Текст книги "Простой советский спасатель-4 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Буров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Любопытство, как известно, сгубило кошку. А журналистское нетерпение, видимо, напрочь, отшибает инстинкты самосохранения на первых курсах журналистского факультета. В конце концов, фонарик осветил какой-то валун, и Славик радостно зашагал в его сторону.

Я дождался, когда студент уселся на камне и принялся изучать добычу, и зашагал в его сторону практически не скрываясь. Думаю, можно было бы подъехать на мотоцикле, но и тогда Славик вряд ли бы услышал хоть что-то, настолько увлекся разглядыванием при свете фонаря какой-то бумажки, придерживая её на коленке.

Парень даже не заметил, как я возник рядом с ним. Я молча наблюдал за ним несколько минут, а затем не удержался и громко и отчетливо сказал: «Бу!»

Журналист подпрыгнул, выронил фонарь, но бумагу из рук так и не выпустил.

– Вы кто? – сдавленным голосом воскликнул Славик.

– Дед Пихто и баба с пистолетом, – пошутил я. – Ты чего здесь делаешь, практикант? Приключений захотелось на пятую точку?

– Вы кто? – в голосе парня слышалось напряжение, тем не менее, этот не очень умный товарищ наклонился, подставляя спину незнакомому человеку, и принялся шарить руками в траве, пытаясь поймать неуловимый фонарь.

Я молча наблюдал за этим цирком и недоумевал: они там что в своей Москве, в это время совсем непуганые? Фонарик, тем временем, не желал даваться в руки незадачливому гостю славного города Энска. Торопясь и нервничая, Славик каждый раз нечаянно подпинывал его ногой, и он откатывался все дальше и дальше по дороге.

В конце концов, я не выдержал, широко шагнул вперед, наклонился и сам подобрал несчастный фонарь, ослепил журналиста и суровым голосом поинтересовался:

– А что это вы здесь делаете, товарищ? Хулиганите?

– Что Вы, товарищ милиционер! – воскликнул парень. – Я ут прогуливаюсь, – и принялся торопливо сворачивать бумагу. Он что, реально думает, что пришелец не заметит его телодвижений?.

– Что Вы там прячете?

– Ничего, – засовывая в карман бумагу, чуть уверенней ответил Стеблев. – На каком основании Вы мен допрашиваете? – выпрямившись и прикрыв глаза ладонью от бьющего света, сердито уточнил журналист.

«Надо же, как быстро пришел в себя», – ухмыльнулся я мысленно.

На том простом основании, что Вы, дорогой товарищ, круглый идиот! – четко выговорил я, продолжая светить парню в лицо.

– Ч-что? – Славик растерялся, реплика выбила его из колеи. Еще бы, товарищи советские милиционеры так не разговаривают с честными гражданами. Но честные граждане в такое время спят лома в уютных постельках, не так ли?

– В такое позднее время, дорогой товарищ, свои дома сидят, по ночам на море не шляются. Что Вы здесь делаете, позвольте узнать? Я ы даже сказал, что Вы тут задумываете?

– Товарищ милиционер, Вы могли бы не светить мне в глаза, – отступая от меня на шаг, попросил Славик. – Я здесь прогуливаюсь. Дышу морским воздухом! Я тут на отдыхе!

– А вот у меня другие сведения, – продолжал докапываться я. – Я знаю, что у Вас тут встреча происходила, и даже тайный обмен. Оружие? Наркотики? Краденное?

– Я… Да Вы что! Откуда Вы… Какие наркотики? Какое оружие? Я не вор! Вы что, следите за мной? На каком основании?

– Ага, ты еще скажи, что сейчас не тридцать седьмой год, и я права не имею! – рассмеялся я.

– Именно! Вы не имеете права, я ничего не нарушал! – возмущался Вячеслав. – И вообще, на каком основании Вы ко мне обращаетесь на ты?

– Ага, мы с тобой еще на брудершафт не пили, – хмыкнул я. – А ка же с тобой выпить. Когда ты пропал на неделю?

– Не понял, – студент растерялся. – Мы что, знакомы?

Я отвел фонарь от Стеблева и направил его на себя. Славка заморгал, привыкая к темноте, потер глаза руками и только после этого всмотрелся в мое лицо.

