Текст книги "Ветра Пустоши. Книга 2. Новые враги"

Автор книги: Дмитрий Литвинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Вещи были уложены, люди ходили угрюмые, в сторону косились, не хочется туда смотреть, но взгляд как прикованный, в одну точку фокусируется. Туда, где лежит шесть тел, покрытых плотной тканью сверху – результат ночного рейда тех, кто позвал их сюда. Им не нужно было бить по-настоящему, ночная вылазка всего лишь акт устрашения, чтобы поселить страх и сомнения в сердцах, идущих к ним людей. Вот что ждет их впереди, там, за горизонтом. Это напоминание им, зачем их сюда пригласили, чем все для них закончиться.

– Всем по местам стоять! Рулевому – за штурвал, лево руля. Парусной бригаде – раскрепить концы, осмотреть фалы, проверить и смазать лебедки, осмотреть таль-блоки, расчехлить паруса. Мотылевой команде – по местам стоять, на рычаги налегли – выводим карты. Выполнять!

Путь, звездами указанный.

Рядом потрескивал небольшой костерок, сверху, над которым на треноге был водружен черный, закопченный казан. Легкий дымок поднимался вверх, перемешиваясь с ароматным паром, источаемым из недр котла. Как было хорошо сидеть рядом, так по-домашнему уютно и спокойно, даром, что вокруг на многие километры простирались пески Пустоши. Недалеко стоял небольшой карт, паруса были убраны и зачехлены до завтра, они уже отдыхают. Завтра у них много работы, завтра им опять предстоит ловить лихие ветра, цепляться за них, чтобы мощные колеса могли скользить по бескрайним пескам, перемалывать их, в стороны откидывать. Чтобы люди могли добраться до нужной точки вдали. Но так ли нужна им эта точка? А кому она тогда нужна, мне? Они меня туда везут, не меня – нас. А что нас там ждет?

Многие годы я жила одной только мечтой – скопить денег. Деньги решают в этой жизни все, так я глупая и наивная полагала. И вот, деньги у меня появились, но они не смогли решить моей проблемы. Моей целью было вернуть детей – деньги оказались бессильны, я ошиблась! Тяжело и больно было осознавать свое бессилие и свою ничтожность в этом мире – я все еще была песчинкой безвольной, увлекаемой ветром, даже придя к своей цели, я не могла получить желаемого. А человек смог, кажись, он вообще может все, стоит ему этого только захотеть. А хотел ли он мне помочь? Почему помог, потому что ему это выгодно было, или потому что я попросила? Да мне и все равно – пусть он не из-за меня это сделал, пусть он вообще меня не любит – я согласна. Согласна быть просто его безмолвной тенью, безвольно всюду следовать за ним, только бы солнце не пряталось за горизонтом, только бы ночная мгла не поглотила меня!

Вокруг меня десяток мужчин, одни заняты работой – готовят лагерь, другие хлопочут по кухне, у вечернего огня. Благодаря их стараниям я чувствую домашний уют и тепло очага, мне совершенно не страшна Пустошь и те опасности, которые она в себе таит. Он доверяет братьям как себе, как я могу им не доверять? Мальчик восьми лет дремлет, свернувшись калачиком рядом на циновке, его голова покоиться у меня на коленях, моя рука медленно гладит его темные мягкие кудри. Как он вырос за эти четыре года, он даже говорить стал как мужчина, он рассуждает, делиться своими выводами и наблюдениями, он поражает меня глубиной своего мировоззрения. Он скучал, он боится отойти от меня, глядя на него, сердце наполняется нежностью, трепещет в груди, теплом согревает изнутри, тепло готово заполнить собою все вокруг, весь мир. Девочка худая и темноволосая, одиннадцати лет сидит рядом, она тоже скучала, но она не так близка, она отстраняется, все время убирает мои руки, при попытке приласкать и погладить ее. Все эти четыре года она была вместо меня для мальчика, она была и матерью и старшей сестрой одновременно. Она ждала меня, ждала, когда я заберу их, верну себе. Она обещала ему и себе, давала зароки – нужно потерпеть совсем немного, чуть-чуть, и мама придет, она вернется, она нас заберет. Но время шло, девочку сломали, она разочаровалась во мне, в людях, в жизни, она не смогла дождаться. Ничего – главное, что теперь мы вместе! Время лучший лекарь, оно затянет и излечит душевные раны – мы все забудем, все вычеркнем из памяти, мы все начнем заново. Нам всем есть, что оставить прошлому, что забыть и не вспоминать больше никогда, особенно мне. Но я ведь сама сказала тогда Сан сен Гору, что наше прошлое живет не только в нас, но и в других людях, кто нас знает и помнит. Мое прошлое – как стыдно все это вспоминать. Тогда это было необходимо, сейчас – стыдно. Мы ведь едем к людям, они помнят, все помнят – ничего не скроешь! Сколькие из них ходили караванами в Атолл, сколькие приходили в трактир, сколькие, поднимались ко мне в комнату.… Как мне теперь быть?

