Текст книги "Краткая история философии: Нескучная книга"

Автор книги: Дмитрий Гусев

Жанр:

Философия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Назад к карточке книги

Раздел второй. СРЕДНИЕ ВЕКА

Глава 6. Философия служит религии

Мы уже знаем, что религия появилась на заре человеческой истории и является одной из форм духовной культуры наряду с философией, наукой и искусством. Религиозные представления могут быть политеистическими и монотеистическими. Через политеистическую, или языческую, стадию религиозных верований прошли все древние народы. Монотеизм появился приблизительно в первые века нашей эры. Это время рассматривают как упадок Древнего мира и зарождение новой – средневековой эпохи, в которой монотеистическая религия заняла главенствующие позиции во всех без исключения сферах человеческой жизни. Монотеизм часто называют теизмом – это такое представление о Боге, по которому он является не безличным началом, растворенным в природе (как в пантеизме), а некой личностью (Христос или Аллах, например), которая находится вне мира, является его Творцом и постоянно незримо везде присутствует, вмешивается во все земные дела и все контролирует.

6.1. Христианство против язычества (патристика)

На смену Древнему миру пришла эпоха Средних веков. Она охватывает период приблизительно с V по XV в. Это время было периодом безраздельного господства на Западе христианской религии, которая сформировалась в начале нашей эры в римской провинции Иудее, быстро распространилась по всей империи, завоевав огромное количество сторонников и последователей. Поскольку официальной религией Древнего Рима было язычество, то христианство в первые века его существования подвергалось жестоким гонениям со стороны государства. Однако в IV в. оно было провозглашено новой официальной религией, и притесняемые ранее христиане из гонимых превратились в гонителей, начали неумолимо преследовать язычников и ревностно бороться с остатками старой государственной религии. В чем же столь явная непримиримость язычества и христианства? Первое является политеизмом – многобожием, второе – монотеизмом – единобожием. Но это расхождение не является настолько принципиальным, чтобы из-за него жестоко враждовать.

Дело в том, что в языческом политеизме каждое божество олицетворяет какую-нибудь природную стихию, то есть находится не вне, а внутри мира, растворено в нем, слито с ним воедино, а совокупность языческих богов и есть мироздание. Поэтому такой взгляд неизбежно является пантеистическим. Христианский же монотеизм утверждает не только то, что Бог один, но, главное, то, что он находится вне мира, первичен по отношению к нему, потому что его сотворил. Для язычника окружающий его мир прекрасен и единствен, вне природы и больше ее ничего нет, потому что она и есть Бог. Природа вечна, беспредельна и потому божественна. Он благоговеет перед ней и ей поклоняется. Для христианина же, сколь ни совершенен был бы окружающий мир, он – всего лишь творение, а за видимым великолепием природы стоит невидимая сила, тысячу крат более совершенная и бесконечно восхитительная, – Творец, который есть действительное начало и источник всего, истинное Бытие. Поэтому именно перед ним следует преклониться, а за красотой мира всегда надо пытаться усмотреть великий и непостижимый замысел потустороннего Бога. Христианин считает, что, когда язычник поклоняется природе, он тем самым ее принимает за самого Творца, он подменяет его творением, совершая самую непростительную ошибку, ибо умаляет и принижает роль Бога, растворяя его в окружающем мире. Христианский взгляд является теизмом, то есть утверждением о первичности и потусторонности Бога по отношению к миру и о сотворенности последнего. Таким образом, античный пантеизм сменился средневековым теизмом, под идейными знаменами которого (христианского – на Западе и мусульманского – на Востоке) прошло тысячелетие человеческой истории.

Но прежде чем христианство завоевало людские умы, их надо было очистить от языческих представлений, а также разработать и обосновать новое вероучение, что и сделали основоположники христианского мировоззрения, которых называют его отцами. Их философская деятельность получила название патристика (от лат. pater – отец), датируется первыми веками нашей эры и может быть названа начальным периодом средневековой философии, ее становлением и формированием.

