Текст книги "Рубежник (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Билик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
А еще показалось, что мышцы будто бы стали рельефнее. Я никогда качком не был, впрочем, как и заморышем. Жилистый, сухой. Мог жрать сколько угодно и не толстеть. Можно сказать, что у меня и до встречи со старухой были суперспособности.
Однако теперь, мышцы прямо выпирали буграми. Даже кубики на животе появились, которых сроду не было. А еще хист… Его опять оказалось вдоволь. Словно вчерашняя ночь всего лишь жуткий кошмар. За какие-то доли секунд после ухода Натальи он восполнился.
– Будет уже, будет, – раздался позади недовольный голос беса. – Хватит силой плескаться, словно дитя неразумное. Помнишь, о чем я тебе говорил.
Я кивнул. Даже глаза закрыл, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, унимая бешено стучащее сердце. Так, вроде стало получше.
Открыл глаза и увидел, что мышцы словно оплыли, исчезли. Нет, дрыщем я не стал, но накачанность пропала. Забавно, значит, с помощью хиста я могу превратиться в самого крутого бодибилдера в мире.
– Тяжело с тобой будет, – укоризненно качал головой Григорий. – Всего второй рубец, а думаешь, поди, что опытный рубежник.
Я стыдливо опустил глаза. Вообще, именно так и посчитал. Если честно, первым желанием было схватить нож и бежать искать лешачиху. Теперь, после слов беса, адреналин немного ушел. Пришло понимание, что по сравнению с кощеем, я все та же муха. Разве что чуть покрупнее.
– Ты хоть понял что? – сурово спросил Григорий.
Совсем, как строгий учитель, отчитывающий двоечника.
– Понял, – серьезно сказал я. – Мой хист завязан на то, чтобы я помогал людям.
Бес посмотрел на меня, как на умственно отсталого, тяжело вздохнул и выдал лишь одно слово:
– Балбес.
Глава 10
Нет, не выгляди Григорий таким возмущенным, я бы даже рассердился. Но бес напоминал Сизифа, который смотрел на скатывающийся вниз камень.
– Не надо так остро реагировать, – пожал плечами я. – Просто подумал, что если рубец появился после ее «спасибо»…
– Балбес ты, Матвей, – повторил Григорий. – Имя у тебя такое, а толку-то…
– Да что не так? Объясни нормально?
– Я что тебе про хист говорил?
Я почесал затылок. Говорил он много чего, всего и не упомнишь. Наверное, надо было конспектировать.
– Никто про свой хист не рассказывает! – продолжил Григорий. – Это самое основное, что может быть.
– Так ты же свой.
Бес застонал, словно наш разговор причинял ему невыразимую боль.
– А кто у тебя еще свой? Товарищ тот? Или девка эта. Всем расскажешь? Запомни, я бес. Я помогаю только тогда, когда мне есть выгода.
– Я думал, что мы вроде как друзья.
– Тамбовский волколак тебе друг, – взял Григорий тапок, но ему хватило благоразумия не кинуть его. – Мы компаньоны. Мне выгодно, чтобы тебя не убили. Тогда я буду в тепле, сыт и напоен. А тебе выгодно держать свой язык за зубами и не трепаться все время о своем хисте.
– Да понял, понял. Только теперь, раз уж все все знают, давай нормально поговорим. Угадал я с назначением хиста? Мой промысел, как ты выражаешься, помогать людям?
– Угадал, – тяжело вздохнул бес. – Только не просто так помогать, а в вопросах, связанным с нашим братом. С нечистью, то бишь.
– Значит, ты соврал, что не знал.
– Конечно, – сказал Григорий, словно это было само собой разумеющееся. – Я ж не слепой. Видел, что к хозяйке люди ходят, да и мы частенько с ней сами по окрестностям ездили.
– Мы? – удивленно спросил я.
Мне почему-то думалось, что бес невыездной. Вроде мир вокруг – это заграница, а он – сотрудник правоохранительных органов. Хотя, судя по сегодняшнему диалогу – сотрудник ругательных органов.
