Гуманитарный конвой 1941 (СИ)

Текст добавлен: 24 марта 2017, 01:30

Текст книги "Гуманитарный конвой 1941 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Александров

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Назад к карточке книги

Глава 15

На следующий день, открывая после перерыва оперативное совещание постоянных членов Совета Безопасности Российской Федерации, председательствующий Владимир Дорогин, после приветственных слов, спросил у министра обороны РФ Магу:

– Сергей Кужугетович, я вот тщательно изучил Ваш доклад. И не нашел ответа на вопрос о том, каким образом мы будем устанавливать контакт с действующей властью СССР.

– Владимир Владимирович, вчера мы не подошли вплотную к этому вопросу и я не стал оглашать нашего мнения, имею ввиду консолидированного мнения Министерства обороны и Генерального штаба. Поскольку сами военные к единому мнению не пришли. Поэтому в докладе не стал приводить различные, порою противоположные, взгляды на этот существенный момент в нашей гуманитарной миссии. При чем некоторые из них шли в разрез с озвученными планами гуманитарной миссии, отраженными в докладе.

Например, озвучены предложения о бомбардировке стратегических объектов в Германии и административных комплексов высших органов государственного, военного и партийного управления Германии, расположенные в Берлине. Сами понимаете, военные любят сперва стрелять, а потом задавать правильные вопросы. Конечно, такую бомбардировку мы можем провести и выглядит она на первый взгляд притягательно, но она не решает поставленные задачи по проводке гуманитарного конвоя. Абсолютно не решает. Более того, такая показательная экзекуция может помешать выполнению боевой задачи, так как насторожит либо испугает все мировые центры власти, а главным образом, Москву. Наверняка такую акцию посчитают за оказание давление с совершенно неясными целями. Соответственно, для контакта с представителями СССР весьма зыбкой будет 'почва'.

Некоторыми были выражены противоположные мнения, заключающиеся в достаточности доставки гуманитарных грузов в морской порт Архангельска. А дальше судьбу гуманитарных грузов пусть решает советское правительство. Вариант также выглядит притягательным в плане быстроты и безопасности проводки морских конвоев, доставки грузов с меньшими затратами ресурсов. И в плане контакта с нашими 'параллельными предками' практически не вызовет проблем и недоверия, ну прибыли малопонятные личности на неизвестных кораблях, оставили продовольствие и грузы, а затем молча убыли в неизвестном направлении. Я бы на месте предков, честно говоря, вообще у виска пальцем покрутил, характеризуя эти действия пришельцев. Но! Опять же не решает поставленной задачи по доставке гуманитарной помощи в осажденный Ленинград 1941 года. Вероятность поступления наших гуманитарных грузов к ленинградцам близка к нулю из-за блокады.

Советское руководство находится в плену самообмана насчет прорыва блокады Ленинграда в ходе предстоящих военных операций на Волховском и Тихвинском направлении. Командование немецкой группы войск 'Север' также готовит наступательную операцию. Передача всей информации, которой владеем мы, военному командованию РККА не даст никакого результата. Хотя бы потому, что ей не поверят, посчитав все это за дезинформацию. Не поверят и нам, поскольку мы в своим намерениях оказать бескорыстную помощь жителям осажденного Ленинграда абсолютны будем не понятны для местного высшего руководства. Для проверки полученной от нас информации, что безусловно является обязательным условием для принятия по ней решений, потребуется время. Здесь и военных академий заканчивать не надо для понимания важности проверки и перепроверки всей поступающей разведывательной информации, а именно только в таком статусе она может быть воспринята. Таким образом, советским командованием будет упущено время и предоставлением информации мы, наоборот, можем только навредить. Тихвинская стратегическая наступательная операция в ноябре 1941 по своим итогам в целом получилась удачной, хотя главной цели – прорыва блокады Ленинграда не достигла. Тут я не говорю о времени проверки действительных наших намерений, которая может исчисляться месяцами и даже годами.

