Текст книги "Во имя Победы"

Автор книги: Дмитрий Устинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

На смотр был представлен средний танк Т-34, созданный конструкторским коллективом под руководством М.И. Кошкина, А.А. Морозова и Н.Л. Кучеренко, и тяжелый танк КВ-1 – детище конструкторского бюро Ж.Я. Котина. Оба этих танка значительно превосходили по основным характеристикам танки вероятных противников. Следует отметить, что производственные мощности танкостроительной промышленности СССР к лету 1941 года превосходили аналогичные мощности Германии в полтора раза. Однако трудности, связанные с переходом к производству новых боевых машин, на первых порах сдерживали их выпуск. В 1940 году и в первом полугодии 1941 года наша танковая промышленность выпустила 639 танков КВ и 1225 танков Т-34.

Нам было известно, какое значение в своих агрессивных расчетах империализм придает авиации. На XVIII съезде ВКП(б) отмечалось, что авиация рассматривается империалистическими армиями как панацея от всех военных затруднений, на нее империалисты делают ставку, надеясь с ее помощью добиться победы в будущей войне.

С учетом этого партией были предприняты энергичные шаги по усилению нашей авиационной промышленности. Число предприятий в этой отрасли к концу 1940 года по сравнению с 1937 годом увеличилось на три четверти, а производственные мощности к лету 1941 года почти в полтора раза превосходили мощности авиазаводов фашистской Германии. На вооружении Красной армии находились истребители Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, пикирующий бомбардировщик Пе-2, бронированный штурмовик Ил-2. Все эти самолеты обладали высокими по тому времени летно-техническими данными, а некоторые из них были лучшими в мире. Так, МиГ-3 превосходил по боевым характеристикам самолеты такого же типа Германии, Англии и США. Штурмовик Ил-2 не имел себе равных. Скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2 был лучше немецких самолетов такого же типа Ю-87 и Ю-88.

Промышленность вооружения поставляла для оснащения советских боевых самолетов 7,62-мм и 12,7-мм авиационные пулеметы, 20-мм и 23-мм авиационные пушки, имевшие высокую скорострельность. К сожалению, при превосходстве СССР в общем объеме выпуска самолетов новых типов боевых машин у нас накануне войны производилось меньше, чем в Германии.

Хочется сказать и еще об одном образце советского оружия, которое мне впервые довелось увидеть в действии на том же смотре 15 июня. Речь идет о боевой реактивной установке БМ-13, в последующем названной «катюшей» и завоевавшей под этим именем легендарную славу. Установка обладала высокой огневой производительностью, могла вести залповый огонь, совершать быстрый маневр. Не менее важным было и то, что она имела простое устройство, была, как говорится, технологична. Это позволяло в короткий срок наладить массовое производство БМ-13. Из каждой установки на смотре был произведен один залп 16 реактивными снарядами 132-мм калибра. Огонь велся по легким полевым укрытиям, удаленным примерно на 6 километров. После стрельбы мы осмотрели цели. Результаты произвели на присутствующих огромное впечатление.

Несколько дней спустя, 21 июня 1941 года, состоялось решение о серийном производстве реактивных снарядов, боевых установок и формировании частей реактивной артиллерии. Создатели нового оружия Ю.А. Победоносцев, И.И. Гвай, Л.Э. Шварц, В.А. Артемьев и другие были удостоены Сталинской премии.

Представление о том, что делалось в стране по укреплению обороноспособности и повышению боевой мощи Вооруженных сил, будет неполным, если не сказать о вооружении Военно-морского флота. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что за 1939–1940 годы мощности судостроения в СССР увеличились в три раза, а флот получил от промышленности свыше 200 новых боевых кораблей различных классов. В их оснащении принимали участие и предприятия нашего наркомата. В частности, еще в 1938 году для крейсеров и береговых батарей была создана 180-мм трехорудийная башенная установка, превосходившая подобные артиллерийские системы иностранных флотов. На вооружение эсминцев поступила новая 130-мм пушка. Береговая артиллерия оснащалась орудиями 152, 180, 356 и 406-мм калибра. К началу войны она насчитывала более 1100 орудий с дальностью стрельбы от 21 до 45,5 километра.

