Текст книги "Дом Ночи"

Автор книги: Дмитрий Колодан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Смотри внимательно

Две фигуры стоят в круге желтого света от керосиновой лампы. Высокая женщина с бледным и красивым лицом мраморной статуи и маленькая девочка в ядовито-зеленом дождевике и нелепых резиновых сапожках. Идет дождь – мелкий, колючий и жесткий. Еще немного, и он превратится в снег. Крошечные капли сверкают, точно в воздухе развеяли золотую пыль.

Женщина держит девочку за руку. Чем-то они похожи: у обеих прямые черные волосы и внимательные черные глаза. Только девочка – человек, а женщина – кто-то еще.

Женщина осторожна и скупа в движениях. Каждый поворот головы, каждый взмах одной из шести рук изящен, выверен и точен. А девочка не может и секунды устоять на месте. Подпрыгивает, вертится, пританцовывает… То замирает с открытым ртом, то принимается ковырять в носу.

– Смотри внимательно, – говорит Матушка Ночи, – и запоминай. С той стороны ограды – Большой Лес. Для тебя там слишком опасно, и ходить туда тебе нельзя.

На гнутой дуге ограды сидит крупный ворон. Он забавно дергает головой, будто крупный комок встал ему поперек горла, и бросает в сторону девочки и женщины настороженные взгляды.

– Никогда-никогда? – спрашивает Ива. Она еще глотает буквы, и у нее получается что-то вроде «никада-никада».

– До тех пор, пока не научишься быстро бегать, – отвечает Матушка Ночи.

– А я умею быстро бегать, – заявляет девочка. – Быстро-быстро-быстро!

В подтверждение своих слов она пару раз подпрыгивает на месте. Брызги летят из-под сапожек.

– Конечно, милая, – улыбается Матушка Ночи. – Но этого недостаточно.

Девочка хмурится, отчего ее лицо выглядит не по-детски серьезным и строгим.

– А когда будет достаточно? Как быстро надо бегать?

– Быстрее камня, – говорит Матушка Ночи.

Ива смеется. Она, конечно, многого не понимает, но кое-что знает об устройстве мира.

– Камни не бегают!

– Правда? – Матушка Ночи поднимает с земли гладкий камень размером с яйцо. Подбрасывает на ладони и ловит.

Ворон срывается с насеста и перелетает на соседнюю дугу ограды. Женщина приветствует его кивком. Ворон отвечает тем же.

– Конечно, – кивает Ива. – У них нет ножек!

– Ну, тогда обгони его!

Матушка с размаху швыряет камень. Девочка срывается с места. Пробегает несколько шагов и падает, растянувшись на мокрой траве. Камень давно исчез в темноте двора.

Когда Ива поднимает голову, лицо ее вымазано в грязи. На скуле темнеет ссадина. От обиды девочка того и гляди расплачется.

– Мне подставили подножку! – Голос дрожит. – Ты видела-видела? Они подставили мне подножку!

– Кто, милая? – ласково спрашивает Матушка Ночи.

Девочка оглядывается по сторонам. Рядом никого нет, только кусты чертополоха дрожат на ветру. С резных листьев осыпаются блестящие капли. Но она ведь видела! Маленькие и озорные мордашки, похожие на бурые колючие соцветия, мелькнувшие в высокой траве. Тонкие лапки точно сухие веточки. Ей же не почудилось?

– Чертополохи! – шепчет Ива. И на мгновение ей мерещится хихиканье.

Матушка Ночи опускается перед ней на корточки. Берет за острый подбородок и вытирает лицо рукавом платья. Ива морщится, когда Матушка дотрагивается до ссадины.

– Вот видишь, – говорит Матушка Ночи. – Ты должна быть очень внимательна и осторожна. И должна научиться бегать так, чтобы никакой чертополох, никакие коряги и кочки не могли тебя остановить… Быстрее камня.

Ворон на ограде громко каркает и хлопает крыльями.

– А ты моя настоящая мама? – вдруг спрашивает девочка.

Матушка Ночи кивает:

– Здесь и сейчас.

Как мотылек на свет

Туннель, казалось, никогда не кончится. Ива ползла и ползла, а впереди не виднелось даже проблеска света. Наверное, она уже обогнула весь дом по кругу… А может, это никакая не вентиляционная шахта, а самый настоящий подземный ход? И он выведет ее наружу в Большой Лес?