– Алексей? – неуверенно проговорил студент.

– Ну, наконец-то! – воскликнул я, хлопая парня по плечу. – Ты что здесь делаешь… э-э-э, дорогой ты наш товарищ отдыхающий? Что ты делаешь в такой глуши ночью один?

– Алексей, серьёзно ты, что ли? – Вячеслав опешил, а затем возмутился. – Какого ты тут цирк устроил?

– А ты?

– Что я?

– Какого ты здесь один делаешь?

– По делам! – отрезал парень.

– Видел я твои дела. Колись давай, с кем встречался? Не понравился мне этот тип. За что ты ему заплатил?

– Что? Откуда ты? Ты что, за мной следил?

– М-да, у тебя пластинку заело что ли?

– Ты… Ты сам-то что здесь делаешь в такое время? – Славка решил перейти от обороны к нападения.

– Не пойдет, – покачал я головой. – Сначала ты, потом я. Доставай бумагу и рассказывай, откуда, куда, зачем. Ну.

Вячеслав замялся, попытался отвертеться, мол,Ю нет никакой бумаги, с чего я взял. Но потом сообразил, что я раз я видел встречу, то и документ тоже успел разглядеть когда подошел к камню.

– Я… Собственно, я раздобыл еще карту, – вздохнул журналист, возвращаясь на валун и усаживаясь на него. – Понимаешь, мне кое-что удалось выяснить после того, как мы расстались.

Я молча, подсвечивая фонарем так, чтобы видеть лица парня, но не ослеплять его.

– А ты куда, кстати, пропал тогда, после милицейского рейда? – поинтересовался я.

– А ты?

– Я в больничку загремел с сотрясением, – ответил первым, так сказать, намекая на откровенный разговор.

– А ты ту схему сохранил? – взволнованно уточнил Славик.

– Сохранил. Так куда ты пропал? – я гнул свою линию.

– В Краснодар уезжал, по заданию редакции, – отмахнулся Стеблев. – Ничего интересного, срочная командировка, под рукой никого не оказалось, вот и отправили писать про передовика… передовицу.

– Ясно-понятно, долго что-то ты катался…

– Так по краю возили, материал собирал. Работа такая, – пожал плечами Славка. – Ты-то что тут делаешь?

– А ты вообще в курсе, что у нас в городе творится? – пристально глядя на студента, закинул я удочку.

– Расскажешь? – ух, ты, как он сразу с места в карьер, прям как молодой охотничьей пес, который след дичи взял.

– Расскажу, если скажешь, с кем встречался и карту покажешь.

– Да покажу, конечно, я и сам к тебе собирался завтра с утра.

– А встречался с кем?

Стеблев заколебался.

– Ты не поверишь, – произнес, открыто глядя на меня.

– А ты попробуй, расскажи, – пожал я плечами. – Там видно будет.

– Мне в гостиничный номер сегодня записку подкинули, в которой подробно расписали место встречи, как до него добраться и сколько денег хотят за информацию.

– И ты вот так просто поперся в ночь неизвестно куда непонятно к кому? – м-да… хочешь почувствовать себя бессмертным, поступи на журфак.

– Ну… не совсем… В записке обещали показать мне настоящую карту подземелья.

– И ты поверил?

– Я решил проверить.

– Как?

– Ну, выкупить, расспросить у продавца, где он взял еще одну схему, ну и сравнить с той, которую нашел тогда на берегу в тайнике.

– Что сказал твой тайный поклонник?

– В каком смысле поклонник? – озадачился Славик.

– Ну, так по какой-то причине он выбрал именно тебя в качестве покупателя. Не скажешь, по какой?

– Если честно, я как-то об этом не подумал. Не до того было, – растерялся журналист.

– Плохо, – вздохнул я. – Ладно, доставай карту, давай посмотрим, стоящая сделка или пустышка. Сколько заплатил хоть?

– Дорого, полтинник.

– Ого, да ты прям Рокфеллер какой-то, – присвистнул я.

– Он просил сто, но у меня столько не было.

– А вот это уж плохо, – обронил я, подсвечивая Славке, который доставал из кармана схему и раскладывал её на камне.