Ко мне подсел худощавый жилистый мужчина, в серой одежде, четыре тарелки, источающие пар и приятный аромат, в руках. Протянул по очереди одну за другой три тарелки. Приняла. Детям раздала. Мальчик проснулся, за еду жадно принялся, проголодался – растущий организм, ему нужно. Девочка тоже есть принялась, нехотя, без аппетита. Мужчина поднялся, уйти собрался.

– Останься, пожалуйста.

На меня посмотрел – глаза темные, как угольки, недельная щетина редкая. Кивнул. Снова рядом на циновку присел, согнутые в коленях ноги скрестил, размеренно жевать принялся, глядя вдаль.

– Что там?

– Где?

– Куда ты сейчас смотришь.

– Там братья наши погибают, а мы здесь.

Без выражения произнес он.

– Ты меня в этом винишь?

Головой качает, сам вдаль по-прежнему смотрит.

– Нет, брат за вас просил, вас мне доверил, я не мог отказать, не могу его подвести. Сказал, довезу – значит довезу.

– Но ты бы там предпочел сейчас быть, с ним?

– С ними со всеми, с братьями.

Вздохнул, паузу выждал.

– Хочешь знать, почему тогда я здесь?

– Да, расскажи.

– Я ему как себе верю, даже больше – в себе сомневаться могу, в нем никогда.

– Почему! Кто он, я имею в виду кто на самом деле?

– Я не знаю. Мы познакомились одиннадцать лет назад, в Диких Землях.

Дети рядом притихли, слушают настороженно. Солнце к горизонту опускается, задержаться разве не желает, рассказ необычный послушать? Люди вокруг поодаль сидят, притихли – за ужином вечерним светилом любуются, в мысли свои каждый погружен.

– Он еще подростком был, но уже седым, тело искалеченное, знания великие в нем были, многое умел, знал о многом. Мы племенем тогда там жили, кто откуда. Кто с полуночи изгнанный, кто с Атолла – кто выжить смог, там и оседали. Места более-менее безопасные находили, да и оседали. Мест таких в Диких Землях немного, там радиация везде, где ее нет – животные дикие, лютые. Чтобы обезопаситься приходилось вместе держаться – племенем. Наше племя самое крупное было, тогда. Главарем, или вождем, был огромный бешеный изгой, по имени Рувек. С полуночи, кажись, его изгнали, или он сам бежал. В племя прибился, быстро вожаком стал – прежнего вождя убив. Претендентов на его место он тоже уничтожил.

– Но ты не похож на больного, или на мутанта. За что тебя изгнали?

– Я уже там родился и вырос, другой жизни не знал, только слышал, от приходящих людей.

– А что потом, с вами было?

– Времена те вспоминать трудно – вожак злой был, своевольный. Зашибить мог любого, просто не в духе пребывая, любую женщину силой взять мог, закона не было никакого тогда – только воля его. Время голодное было, племя слабое, мужчины хоть и были, но не воины и не охотники. Чтобы не помереть и день лишний протянуть друг друга ели, кто слабее – того и в котел. Вымирали, одним словом.

Кажись, к горлу подступило, зачем я про это спросила?

– Ты что тоже?

– Осуждаешь? А мне жить хотелось.

Жутко, страшно, а разве не так каждый устроен, что угодно сделать готов, лишь бы день еще один вырвать у костлявой. Тишина вокруг, дети тоже притихли, головы опустили, мальчик ко мне сбоку прижался.

– Потом он пришел – обессиленный, сам с Пустоши вернулся. Их изгнали из Атолла, человек десять, пришел он один. Его приняли. Пожил он немного, порядки наши узнал – проповедовать начал.

– Как проповедовать?

– Натурально, за жизнь другую и обычаи толковать. Это я потом узнал, что это все знания из книг старых, этим и раньше люди занимались. Но тогда, все это на нас подействовало, понимаешь, цель у нас появилась, в себя поверили, в силы свои.

Люди вокруг ужинать закончили. Тарелки собирают, к нам один подошел, не перебивая нашего разговора, молча принял посуду и так же молча удалился.

