Текст книги "Сделано в ССССР Роман с китайцем"

Автор книги: Дмитрий Бавильский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава шестая

Дама с горностаем

Со стороны Олигарх кажется бесчувственным, однако же в нём бурлит, пенится жизнь. Теперь, когда время остановилось, можно перебрать всё, что случилось или не случилось, понять, что же на самом деле происходит, произошло. Как скромный сотрудник НИИ превратился в богатого и всемогущего. И, главное, принесла ли ему состоятельность самостоятельность и счастье? Слишком много суеты, чтобы понять.

Поневоле вспомнишь развитой социализм, где все одинаково бедны и бесправны, зато счастливы, так счастливы, как никогда… Вот если бы его нынешние возможности совместить с беззаботностью, в которой пребывали жители СССР, возможно ли такое? Сейчас Олигарху кажется, что возможно, деньги – не главное, главное – любовь и востребованность. Вперёд, в СССР, сам себе кричит Олигарх, спешите делать добрые дела… И сам же над собой смеётся: только в коме такой бесконфликтный сюжет и возможен, а придёшь в себя, тут же под белы рученьки прихватят деловыми заморочками, какое уж тут равенство и братство?! Хотя, между делом отмечает он, для политической компании очень даже хороший лозунг – "Вперёд, в СССР" – нужно поручить разработку своему пиар-отделу.

42.

Тут что-то проносится мимо него. Запах дорогих духов. Шуршание складок. Он ловит пристальный взгляд. Его рассматривают. Становится неуютно. Не подавая вида, он съёживается. Внутренне. Меняет позу на более сдержанную. Энергоёмкую. Гагарин чувствует, что он – чужой.

Залётный гость. Гастролёр.

Однако Олег уже слишком хорошо выпил для того, чтобы состояние это зафиксировалось в нём надолго. Снова подходит официант. Меняет столовые приборы. Мир снова приобретает дискретность. Чувство неуюта не проходит. Чужой человек. Это чувствуется сразу. У Гагарина чудовищная интуиция и быстрый ум. (21)

К нему садится за стол роскошная девица, сразу же видно, что не из простых, ухожена, хороша собой, главное, дико самоуверенна – это в каждом жесте её чувствуется. Гагарин мгновенно её подсчитывает – сколько она стоит. Сколько она может стоить. Он же умеет быстро думать. Он – современный человек: деньги не главное. Главное – деньги. (22)

В извилинах вспыхивают (зажигаются) всполохи тоски – только ему хорошо стало, как его покой нарушают внезапным вторжением. Он уже точно знает, что будет дальше. Оттенки. Нюансы. Китайские церемонии.

Марлезонский балет. Цель одна – скучающей дамочке зело хочется развлечься. Ну-ну, где сядешь, там и слезешь.

Однако барышня (на плечах что-то вроде горностая) вперивает в Олега острые коготки нетрезвых влажных глаз и… молчит… не торопится начать разговор. Тактика, однако.

21.

Гагарин гордился тем, что быстро думает. Как компьютер. Пока другие возятся, он задачки раз-раз и пощёлкал. Как белочка орешки. Это ему один пухлый тип сказал в очках, мол, уже давно для общения выбираю людей только своей скорости мышления. Про скорость Гагарин хорошо понял, взял на вооружение. Да только позже оказалось: чем быстрее думаешь, тем медленнее меняется сознание.

22.

Модные маркетологи проводили исследования скоростного чтения и усвоения информации. Они установили, что в слове, для того чтобы оно было понятно, достаточно не менять первой и последней буквы.

Остальные же можно легко переставлять в любом произвольном порядке.

Смысл всё равно будет схвачен. Сысмл все рвано бедут схчавен. Это сявназно с тем, что мы, сресовменные лдюи, читеам белго, схвтыавая стуь, оносвануню на знчеании преовй и полсденей бкув. Витиде? Елси вы чатиете этот тксет без няпражинея, зиначт вы – внлопе сворыменней, бтсрыо мылясщий чолеевк.

43.

Наконец, выдавливает странное.

– Так это ты или не ты?

Гагарин выдерживает мизантропическую паузу. Хладнокровно рассматривает пришелицу. Показывает, насколько она лишняя на его празднике жизни. Потом выдавливает (демонстративно выдавливает) одними только сухими губами.

