Текст книги "История Крестовых походов"

Автор книги: Дмитрий Харитонович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Более Кылыч-Арслан не рисковал препятствовать походу, путь на Сирию и Палестину был открыт, да и спокойствие границ Ромейской державы на какое-то время обеспечено.

Первое крестоносное владение

Поход через Малую Азию стал долгим и изнурительным. Воины Христовы страдали от жары, голода и жажды, от нападений легкой кавалерии турок, а равно и из-за начавшихся распрей друг с другом. Так, из-за захватываемых городов перессорились Балдуин Булонский и Танкред.

Правда, крестоносцы местами чувствовали поддержку населения. В XI в. в Киликию, горную юго-восточную область Малой Азии, спасаясь от сельджуков, переселилось много армян. Еще до начала крестовых походов, в 1080 г., у них сложилось самостоятельное государство (с 1099 г. – царство), так называемая Малая (или Киликийская) Армения, и несколько мелких более или менее независимых княжеств. Ряд городов и земель, заселенных армянами, был под властью турок. Здесь воинам Запада оказывали поддержку армяне, христиане, хотя, с точки зрения католиков и православных, не вполне ортодоксальные. И все же в тот момент они были ближе друг другу, нежели мусульманам.

В октябре 1097 г. крестоносное войско подошло к стенам «жемчужины Сирии» (под Сирией тогда понималась область бо́льшая, чем нынешняя Сирийская Республика), древнему городу Антиохия. Туда явились посланцы князя Тороса с просьбой о помощи. Этот армянский князь, умелый политик, правил городом Эдесса и окрестными землями сначала в качестве наместника местного сельджукского правителя, затем самостоятельно, но также как бы и от Византии (он имел высокий придворный титул при константинопольском дворе). Балдуин Булонский, владевший уже несколькими населенными армянами городами, которые он отбил у турок, взялся помочь Торосу. С отрядом в 80 рыцарей он отогнал сельджуков от Эдессы и 6 февраля 1098 г. вступил в этот город освободителем. Восхищенный Торос усыновил Балдуина и объявил его своим наследником и соправителем. Как отмечает очевидец, «князь Торос прижал его к своей обнаженной груди и затем, обвязав лежавшей поблизости одеждой, обнял его, и так, повязавшись, они поклялись друг другу в верности».

Однако дальнейшие события были не столь трогательными. Группа местных аристократов устроила заговор против князя. Те средневековые хронисты и современные историки, что не были и не являются расположенными к крестоносцам, заявляют об участии самого Балдуина в этом заговоре. Другие, более снисходительные к нему, заявляют лишь, что он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь приемному отцу. В любом случае граф Булонский воспользовался тем, что Торос был убит стрелой из лука при попытке бегства, и сделался правителем Эдессы. Так образовалось первое владение крестоносцев на Востоке – графство Эдесское. Балдуин сумел в дальнейшем округлить свои владения и подавить мятежи среди местного населения, ибо далеко не все армяне были довольны властью франков. Но все же создание этого графства было побочным эффектом Первого крестового похода. Целью его было другое.

Антиохийская эпопея

Антиохийская эпопея продолжалась более года – с октября 1097 г. по ноябрь 1098 г. Осада началась 21 октября 1097 г. Осаждающие жестоко страдали от недостатка продовольствия. По данным хронистов, каждый седьмой из крестоносцев умер от голода. Затягивали осаду не только жесткое сопротивление осажденных, но также распри среди вождей ратников Божьих. На этот город претендовали Раймунд Тулузский и Боэмунд Тарентский, интриговавшие друг против друга. Боэмунд, фактически руководивший осадой, сумел рассориться и с византийцами. Отряд их, сопровождавший крестоносное войско, ушел из-под стен Антиохии. Настроение многих воинов Христовых упало настолько, что в январе 1098 г. сам вдохновитель похода Петр Пустынник пытался сбежать. В погоню за ним пустился Танкред, буквально за шиворот вернувший вождя похода бедноты в лагерь крестоносцев.

