Текст книги "Во имя Победы"

Автор книги: Дмитрий Устинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

«Наши командиры в большинстве своем – молодые выдвиженцы. Все они хорошие производственники, передовые общественники, тесно связанные с массами, выросшие из их среды. Изучая и проверяя людей по их делам, мы, прежде чем выдвинуть того или иного работника на руководящую должность, советуемся об этом с общественностью…

Возьмем инженера Шифрина. Будучи выдвинутым к руководству одним из важнейших цехов завода, он решительно взялся за внесение культуры в производство. Тов. Шифрин довел ежедневный план до каждого рабочего, навел порядок в инструментальном хозяйстве, внес ряд изменений в организацию производства. Недавно тов. Шифрин выдвинут на должность начальника производственного отдела. Инженеру Колмакову было поручено руководство 38-м цехом. За короткое время он сумел сплотить работающих в цехе в единый, крепко спаянный коллектив и добиться больших производственных успехов. Цех стал выполнять не только заказы завода, но и перевыполнять заказы кооперированных с нами предприятий. Тов. Колмакову удалось снизить брак вдвое против прошлого года. В этом цехе нет ни одного рабочего, не выполняющего нормы. 90 процентов всех сдельщиков – стахановцы».

Опыт, приемы и методы работы наиболее активных, хорошо знающих свое дело руководителей цехов внедрялся в заводскую практику. Таких руководителей на «Большевике» было немало. Высокой профессиональной подготовкой, умением организовать работу коллектива, мобилизовать все его творческие возможности на выполнение поставленных перед цехом задач славились В.Ф. Белов, А.П. Золотарев, А.И. Иванов, А.И. Морозенский, Я.В. Смирнов, К.И. Тритко и другие начальники цехов.

Большинство из них начинали трудовой путь рабочими. Как правило, без отрыва от производства они получили среднее и высшее техническое образование. Эти люди всей душой болели за цех, были не только по должности, но и по деловому, нравственному авторитету в центре жизни и деятельности возглавляемых ими коллективов. И вполне закономерно, что многие из них впоследствии были выдвинуты на ответственные посты, успешно работали главными инженерами, директорами заводов в годы Великой Отечественной войны.

В канун войны нам удалось существенно усилить состав начальников цехов этого ответственнейшего звена производственной цепи, повысить их самостоятельность и ответственность. И результаты не замедлили сказаться: большинство цехов стало выполнять и перевыполнять плановые задания, в том числе по качеству и снижению себестоимости продукции. Естественно, упорядочился и общий режим работы всего завода.

Что касается мастеров, то они как самые первые, ближе всех стоящие к рабочему командиры производства составляют, на мой взгляд, основу основ его организации. Прежде всего от них зависят стабильность технологии, ритм производства, качество продукции, соблюдение номенклатуры. Должность мастера хлопотная, требующая от человека не только глубоких и прочных инженерных знаний, но и большой выдержки, такта, доброжелательности в отношениях с людьми. С многообразными обязанностями мастера дано достойно справиться только человеку, обладающему как прочной профессиональной подготовкой, так и высокими нравственными качествами.

В ноябре 1940 года по наркомату был издан приказ о повышении роли мастера. В соответствии с этим приказом на мастера возлагалось руководство порученным ему участком производства и вся полнота ответственности за выполнение заданий по всем показателям. Упорядочивались вопросы подчиненности мастеров, конкретизировались их права и обязанности, предусматривались широкие меры морального и материального стимулирования.

Основу основ всей работы с мастерами мы видели в правильном их подборе, расстановке, обучении и воспитании. Сосредоточив внимание на этих вопросах, мы постарались прежде всего освободить мастеров от несвойственных им обязанностей по выколачиванию материалов, комплектующих деталей и т. и., от канцелярской суеты, излишней переписки. Оптимальная расстановка рабочих и рациональная загрузка оборудования, освоение передовых методов труда, обеспечение качественного и своевременного осуществления заданий и планов на своем производственном участке – вот главные обязанности мастера.