И только теперь стало доходить. Он же действительно не домовой. Это они, опять же по рассказам Григория, к дому привязаны. Бес же – птица вольная. Вон и по соседям моим шастает, и подругу сюда привел. Получается, покидать квартиру может легко. И я его могу брать с собой. Пусть даже в виде кота, чего нет-то? Он точно снаружи поможет в случае чего.
Григорий мой вопрос пропустил мимо ушей. Или тактично сделал вид, что ничего не услышал. Красава, я тоже так умею. Но не переживай, что ты не хочешь об этого говорить, я запомнил.
– К ней даже воевода порой ходил. Очень Илия ее хист ценил.
– Так давай тогда правда отправимся к воеводе? Чего как тараканы ныкаемся?
– Дурак не понимает, что он дурак, потому что дурак, – многозначительно сказал Григорий, обращаясь к потолку.
– Ты либо нормально разговариваешь, либо…
Я не придумал, чем пригрозить бесу. Но сделал лицо ужасного человека, придумывающего различные кары. Мол, смотри у меня!
– Скажи, а на кой воеводе ивашка однорубцовый с таким хистом? Не легче ли его передать нужному человеку?
– Как передать? – не понял я.
– Насильно. Пролив немного крови. Твоей, само собой.
– Так это же… – я на мгновение растерялся. – Неправильно…
– Ох, – тяжело вздохнул бес. – Конечно, узнай о таком князь, по головке не погладит. Но князь далеко, а воевода близко. И это я, хозяин, всего лишь того, как его… предполагаю, вот.
Григорий замолчал, ладонью потерев рога. Видимо, тоже думал.
– Так-то Илия, конечно, мужик с понятиями. Да и опытный, старше хозяйки. Вот только и она не дура была. Ежели сказала тебе хорониться до поры до времени, так тому и быть.
– И когда это «до поры до времени» закончится?
Григорий лишь пожал плечами.
– Ты не обижайся, но у рубежников многое само собой происходит. Вот, к примеру, если тебе правда надо денег – они обязательно найдутся. Или жену ладную захочешь – появится.
– Ага, прям из-под земли. А если захочу самым сильным рубежником стать?
– То надо смотреть, как твоя воля с чужой волей столкнется. Чья в итоге сильнее окажется, тот и победит. Опять же, хист у тебя очень полезный, но своеобразный, не ратный. Есть у воеводы, к примеру, ведун, у которого промысел странный. Чем больше тот страдает, тем промысел больше сил дает. Поговаривают, что как-то во время Великой войны полонили его враги, да давай издеваться, ножом резать.
Я представил и меня передернуло. Чертова богатая фантазия.
– И что?
– А ничего. Ему того только и надобно было. Всех там положил и ушел. Вот и думай, что будет, если в честном поединке ты с ним встретишься?
– Ничего хорошего, – согласился я. – Как можно убить того, кого раны делают сильнее? Но это если в честном поединке…
– Соображаешь, – обрадовался бес, словно мы прямо сейчас собирались устраивать засаду на этого рубежника. – Потому я и говорю, что не стоит никуда спешить. Чтобы перед воеводой появиться, надо ему что-то предложить. Или показать, что ты действительно чего-то стоишь.
– Я тебя понял. Только объясни, как работает хист? Я вчера спас одну девушку. Чуть копыта не протянул. А сегодня получил второй рубец. У меня что, хист активируется только на слово «спасибо»?
– Рассказывай, что вчера случилось! – потребовал бес. – Пришел, еле на ногах стоял.
– А можно это совместить с водными процедурами? Меня хоть удобрили духами, но запашок такой себе.
– Ага, будто козла вонючего туалетным освежителем побрызгали.
Нет, я за эту его непосредственность и неумение подбирать верные слова когда-нибудь убью. Но в чем мы сошлись – несло от меня знатно. Поэтому я торопливо разделся, залез в ванну и зашторился. Под мерзкий комментарий беса: «Было бы что прикрывать». Нет, когда-нибудь я его однозначно убью.
Григорий опустил стульчак на унитазе, забрался на него и закинул ногу на ногу. Прям аристократ в кресле, не иначе.