Думается, даже тех фактов, которые здесь приведены, достаточно для того, чтобы показать несостоятельность попыток буржуазных фальсификаторов истории доказать, что наша страна, наша армия якобы не были готовы к отражению агрессии. Задолго до недоброй памяти 22 июня 1941 года партия предвидела возможность и учитывала реальность угрозы нападения фашистской Германии на СССР и готовила страну к отпору агрессии, к войне. При этом в практической деятельности по укреплению обороноспособности страны, повышению боевой мощи Вооруженных сил она руководствовалась ленинским учением о защите социалистического Отечества.

Все, что было сделано партией в области военного строительства в период нарастания угрозы империалистической агрессии в 1938–1941 годах, имело принципиальную важность для судеб нашей страны, для будущей победы в войне.

Фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз в самый разгар нашей созидательной работы. Мы, к сожалению, не успели завершить многое из того, что было намечено.

И когда нашествие вооруженных до зубов полчищ врага стало фактом, нужно было удвоить, утроить, удесятерить усилия, чтобы полностью реализовать заблаговременно выработанные партией меры с учетом поправок, внесенных войной.

Часть вторая
Испытание

Глава 1
Нашествие

Вставай, страна огромная!

Время стирает в памяти многие детали давних событий. Но день 22 июня 1941 года запомнился мне, как, наверное, всем, кому довелось его пережить, в мельчайших подробностях.

На рассвете 22 июня у меня в квартире зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Н.А. Вознесенского.

– Говорит Вознесенский, – сказал он. – Война, Дмитрий Федорович. Германские войска перешли нашу границу. Война. Прошу прибыть ко мне…

Я тут же позвонил В.М. Рябикову, передал ему известие о начавшейся войне и попросил сообщить об этом всем заместителям наркома, секретарю парткома, срочно собрать их в наркомате, потом поручил дежурному по наркомату вызвать начальников главков и отделов, а через них всех сотрудников – ведь было воскресенье – и поспешил в наркомат. Здесь прежде всего подписал письмо наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко. Просьба, содержавшаяся в письме, имела для нас особое значение. Суть ее состояла в предоставлении, в соответствии с постановлением правительства, отсрочек от призыва в Красную армию работникам предприятий и организаций наркомата вооружения. К письму прилагался заблаговременно подготовленный расчет распределения отсрочек по военным округам.

Поставив первоочередные задачи прибывшим в наркомат В.М. Рябикову, И.А. Барсукову, И.А. Мирзаханову и И.П. Карасеву, поехал на совещание к Н.А. Вознесенскому. В приемной у него уже находились В.А. Малышев, А.И. Шахурин, затем подошли и другие наркомы оборонных отраслей. Ровно в девять нас пригласили в кабинет Вознесенского. Николай Алексеевич поднялся из-за стола.

– Все вы знаете, по какому поводу я собрал вас, – сказал он. – Судя по всему, нам предстоит тяжелая, очень тяжелая война. От страны, в первую очередь от экономики, потребуется максимальное напряжение всех сил. Нам нужно в течение ближайших суток разработать программы наращивания производства вооружения для армии с учетом имеющихся мобилизационных планов, принять меры по увеличению выпуска продукции, по строжайшей экономии и замене остродефицитных материалов, изыскать заменители тех из них, которые получаем из-за границы…

Возвратившись в наркомат, я пригласил к себе весь руководящий состав и сообщил о задачах, поставленных правительством.

– Нужно, товарищи, связаться с заводами, пусть без промедления расширяют производство.

Мы обсуждали конкретные меры по немедленному увеличению выпуска орудий, стрелкового вооружения, другой продукции, когда в кабинет вошел маршал Г.И. Кулик. Вид у него был хмурый, даже угрюмый. Поздоровавшись, он спросил:

– Можно, Дмитрий Федорович, несколько слов товарищам скажу?

– Пожалуйста.

– Идет война, товарищи. Оружием, которое выпускает наша промышленность, советские войска уже бьют врага. Но нужно больше орудий, минометов, пулеметов, винтовок. Как можно больше!