– В смысле? (23)

Теперь молчит незнакомка с горностаем на плечах (Гагарин решил, что горностай, потому что картину такую видел. С похожим типом лица – вострый нос, стремительные глаза, выразительное плато лба, нездешнее какое-то происхождение), короче, классика.

– Я думаю, что я обозналась, извините, – говорит дама и морщит нос кокетливым сожалением. – Вы ведь не он? Да и откуда ему тут взяться, правильно?

– Простите, кому? – Гагарин холодно учтив. Каждое слово он произносит по отдельности, словно на весы кидает. Так разговаривают английские джентльмены в телевизионных постановках. Лёгкий поворот головы навстречу собеседнику. Демонстративно незаинтересованный взгляд. Отсутствующие интонации.

– Мой муж. Вы ведь не он?

– Это точно. – Гагарин позволяет себе улыбнуться. Названная собеседница продолжает его рассматривать. Бесстыдно.

– Но вы так похожи… Даже странно… – Она делает вид, что никак не может прийти в себя из-за ошибки. Ну, да. Ну, да. Ошиблась номером.

Знаем эти номера.

23.

У Гагарина есть два запрещённых вопроса. Точнее, два вопроса, которые он сам для себя считает запрещёнными, запретными. Потому что они бессмысленны. «Зачем?» и «В смысле?» Бесполезные риторические фигуры. Никуда не ведут и ничего не означают.

Спросить "Зачем?" можно про всё, что угодно. Обнаружив тщету усилий любого рода. Что бы вы ни делали, куда бы ни стремились, как бы себя ни мотивировали, стоит только спросить "зачем" – и бессмысленность существования возникнет во всей красе. Потому что, когда ты пытаешься ответить – "зачем", следует ещё один точно такой же вопрос

– "зачем?" и ты вынужден спуститься ниже на ещё один круг мотивации.

А там тебя ждёт точно такой же вопрос, риторическая ловушка, в которую тебя загоняют.

Вопрос "в смысле?" более щадящий. Он необходим для отсрочки, когда отвечающему хочется собраться с мыслями. Ты будто бы переспрашиваешь, требуешь уточнения, вновь перекладывая сложность поиска точной формулировки на собеседника. Вопрос "в смысле?" тоже ведь из разряда коварных, у него в подтексте высокомерие всезнайки, который априори считает ценность чужого суждения минимальной.

Случайной. Не-нуж-ной, так? Зато сам вопрошающий "в смысле" или

"зачем" умудряется остаться на коне и в белой рубашке, спекулянт несчастный…

В повседневной жизни Олег Евгеньевич запрещает себе пользоваться этими вопросами. Он достаёт их из копилки только, когда его сильно достают, когда нужно как можно скорее избавиться от собеседника. Или же поставить его на место.

44.

Липкие люди чужой эстетики. Гагарин чувствует порыв, похожий на рвотный позыв – взять и отшить тетку, послав на три буквы. (24) Но он сдерживается. Зачем портить вечер досадным недоразумением? Потом он будет долго вспоминать культпоход в вип-заведение, перемалывать впечатления. Так зачем их портить, потерпим чуть-чуть. Даже забавно.

Приключение. Типа.

Гагарин включает первую скорость. Гагарин же любит наблюдать за людьми. А тут – такой богатый (гм-гм, во всех смыслах. Бабёнка недурна) материал. Бесплатное приложение. Бонус.

– Нет, вы не подумайте, – дама с горностаем продолжает тянуть одеяло внимания на себя, – я и правда обозналась.

Олег миролюбиво кивает. Продолжая молчать.

– Вы так похожи на моего сиятельного мужа… Я даже шабли поперхнулась. Настолько… Хотя, с другой стороны, откуда ему тут взяться? Ведь он же в больничке лежит, – пьяная разводит руками в недоумении.

Координация у неё нарушена. Пластилиновая ворона.

– В реанимации, – добавляет она со значением.

– Вот как? – Гагарин поднимает левую бровь.

Он знает, что у него это выразительно получается. Что это действует на собеседников безотказно. Хотя он же ничего не предлагает, да?