Я же довольно подробно рассказал о событиях вчерашнего дня. Поначалу Григорий иногда комментировал мое повествование. К примеру, когда речь зашла о чертях, то бес привычно стал браниться. Но стоило мне подобраться сначала к кощею, а потом и загадочной стрекозе – Григорий весь напрягся. Как гончая, почуявшая зайца. Хотя в нашей ситуации зайцами были как раз мы.
– Ну что скажешь про хист? – я уже вытирался полотенцем, когда закончил рассказ. – Только на «спасибо» активируется?
Бес поглядел на меня с выражением невыразимой тоски. Однако ответил.
– Нет, она могла и не говорить ничего. Эта, которая початая. Просто когда она искренне почувствовала благодарность, тогда и промысел твой усилился.
– Початая? – сморщился я. – Звучит так себе.
– А как еще ее назвать? Ты ведь не понимаешь ничего. Это не нечисть была.
– А кто?
– Как правильно сказать. Наверное что-то вроде помощника, которого рубежник ритуалом создает. Кому-то понадобилось той девчине навредить. Может даже убить. Вот и создал он эту страшилищу.
– Кстати, у меня же частица жала осталась. Щас покажу.
Я обмотался полотенцем и дошел до рюкзака. Григорий все время вертелся рядом. Когда я протянул ему жало, тот дернулся, словно от чумы. Даже в руки не взял. Я показал фотку. Правда, то ли сфотографировал плохо, то ли еще что. Но вчера казалось, что получилось нормально. Сейчас на изображении было какой-то мутный предмет. Только если знаешь, что такое – поймешь. Вон там голова, здесь крылья, вроде. А если видишь впервые – черт пойми что.
Бес сказал, что хист сам себя защищает от внимания чужан. Обычных людей, то есть. Этим объяснялось и то, что тот пацан, который поскользнулся на стрекозе, не заметил ни ее, ни меня.
Свое заключение по неведомой твари бес выдал без всяких проблем.
– Не знаю, что такое, – покачал он головой. – Хозяйка прошлая, может, и знала бы. А я нет. Ох, беда!
– Да не переживай, все нормально. Главное, что тварь мертва.
– Тяжело тебе будет. Ты вроде ученый, а головой совсем думать не хочешь. Ты кого убил-то понял?
– Как тут понять, если о ней никто ничего не знает. В энциклопедиях не написано, в интернете тоже сомневаюсь, что что-нибудь есть.
Григорий на мои пространные объяснения не обратил никакого внимания. Лишь заметил.
– Если рубежник нечисть убьет – это одно. Самое страшное, что случится, нечисть из того же рода ему мстить будет. Ты же уничтожил создание рубежника. Вроде как ему навредил. И теперь с ним враждой связан. Рано или поздно, встретитесь!
– А как же кулон? – похолодело у меня все внутри.
Про нечисть – это еще куда ни шло. Думалось, что чертей и прочую шантрапу разогнать при случае удастся. А, вот с другими обладателями рубежного хиста, я встречаться пока не собирался. Хватило вида Вранового и того кощея. Да, и рассказы про воеводу с гибкой моралью и работающего на него мазохиста, который от ран становился сильнее, надежды не прибавляли.
– Не знаю, – пожал плечами бес. – Все что мог, рассказал.
– Только ты и приврать любишь, – напомнил ему, я.
– Лишь когда мне правду говорить невыгодно. А, чтобы тебя убили, я хочу меньше всего. Так что не ерепенься и к словам не цепляйся.
– Ладно, давай что-нибудь поедим. Осталось что-то еще?
– Да, в холодильнике картошка жареная.
Само собой, он даже не дернулся, чтобы пойти и разогреть ее. Короче говоря, мне достался не помощник, а информационный справочник. Который, правда, часто выдавал не все сведения. А, иногда, ложные. Иными словами – википедия, составляемая школьниками.
Я, только теперь понял, что проголодался. Еще бы, давно не ел. Умудренный опытом, я позавчера нажарил огромную сковородку картошки и сделал макароны по-флотски, куда бахнул сразу две банки тушенки. Причем, хорошей, а не того соевого ассорти, которое в последнее время заполонило полки магазинов.