Подойдя ко мне, маршал тихо сказал:

– Прощаюсь с вами, Дмитрий Федорович. – И когда я поднялся, чтобы пожать ему руку, еще понизив голос, сообщил: – Сейчас еду на фронт. Начальником ГАУ назначен Н.Д. Яковлев, начальник артиллерии Киевского особого военного округа. С ним теперь и поддерживайте связь.

Г.И. Кулик попрощался со всеми, пожелал успехов в работе и вышел из кабинета.

Во второй половине дня начали поступать сообщения о митингах, состоявшихся на предприятиях наркомата. Такие митинги явились, пожалуй, первой, но уже вполне определенной, ясной и по своему характеру и масштабам поистине всенародной реакцией на вероломное нападение врага. Вот что говорилось, в частности, в резолюции, принятой на митинге 22 июня 1941 года коллективом завода «Большевик»:

«По первому зову нашего родного Советского правительства мы все как один поднимемся на Отечественную войну за социалистическую Родину, за коммунизм. Мы заверяем нашу партию и правительство… что будем работать не покладая рук над еще большим укреплением оборонной мощи Родины, над оснащением Вооруженных Сил Советского Союза могучей боевой техникой. Мы самоотверженно будем трудиться над тем, чтобы еще лучше обеспечить Красную армию, Военно-Морской флот, авиацию совершенным вооружением.

Мы отдадим все свои силы, всю энергию, все свое умение для полной победы над врагом…»[9]9
  Ленинградская правда. 1941. 22 июня (экстренный выпуск).


[Закрыть]

И сегодня эти строки нельзя читать без волнения. Они продиктованы не только разумом, но и сердцем. В них выразилась твердая решимость советских людей победить врага, отстоять завоевания Великого Октября, избранный народом советский строй, путь коммунистического созидания. Таким же было содержание резолюций тысяч и тысяч других митингов, прошедших в первый день войны по всей стране. Поистине богатырский духовный потенциал был создан партией в нашем обществе всего за два с небольшим довоенных десятилетия!

Придирчиво, скрупулезно мы искали, учитывали неиспользованные резервы и возможности, это стало нормой жизни. Все для войны – так по-ленински поставила перед нами задачу партия. И чтобы выполнить эту задачу, нужно было прежде всего организовать по-новому, по-военному повседневную деятельность. И начать, разумеется, надо было с себя, с руководства наркомата.

И раньше, в предвоенные месяцы, не то что каждый час – каждая минута суток была загружена, казалось, до предела. Но война выдвинула новые требования, еще больше спрессовала время, многократно ускорила трудовой ритм, стерла границы между днем и ночью, властно исключила все побочное, второстепенное.

Признаюсь откровенно, мне и самому порой не верится, что вообще оказалось возможным вынести все то, что выпало на долю советского народа в минувшей войне, длившейся бесконечные четыре года. Однако советские люди выстояли, выдержали, не согнулись под безмерно тяжелой ношей неотложных забот и проблем, безвозвратных потерь и всепоглощающего труда.

23 июня руководители наркоматов оборонной промышленности вновь собрались, как и было назначено, у Н.А. Вознесенского. Печать глубокой тревоги, озабоченности лежала на лице Николая Алексеевича. Мне пришлось работать вместе с ним всю войну. Но никогда впоследствии я не видел его таким суровым, даже замкнутым, как тогда, в первые дни. А вообще Н.А. Вознесенский по характеру был человек прямой, открытый. К решению вопросов подходил всегда по-партийному, по-государственному, с высокой ответственностью, смело. Любил оперативность в работе, точность в докладах и расчетах, сам отличался большой трудоспособностью.

Тогда, во второй день войны, Николай Алексеевич был, повторяю, хмур и немногословен. И это как-то внутренне подтягивало нас, обязывало быть собранней, сосредоточенней. Откровенно говоря, минувшее после получения известия о вероломном нападении фашистской Германии время было настолько заполнено новыми делами и заботами, что сам факт войны воспринимался поначалу как-то абстрактно. И даже теперь, когда миновали первые военные сутки, когда уже были получены сообщения о ходе боевых действий, о жертвах и разрушениях, мы по-настоящему все еще не осознали, не представили себе воочию масштабы пришедшего к нам бедствия. Это сознание пришло несколько позже, когда стало ясно, что под натиском врага Красная армия, несмотря на героическое сопротивление, вынуждена отходить, а гитлеровские полчища продолжают продвигаться в глубь страны.