Одну из городских башен Антиохии охранял отряд во главе с неким армянином по имени Фируз. С ним смог договориться Боэмунд. По преданию, оный Фируз был некогда христианином, потом перешел в ислам, а затем решил вернуться к прежней вере (впрочем, и современники, и позднейшие историки сомневаются в искренности обращения Фируза и заявляют, что он был попросту подкуплен Боэмундом). В ночь с 1 на 2 июня 1098 г. начался штурм. Фируз сдал свою башню Боэмунду, его люди открыли городские ворота, и тогда другой отряд крестоносцев вошел в город. Началась резня. По словам христианского летописца, «наши не брали в плен никого из тех, кто встречался на пути».

На радостях крестоносцы разграбили город и закатили роскошное пиршество. Изголодавшиеся ратники Божьи потребили, на свою беду, бо́льшую часть и так не слишком обильных съестных припасов, найденных в городе. Дело в том, что то ли на следующий день, 3 июня, то ли через несколько дней – 5 или 6 июня – к Антиохии подошла армия эмира Мосула Кербоги. Осаждавшие Антиохию крестоносцы (по данным летописей, впрочем, возможно преувеличенных, их было около 120 тысяч) сами оказались в осаде, запертые в городе 300-тысячной (цифры тоже, возможно, преувеличены) турецкой армией.

Чудо Святого Копья

Через несколько дней после начала осады Антиохии Кербогой к графу Тулузскому пришел один человек из его войска. Мы очень мало знаем о нем. Звали его Пьер Бартелеми (на латинский лад Петр Варфоломей). Был он то ли крестьянином, то ли священником, то ли монахом. Может быть, впрочем, все эти сообщения верны и оный Пьер (возможно, что Варфоломей – монашеское имя) являлся иеромонахом из крестьян. Он заявил, что перед ним в виде́нии предстал апостол Андрей и указал, что в церкви Святого Петра (в Антиохии было значительное христианское меньшинство среди местных жителей, а потому и христианские храмы) под полом находится одна из величайших реликвий христианского мира. Это наконечник копья, которым центурион Лонгин пробил ребра Христа, так называемое Святое Копье [28] . И вправду, из-под плит этой церкви 14 июня 1098 г. был извлечен кусок ржавого металла, похожий на наконечник копья.

Споры о подлинности этой реликвии раскололи крестоносцев. Вассалы Раймунда Тулузского настаивали на безусловной аутентичности Святого Копья. Напротив, сторонники Боэмунда Тарентского подвергали это сомнению и даже упрекали противников в подлоге. Они утверждали, что Пьер Бартелеми то ли по собственной инициативе, то ли по указанию Раймунда спрятал под полом означенной церкви некий ржавый металлический обломок, а потом как бы нашел его.

Распятие. Нижнерейнский мастер. XV в.

Но большинство франков поверили в подлинность Копья. Воодушевление было столь велико, что через две недели после его обнаружения, 28 июня 1098 г., крестоносцы пошли на вылазку. В рядах сражавшихся с воинами Кербоги был священник, капеллан Раймунда Тулузского, державший Копье Господне, дабы вид его воодушевлял бойцов. Турки были отброшены, осада снята, а богатства лагеря мосульского эмира достались воинам Христовым. Однако сомнения в подлинности Копья не исчезли. Боэмунд заявлял: «Пусть толозанцы (то есть жители Тулузского графства. – Д. Х.) приписывают своему куску железа нашу победу. Пусть жадный граф приписывает ее своему копью, пусть поступает так и глупый народ. Мы же победили и будем побеждать впредь именем Господа Бога Иисуса Христа».