Видимо, бес в прошлой жизни был моряком. Потому что от макарон осталась лишь грязная посуда. Зато картошечка, точнее треть от нее, сохранилась. Хоть как-то.
Я стоял, в домашней одежде, водя деревянной лопаткой по сковороде и размышлял. Вообще, у меня часто случались такие медитативные откровения. Бывает, намеренно хочешь узнать ответ на сложный вопрос и не получается, как бы ты не напрягался. А стоит чем-то увлечься, той же уборкой или готовкой, как мысли сами складываются в нужном направлении.
Вот и теперь медитативное помешивание картошки навело меня на правильный лад. Григорий говорил, что у рубежников многое приходит само. И еще обмолвился, что единственный, кто мог что-то знать о происходящем – прошлая хозяйка. От верной догадки на мгновение даже заболела голова. А что, если действительно что-то поменялось? Ведь я уже двухрубцовый. Получается, что пусть и немного, но с хистом сроднился.
Я ломанулся в комнату, как лось, почуявший соль. Распахнул шкаф и запустил руку в сложенную одежду, извлекая подарки умершей старушки. Так получилось, что сейфа у меня не было, как и святая святых каждый квартиры – «стенки». То есть, она была, но я посмотрел на это добро и пришел к единственно верному решению – выкинуть ненужный хлам. А то и развернуться негде.
Потому все важное и ценное, включая документы и деньги, я хранил в шкафу среди одежды. Выглядело это, конечно, как очередная блокировка Роскомнадзора. Я даже вспомнил популярный мем – крохотную калитку среди бескрайнего поля. И понимал, едва ли опытного домушника остановят мои ухищрения. Но не на виду и уже неплохо.
Тетрадь в переплете из темной кожи я нащупал сразу. Торопливо раскрыл и чуть не закричал от радости. А ближе к концу нашел исписанные убористым ровным почерком листы.
Более того, впереди красовались изображения той самой стрекозы. Точнее, несколько вариантов. На одной она была худой, как жердь, на другой упитанной, похожей на ту, которую я убил.
Спиритус.
Черное существо, чаще всего обретший плоть дух, получаемое при взаимодействии рубежника с темными силами. В чухонских землях, откуда и пришел ритуал, является одним из фамильяров.
Часто используется для обогащения хозяина. Живет в богатой шкатулке, каждый день кормится частичкой крови владельца и его плевком. С помощью спиритуса к хозяину приходит богатство.
Реже спиритус используется для того, чтобы навредить разумному. Через него к хозяину приходит сила початого. А при долгом использовании, проклятый даже может в конечном итоге подчиниться рубежнику.
Важно следить за здоровьем спиритуса. Если он заболеет или чего доброго – погибнет, то серьезно заболеет и его хозяин.
Я пролистал до конца. Нет, написано было еще много. К примеру, казался расписан сам ритуал призыва фамильяра – нужно привязать к рыболовецкому крючку человеческую кость и забрасывать в реку три четверга подряд. Когда начнет клевать, на крючке появится маленькое отвратительное существо – спиритус.
Другой вариант – взять петушиное яйцо и держать его под мышкой. Этот способ считался сложнее, потому что такое яйцо несли только черные петухи и раз в год, зато фамильяры выходили сильнее.
Самое важное, вовремя передать спиритуса обычному человеку в виде подарка. В таком случае чужанина ожидала серьезная болезнь или смерть. Но кого это интересует, правда? Главное, что рубежник добивался своего.
Призвание спиритуса относилось к той самой «черной магии». Хотя особого осуждения в словах того, кто описывал все это, я не почувствовал.
Но самое главное, что здесь не был ни строчки о том, что интересовало меня. Что будет с рубежником, который убил спиритуса другого рубежника? По всему выходило, никакие проклятия меня не постигнут, уже хорошо.
Плохо – призывателю фамильяра сейчас очень худо. И когда он оклемается, то едва ли оставит эту ситуацию просто так. Явно заинтересуется личностью того, кто порушил ему все планы.
А еще захочет закончить начатое. Ведь не зря он нацелился на Наташку, что-то ему от нее нужно.
Я торопливо порылся в штанах, выудил визитку и набрал новую знакомую.
