Текст книги "Потоп"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава пятая
ВОПРОС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ

До ночных приключений оставались еще часы, а в Государственной Думе продолжалось настоящее сражение.

Ну не совсем настоящее: известны случаи, когда и волосья дерут, и морду бьют, – до этого не дошло. Вопрос касался выделения пусть солидной, но все же лишь суммы денег и не касался ни идеологии, ни покушений на Конституцию.

Касьян Михайлович Боровиков уже не в первый раз оказался героем дня.

Его много раз показывали по телевидению, его интервью перепечатывала пресса всех расцветок и направлений. Его интимная жизнь обсуждалась активнее, чем чья-либо еще, а он ни от чего не отнекивался и только посмеивался.

А вопрошавший, как правило, цепенел под взглядом Коротаева, который неизменно находился у Боровикова за плечом – но только не сегодня.

Стоя на трибуне, Касьян Михайлович колотил по ней кулаком, мечтая и тоскуя о хрущевском ботинке.

Впрочем, этих никаким ботинком не проймешь. Эти понимают только сталинскую винтовку, из которой вождь и отец целился в оборзевший съезд, голосовавший за товарища Кирова.

– Вторая Якутия! – в сотый раз захлебывался Боровиков.

– Нам и одной хватает! – выкрикнул кто-то неполиткорректный. – Может, подскажете, как с ней быть?

– ЮАР! Мыс Доброй Надежды! Мы так и назовем это место – ну, чуть изменим… Мыс Будущего!..

– Там нет никакого мыса, Касьян Михайлович, – устало сказал председатель. – У вас все? Вы привели все доводы по вашему проекту?

– У меня все, – озлобленно огрызнулся Боровиков и пошел с трибуны к своему месту, прихватив папку.

– Тогда, – продолжил председатель, – я предлагаю дать слово экспертам. Проголосуем вручную, хорошо? Время позднее…

Но тут же разгорелся новый спор о легитимности ручного голосования.

Пришлось включать табло и считать голоса технически.

Экологов в Думе не жаловали, время и впрямь уже зашкаливало сверх всяких приличий, но у проекта было много противников – в частности, представители алмазной Республики Саха и прочие, в значительной мере коррумпированные деятели, не желавшие открывать нового месторождения.

И желавшие ему зла.

Поэтому экологов все-таки выпустили на сцену при небольшом перевесе голосов в их пользу.

Кроме того, была и еще одна тонкость.

Касьян Михайлович Боровиков входил во фракцию-партию, которая всегда занимала сторону сильного, а в старые времена, когда сильных не было, творила черт-те что и хулиганила. Сам Боровиков всегда вел себя пристойно и полагал, что лидер партии говорит дельные вещи для простых людей.

Его любили однопартийцы. С ним за руку здоровались все – коммунисты, демократы, и даже Холерия Двонародская не отказывала ему – одному персонально – в порядочности.

И сейчас, поскольку фракция, где числился Боровиков, уже давно высказалась «за» и одобряла грядущее бурение устами своих подпевал, оживленность дебатов была несколько наигранной.

И председатель почувствовал, что балаган переходит границы. Придется послушать и противную сторону.

Слава Богу, давно прекратились эти бесконечные прямые телетрансляции. Стыд и позор. Но вот сегодня, как назло, они приперлись…

Экологом была дама, что вызвало вздох изнеможения и одновременно – облегчения.

Дела не скажет, а эмоций будет шквал.

Так и случилось.

– Красивейшая местность! Животные, которые исчезли уже не только из природы, но даже из Красной книги!..

– Воруют, – по-карамзински брякнул кто-то с места.

– Дивный ландшафт!.. Неминуемое обезображивание… Горнодобытчики-варвары… Неразведанность подземных пространств… Уродливые карьеры…

Вот здесь она здорово заблуждалась, по мнению Боровикова. Как раз эти пространства были изучены уже досконально. Но именно об этом он не имел ни малейшего намерения говорить.

– Геологи вынесли авторитетное экспертное заключение. Они говорят, что это вообще беспрецедентно – там ничего не может быть. Предъявленные алмазы совсем не оттуда, это фарс и целенаправленный обман, их нет в этих краях…

– Есть! – гаркнул Боровиков с места, не спрашивая дозволения председателя. – О стариках подумайте, вы же женщина! О детских пособиях – сколько всего можно построить на эти алмазы!

