Текст книги "Города Алисы"

Автор книги: Дмитрий Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

В какой-то момент Алисе стало жутковато – подул ветер, и крылья, хоть и были совсем маленькими, стали Филиппу серьезной помехой. Кажется, он даже хотел их отстегнуть, но понял, что это опасно. Все вокруг стали громко кричать, чтобы он спускался. Так могли себя вести только люди, не знакомые с Филиппом. Спуститься в минуту опасности значило струсить.

Он гордо постоял на тросе, пока не стих шквал, потом немного погулял и пришел к мысли, что чудо уже в полной мере свершилось. Ничего нового придумать нельзя. Следовательно – ангелу пора возвращаться на землю.

Как только полиция вывела Филиппа из собора, к нему бросились репортеры. Одно крыло у него почти отвалилось – наверное, полицейские помяли, когда скручивали нарушителя.

– Ну что, все сфотографировали? – с вызовом обратился он к журналистам, потом выхватил глазами Алису из толпы и указал на нее. – Я посвящаю ей этот танец над Кельном!

Если бы он был русским, то можно было бы сказать, что бросил шубу с барского плеча. Алисе стало грустно и противно. Все замолчали и уставились на нее… Какая-то вселенская пауза. И тогда она ответила ему.

– Ты ошибся. Я знаю причину, по которой летчики не тронули собор. Настоящую причину! У них просто не поднялась рука – он такой прекрасный!

ПЬЕТА ПОД ШОПИНГ

Предательство – ужасно! Не из-за высокопарной морали, а по вполне житейским мотивам. Если бы Алиса не оставила самым предательским образом Соломона в Москве у папы, если бы ее маленький брюссельский грифон был рядом с нею в Риме, то разве он позволил бы подкрасться сзади какому-то негодяю и разрезать ее сумочку. И ладно бы простую сумочку! Весь ужас в том, что только-только купленную на via Condotti сумочку Kelly Hermes из сиреневого бархата. Купленную в первый день июльских распродаж! И ведь поднялась же рука испортить такую тонкую работу, полную изящества и аристократического вкуса…

Алиса была в полном отчаянии. Не из-за украденного кошелька с тысячей евро, не из-за того, что пришлось позвонить в три банка и заблокировать карточки. Все это ерунда. Главное, что сумочка из-за пореза потеряла товарный вид, а такую же новую купить было не на что. Ее подруга Катя со своим мужем отправилась за город в Castel Romano – специальный шопинг-центр с большими скидками. И приехать обратно они должны были ближе к вечеру, когда магазин закроется, перед самым вылетом в Москву. Безысходность! Алиса вышла на via del Corso, швырнула поруганный ворами шедевр в урну, села у какого-то собора и горько-горько заплакала. Иногда кто-то подходил и предлагал помощь, но она, вымучивая улыбку, отнекивалась. В конце концов собрала волю в кулачок и вытерла слезы бумажными салфетками, на которые вор не позарился. Хотела встать, но ее довольно энергично попросили не делать этого.

Слезы не давали Алисе разглядеть то, что происходило у нее под носом. А напротив нее все это время, пока она ревела, жизнь била ключом. Вернее, фонтанировало творчество. В Италии художники любят рисовать разноцветными мелками прямо на асфальте. Туристы фотографируют огромные картины под своими ногами и благосклонно бросают монетки их авторам. И вот как раз такой уличный живописец подловил момент и начал изображать Алису в ее горе.

– Пожалуйста, очень прошу, посиди еще две-три минуты. Пожалуйста! – попросил ее на хорошем английском ползающий на коленях оборванец.

– Хорошо. Мне некуда спешить, – отозвалась, хлюпнув носом, Алиса.

– Меня зовут Лука.

– А меня Алиса.

– Извини, я без твоего разрешения рисую… А что у тебя случилось?

– Сумочку разрезали, – снова затосковала Алиса. – Я ее только что купила… – и снова у нее выступили слезы.

Лука работал в окружении толпы. Когда люди поняли, что он пишет картину с совершенно конкретной девушки, печальной девушки, сидящей в пяти метрах от него, то это их словно загипнотизировало. И как только остановились первые прохожие, к ним сразу же присоединились другие – возник ажиотаж. А ажиотаж неотъемлемая часть коммерческого успеха – в шапку Луки падали монеты. Без звона! Потому что между одно– и двухевровыми железками попадались мягкие прокладки из пяти и десятиевровых купюр.