Одним из основных вопросов патристики была проблема соотношения веры и знания, религии и философии. Понятно, что знание – это принятие чего-либо в силу обоснования и доказательства, то есть опосредованно и по необходимости, тогда как вера – принятие чего-либо помимо всяких обоснований и доказательств, то есть непосредственно и свободно. Верить и знать – совершенно разные вещи. Религия опирается на веру, философия – на знание, и поэтому разница между ними также очевидна. Поскольку Средние века – эпоха безусловного идейного господства христианства, проблема заключалась в возможности применения философского знания к религиозной вере. Ни о каком приоритете философии не могло быть и речи, так как главенство религии было само собой разумеющимся. Поэтому следовало всего лишь выяснить, может ли быть философия хоть в какой-то степени совместима с религией и поэтому надо ее оставить, сделав подспорьем веры, «служанкой богословия», или же, напротив, необходимо отбросить вовсе любое философствование, как занятие вредное и богопротивное.

Один из первых представителей патристики, Климент Александрийский, считал, что философия не противоречит религии и является подготовительным мероприятием для нее, ступенькой на пути к более совершенному способу познания – вере. Бог назначил людям философствовать, говорит Климент, чтобы подготовить их к высшему – религиозному – этапу духовной жизни. Другой известный христианский автор – Тертуллиан полагал, что философское знание и религиозная вера несовместимы и взаимоисключающи. Основные положения веры, считал он, в принципе непостижимы и находятся вне всякого разумения, поэтому в них можно и непременно должно только верить с трепетом и благоговением, ни в коем случае не пытаясь их понять, осознать или обосновать, ибо любая такая попытка приведет только к недоразумению и обернется абсурдом (нелепостью). Тертуллиану принадлежит знаменитая формула: «Верую, ибо абсурдно», то есть следует только верить, хотя слепая вера нелепа и абсурдна с точки зрения разума и знания; следует только верить, потому что бессмысленно или абсурдно пытаться понять что-либо в сверхразумных и в принципе недоступных осознанию положениях веры. Философия, опирающаяся на знание, поэтому должна быть всячески истребляема, как мероприятие, злонамеренно уводящее человеческую душу от истинной и чистой веры.

Если Тертуллиан считал невозможным применить логическое разумение к религиозным предметам, то следующий представитель патристики – Ориген – полагал это осуществимым. Вполне с позиций разума он рассуждал так: человек был создан Богом, но, нарушив запрет вкушать плоды с древа познания, отпал от него и был наказан; с тех пор весь род человеческий грешен, но среди людей есть немногие праведные, которые спасаются в раю, тогда как грешники мучаются в аду. Но ведь человек, каким бы он ни был впоследствии, изначально вышел из рук Всеблагого (абсолютно доброго) Творца, а значит, по большому счету все же является хорошим, и поэтому когда-либо он все равно вернется к Богу, то есть все спасутся, а ада вовсе не будет. Кроме того, говорит Ориген, первые люди, положившие своим ослушанием начало греху, не вполне и виноваты: зачем им была предоставлена свобода выбора – нарушить запрет или не нарушить, ведь запретный плод всегда сладок, и понятно, что они его должны были вкусить, использовать свою свободу в сторону зла, то есть их грех был в какой-то степени предопределен. А коли так, то за что первых людей жестоко и навечно наказывать? Поэтому вполне возможно их, а вместе с ними и весь человеческий род в конце концов простить, оправдать и спасти в раю.