– Слушаю.
По тону голоса создалось впечатление, что на другом конце телефона Снежная Королева. А еще жалуется, что все мужики от нее шарахаются. Хотя оно и понятно, наверное думает, что по работе звонят.
– Наташа, привет, это Матвей. Мы с тобой недавно…
– Провели незабываемую ночь, – потеплел ее голос. – Ты передумал и тебе нужна моя помощь? Я даже до работы еще не доехала, а ты уже звонишь.
– Скорее наоборот, тебе нужна. Наташа, я понимаю, это прозвучит очень странно, но ты должна уехать. Чем дальше от Выборга, тем лучше.
– Как уехать? А как же работа?
– Ты же сама говорила, что можешь работать дистанционно. На кону твоя жизнь.
– Я ничего не понимаю.
– Скажем так, твое болезненное состояние в последнее время неслучайно. Это происки не очень хороших людей.
А если быть точнее, вообще не людей. Рубежников. Вот сложно нам – не говори про хист, не говори про то, се, пятое, десятое.
Наташа молчала. Да и я понимал ее. Нельзя просто умотать куда глаза глядят только потому, что так попросил твой новый знакомый.
Вот я и пошел на крайние меры. Надавил хистом, как тогда, с Леопольдом. Разве что теперь был тщательно сконцентрирован, да еще контролировал каждое слово.
– Ты уедешь отдыхать из Выборга на другой континент как можно скорее.
Хотел сказать «на острова», да кто знает извращенный мозг Натальи. Вдруг для нее Елагин остров подойдет.
– Хорошо, – безропотным и бесцветным голосом ответила собеседница.
После чего я удовлетворенно повесил трубку. Но на душе все равно было как-то неспокойно. Будто я оказался теперь в ответе за Наталью и ее жизнь. Хотя, наверное, так оно и было.
Другой вопрос – кто тот самый загадочный рубежник, который наслал спиритуса? Какова его сила? Если ритуал чухонский, значит и он из финнов? Или нет? Вряд ли из ивашек. Для чего ему понадобилась Наташа? Для обычного обогащения? Хорошо бы, если так. Тогда он может переключиться на кого-то другого, если предыдущая жертва исчезнет.
А еще меня очень интересовал вопрос – как скоро этот рубежник придет в себя после смерти спиритуса. И что будет делать? Сразу займется поисками меня? И получится ли у него это, не взирая на «Спящее око»?
Не успел я додумать, как тишину квартиры разорвал на части звук дверного звонка. У меня мурашки по коже побежали. Может, та самая «болезнь» рубежника вышла не такой уж серьезной и он уже меня нашел?
Интерлюдия
В Выборг Даниил Маркович Шуйский, потомок старинного и благородного рода, прибыл на поезде. Прямиком из Твери.
Конечно, после столицы всего магического русского мира, городок на границе с Суоми смотрелся убого. Шуйский был здесь последний раз до Великой войны. И искренне считал, что с тех пор ничего не изменилось. Разве что домов поболее построили. Но по сравнению с Москвой, где в последнее время обитал Даниил, то было каплей в море.
Будь его воля, так Шуйский и вовсе бы не уезжал из Тверского княжества. Точнее, из Москвы. Шуйскому полюбилась разросшаяся столица чужан. Пусть и не было в ней величия Твери, но ощущалась другая сила. Способная своротить хребет без всякого напряжения. Недаром все чужане слетались туда, как мошки на огонь. Опаляли крылья, некоторые сгорали подчистую, однако новых стремилось еще больше.
Причиной подачи разрешения к новгородскому князю и последующим отъездом в Выборг стал сам Шуйский. Ведь его идеей было извести старуху, именуемую местными Спешницей. И он же притащил Нити Судьбы, с помощью которых и совершил задуманное. Хотя и отдача была сильной. Не в пример сильнее, чем представлял Даниил.
Проклятие разделенное на пятерых все равно оказалось чрезмерным. Агата едва не умерла, три дня еле дышала и харкала кровью. Виктор, прежде отличавшийся румяностью и плотным сложением, за одну ночь высох. Теперь лечился травами и использовал бешеные деньги, да и не только их, скупая всевозможные артефакты. Да и остальным членам Созвездия пришлось несладко.