– Почему?

– Сдается, мой друг, тебя обманули, – склонившись над пожелтевшей бумагой, прокомментировал я.

– С чего ты взял? – наклоняясь к схеме, озадаченно спросил Вячеслав.

– Сам посмотри, что видишь?

– Схему… знаки… все как на той, первой карте… – растерянно перечислил Стеблев.

– Все да не все, – я ткнул пальцем в документ. – Теперь видишь?

– Но это невозможно!

Глава 11

Журналист склонился над картой, пытаясь осознать реальность.

– Алексей, – разглядывая схему, задумчиво протянул Вячеслав. – Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, – перебил я медлительного кладоискателя. – Что в какой-то момент нас с тобой надурили. Точнее, сначала ты принял вымысел за правду, а я потянулся за тобой. Вопрос в том, какая из двух карт, которые попали именно тебе в руки, настоящая?

– Ты думаешь, что тогда, в лагере, продавец обманул покупателя?

– Я не знаю, что думать, – раздраженно буркнул я. – Я вижу разницу, и ты ее тоже видишь. В чем я уверен, так это в том, что это не первая и не последняя чертова схема, которую предстоит отыскать, чтобы прояснить ситуацию. А уж если ты вознамерился раскопать свою сенсацию… Кстати, ты так и не сказал, какую? – я замолчал, ожидая ответ журналиста, но Славик упрямо молчал. – Так, вот, если ты собрался разыскать, откопать, добыть то, что спрятано в подземельях, карты нужно собрать все.

– Их что, много? – изумился Стеблев, отрываясь от изучения бумаги в свете фонаря.

– Как видишь, только у нас с тобой их уже две. Одна здесь, другая у меня в общаге. Какая из них настоящая, сам черт не разберет, художник, как ты понимаешь, давным-давно мертв.

– Мертв? – глаза у Славика округлились.

– А как ты думаешь? Схемы рисовали явно не сейчас, ка минимум после революции, а то и до.

– Думаю, ты прав, – бережно подхватывая документ с камня, задумчиво кивнул Стеблев.

– Вот и получается: либо все это хорошего подделанные копии, либо… оригиналы. Но тогда почему их слили нам? Точнее, тебе? – я замолчал.

– Почему?

– Вот и я спрашиваю почему! – вздохнул я, начиная понимать, что толку от Славки не будет никакого, пока он не проанализирует и не прочувствует ситуацию.

– Почему ты решил, что схема не одна? И что эта, – Славка потряс листком, – фальшивая?

– Я не уверен, что именно эта. Видел лично еще две.

– Где?

Я ухмыльнулся: уж больно студент своей реакцией напомнил мне молодого азартного пса, которого впервые взяли на охоту, и тот от каждого шороха моментально встает в охотничью стойку, чтобы не пропустить добычу. Так и Славка, мгновенно вскинул голову, в глазах азарт, в ногах – желание тут же бежать, изучать, расспрашивать.

– Где, где… – хотелось ответить в рифму про Караганду, но я сдержался. – Есть тут любители истории, в том числе знатоки городских легенд и мифов. Профессор медицины и его сосед. Встречался недавно, – уклончиво пояснил я.

– И что, ты видел еще одну карту?

– Не только видел, в руках держал, – я вздохнул. – Слушай, погнали домой, а? По дороге поговорим, а лучше завтра встретимся и все обсудим. Устал как собака, у нас сегодня маски-шоу на пляже такие были, что цирк отдыхает.

– Какие маски? – опешил парень.

– А, забей! – махнул я рукой. – Шухер на пляже был, еще и убийство, – ляпнул я, и тут же прикусил язык, но было поздно: журналисты такие журналисты, слова не пропустят, из печального вздоха сенсацию сделают.

– Убийство? – Славка даже про карту забыл. – Какое? Кого убили? Почему? Криминал?

– Так, стоп! – я взмахнул фонарем, останавливая поток вопросов. – Погнали домой, по дороге все расскажу. А про карты и все прочее – завтра, лады?

– Договорились, – после короткого колебания Славка кивнул, подкрепляя свое согласие, любовно свернул схему и спрятал её во внутренний карман легкой летней куртки. – Рассказывай.