В туннеле было тепло и сухо. Воздух такой спертый, словно кто-то скомкал его и затолкал сюда точно вату, плотную, шершавую, мягкую. Пахло плесенью, а от пыли свербело в носу и слезились глаза. Что-то маленькое и невесомое упало на шею и быстро-быстро пробежало за шиворот, перебирая тоненькими лапками. Паук? Ива задергалась, но больше от неожиданности, чем от испуга – пауков она не боялась, – и пребольно ударилась головой о потолок.

– Вот гадство! – выдохнула девочка, потирая шишку на макушке. Раз рядом нет взрослых, то можно и ругаться. Все равно никто не услышит.

Мысль эта пронзила ее раскаленной спицей. Не услышит… А если с ней что-то случится? Если она здесь застрянет? Никто не сможет прийти на помощь, и никто никогда ее не найдет! Ива зажмурилась, представляя, что будет дальше. Она превратится в высохшую мумию со сморщенной кожей. Пауки будут выводить паучат в ее пустых глазницах, а она будет лежать и клацать зубами в вечной темноте. Такую мумию (картинку) Ива видела в одной из книжек профессора Сикорского, и она произвела на нее впечатление. А может, от нее и мумии никакой не останется? Только горстка праха, перемешанного с пылью. Или она станет призраком, тенью, скользящей по комнатам и коридорам дома Матушки Ночи…

Ива задумалась. Раз так, может, не стоит ползти дальше? Остановиться сейчас, подождать немного, а потом вернуться тем же путем? Можно свернуться клубочком и уснуть. А когда она проснется, Матушка уже вернется домой, и Доброзлая Повариха сменит обличье… Ива уставилась вперед, в непроглядную темноту. Ну уж нет! Если она остановится сейчас, то никогда не узнает, что же впереди. Тем более что впереди… Впереди…

Ива прищурилась. Паучок под одеждой прополз вдоль позвоночника, перебрался на ребра. Ива задергала плечами и снова стукнулась о стенку туннеля. Щекотно же!

А далеко впереди вспыхнул и погас крошечный, с булавочную головку, огонек. Точно самая маленькая звездочка в паутине ночных созвездий. Но теперь-то Ива знала, что там что-то есть. Перехватив банку с кленовым сахаром, девочка уверенно поползла дальше.

Время тянулось медленно, как густая патока. Ива ползла, наверное, целую вечность, а далекий огонек не становился ближе. Он мигал то желтым, то рыжим, то красным. Будто нерешительный светлячок, который никак не может выбрать, каким светом ему светить. Девочка устала, у нее болели руки и ноги, спину ломило, а уж сколько она набила шишек – не сосчитать. Но Ива не собиралась отступать. Далекий огонек звал ее, как ночного мотылька зовет пламя свечи. Да и упрямства, в свои пять лет, ей было не занимать.

И в конце концов огонек сдался. Начал расти, превращаясь в четко очерченный, ярко-рыжий прямоугольник. В туннеле стало жарче; показались стены, сложенные из потрескавшегося кирпича. После непроглядной темноты перед глазами заплясали разноцветные пятна, точно стеклышки из разбившегося калейдоскопа.

– Уфф!

Впереди взметнулось пламя. Горячий ветер дыхнул в лицо. Ива отпрянула, пряча лицо в ладонях, и заверещала что есть мочи. Она не хотела, но так уж вышло. Банка с сахаром покатилась по полу.

Горящий проем тут же исчез, и на его месте возник блестящий глаз, круглый, как у совы. Отблески пламени дрожали в черном зрачке.

– Кто здесь? – проревел голос, густой и низкий. Иву словно ударили по голове пуховой подушкой. – Здесь кто-то есть?

Девочка сжалась, не в силах произнести и звука. Она и вдохнуть-то не могла. Огромный глаз моргнул.

– Выходи, – прогудел тяжелый голос. Еще чуть-чуть, и у Ивы бы лопнули барабанные перепонки. – Выходи. Я… Я тебя не боюсь! Ты же меня не обидишь, правда?

Читай по слогам

Язычок пламени трепещет под закопченным колпаком. Профессор Сикорский ворчит и тянет руку к керосиновой лампе, чтобы подкачать давление. При каждом движении поршня раздается протяжный скрип. Иве кажется, что это скрипят заржавевшие старческие кости. В свете лампы кожа Сикорского блестит, как покрытая лаком. Старик молчит, уставившись на огонь. Ива, совсем маленькая в огромном кожаном кресле, молчит вместе с ним.