От Антиохии до Иерусалима

Споры между вождями крестоносцев не прекратились. Боэмунд продолжал претендовать на Антиохию. Раймунд требовал ее себе либо вспоминал о присяге, данной византийскому императору, и заявлял о необходимости передать город ему. И тут свое слово сказали рядовые воины Божьи. «Поелику вожди, – говорили они, по словам хрониста Раймунда Ажильского, – то ли из страха, то ли в силу присяги, которую принесли императору, не желают вести нас в Иерусалим, давайте сами себе выберем храбреца из рыцарей, верно служа которому мы и сможем быть в безопасности, и, Божьим милосердием, под его водительством дойдем до Иерусалима». Что же касается самого города, ставшего яблоком раздора, то, говорили ратники Христовы, «разрушим стены Антиохии, и тогда, с разрушением города, установится мир среди вождей, который сохранялся у них до взятия Антиохии». Эти угрозы подействовали. 5 ноября 1098 г. собрание руководителей похода постановило передать Антиохию Боэмунду Тарентскому. Образовалось еще одно крестоносное владение – княжество Антиохийское.

В январе отряды крестоносцев двинулись в путь к Иерусалиму. По дороге граф Тулузский попытался осадить и взять город Триполи. Но Танкред, либо по наущению Боэмунда, то ли питая собственные надежды, всячески мешал ему. Да и рядовые крестоносцы требовали не задерживаться на пути к Иерусалиму. Граф Тулузский подчинился гласу народа. Он так и не получит владений в Святой Земле, ибо погибнет много позднее, в 1105 г., при осаде все того же Триполи. И графом Триполитанским станет его сын.

По мере продвижения к Святому Граду крестоносцы захватывали разные территории и населенные пункты. Пьер Бартелеми постоянно выступал с пророчествами. Он говорил, что ему являлись различные святые и ангелы, указывавшие, кому из военачальников отдать тот или иной город. Эти видения, явно политического характера, вызывали в лагере паломников все более и более скептическое отношение. Поговаривали, что этому «простецу» просто морочат голову, подсказывая его «пророчества», либо он сам оглашает свои «видения» за те или иные блага от тех, кто называется в оных «видениях». Иеромонах категорически отвергал подобные обвинения и заявлял, что все его видения от Бога. В доказательство подлинности пророчеств он был готов войти в огонь и остаться невредимым, ибо Бог не даст погибнуть истинному пророку. Он вошел и… сгорел, доказав этим, что его можно назвать фанатиком или легковерным человеком, но никак не обманщиком.

Взятие Иерусалима

На рассвете 7 июня 1099 г. крестоносцы подступили к Иерусалиму. Город охранял относительно небольшой гарнизон египетских войск, ибо в августе 1098 г. армия каирского халифа отбила Святой Город у турецкого правителя. Местные турки не спешили на помощь городу, а армия великого визиря (то есть главы правительства) Египта была еще далеко.

Взятие Иерусалима в июле 1099 г. Начало XIV в.

Осада оказалась короткой и яростной. Осаждавших приводило в бешенство то, что мусульмане на стенах города оскверняли крест, дабы оскорбить ратников Христовых. 15 июля 1099 г. крестоносное войско под водительством Готфрида Бульонского пошло на штурм. Если верить хроникам, некий рыцарь родом из французского города Турне по имени Летольд первым взобрался на стены Иерусалима. Крестоносцы ворвались в город. Гарнизон сдался графу Тулузскому, который обещал сохранить всем жизнь. Граф сдержал слово, отправив мусульман в целости и сохранности по домам.