– Да нечего рассказывать, – я дождался, когда Стеблев подхватил свои вещи, и выдвинулся чуть вперед, освещая дорогу.

По широкой тропе, ведущей к выходу в город, мы шли уже плечом к плечу, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться. Колдобины в нашей местности – это как коровьи лепешки, которые под ногами всегда оказываются неожиданно.

– Так что там с убийством? – журналист принялся за допрос.

– Да не было там никакого убийства, – недовольно откликнулся я, мысленно ругая себя за глупость. – Ну, приврал малость. С кем не бывает.

– Ни с кем не бывает, – отрезал Славка. – Просто так человек про убийство, увидев труп, не подумает. Труп криминальный?

– Нет, – я покачал головой, и только потом сообразил, что в темноте Славка вряд ли разглядит мои телодвижения. – Предположительно мужик умер от инфаркта, сердце прихватило на солнышке, и пиши «прощай».

– Но ты почему-то уверен, что это убийство?

«Вот ведь вцепился клещом и не отстает», – восхитился я.

– Не уверен, но мне так кажется, – я колебался, рассказывать Стеблеву все, что знаю и подозреваю, или не стоит его втягивать в историю еще глубже, чем он уже влез?

В том, что все события (или почти все), – звенья какой-то одной, пока не понятной мне цепи, я был убежден. Вопрос в том, где искать конец этой цепочки, а лучше – начало.

– Если кажется, значит, ты что-то видел или слышал. На что-то обратил внимание, но не придал значения, – уверенно заявил Славка. – Наш мозг так устроен, если что-то заметил, это оседает в голове и рано или поздно выходит на поверхность.

– Возможно, – пожал я плечами, опять забыв, что собеседник этого не увидит в темноте.

– Ты этого мужика раньше видел? – по всей видимости, Стеблев из профессионального интереса или простого любопытства решил помочь мне вспомнить.

– Ну, видел, – протянул я, все еще решая вопрос: погружать парня на всю глубину ситуевины или не стоит.

– Где и когда, можешь вспомнить? – продолжил Славка уже азартней.

– Где, где… В переулке между двумя базами отдыха, когда он меня по башке огрел. Это считается за видеть? – хмыкнул я. – Осторожней, под ноги смотри, сыщик доморощенный!

Парень споткнулся почти что на ровном месте, услышав мой ответ, я едва успел схватить его за плечо, чтобы он не пропахал носом пыльную дорогу.

– Я… спасибо! – восстановив дыхание, поблагодарил студент. – В каком смысле по башке?

– В прямом, – ухмыльнулся я, совсем чуть-чуть издеваясь над журналистом. – Следил я за ним, а он, оказывается меня срисовал, вот я и попался, как бычок на крючок. Приложил он меня знатно, неделю в больнице провел, пока не вырвался.

– Ты его так хорошо запомнил? – скептично уточнил Стеблев.

– Не то чтобы да, долбанул-то он меня по затылку, как я мог его запомнить?

– Тогда откуда ты так уверен, что это один и тот же человек? – опешил журналист.

– Так по кепке, – ответил я и задумался: а и правда, почему так уверен, что этот товарищ в бейсболке с длинным козырьком, который попася мне на глаза возле водонапорной башни, а потом на милицейском крыльце вместе с каким-то милиционером – это один и тот же человек?

– Хм… Неубедительно, – теперь пришел Славкин черед хмыкать в ответ на мою реплику. – Что еще?

– Походка, общее впечатление… – озвучивал я вслух свои мысли, вспоминая типа, которого преследовал на пляже, сравнивая его с тем мужиком, что вылез по утру из подвала башни.

– Уже что-то, но…

– Ага, маловато будет, – подтвердил я. – И, тем не менее, я уверен, что это один и тот ж же гражданин. В городе таких бейсболок вряд ли много найдется, – и тут пояснил свою мысль. – Одинаковых.

– Согласен. И все равно мало. Думай еще, почему решил, что убийство?

Игра в кошки-мышки, верю-не верю с моей стороны окончательно утомила, и я рассказал журналисту про свои приключения, начиная с момента, как мы расстались. Историю со старым архивариусом, пожаром и подвалом оставил при себе, так же как и отношения с Леной. Зато поделился соображениями по исчезновению Сидора Кузьмича, умолчав о том, что он комитетчик, но откровенно заявил о своих подозрениях насчет его полукриминальной деятельности.