Но реанимация – такая родная тема… Мгновенно Гагарин переносится в кабинет, где всё ещё гудят-догуливают профессиональный праздник коллеги. Эх, жаль не видят они, в каком шоколаде сейчас находится

Олег Евгеньевич. Любитель красивой жизни. Самурай в прошлом воплощении. И просто душа-парень. Гагарин улыбается своему великодушию. Не видят и не видят. Их проблемы. Не очень-то и хотелось.

Дама с горностаем принимает улыбку Гагарина на свой счёт.

24.

Найдены точные географические координаты места, куда посылают на 3 буквы:

14 градусов 24 минуты северной широты, 71 градус 17 минут западной долготы. Так, сообразно русской традиции нецензурного написания мужского детородного органа, оказывается, называется озеро в Перу

45.

– Дана, – протягивает она холёную руку с ухоженными пальцами (хищный лак для ногтей, драгоценные цацки, множество драгоценных цацек).

– Ладно, – в тон красавице пытается пошутить Олег. Но та понимает его совершенно серьёзно. Она же представилась, вот и он, значит, тоже.

– Имя или фамилия? – переспрашивает она.

– Не понял? – Гагарин снова поднимает левую бровь.

– Ладно, – она переставляет ударение, – это твоя фамилия или имя?

– А мы разве на "ты"?

– А ты как хочешь? Только после брудершафта? Ну я готова…

И она показывает официанту: нужно ещё один бокал принести.

– А что ты пьёшь? – Дана изучает бутылку, стоящую на столе. – У, да у тебя хороший вкус… Прямо, как у моего… Гм, не будем его больше вспоминать, да? Гагарин молча кивает, улыбается. Ему весело. Слегка.

– Самая дорогущая… Дорогуша, – она поднимает на него плавающие во влаге глаза – давай, что ли, выпьем тогда за то, что у нас есть вкус, который позволяет нам выбирать всё только самое лучшее…

– О'кей, – Гагарин знает, что, когда он молчалив, он производит более сильное впечатление, оттого старается не проявлять инициативы.

Да этого и не нужно. Дану несет. Теоретик любви. Точнее, практик.

Практикантка. Складовская-Кюри.

46.

Гагарин ведь тоже не трезв. Мысль петляет, подобно горнолыжному слалому. Разговор не поспевает за мыслью. В стороны летят снежные брызги, осколки ассоциаций. Никакой цели. Никакой мотивации, просто уютно, с минимальными потерями, провести остаток дня. Разговаривают два совершенно посторонних человека. Поэтому можно не стараться понимать друг друга. Поэтому можно вообще не стараться. Ничем не рискуешь. Бла-бла-бла. Бла-бла-бла.

Дана напирает на то, что они люди одного круга. Круга, в котором так трудно встретить отзывчивую душу. Потому что деньги портят людей.

Люди же перерождаются. Гагарин застенчиво улыбается. Кончики его ушей краснеют – так всегда, когда он врёт. Но сейчас он не врёт. Он соответствует моменту. Ему приятно хоть немного, но побыть олигархом. Не каждый же день.

Тем более что это состояние отвечает его внутренним потребностям. Он любит красивую жизнь. Умеет ценить дорогие вещи. Не его вина, что он лишён того, к чему предназначен. Он не задумывается о том, что все люди легко подсаживаются на комфорт, на "упакованность". Олег считает себя особенным. Воевал – имеет право у тихой речки отдохнуть. Сколько можно ограничивать себя ИКЕЕЙ и ездить в Крым?

Тем более что у Олега сильно развито воображение. Он быстро думает.

Он мгновенно встраивается в любую ситуацию, превращается в того человека, которого от него ждут по ту сторону рампы. Театр одного актёра. Олег переменчив, как Протей, потому что суть его, самый центр, всегда остаётся неподвижным. Непроницаемым. А обстоятельства позволяют проживать ему жизни, которыми он никогда не будет жить.

Поэтому эксперимент. Оттого и увлечён. Подыгрывает.

47.