Так был поставлен вопрос и у нас на заводе. И мы сделали все, чтобы именно в таком ключе он решался на практике. Важную роль в укреплении авторитета мастеров, повышении престижа их нелегкой должности играло социалистическое соревнование. Ежеквартально авторитетные цеховые жюри подводили итоги соревнования, а общезаводское жюри присваивало звание лучшего мастера завода или цеха с выдачей соответствующей денежной премии. Люди, удостоенные этого звания, пользовались в коллективе большим уважением. Среди них были в то время такие замечательные руководители, как мастер фрезерного участка Владимир Васильевич Корешев, мастер крупнопрессового участка молотового цеха Григорий Павлович Павлов, мастер ремонтно-механического цеха Анатолий Иванович Герасимов, другие товарищи.

Несколько предваряя события, скажу, что опыт «Большевика» по усилению «эшелона» мастеров – самого многочисленного в командном составе производства впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, был широко использован при организации производства на предприятиях Наркомата вооружения и сыграл немаловажную роль в обеспечении успешного выполнения заданий военного времени. Тогда, в предвоенный год, наш завод значительно перевыполнил существенно увеличенную по сравнению с 1939 годом производственную программу. Была заметно снижена себестоимость продукции. Государство получило несколько десятков миллионов рублей прибыли. «Большевику» было вручено переходящее Красное знамя наркомата и ЦК профсоюза. Мы получили и первую премию наркомата. Успех нашего завода отражал общий подъем производства в стране.

Нарастание военной угрозы для СССР вынуждало нашу партию и правительство переключать все большее количество предприятий народного хозяйства на выпуск оборонной продукции. В частности, на нее было переключено более половины заводов Наркомата тяжелого машиностроения. Военную продукцию стали выпускать ряд предприятий металлургической, нефтяной и строительной промышленности.

Для того чтобы приблизить руководство к предприятиям, многие наркоматы в 1939 году были разукрупнены. Серьезная реорганизация была проведена и в сфере оборонной промышленности. Здесь были созданы наркоматы авиационной промышленности, вооружения, боеприпасов и судостроения. Один за другим вводились в строй новые авиационные, моторостроительные, танковые и другие оборонные заводы.

Партия придавала большое значение обеспечению твердого и активного партийного руководства их деятельностью. Парторгами ЦК на них назначались опытные большевики – хорошие организаторы, как правило, квалифицированные инженеры, люди, умеющие сочетать живую партийную работу с решением производственных задач. Об одном из таких людей – Василии Михайловиче Рябикове я уже рассказывал. Многих других я близко узнал позднее, уже в годы Великой Отечественной войны, о чем расскажу в свое время. Однако подчеркну, что парторги ЦК сыграли огромную роль в последовательной реализации военной политики партии и обеспечении общего подъема производства оборонной продукции.

Словом, работа велась огромная, велась по всем направлениям. И она приносила ощутимые результаты. За три года – с 1938 по 1940 год – производство военной продукции увеличилось в 2,3 раза. На этой основе совершенствовались наши Вооруженные силы, обеспечивался быстрый рост их технической оснащенности, боевой готовности. Это особо отметила состоявшаяся в феврале 1941 года XVIII партийная конференция. В центре внимания конференции, как и вообще всей деятельности партии в канун войны, стоял вопрос о работе промышленности. В ее решениях был сформулирован ряд конкретных хозяйственно-политических задач. У себя на заводе мы детально изучили эти решения в партийном комитете, в партийных организациях цехов, на общих собраниях рабочих, инженерно-технических работников и служащих. Еще раз взвесили свои силы и возможности, перераспределили коммунистов на наиболее ответственные участки. Особое внимание было уделено правильному использованию заводского оборудования, материалов и всего имущества, укреплению хозрасчета, дальнейшему повышению дисциплины. Решению этой задачи способствовали меры по укреплению единоначалия и совершенствованию технического руководства производством, которые мы у себя на заводе начали проводить еще два года назад.

Все усилия коллектива «Большевика» направлялись на выполнение и перевыполнение плановых заданий 1941 года. Практически по всем показателям завод шел со значительным опережением. Люди работали с большим напряжением. И хотя над головой у нас было пока еще мирное небо, каждый сознавал необходимость делать все от него зависящее для того, чтобы выполнить и за себя, и за всю страну первую ленинскую заповедь: быть начеку. Мы не могли, не имели права забывать о том, что находимся на волоске от вражеского нашествия. Но, помня об этом, готовясь к отражению врага, мы в те предвоенные месяцы продолжали жить полнокровной и, как кажется теперь, особенно счастливой жизнью.