Сталин ко всякого рода поступающей информации весьма подозрительно относится. Поступает она из-за границы от наших разведчиков или посольств, союзников и сочувствующих, либо от внутренних органов безопасности и государственной власти, добровольных информаторов, не важно. Тем, что немецкий Вермахт застал врасплох советские войска, несмотря на многочисленные сигналы из-за границы и перебежчиков, вынудил теперь Сталина, как говорится, 'Обжегшись на молоке, дуть на воду'.

Таким образом, повторюсь, простой разгрузкой гуманитарных грузов в Архангельске мы не решим поставленную задачу. Грузы не пропадут, конечно, но пойдут не в Ленинград, а на другие нужды. Адресной гуманитарной помощи не получится и она незаметно растворится.

Есть еще и другие варианты доставки грузов. Например, полностью исключающая контакт, доставка с помощью транспортной авиации, непосредственно скидывая грузы над Ленинградом. Но этот вариант видится малореальным. Во-первых, у нас не так много транспортной авиации, способной достичь Ленинград. Там по прямой лететь с дубликата аэродрома 'Нагурский' до Ленинграда порядка 2 500 километров. С такой задачей мог бы справится, пожалуй, только тяжёлый дальний транспортный самолёт АН-124 'Руслан', но для него необходима подготовка взлетно-посадочной полосы порядка 3 500 метров, при чем на обоих аэродромах. Что влечет весьма большие ресурсные и временные затраты. Во-вторых, небезопасно. Как с точки зрения полета в районе активных боевых действий, в зоне работы зенитной артиллерии и истребителей ПВО всех сторон военного конфликта. Так и с точки зрения характеристик аэродрома 'Нагурское', полеты на который считаются одними из самых тяжелых в полярной авиации. Взлётно-посадочная полоса аэродрома начинается на берегу, проходя по узкой каменной гряде, очень напоминающей ствол дерева, за что и получила у лётчиков прозвище 'бревно'. Сложности с посадкой и взлётом на 'Нагурском' были и летом, и зимой: так, зимой снег по обе стороны 'бревна' укатывали, но полностью выровнять склоны не удавалось, и существовал риск, что самолёт снесёт под уклон. При этом взлетать и садиться на 'Нагурское' можно было только со стороны моря, поскольку другой конец полосы почти упирался в высокие ледники, с пиков и вершин которых, не стихая, срывался сильный резкий ветер. Именно в результате резкой смены ветра при посадке 5 мая 1988 года и 23 декабря 1996 разбились Ан-26 и Ан-72. В-третьих, полагаю, что в результате осуществления всех необходимых подготовительных мероприятий стоимость гуманитарных грузов вырастит неимоверно, я не силен в экономике, но будет что-то в порядке чисел стоимости доставки грузов на международную космическую станцию.

Были и некоторые другие предложения, например, отправить в Москву целую делегацию на уровне посольства с целью обсуждения вопроса подписания с СССР союзного договора, либо договора о сотрудничестве в военной сфере, либо торгово-экономического соглашения. Как мне доложили, в пылу обсуждений вариантов один из сотрудников вообще доспорился до того, что предложил начать боевые действия как против немецких войск, так и против политического режима в СССР. Сейчас этого тайного диссидента отстранили от службы и в скором времени отправим на пенсию. Так вот, полагаю, что вступать в правоотношения на основе двустороннего договора пока в настоящее время будет преждевременно. Стороны не готовы. Мы то вполне знаем советское руководство, знаем какие у них 'тараканы в голове', а вот советское правительство о нас ничего не знает и, соответственно, не будет доверия между нами длительный период времени. Пока мы его не заслужим. Подкупать СССР поставками нужных ему ресурсов нам нет никакого резона. Нас будут доить, как капиталистов, пока не выдоят. Для партийного руководства СССР остаются незыблемыми слова Ленина: "Буржуй сам продаст нам веревку, на которой мы его повесим".

В конечном итоге сошлись на таком варианте контакта, который и предлагаю Вам, уважаемые коллеги, обсудить.