Ему интересно слушать взбалмошную богачку. В её путаной речи выплывают реалии, о которых приходится только мечтать. Вечеринка на

Лазурном берегу. Открытие сезона в "Метрополитен-Опера". Африканские сафари. Подруги с бриллиантами. Но, боже мой, какая скука, когда рядом нет настоящего человека. Адекватного. Вменяемого. Твёрдо стоящего на ногах (мысленно Гагарин смущается). Решает перевести разговор.

– Почему с деньгами такая штука происходит? Почему под их напором так люди меняются? – У Гагарина нет денег. Перерождение ему не грозит. Но он любит абстрактные, ни к чему не обязывающие разговоры.

– У русского человека нет привычки к большим суммам. – Для Даны всё давно, безнадёжно понятно.

– Хочешь сказать, мы все родом из совковой уравниловки?

– Типа того. Вот чукчам нельзя пить водку. У них нет иммунитета против огненной воды. Они быстро спиваются.

– А это тут при чём?

Олег не поспевает за аналогией, так как в мозгу мгновенно включаются северные воспоминания, занавеской отгораживают его от разговора. И нужно усилие, чтобы вернуться в канву беседы.

– Не приспособлен русский человек для больших сумм денег, вот я о чём.

– Ну, это как сказать, – говорит Гагарин, уже давно и безнадежно мечтающий о безмятежном финансовом существовании.

– Вот тебе сколько нужно для нормального существования?

Гагарин пожимает плечами. Он чувствует в вопросе подвох. Тревожность приливает к вискам. Усиливает сердцебиение.

48.

С этой дамочкой ухо нужно держать востро, решает Гагарин. Зачем востро? Почему востро? Непонятно. Сжатость до состояния пружины – естественное состояние Олега. Он уже и не замечает, что ему сложно расслабиться рядом с другими (чужими, своих-то нет) людьми. Словно бы боится Олег Евгеньевич показать себя настоящего. Словно бы знает

Гагарин, какой он на самом деле. И ведь не знает. Даже не догадывается. Редкие приступы ясности чередуются с глухой несознанкой душевного организма.

Оттого и нет на свете человека, который точно мог бы рассказать про то, каким Олег Евгеньевич Гагарин является. Мама не знала. Жена

Ирина тем более. А с кого ещё спросишь? Полтора десятка близких людей, накопленных на четыре неполных десятка жизни ("Скоро сорок",

– думает Гагарин и морщится, словно от зубной боли) заставали его на разных этапах и в разных состояниях. Он ведь со всеми по-разному себя ведёт. Точно следы запутывает. Неуловимый Джо.

А тут дамочка приятная во всех отношениях. Она же ему сразу понравилась. Хотя видно, что не его полёта. Возможно, оттого и понравилась – недоступностью своей, что ли. Невозможностью. Мнимой доступностью – ведь то, что сама подсела, ещё ничего не значит.

Потому и подсела, что чужие здесь не ходят. Ресторан топовый, элитный, публика сугубо своя, проверенная, как говорит профессор

Тарасов, "референтный круг". Гагарин залетел на один вечер.

– Ага, пролетая мимо кукушкиного гнезда, – мысленно ухмыляется Олег, давно смирившийся с ощущением тотального сиротства. Он пристально смотрит на Дану. Та не выдерживает его взгляда. Начинает блудить глазами по сторонам.

49.

Беседа продолжается. Кружится-вертится вокруг да около, пустые фразы, нечаянные обороты, марлезонский полёт ничего не значащих слов, которые вылетают из рта и лопаются невидимыми шариками. Потому что уже давно говорят не губы, а тела, телесная приязнь, вообще-то, чурающаяся слов. Тяготение тел, неизбежное, как закон всемирного тяготения. Плавное закручивание спирали, когда воздух вокруг начинает струиться, обволакивая тела и вибрировать, как в самолёте на большой скорости.

Всё просто, мужчина и женщина ("А я ещё ого-го", – думает Гагарин, которому уже давно не нравится собственное отражение в зеркале, хотя на самом деле ну конечно же оно ему нравится, нравится, ну ведь нравится же?) и начинает клониться вперёд всем мощным корпусом зрелого, достаточно пожившего человека.