На понедельник, 9 июня 1941 года, у нас на заводе было назначено открытие нового дома отдыха. Для коллектива это было большое событие. Завод уже имел свои дома отдыха в Замостье и Шапках, профилакторий, дачи для детей. И вот теперь к ним добавлялся еще один дом отдыха в Териоки, на Карельском перешейке, в живописной местности на берегу Финского залива.

Накануне открытия было решено удостовериться в его готовности к приему первых отдыхающих. Вместе с представителями партийного и профсоюзного комитетов я выехал в Териоки. Мы проверили состояние помещений и территории, подготовленность всех служб. Отдельные недостатки были тут же устранены.

Поздним вечером возвратились в Ленинград, заехали на завод. У входа в заводоуправление нас встретил дежурный по заводу.

– По смольнинскому телефону звонил Алексей Александрович Кузнецов, – доложил он. – Сказал, что вам, Дмитрий Федорович, надо ехать в Москву. Срочно. Билет на поезд – у товарища из горкома, который ждет вас на вокзале у вагона № 5.

– Номер поезда…

– Первый.

Я взглянул на часы. Времени было в обрез. Позвонил домой, попросил жену быстро собрать дорожный чемодан.

Вручив мне на вокзале билет, представитель горкома отвел меня в сторону от провожавших товарищей и негромко сказал:

– Алексей Александрович просил передать, что вас вызывают в Центральный комитет. Зачем, по какому вопросу – неизвестно. Так что нужно быть готовым ко всему…

Через несколько минут поезд тронулся. Медленно поплыл назад и вот уже стал совсем не виден перрон с провожавшими меня товарищами.

За всю дорогу так и не сомкнул глаз. Что значил этот вызов? Постукивали колеса на стыках, отсчитывая километр за километром. А память вела свой отсчет. Перед глазами вставали картины далекого и близкого прошлого. Волга, светлая река моего детства. Родительский дом в Самаре. Отец, мать, братья… Коммунары-чоновцы и красноармейцы – мои боевые товарищи. Комсомольские собрания. Профтехшкола. Вступление в партию. Стройка. Студенческая страда. Научно-исследовательский институт. Завод… Вся моя жизнь прошла передо мною в эти слившиеся для меня в короткие мгновения часы, когда поезд стремительно мчался сквозь ночь.

За вагонным окном быстро светлело. Поезд подходил к Москве. Я не знал, что ждет меня там. Ночные раздумья словно подытожили все, что я успел сделать за свои тридцать два года. Совесть моя была чиста. И из вагона я вышел бодрым, полным сил.

Столица встретила меня прозрачной прохладой июньского утра, чистотой свежеумытых улиц. Москвичи спешили на работу. Город начинал новый трудовой день.

С вокзала я направился прямо в ЦК. У входа предупредили, что пропуск на меня заказан на 11 часов. Времени оставалось около полутора часов. Пошел в сквер напротив здания ЦК.

Мне и до этого приходилось бывать в Центральном комитете партии. Обычно это было связано с обсуждением какого-либо важного вопроса. На такие совещания приглашались работники наркомата, конструкторы, директора предприятий. Заблаговременно сообщалось, что нужно было докладывать, по какому вопросу быть в готовности выступать.

Сейчас ничего этого не было. В ожидании я посматривал, не появится ли у здания ЦК кто из знакомых. Время шло. Но никто не появлялся.

К одиннадцати пошел к проходной. При вручении пропуска мне сказали, что следует идти к секретарю ЦК партии Г.М. Маленкову.

В приемной представился.

Через несколько минут был приглашен в кабинет.

– Вы, товарищ Устинов, не знаете, зачем вас пригласили? – спросил, поздоровавшись, секретарь ЦК ВКП(б).

– Нет.

– В ЦК есть мнение назначить вас наркомом вооружения.

Откровенно говоря, я ожидал чего угодно, но только не этого. Какое-то мгновение собирался с мыслями.

– Спасибо за доверие. Но сумею ли его оправдать? Одно дело – завод, а тут наркомат – десятки заводов.

– Хорошо. Подумайте. Сейчас идите в гостиницу. О нашем разговоре пока никому не говорите. Потом вызовем, и вы сообщите свое решение.