Но другие воины Божьи были не столь гуманны по отношению к местному населению. В городе началась страшная бойня. Франки не боялись встретить единоверцев: египетский комендант Иерусалима перед началом осады изгнал всех местных христиан, опасаясь измены с их стороны. Хронист Рауль Канский свидетельствует: «Все защитники города побежали прочь от стен, через город, а наши пустились следом за ними, убивая и обезглавливая их, преследуя вплоть до Соломонова храма (так летописцы крестовых походов именуют мечеть Омара, построенную этим халифом на месте древнего храма Соломона. – Д. Х.) и здесь уж была такая бойня, что наши стояли по лодыжки в крови». Особенно жестокую резню завоеватели устроили в самой этой мечети и в находившейся рядом мечети ал-Акса. Там пытались укрыться старики, женщины, дети, больные. «Одолев язычников, – продолжает свидетель, – наши похватали в храме множество мужчин и женщин и убивали, сколько хотели, а сколько хотели, оставляли в живых». Другой участник штурма, Раймунд Ажильский, все же явно сгущая краски, заявлял, что в «храме Соломоновом кровь доходила до колен всадников и уздечек коней». Кроме убийств, по Святому Граду шли сплошные грабежи. «Пилигримы рассеялись по всему городу, хватая золото и серебро, забирая себе дома, полные всякого добра».

Иерусалим взят крестоносцами под предводительством Готфрида Бульонского. Миниатюра. 1377 г.

И все же было не только это. Жестокость и жадность соседствовали с искренней верой. Забрызганные кровью, с непокрытыми головами, босиком, ибо, по Писанию, нельзя стоять в обуви на священной земле, «радуясь и плача от безмерной радости, пришли наши поклониться гробу Спасителя Иисуса и вернуть Ему свой долг». Эти грабители и убийцы вряд ли особенно музыкальными голосами пели псалом: «Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего» (Пс. 136. 5—6). Они были абсолютно счастливы, ибо сбылись все их чаяния.

Иерусалимское королевство

17 июля 1099 г. вожди похода собрались, дабы оформить результаты завоевания и вручить одному из своей среды власть как над покоренными землями, так и над теми, которые еще предстояло покорить. Раздавались голоса в пользу того, чтобы сделать новообразованное государство церковным, передав управление им патриарху Иерусалимскому. Но бесспорный духовный авторитет среди крестоносцев, папский легат Адемар Монтрейский умер при осаде Антиохии. Новый легат, епископ Пизанский Даимберт, который все же станет в том же году католическим патриархом Святого Града, пользовался далеко не столь единодушной поддержкой. Так что остановились на создании светского государства, Иерусалимского королевства. Среди претендентов на трон наиболее подходящими казались Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский, упоминавшийся выше в связи с письмом императора Алексея граф Фландрский Роберт II, прозванный впоследствии Иерусалимским, и герцог Нормандский Роберт II Коротконогий. Раймунд отказался, оба Роберта засобирались на родину, так что остался лишь Готфрид. И именно он был избран королем Иерусалимским 22 июля. В качестве уступки Церкви было решено, что Иерусалим будет находиться под управлением патриарха. Впрочем, впоследствии Даимберт получит лишь четверть Святого Града.

Самый благочестивый из крестоносных вождей заявил, если верить позднейшим хронистам, что он «не станет носить золотой венец там, где Спаситель носил терновый». Потому Готфрид отказался от королевского сана (но не королевской власти) и принял титул «защитник Гроба Господня». Преемники Готфрида, начиная с его брата Балдуина, ставшего правителем Иерусалимского королевства в 1100 г., были не столь щепетильны и носили звание королей. Но слова Готфрида и его титул не были просто формулой смирения, уничижением паче гордости.

Современному человеку может показаться удивительным, что после взятия Иерусалима большинство воинов Христовых стали готовиться к отъезду. Ведь местные турецкие и арабские государи не смирились с захватом их земель, да и завоевания крестоносцев еще продолжались. «Так колониальные войны не ведутся», – скажет наш современник и будет прав. Но в том-то и дело, что крестовые походы не были колониальными захватами в нынешнем понимании. Франки не ставили себе целью «колонизовать» Святую Землю. Они не собирались внедрять чиновников и военных из метрополии, привлекать колонистов, которые стали бы эксплуатировать землю и, соответственно, ее обитателей. Словом, в их планы не входило все то, что делали европейцы в Новом Свете в XVI—XVII вв. и в Африке и Азии в XIX в. Им нужно было именно защитить Гроб Господень. Как раз этим и объясняется слабость государств, созданных крестоносцами на Востоке, – отсутствием идеи подчинения Востока, превращения его в колонию в римском ли, позднейшем ли смысле. Да ведь и метрополии в современном значении не существовало! Крестоносцы ощущали себя частью христианской, точнее, латинской христианской Европы. Но именно всей Европы, а не одного какого-то государства.