– Все! Можешь встать и посмотреть! – крикнул Алисе Лука. – Я тебя нарисовал.

Алиса подошла к нему – толпа восторженно расступилась. Лука переместился в нижнюю часть картины, открыв взору своей модели то, что уже было нарисовано. Оказывается, он изображал, как Иисуса снимают с креста апостолы и передают его тело на руки плачущей Мадонне с лицом Алисы. Это был абсолютно точный портрет. Алису так восхитительно никто никогда не рисовал. У нее запершило в горле. Теперь не из-за разрезанной сумочки, а от гордости, что она предстала в таком величественном образе. Зрители снимали на телефоны ее портрет, а потом ее саму, склонившуюся над разрисованным мелками асфальтом.

– С меня обед, – не отрываясь от своей работы, пообещал Лука. – Ты мне сегодня обеспечила отличный заработок.

– Это я тебя должна угощать. За такое…

– У тебя же, наверное, нет денег – тебя же обокрали.

– Денег нет, – согласилась Алиса.

– А как называется картина? – вмешалась в разговор бодрая американка с рюкзаком, в шортах и в клетчатой рубахе, завязанной узлом на пупке. – У таких картин есть какое-то общее название. Только я забыла. Нам экскурсовод в Ватикане говорил, но я забыла, – тараторила она. – Тут в Италии столько всего интересного, что у меня уже все перемешалось в голове. Такая творческая страна. Я из Северной Дакоты. Фантастика! Рим – это удивительно! Я в восторге…

– Это называется Пьета, – прервался Лука. – Оплакивание Христа девой Мадонной.

– Да, точно! А разве Мадонна могла быть такой молодой? – удивилась американка. – Ведь тогда не было пластической хирургии.

– По преданию Мадонна родила Иисуса в тринадцать лет.

– Поздравляю, – американка пожала Алисе руку и принялась с восторженными криками, охами и ахами фотографировать труд Луки.

– Мне как-то… неудобно, – отозвалась Алиса. – Я… и Мадонна.

– Не парься, – успокоил ее Лука. – Ты – красивая, а значит, этот мир создан для тебя. Наш мир придуман для красоты. Красота имеет особые права, – и тут он, наконец, повернулся к Алисе всем лицом, и она смогла его рассмотреть.

Он оказался довольно привлекательным – только порядком измазался. Одному из апостолов он придал сходство с собой. Лица и фигуры были завершены. Лука рисовал феноменально быстро, но сохранял утонченность линий и чистоту красок. Оставалось только закрасить фон.

– А ты можешь пририсовать сюда еще собачку? – попросила Алиса.

– Какую собачку?

– У меня в Москве осталась любимая собачка. Брюссельский грифон. Его зовут Соломон. Мне хотелось бы, чтобы он тоже был тут.

– Прикольное имя. Только я не знаю, как выглядит брюссельский грифон.

– А я тебе покажу. Вот… – она нашла в телефоне видеоролик с проделками Соломона – он нападал на плюшевую мышку, которая, стоило только нажать на нее, пищала спрятанным в глубине ее тельца механизмом «I love you».

– Ух ты! – удивился Лука. – Такой же пес на картине Ван Эйка «Чета Арнольфини».

– Я не знаю такой картины. Я в живописи плохо разбираюсь.

Тогда Лука достал свой телефон и показал там фотку картины Ван Эйка.

– Ой, я ее видела.

– Это очень известная картина.

– Просто я не знала, что она так называется.

– Теперь будешь знать. Куда бы пририсовать твоего Соломона? – задумался Лука.

– Пририсуй где-нибудь внизу. Наблюдает себе пес за происходящим – знаешь, он же любопытный, ему интересно, что происходит.

Лука изобразил в углу череп Адама в основании креста, на котором был распят Иисус. А Соломон играл с этим черепом, как с мышкой в видеоролике. Алиса посмеялась, Лука поднялся с колен, раскланялся перед зрителями и собрал в шапку пожертвования. Ему надо было бы задержаться у своей картины на часик-другой, чтобы получить максимальные дивиденды, но он помнил об обещании угостить Алису в ресторане, поэтому собрал мелки и прочие принадлежности.

– Ты не устала? Тут десять минут надо пройтись.