Меньше всего пострадал Шуйский. Подумаешь, нога высохла и почернела. С кем не бывает. За намеренную смерть такой сильной рубежницы все заплатили свою цену.
Однако Даниил был в относительном порядке. Потому именно его и отправил тайный орден в Выборг. Чтобы убедиться – реликвия для осуществления их плана находится в полной безопасности и с ней ничего не случилось.
Первым делом надобно было нанести визит воеводе, Илие Шеремету, как того требовал обычай. Вот только Шуйский знал, общение с ним затянется. Потому накрылся Вуалью обмана, теперь никто не мог распознать его как рубежника, и отправился проверить реликвию.
Стремился всеми силами к запретному для прочих месту, не жалея хиста. Потому что знал – никто не должен заподозрить об его истинной причине прибытия в Выборг. Если кто прознает из воеводских – пиши пропало. Так тело разогнал, что будто бы даже хромать перестал. Пролетел мимо крохотный городок, расступился лес, мелькнула заросшая решетка.
Еле пробрался внутрь Шуйский. Все-таки отобрал с лихвой он семейной стати. И затрепетал всем телом, притронувшись в волшебному ларю, где так и хранилась реликвия. Чувствовал великую силу. Однако оставаться надолго здесь было нельзя. Прощался чуть ли не со слезами. Как с родным сыном, который с войны вернулся и вновь за порог отправляется.
Но все-таки справился с эмоциями. Заторопился назад с не меньшим усердием, чем с которым сюда шел. И уже сильно припадая на правую ногу, вернулся в город. Убрал вуаль, чиркнул послание членам Созвездия и зашагал к замку. Где отрекомендовался полным образом. Что прибыл не татем или шпиком, а с добрыми намерениями. Точнее, с предложением по торговле с новгородским княжеством и очень хотел бы получить кожу и мясо линдурма. Того еще именовали змеем с гривой или белым змеем.
Одни называли его королем гадов, другие прямым потомком драконов. Чудищем тот был не русским, а чухонским. Однако порой встречался и в этих землях. Правильно приготовленное мясо линдурма позволяло ненадолго заглядывать в будущее. А кожу вшивали в броню, делая ее еще крепче. Конечно, можно попросить и яд, однако Шуйский был уверен – такое ему не продадут. Слишком ценен и опасен он, чтобы снабжать им ближайшего соседа. Пришлось бы вести переговоры через великих князей Тверского и Новгородского. А те бы спросили, зачем нужен яд, для каких тайных ритуалов или зелий. Всего этого Даниилу не было надобно.
Переговоры прошли более чем успешно. Правда, как и предполагал Шуйский, деньги выборгский воевода не взял. Серебра у Шеремета было вдоволь. Сошлись на поставках в Выборг перьев царь-птицы, клювов ухалицы, шерсти туросика и прочей мелочи. Той, которой в центральной части России водилось с избытком, а в этих землях не хватало.
Так всегда было. В отличие от чужан, рубежники давно смекнули, что проще и выгоднее торговать и обмениваться. Нет, войны случались. За редкие ресурсы, территории и прочее. Однако аккурат до той, последней. После которой каждому в голову втемяшилось – еще одна такая и никого не останется.
Рубежники жили долго, от болезней не страдали. Потому многие были прямыми свидетелями Великой войны. И никому не пришлось ничего объяснять. Это чужане забыли все довольно быстро. Сразу окунулись в новые противостояния, дележки земель и влияния.
А рубежники лишний раз убедились – не по пути им с обычными людьми. Слишком суетные они, честолюбивые. Живут мало, оттого и стараются сгореть без остатка. Хистом поцелованные же не торопятся. Каждый князь, который решил правдами и неправдами землей чужой завладеть – сто раз подумает, почву прощупает. Не легче ли договориться? Кто с той стороны за неприятеля встанет? А за тобой?
Потому за все время после Великой войны было не больше пары стычек между княжествами и западными королевствами. Втягиваться в масштабный конфликт, который выйдет боком не хотел никто.