Я вышел из кабинета. Было над чем подумать. Конечно, ничего чрезвычайного в том, что директоров заводов назначали наркомами, не было. Я хорошо знал И.А. Лихачева, из рабочих назначенного директором самого крупного в стране автомобильного завода, а затем с завода – наркомом автомобильной промышленности. Знал и другие факты подобного рода. Назначенные товарищи справлялись с возложенными на них ответственными обязанностями.

Справлюсь ли я?

Не заметил, как вышел на Красную площадь. Остановился у Мавзолея В.И. Ленина. Невольно вспомнился Макарьев, тогдашняя боль от известия – умер Ленин – вновь обожгла сердце.

Не знаю, как долго стоял у Мавзолея. Но вот прошла очередная смена часовых. И кажется, именно в этот миг я по-настоящему осознал: мне предложен пост наркома. В такое сложное время. А вдруг действительно нагрянет война? Справлюсь ли?

Вечером, после ужина в гостинице, лег спать. Уснул быстро. Видимо, сказалось необычное напряжение дня. Посоветоваться с кем бы то ни было я не имел права. Никто никуда меня не вызывал. Это даже успокаивало: может, передумали…

Утром по пути на завтрак в гостиничный буфет купил «Правду». Просматривать газеты перед началом рабочего дня давно уже стало у меня привычкой. На первой странице бросилось в глаза: Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении…

Обычно такие сообщения просматриваешь бегло: кого-то Родина отметила высокой наградой, кому-то доверен высокий пост руководителя.

А тут словно толкнуло что-то в грудь, когда увидел после слов «о назначении народным комиссаром вооружения СССР» свою фамилию и инициалы. А как же слова Маленкова: идите подумайте, потом вызовем?

Быстро рассчитался за завтрак и отправился в наркомат, полагая, что там-то наверняка обо всем знают. Первым в коридоре наркомата мне встретился заместитель начальника главка Б.А. Хазанов. Не успел я поздороваться и обратиться к нему с вопросом, как он обрушился на меня:

– Ты чего здесь? Разве ты не знаешь, что директорам строго-настрого запрещено без разрешения уезжать с предприятия? А ты уехал. Кто разрешил? Это преступление! За это строжайше наказывать надо!

Я еще не успел ничего ответить, как на шум в коридоре из кабинета вышел первый заместитель наркома вооружения В.М. Рябиков. Увидев меня, тепло поздоровался, позвал нас к себе в кабинет.

Только мы вошли, как зазвонил телефон. В.М. Рябиков поднял трубку:

– Слушаю. Нет, не читал. А что?

Василий Михайлович слушает и смотрит удивленно на меня. Положил трубку. Схватил со стола газету, глянул на первую страницу и тут же протянул мне руку:

– Поздравляю от души, Дмитрий Федорович, с назначением. Вновь будем работать вместе.

Ничего не понимающий Хазанов тоже взял газету. Прочтя, смутился и попытался незаметно выйти из кабинета. Но я его удержал:

– Правильно вы поступили, Борис Абрамович. Требовать надо. Только вот не так громко, да и слова не мешало бы покультурнее. Вы хоть и заместитель начальника главка, но ведь директора заводов – тоже уважаемые люди.

Когда Хазанов вышел, я задал Василию Михайловичу вопрос, который возник у меня еще вчера, после разговора в кабинете Маленкова:

– А где Ванников?

– Борис Львович уехал, ничего никому не сказав.

Шестую страницу газеты, где в хронике сообщалось, что Б.Л. Ванников освобожден от поста наркома вооружения, ни я, ни Рябиков к тому моменту еще не читали.

Позднее мы узнали, что Б.Л. Ванников был арестован. Месяц спустя его освободили и назначили ко мне заместителем. Признаюсь, я с некоторой озабоченностью думал о том, как сложатся наши отношения. Но, как оказалось, сомнения мои были напрасными. Борис Львович с первого же дня после возвращения в наркомат показал, что главное для него – дело, которому он готов служить в любом ранге и должности. Работали мы дружно и слаженно, что называется, рука об руку, без малого год. И потом, когда в апреле 1942 года Борис Львович возглавил Наркомат боеприпасов, и в послевоенные годы наши товарищеские, деловые отношения сохранились.

– Послушай, Василий Михайлович, а ведь мне, наверное, надо доложить о прибытии в наркомат? – спросил я Рябикова.

– Да, пожалуй, доложить надо.