Алгоритм контакта следующий. Первое – установить радиосвязь с командованием Северного флота СССР и предварительно предложить решить вопрос о встрече делегаций на нейтральной территории на условиях советской стороны, без раскрытия информации. Второе – перед встречей предложить на выбор три объекта противника, которые пожелает к уничтожению руководство Северного флота. Это будет доказательством серьезности наших намерений. Третье – непосредственная встреча делегаций, частичное раскрытие информации о нас, раскрытие информации о цели нашего визита в Баренцево море, передача урезанного информационного пакета о нашем мире и ближайшем будущем в мире 1941 года, для отправки в Москву. Здесь возможна демонстрация наших военных и транспортных судов, характер их грузов. Четвертое – встреча с командующим Северного флота СССР вице-адмиралом Арсением Григорьевичем Головко и, вероятно всего, с прибывшей делегацией из Москвы, экскурсия на наш авианосец. Обсуждение вопросов получения разрешения на доступ в акваторию Белого моря, разгрузки в морском порту Архангельска, отправки нами гуманитарного конвоя автомобильным и железнодорожным транспортом с боевым сопровождением. Здесь изюминкой выступит наш план предстоящей боевой операции по деблокаде Ленинграда во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта, с которым Вы успели ознакомиться. Для скорейшего решения вопроса получения соответствующих разрешений и решений организационных вопросов по использованию портовой инфраструктуры, железнодорожных составов, сопровождения колонн гуманитарного конвоя, порядка связи и взаимоотношений между сторонами, можно предложить уже высшему руководству, а именно лично Сталину, разрешить нам произвести тотальное уничтожение Варшавского или Даугавпилсского железнодорожных узлов, а можно и всех их вместе, на условиях скрытности и абсолютной секретности. Соответствующие планы операций готовы, были приложены к моему докладу и Вы также с ними знакомы. Отдельные детали наших ракетно-бомбовых ударов можно и раскрыть перед Сталиным. Полагаю, что это произведет нужное впечатление, и все необходимые для гуманитарной миссии вопросы могут быть быстро решены. У меня всё, уважаемые коллеги.

Помолчав с минуту, Владимир Дорогин продолжил совещание:

– Спасибо Сергей Кужугетович. Ну что, коллеги, есть какие-нибудь замечания и предложения? Прошу высказываться.

Слово взял директор ФСБ РФ Гуртников:

– Думаю выскажу общую мысль присутствующих на совещании, что в целом предложенный план контакта и план по проведению конвоя можно принять за основу.

Владимир Дорогин:

– Это так, коллеги? Есть возражающие? Нет. Ну хорошо, представленный Сергеем Кужугетовичем план примем за основу.

Секретарь СБ РФ Ватрушев:

– План, действительно как основа наших действий, является наиболее разумным. Но возможна и его корректировка, даже на самой начальной стадии установления контакта. В разработанных планах военных операций в рамках гуманитарной миссии, конечно, корректировки уже не будет. Видно, что они подготовлены военными специалистами высокого уровня с учетом всех факторов, влияющих на их исполнение. Здесь либо мы их исполняем, либо нет. Никакие потери нам не нужны. Это, полагаю, для нас является главным моментом предстоящей операции.

Председатель Совета Федерации РФ Сергиенко:

– Коллеги, я тоже считаю правильным наш отказ от участия в полноценных боевых действиях на стороне СССР. Меня больше всего именно этот вопрос беспокоил. Имеются конкретные предложения по организации непосредственной помощи жителям блокадного Ленинграда в гуманитарной миссии, в частности, в отношении помощи детям и женщинам. Они готовы в письменном виде. Только, Владимир Владимирович, я правильно понимаю, что мне их нужно адресовать командующему Объединённого стратегического командования 'Север' вице-адмиралу Николаю Невменову?

– Да, Валентина Ивановна. Невменов сам вызвался, при чем весьма настойчиво, я бы сказал, ну и был назначен руководителем гуманитарной миссии по оказанию помощи гражданам Союза Советских Социалистических Республик, подвергшихся вероломному вооруженному нападению со стороны Германии и её союзников.