– Вот мне все так говорили – цель дал, в себя поверить помог, на Путь направил. И Сан сен Гор говорил и Мика, и ты сейчас. Он для вас как мессия, вы действительно в Повелителя Пустоши этого верите?

– Человека, чтобы он в себя поверил, его воодушевить нужно. Людей разных, чтобы вместе сплотить и к цели вести, им вера нужна, мотивация. Человеку знать нужно, верить, что за ним кто-то сильный и справедливый присматривает, что поможет ему немощному и несчастному, когда тому плохо или трудно будет. Конечно Повелитель этот всего лишь символ, мы это понимаем, мы посвященные, а для других конечно – он все сущее.

– То есть – его нет? Повелителя этого?

– Нет, конечно. Он его сам придумал, как и много лет назад люди себе богов сами придумывали. Кто в явления природные разные верил, кто в духов. Он все это в книгах читал, знал об этом, тут суть в другом – в том, что это людей объединяет, себя осознать помогает. Ну и сдерживает во многом, как тут злое и подлое замышлять, когда есть тот, кто даже мысли твои знает и наказать может?

– А раньше вы без этого, что себя осознать не могли? Не могли понять, что есть друг друга нельзя?

– Как, если тебе с детства вдалбливают, прививают и культивируют страх? Ты не такой, ты урод, ты вырожденец, прав у тебя никаких нет, твоя жизнь не стоит ничего. Тебя травят, унижают, изгоняют, как к скоту относятся. Мы от голода помирали, от побоев, от труда тяжелого, от радиации, когда через пески ядовитые шли на восход. Потом в Землях Диких, вынужденные дальше опускаться и оскотиниваться, друг друга, да что там…

Задумался, накатило.

– А он растолковал, нам, что мы такие же люди, что в том какие мы – наша уникальность. Рассказывал, как все вокруг устроено: природа, планета, вселенная. Просто и доступно дал понять, что мы полноценная часть этого мира, мы не вырожденцы – мы следующая ступень развития вида, природа нас создала такими, а значит, в том есть умысел ее и Творца. И это подействовало, люди прониклись этим, поняли, кто они и зачем они здесь.

Солнце уже коснулось края песчаных барханов вдалеке, оно прощалось с нами до завтра. Тихо было вокруг, тишина – воздух аж звенит. Вокруг лагеря была установлена сигнализация, костры ночью не горели, братья прекрасно могли обходиться без них. Они уже начали готовиться к ночлегу – стелили циновки и накидки на песке, другие в дозор заступить готовились. Кто-то присел возле колеса карта, сопилку деревянную из кармана достал – вокруг по Пустоше разлилась тягучая грустная мелодия.

– А что потом?

– А разве тебе Мика не рассказал?

– Мика мне рассказал, только о том, когда Странник вернулся в Атолл четыре года спустя. О том, как он изменил судьбу изгоев. А до этого, что было?

– До этого, он год с нами жил, учил нас. Не только тому, кто мы, но и вещам вполне конкретным и практичным: как капканы ставить, как зверя дикого добыть, хитростям и премудростям разным. Тогда вокруг него костяк образовался – шестеро нас было, с нас все и началось, это мы стояли у истоков нашего движения, веры, Пути Инициализации, Посвящения и прочего. Но вожаку Рувеку, растущий авторитет молодого члена племени не нравился, конфликты стали возникать все чаше и чаще, люди от вожака отворачиваться начали. Тогда сговор против нас был, перевес был на их стороне. Чтобы нас всех просто не вырезали, самый старший из нас шестерых, вызов Рувеку бросил. Поединок, он ему, конечно, проиграл, как иначе – вожак огромен и свиреп был. Наказанием для остальных стало изгнание их и членов их семей. Многих изгнали просто за сочувствие нам. Мы скитались по Диким Землям почти пятьдесят дней, почти половина погибла, это был первый, пройденный Путь Посвящения.

– Он говорил, что ему видение было – дверь посреди песков. Вы так бункер отыскать смогли?

– Да, он нас к нему вывел – старый довоенный бункер. Электроника уже не работает, дверь открыли – внутри мертвы все, мумии уже. Еды нет, но кров, какой никакой. Со временем обжили, в порядок привели. Там запасы оружия изрядные, даже небольшие производственные комнатки с оборудованием сохранились. За два года все восстановили, отладили, в работу запустили, он нас обучил. Вода там была – грунтовый источник, скважина. Это было самым главным. Так бункер этот стал нам новым домом, мы его Ковчегом прозвали.