Я решил отсюда же, из кабинета В.М. Рябикова, позвонить Н.А. Вознесенскому – первому заместителю председателя Совнаркома – председателю Госплана СССР, курировавшему в правительстве Наркомат вооружения.

Николай Алексеевич поздравил меня с назначением.

– Вам надо, не затягивая, приступить к руководству наркоматом, – сказал он. – Главное сейчас – выполнение плановых заданий, особенно по выпуску нового вооружения. Изучите этот вопрос и завтра доложите, как обстоят дела. Желаю успехов.

Так фактически в день опубликования Указа Президиума Верховного Совета СССР я стал исполнять обязанности наркома вооружения. После разговора с Н.А. Вознесенским окончательно осознал всю полноту возложенной на меня ответственности.

Положив трубку на аппарат, я обратился к Рябикову:

– Василий Михайлович, надо собрать коллегию. Когда это можно сделать, самое быстрое?

– Через час, Дмитрий Федорович.

– Хорошо.

Когда все члены коллегии собрались, я объявил им о вступлении в должность. Рассказал о разговоре с Н.А. Вознесенским.

Чтобы идти завтра к нему с докладом, нужно было знать состояние дел во всем наркомате, иметь соответствующую справку.

Следует сказать, что по структуре, разнообразию и объему выпускаемой подчиненными ему предприятиями продукции Наркомат вооружения был сложнейшим организмом. Он ведал конструированием, испытанием и производством полевой, морской, противотанковой и зенитной артиллерии, пушечно-пулеметного вооружения для авиации и танков, стрелкового оружия всех систем и боеприпасов к нему, оптических приборов для Красной армии и Военно-морского флота. Основными структурными подразделениями наркомата являлись главки с подчиненными им заводами.

Главное артиллерийское управление наркомата осуществляло руководство производством всех видов артиллерии. Его возглавлял Н.Э. Носовский, работавший до этого в течение ряда лет директором крупного артиллерийского завода. Одно из главных управлений, которым руководил А.Е. Добровольский, ведало оптикой и приборами. Этой продукцией снабжались все виды Вооруженных сил и рода войск. Вопросами производства боеприпасов ко всем видам стрелкового оружия занималось главное патронное управление. Его начальником был С.И. Ветошкин. Материально-техническое снабжение предприятий осуществлялось главным управлением снабжения и сбыта. Оно состояло на полном хозрасчете и имело конторы и агентства в ряде городов страны. Вопросы строительства новых предприятий находились в ведении главного управления капитального строительства.

Кроме того, в наркомате действовали отделы производственно-распорядительные, технический, кооперирования, планово-экономический, транспортный и другие. Производственно-распорядительных отделов было несколько. Каждый из них занимался определенными видами вооружения, контролировал работу непосредственно подчиненных наркомату предприятий, оказывал им помощь в решении производственных и других проблем. В функции технического отдела входило руководство разработкой и проведением в жизнь мероприятий, направленных на дальнейшее совершенствование конструкции, технологии и организации производства предметов вооружения. Он руководил научно-исследовательскими и проектными институтами, конструкторскими бюро, находившимися в прямом подчинении наркомата, занимался развитием станкостроения, металлургического и инструментального производств на предприятиях, вопросами изобретательства, стандартизации и технической информации. В его ведении были постоянная технологическая выставка и техническая библиотека.

В составе наркомата помимо заводов было 5 научно-исследовательских и проектных институтов, 10 отдельных и центральных конструкторских бюро, 8 вузов, 13 техникумов и 4 рабфака. Было у нас и свое издательство, выпускавшее журналы «Вооружение», «Оптико-механическая промышленность» и «Производственно-технический бюллетень».

Одним из важных органов наркомата был технический совет. Он имел секции конструкторскую, металлургическую, механическую, технологии и другие, подсекции и рабочие комиссии. Периодически проводился пленум техсовета, на котором вырабатывалась техническая политика в отрасли. Председателем техсовета и одновременно начальником технического отдела был Эдуард Адамович Сатель, высокоподготовленный и авторитетный специалист в области вооружения, в прошлом – директор крупного завода, заместитель начальника и начальник главка. Доктор технических наук, профессор, он вел большую научную и педагогическую работу, руководил кафедрой в Московском высшем техническом училище имени Н.Э. Баумана, которое сам когда-то закончил.