Фашистская Германия внезапно обрушила на нашу страну жестокий удар. Ее войска были полностью отмобилизованы, заблаговременно сосредоточены в приграничных районах, имели двухлетний опыт ведения войны. Задолго до нападения на СССР Германия полностью перевела на военные рельсы свою экономику. В ее распоряжении были экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы. Фашисты захватили весь арсенал вооружения европейских стран, громадные запасы металла, стратегического сырья, металлургические и военные заводы. Советская страна оказалась вынужденной вступить в единоборство с колоссальной военной машиной, созданной международным империализмом.

И вновь, как в годы Гражданской войны и иностранной военной интервенции, прозвучал обращенный к каждому советскому человеку вопрос: «Что ты сделал для фронта?» Горячее стремление сделать как можно больше, отдать для победы все свои силы и знания определяло и меру труда, и меру ответственности, и меру подвига – будь то подвиг ратный или трудовой.

Выработанные на совещании у Н.А. Вознесенского меры по мобилизации советской экономики на удовлетворение нужд фронта, по наращиванию военного производства полностью соответствовали такому стремлению. Разъезжались мы с одним желанием – сделать возможное, да и невозможное, но обеспечить армию всем необходимым для победы над врагом. И это было главным.

Такой настрой был у руководства всех отраслей народного хозяйства, всех звеньев партийного и государственного механизма. и он вылился в эффективную организационную и политическую работу в массах, направленную на перестройку народного хозяйства, сознания людей, жизни страны на военный лад.

О сложности задач говорят такие данные. Наркомат вооружения должен был увеличить выпуск 85-мм зенитных пушек в два раза, 37-мм зенитных автоматических пушек – в шесть раз, противотанковых и танковых пушек и стрелкового оружия тоже в несколько раз.

Для оснащения формируемых воинских частей и соединений требовалось оружие – в больших количествах и как можно скорее. Вот почему наркомат выработал систему мероприятий по интенсификации процессов разработки и производства вооружения. Для контроля за их выполнением служил утверждаемый правительством график ежедневного, еженедельного и ежемесячного выпуска продукции. В нем отражались количественные показатели производства, время поступления сырья и материалов на заводы-изготовители, сроки выпуска и отправки вооружения на фронт.

В первые дни войны приходилось нередко, что называется, теребить по телефону директоров заводов.

Суть разговора обычно сводилась к следующему.

– Как идет отгрузка вооружения?

Как правило, следовал ответ:

– Все отгружено по графику.

– Необходима дополнительная отгрузка сверх графика.

– Это очень сложно.

– Примите меры. Надо!

На второй день войны, 23 июня 1941 года, политбюро ЦК ВКП(б) ввело в действие принятый за две с половиной недели до этого мобилизационный план по производству боеприпасов. Этот план предусматривал в известной мере и перестройку промышленности, в первую очередь металлообрабатывающих и машиностроительных предприятий, для выполнения заказов фронта. В последующие четыре дня политбюро ЦК ВКП(б) приняло важные постановления о развитии в условиях военного времени танковой и авиационной промышленности, а также решения, сыгравшие большую роль в развертывании военной экономики, в частности об эвакуации из прифронтовых районов промышленных предприятий, государственных учреждений и населения и другие.

Война потребовала от каждого из нас четко и ясно определить свое место в общенародной борьбе. В конце июня в наркомате состоялось партийное собрание. Собрались быстро, рассаживались по привычным местам без обычных в таких случаях шуток и острот. Как сейчас вижу товарищей, с которыми бок о бок пришлось работать всю войну. Конечно, мы тогда не знали, что нас ждут четыре года суровых военных испытаний. Напротив, некоторые считали, что разгром фашистов – дело недель, максимум месяцев. Но как бы то ни было, война стала реальностью, и естественным желанием была решимость, не щадя себя, бороться за победу.