Вот и Дана тоже точно попадает в эту незримую воронку, по центростремительным краям которой они сейчас сидят. Сидят, ничего не замечая вокруг, как если в ресторане никого нет больше. Ни расторопные официанты, ни ароматные свечи, ни новые порции пьянящих напитков – слова цепляются за слова, губы сохнут, глаза блестят и брови работают, как пловцы на финишной прямой: страсть вспыхивает сухим огнём, потрескивая в суставах старой виниловой пластинкой.

Время перестаёт течь плавно, теперь оно нарезается на слайды стоп-кадров: мысленные мысли не поспевают за развитием событий или же напротив, опережают их в фантазиях, романтических и не очень.

Дана высовывает острый язычок: лисичка-сестричка. Олег откидывается и закидывает ногу на ногу. Дана хищно берёт сигарету, зажимая фильтр зубами. Пристально смотрит на Олега. Гагарин снова поднимает одну бровь, отчего его острый нос начинает казаться ещё более острым.

Они не скрывают друг от друга, что вышли на охоту, что разумные основания отложены до пущих времён и что отныне в ход идут в основном инстинкты. Их тянет друг к другу, и этого просто невозможно скрыть.

50.

– Последний раз я чувствовал себя так хорошо на своём дне рождения,

– Олег неожиданно для себя хочет рассказать Дане о празднике, потом назначенном им самым счастливым днём своей жизни. Он не знает зачем, почему… Он хочет произвести на Дану впечатление эффектного и незаурядного человека. Гагарин самолюбив. На какой-то момент он забывает об участи Золушки, весь сияющий фасад которой должен бесследно раствориться с первыми ударами полуночных курантов. Когда

Гагарин начинает играть, он увлекается, заигрывается, забывая о реальности. Он рассказывает ей про самый счастливый день. Выходит сентиментально.

– Мужчины очень похожи на женщин. Только намного чувствительнее. -

Дана обнимает его мускулистые плечи чуть крепче, чем возможно при первом, невинном знакомстве.

Они танцуют. Накопилось невыносимое количество напряжения. И когда заиграла сентиментальная мелодия, слишком слащавая в иной ситуации,

Олег и Дана сорвались с места. Во-первых, разрядка, хороший выход.

Во-вторых, новый повод к сближению, будто бы случайная возможность стать ещё ближе. Почти буквальная близость, да?

Гагарин ловко кружит даму, подгулявший купчик, не знающий и тени сомнений. Словно всю жизнь только и делает, что ловеласничает.

Глава седьмая

Высокий недуг похмелья

51.

Похмелье не наступает, вот что прикольно, важно.

Обычно ещё глаза не открыл, а тяжесть наваливается на лоб изнутри, точно чугунную кепку надел. Точно внутри черепа переключатель скоростей, точно цельнометаллический Ванька-Встанька перекатывается.

Так включают свет в тёмной комнате – одно-единственное мгновение, раз, – и ты ощущаешь тело, запах во рту, забитую ноздрю со шрамом головной боли наперерез всех прочих чувств. Нудный надрыв, транспарантом перекрывающий все другие ощущения, в том числе обязательное чувство стыда. За то, что было. Ведь что-то обязательно было. Без этого никогда. Никуда.

Олег понимает, что просыпается не в своей кровати. По жажде своей понимает. По искусственности позы (обычно он спит иначе). По наличности посторонних звуков. Запахов. Боязливо приоткрывает один глаз. Осматривается.

– "Макак, ты всё ещё пьян" – между правым и левым зрачком бегло пробегает мысленный транспарант. Заслоняя другую, более важную мысль, которую Гагарин уже знает, но боится произнести вслух.

Точнее, произнести про себя, себе. Даже себе.

Всё случилось так, как должно было случиться. Всё было так, как могло бы быть. Ты у неё, а она здесь, здесь, гм, рядом.

52.

Нет, это не тошнота накатывает, это воспоминания, короткие, прерывистые, как кадры в клиповой нарезке. Олег вспоминает, как они с Даной танцуют. Губы её чувственные помнит и чувствует. Как поцеловал. Как взгляды встретились. Как скомкали остаток ресторанного вечера быстрыми сборами: точно шлюзы прорвало и можно уже не стесняться, не играть в игры с отвлечённым содержанием.

Следующие пара часов будут конкретными. Очень конкретными. Очень.

