Текст книги "Города Алисы"
Автор книги: Дмитрий Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
ПЕС В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ
Хорошо, когда подруги счастливы. Тогда с ними можно делиться радостью, и они не станут завидовать. Катя только что вышла замуж, а Анечка не вышла, но при таких внешних данных ей на ближайшие 10 лет гарантировано повышенное внимание мужчин. Поэтому Алиса может рассказать девчонкам о том, что через неделю летит в Нью-Йорк. И станет богатой и знаменитой… Умеренно богатой и знаменитой в узких кругах. Ее дизайн сумочек привлек внимание NYKD, и бренд хочет купить лицензию. Она придумала холщевые сумки в жестком каркасе прутьев из легкого металла. Прутья имитируют тюремную решетку. В качестве ручек сумки используются наручники. Такая сумочка легче кейса, в ней можно носить бумаги, и они не помнутся. Сумочка, с одной стороны, авангардная, с другой стороны, подходит для деловых дам, которым нравится стиль садо-мазо. А каким же бизнес-леди он не нравится?
– За все в жизни получаешь компенсацию, – Алиса выпила три Emporio champagne, поэтому смотрела на бытие пьяно-философским взглядом. – Если ты видела много зла и страдала, то потом выиграешь в лотерею или найдешь богатого жениха…
– Что одно и то же, – уточнила Анечка.
– Но если счастье привалило незаслуженно, то… жди расплаты.
– Алиса, – шепотом спросила Катя, как будто сейчас откроется страшная тайна, – а когда ты страдала и видела много зла?
– Я?! – удивилась Алиса. – А с чего ты решила, что я страдала?
– Так ты же сама только что сказала о страдании и компенсации.
– А-а-а, да. Я страдала! Пять лет училась, не поднимая головы. Все гуляли и развлекались, а я вкалывала. И поэтому сейчас Нью-Йорк у моих ног!
– Слушай, – Анечка перевела разговор в практическое русло, – а у тебя будет большая скида в NYKD? Попроси, чтобы нам тоже дисконт дали – ну что тебе стоит. Ты же теперь у них звезда!
* * *
Будущая звезда NYKD страдала! Страдала из-за того, что не может покормить своего песика – маленького грифона по кличке Соломон. Он хотел есть и пить, но перед десятичасовым перелетом рисковать не стоило. А то вдруг не выдержит и наделает прямо в салоне. Алиса специально отложила запаянную формочку с водой и кусок мяса – их в самолете давали на обед. И как только она получила багаж, немедленно накормила всем этим Соломона. Но тут возникла другая проблема, которой Алиса озадачила Джима – ассистента главного дизайнера господина Друри. Этот смешной черный парень встретил ее в аэропорту и пообещал решить любой вопрос.
– Найди, пожалуйста, землю или травку для Соломона. Он воспитанный и не может гадить на асфальте.
Самый первый любой вопрос Джим решить не смог, и Соломон разрядился на парковке.
– У нас совсем мало времени, – наводил панику Джим. – Сейчас в отель, а в три часа уже встреча. Твой доклад, потом подписываем контракт, – на словах Джим спешил, но на деле почему-то оказывался в том ряду, где водители никуда не торопились.
Он смотрел восторженно-преданным взглядом и в машине, и на совещании. Боссы NYKD дотошно изучили все эскизы и задали массу вопросов о материалах. Алиса была энергична, несмотря на то, что в Москве уже перевалило за полночь. После подписания контракта выпили шампанского, поболтали и раскланялись. А Джим взялся показать Алисе Нью-Йорк. Она сразу поняла его интерес – можно покататься на хорошей служебной машине, имея представительские расходы, и заодно пофлиртовать… А вдруг что-нибудь да выгорит с русской девушкой!
Версия нашла подтверждение. Сразу же после обеда на втором этаже «Марриотта» с видом на Тайм-сквер он пригласил Алису на прогулку в Центральный парк. Якобы для снятия стресса перед сном. Наверняка надеялся присесть там на скамеечке и, воспользовавшись ее расслабленностью после успешной сделки, склонить к чему-нибудь в меру интимному. Наивный негритянский мальчик!