Выступавшая оскорбилась:

– Честное слово – не вам упрекать меня в невнимании к проблемам материнства и детства. Наша фракция ежедневно вносит запросы…

Председатель потянулся к микрофону:

– Елена Павловна, – обратился он мягко, – уже приняты правительственные программы, и они работают – во многом благодаря вашим ходатайствам. У вас есть что-то еще по обсуждаемому делу?

Та зарделась от гордости за фракцию, но решительно тряхнула прической:

– Есть! Они собираются прокладывать железную дорогу… Они уже ее проложили!

– А как же возить? – изумленно закричал в ответ Касьян Михайлович.

– …Железную дорогу, – упрямо повторила раскольница. Она развернула карту. – Без всяких согласований. Вот где она проходит. Здесь заповедные леса, водохранилища, нарушится баланс экосистемы…

Вещи, которые она предсказывала, звучали все страшнее. Председатель пожалел, что выпустил эту даму на трибуну.

– Предлагаю создать независимую комиссию, в которую войдут…

Он начал перечислять фамилии.

Думский зал наполнился дьявольским хохотом.

– И этого! – кричали с мест, где особенно старалась компартия. – И этого!.. Тогда никакой железной дороги не будет точно…

– Ваши будто бы мало украли за семьдесят лет! – закричал со своего кресла вождь партии, в которой состоял Боровиков.

– Вам не давали слова, – укоризненно молвил председатель, но лидер уже сам шел к трибуне столь неотвратимо, что женщине-депутату пришлось посторониться, а после и вовсе сойти, сиротливо встать рядом.

– Бурению – быть! – загремел лидер, сверкая сбитым набок галстуком и расстегнутым воротом рубахи. В зале раздались аплодисменты и свист. – По брильянтам ходим, коров пасем! Картошку сажаем на золоте! Должно быть не две скважины, а три, четыре, десять!.. Километровой глубины!..

– Мы из Кемерова, – послышался чей-то голос, опять же с места. – Вы бы поосторожнее с шахтами и километрами. Вы слышали что-нибудь о метане? Нам это слово прекрасно знакомо…

– Можно мне с места? – спросил Касьян Михайлович.

Председатель дозволил взмахом руки, и даже говорливый лидер смолк, насупившись и призывая однопартийца молчаливо: давай-ка, врежь им!..

– Бурение будет производиться по совершенно новой технологии, разработанной нашими учеными-лауреатами…

– Это-то и пугает, – язвительно откликнулось Кемерово, не однажды хлебнувшее лиха.

– По абсолютно новой. Никто не спускается под землю, никаких лифтов. Порода извлекается на поверхность при помощи специальных вакуумных устройств… ну, в этом я не специалист – пригласите, если нужны доказательства… Я готов распорядиться, они прибудут немедленно.

– Мы остановились на комиссии, – напомнил председатель, взглянув на часы. – Что будем делать? Голосовать или как?

Все устали и проголодались.

– Голосовать, – полетели отовсюду крики.

Председатель среагировал немедленно:

– Объявляется голосование по вопросу о создании комиссии касательно алмазодобывающих работ, за которые ратует депутат Боровиков. Кто за – прошу воспользоваться карточками…

Подавляющее большинство подавило проблему.

Касьян Михайлович был очень доволен собой.

Эта комиссия еще не успеет собраться, когда дело уже окажется в шляпе.

К бурению все подготовлено, и километры ни к чему. Если комиссия найдет возражения, бурение приостановят, но будет поздно…

Потому что… откровенно говоря, бурение уже вовсю идет. И технология новая, в этом Боровиков не солгал.

Главное, что проект в принципе не отклонен, – иного он и не хотел.

Касьян Михайлович пошел в буфет.

Его окружили журналисты и телевизионщики, затеявшие-таки прямой репортаж – мероприятие, давным-давно исчезнувшее с телеэкранов.

– Один вопрос, господин Боровиков, – подсунулся микрофон. – Сколько алмазов в вашем распоряжении, что вы с такой уверенностью отстаиваете свою точку зрения?