Директор Службы внешней разведки Покрышкин:

– Тут интересная ситуация обнажилась. Вышли непосредственно на меня, через членов Московской еврейской общины, естественно, представители национальной службы безопасности Израиля 'Моссад' с предложением об их участии в миссии в 1941 год, правда с несколько иными целями. Они, похоже, до сих пор не могут успокоится в поисках всех нацистских преступников, виновных в Холокосте. А тут есть, по их убеждению, шанс выловить их всех в одном месте, а не рыскать по всему миру. Я так понял, некоторых они готовы даже повторно, ну по меркам 2017 года, гласно осудить и показательно казнить. Особенно лиц на букву Г и персонально Адольфа Эйхмана. Предлагают любую помощь. Намекнули, что уже сделали немалые пожертвования в Фонд помощи гражданам СССР. Доклад на тему этой встречи с выводами и предложениями готов.

Покрышкин передал Дорогину папку с бумагами доклада.

Владимир Дорогин:

– Хорошо, я изучу его, конечно. Но тут пока преждевременно что-то решать, скорее всего, Вам, Сергей Евгеньевич, нужно будет обсудить этот вопрос с министром иностранных дел. А потом уж рассмотрим Ваши предложения на Совете Безопасности.

Министр иностранных дел Захаров:

– Предложение со стороны политической разведки Израиля, конечно, неожиданное. К нам больше другие предложения поступают со всех концов мира. В основном двух направлений: экономического сотрудничества по миру прошлого и совместных военных действий там же. Здесь весьма настойчива в своих предложениях Китайская Народная Республика. США и члены НАТО пока воздерживаются от каких-либо предложений. Пока только зондируют нашу позицию по вопросу отправки ими делегации на Землю Александры в целях подтверждения факта перемещения в мир прошлого. Наши встречные предложения достаточно просты – снятие всех экономических санкций.

Секретарь СБ РФ Ватрушев:

– Полагаю необходимым проинформировать Вас, коллеги, что по поводу планов практического использования феномена перемещения в прошлое Научным Советом при Совете Безопасности пока не выработаны единые рекомендации. Предложений от членов Научного Совета поступило огромное количество, и все они требует тщательного анализа. По времени трудно сказать, но еще не менее месяца будет затрачено. О выработке единых рекомендаций Вы будете поставлены мною в известность.

Председатель Правительства РФ Медвепутов:

– Тут мимоходом Сергеем Кужугетовичем упоминалось про использование железнодорожного транспорта, принадлежащего СССР, для перевозки гуманитарных грузов. Недавно на пленарном заседании Правительства как раз рассматривался вопрос о влиянии экономических санкций на российское производство различных видов продукции. Так вот, один из докладчиков в своем выступлении отметил, что в связи с экономическими санкциями, повышению курса доллара по отношению к рублю и общими кризисными явлениями в российской экономике , за последние три года грузооборот в российских контейнерных терминалах морских портов по обслуживанию современных контейнерных и паромных судов резко снизился. Но в то же время на различных специализированных и вагоностроительных предприятиях скопилось немалое количество нереализованной продукции в виде 20 и 40 футовых контейнеров и железнодорожных платформ для их перевозки, от которых отказались заказчики. Докладчик уверял, что производители готовы их уступить по цене, близкой к их себестоимости. Предложение хорошее и можно использовать в нашей миссии, через Фонд закупив и подарив эти платформы в распоряжение наркомата путей сообщения СССР, на которых и будем осуществлять доставку гуманитарных грузов с Архангельска. Я тут посчитал, сухогрузы 'Михаил Ломоносов' и 'Холмогоры' Северного морского пароходства вполне справятся с перевозкой порядка 210 таких платформ каждый.

Владимир Дорогин:

– Хорошо, Дмитрий Анатольевич. Передавайте Ваши предложения в Фонд и Невменову. Принципиально возражающие вряд ли здесь будут.

Председатель Правительства РФ Медвепутов:

– И еще насчет контейнеров и железнодорожных платформ для контейнеров. Я думаю в СССР надо везти не только их, но и переходники с современных сцепок на старинные, они были не такими как сейчас, а также некоторое количество бетонных шпал с рельсами и сопутствующими оборудованием. Тогда можно будет выставлять на протянутый на пирсе железнодорожный путь платформу, грузить на нее контейнер, собирать так поезд и местный паровоз сразу будет утаскивать готовый состав. А уж оборот платформ и контейнеров и в 1941-м наладят под такое дело. Тоже какая-никакая, а помощь. Унифицированные контейнеры то еще в мире не известны, не только в СССР.