Алиса отпустила Соломона с поводка, и он начал гоняться за птичками, наслаждаясь американскими гражданскими свободами. И вот он наткнулся на какого-то странного субъекта арабской наружности, у которого вокруг поясницы подозрительно топорщилась футболка. Песик подбежал к мрачному типу, встал на задние лапы, а передними доброжелательно измазал ему тренировочные штаны. Субъект заорал, чтобы убрали собаку. Соломон предпринял еще одну попытку познакомиться, но араб начал отбрыкиваться и чуть не ударил песика.
– Ко мне! – крикнула Алиса.
– Он не укусит! – заверил араба Джим.
– Пусть не касается меня! – завизжал субъект и побежал вглубь парка.
Тут Алиса впервые увидела Джима без улыбки.
– Это арабский террорист!
– Почему ты так решил?
– Потому что у шиитов любое прикосновение собаки к одежде делает их нечистыми. Я недавно читал об этом статью в «NY post». Он испугался из-за того, что идет на дело, а теперь стал нечистым. Значит, по его представлениям, в рай не попадет, пока не совершит ритуальное омовение.
– Точно! – ужаснулась Алиса. – А на поясе у него была взрывчатка. Он смертник!
– Я позвоню в полицию, – пообещал Джим. – Ты его держи под контролем. У тебя есть собака, – Джим подвигал своими огромными ноздрями, – собака возьмет след, если террорист спрячется. А я побегу встречать полицейских, – и Джим улепетнул в сторону входа, набирая на бегу 911.
А Алиса осталась с Соломоном, который никогда в жизни не брал ничей след, но был готов идти за своей хозяйкой даже в логово шахида. Араб петлял-петлял, пытался спрятаться за деревом, а затем дернулся в сторону детской площадки. Алиса побежала наперерез, чтобы заблокировать туда дорогу. Террорист, пугливо озираясь, все время говорил по мобильному – видимо, предупреждал сообщников о срыве их ужасного замысла. И тут показались полицейские. И почему-то с сетью. Алиса бросилась к ним навстречу. И араб почему-то тоже. А полицейские ни с того, ни с сего набросили сеть на Соломона. Такого Алиса стерпеть не могла – она двинула обидчика своего песика по уху, и у того слетела фуражка. На Алису за это надели наручники. А террорист, улучшив момент, наябедничал и показал запачканные Соломоном тренировочные – просил занести в протокол.
Полтора часа в полицейском участке были чудовищны. Алисе предъявили обвинение в сопротивлении полиции, которая пыталась отловить бешеного пса, покусавшего господина Абделькадера. Так звали типа, вызывавшего полицию. Дескать, он совершал пробежку, занимался фитнесом со специальным поясом, фиксирующим различные показатели организма, а тут – нападение.
Алиса ревела, представляя, как ее маленького пса усыпляют жестокие полицейские. Впрочем, копы разрешили ей сделать звонок, и вскоре на выручку Алисе прибыл сам господин Друри в сопровождении всклокоченного Джима. Господин Друри в целом знал подробности случившегося, но попросил Алису еще раз обо всем рассказать.
– Мы ничего плохого ему не сделали. Соломон ведь не кусается. Он добрый и…
– Вашего пса зовут Соломон? – перебил ее господин Друри.
– Да, но я не понимаю…
– Все полицейские были белые? Черные среди них не попадались?
– Нет, а что?
– А то, что это радикальным образом меняет дело. Мы выставим иск на миллион. Во-первых, мы обвиним их в антисемитизме. Араб услышал, как вы звали пса Соломоном, и пропитался ксенофобией. Поэтому он совершил нападение на собачку. А полиция злоупотребила служебными полномочиями. На наше счастье в Нью-Йорке гостит Брижит Бордо. Она возглавляет движение по защите прав животных. Завтра мы организуем ее гневное интервью во всех газетах. Во-вторых, мы обвиним их в расизме. Джим позвонил полицейским и ждал их на углу Бродвея и Коламбус сайркл, но они его проигнорировали, потому что он афро-американец. В-третьих, мы предъявим иск…
– Не надо исков, – простонала Алиса. – Пусть отдадут Соломона и выпустят отсюда.