Крестовый поход для многих оказался действительно паломничеством, соединенным с исполнением обета освобождения Гроба Господня. Обет исполнен, Святому Гробу поклонились, в Иордане омылись, можно и домой. Особенно если захватить с собой награбленную здесь добычу. Нет, естественно, кто-то оставался из соображений благочестия, для защиты Гроба Господня, как тот же Готфрид. Кто-то обрел здесь давно чаемые феоды и тоже оставался (стоит отметить, что владения Готфрида, Раймунда, Боэмунда и ряда других на родине были много бо́льшими, нежели в Святой Земле). Может быть, для многих были равно важны обе причины – вспомним о слабой разделенности материального и духовного. Но все равно на всех этих самых феодов не хватит, да и не все пилигримы являлись теми младшими сыновьями, которым были так нужны владения. Так что бо́льшая часть ратников Божьих засобиралась на родину, где их ждали семьи, и лишь некоторые остались стеречь Святую Землю. Готфрид, провожая отъезжающих в Европу, заклинал их: «Не забывайте нас, изгнанников в Святой Земле». Как мгновенно поменялись взгляды! Совсем недавно Иерусалим – «пуп земли», центр мира, и вот он уже становится местом изгнания, то есть, по смыслу слова «изгнание», какой-то землей, далекой от мест, так сказать, постоянного пребывания.

Конечно же, дело не только в охране, какая-то организация завоеванных земель должна была существовать. Создавалась она постепенно, ибо само завоевание еще не закончилось. В 1100—1101 гг. состоялся так называемый «арьергардный» поход на помощь Святой Земле. Дело в том, что, когда известия о взятии Святого Града достигли Европы, кое-кто там почувствовал угрызения совести: они освободили Гроб Господень, а что же мы? Этот поход, однако, фактически окончился неудачей. Новые ратники Божьи не выдерживали перехода через Малую Азию, гибли от голода и жажды, падали под ударами стрел и мечей сельджуков. Из нескольких десятков тысяч человек (иные хронисты утверждали, что их было более 200 тысяч) до Иерусалима дошло не более нескольких сотен.

Судьба Боэмунда

Неугомонный Боэмунд в 1100 г. попытался завоевать ту часть Киликии, что принадлежала туркам, попал в плен и освободился за выкуп лишь в 1104 г. Его победитель, сельджукский эмир Малик Амир Гази, чуть было не согласился выдать его за приличную сумму императору Алексею. Последний был готов на многое, чтобы избавиться от Боэмунда. Князю Антиохийскому стоило большого труда убедить Малика Гази не делать этого: он объяснял, что, освободившись от такого сильного врага, каким является Боэмунд, василевс все силы бросит на сельджуков. Выйдя на свободу, князь Тарентский решил отправиться на родину за подмогой не только против сарацин, но и против восточного императора. Алексей даже приказал греческим военным судам крейсировать у побережья Малой Азии, чтобы перехватить предприимчивого италийца. По преданию, которое донесла до нас Анна Комнина, Боэмунд приказал положить себя в гроб, и только таким образом кораблю, который вез мнимого мертвеца, удалось преодолеть византийское морское оцепление.

На родине Боэмунда встретили как героя. Ему удалось собрать немалые войско и флот, с которыми он в 1107 г. начал осаду византийского города Диррахий. Город взять не удалось, крестоносцы роптали, требуя вести их на сарацин. В конечном итоге Боэмунд в 1108 г. заключил с греческим василевсом мир, благоприятный для последнего, но не для князя Антиохийского. После этого, до смерти своей в 1111 г., он уже не играл заметной роли на латинском Востоке.