Олег пьян и почти все делает на автомате. Как машина. Немного боится за эрекцию, давно никого не было, да и пьян больше, чем нужно, но.

Но тут игривые чертики начинают бегать вокруг головы, заглядывать в налитые кровью глазницы, щекотать хвостами под носом. Апчхи, мысли и разлетаются вместе со слюной и соплями, как если ты нечаянно сморкаешься мозгом…

До кровати добрался, как говорят автолюбители, "на подсосе", не очень врубаясь в конкретику места. Еще на выходе решили, что "едем ко мне", то есть к ней. То есть к Дане. Ну да, а какие могут быть ещё варианты?! Тем более что муж объелся груш и уехал в командировку. В Мулен-Руж. Тем более что к себе, в прокуренное холостяцкое царство, Олег всё равно бы Дану не пустил.

Постеснявшись. Стеснение как трезвость: мгновенно приходишь в сознание.

53.

Музыкальный центр наигрывает «Take A Bow». На эту песню видеоклип ещё есть – про то, как Мадонна бежит с корриды по узкому коридору, царапая шершавые стены в пароксизме страсти, а потом отдаётся победителю быков, размазывая губную помаду по бесчувственному экрану. Гагарин заранее знает, что Дана упадёт на кровать спиной, широко раскинув руки. Словно замедленной съёмкой снятая (вид сверху)

– как Мадонна в клипе, где она отдаётся матадору. Там как раз есть такие кадры.

Вряд ли Гагарин представляет себя матадором. Он ведет себя как машина, самое важное для него не оплошать, суметь. Он не чувствует тела, работают только глаза, пожирающие распластавшуюся под ним, и член, куда усилием воли Олег посылает кровь и силу. Время от времени он забывает про Дану, полностью погрузившись в процесс перекачивания крови – вот она словно бы получает дополнительный импульс где-то в голове, видимо, около виска или во лбу, а уже оттуда, по проводам и трубам несётся вниз, где заводит моторчик страсти.

Олег перестает слушать, слышать музыку, он смотрит, но не видит

Даны. Его целиком захватил ритм, мерный и спокойный ритм, в котором он, кажется, может существовать часами. Гагарин движется как насос, член обживается в складках, погружается в них с головой, точно купальщик, ныряет и вновь оказывается на поверхности.

54.

Дану начинают сводить судороги, телесные молнии, разряжающиеся в кончиках пальцев. Дана стонет и воет, стремясь вырваться из тела, иногда это почти удаётся и она замирает на мгновение, потом откидывает голову на подушку и снова замирает. Она водит невидящими глазами, она тоже не видит Олега, погружённая в мёд ощущений, точно так же, как Олег не видит Дану. Сцепившись не на жизнь, а на смерть, они ослепли, превратившись в тела, исполненные ожогов, искры разлетаются от настойчивого трения и кажется, что с каждым новым движением они все глубже и глубже погружаются друг в друга. Хотя, казалось бы, куда уж глубже?

Вернувшись домой, Гагарин вспоминает эти движения, и плоть автоматически набухает. Его пошатывает, он всё ещё пьян. Шампанское на посошок. Долгий, прощальный поцелуй хищного вампира с ярко накрашенными губами. Медленная дорога обратно. Холод пустой прихожей. Бормотание радио. Несколько хаотичных передвижений по квартире: не знает, чем заняться. Да и нужно ли? Лучше спать.

У изголовья – блокнотик с опечаткой, ручка. Вываливает всё, что накопилось. Поток сознания. Чистый Джойс. Увлечённо стенографирует собственные мысли. Увлекается, кажется, что фразы выскальзывают из-под пера гениальные. Стихотворение в прозе, открывающее людям новые горизонты – как и зачем жить. После чего валится и мгновенно засыпает, не сняв носки. В носках. Проснувшись, читает то, что записал, смеётся: бред сивой кобылы. Хочет вырвать листочек, но в последний момент останавливается: пусть будет. (25) Документ всё-таки. Декларация независимости. Кредо реаниматолога, записанное в ночь после профессионального праздничка.

25.