– А эти твои товарищи… Ты уверен, что они не при делах? – выслушав меня, поинтересовался Вячеслав.

– Какие?

– Ну, любители истории и городских легенд.

– При делах, – подтвердил я. – Только не при тех, о которых ты подумал. Эти друзья-товарищи – любителя городских тайн и прочих мифов – только при подземельных делах.

– Может, расскажешь уже, что вызнал про карты? Домой топать далеко, – Славка закинул удочку.

– Что, про убийство неинтересно?

– Интересно, но надо понять, как связан твой кепчатый с подземельями, почему ты думаешь, что главный – не он?

– Ну, хотя бы потому, что его грохнули. Ну, пусть будет, нашли мертвым. И записка, которую я нашел.

– Какая записка? – удивился Стеблев.

– А, черт, забыл, – я коротко рассказал Славке про свои розыскные мероприятия на месте происшествия. – Так что да, по уму и сообразительности мы с тобой два сапога пара. Но я-то хоть местность знаю, а ты поперся на жопу приключений искать. Прикопали бы тебя тут, в кушерях или в трубу засунули бы… – я оборвал себя на полуслове и резко остановился.

Стеблев, возмущенно отнекиваясь от перспективы быть прикопанным в обрыве, прошагал еще несколько шагов, прежде чем сообразил, что свет фонаря остался где-то позади него.

– Лех, ты чего? – окликнул он меня, пытаясь разглядеть, чем я занимаюсь.

А я стоял и ругался на себя за собственную глупость. Канализация! Точно! Это слово не давало мне покоя. Скорее всего, где-то здесь есть вход в старый городской коллектор. Насколько я помню, в каком-то году был построен новый рукав, а предыдущий благополучно законсервировали и забыли. Не знаю, за каким лешим потратили кучу денег на строительство, но однажды мы с парнями случайно нашли вход в канализацию где-то здесь на берегу. У нас там даже одно время схрон был: оставляли пакеты с вещами, хранили запас пива, сухих дров, удочки, даже котелок с чайником.

Очень было удобно: в любой момент собрались и завалились на ночную рыбалку хоть толпой хоть по одному, главное, запас пополнять, не крысятничать. Коллектор был достаточно высокий и широкий, и сухой, что немаловажно. И тут мне пришла в голову интересная мысль: что если новую трубу проложили специально, чтобы скрыть вход в подземелья? Не верю я, что власти в разные года просто так засыпали и замуровывали все места, в которых обнаруживали части подземных проходов.

Я стоял и ругал себя за забывчивость. Не обращая внимания на Славика, который что-то недовольно мне бурчал, но по-прежнему стоял на месте, дожидаясь, когда я очнусь и подойду к нему. А во мне уже бурлил азарт следопыта, если бы не глухая ночь, я бы уде рванул в сторону тех зарослей, из которых вышел тут странный мужик (или все-таки не мужик?), что-то меня смущало в этом таинственном товарище, но что, я так и не мог уловить.

– Твою мать, Леха! – выкрикнул Стеблев, согнувшись пополам от боли.

– Черт, извини, рефлексы! Ты нахрена ко мне подкрался? – извинился я, отпуская руку журналиста.

– Да пошел ты со своими рефлексами! – буркнул Славик. – Тоже мне, Джеймс Бонд местного разлива! – потирая выкрученную руку, ворчал студент. – Какого… ты тут застрял?

– Ладно, извини, не хотел, правда, – я посветил на Стеблева, пытаясь оценить масштаб бедствия.

– Выруби дальний, черт! – возмутился Славка, прикрывая глаза здоровой рукой. – Что случилось?

– Да так, мысль интересная в голову пришла, – начал было я, но тут же остановился.

Сначала надо проверить, причем самому, мне до полного счастья только московского студента в поисках не хватало, тем более такого, который в глаза не видел походы.

– Что за мысль? – растирая руку, уточнил парень

– Проверю – расскажу, – выкрутился я. – Все, погнали домой, иначе мы и до утра не доберемся. А кому-то завтра на работу, и этот кто-то я.