Организация власти в Иерусалимском королевстве

Иерусалимское королевство медленно расширялось. В 1101 г. были взяты Хайфа и ряд других городов (в том же году войско Раймунда Тулузского захватило Анкару, но верный обещанию Раймунд отдал ее Византии), в 1104 г. – Акра, в 1109 г. – Триполи, Сидон, Бейрут, в 1124 г. – Тир. Королевство требовало организации.

До нас дошли сборники судебных решений, являвшиеся чем-то вроде свода законов – так называемые «Иерусалимские ассизы» (постановления, базирующиеся на обычном праве). Ассизы эти складывались постепенно, с начала завоеваний до конца XIII в. Но все же по ним, а также по ряду иных документов мы можем судить об устройстве Иерусалимского королевства.

Франки перенесли на Восток феодальные порядки, бытовавшие в Европе, в основном в Северной Франции, хотя, конечно, не без изменений.

Само королевство состояло, в момент максимального расширения, из четырех частей. Это собственно Иерусалимское королевство, которое включало в себя ряд феодальных владений, например княжество Галилейское, графства Яффа, Аскалон (завоеван в 1153 г.) и другие; графство Эдесса; графство Триполи; княжество Антиохийское. Последние три владения были почти независимы от иерусалимского престола. Однако их правители приносили вассальную присягу королю. Самые крупные бароны (так именовались не только носители этого титула, но и другие титулованные феодалы, и даже крупные нетитулованные, например сеньоры Сидонские) всех перечисленных владений составляли Высокую палату при монархе. Она избирала монарха, по обычаю, из родственников или свойственников прежнего короля, но совершенно не обязательно из его ближайших наследников. Кроме того, Высокая палата решала споры между баронами. В ряде случаев даже издаваемые королем законы требовали ее утверждения.

Власть сюзеренов над вассалами была здесь больше, чем на родине. Феодализм, как известно, есть общественный строй, выросший из всеобщей войны всех против всех. Первая обязанность вассала – служить своему сеньору, он же сюзерен, оружием. В Святой Земле, в состоянии практически непрерывных военных действий, вассал был обязан нести военную службу сеньору за свой феод не определенное число дней в году, как это было в большинстве стран Западной Европы (например, в Северной Франции – 40 дней), а постоянно.

Горожане, в большинстве выходцы из Европы, имели свои, хотя и меньшие, нежели рыцари или бароны, права. В Иерусалиме существовала особая Палата горожан, в основном с судебными функциями. В городах также большую роль играли выходцы из итальянских приморских городов-республик: Генуи, Венеции, Пизы. Они пользовались значительными привилегиями – в частности, правом самоуправления и собственного суда. Ведь от флотов этих государств зависело снабжение королевства и подвоз подкреплений. Для разрешения споров, как правило экономического свойства, между различными группами купцов существовали Торговая (Денежная) и Таможенная палаты. Последняя именовалась Палатой цепи, ибо цепью перегораживались входы в порт и эти цепи снимались лишь после таможенного досмотра. Кроме этих палат, общих для всего королевства, в отдельных его частях действовали собственные – всего 22 палаты баронов и 33 палаты горожан.

Среди крестьянского населения европейцев почти не было. Основное население королевства составляли местные уроженцы: арабы, греки, армяне, сирийцы. Они облагались оброком от 1/4 до 1/3 урожая, в ряде мест существовала и барщина, то есть обязанность крестьянина обрабатывать поле, принадлежащее господину, а не только собственный надел.