Самым выдающимся представителем патристики был Аврелий Августин, епископ Гиппонский. Вслед за Тертуллианом он утверждал, что Божественный замысел непостижим. Бог изначально предопределяет одних к спасению в раю, других – к вечным мукам в аду. Поэтому праведный является добродетельным не в силу свободного выбора, а волей предопределения, и потому нет никакой его заслуги в собственной праведности. Равно как и грешник совершает преступления не в силу сознательного выбора зла, а потому что предопределен к нему. Одни должны спастись и поэтому при жизни праведны, а другие обречены погибнуть и оттого грешны. Получается, что последние ни в чем не виноваты, и ни в чем нет заслуги первых, стало быть, ни добрыми, ни злыми делами нельзя ничего изменить или как-то повлиять на свою будущую (загробную) участь. Но тогда возникает вопрос: за что же наказывать грешников адом и поощрять праведников раем, если никто не является плохим или хорошим добровольно, но всегда – в силу сверхъестественного предопределения? Этот вопрос вполне правомерен, но только с точки зрения разума; он логичен и вытекает из мышления, а Божественная воля стоит совершенно вне всякого осознания и понимания, и потому данный вопрос является бессмысленным. Равно как лишен смысла и вопрос о том, чем руководствуется Бог, творя свое предопределение, назначая одних к спасению, а других к погибели.

Вообще, говорит Августин, наказание существует только потому, что есть грех или зло, которое не может быть безнаказанным. Но откуда оно взялось, если Бог – абсолютное добро, а значит, не мог создать ничего плохого. Зла первоначально не было вовсе. Бог создал только добро, поэтому оно – самодостаточный и независимый мировой элемент, который существует вечно. Откуда же тогда зло? Первые люди располагали свободой выбора: они могли нарушить Божественный запрет вкушать с древа познания или же могли не нарушить его. В случае нарушения зло появилось бы, а в случае послушания его не было бы. То есть оно могло быть, а могло и не быть, находилось всего лишь в возможности, в потенциальном состоянии и переросло бы в действительность только при определенных условиях. Таким образом, Бог не создавал зла, говорит Августин, оно проистекло из свободной человеческой воли.

Первые люди выбрали нарушение запрета, то есть зло, в результате чего человек отпал от Бога и был изгнан на Землю. Грехопадение является, по Августину, началом человеческой истории. Середина ее – это первое пришествие Спасителя и частичное искупление людских грехов мученической смертью на кресте. Концом истории будет второе пришествие и установление Божьего Царства на Земле. У Августина впервые появляется линейное понимание истории (она имеет начало, середину и конец), в античности же было циклическое представление (история – такой же однообразный круговорот, который наблюдается в природе).

Проверь себя

1. Какая эпоха в человеческой истории называется Средневековьем? Каковы ее основные черты?

2. Что такое теизм? В чем разница между пантеизмом и теизмом?

3. В чем главная причина непримиримой вражды язычников и христиан?

4. Что такое патристика? Какова ее основная проблема?

5. В чем заключаются различия во взглядах Климента Александрийского и Тертуллиана?

6. Как понимать знаменитое высказывание Тертуллиана: «Верую, ибо абсурдно».

7. Почему возможно всеобщее спасение и оправдание с точки зрения Оригена?

8. Что говорил Августин о предопределении? Как объясняется в его учении появление зла?

9. Как представлял себе Августин земную историю?

6.2. Вера или знание (мистика и схоластика)

В Средние века мироздание стало рассматриваться как творение, воплощение Божественного замысла, и поэтому в центре познания оказалось не оно, а Творец, в силу чего и философия как наука о мире потеряла свое прежнее значение. Теперь участь ее решалась, как мы уже видели, рассматривая взгляды патристики, следующим образом: если философия имеет право на существование, то должна быть «служанкой богословия», а если же не имеет, то ее следует предать забвению, отбросить за ненадобностью.

В каком случае ее можно будет оставить, а в каком – нет? Все зависит от того, может ли она помочь в делах веры или же неспособна на это. А помочь – значит обосновывать положения религии, приводить для них разумные основания, уметь их доказывать. Понятно, что и одной веры в религиозные предметы вполне достаточно, но если ее можно будет логически разработать, укрепить с помощью разума и философского знания, то это нисколько не помешает и окажет религии несомненную услугу.