Главные вопросы деятельности отрасли решались коллегией наркомата, которая аккумулировала в себе коллективный опыт и знания его руководящих работников. Члены коллегии – заместители наркома В.М. Рябиков, И.А. Барсуков, И.А. Мирзаханов, И.П. Карасев, начальники ведущих главков и техотдела – несли ответственность за состояние дел на конкретных участках и направлениях работы отрасли.

Вот почему для подготовки справки и других необходимых сведений были привлечены все члены коллегии. Работали допоздна. Помня о напутствии Николая Алексеевича, я стремился тщательно разобраться с выполнением плановых заданий по выпуску вооружения, особенно его новых образцов. В ходе бесед с членами коллегии выяснял наиболее узкие места, причины сбоев, имеющиеся трудности.

К утру справка была готова. Мы сообща прикинули также, что можно сделать для увеличения выпуска наиболее важной продукции. Все это и было доложено Н.А. Вознесенскому. Выслушав доклад и дотошно выяснив ряд частных вопросов, он еще раз подтвердил необходимость наращивания производства нового вооружения.

Объем такого производства уже тогда был весьма значительным. Но обстановка требовала увеличить выпуск вооружения, прежде всего артиллерийских систем. Постоянное внимание этому вопросу уделял Центральный комитет партии. Его решение лично контролировал И.В. Сталин. Он неоднократно подчеркивал огромную роль в войне артиллерии. «Если мы с вами заглянем в историю, – говорил И.В. Сталин в 1937 году, – то увидим, какую важную роль во всех войнах играла артиллерия… Чем побеждал Наполеон? Прежде всего артиллерией. Чем в 1870 году под Седаном были разгромлены французы? По преимуществу артиллерией. Для успеха войны исключительно ценным родом войск является артиллерия. Я хотел бы, чтобы наша артиллерия показала, что она является первоклассной». Свежи были в памяти и слова И.В. Сталина, сказанные при подведении итогов советско-финляндского вооруженного конфликта. Тогда он назвал артиллерию богом войны.

В годы предвоенных пятилеток была проведена огромная работа по созданию мощного артиллерийского производства. Творческая мысль и деятельность наших конструкторов и производственников были направлены на широкое освоение и внедрение на заводах наркомата новой техники и передовой технологии. Были созданы специальные институты и техникумы, откуда вышли тысячи инженеров и командиров производства. Широко развернулись научно-исследовательские работы, обеспечившие высокий технический уровень артиллерии.

В июне 1941 года в серийном производстве находились 76-мм горная пушка образца 1938 года, 107-мм пушка образца 1940 года, 122-мм гаубица образца 1938 года и пушка такого же калибра образца 1931/37 года, 152-мм гаубица образца 1938 года, 152-мм гаубица-пушка образца 1937 года, 203-мм гаубица образца 1931 года.

Для зенитной артиллерии промышленность вооружения производила 37-мм автоматическую пушку образца 1939 года и полуавтоматическую 85-мм пушку образца 1939 года, признанную лучшей в мире. Продолжалась отработка опытных образцов 100-мм зенитной пушки. Выпускались также крупнокалиберные 12,7-мм зенитные пулеметы системы В.А. Дегтярева и Г.С. Шпагина и 7,62-мм зенитные установки (одиночные, спаренные, счетверенные) под пулемет системы Максима.

Для вооружения танков выпускались 7,62-мм танковый пулемет образца 1939 года, 45-мм танковая пушка образца 1940 года, 76-мм танковые пушки образца 1933 и 1940 годов. Технический уровень наших артиллерийских систем в целом отвечал требованиям времени, что было, несомненно, большой заслугой конструкторских коллективов В.Г. Грабина, Ф.Ф. Петрова, И.И. Иванова, М.Я. Крупчатникова, Л.В. Люльева, Л.А. Локтева и других. Следует сказать, что две трети образцов артиллерийских орудий, находившихся к началу войны в производстве, были созданы в 1938–1940 годах. В них были учтены последние достижения науки и техники, а также опыт боевых действий в различных районах мира.