Надо сказать, что после ужасов первых лет завоевания в латинской Сирии, как нередко называли государство крестоносцев, установился относительный мир между коренным населением и пришельцами. Дело не только в том, что среди элиты Иерусалимского королевства были люди, родившиеся в Святой Земле. Существовали и смешанные браки, победители принимали некоторые обычаи побежденных, в частности привычку к комфорту. Правда, местные уроженцы из числа франков, особенно от смешанных браков, называвшиеся пуланами, то есть «жеребятами» на местном lingua franca, франкском языке, представлявшем собой смесь разных языков и диалектов на основе старофранцузского [29] , были или считались, во всяком случае на Западе, людьми второго сорта в сравнении с прибывавшими из Европы. Хотя Иерусалимское королевство и не было, как я попытался показать выше, колониальным образованием позднейшего типа, некоторые нравы колоний зарождались уже там. В XIX—XX вв. во французском языке бытовало выражение pieds noirs, то есть «черноногие». Так именовались французы – уроженцы колоний, на которых жители метрополии и чиновники колониальной администрации смотрели как на не совсем полноценных французов и которые в большинстве своем, мучаясь от социальной ущемленности, стремились любым путем утвердить свое превосходство над «грязными туземцами» (Дорогой читатель! Это тебе ничего не напоминает?). Впрочем, о пуланах подобное не говорили.

Положение туземцев, не только местных христиан, но и мусульман, было не столь уж плохим. Им разрешалось, хотя и со значительными ограничениями, исповедовать свою религию, судиться по собственным законам в собственных судах. Существовали даже мусульмане на низших ступенях администрации.

Мусульмане в христианском королевстве

Вот как описывает жизнь мусульман в Иерусалимском королевстве арабский путешественник Ибн Джубайр, вообще-то враждебно настроенный к христианам-завоевателям: «Мы двинулись по дороге, вдоль которой тянулись поселения, где живут мусульмане, пребывающие в великом благоденствии под франками – да сохранит нас Аллах от подобного искушения! Условия, навязанные им, состоят в уступке половины посева в период жатвы, выплаты поголовного налога в один динар и семь кират (такой налог они платили и до завоевания своим мусульманским хозяевам. – Д. Х.) и вдобавок легкий налог на фруктовые деревья. Мусульмане являются владельцами своих домов и управляют ими, как сами разумеют… Сердца многих исполняются соблазна осесть там, когда они видят положение своих собратьев в областях, управляемых мусульманами, ибо состояние тех весьма далеко от процветающего. К несчастью для мусульман, в странах, где правят их единоверцы, они всегда жалуются на несправедливость своих владык, но зато хвалят поведение франков, правосудием которых можно только гордиться». Тот же Ибн Джубайр говорит о христианах, живущих близ Ливанского хребта, что они приносят воду и пищу мусульманским отшельникам, и прибавляет: «И если христиане так относятся к противникам их религии, то что же ты скажешь об отношении мусульман друг к другу?».

Общим местом в литературе о крестовых походах является подчеркивание терпимости мусульманских правителей и противопоставление ее нетерпимости крестоносцев. И это во многом верно, но никак не во всем, о чем свидетельствует Ибн Джубайр. Еще одно доказательство слышится в словах очевидца событий, человека, родившегося незадолго до того, как Папа Урбан II провозгласил крестовый поход, и умершего вскоре после отвоевания Иерусалима мусульманами. Это эмир Шейзара Усама ибн Мункыз, оставивший интереснейшую «Книгу назиданий», состоящую в основном из воспоминаний автора. Так вот, он описывает, как, бывая в Иерусалиме, он ходил молиться в ал-Аксу. Мечеть эта была превращена в христианскую церковь и отдана ордену тамплиеров (о них ниже), но те сохранили рядом с ал-Аксой маленькую мечеть. «Когда я заходил в мечеть ал-Акса, в которой находились тамплиеры, бывшие моими друзьями, они освобождали ту маленькую мечеть, чтобы я мог в ней помолиться». Однажды в этой мечети на Усаму напал какой-то христианин, требовавший, чтобы эмир Шейзара молился по-христиански, но его урезонили и объяснили, что это прибывший недавно из Европы франк, не знающий местных обычаев.