– Достаточно, чтобы всех вас купить и продать в английский спортивный клуб.

– А какова стоимость проекта? Откуда будут деньги – из федерального или местного бюджета?

– Пополам, – Касьян Михайлович ответил наобум. – И город поможет, – добавил он, чего совсем не собирался делать. Надо же и меру знать. – Извините, товарищи, если понадобится, то непосредственно перед началом реализации проекта будет дана специальная пресс-конференция. А сейчас меня подгоняют дела…

Это была чистая правда. Они давно подгоняли депутата, и он спешил в туалетную комнату. Защелкали затворы фотокамер, засверкали вспышки.

Важный, в расстегнутом пиджаке, на ходу отдувающийся после схватки за светлое будущее великого народа, Касьян Михайлович зашагал по коридору.

Покончив с делами низкими, он взялся за новые, более приятные.

* * *

В думском буфете царила привычная пищеварительная обстановка. За диетой следили не особенно строго, а некоторые позволяли себе курить, что сами же себе не так давно и запретили.

Боровиков взял себе коньяку, набрал бутербродов – с икрой, семгой, жестяной твердости колбасой. Подумав, прихватил пивка.

К нему за столик подсел недавний товарищ по партии.

Один из тех, кто активно способствовал избранию Касьяна Михайловича депутатом.

– Поздравляю тебя, Касьян Михайлович, – искренне молвил товарищ, и тот приветственно поднял бокал.

– Не много вам будет? – участливо спросил товарищ по партии. – Мы знаем, вы любитель… Но вы нам будете еще очень и очень долго нужны… полным сил и здоровья…

В прошлой жизни собеседник работал в медицине и был негласно приставлен к Боровикову теми же людьми, что снабдили его Коротаевым и остальной бригадой боевиков. Из лучших, разумеется, побуждений.

Это был отставной доктор Афиногенов.

– На чужой роток не накидывай платок! – Депутат опрокинул в себя коньяк, закусил икрой. – Мой начальник безопасности звонил мне, предлагал оставаться в столице. Чего-то опасался. Вот он пусть волнуется, а вы не тревожьтесь, здоровье у нас в роду будь здоров…

– А чего опасался – не сказал?

Рот у Боровикова был набит, и он лишь отрицательно помотал государственной головой.

– А вы собирались к себе в Зеленогорск? Неблизкий путь…

– Вот именно, – Боровиков отхлебнул «Левен-брау». – Поеду на Рублевку.

– Мудрое решение, – одобрил собеседник, который тоже успел разжиться всевозможными яствами. – Вообще потом перебирайтесь к нам…

Касьян Михайлович погрозил ему пальцем:

– Шутить изволите?

– Изволю, изволю. Места у вас преотличные. Разве что на время первичного катаклизма.

– Как раз во время первичного катаклизма я должен находиться на месте и направлять работы, – отрезал Боровиков. – У меня уже даны тайные распоряжения всем санаториям и больницам, потому что столько людей… а это же люди. И школам. Такие секретные пакеты, – руками он изобразил перед собой квадрат. – Помните старые фильмы и книжки? Секретные пакеты. Вскрыть по сигналу…

Он задумался, воображая себя полководцем-кавалеристом. Только вот непонятно – красный он или белый?

Словно прочитав его мысли, сотрапезник подсказал:

– На бледном коне себя видите…

Он и вправду обладал некоторыми телепатическими способностями, которые проявлялись внезапно, помимо воли.

– Почему на бледном? – Касьян Михайлович, убежденный материалист, даже не заметил факта телепатии.

– Это из Апокалипсиса… Конь блед…

– А, – отмахнулся Боровиков, потеряв интерес. – С этим не ко мне – хоть к экологам или правым. Они будут слушать с разинутыми ртами. А я дело сделаю, церкви построю. Вот там и будут про коней рассуждать.

– Это когда еще будет… Понадобятся деньги. А основные средства уйдут на ликвидацию последствий и благоустройство выживших…

– Что такое? А алмазы?

Касьян Михайлович был непритворно удивлен.

Отставной медик вздохнул:

– Да-да, я совсем позабыл про алмазы… Но их ведь может оказаться и впрямь не так много, как хочется!