– Путь Посвящения – вот он как появился!

– Да, он читал в книге, в истории такое уже было. Кто-то водил учеников сорок лет через пески и проповедовал им. В итоге из людей тех целый народ и государство выросло. Мы взяли это за основу. Кто проходит через Пустошь Путем Посвящения – братом называется, мы его принимаем.

– Я видела, этот Путь.

Кивнул коротко.

– Когда с Микой из Атолла уходили?

– Да тогда. Не знаешь, они дошли?

Головой покачал.

– Нет, не знаю.

– Это было жутко и страшно. Почему их нельзя встречать с водой и едой, больше дойти смогут.

– Запасы Ковчега не безграничны. Он сам может вместить определенное количество людей. Путь Посвящения, это не просто символ – это путь отбора, естественного, как природа и задумала. Выживет сильнейший и тот, у кого мотивация будет. Выживет, чтобы потомство сильное дать, в песках этих жить способное.

Вот и все – солнце кидает нам последний, прощальный лучик света. До завтра, союзник наш дневной и хранитель – спи, отдыхай, набирайся сил – нам тоже уже пора.

– А с племенем тем, которое вас изгнало и с вожаком их, что сейчас?

– Племя еще есть, но мелкое совсем. В Диких Землях несколько племен небольших живет. Одни исчезают, им на смену новые приходят.

– Почему вы их к себе не принимаете?

– Они дикие совсем. Был у нас вначале такой опыт – пытались принять, не ужились, они законы наши чтить отказались. Путь Посвящения не прошли, верой не прониклись, другие они совсем, им цели наши чужды. Они нас за наш же источник воды и порешить хотели. Себе забрать. Хотя с некоторыми племенами у нас что-то вроде торговли – меняемся иногда, или за проход через их земли откупные платим.

– А вожак тот, что с ним сейчас?

– Уже лет семь как нет его. Это была наша первая, можно сказать, диверсионная операция. Мы на нем тренировались тогда. Сначала, блокаду им устроили – наши охотники, их охотников на выходах подстерегали в засадах, мы ведь все тропы знали. Голодать они сильно начали, да и мужчин потеряли изрядно. Потом мы группой добытчиков с полуночного поселения переоделись. Те на уловку клюнули, как же, такая легкая добыча, в их владениях! За нами сам вожак пошел с лучшими воинами и охотниками. Мы их в подготовленное место завели и там долг вернули, каждому сполна.

– Какой долг?

– Брат сказал, что за смерть брата положено кровью отплатить. Он за нас вступился, жизнь отдал, мы должны долг тот вернуть. Вот мы и вернули.

– А те, кого вы сейчас ждете в Пустоше, тоже должники ваши?

– А ты разве не видела, что они с нами делают в городе, что потом в Пустоше происходит? Закон таков – за кровь брата, кровь обидчика должна быть пролита.

– Значит это уже не остановить?

Обернулся, на меня смотрит, бровь приподнял. Темнота опускается, ползет медленно, сковывает нас.

– Почему? Пусть нас травить перестанут, равными назовут – людьми, назовут. Отчего в мире, вместе не жить?

– Значит, вы оружие сложить, готовы, если вас изгонять перестанут?

– Если у нас права равные будут, права на жизнь, на труд, права семьи заводить, детей растить.

– Но эти права даже там не у всех есть. Меня вот как товар продавали, детей моих.

Головой кивнул. Дочь с другого бока ко мне прильнула, обняла. Я ее рукой своей покрыла, к себе прижала.

– Поэтому брат правильно учит, о равенстве – рабов быть не может, равны все и точка.

– Они вас не примут, вы другие, они другие. Они даже среди таких же выделиться всегда пытаются, возвыситься над остальными. Богатства скопить, власть получить, подчинять себе других – это сладко, это пьянит. Вершить судьбы других, казнить и миловать их – это как самому Повелителем для них быть, живым божеством.

– Богатство, это всего лишь способ решения некоторых задач, один из множества способов, но далеко не панацея. Вот ты и такие как ты тоже бедны, но безвольны, мы бедны, но волю свою высказать можем, и богатые нас бояться, а скоро слушать начнут. А что до вершения чужих судеб, так это ноша тяжелая, ты не знаешь о чем ты говоришь. Не знаешь, каково это есть с одного котла с человеком, жить с ним бок о бок, братом называть, а завтра его на смерть отправить, в бой, к примеру. Где здесь пьянящий аромат власти? Те о ком ты говоришь, они человека вообще за живое существо не считают, потому и пьянит их власть, они цену жизни не знают. Те думают, что они центр мироздания и все вокруг них вращается, остальные всего лишь декорации или мухи назойливые на столе у них.