Конечно, хорошо там, где нас нет, конечно, установление правосудия и примеры толерантности не являются извинением для завоевания. И все же приведенные слова несколько корректируют привычную картину безудержной эксплуатации проклятыми крестоносцами несчастных мусульман, их безудержной свирепости по отношению к инаковерующим. В общем, на Востоке возникло более или менее обыкновенное феодальное государство с внутренними распрями, феодальными интригами, придворными фаворитами и фаворитками, словом, всем тем, чего хватало в Европе. Реки в Палестине не текли млеком и медом, с травинок не капало оливковое масло, зато сухая земля Иерусалимского королевства была обильно полита кровью. И это маленькое королевство («я называю его баронией, так как оно очень невелико», – говорил безвестный переводчик-перелагатель Гийома Тирского на старофранцузский язык) не могло существовать без поддержки с Запада. Конечно, время от времени благочестивые паломники решали остаться на некоторое время в Святой Земле, дабы защищать ее. Но по исполнении обета они возвращались на родину. И особой постоянной военной организацией, защищавшей Святую Землю от мусульман, стали духовно-рыцарские ордены.

Духовно-рыцарские ордены

В 1118 или 1119 г. девять рыцарей-крестоносцев из Бургундии во главе с Гуго де Пэном приняли монашеский обет по уставу цистерцианцев (ветви монашеского ордена бенедиктинцев). Однако к трем привычным монашеским обетам – бедности, целомудрия и послушания – прибавили четвертый: сражаться с неверными. Третий правитель Иерусалимского королевства (второй, носивший титул короля) Балдуин II дю Бург даровал им дом. Этот дом стоял, по преданию, на том месте, где некогда находился Соломонов храм (по-французски «temple»). В 1128 г. Папа утвердил это объединение как особую религиозную организацию, орден «Бедных (в значении принявших обет бедности, то есть отсутствия личной, но не общей собственности. – Д. Х.) рыцарей Христа и Соломонова храма». Иначе их называли храмовниками или тамплиерами. Орденская одежда – белый (по уставу цистерцианцев) плащ, с 1147 г. – с красным крестом. Это был первый, но не единственный орден Святой Земли.

Устав тамплиеров предписывал двоим есть из одной миски (символ крайней – для рыцаря – бедности помещался на гербе тамплиеров: два всадника на одной лошади), вводил строгую монашескую дисциплину и обязывал ставить послушание выше стремления к воинской славе.

В 1070 или 1080 г., то есть еще до начала крестовых походов, некий купец Мауро из южноитальянского города Амальфи основал в Иерусалиме госпиталь, посвященный св. Иоанну. Госпиталями (от лат.hospitalitas – «гостеприимство») тогда именовались странноприимные дома, в которых паломникам не только предоставляли кров и пищу, но и лечили, если это требовалось. При госпитале учреждалось братство под названием «Госпитальная братия св. Иоанна». Среди братии были монахи, заботившиеся о паломниках, и рыцари, охранявшие их, в том числе сопровождавшие от порта Акры до Иерусалима. Около 1099 г., после взятия Иерусалима крестоносцами, рыцари отделились от монахов и приняли название «Орден рыцарей госпиталя св. Иоанна Иерусалимского». Рыцари пока что обетов не принимали. В 1113 г. этот орден был официально признан Папой, причем в состав его могли включаться и священнослужители. Между 1118 и 1120 гг., возможно под влиянием тамплиеров, для членов данного ордена, которые обычно именовались иоаннитами или госпитальерами, стали обязательны четыре обета воинов-монахов. Орден превратился в духовно-рыцарский в полном смысле. Окончательно устав был утвержден лишь в 1259 г. Первоначальным одеянием членов ордена была черная мантия с короткими и очень узкими рукавами (это символизировало отсутствие свободы у монахов) и белым крестом с раздвоенным окончаниями (так называемый мальтийский крест) на левом плече. В середине XIII в. был принят красный плащ с указанным белым крестом.