– Достанем, – уверенно надкусил бутерброд Боровиков. – Зубами будем землю грызть…

– Да, мы не ошиблись в вашей кандидатуре. Я спокоен за церкви, вы построите много доброго и полезного.

– Заметьте – на века! – Депутат со значением поднял палец. – А не на триста-четыреста лет… Все будет стоять как влитое…

– И никаких наводнений, – подхватил тот.

– Абсолютно.

– И даже метеоритов…

– И даже метеоритов, – радостно закивал Касьян Михайлович. – Представьте себе: у меня есть старинный товарищ. Астроном. Ну полный чудак, но мы с ним не разлей вода. Так вот я его спрашивал намедни специально: не ждать ли нам глобального катаклизма? Не рухнет ли что с небес?

Медик внимательно смотрел на депутата.

Похоже, Боровиков на самом деле не знает ничего о судьбе своего старинного товарища. Чисто как слеза, как пшеничная водка.

Это надо особо отметить в отчете.

Кандидатура выбрана правильная вдвойне. Перед ним – добропорядочный, честный, болеющий за дело человек. Который копейки не украдет, если ему не показать ведомость, по которой ему законно положено много копеек.

С одним и очень важным изъяном, который в иной ситуации оказался бы роковым и все сорвал, а тут играет на руку.

Он сумасшедший. Он просто безумен.

Ну не безумен полностью. Не бредит так, что замечают окружающие, не созерцает чертей и тараканов, не шарит по стенам.

Не жалуется в Кремль на соседей.

Не состоит на учете.

У него всего-навсего сверхценная идея.

Которую ему позволяют воплотить в реальную действительность.

Он доверчив. И он, конечно, немного маньяк.

Медик слегка улыбнулся: хроническая субманиакальная фаза, всегда отличное настроение… ну вспыльчив, холерик немного, но это никому не мешает.

Им можно вертеть как угодно.

Можно было кинуть идею и посолиднее. Москва – серьезный повод для такого рода прожектов, а знатоки утверждают, что есть все необходимые предпосылки.

Их даже больше, чем в сложившейся ситуации.

Но фракция остановилась на культурной столице.

Всего-навсего спор хозяйствующих субъектов. Строят много, строят не там и не то. Работают не с теми партнерами, и вообще, понемножечку рвутся в высшую власть.

Это совершенно недопустимая экономическая ситуация.

И решать ее придется технически, на удалении.

Он может гордиться собой, он сумел подобрать правильного человека, который ради своей идеи готов свернуть – и свернет – горы.

Боровиков чем-то, как все ему подобные люди, напоминает изобретателя вечного двигателя. Если он, не дай Бог, умудрится когда-нибудь впасть в маразм, все это вылезет на поверхность и станет очевидным любому младенцу.

Он будет доказывать, что Солнце – это Луна, а вовсе не наоборот, а Марса вообще не существует, и все приготовления к экспедиции на красную планету следует притормозить.

Да мало ли что взбредет в полоумную голову.

Полоумная – наполовину умная, такая и нужна.

Его ведь даже не удивил Коротаев, который хуже своих откровенных урок-опричников. Он не заметил собак-людоедов. Ему мерещится, что такая охрана у каждого депутата, и это заблуждение в нем следует всячески поддерживать.

И еще в отчете – но уже в устном – будет сказано, что операцию необходимо ускорить. Руководство настаивает на реагенте, благо химики обещают наибольший эффект.

Стоит ли им дожидаться показательных выступлений? Может, начинать уже прямо сейчас, ведь пять метров – это не шутка? Лучше использовать этот реагент как запасной вариант.

Настроение у депутата немного испортилось.

Лидер обожает эффекты.

Он так и выразился: пускай звено используют на полную катушку, И сам себя поправил: «на кадушку». И засмеялся раскатистым смехом.

Но это дни.

А Коротаев доложил, что друг депутатова детства, астроном-академик, шпионил вовсю, причем – и это неслыханная редкость – якобы по собственному почину. По собственному, да? Собирал информацию, слушал… не записывал ли чего? На дому ничего не нашли, туда послали сразу.

Что успел рассказать и кому?

Да похитил алмазы. И вот их не сыскали, он успел их передать каким-то неведомым хозяевам. Казалось бы, что с того?