– Да нет. Идем.

– Ресторан называется L'Arcano. Там шикарная обстановка. Как будто в музее.

– А тебе же еще надо переодеться?

– Нет, я так пойду – у меня ничего с собой нет, – смутился Лука.

Выглядел он, конечно, безобразно. Джинсы не потертые, а прямо таки порванные, на коленях дырки прикрывались специальными щитками, чтобы было удобнее ползать по асфальту, футболка Armani обвисла в области шеи. Даже шикарные кудри до плеч из-за спутанности производили пугающее впечатление. В общем, он был дик. Дик и маргинален. И тут рядом с ним фешенебельная Алиса. Правда, уже без сумочки от Hermes, но от этого не менее яркая. Лука снял щитки и положил в рюкзак, но его имидж нисколько не изменился в лучшую сторону.

– Я умоюсь в L'Arcano, – пообещал художник.

– Делать нечего, – вздохнула Алиса. Ей было неудобно идти вместе с ним, но она не хотела выразить своим поведением, что стыдится его. Алиса позвонила Кате и болтала по дороге в ресторан, что позволяло ей просто идти за Лукой, никак не обнаруживая знакомство с ним.

В L'Arcano она обнаружила, что от переживаний очень проголодалась. Поэтому Лука заказал ей спагетти с морепродуктами. А себе огромную закрытую пиццу. И бутылку красного вина. Решил кутнуть!

– А как ты улетишь в Москву без денег? – вдруг обеспокоился Лука.

– У меня билет и паспорт в отеле. Подруга вместе с мужем сейчас заедет за мной на такси, и через два часа мы поедем в аэропорт. Я им как раз звонила по пути сюда. Они уже возвращаются. У них был шопинг в Castel Romano – знаешь, это за городом.

– Ну, тогда хорошо.

Официантка принесла заказ, изящно извлекала пробку из бутылки, разлила вино по бокалам, они чокнулись.

– А почему ты не хочешь пойти учиться на художника в какую-нибудь серьезную школу?

– Я уже учился. В римской художественной академии.

– А что же ты тогда рисуешь такие картины?..

– Какие? – прекратил жевать Лука.

– Ну… такие… – Алиса смутилась и долго искала слово, чтобы его не обидеть, – как бы… недолговечные.

– Зато они для людей! – с вызовом сказал Лука. – Сегодня моя Пьета изменила жизнь тысяч прохожих, которые смотрели на нее и радовались красоте. И в то же время сопереживали страданиям. Пьета подтолкнет их к творчеству. Пойми, творчество может быть везде – на кухне, в офисе, на стадионе, да где угодно! – Лука почти кричал, экспансивно размахивал руками. – А если бы я выставлялся в галереях, то на мои полотна смотрели бы снобы, вялые эстеты, которых я презираю.

– Ладно. Я просто спросила. Не сердись. У меня тоже творческая профессия. Я – дизайнер. И мне понравилось, как ты рисуешь. Ты очень талантливый, поэтому я решила, что ты мог бы… Ну… я имела в виду… у тебя большой потенциал. Просто ты написал замечательную картину, но там, перед собором ходят люди и через несколько дней ее уже не будет.

– Я нарисую новую. С другим сюжетом.

– Но ты же не будешь всю жизнь рисовать на асфальте? – перешла в атаку Алиса. – Получается, у тебя нет никакой перспективы.

– А какая перспектива у тебя? Вещи, которые ты создаешь, изнашиваются, выходят из моды.

– Но я… – попыталась объяснить Алиса, правда, Лука ее перебил.

– Тогда вообще нет перспективы. Никакой! Мы все равно умрем.

– Перспектива в стабильности, – не сдавалась Алиса, – в уважении публики, в признании. И деньги… деньги – это тоже важно!

– У тебя были деньги, но их украли, а сумочку разрезали. Разрезали, согласись, не от уважения.

Тут у Алисы зазвонил телефон. Катя и Петя высадились на via del Corso, были весьма голодны и хотели присоединиться к Алисе и ее новому товарищу. Но Алиса решительно воспротивилась, просто таки запретила заходить в L'Arcano.