– Не отвлекайся, – говорит Сикорский, вздрагивая так, будто пробудился ото сна. – Еще раз сначала. Читай по слогам. Латынь можешь пропустить…

На коленках у Ивы лежит большая книга в засаленном переплете. Тяжелая, как кирпич. Из корешка торчат красные нитки; Ива едва сдерживается – хочется дернуть за одну и посмотреть, как она распустится. Ведя пальцем по строчкам, девочка начинает читать, громко проговаривая каждый слог. Она умеет читать куда быстрее, целыми словами и предложениями, но старик ждет от нее другого, и ей неохота его расстраивать.

– Сов-ка Ав-ро-ра. – Ива переводит дыхание. – Круп-ная пе-щер-ная ба-бо-чка, оби-таю-щая…

На правой странице изображение этой самой совки – некрасивой бабочки, с толстым мохнатым тельцем и крылышками, рваными по краям, будто ее подрала кошка.

– Что такое «аврора»? – отрывается от чтения Ива.

Профессор Сикорский дергается, однако же берет себя в руки.

– Аврора есть атмосферное явление, иначе называемое полярным сиянием. Небесное свечение, наблюдаемое в высоких широтах…

Видя, что девочка его не понимает, Сикорский поджимает губы, а затем пытается объяснить попроще:

– Северное сияние. Вроде светящейся радуги, которую можно увидеть над Северным полюсом. У нас это редкое явление.

– А… – Ива переводит взгляд на картинку бабочки. Рваные крылья пестрят всеми оттенками серого, но она совсем не похожа на светящуюся радугу. И кроме того…

– Вы любили радугу?

– Что?

– В начале книги написано: «Моей любимой Авроре от папы. Пусть жизнь твоя будет легка, как полет…»

Договорить она не успевает. Сикорский с силой бьет линейкой по раскрытой странице.

– Не отвлекайся! – Голос его дребезжит. – Еще раз – читай по слогам. Сначала.

И Ива снова начинает читать:

– Совка Аврора. Крупная…

Краешком глаза она подглядывает за профессором. Сикорский ее не слушает, только кивает на каждый звук. Взгляд водянистых глаз устремлен в окно. Тонкие губы едва заметно шевелятся, словно профессор с кем-то разговаривает и этот кто-то вовсе не Ива.

Сикорский плохой учитель, а сейчас он даже не старается. Но Ива этого не понимает. Она видит совсем иное: тайну, которую профессор пытается от нее скрыть. Тайну, спрятавшуюся в узоре на крылышках совки Авроры. Когда-нибудь Ива ее разгадает, хочет того старик или нет.

Пламя керосиновой лампы дергается, и бабочка на странице взмахивает крыльями.

Тот, кто живет в подвале

Обижу?

От страха Ива дрожала как лист на ветру, что не помешало ей удивиться. Маленькая слабая девочка – ну кого она может обидеть? Даже пауки ее не боятся. А тот, кто поджидал ее в конце туннеля, был куда больше любого паука. Ива представила жуткое чудище, с пастью такой ширины, что оно могло проглотить ее в один присест. Проглотить и не заметить.

Огромный глаз продолжал таращиться в проем. Он моргнул, а затем сдвинулся вправо. Пахнуло сажей и паленой шерстью.

– А ты сам меня не обидишь? – решилась заговорить Ива. Собственный голос показался до противного писклявым.

В ответ раздалось громкое пыхтение. Так пыхтел, закипая, черный котел на кухне у Доброзлой Поварихи, когда та готовила ужин.

– Уфф не обидит! Уфф хороший, Уфф обещает…

Ива прикусила краешек губы. Ладно, раз обещает, почему бы и не поверить на слово?

– Только ты отойди подальше, – крикнула она. – Тогда я, может, и вылезу.

Про себя она подумала, что это очень ловкий ход. Матушка не зря хвалила ее за сообразительность. Если чудовище отойдет, у него не получится схватить Иву на выходе из туннеля. Она вполне успеет оглядеться, и если что, юркнет обратно.

– Уфф отойдет, – запыхтело чудище. Глаз отодвинулся, а затем послышались тяжелые и мягкие шаги. – Уфф отошел…

Хотя коленки и тряслись, Ива собрала всю смелость и поползла вперед. Когда она выглянула, то увидела длинную комнату с кирпичными стенами. Видимо, какой-то подвал – Ива не заметила ни единого окошка, лишь маленькую дверцу с лестницей. Прямо напротив выхода возвышалась печь, сложенная из тяжелых камней. Широкая труба упиралась в потолок, а в распахнутой топке полыхало пламя. Угли светились густым красным цветом, как солнце на закате.