– Вы, русские, не умеете считать деньги. Быть по вашему, но я их припугну.
Через 15 минут к Алисе примчался начальник полиции Нью-Йорка с Соломоном подмышкой и умолял извинить его подчиненных. И был прощен! Алиса, приехав в отель, пожертвовала шопингом и поменяла билет с послезавтра на завтра. Не боясь прослыть расисткой, отказалась от услуг Джима, приняла снотворное и легла в кровать в обнимку с Соломоном.
Кровоподтеки от наручников прошли только через три дня, а через неделю в Москву позвонил господин Друри.
– Хочу предложить разработать дизайн тинейджерских сумочек и гейджетов. В планах новой линии, которая…
– А сумочки для Европы и Америки?
– Да, а что?
– В арабские страны они не будут продаваться?
– Наверное, нет. А что?
– А то, что я хочу сделать сумочку в виде собачки.
МЮНХЕНСКИЕ МУЗЫ
На примере Анечки Алиса поняла, что межнациональные браки величайшее благо. Анечка была сказочно красивой, но не менее сказочно глупенькой. Сказочно, потому что ее будто околдовали. Но зато она славная. А доброта выше интеллекта, хотя многие снобы с этим поспорят. Против данного постулата ничего не имел благополучный психотерапевт Людвиг Швайнштайгер. Несовершенный английский, на котором он общался с Анечкой, нивелировал ее недалекость. А если что-то и пролезало наружу, то казалось милым чудачеством.
– Ты мой идеал, – шептал ей наивный доктор.
Людвиг предложил Анечке руку и сердце, а Анечка предложила Алисе прилететь на свадьбу в Мюнхен. Алиса прихватила своего любимого маленького грифона по кличке Соломон и вынуждена была оставить его только однажды – на время венчания в соборе святого Петра. И хорошо, что с собаками туда не пускают, – Соломон наверняка бы разлаялся. Если уж Алиса чуть не вскрикнула…
В одной из боковых ниш в фривольной позе на подушечках полулежал, подогнув ножки, скелет. А из черепа таращились стеклянные глаза. Скелет был обернут в прозрачный саван, украшенный драгоценными камнями и кокетливой позолотой, из чего Алиса сделала вывод, что мощи принадлежат даме. Она даже поинтересовалась ее именем. Святая Мундиция – покровительница незамужних женщин. Скольких она сумела утешить и вдохновить за несколько веков – и не перечесть!
Познакомившись с Мундицией, Алиса встала как свидетельница рядом с Анечкой. Читали Библию, а потом священник задавал жениху и невесте вопросы по-немецки. Анечку предупредили, что на все нужно отвечать выразительным «ja». Но священник поинтересовался у окружающих, знают ли они какие-то обстоятельства, которые мешают заключению брака. Формальный вопрос – тут не надо отвечать, тут всем следует промолчать. Анечка с энтузиазмом кивнула – «ja». И улыбнулась от счастья среди всеобщего смятения. Впрочем, недоразумение быстро замяли.
На торжественном обеде посреди очаровательного парка Алиса произнесла тост, призывающий ко всему относиться с юмором:
– Если вы на все будете смотреть несерьезно, то у вас будет крепкий брак.
Родственники и друзья жениха переглянулись, а мама Людвига порекомендовала официантам наливать Алисе только безалкогольное шампанское. Было обидно из-за такой несправедливости. Утешало то, что с мученицей Мундицией римские власти в третьем веке поступили еще более несправедливо. Зато сейчас она пользуется всеобщим почетом и уважением.
Как только молодожены раскланялись с гостями, Алиса поспешила к себе в отель «Опера». Отличный отель – доплачиваешь 12 евро и можно жить с собакой. Так что в чем-то гостиница лучше церкви. Если бы не одно но. В церкви все себя ведут тихо, а тут… Покинув душ, Алиса услышала вопли. Причем на русском языке. Вышла на балкон и обнаружила, что у нее сумасшедшие соседи. Один – маленький и тощий – воздевал руки к небу. Другой – маленький и крепенький, как регбийный мячик, – держался руками за перила балкона, но стоял с внешней стороны, готовый к прыжку с четвертого этажа. Они были кавказцами, средних лет, лысыми, с огромными носами и во фраках. Вернее, у человека по ту сторону балкона имелся фрак, но брюк, носков и ботинок на нем не наблюдалось. Его это, впрочем, нисколько не смущало. Смущало другое:
– Азад, сейчас все откроется! Они поймут, что я безголосое ничтожество. Все пропало.