Основные положения веры называются догматами. Вопрос заключался в том, можно ли применить к ним философское рассуждение, то есть осмыслить их и понять, а не только верить в них. Приведем некоторые из этих положений: 1. Бог всемогущ и всеблаг (т. е. является абсолютным добром). 2. Бог совершенно свободен. 3. Он сотворил мир из ничего. 4. Первые люди, как младенцы, ничего не ведали, то есть были неразумными, а потому – безмятежными и счастливыми, однако у них была возможность свободно выбрать нарушение или ненарушение Божественного запрета вкушать с древа познания. 5. Бог создал сначала мужчину, потом женщину, установил свой запрет, но они ослушались, совершили грех и в наказание были изгнаны из рая и осуждены на земную жизнь. 6. Род человеческий произошел от Адама и Евы, и поэтому все люди грешны и совершают зло, за что наказываются муками в аду. В конце земной истории человек должен вернуться к Богу. При попытке осмыслить эти положения возникают различные вопросы, недоразумения и противоречия: 1. Если Бог всемогущ, то в его ведении находится и зло, но тогда он не всеблаг (т. е. не является абсолютным добром), а если он всеблаг (т. е. только добро), тогда зло не от него и ему не подчиняется, но в этом случае он не всемогущ. Получается, что всемогущество и всеблагость несовместимы и взаимоисключающи. Из этого выросла очень важная в Средние века и в последующие эпохи проблема теодицеи (богооправдания) (от греч. theos – Бог и dikē – право, справедливость) – объяснения существования зла. 2. Абсолютная свобода есть полная непредсказуемость и неопределенность, ведь это возможность и способность быть кем угодно, каким угодно и когда угодно и даже не быть вовсе. Когда же мы говорим, что Бог всегда есть, что он – только добро, то мы тем самым обрекаем его на то, чтобы всегда быть (а не быть, получается, ему нельзя), а также являться только добрым (а не каким-либо иным), то есть, приписывая ему некие определенные свойства, ограничиваем его абсолютную свободу. Получается, что Бог не может абсолютно все. Например, не может не существовать, или самоуничтожиться, или творить злые дела. А может ли Бог создать существо более могущественное, чем он сам? Это вопрос, который, несомненно, ставит в тупик наш разум. 3. Наше сознание неизбежно исходит из положения о том, что из ничего не может произойти нечто (вспомним философию элейской школы), поэтому творение из ничего не совсем понятно. Если же предположить, что Бог сотворил мир из материи (вещества), то возникает вопрос, откуда она взялась: если существовала всегда наравне с Богом, то тогда он не всемогущ, ибо материя есть независимое от него начало; если же материю создал Бог, то тогда он не всеблагой, потому что как может абсолютное совершенство и добро создать несовершенную и злую материю (телесное, физическое)? 4. Каким образом мог неразумный и несвободный первый человек совершить разумный, осознанный и свободный выбор? 5. Создавая два разнополых существа и запрещая им вкушать плоды с древа познания, Бог не то чтобы не мог предвидеть, а наверняка знал, что случится дальше, то есть как бы и спланировал всю последующую историю. Но почему-то, когда первые люди совершили грех, Бог прогневался на них, как будто совсем этого не ожидал, и изгнал их из рая. За что же наказывать Адама и Еву, если их поступок был запрогнозирован и они должны были поступить именно так, как поступили? 6. За что наказывать всех остальных людей, происшедших от первых грешников, муками в аду, если все они являются грешными автоматически, не по своей воле, то есть несвободны в своем грехе, не выбирали сознательно своей грешной участи? 7. Если в конце концов человека оправдают и он вновь будет с Богом, то зачем было ему отпадать от Творца? И вообще, зачем потребовалась Богу вся эта мировая мистерия: создание первых людей, запрет на древо познания, изгнание из рая и земная история? И зачем он вообще сотворил мир? Ведь он есть Всё, и поэтому абсолютно самодостаточен, и в этом случае вроде бы не должен вовсе заниматься какой-либо деятельностью. Кроме того, если Бог – это Всё, то как возможно Творение еще чего-то, то есть как можно ко Всему что-либо присовокупить, если оно и так уже Всё?