Кроме ордена Созвездия. Члены великих тверских семей, не забывшие, что такое, когда перед тобой преклоняются все русские земли, остро переживали развал великого княжества. Точнее, усыхание его до нынешнего состояния. Да, их земли по-прежнему были одними из самых богатых. И нечисти неразумной водилось в избытке, и торговля налажена. Но хотелось власти, подлинной, как встарь.
Потому когда Агата нашла древние заметки про реликвию, дарующую необыкновенную силу рубежнику, Созвездие стало рыть носом землю. Там за ниточку потянули, здесь, так потихонечку следы и привели их к Выборгу.
По преданиям, орден рыцарей вез священную реликвию в крепость. Однако по пути что-то случилось. Рубежники пропали, а великий артефакт сгинул. Каких усилий потребовалось Созвездию, чтобы его найти – не описать. Однако нашли. Но то оказалось лишь полбеды.
Спрятана реликвия была в зачарованном ларе – такой не поднимешь и не перетащишь. Слишком таинственным и мудреным оказался древний обряд. Хотя нашли лазейку. Поняли, что открыть можно, однако в один единственный день – в день полного лунного затмения. Когда связь, питающая ларь, прервется. И открыть его может лишь кощей.
С последним проблем не было. В Созвездии все давно перешагнули за рубеж десяти рубцов. А до лунного затмения еще дожить нужно.
Вот тут-то проклятая бабка и пронюхала про реликвию. Как до нее добралась, как обнаружила – уму непостижимо. Шуйскому казалось, что они ларь надежно спрятали. Даже заклятия нужные сказали. Надо было человеческую жертву принести, да Виктор развопился, что слишком приметно будет ритуал на крови в чужих землях проводить.
Вот и отложили. А старуха возьми и найди. Однако дурная оказалась. Или жадная. Не побежала воеводе докладывать, сохранила тайну. Может, сама хотела ларь открыть. Вот только не успела…
– Потому настоятельно рекомендую вам отправиться в бухту. Там сейчас русалки резвятся, – продолжал воевода.
Шуйский не сразу понял, что все еще находится на приеме у Шеремета. Точнее, с официальной частью было покончено. Теперь они пили кофе, причем, довольно приличный.
– Признаться, Илия Никитич, не имею удовольствия глядеть на этих трупных девок. Вообще не питаю особой любви к нечисти.
– Зря, нечисть бывает весьма полезной. Это я вам с высоты своих лет говорю.
Шуйский поморщился. Шеремет был лет на сто двадцать старше его самого, а гонору-то. Для опытных рубежников, к которым воевода себя относил, и не возраст совсем.
– Мне кажется, хороший знакомый рубежник гораздо важнее домового или водяного.
– Смотря как поглядеть, – не согласился Шеремет, но тему продолжать не стал.
Шуйский тяготился этого былинного богатыря, который всеми силами пытался казаться современным рубежником. То ли боялся, что его спишут, то ли было здесь еще что-то.
При этом Даниил видел провинциальность хозяина, о которой кричало все в его личном кабинете. От чучела выпи до травок от сглаза.
Понимал Шуйский, что и воеводе не доставляет особого удовольствия общение с ним. Тот видел в госте столичного сноба, который родился с серебряной ложкой во рту. Так уж сложилось, что тверские всегда не любили новгородских, Северия считала пермских выскочками, а Чернигов будто бы обижался на всех сразу.
Но вместе с тем ничего, ездили друг к другу в гости, общались, торговали. Даже если и разговаривали сквозь зубы. Предками еще сказано – худой мир лучше доброй брани.
В нынешней ситуации даже проще было. Ни Шеремету, ни Шуйскому делить оказалось нечего. Да, не сходились они по образу жизни и устоям. Но разве можно на такие мелочи внимания обращать?
– Что у вас, кроме русалок и дружбы местных рубежников, есть еще какие новости? – спросил Шуйский.
Сказал, лишь бы не молчать. При том не удержался, чтобы не воткнуть шпильку.
– Какие у нас новости? – пожал плечами Шеремет. – У нас на весь город и полсотни рубежников не наберется. Конечно, есть еще кто в окрестностях, но те бирюками живут.