Владимир Дорогин:

– Принимается. И вообще, коллеги, предлагаю больше не переходить к организационным и техническим деталям гуманитарной миссии, сразу передавайте их в Фонд и в штаб Объединённого стратегического командования 'Север'. Именно они, согласно моего распоряжения, совместно ответственны за формирование гуманитарного конвоя. Ну что, товарищи, пожалуй на сегодня всё.

Специальный представитель Президента РФ Петров:

– Не всё, Владимир Владимирович.

Владимир Дорогин, несколько удивленно:

– А что еще, Сергей Борисович?

Петров:

– Мы забыли назвать нашу гуманитарную операцию кратким названием. Не будем же каждый раз повторять 'Операция по оказанию гуманитарной помощи гражданам Союза Советских Социалистических Республик, подвергшихся вероломному вооруженному нападению со стороны Германии и её союзников'?

Дорогин:

– Есть предложения?

Петров:

– Да. Предлагаю назвать предстоящую гуманитарную операцию как 'Вундерланд', что в переводе с немецкого означает 'Страна Чудес'.

Усмехнувшись, Дорогин сказал:

– Хорошо, принимается. Но только на русском языке. Намек всем, что в 1941-1943 годах другой операции с таким названием не будет. Да и точно будет отражать нас в глазах советских граждан 1941 года.

Глава 16

Лёня Мустейкис, боец-пулеметчик 15-го отдельного пулемётного батальона 23-го укрепленного района Карельского фронта, находился на сторожевом охранении укрепленного пункта. Его аванпост немногим выдавался вперед от линии укреплений батальона. Тишина и отсутствие движений вокруг делали своё «черное» дело, погружая Лёню в полудрему, в которой ему вспоминались красочные картинки его жизни в деревне Удомля Витебской губернии. Его второй номер, в нарушении всех положений о дозорной службе, уже, похоже, не дремал, а просто спал, посапывая. Вспомнив про обязанности 'до слез заинструктированных часовых', он оглядел стоявшие прямо перед ним гряды гранитных высоток.

Перед ним, в шаговой доступности, стояли высотки черных скал хребта Муста-Тунтури, как крепостные башни неприступной стены, разделяющей материк и полуострова Рыбачий и Средний. Хребет являл собою монолитность и неприступность советских границ. Лёня, как и другие пулеметные расчеты батальона, сам находился в опорной точке, вмурованной в одну из таких скал.

В метрах 70-100 от его аванпоста располагались позиции немцев. Казалось бы, чуток пробежать и все, вражеская позиция захвачена. Но горная речушка, разделяющая позиции воюющих, крутые тропинки, ведущие на спуск к речушке и на вершину занятой врагом скалы, холод, ветер, обледеневшие скалы, колючая проволока, пули, свистящие над головой, делают эти сто метров непреодолимыми. В этом неоднократно убеждались красноармейцы, убеждались и немцы с финнами. Идет напряженное противостояние сторон, лишь изредка стороны обмениваются ружейно-пулеметными обстрелами и закидкой мин.

'Нам наступать не надо, мы на своей государственной границе', размышлял Лёня. 'Мы выполнили свою задачу по поддержке пограничников и войск укрепленного района. И знатно немцам крови попортили. Нехай сидят в своих каменных пещерах и не высовываются'. Правда немцы значительно закрепились там, по донесениям разведчиков, высотку превратили в цитадель с глубоко эшелонированной обороной, вырубив в хребте окопы и траншеи в полный рост, устроив орудийные и минометные позиции, ДОТы, бомбоубежища, склады боеприпасов, штабы, госпитали и прочее.