С этими словами я развернулся и зашагал в сторону жилых застроек, по дороге соображая, как бы нам побыстрее добраться до военного городка в ночное время. Автобусы скорей всего уже не ходят, пешком топать – часа два. Попутку ловить? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Через полчаса мы выбрались к остановке, и нам офигенно повезло: автобус под номером восемь стоял на конечной, а водитель ковырялся в двигателе, подсвечивая себе мощным фонарем, подвешенным на крюке.

Мы в два голоса уговорили мужика подбросить нас поближе к центру, и спустя еще полчаса шагали по ночному городу через центр в сторону дома. Поначалу Славка пытался разговорить меня и выяснить, что за мысль посетила мою светлую голову, но я молчал как партизан на допросе. В конце концов, студент сдался, и весь оставшийся путь мы проделали в тишине.

Я не хотел говорить Славику о своей догадке по одной простой причине, чтобы он завтра не вязался со мной. Сам же я планировал с утречка пораньше одолжить у тёти Гриппы велосипед, по быстрому сгонять на Кирпичики и хорошенько при свете дня обшарить местность и найти вход. А вот потом, вернувшись домой, подготовиться к подземному походу и отправиться на разведку, так сказать.

Скорее всего, Сидор Кузьмич именно в нашем бывшем, а, точнее, в нашем будущем схроне, что-то хранил. Именно поэтому Женьке и было велено подогнать сюда лодку. Контрабанда? Но что можно таскать из нашей провинции? Или Прутков нашел-таки место, где спрятан клад, и теперь пытается вывезти княжеские богатства? Вернее, пытался, но попытка оказалась неудачной…

Кто же все-таки тот странный спутник, который был с ним в лодке? Игорек? Вряд ли, у него духу не хватит вот так на глазах у всех. Его предел – тишком в спину, а еще лучше подговорить кого-то и сделать гадость чужими руками.

Бородатов? Тоже сомневаюсь, Серега связан по рукам и ногами из-за брата, к чему ему убивать Кузьмича? «Твою ж ты каракатицу», – я едва не застыл соляным столбом посреди аллеи. Опять. В голове всплыл подслушанный разговор Бороду и Игорька про Кузьмича.

Если сложить пазлы разрозненной случайно информации, которой забита моя голова, получается, именно Сидор Кузьмич Прутков, товарищ комитетчик из органов государственной безопасности, работающий под прикрытием начальником энского ОСВОДа, и есть организатор всего того беспредела, который творит шайка мошенников, по совместительству покровитель пляжников.

Я сбился с шага, едва не чертанулся. Спасибо Славке, успел ухватить за плечо, иначе пропахал бы я носом тротуарную плитку.

– Ты чего? – встревожился Стеблев, пытаясь поймать мой взгляд.

– Да заснул на ходу, денек сегодня тот еще был, – отмахнулся я. – Ну что ускоримся, через парк бегом и спать. Пробежимся?

– Нет, я – пас. Темно, ноги переломаем, – отказался Славка.

– Ну нет, так нет, – согласился я и мы все так же в молча двинули по парковым аллеям к сторону опорного пункта на выходе из парка.

Шагая, я продолжал размышлять, выдергивая из собственной дырявой головушки информацию, вспоминая события минувших дней.

В лодке Кузьмича было двое. Если, конечно, громогласная тётка-свидетельница с пляжа не обманулась и действительно видела в лодке кого-то еще. Если предположить, что Прутков с таинственным напарником перевозили что-то из схрона, но в процессе переезда что-то не поделили, то получается… Получается нескладная глупость, или убийство в состояние аффекта. По другому я никак не могу объяснить то, что произошло на катере.

На хладнокровное не тянет, как и на несчастный случай. Удар веслом по голове – это как в том анекдоте про Винни Пуза и Пятачка. Плывут звери по реке, медведь гребет, поросенок спит. Пуху надоело грести, он взял и огрел Пятачка веслом по башке. Дружбан проснулся, а Винни ему и говорит: «Что, не спится, ну, на тогда весло, погреби».