хочу свить свое гнездо хватит съемных квартир, они затерты до дыр они затерли до дыр мойдодыр анечка свали на канатчикову дачку, доченька видеть тебя не хочу чупа-чуп чупа-чупс с пузом пупс не хочу больше видеть анечку лана сними маечку лана дай мне три корочки хлеба это победа хочу в роскошном отеле танцевать танго с женщиной своей мечты хочу чтобы при этом ты была одета как королева красоты и тэ дэ и тэ пэ денег тоже хочу очень много хочу чтобы было и ту ду и ту пу спать хочу врачу иногда тоже нужно спать оленёнок марш в кровать

55.

Потом Олег снова проснулся. Уже вечером. Решил, что заболел. Такая пронзительная тишина. Точно за городом. Нет, ничего не болело, но.

Странное ощущение. Точно заново родился. Что-то очень беспокоило. Но не в теле, в голове. Дана. Точно, Дана! Влип, что ли? Влюбился? Так не бывает. Гагарин – не мальчик-колокольчик. Ну, увлёкся. Ну, с кем не бывает. Давно не было потому что. А что, вот ещё бы раз дёрнул.

Прямо сейчас. Вот, уже стоит. Разрывает, только вспомнишь сироп между ног её стройных. Надо же…

Неожиданно телефон. Выстрелом в висок. Звенит как заведённый. Жизни радуется? Пока по частям собирался, вставал, перестал звенеть. По инерции взял аппаратик, бог-ты-мой, десять неотвеченных звонков и сообщений. Уж не конец ли света? Уж не сгорела ли пятая городская?

Кто ж такой шустрый?

Один и тот же номер. Незнакомый. Кто? Голова работает плохо, иначе бы догадался. Но позвонил на незнакомый, а там – "перезвоните позже, абонент принимает ванну или спит, короче, мужик, ему не до вас, абоненту-то, вали колбаской, по Малой Спасской…" Хмыкнул, пожал плечами, немного встревоженный, позвонил в больницу на пост.

Дежурной сестре, всё ли, на самом деле, нормально?

– Пять минут – полёт нормальный, – сострила дежурная сестра. Нет, не

Анечка, другая. Людмила Евгеньевна. Хотя дежурить должна Анечка

(Олег почему-то помнил). – Почему не Анечка?

Просто так ведь спросил. Без всякого интереса и задней мысли. На автомате. Туго соображая: мысль одна и, как транспарант, натянута от уха и до уха.

Людмила Евгеньевна удивилась, а то не знаешь, мол, Олег Евгеньевич, что Анечка наша уволилась.

– Как уволилась?

– Проблемы со здоровьем.

– Как со здоровьем?

– А крыша поехала на фоне несчастной любви.

56.

Положив трубку, долго стоял без движения. Всё прикидывал: разговор с

Людмилой Евгеньевной (милая такая барышня, бальзаковского возраста, аккуратная, следящая за собой, кажется, НЕ одинокая) ему привиделся или был на самом деле?

То есть на работу он звонил, конечно, вот и номер служебный на мониторе мигает, как последний из набранных, но вот что говорил – убей не вспомнить. Потому что, пока говорил, про другое думал. Про другую. Смешное слово "зюлейка" всплывает в розовой влаге головы.

Между извилин. Откуда оно и что означает? Как то сердце с дерева, о котором поёт Бьорк. Как все те сердца, на дереве качающиеся (Олег видит внутренним зрением мульт с утрированными растениями и сердцем в виде пошленького сердечка), про которые тихая-тихая песня.

Влюбился, что ли? Нет, конечно. Так как столько раз убеждался: не способен. Чтобы несло без руля и ветрил? Я вас умоляю: мгновенно включается голова, и компьютер начинает просчитывать последствия.

После чего опускаются руки и всё остальное. "В нашем-то возрасте…

– любил повторять Самохин, – влюбиться невозможно…" Это точно: умозрительно Олег кивает, молча поддакивает, хотя всё ещё надеется.

И можно сказать, что эта надежда – главное, что у него осталось, что ведёт, продолжает вести его по жизни.

В нём ещё теплится чувство, что невозможное возможно. Нужно только захотеть. Нужно только как следует взяться… и горы свернёшь, покрутишь вокруг оси и поставишь на место. А если ты до сих пор один и без этой, как её там, без любви… Значит, не очень-то хочется, значит, более важные, существенные дела отвлекают, значит, занят и просил не беспокоить.