Мы рассмотрели только некоторые противоречия, которые возникают при попытке применить разум к религиозным догматам, на самом деле их гораздо больше. Что же говорила средневековая философия по поводу данных противоречий?

Рассмотренные только что вопросы возникли при попытке понять разумом основные положения веры. Все эти «почему», и «зачем», и «каким образом», и «как могло» появляются, только когда мы пытаемся осмыслить, или уразуметь, или обосновать логически религиозные догматы, разобраться в них. Но неизбежно возникающие при этом противоречия приводят нас к тому, что положения веры внеразумны или сверхразумны, а потому применить к ним сознательное рассмотрение невозможно. Разум и вера несовместимы, и поэтому следует только верить, не пытаясь что-либо понять или осознать, ибо это дело бесполезное и бессмысленное. Бог ведь – сущность запредельная и непостижимая, абсолютно совершенная и невыразимая ни в каких понятиях и словах. Можно ли о нем рассуждать так же, как об обычных и повседневных предметах, пытаясь применить к нему не только логику, но даже здравый смысл? Не смешно и не наивно ли стремиться нашим несовершенным человеческим разумением постичь, а тем более объяснить разумение высшее и Божественное? Не бесконечно ли жалки, тщетны и абсурдны наши попытки ответить на вопросы о том, зачем Богу надо было это или то, почему он поступил так, а не иначе? Его воля, замыслы и планы в принципе недоступны нашему пониманию, а значит, мы должны не осмысливать, а созерцать их с трепетом и благоговением перед их величием и непостижимостью, должны бесконечно верить в религиозные догматы, а не осмысливать их своим ничтожным разумением. Такая позиция получила название мистика (от греч. mystika – таинственные обряды, таинство) и говорила о бесполезности философского знания, которое никак не сможет помочь религии, но только навредит ей. Путь к Богу лежит не через разум, а через откровение и мистический экстаз, которые достигаются только неограниченной и чистой верой. Формулой мистики является уже известное нам изречение Тертуллиана: «Верую, ибо абсурдно».

Однако было и другое направление в духовной жизни Средних веков. Представители его считали, что недоразумения при попытках понять положения веры возникают оттого, что мы просто не можем как следует применить к ним разум. Противоречия получаются от неправильного его использования. Надо всего лишь найти верный способ осознания религиозных вещей, выработать метод их понимания. Разум и вера не являются взаимопротиворечащими и взаимоисключающими, а поэтому их вполне можно объединить, надо только уметь это сделать. Возможен синтез (объединение) веры и знания, религии и философии, следует только найти правильные пути такого соединения, разработать надежные способы преодоления всех возможных вопросов и противоречий. В данном случае к Богу ведут одновременно и вера, и знание. Можно не только верить в предметы религии, но и понимать их, уметь обосновывать и доказывать. Такое направление стало называться схоластикой (от лат. scholastikos ученый). Формула схоластики – изречение философа XI в. Ансельма Кентерберийского: «Верую, чтобы понимать».

Обратите внимание: и в мистике, и в схоластике основное положение начинается со слова «верую», то есть в любом случае речь идет о том, что сначала следует именно верить, что вера обязательно первична, а далее уже или можно, или нельзя применить к ней разум и знание. Таким образом, в Средние века было бы совершенно невозможно положение: «Знаю, а потому верю». Философии в схоластике отводится вторичная роль, она должна служить подспорьем религиозной веры, помогать ей. Но когда философию превращают в служанку религии, то тем самым ее не умаляют, а, наоборот, оказывают ей немалую честь, так как предоставляют возможность существовать (пусть и в подчиненном положении), ведь в противном случае она вообще отбрасывается, теряя всякое право на существование.