– Что ты говоришь! Ты великий певец. Тебя знает весь мир!
– Вы можете не орать? – возмутилась Алиса. – Почему я должна слушать ваши скандалы?
Парочка уставилась на нее, а тот, что собирался прыгать, мгновенно приобщил ее к спору:
– Отлично, Азад! Если я великий, спроси у нее, кто я такой. И посмотрим, что она скажет.
– Да как она может не узнать гениального тенора Абига Тер-Асатурова? – Азад начал подмигивать Алисе так, будто в его глаза залетели тучные мошки.
– Извините, но мне не знакомо это имя, – честно призналась Алиса.
– Вот правда жизни! – пал духом Абиг. – Моя слава – это твоя работа, Азад. Ты великий пиарщик, а я ноль, – Абиг держался одной рукой за балкон, а другой в отчаянии закрыл глаза.
– И ты веришь какой-то маленькой необразованной девочке? – завизжал Азад.
– Нет, это глас истины. Это… – Абиг отвел ладонь от глаз и вытаращился на Алису, стоявшую на балконе в халатике и с полотенцем на мокрых волосах в виде тюрбана. – Азад! Это же муза! Муза! Концерт спасен, – запел Абиг. – Зови ее сюда.
– Если вам нужна девочка на ночь, обратитесь к портье – он найдет, – Алиса хлопнула балконной дверью, но через минуту была вынуждена вернуться из-за невыносимых стонов парочки.
Азад стоял на коленях и выглядел весьма забавно – над поручнями балкона виднелись только гигантский нос, выпученные глаза и лысина.
– Нам не нужна девочка – нам нужна муза, – взывал Азад.
– В первом ряду муза, – уточнил Абиг.
– В первом ряду не получится – там датская принцесса со свитой.
– Принцесса наверняка страшна, как фальцет азербайджанца, – разозлился Абиг. – И плевать я хотел на них! Они не достойны даже моего мизинца.
– Ради всего святого! – упрашивал Алису Азад. – Если вы откажетесь, то сорвется концерт в оперном театре. Я его знаю!
Алиса даже не успела наложить макияж – выступление начиналось через полчаса. Азаду – директору Абига – пришлось в этот вечер еще дважды стоять на коленях. Чтобы Алису пустили в театр с собакой и чтобы приготовили место в первом ряду. На пронос Соломона дали добро, а первый ряд заменили вторым. Зато прямо по центру.
И зазвучала музыка! Абиг появился на сцене – зал принял его экстазом эмоций. Маленький человечек, который полчаса назад собирался прыгать с балкона от сознания собственного несовершенства, снисходительным взглядом прошелся по публике.
От великого до смешного один шаг, но от смешного до великого несколько нот. Комичный носатик волшебным голосом заставил аристократов в бриллиантах и эстетов с биноклями полтора часа испытывать трепет, щемящую тоску и в то же время восторг свободы. «Je crois entendre encore», – страдал он от невозможности проявления подлинных чувств в пошлости обыденного мира. Страдал и в меланхолии умолк.
Когда Абиг завершил выступление, многие плакали. Да и сама Алиса почувствовала, что глаза защипало. Даже Соломон затих в руках. Датская принцесса растроганно вручила пышный букет. Абиг после всех этих восторгов устремил руки к Алисе. И… полночи они плавали на лодке при свечах напротив изысканного дворца, пили шампанское (алкогольное) и запускали фейерверки. Абиг без остановки болтал, пел и не проявлял к Алисе никакого интереса как к женщине. Даже не узнал, как ее зовут.
– Дама с собачкой! – восхищался Абиг своей музой, а Азад, утомленный капризами гения, зевал, умолял лечь спать, и в конце концов победил.