– Зря скромничаете, Илия Никитич. У вас здесь ратников больше, чем в той же Гатчине или Всеволожске. Слышал, иной раз с самого Петербурга и Новгорода сюда именитых ивашек присылают.
– Так нечисти в достатке. Той самой, которую вы не любите. Порой прорвется кто от чухонцев – глусун или кракен заплывет. Тогда охоту снаряжаем, ивашек берем. Но до ведунов редко кого доводим, долго и хлопотно. Ждать надо. А у них терпения нет.
– И странного даже ничего не происходит? – совсем будто бы расстроено спросил Шуйский.
– У нас жизнь такая, куда не ступил – везде странность, – рассмеялся Шеремет. Правда, его лицо тут же приняло озабоченное выражение. – Хотя если серьезно, произошло недавно неприятное событие. Может, слышали уже. Рубежница одна померла, ведунья не из последних. Да и как ведунья, с девятью рубцами, едва до кощея не добралась.
Шуйский поерзал в кресле.
– Никто не вечен, – сказал он.
– Да ей всего пятнадцатый годок пошел в рубежном исчислении. Почитай, девчонка.
– Вам ли, Илия Никитич не знать о причинах, по которым рубежник погибнуть может. Проклятия древние, артефакты запретные, опять же, если кто против хиста пойдет, добра тоже не жди.
Шуйский старался отвечать спокойно, будто даже размеренно. Но вместе с тем его слова искренне заинтересовали собеседника.
– Разве можно против хиста пойти? – удивился Шеремет.
– Бывало такое. Я в нашей столичной библиотеке читал. Был будто бы рубежник, у которого промысел в страданиях заключался. Чем человеку хуже, тем быстрее возвышается. Только тот малодушным оказался. Дальше первого рубца не ушел. А вскоре и сам умер в мучениях. А хист другому перешел. Вы, наверное, догадываетесь, к кому.
– Догадываюсь, – ответил Шеремет, все еще находясь в глубоких раздумьях. – Только это не ее случай. Спешница не могла от хиста отказаться. Слишком завязана на нем была.
– А какой же хист-то был?
Шеремет улыбнулс, обнажив крепкие белые зубы. Точно долго играл в карты и вдруг понял, что его пытаются обмануть. Шуйский улыбнулся в ответ. Никто в добром уме не станет говорить о хисте своего человека рубежнику, которому не доверяет. Шуйский попробовал воспользоваться задумчивостью Шеремета. Однако воевода оказался настороже.
Поэтому собеседники восприняли подобное, как хорошую шутку, которую оценили оба.
– Но хист не нашли? – спросил Шуйский.
– Ищем. Самого лучшего человека отрядил.
– Я бы на вашем месте в таком случае отправил кого из хорошей семьи ему на помощь. Той, где много отпрысков, но не у всех есть промысел. Если хист важный, то в небытие не ушел. Потому и человек его обретший – захожий. Ведь на поклон он к вам не пришел?
– Не пришел, – согласился Шеремет.
– Потому если промыслом овладел, то не знает, что с ним делать. А такой рубежник может быть не только себе опасен, но и окружающим. Его найти, конечно, будет несложно. Но кто знает, как он себя поведет. А если кто из великой семьи рядом окажется, то хист на себя заберет… Если с захожим вдруг что случится.
Последнее Даниил добавил уже торопливо, чтобы это не было воспринято, как призыв к действию. Иначе вышло бы худо – сам Шуйский порекомендовал выборгскому воеводе найти и убить рубежника. Однако Шеремет промолчал, покивав головой. И Даниил облегченно выдохнул. Значит, они правильно друг друга поняли.
– Что ж, хорошо у вас в гостях, Илия Никитич, кофе вкусный, однако мне отправляться пора. Хочу успеть на вечерний поезд обратно.
– Даже не погостите у нас?
– Дела, – развел руками Шуйский.
Они пожали руки, крайне довольные друг другом. Шеремет тому, что гость уезжает и не придется лишний раз приглядывать за ним – нет ничего хуже кощея из дружественного княжества, ошивающегося без дела в твоем городе.