– Идите к Пантеону – там встретимся! Найдем какой-нибудь другой ресторан. Получше! Тут плохо кормят. Все. Пока-пока! – Алиса попрощалась, повысив голос даже больше, чем в споре с Лукой. – Извини, – она чокнулась с ним и начала сбивчиво оправдываться, – мне нужно бежать, подруга ждет – я тебе говорила, что за мной заедут. Они уже здесь. Я побежала. Спасибо! Ты – гений. Я тебе очень благодарна. Рада, что познакомились. В следующий раз, когда приеду в Рим, зайду на via del Corso. Надеюсь, еще увидимся. Чао!

Алиса чмокнула Луку в щетинистую щеку, и он все понял. Понял, что она стесняется его вида. И ничего ей не ответил. Даже не попрощался.

Катя и Петя расположились за столом под тентом в ближайшем к Пантеону ресторане и представляли собой в высшей степени живописную композицию. Вокруг них были свалены пакеты с покупками. Пакеты напоминали белые мешки с песком, которыми в фильмах про Первую мировую войну для создания правдоподобного антуража обкладывались окопы. Алиса подсела и еще раз рассказала о пережитом ужасе. И хотя Катя продолжала находиться в эйфории от шопинга, она, конечно, нашла нужные слова, чтобы посочувствовать подруге.

Минут через десять, когда трапеза Кати и Пети была в самом разгаре, у фонтана появился Лука. Он немедленно обнаружил недавний источник своего вдохновения. Но теперь Алиса предстала не в трагическом окружении Иосифа Аримафейского, апостолов и Марии Магдалины, а в приятном обществе утомленных шопингом соотечественников. Алиса не успела отвести взгляд, когда Лука ее запеленговал. Алиса в замешательстве помахала ему рукой, но он никак не отреагировал. Только грустно посмотрел. В этом взгляде не было презрения. Скорее жалость. И он пошел в сторону собора. Там еще оставалось много свободного пространства на асфальте.

* * *

Когда подъезжали к аэропорту да Винчи, небо стало хмурым и жестким.

– Ой, сейчас дождь пойдет, – переполошилась Катя. – А вдруг рейс из-за этого задержат!

– Не бойся, – покровительственно вразумил ее Петя. – Взлетать можно в любую погоду, а вот садиться…

Петя по профессии был компьютерщиком, так что авторитетность его суждений о воздухоплавании вызывала сомнения, но Катя не сомневалась в эрудиции мужа.

Они выгрузились из такси, и тут такой ливень зарядил – ужас. Катя и Петя откололись от Алисы, чтобы вернуть себе tax free, и они свиделись только перед посадкой. Рейс не задержали, что удивительно. Италия – страна, где в помещениях на стенах не принято вешать часы. Чтобы не утруждать себя пунктуальностью и не портить себе настроение воспоминаниями о необходимости сделать что-то важное в определенное время. И даже в часовых магазинах показания стрелок на циферблатах не солидарны друг с другом. Про точность уличных часов и думать смешно – они выполняют сугубо декоративную, а не информативную функцию.

Алиса заняла свое место у иллюминатора, Катя и Петя оказались в передней части салона. За стеклом была непроглядная тьма, хотя ночь еще не наступила. Струи дождя, стекая по стеклу, посылали внутрь лайнера меланхоличные флюиды. Два места рядом с Алисой почему-то оказались пустыми. От этого стало тревожно. Как будто люди зарегистрировались, а потом чего-то испугались и решили не лететь. Может, у них дурное предчувствие. Ведь это странно – самолет заполнен, а тут два свободных места. Алиса даже завернулась в плед, так ей было неуютно и зябко.

Самолет с грохотом устремился в небо. Алисе показалось, что прямо перед тем, как нырнуть в тучи, он чуть не схлопотал удар молнией. Во всяком случае, все вокруг нереально осветилось. И в этом блеске вечный город внизу промелькнул четкими контурами. Все эти обветшалые камни, колонны, шедевры, арки, скульптуры, мраморные лестницы, дорогие магазины. Словно вспыхнули выдернутые из тьмы веков неведомые святые на фресках в компании с Нептунами и тритонами, патронирующими фонтаны.

Казалось, мир рушится, смывается потопом, но после взлета на борту стало тише, в салоне погас общий свет – остались только маленькие лампочки. И стало удивительно спокойно, когда тучи окончательно скрыли Рим, где завтра Лука на влажном асфальте нарисует новый шедевр.

Москва – Лондон – Рим

май-июль 2009