Советские орудия по мощности, начальной скорости снаряда, темпу огня, маневренности, степени внедрения автоматики в большинстве случаев превосходили лучшие зарубежные образцы. В частности, значительно лучше немецкой была наша дивизионная артиллерия. Особенно хорошими боевыми качествами обладала 122-мм гаубица образца 1938 года, которая в ходе войны и в течение многих лет после ее окончания не требовала модернизации. Вообще же все орудия серийного производства отличались удобством и надежностью в эксплуатации, простотой в изготовлении и обеспечивали выполнение боевых задач.

При ознакомлении с планом производства артиллерийских орудий я обратил внимание на то, что ни на одном из заводов не выпускались 45-мм противотанковые и 76-мм полковые и дивизионные пушки.

– Василий Михайлович, чем объяснить такое положение? – спросил я у Рябикова.

– Производство этих орудий прекращено, Дмитрий Федорович, – ответил он.

– Почему?

– Таково требование заказчика – Главного артиллерийского управления Наркомата обороны, и в частности его начальника маршала Кулика.

– Чем мотивировалось это требование?

– Необходимостью замены этих орудий новыми, имеющими большую бронепробиваемость в связи с обозначившейся тенденцией усиления броневой защиты немецких танков.

– А каково твое мнение по этому вопросу?

– Видимо, в этом есть резон, Дмитрий Федорович. Но снимать с производства эти орудия, не освоив выпуска новых, было нельзя. И это не только мое мнение…

Последующие события подтвердили правильность такой точки зрения. Нам, по существу, пришлось выправлять положение уже в условиях начавшейся войны. Общий объем производства артиллерийских орудий был сравнительно высоким. В 1940 году промышленность вооружения выпустила более 15 тысяч орудий всех калибров и типов (полевых, противотанковых, танковых, зенитных и авиационных). Среднегодовое же их производство в третьей пятилетке было почти в пять раз больше, чем во второй пятилетке. После разгрома белофиннов были предприняты меры по резкому увеличению производства минометов всех калибров. Их разработка осуществлялась конструкторским бюро Б.И. Шавырина. В 1940 году минометов было выпущено в девять раз больше, чем в предыдущем году. Велись работы по созданию 160-мм миномета, но они завершились уже в ходе войны.

Значительную долю продукции, производимой промышленностью вооружения, составляло стрелковое оружие. В 1938–1941 годах были созданы его новые образцы, в том числе карабин, самозарядная винтовка Ф.В. Токарева, автоматы В.А. Дегтярева и Г.С. Шпагина, ручной и станковый пулеметы В.А. Дегтярева. Наше стрелковое оружие по основным показателям не уступало лучшим зарубежным образцам. А наш автомат – простой по конструкции, удобный и надежный в боевом применении пистолет-пулемет Шпагина (ППШ) во многом превосходил немецкие автоматы МР28-11 и МР38-40. В скором времени это убедительно подтвердил опыт боевых действий в Великой Отечественной войне.

Производство стрелкового вооружения по мере нарастания для нашей страны военной опасности увеличивалось. В 1940 году оно почти в два раза превысило уровень 1938 года.

С начала 30-х годов велись работы по созданию противотанковых ружей, но, к сожалению, к началу войны удовлетворительного образца так и не было создано. Одной из причин этого являлось неверное предположение, что всю тяжесть борьбы с танками в войне возьмет на себя артиллерия. Повинен здесь и наш наркомат, который не проявил достаточной настойчивости и целеустремленности в доводке этого вида вооружения.

Производила промышленность вооружения также прицелы, панорамы, бинокли, перископы, стереотрубы, дальномеры, другие оптические приборы. Качество отечественного приборостроения было высоким, но вот масштабы его производства ввиду недостатка производственных мощностей оставались сравнительно небольшими.

Огромная работа осуществлялась и в других оборонных отраслях промышленности. В этом я воочию убедился во время смотра новых образцов вооружения Красной армии, который проводился на одном из подмосковных полигонов в воскресенье, 15 июня 1941 года. На смотре присутствовали руководители партии и правительства, оборонной промышленности, высшее военное командование.

Перед началом смотра между его участниками шел оживленный обмен мнениями о только что опубликованном в газетах сообщении ТАСС от 14 июня, в котором говорилось, что «Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы».

Насколько мне помнится, все собравшиеся хорошо понимали подлинную цель сообщения – проверить действительные намерения гитлеровцев. Никого из нас эта публикация не успокоила, напротив, еще больше насторожила, ибо непосредственно указывала на грозящую военную опасность.