* * *
Около полудня Азад уже стучался в номер Алисы с цветами и предложением позавтракать, а заодно и пообедать в Английском парке. Они, конечно, были славными ребятами, но успели Алисе поднадоесть. Поэтому она предупредила – только обед! И безо всяких чудачеств.
Естественно, в парк их везла карета, а Абиг по ходу издавал звуки оптимистических арий. Но поесть не получилось. Они спустились к маленькой бурной реке, пересекавшей парк, и наткнулись на группу нудистов. Загорелые мужики бесстыдно разгуливали по берегу. Абиг возликовал и сказал, что ему необходимо залезть в воду и исполнить для этих парней арию Рудольфа из «Богемы».
– Не делай этого – ты простудишься! – заклинал Азад.
Последнее, что Алиса увидела, это была мохнатая спина. Почти как у Соломона. Не менее пушистые ягодицы Абига прикрывали целомудренные потоки речушки. Возмущенная Алиса вернулась в отель и подкрепилась там. Потом прилегла отдохнуть в номере. Но через полтора часа ее разбудил звонок Анечки. Подруга плакала и просила немедленно приехать. Людвига срочно вызвали к очень важному пациенту.
– Понятно, что это его долг, что это большие деньги… Но как же я? Я одна в такой день.
– Ну, ничего – он скоро вернется.
– Он позвонил и сказал, что может задержаться. Понимаешь, там звезда оперы, какой-то армянский певец разделся догола в Английском парке и прыгнул с моста. Сейчас рыдает и говорит, что у него нет музы. А завтра концерт, на который специально прилетает датский принц. И вот Людвиг должен…
– А за визиты к этому певцу Людвигу много заплатят?
– Наверное, но я…
– Анечка, скажи честно, для тебя важнее финансовое благополучие семьи или чтобы Людвиг был рядом?
– Деньги не главное, главное любимый.
– Тогда я к тебе не приеду сегодня.
– Почему?! – от удивления Анечка прекратила всхлипывать.
– Ради тебя я сейчас пойду и немножко поработаю музой.
ТАНЕЦ НАД КЕЛЬНОМ
C молодоженами долго находиться вместе невозможно. С одной стороны, им хочется иногда побыть в дружеской компании и поболтать. С другой стороны, как начнут переглядываться с вожделением… Алиса целую неделю поддерживала Анечку в ее новом качестве – созванивалась, встречалась, когда Людвига срочно вызывали в клинику. Но, наконец, пришло время ее подруге отправиться с мужем в свадебное путешествие. Короткое путешествие, потому что Людвиг не может оставлять клинику и своих пациентов надолго. Недалекое путешествие, потому что Людвиг боится летать на самолетах. И умеренное путешествие, потому что Людвиг не ходит на дискотеки и пьет алкоголь только на Рождество и в Дни рождения мамы, папы и вот теперь еще и Анечки.
Алиса, постоянно отвлекаясь на расхулиганившегося Соломона, паковала чемодан, чтобы на следующий день покинуть очаровывающий, но чрезмерно беспокойный Мюнхен. Слишком беспокойный персонально для нее. Но тут позвонил папа и всю эту подготовку дезавуировал. То есть, нет… Все это пригодилось. Чемодан собрать было нужно – Мюнхен она назавтра, действительно, покинула. Правда, в Москву так и не попала. Папа обратился с просьбой. Но папины просьбы по существу являлись дружелюбными приказами.
– Ты же в Германии?
– Завтра вылетаю в Москву.
– Подожди… Тут есть дело такое… Ну, в общем… Кельн ведь не далеко от Мюнхена? – на конце фразы явно повис вопросительный знак, но папа Алисы сделал его настолько миниатюрным, что Алиса на секунду усомнилась в собственных географических познаниях.
– Папа, если полстраны это не далеко, то тогда Кельн, конечно, рядом с Мюнхеном.
– Но ведь Германия небольшая страна! – тут уже папа обошелся без какого-либо намека на вопросительный знак.
– Небольшая? Думаю, наш дедушка в 45-м думал по-другому.