«Черт, а откуда в лодке с мотором вообще весло? – осенило меня. – Неужто Кузьмич настолько запасливый? Так он скорей бы канистрой с горючим запасся, чем правилом». Так ничего и не придумав, я плюнул и продолжил вспоминать рассказ тетки.

По её словам, этот второй пассажир сначала бурно ругался с Кузьмичем, а потом внезапно огрел мичмана по голове и скинул в море. После чего сам благополучно спрыгнул за борт и затерялся в толпе купальщиков. В толпе верещащих курортников, радостно плавающих, прыгающих с плеч, ныряющих и просто болтающихся на матрасах спрятаться проще простого.

Черт, но ведь гражданин убийца был в одежде? Значит, по любому должен был привлечь внимание отдыхающих. Я чертыхнулся про себя: как говорится, хорошая мысля приходит опосля, теперь уже поздно, завтра никто и не вспомнит ни о чем. Вернее, шанс найти хоть кого-то, кто видел человека в мокрой одежде, выходящим из моря на пляже, упущен безвозвратно.

– Ну, что, до завтра? Мне туда. Лех? – Славкин голос вырвал меня из задумчивости.

– А? Ну, давай, до завтра, – мы пожали друг другу руки. – Забегай завтра на вышку, как будет время, – попрощался я со Славкой, и нырнул в двери общаги.

Глава 12

В общаге я хотел сразу завалиться спать, поставив будильник на пять утра, но все-таки пересилил собственную лень в обнимку с усталостью и потопал в душ. Горячей воды, как обычно в это время года, не наблюдалось, так что я с удовольствием поплескался под холодными струями. Из душа я вышел, завернувшись в полотенце. Ну а что, в общаге ночь, редкие жители должны уже спать.

Обтираться насухо не хотелось – на улице жарко, а сплит-систем в этом времени еще не придумали, вентилятора же у нас с Жекой вроде не наблюдалось. В комнате по-прежнему царил бардак, про который я совершенно забыл. Друг и напарник дрых на своей койке, свалив часть своих вещей на стул.

Я тяжело вздохнул и проделал тоже самое со своим барахлом, которое все также лежало на кровати, дожидаясь, когда его разберут и разложат по полкам. Больше всего на свете люблю порядок, и больше всего в жизни ненавижу уборку. Вот такой парадокс. Занятие настолько рутинное, что просто вымораживает до зубовного скрежета. Вот честное слово, мне проще по винтику перебрать миксер или там электрическую плиту починить, чем махать тряпкой и веником.

Я сгреб с койки вещи и, недолго думая, запихнул их в шкаф на свою полку. Все, что не поместилось, отправилось на соседний стул, который стоял возле моей стены. После этого с чистой совестью натянул на себя чистые трусы и рухнул в кровать, поставив будильник на пять утра.

Проснулся я от возмущенных воплей Жеки, которые перекрывали даже дикий ор старого советского будильника. Трижды чертыхнувшись и чуть не рухнув с койки, я, наконец сумел его отключить.

– Леха, ты с дуба рухнул? – засовывая голову под подушку, выругался товарищ. -Какого черта? Выходной же!

– В смысле выходной? – опешил я.

– В коромысле! Выходной нам дали за спасение граждан и правильное поведение во время чрехвычайно ситуации.

– Кто дал!

– Леший! – Женька глухо застонал под подушкой. – Отвали, дай поспать! Кто-кто… помощника Кузьмича.

– На каком основании? – я продолжал допытываться, делая вид, что не слышу Женькиного ворчания и отчаянных стонов.

– На том самом, – напарник резко сорвал с лица подушку и сердито на меня уставился. – Ты сам сгинешь или тебя убить? – сурово буркнул Жека.

– Ответишь и я свалю. Обещаю, – заверил я друга.

– До выяснения обстоятельств исчезновения начальника, – оттарабанил Ступин. – Сгинь, несчастный! – Женька закатил глаза и снова нырнул под подушку.

– Да подожди ты, а кто назначил-то?

Из-под подушки раздалось яростное бубнение, в котором мне с трудом удалось разобрать два слова «начальство» и «отвали». Я хотел было уточнить, «какое-такое начальство», но сжалился над другом. Быстро собрался, подхватил рюкзак, проверил вещи, докинул коробок спичек, пару газет, сгреб пару пачек печенья, консервный нож вместе с какой-то рыбной консервой, забрал термос и тихо выскользнул из комнаты.