Воздух в подвале дрожал от жара, от невидимого дыма защипало глаза. Ива прищурилась, продолжая оглядываться. Ну? И где же чудище, с которым она разговаривала? У печки? В то же мгновение ее пробил озноб: ей показалось, будто в пламени мелькнула живая тень – длинное лицо, застывшее в немом крике, поднятая вверх рука… Тень вытянулась и струйкой дыма унеслась в трубу. Все случилось настолько быстро, что Ива не могла сказать, было ли это на самом деле или же ей померещилось.

– А ты маленькая, – прозвучал тягучий бас. – Если маленькая, тогда Уфф не боится!

Ива обернулась на голос:

– Уфф?

Чудище на полшага отступило от стены. Оно честно выполнило условия сделки и сейчас стояло в дальнем конце комнаты. Правда, разделявшее их расстояние оно могло преодолеть за пару шагов. Девочка уставилась на него во все глаза. Монстр ответил тем же: вытаращился на нее, будто именно Ива и была чудовищем.

Он был большой… Выше Матушки Ночи, выше крестного и выше Доброзлой Поварихи. Ива ни капельки не ошиблась, вообразив, что он может проглотить ее одним глотком. Так и есть – проглотит и не подавится. В распахнутой пасти желтели длинные клыки.

Чудище смотрело на Иву с любопытством и в то же время испуганно. Пусть оно и сказало, что не боится, было видно, что это неправда. Боится, и еще как – ничуть не меньше, чем Ива боится его самого.

Едва девочка это поняла, ей стало так смешно, что она прыснула, прикрыв рот ладошкой. Только удержать смех не удалось, и она громко расхохоталась. Ну, кто бы мог подумать! Такой большой монстр, а испугался пятилетней девчонки! Должно быть, из-за лохмотьев паутины, запутавшихся у нее в волосах.

Круглые глаза монстра стали еще больше. Чудище принялось озираться, словно искало, нет ли поблизости места, где можно укрыться. Но прятаться было негде, и оно осталось на месте, переминаясь с ноги на ногу. Толстые когти на мохнатых лапах заскребли по полу.

Прошло, наверное, минуты три, прежде чем Ива наконец успокоилась. Она перебралась ближе к выходу и села на краю, вытирая кулаками слезящиеся глаза. А затем, склонив голову набок, весело спросила:

– А что ты здесь делаешь?

Держи крепче

Охотник сидит на крыльце и, пожевывая травинку, смотрит, как его крестница носится по двору. Ива играет с подарком, который он принес ей из Леса. Три дня ушло у него на то, чтобы его сделать – маленький лук с плечами из рябины и тетивой из лосиных жил. Еще два дня он делал стрелы: оперение из утиных перьев переливается зеленым и синим. Охотник очень старался и, пока мастерил лук, умудрился глубоко порезать палец. Но, глядя на то, как светятся глаза у девчонки, он думает, что плата не так уж и велика.

Охотник мог бы войти в дом и погреться у очага, а если Повариха в настроении, то ему еще и перепадет что-нибудь вкусненькое с Кухни. Но под крышей и в четырех стенах Охотник чувствует себя не в своей тарелке. Лучше уж здесь, под открытым небом. Пусть он и не в Большом Лесу, но отсюда он видит, как ели и сосны машут ветвями, словно зовут его вернуться обратно. В непролазную чащу, туда, где по скрытым тропам одиноко бродит Первозверь.

Ива бегает по двору как заведенная. И откуда в таком маленьком человечке столько энергии? Иногда она останавливается, натягивает тетиву и стреляет и тут же несется следом за стрелой. Подмерзшая трава хрустит под резиновыми сапожками. Только чудом девчонка не падает и каждый раз, спотыкаясь, принимается размахивать руками и хохотать. Стрелять из лука у Ивы не получается. Стрелы летят куда угодно, но не туда, куда она целится. Хорошо еще, Охотник не стал приделывать наконечники – рано еще давать девчонке настоящее оружие. Всему свое время.

Ива неумело прилаживает стрелу, держа ее двумя пальцами и что есть силы натягивает тетиву. Для нее лук туговат, но пусть тренируется. Тетива звонко щелкает по рукаву дождевика. На этот раз стрела летит почти на десять детских шагов – дальше, чем ей когда-либо удавалось. Ива кричит от радости и скачет на месте.