– Алиса, на войне другие расстояния, там километр как сто. И вообще, это неважно. Просто я хотел попросить тебя съездить в Кельн и встретиться там с дизайнером… Сейчас я прочитаю – у меня тут записано… Та-а-ак, вот нашел бумажку… С Каролине Нипперт. Она автор молодежной линии. В общем, Анастасия Филипповна – ты же знаешь ее – она подумывает открыть секцию Kava-Kava в своем гипермаркете и…
– И при чем тут я?
– А ты можешь дать свою оценку. Насколько это интересно, будут ли покупаться ее шмотки. Просто твое мнение. Ты же дизайнер. У тебя вкус. Ты разбираешься во всей этой ерунде.
– Папа, я очень устала, хочу в Москву…
– Алиса! Я тебе хоть раз говорил, что устал тебе давать деньги, когда ты просила добавить на машину, когда тебе не хватало на отдых, на шопинг.
Папа не стеснялся попрекнуть дочь деньгами, хотя по европейским меркам был довольно богат, а по российским более чем обеспечен. Против Анастасии Филипповны – новой папиной пассии – Алиса ничего не имела, но становиться девочкой на побегушках тоже не хотелось. Впрочем, спорить с папой – то же самое, что проповедовать Соломону воздержание от погонь за котами. Поэтому вместо Москвы Алиса полетела в Кельн.
Каролине Нипперт предложила ей встретиться на открытии грандиозной фотовыставки, потому что там будет масса всего интересного, куча знакомств. Алиса не стала дослушивать все резоны, по которым она должна ознакомиться с дизайном Kava-Kava и с самой Нипперт именно там, на выставке Photokina, она просто сказала:
– Да, если меня туда пустят с маленьким брюссельским грифоном.
Вообще-то Алиса считала словосочетание «немецкая мода» противоестественным. Немцы умеют: воевать, ходить строем под марши, много и продуктивно работать, играть в футбол, писать философские трактаты, выпускать лучшие в мире автомобили. Но выдумывать что-то изысканное – это не про них. Даже Lagerfeld предпочитает Милан своей родине.
Общение с Нипперт и просмотр ее творений мировоззрение Алисы не изменили. Но возник вопрос, как обо всем увиденном доложить Анастасии Филипповне. Сделать ей пакость (что простительно для любой порядочной женщины) и уверить в оглушительных коммерческих перспективах сотрудничества с брендом Kava-Kava? Или поделиться своим скепсисом? В итоге Алиса прикинула, что если она расскажет правду, то Анастасия Филипповна, согласно естественному для любой порядочной стервы желанию сделать нечто наперекор, пойдет на контакт с Kava-Kava, а значит, потерпит убытки. То есть, говоря правду, Алиса остается в абсолютном выигрыше. С этой приятной мыслью она неспешно прошлась по залам Photokina, посмотрела работы Брайана Адамса, который, как выяснилось, не только поет, но еще и старательно фотографирует. Хотя объект мог бы выбрать и посимпатичнее – физиономия Микки Рурка в иерархии художественных ценностей Алисы уступала даже осенней коллекции Kava-Kava.
На выставке, и правда, было людно – кто-то все время заговаривал, представлялся, обсуждал увиденное, сюсюкал с Соломоном. Алису эта интерактивность начала изнурять, она устала держать своего грифона на руках и уже собралась спуститься к железнодорожной станции, чтобы проследовать в Кельн, но тут подошел парень в цилиндре и всучил ей оранжевый флаер. Такие флаеры она видела в других залах, но не разглядывала, что на них изображено. Картинка, впрочем, показалась вполне банальной – Домским собором трудно кого-то удивить, но зато подпись интриговала: «Завтра в 10 часов утра три волхва организуют чудо».
Тип в цилиндре смотрел на Алису выжидательно, пока она изучала флаер.
– Как тебя зовут? Ты должна нам помочь, – без экивоков заявил этот курносый субъект с французским акцентом.
– Меня зовут Алиса, но я тебе ничего не должна, – Алиса вернула флаер.
– Я – Филипп, – он снял цилиндр, показал рыжие кудряшки и слегка поклонился. – Обещай, никому не скажешь о том, что я хочу тебе сообщить.
– Ничего я обещать не собираюсь. Я собираюсь в отель. И мне не нравится разговор в таком тоне.