В общежитие стояла та самая тишина, когда снятся самые сладкие предрассветные сны. Совсем скоро угрожающе бодро задребезжат будильники, поднимая студентов на работу, а пока парни и девчонки наслаждались отдыхом, обнимая жесткие перьевые подушки.

Я поежился, вспоминая дубовую мягкость вещи для хорошего сна. Эх, где моя удобная мягкая верная подруга, на которой так хорошо и крепко спится? Советские подушки – это целая эпоха, я бы даже сказал, целый подушечный исторический пласт.

Одно из ярких впечатлений детства – летняя «зажарка» подушек. Но перед тем, как вывесить ушки-сплюшки, как бабушка говаривала, на солнышко прожариться, и непременно нужно было выбить. И тут уж я отрывался, представляя себя то рыцарем, то мушкетёром, то пиратом, берущим судно на абордаж. Колотил от души и изо всех сил.

Потом бабуля раскидывали подушки на веревках, прикрепляя по углам деревянными прищепками, чтобы не свалились, и оставляла на солнцепёке до вечера.

В бабушкином доме подушек было много, большие и маленькие, они красивой горкой лежали на кроватях прикрытые ажурной накидкой из тюли. Еще в нашем деревенском доме водились маленькие думочки. Я очень любил их разглядывать. Ба умела вышивать крестиком, поэтому все, до чего обирались её волшебные руки, было украшено мудреной вышивкой узоры. Про некоторые картины с людьми бабушка даже сказки рассказывала,

В родительском доме у нас водились даже пуховые подушки. Возни с ними, на мой взгляд, было еще больше, чем с перьевыми. Последние мамы раскладывала и вывешивала для зажарки на балконе. А вот к пуховым матушка никогда не подпускала. Сама лично стирала пух в специальном сшитом для этого марлевом мешочке, всенепременно с хорошим мылом. Затем тщательно полоскала и сушила, а чтобы пух снова стал легким и воздушным, отец приносил срезанные прутья, которыми мама сама лично лупила по сумочке. После этого пух возвращался в наперник, который тщательно зашивался вручную. Подушку упаковывали в наволочку и не трогали до следующей генеральной постирки.

За этими внезапно нахлынувшими мыслями я не заметил, как вскипятил чайник, залил кипяток в термос, щедрой рукой сыпанув в него заварку и сахар. Наполнил водой фляжку, закинул все в вещмешок и спустился вниз, стараясь не шуметь и привлекать к себе внимания.

В шаге от проходной я все-таки остановился и решил-таки написать записку, мало ли что может произойти, так хотя бы искать начнут, если что. Поздоровавшись с тетей Гриппой и, выпросив разрешения воспользоваться её велосипедом, на котором она приезжала на работу, я заодно попросил лист бумаги и ручку.

Сочинив записку, тщательно её свернул и попросил передать лично в руки другу своему Женьке, если вдруг не вернусь о полуночи. Вахтерша сурово поджала губы записку приняла и клятвенно заверила, что передаст только Евгению и никому другому. При этом хитрая тетка пыталась выяснить исподволь, куда это я намылился ни свет ни заря, заодно отказала мне в своем транспортном средстве, но тут же указала на другой велик с спущенными колесами.

«Бесхозный, – охарактеризовала его тетя Гриппа. – В том годе студента отчислили, а он так и не забрал. Вот стоит в подсобке, место занимает, а не выкинешь – вещь нужная в хозяйстве! Накачать вот некому, да цепь спадает. Завхозу некогда, а вас, охламонов, не допросишься!» – ворчала Агриппина, показывая мне велик, заставленный швабрами метлами и ведрами.

Я выкатил агрегат на свет божий, чихая и смахивая с лица паутину. Вахтерша при этом ругалась на неряху-сменщицу, которой дела нет до порядка и чистоты. Бегло оглядев велик, я попросил у тети Гриппы насос, бодро накачал колеса, проверил цепь, выкатил двухколёсного коня на улицу, оседлал и помчал в сторону Кирпичиков, наслаждаясь свежестью утра и тишиной.