Другие, какие же они все-же другие, на мир глазами другими смотрят, думают иначе.

– Так все это, так, только почему методы отстоять правое дело у вас не сильно отличаются, от гонителей ваших?

– Потому как это путь отбора и отсеивания. В природе такое уже много раз было – расы и виды сменяли друг друга. Брат рассказывал, что некогда люди древние дикие жили на Земле, условия жизни, климат и природа начали меняться, суровее становиться. Человек следом за ними менялся – новый вид конкурировал со старым видом. А как иначе, кто захочет добровольно от скудных ресурсов отказаться и смерть голодную принять? Но новый вид всегда приспособление получается, хитрее, сильнее, находчивее. Со временем новый вид полностью вытесняет старый. Так ваши предки некогда Землю и заселили, а потом сами же из-за алчности и глупости своей все уничтожили. Вы это их потомки прямые, те, кто к новым условиям не приспособлен, мы – вид новый, наше время пришло.

– Значит, мы вымрем?

– Вы уже вымираете, ты разве этого не замечаешь? Почему у вас у двух здоровых людей ребенок с отклонениями рождается, не такой как вы, отличный, от всего, что вам известно?

О духи Пустоши, он ведь правду говорит! Мой мальчик, мой сын – Странник сказал, что он даром обладает, он Солнце чувствует, Бури Солнечные предсказывать может, активность его аномальную. Он не такой как все – он изгой, мутант, для нас, а для них он особенный, такой же, как они. А Лекс вожатый – он звезды днем видит, караваны по ним водит – он тоже мутант. Забавно, а он обиделся тогда в трактире, когда я его так назвала, даже испугался. Конечно, испугался, кому хочется вмиг потерять все и изгоем стать – рабом бесправным, просто потому, что ты не такой, как те, которые себя над остальными возвысили. Этот мужчина прав – с таким подходом к жизни и нашим отношением к ним, мы обречены, вопрос нашего вымирания и полного исчезновения, это всего лишь вопрос времени. И это время стремительно наступает, он его приближает, даже уже не он – он дал толчок, импульс, дальше все продолжится и без него. Процесс запущен, его уже не повернуть вспять.

– Вы нас ненавидите? Ты вот сейчас что испытываешь, сидя со мной рядом?

– Тоску и жалость к тебе – я могу видеть и понимать все происходящее, ты блуждаешь в темноте.

Странно все это звучит, необычно, все – совсем не такое, к чему в жизни привыкла, все другое. Тот высокий, седой с глубоким и завораживающим взглядом тоже совсем другой, особенный, таких людей никогда встречать не приходилось – он один единственный.

– Все это очень странно для меня, непонятно и необычно. Наш уклад жизни, отношения к ней и к людям, нас окружающим, совсем иной. Он рассказывал немного о своей семье, о законах и традициях, в их поселении, но, то все тоже было другое, сильно отличное, от вашего учения и уклада жизни. Как думаешь – ему самому это все зачем?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему он взвалил на себя такую ношу, такой груз ответственности, груз принятия тяжелых, а подчас и спорных, решений, один за всех?

– Я у него спросил однажды. Он сказал, что он просто следует начертанным для него Путем. Я спросил, кто этот Путь начертил, и как он его обрел. Брат ответил, что у каждого из нас он есть, Путь этот – нужно только научиться его видеть. Видеть может только тот, кто законам природы подчиняется, с ней в гармонии и балансе живет.

Мужчина усмехнулся, сам себе.

– Тогда я ничего не понял, он всегда загадками говорил.

– Да это похоже на него.

– Позже он пояснил, что его Путь звездами проложен, он по ним идет, следует за ними, как вожатый, ведущий караван через пески.

– И что, он знает, когда его Путь окончиться?

– Я тоже его спросил, что будет в конце Пути. Он ответил, что когда его Путь придёт к последней звезде, она взорвется ярким сполохом, освещая светом своим дорогу другим, тем, кто его Путь продолжит, на смену ему придёт.

– Красиво и страшно одновременно. Страшно, наверное, жить, зная день своей смерти.

Мужчина плечами пожал безразлично.

– Страшно жить, не зная, зачем ты живешь. Страшно жить Пути своего, не сумев отыскать. Умирать страшно, если сделать из задуманного ничего не успел. Остальное не страшно.