Именно такой решимостью были проникнуты все выступления на собрании. Они запомнились прежде всего тем, что каждое из них было по существу, каждое было коротким, но по-настоящему заинтересованным, деловым. Не так уж редко, к сожалению, в иных коллективах на собраниях звучат речи, в которых не сразу и до существа-то доберешься. Случалось и мне не раз слушать таких ораторов, которые умели цветисто, звучно говорить, но делали, как правило, мало. Цену подобным выступлениям знают все, но тем не менее и в наше время еще нет-нет да и прозвучит где-нибудь на собрании пустопорожнее выступление. Наверное, в партийных организациях не мешало бы по достоинству оценивать их, помогать коммунистам избавляться от пустословия, памятуя ленинское указание о том, что слово тоже есть дело, тем более слово коммуниста.

Так вот, повторю, выступления коммунистов на первом нашем партсобрании в годы войны были деловыми, даже суровыми. Сама обстановка диктовала стиль работы. Кстати сказать, этот стиль – ответственный, остро критичный, экономный, конкретный – сохранялся в парторганизации наркомата, да и во всех других партийных организациях, в которых мне часто доводилось бывать на протяжении всей войны.

Вспоминая об этом, думаю, как глубоко за такой короткий срок – два с небольшим десятилетия советской власти – в плоть и кровь партии, в сознание коммунистов вошли идеи, указания, советы Владимира Ильича Ленина. Ведь жизнь и деятельность нашей партийной организации, как и сотен тысяч других ячеек партии, была построена в строгом и точном соответствии с ленинским положением о том, что в условиях военного времени «все коммунисты прежде всего и больше всего… все советские работники должны подтянуться по-военному, переведя максимум своей работы, своих усилий и забот на непосредственные задачи войны…»[10]10
  Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 45.


[Закрыть]. Такая постановка вопроса была естественной для нас, коммунистов. Мы ни на секунду не забывали о той огромной ответственности, которая легла на наши плечи. В трудную для страны пору эта ответственность удвоилась, утроилась, ей подчинялись дела, помыслы, заботы.

Кажется, вечером второго дня войны мне позвонил Б.А. Фраткин, директор завода имени М.И. Калинина. Он доложил о мерах, принятых для увеличения производства, перечислил свои просьбы, а в заключение разговора сказал:

– Знаете, Дмитрий Федорович, тут у нас еще одна, новая проблема возникла.

– Какая? – несколько настороженно спросил я, уловив в тоне директора какой-то непривычный оттенок, смесь недоумения и гордости. – Я слушаю.

– Понимаете, Дмитрий Федорович, какое дело. Рабочие и служащие после окончания смены не желают покидать свои места. Какой тут отдых, говорят, ведь война. Будем работать сколько сил есть! Как быть?

Вопрос директора поставил меня в затруднительное положение. Помнится, тогда мы договорились разрешить на заводе час-два сверхурочной работы. Подобным образом был решен вопрос и с другими предприятиями наркомата, на которых, по докладам директоров, возникла такая же проблема. А несколько дней спустя Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». Таким образом, родившаяся в массах инициатива была узаконена.

Горячий отклик у миллионов советских людей вызвала песня, прозвучавшая уже в первые дни войны и ставшая своего рода гимном всенародной борьбы с ненавистным врагом:

 
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
 

И огромная страна встала на святой и правый бой за свою свободу и независимость, встала как один человек. На защиту своего, социалистического Отечества поднялись рабочий и колхозник, учитель и инженер – все трудящиеся, все население – и стар и млад. Поднялись русские, украинцы и белорусы, узбеки и казахи, грузины и азербайджанцы, литовцы и молдаване, латыши и киргизы, таджики и армяне, туркмены и эстонцы – все нации, все народности Советского Союза. Поднялся весь народ.

Война Советского Союза против фашистской Германии с первого ее дня и часа стала справедливой, освободительной войной против империалистического агрессора, стала войной всенародной, Отечественной. И не просто Отечественной, а еще и Великой, потому что на карту было поставлено само существование нового общественного строя, с которым трудовое человечество справедливо связывает свое будущее. По какому пути пойдет дальше мировое развитие, будут ли народы всей планеты спасены от расползавшейся по земному шару коричневой чумы, или они обречены на фашистское рабство? Так стоял вопрос. И решался он на советско-германском фронте.