А то, что время не пошло, а помчалось.

Конечно, предателя незамедлительно ликвидировали, и Коротаеву даже не нужно было приказывать.

Конечно, раз лидер настаивает, они постараются дождаться показательного полета.

Но как бы им не дождаться силового вмешательства и спутывания карт. По простоте душевной Боровиков запросто выболтает многое, без всякого злого умысла.

Возможно, еще не поздно его заменить?

По все приходившие на ум кандидатуры относились к числу людей совершенно свихнувшихся и пребывали в местах, куда соваться было бессмысленно.

Касьян Михайлович по-прежнему виделся идеальным лидером.

Он уберет и первых хозяйствующих субъектов, и вторых, а фракция выведет третьих, а там и дорога в Первопрестольную откроется. Хотя известные службы уже будут настороже: предупрежден, значит, вооружен. Но и игра немаленькая.

Боровиков уже заказал себе тем временем третий бокал.

Наполненный доверху.

– Есть такие люди, – загодя оправдался он перед собеседником, – которые пьют себе, пьют, просто бухают – и не становятся алкашами. Пьянеют, но в приятной пропорции.

«Пропорции у вас слоновьи, дистанции огромного размера», – подумал тот и ничего не сказал – лишь посмотрел, как лихо тяпнул Касьян Михайлович.

Что ж – подошьем, коли будет злоупотреблять и мешать предприятию. Пока пусть наливается, бочка не выпита. На дне еще плещется ром… и пятнадцать чертей теснят друг друга на сундуке мертвеца… Хотя это мелочь, спиртная пропорция.

Многочисленных мертвецов.

– Что ж, не смею вас задерживать, приятного аппетита, приятной поездки, – медик встал.

Боровиков с чувством пожал ему руку.

– Бывай, дружище.

Выйдя на улицу, медик, депутат Афиногенов, немедленно связался с Коротаевым.

После ликвидации астронома они находились в непрерывном контакте.

– Доложите обстановку, – потребовал он.

– У нас новые проблемы, – коротко доложил тот. – Во-первых, мы так и не нашли проклятую панаму.

– Какую, к дьяволу, панаму? Зачем вы меня грузите мелочами? Это мой, что ли, уровень, а не ваш?

– Панаму, потерянную во время акции, – терпеливо повторил Коротаев, наслаждаясь, о чем он и не подозревал, последними часами зрячей жизни. – В особняке орудует крот, пособник врага. Кто-то прибрал ее с тропы.

– Обычный вымогатель, – пробормотал Афиногенов.

– Хочется верить. Мы произвели перезахоронение, подложили ко второму.

– К какому еще второму? Кто это второй?

– Вот это уже несущественно, – Коротаев старался говорить непринужденно, уверенно и даже нагло, но знал, что вот сейчас-то и разразится шторм. – Вторым был тот, кто точил лясы с неустановленным жлобом, у ворот. Тот явился якобы для продажи мебели. Назвался представителем австрийской фирмы. Мы пробили по нашим каналам, такая действительно есть.

– Данные на жлоба? – быстро спросил медик и включил записывающее устройство.

Коротаев продиктовал данные господина Лошакова.

– Взяли?

– Не успели, ушел.

– Так.

Теперь Афиногенова душила ярость. Никакой не вымогатель и никакой не придурочный профессор. Внедрение со всеми вытекающими.

– Готовиться к нападению, после – отстраняетесь от дела, – сказал депутат.

– Вас понял.

– Примите меры к розыску незнакомца.

– Уже принимаем.

– Готовить объект к консервации.

– Сейчас приступим.

Черт подери, а сколько же всего может оказаться у этого придурка на даче?

У доктора Афиногенова вдруг отчаянно разболелась голова.

– Вы идиот! – заорал он в мобилу. – Вы полный, безнадежный, клинический идиот и подобрали себе в команду еще больших кретинов, хотя я просто не представляю, как такое возможно.

– Так точно, – отозвался Коротаев голосом робота.

Глава шестая
СОЮЗНИК

Приусадебный участок был залит светом, и на асфальте с проплешинами гравия, где стояли уродливые, теперь уже побитые пулями современные шедевры каменного зодчества, а также при клумбах вытянулась не особенно длинная цепь мордоворотов.