– Подойди сюда, – говорит Охотник. Он расправляет плечи, громко хрустя костями.

Ива настороженно смотрит на крестного. Время к зиме, и в черных волосах и в бороде искрятся первые снежинки. Девочка хмурится, словно боится, что Охотник станет ее ругать за плохой выстрел. Но тот и не думает сердиться.

– Ты все делаешь неправильно, – говорит Охотник. – Ты слишком спешишь, а в этом деле нельзя торопиться. Но главное – держи крепче.

– Крепче? Вот так?

Ива сжимает рукоять так сильно, что у нее белеют костяшки пальцев. Изогнутые плечи лука ходят ходуном. Охотник качает головой:

– Крепче не значит сильнее. Ты держишь лук как палку. Не сжимай его так, будто хочешь его сломать. Расслабь руку… Мягче, мягче…

После должных объяснений ему удается втолковать Иве, чего он от нее хочет.

– А теперь вытяни руку и стой.

– Просто стоять? И все?

– Представь, что ты дерево, а лук – это одна из твоих веток.

Вытянув руку, девочка замирает посреди двора. Мысленно охотник начинает считать: раз, два, три… Не успевает он добраться и до пяти, а Ива уже пританцовывает на месте. Того и гляди начнет скакать, как заяц. Лук дрожит в слабой детской руке.

– Не шевелись, – говорит Охотник. – Стой и не дергайся. Ты – дерево.

– Но… – в голосе Ивы слышится обида. – Матушка говорит, что в Лесу надо быстро бегать. А деревья не бегают!

– Твоя Матушка – мудрая женщина, – кивает Охотник. Он не уверен в слове «женщина», но насчет «мудрая» у него нет сомнений. – Но порой быстро бежать это значит стоять на месте. Дыши ровнее: вдох, выдох… Опять ты скачешь!

– Но я хочу стрелять! – хнычет Ива. – Просто стоять неинтересно!

– Вдох, выдох… Выстрелить ты успеешь, вороненок, но прежде научись правильно держать оружие. Держи крепче.

Сказки камней

Опираясь о крошащийся кирпич, Ива вылезла из туннеля. Пол оказался высоко, пришлось прыгать, а когда она приземлилась, то под ногами захрустели кусочки угля. Ива посмотрела на темный проем. Теперь без посторонней помощи ей не выбраться. Только через дверь, но, чтобы до нее добраться, надо пройти мимо чудища.

Уфф топтался у стены. Широкие ноздри дрожали, и каждый выдох звучал точно завывание ветра.

– Ну? И что ты здесь делаешь? – повторила Ива, пряча страх за строгостью тона. – Раньше я тебя не видела. Ты не приходил на общий ужин.

– Уфф не ходит наверх, – запыхтело чудище. – Уфф – кочегар, он следит за огнем. Нельзя, чтобы огонь погас.

Наверху лютовала зима, но в подвале было очень жарко. Ива пробыла здесь совсем недолго, а одежда уже промокла от пота. Глаза щипало, мокрая челка прилипла ко лбу, на кончике носа повисла большая капля. Ива вытерла лицо ладонями, а когда посмотрела на руки, они оказались черными от сажи. Слишком жарко… И как такое мохнатое чудище все это терпит?

– А почему нельзя, чтобы огонь погас? – спросила она.

Уфф принялся беспокойно озираться. Похоже, он не знал ответа или никогда над ним не задумывался. Когда же вопрос прозвучал, он поставил его в тупик.

– Так говорит Матушка…

– А! Понятно. – Ива шагнула к чудищу, протягивая ему руку. – Я Ива. Матушка Ночи – моя мама.

Уфф уставился на протянутую ладонь, не понимая, что делать дальше. Ива вновь расхохоталась. Звонкое эхо ее смеха заметалось по подвалу: со стен осыпалась копоть, пламя задрожало в печи и отразилось в огромных глазах Уффа.

– Теперь мы должны пожать руки. Так делают все друзья. Мы же друзья?

– Друзья?

Очень осторожно, бочком, чудище шагнуло к девочке и подняло лапу. Когти у него были как костяные ножи – Уфф мог проткнуть ее одним пальцем. Только Ива не испугалась. Еще чего – бояться когтей! Крошечная ладонь утонула в мохнатой лапе.

– Друзья, – повторил Уфф. – Это Матушка Ночи тебя прислала?