Да, время уходит, да, привлекательнее и моложе не становимся, но что нам стоит дом построить? Ну, нет и не надо. Гагарин боится признаться себе в том, что боится проиграть. Сколько раз уже обжигался. Хватит. Хотя и в своё удовольствие жить тоже не получается. А если и получается – то как-то кисло. И неубедительно.

57.

«Стоит только захотеть – я смогу разбогатеть…» Стишок, придуманный во время утренней пятиминутки. Взялся из воздуха и навяз на губах.

Шевелит губами, словно пить хочет. Или молится. Решил записать, чтобы не забыть, вспомнил, что "худлитовский" блокнот, Мамонтовой подаренный, остался дома. Черкнул на обрывке рецепта, чтобы потом переписать, да так и забыл в кармане врачебного халата.

Денисенко грустный стоит, подпирает в ординаторской дверной косяк.

Ноль мимики, ни один мускул не шевелится. Бледный, как привидение.

Гагарин решил подбодрить коллегу.

– Подходит ко мне сегодня дедок один. – Олег заранее лыбится, предвкушая комический эффект. – Мол, за советом. А я истории болезни заполняю. Ну и говорю ему механически: присаживайтесь, мол. А сам дальше пишу. Дед или не дослышал, или слишком буквально мои слова понял. Через некоторое время отрываюсь от бумаг, а он приседает раз за разом. Совсем как на уроке физкультуры. Прилежный такой…

Денисенко молча посмотрел на Гагарина. Совершенно затравленным взглядом. Олегу не по себе стало. Пожал плечами, отошёл на другой край кабинета. Уставился в плохо показывающий телевизор, в котором выступала певица Земфира. "А у тебя СПИД, и значит, мы умрём…"

Олег смотрит в окно, за которым тихушничает город, только теперь он понимает, что всеми силами старается не думать о Дане. Потому что это не любовь и даже не похоть. Просто приключение. Но – не думать.

И он не думает, в голове – рабочий полдень, белый-белый, залитый солнцем день. Но когда в кармане халата начинает дергаться куколка телефона, Гагарин хватает его, словно это раскалённый уголь, с мыслью о Дане. Но это не Дана, это от хозяев его квартиры звонят, от ребят-медиков, уехавших в Родезию по контракту. Хорошие такие ребята, буряты, буддисты, Красный Крест. Так вот пропали ребята-буддисты, уже неделю как ищут, оставили лагерь. Сезон дождей.

Повстанцы… Гагарин молча кивает и смотрит по сторонам на коллег, которые не слышат и продолжают заниматься привычными делами.

58.

Только потом, много позже, вечером, до него дойдёт, что ребята-буряты – единственные, кто знают о том, что он живёт в их квартире. И если их не найдут… Лучше, конечно, чтобы их нашли…

Однако шестое чувство подсказывает, что быть этой квартире за ним.

Торопливое и подленькое чувство, но есть, и как от него отказаться?

Пустило корни, прорастает, обыденная, естественная для человеков мысль.

Подумает, да забудет, как только Дана позвонит и позовёт капризным голосом. Номер её определится, Гагарин и поймёт: это она всё время звонила. И голос у неё не капризный, но встревоженный. Голос человека, которому важно быть услышанным. Дана слабее Олега оказалась: он только думал про неё, занимаясь повседневными делами, а она звонила весь день, встречи добивалась. Добилась с полуслова.

Гагарин сначала согласился, потом стал думать. Во-первых, Дана оказалась довольна его мужскими качествами, и это хорошо. Приятно.

Но, во-вторых, она приняла его за "своего", за богатея (чужие в тот ресторан не ходят), за "члена референтной группы", и это не очень хорошо. И не очень приятно. Не факт, что балованной девушке (к тому же замужней – вспомнил Олег и поморщился) захочется встречаться с обыкновенным коновалом.

Хотя не исключён вариант романтического приключения за границами своей социальной категории. Но рисковать не стоит: реаниматолог понимает, что заинтригован, что увлечён, что отношения, которые только-только зарождаются, могут перевернуть всю его жизнь.