Оставшиеся в живых богатыри были уложены рылами вниз, а руки заведены за спины и уже закованы в браслеты.

Генерал Ясеневский, человек опытный, находился рядом. Как и подозревал Рокотов. Он и не думал просиживать штаны ни дома, ни в кабинете, которые часто уравнивались у него в правах.

Он обосновался на маленькой местной базе – скорее даже, в филиале базы, как в часовенке при храме, – и ждал развития событий.

Поэтому на территорию недавнего штурма он прибыл первым, с доверенными людьми, опередив коллег, конкурентов, спасателей, прессу и прочих посторонних. Здесь и так предостаточно всякой сволочи.

Доверенные, проверенные и преданные лица хорошо знали свое дело. Они выставили оцепление, которое уркам Коротаева и не снилось.

– Честное слово, – генерал Ясеневский так и сказал Коротаеву. – Поверь мне на слово. Отныне ты, мерзавец, будешь видеть только сны.

На это уже бывший начальник службы безопасности Касьяна Михайловича глухо ответил, что не имеет понятия, что именно будет видеть сам Ясеневский, ибо покойники не склонны делиться сновидениями. Но именно такого рода сны генерал увидит в не столь отдаленном будущем.

– Думаешь, если слепой – то в тираж? Ошибаешься, начальник. Я тебя, суку, выкопаю из-под земли. Умеют же это делать слепые кроты… Целые огороды губят! А ты давай, зарывайся в землю поглубже, это мой тебе душевный и последний совет.

«Скорая помощь» прикатила непостижимо быстро, и Коротаева, тоже в наручниках, препроводили внутрь в сопровождении двух генеральских бойцов – конечно, тоже доверенных и испытанных.

– Тебе повезло-то как, – шепнул ему на прощание генерал. – Поедешь в специальную клинику. Таких на всей планете – единицы. Тебя, конечно, посторожат. Или предпочитаешь местную больничку? Там умирают быстро и с гарантией…

Сперва Ясеневский собирался отправить пациента в специальную клинику ФСБ, но передумал, решив, что операция в самом разгаре. Неизвестно пока, чем обернется дело, и лучше подобрать надежный гражданский объект, обеспечив охрану.

Были у него и другие основания соблюдать секретность.

Потом Ясеневский обратился к Владу, который снял каску-шлем и вытирал черноватый пот.

– Не хочешь вынуть ему бритвы?

– Кровью изойдет, – возразил Рокотов.

– А так ему останутся, на память. Не изойдет! Врачи уже здесь…

Пусть его орлы поглядят…

Орлов ненадолго развернули полюбоваться шефом, которого под локти уводили в распахнутые двери медицинского фургона. Бритвенные половинки торчали и были издали похожи на спички, хотя кровь едва ли позволяла различить детали.

Могло подуматься, что начальник изрядно устал и вставил себе спички, чтобы не закрывались глаза. Он и так всячески старался не моргать. И это ему удавалось.

– Мог ведь и убить его, – заметил Ясеневский. – Бритвами, да в глаз… Там до мозгов – миллиметры.

– У меня хороший глазомер, – ответил Влад, в очередной раз отмочив сомнительный каламбур. – Точнее, выверенный ротоплюй. А у него теперь глазомер никудышный. Жаль, что я так и не смогу показать ему винтовую лестницу…

– А что ты стоишь, как пень, прохлаждаешься? Кто хотел два часа на усадьбу?

– Мало что даст нам эта усадьба, – вздохнул Рокотов. – Моя вина. Они наверняка подготовились. Но я уже иду, иду. Кстати: там, – он указал направление, – довольно необычный муравейник поверх свежевзрыхленной земли. Поищите там Рубинштейна.

Безжалостно, да, но сейчас не до соплей.

Ничего не сказав, генерал Ясеневский стиснул зубы и пошел отдавать приказ.

А Рокотов вступил в особняк, ежесекундно ожидая удара или выстрела из-за угла. Мало ли какой здесь мог спрятаться отчаянный человек.

Кроме того, он внимательно следил: не стоят ли растяжки.