Тут его внимание привлек какой-то странный свистящий шум в небе и он стал поднимать голову вверх, приподнимаясь с бруствера, при этом неловко сдвинул стволом мосинки набекрень свою зимнюю шапку. В попытке разглядеть что-то в светлеющем небе, он не застал момента многочисленных мощнейших взрывов, происшедших на высотках, занятых противником. Эти взрывы застали бойца Мустейкиса врасплох, взрывной волной снеся его с аванпоста – шапка в одну сторону, боец с винтовкой в несколько другую. Ошеломленный таким обстоятельством Леонид, автоматически выверенными движениями принял винтовку на изготовку, все-таки он не салажонок, службу еще в 1934-1939 годах проходил, но палец предательски дернулся, нажав на спусковой крючок. Непроизвольный выстрел был сродни грому взрывов, происшедших несколько секунд назад. Его второй номер, спросонья, сразу схватился за ручку спусковой системы пулемета 'Максим' и открыл огонь в сторону куда-то туда, где враг должен быть. И был весьма удивлен, как и Леонид, как и вывалившийся из ближайшего блиндажа потерянный во времени и пространстве старший лейтенант Листвицкий, что то оравший, махая в руках револьвером. Они все были удивлены тем, что результатом их взбалмошной стрельбы стало то, что нависающая над ними и занятая немцами высотка стала гореть адским пламенем. Горела вся, с запада, с востока, и с ближайшего к ним склона. Вся эта окружающая фантасмагория что-то перемкнула в мозгах Леньки Мустейкиса, взбудоражила все его внутренние желания, напрочь отринув все инстинкты самосохранения. Восторг от вида горящих вражеских позиций просто вскипятил всю его жизненную сущность и он, заорав во все свое молодецкое 30-летнее белорусское горло, ринулся в атаку. Его яростный порыв поддержал второй номер, бросив безуспешные попытки забрать с собой пулемет и схватив попавшуюся под руку арматурину. Листвицкий, то ли от переживаний, что бойцы его взвода вот так хотят массово дезертировать, сдавшись в открытую в плен, то ли от аналогичных Леониду побуждений, заорав что-то нечленораздельное, кинулся в догонку взводного аванпоста. Ошарашенные всем случившимся оставшиеся бойцы первой роты батальона, то ли поддерживая общее сумасшедшее состояние, то ли опасаясь не выполнения приказа старшего лейтенанта Листвицкого, хотя конкретно и не расслышав какого именно, с криками ринулись вслед за умалишенными сослуживцами, поддавшись всеобщей эйфории от вида горящего адским пламенем немецкого укрепрайона. Разбуженный неслыханными ранее взрывами командир батальона майор Непричастный, не выслушав до конца невнятный доклад своего заместителя, но поняв одно, что одна из его рот смогла произвести какую-то диверсию и теперь атакует злосчастную высоту 260, приказал немедленно поднять в ружье весь батальон и поддержать первую роту. Послав в атаку даже всех писарей и конюхов.

Добравшись до немецких позиций, без какого либо противодействия со стороны противника, бойцы 15-го отдельного пулемётного батальона застали удивительную картину. Оставшиеся в живых немецкие горные егеря просто сидели или бродили, нечленораздельно произнося какую-то молитву, постоянно крестились, некоторые смеялись, некоторые плакали и рыдали, некоторые сидели, просто уставившись в определенную точку пространства. Как и захваченный в плен лично Лёнькой Мустейкисом командир укреппункта высоты 260 полковник Карл Руефа, позднее вспоминавший этот день, как день страшного суда, как Армагеддон. А вокруг лежали опаленные тела и разорванные на части куски тел в немецкой форме.

Леонид Мустейкис получил свой орден Ленина и другие ордена и медали в последующим, но не посмертно, как было в реальной истории, когда он бросился как Александр Матросов на амбразуру.

А в это время, где-то высоко в небе, командир флотской авиагруппы Су-33 полковник авиации Закадычный докладывал:

– Гнездо. Гнездо. Говорит Стая-один. Объекты поражены. Повторяю. Объекты поражены. Расход по плану. 16 ОФАБ-500У. 16 ОДАБ-500П. 24 ФЗАБ-500М . 8 БетАБ-500.

И тут один из пилотов не выдержал и затянул песню, поддержанную всеми участниками операции и руководством.

Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовет!

Мы вышли в открытое море,

В суровый и дальний поход.

А волны и стонут, и плачут,

И плещут на борт корабля...

Растаял в далеком тумане Рыбачий,

Родимая наша земля.

Корабль мой упрямо качает

Крутая морская волна,

Поднимет и снова бросает