– Хорошо, – Филиппа нисколько не обескуражила ее отповедь. – Если наша затея не противоречит твоим принципам, то ты будешь держать ее в тайне?
– Я обещаю, что позову секьюрити, если ты от меня не отстанешь, – Алиса устремилась к выходу.
– Договорились, рассказываю о нашей идее безо всяких обязательств с твоей стороны, – Филипп на бегу пытался увлечь Алису своим планом. – Я с тремя друзьями хочу завтра утром натянуть стальной трос между шпилями Домского собора и походить там. Без страховки! Будет красиво! Ты должна… Вернее, мне хотелось бы, чтобы ты нам помогла.
– Ты хочешь, чтобы я держала канат?
– Нет, ты очень красивая. Отвлечешь внимание священников, чтобы мы смогли незамеченными прошмыгнуть на колокольни. Они хоть и святые отцы, но все-таки мужчины.
Комплимент, конечно, великая вещь, но в единичном экземпляре он вроде поцелуя, не имевшего продолжения. Филипп об этом, по-видимому, не знал, так как был полностью сосредоточен на своем ego. Потворствовать ego окружающих не входило в его планы. Алиса остановилась в предвкушении второй серии, Филипп сделал то же самое – остановился… Но ожидая ответа. Постояли, посмотрели друг на друга. Алисе категорически не понравились его нагловатые веснушки.
– Ладно, – начал терять терпение канатоходец. – Тебе не придется падать в обморок и закатывать глаза. Просто приходи туда в половине десятого. Хорошо?
– Мой отель «Excelsior» рядом с собором. Рано утром я загляну туда. Зайду, когда захочу… Если захочу. Понятно?
– Отлично! – засмеялся Филипп. – У тебя шикарный пес. Как и всё рыжее!
В итоге Филипп сделал завуалированный комплимент самому себе, раскланялся и упорхнул. Он передвигался так, будто под ним канат, заставляющий четко выдерживать прямую линию в движении.
* * *
Алиса проснулась рано – организм за границей оставался верен московскому времени. Может быть, потому, что Алиса никогда не переводила стрелки часов. И даже в Нью-Йорке предпочитала в уме отнимать восемь от показателей на циферблате. Наверное, это и есть патриотизм.
Для развлечения Соломона нашелся симпатичный бульвар рядом с церковью святого Гереона. Песик не только осуществил там все свои физиологические чаяния, но еще и в траве порезвился (в качестве бонуса), и полаял с удовольствием на огромную каменную голову рыцаря, валявшуюся безо всякого намека на существование где-то во вселенной подходящего для нее туловища. Одна грустная голова – и все!
Пошли обратно к отелю, то есть фактически к Домскому собору, чья громада мрачной шершавой плотью уходила в солнечные небеса. Собор, кажется, был виден отовсюду. Его масштабы пугали, но, с другой стороны, как и всякое аномальное явление, привлекали глаз. Глаз Алисы также привлекали часы. Она заставляла себя не смотреть на них, хотя не сомневалась, что сейчас уже десятый час.
И сомневаться не стоило – фигура Филиппа притягивала к себе внимание туристов на площади. Он вырядился белым пушистым ангелом, а его дружки восточными волхвами. Их пантомима выглядела вполне уместной – внутри собора в огромном ковчеге хранились мощи трех царей, в рождественскую ночь поклонившихся младенцу Иисусу.
Филипп и его команда вызывали у людей улыбки, как и другие уличные артисты, которые замирали в разных позах вокруг собора. Никаких подозрений – даже проходивший священник весело и поощрительно кивнул в сторону креативной молодежи. Туристы бросали монетки и аплодировали. Волхвы сели на мешки с оборудованием, законспирированные под театральную бутафорию, а Филипп подошел к Алисе.
– Привет! Ты точна как часы.
– Заведи собаку и ты поймешь, что с ней необходима пунктуальность.
– Нет уж, собаке нужно уделять время. Тогда мне его не хватит на любимое дело.
– Эгоизм!
– Здравый смысл. Здравый смысл управляет всем. Вот, например, авиация союзников во Вторую мировую войну стерла Кельн с лица земли, а Домский собор пощадила. Почему?