Не особняк – Эрмитаж! Русский музей, и почему-то с бассейном, на дне которого – мозаика и золотые рыбки. Не хватало только луврских пирамид.

Стиль, конечно, барочный с нижегородским привкусом. Золотые бабы, золотые звери, рыцарские доспехи. В каждом экспонате мог прятаться свиток с важными сведениями. Посшибать их все к дьяволу?

Времени не хватит…

Судя по шуму, доносившемуся снаружи, уже прибывали первые посторонние, тоже ответственные и уполномоченные, но не круче Ясеневского. Выкрикивались протесты, гудели пререкания.

Явились, конечно, и тайные представители противной стороны, неустановленные злодеи с малопонятными планами.

Двое негромко переговаривались.

– Коротаева придется в расход, – задумчиво изрекал первый.

– Придется, – соглашался второй. – Но мы это чуть усложним. Устроим ему будто бы поощрение, запустим в первое строение. Для общего руководства. А там ему все одно крышка.

– Он догадается.

– Да уж не дурак. Но всякий шанс, отсрочка – всегда есть шанс… Он будет пробовать выпутаться из паутины.

– И на хрена нам такой в строении?

– Много знает, опытный, и смекнет, что если дернется, то умрет сразу, а не потом…

…Рокотов поднимался по мраморной, застланной ковром пологой лестнице, равнодушно посматривая на греко-римские статуи. Может быть, настоящие – хорошо, что не повредили.

Гранатомет мог не ограничиться воротами…

– Товарищ, – послышался шепот. – Товарищ…

Влад резко обернулся, наводя ствол на штору. Из-за шторы высовывался халдей-прислужник, виночерпий, подаватель блюд. Он же отведывал первым, подавая на стол, а Коротаев проверял, не спрятан ли в рукаве виночерпия пакетик с какой-нибудь отравой.

– Поднимите руки и выходите на свет, – приказал Рокотов. Свет он уже зажег, и в огромной гостиной раскалялась стопудовая люстра. – Два шага, ближе не надо. Кто вы такой, что вам нужно?

Виночерпий вышел, и Влад понял, что руки он держал поднятыми уже заранее, прячась за шторой.

Влад усмехнулся, приблизился и обыскал контактера, чтобы доставить удовольствие.

– Я Шныга, – ответил халдей, – Владимир Анатольевич. Это я нашел шапочку.

«Тоже из блатных, – отметил для себя Рокотов. – Но шестерка, конечно, чушкарь».

– В смысле – профессорскую панаму? – уточнил Влад.

Тот кивнул.

– Ну да, ее.

– Вы что же, следили за гостем?

– Было такое дело.

Рокотов посмотрел на него с некоторым участием.

– У вас есть склонность к сыскному ремеслу, – отметил он. – Пережитки отрочества? Шерлок Холмс?

– Нет, – улыбнулся Владимир Анатольевич, чернявый, маленький, с кривыми зубами. – У меня есть склонность к денежным поступлениям.

– Мы – фирма небогатая, – хмыкнул Влад. – А вы вообще пошли не к нам, а подкинули улику в обсерваторию. Не ошиблись?

– Надеюсь, что нет. Ласковое теля двух мамок сосет. А то и трех, – добавил он, намекая, очевидно, на Пулково.

Рокотов внимательно рассматривал собеседника. Да, многое выдавало в том камерную крысу, «шерсть».

– Что же, наши не знали?

Шныга нервно пожал плечами.

«Бардак везде», – подумал Влад.

– У тебя, сдается мне, и личная обида имеется?

Халдей потемнел лицом и передернул плечами.

– Не без того… Но это дело давнишнее…

– Срок отмотал?

– Было дело…

– И давно?

– Да уж четыре годика миновало…

– И там, на киче, с Коротаевым познакомился?

Виночерпий горестно скривился:

– Тот и не подходил ко мне…

– Но ходил в паханах?

– При пахане…

– Тебя, выходит, обидели там, в камере? Или уже в зоне? У параши поселили?

– Догадливый вы, – процедил Владимир Анатольевич.

– Понятная картина, – кивнул Рокотов. – Решил расплатиться. Так кто же убивал старикана? Сам Коротаев?

– Собственноручно. Накинул петельку и шею свернул, а спортсмены уже могилку вырыли, у забора…

– А потом с какой радости всполошились?