– Не, – девочка замотала головой. – Я сбежала от Поварихи. Она переменилась и хотела меня съесть. А я от нее уползла. Что это за место?

– Котельная… А когда придет Матушка?

Ива пожала плечами:

– Не знаю. Хочешь сахару? Я у Поварихи стащила. – Она встряхнула жестяной банкой, и та отозвалась многообещающим стуком. Чудище вздрогнуло, да так, что на мгновение его скрыло облако черной пыли.

– Что такое сахар?

– Да ты что?! – вытаращилась на него Ива. – Неужели не пробовал? В самом деле?

Уфф покачал головой. Белые рога почти задевали потолок. Он выглядел таким печальным, таким грустным, что у Ивы сердце защемило от жалости. Жуть какая: живет один, в грязном подвале и никогда в жизни не пробовал сахара! Она открыла крышку банки и вытащила самый большой кусок, размером с ее кулак. Желто-коричневые грани заискрились в свете печи – не просто красивый камень, так еще и бесконечно вкусный.

– Вот, держи. – Ива была доброй девочкой, и ей было ни капельки не жалко поделиться сокровищем.

Уфф взял кусок сахара двумя пальцами и поднес к самому носу.

– Это желтый уголь? – спросил он. – Что с ним делать? Бросить в печь? Но тут нет историй.

– Каких еще историй? Это просто сахар. Положи его в рот.

Уфф продолжал разглядывать кусок сахара, вертя его то так, то эдак. Затем перевел взгляд на девочку.

– В рот?

– Ну да! Какой же ты глупый!

Ива топнула ногой, и Уфф с перепугу тут же кинул сахарную голову в пасть. И крепко зажмурился, будто с ним должно было случиться что-то страшное. Но ничего не произошло. Уфф приоткрыл один глаз.

– Ну как? – спросила Ива. – Понравилось? Хочешь еще кусочек?

– Не знаю, – протянуло чудище.

Ива надула губы. Вообще-то она ждала бурных восторгов.

– Как не знаю? Это же сахар, он сладкий!

– В желтом угле нет историй. – Чудище покачало головой. – Уфф не чувствует вкуса… Хочешь вкусный уголь?

Он протопал к деревянному ящику и зачерпнул из него щедрую горсть угля, из которой выбрал один камень. Свою находку он протянул девочке, а остальные бросил обратно.

– Вот здесь хорошая история. Вкусная.

Ива вытаращилась на великана:

– Ты что, ешь камни? Они же несъедобные!

– Уфф ест забытые сны. Так говорит Матушка Ночи.

Ива замотала головой:

– Какие еще сны? Это же просто камни.

– В каждом камне есть сказка, – сказал Уфф. – Надо ее увидеть. Посмотри…

Ива взяла кусок угля. Несмотря на жар в подвале, камень был холодный, как льдинка. В ладонь вонзились крошечные иголки.

– И куда смотреть?

– В камень…

Ива нахмурилась, но все же сделала, как просило чудище. Она таращилась на камень так долго, что у нее заслезились глаза. Но разглядела только отблески пламени на гладких гранях.

– Ты меня обманываешь! – не выдержала Ива. – Здесь ничего нет! Никаких сказок. Так нечестно!

– Уфф не обманывает! Уфф никогда не обманывает! Брось камень в огонь.

Странные дела творились в этой Котельной. Ива шагнула к топке и с размаху швырнула в нее кусок угля.

– Уфф! – раздалось из печи.

– Смотри…

Рыжий язычок пламени осторожно лизнул камень, пробуя его на вкус. И в то же мгновение уголь загорелся. Дыма не было, но в огне Ива заметила черную тень – она заметалась в пламени и исчезла. Птица? Еще одна тень взлетела вверх. Ива заметила ее лишь краем глаза, но ей показалось, что тень похожа на ворона, расправившего крылья.

– Это была сказка про птиц? – прошептала она.

– И про птиц тоже, – отозвался Уфф.

Ива опустилась на корточки перед топкой, глядя на то, как огонь пожирает уголь. И на тени, которые мелькали то здесь, то там. В колышущихся языках пламени ей мерещилось что-то еще. Что-то очень важное, о чем она когда-то знала, но потом забыла. В голове не осталось и следа от воспоминаний. Но они сохранились здесь, в этих камнях и в этом пламени.

Лишь огромным усилием Ива смогла отвести взгляд. Уфф стоял рядом – большой, страшный и в то же время маленький и беззащитный.

– А ты научишь меня слушать сказки камней?