– Ну и почему?
– Не потому, конечно, что Бог спас, как думают святоши. Просто собор оказался отличным географическим ориентиром для летчиков. От такой махины легче всего отмерять расстояние до нужных для бомбардировки объектов.
– Это тебе сами летчики сказали?
– У меня есть и другая версия, – Филипп сделал вид, что не замечает сарказм Алисы. – Они пощадили собор, чтобы такой гений, как я, мог пройтись между двумя шпилями по тросу.
– Высокая самооценка….
– А три волхва будут вдохновлять меня на чудо, – нисколько не смутился Филипп. – Кстати, их мощи – настоящих волхвов, а не моих дружков – лежат тут в красивом ларце.
– Потом посмотрю.
– Почему не сейчас?
– Я же с Соломоном.
– Ну и что, он же не на поводке, а в специальной сумке. Это не Италия – тут можно.
– Откуда ты знаешь?
– Тут при входе нет ни одного запретительного знака. Чтоб мобильный тренькал – нельзя, а с собакой – пожалуйста. Пойдем узнаем!
Алиса в замешательстве вошла в собор. Если бы Филипп хотел ее подставить и посмеяться, то вряд ли бы он шел за нею по пятам вместе со своей свитой.
Играл орган. Причем не торжественно, а прямо-таки с каким-то отчаянием. Туристы на цыпочках перемещались в полутьме и своей неуместностью разрушали магическую атмосферу. Алиса поискала глазами священнослужителя, чтобы уточнить у него, можно ли тут находиться с Соломоном подмышкой. В правой части собора она, наконец, разглядела некое духовное лицо. Но когда это лицо очутилось рядом, то оказалось не духовным, а просто таки дьявольски злобным. Соломон высунул свою мордочку из сумки и одарил служителя собора полным кротости и смирения взором. И тот не вынес умиротворяющего взгляда песика. Наверное, если бы дело происходило пятьсот лет назад, то Алису немедленно сожгли на костре. А так ее окружили личности инквизиторской наружности и оглушительным шепотом погнали из святого места, размахивая для устрашения руками и строя гримасы.
Алиса по пути к свету, который вырывался из дверного проема, пыталась уверить, что у нее не было никаких дурных намерений, и что она как раз и зашла, чтобы уточнить… Но ее никто не слушал. И даже слегка подталкивали в спину. Алиса сгорала от стыда и кипела от возмущения из-за того, что с ней так бесцеремонно обходятся. И этот трус Филипп за нее не заступился. Курносого француза вообще нигде не было. И тут Алиса поняла его коварный план. Он ее убедил в том, что с собаками можно заходить в собор, прекрасно понимая – возникнет скандал. И под шумок они проскользнут на колокольню.
Алиса хотела уйти в отель, чтобы там уединиться и пережить обиду, а потом навсегда покинуть этот вероломный город. Но любопытство одержало победу. Она отошла на край площади к каменной шишечке, что в точности копировала соборные шпили. Помощники Филиппа в костюмах волхвов уже закрепляли трос у основания крестов. Третий восточный царь занимался отвесами. А сам Филипп в проеме колокольни готовил шест, с помощью которого канатоходцы сохраняют равновесие.
Потихоньку стала собираться толпа, обратившая внимание на шевеление в готической выси. Филипп вылез на шпиль и явил миру дар скалолазания. На вершине он схватил одной рукой канат, а другой молниеносно расправил крылья за спиной. Его товарищ спустился по выступам и в качестве промежуточного звена принял снизу шест. И сразу после этого волхв, координировавший ход операции с колокольной площадки, попал в окружение монахов. Они стащили его и принялись угрожающе кричать Филиппу, но он их игнорировал. Игнорировал, ибо парил над миром.
Стихли истеричные женские крики, вызванные шоком от первых шагов брутального ангела, примчалась полиция, прозорливо возникли на месте сенсации фотографы и даже телевидение. Филипп прошелся туда-сюда, немного посидел на тросе и даже прилег. Осмелевшая толпа встретила этот элемент программы овацией. Над собором возник вертолет – по-видимому, оттуда происходило телевизионное включение live.