– Так вы пожаловали… Да панама пропала.

«Идиот», – в очередной раз обругал себя Влад. Лошаков как он есть.

– Хорошо. Дальше что?

– В речку его… Хотите, к купальне проведу? Она у нас не хуже твоего бассейна, на десять персон…

– Потом отведешь… Хотя на кой ляд туда идти? Пусть эксперты собирают в пробирки. В саму купальню бросили?

– Рядом, понятно. К Гришке. Там же депутат купается.

– К какому еще Гришке?

– К братану нашему, с которым ты перетирал…

Так, очередная приятная неожиданность. Своим появлением он переправил на тот свет еще и охранника Гришу, на которого еще были надежды воздействовать в нужную сторону.

– Значит, покажешь потом место?

– А что ж не показать.

– Ладно. Называй меня товарищем капитаном, – Рокотов не без брезгливости протянул чушкарю ладонь. Тот вцепился в нее и чуть не поцеловал.

«Какой там чушкарь… Петухом был», – безнадежно подумал Влад.

…Весь их разговор записывался вмонтированным «жучком», который был настроен на тишайшую речь, вплоть до шепотной.

Консервировать особняк еще толком не начинали, и устройство оставалось в рабочем состоянии, скрытое от посторонних глаз в панели стены. Депутат не имел о нем ни малейшего представления. Он вообще не казался особенно просвещенной личностью.

Рокотов тоже не знал об устройстве, но догадывался, однако увлекся контактом и не спешил вычесывать микрофоны. Хотя урка раскрылся на сто процентов.

Вряд ли ему дадут сделаться двойным агентом – скорее, зачехлят. Или сделают, но будут гнать через него дезу, а они будут в курсе, что деза, и сориентируются наоборот…

– Веди-ка меня в царские палаты, – распорядился Влад. – Хочу посмотреть, как живут народные депутаты. Давно интересовался, да случая не было.

– Неплохо, неплохо живут, как положено по ранжиру…

Шныга послушно засеменил из гостиной, чуть расставляя ноги.

Рокотову приходилось сдерживать себя, чтобы не обогнать проводника, да не заработать пулю в череп от какого-нибудь безумного, схоронившегося снайпера. И Шныгу сберечь, он еще пригодится.

– Коротаев там побывал? – осведомился походя Влад. – Еще будучи зрячим?

– Где? – не понял гид.

– У хозяина в кабинете. Компьютер там есть?

– А как же не быть, – ответил Владимир Анатольевич с малопонятной гордостью, как будто компьютер принадлежал лично ему. – Конечно, есть.

– Так побывал Коротаев у компьютера?

– Не уследил, – виновато произнес стукач. – По идее – должен был.

– В первую очередь, – поддакнул Рокотов.

Компьютер в апартаментах Боровикова действительно был: стоял не на специальном многофункциональном столике, как в офисе, а был водружен на массивный стол из баснословно дорогого красного дерева.

Ящики стола были выдернуты и валялись на полу, немногочисленные бумаги разбросаны.

Халдей присвистнул:

– Ищи-свищи…

– Цветы из мусора растут, – напомнил Рокотов – скорее, себе самому.

На секунду Шныга озадачился, ибо слово «мусор» всегда имело для него лишь одно значение, и он не представлял, как из этого представителя человеческого рода может вырасти лютик или подснежник.

Разве что-нибудь кладбищенское, гадкое, ядовитое, но никак не красная роза – эмблема любви.

– Из сора, – поправил себя Влад, припоминая классику. – И кроме того… Тебе такое имя известно: Эдгар По?

Шныга задумался.

– Ни в зонах, ни на пересылках… Авторитет?

– Еще какой. Романы тискал.

– Так какой он авторитет, если под боком у пахана романы тискает, – разочарованно протянул Шныга. – Про Монте-Кристо небось опять? Наши любили…

– Еще бы. Свалить и отомстить – золотая тема. Я про другой роман. – Рокотов, подражая собеседнику и учитывая уровень его начитанности, сделал ударение на первом слоге. – Это, вообще-то, рассказ. Там украли письмо… Поперли, – сказал он, чтобы было доходчивее.