Текст книги "Написанное с 1975 по 1989"

Автор книги: Дмитрий Пригов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Дмитрий Пригов
Инсталляция

I. Домашнее хозяйство

* * *

Я всю жизнь свою провел в мытье посуды

И в сложении возвышенных стихов

Мудрость жизненная вся моя отсюда

Оттого и нрав мой тверд и несуров

Вот течет вода – ее я постигаю

За окном внизу – народ и власть

Что не нравится – я просто отменяю

А что нравится – оно вокруг и есть

БАНАЛЬНОЕ РАССУЖДЕНИЕ НА ТЕМУ: НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК

Если, скажем, есть продукты

То чего-то нет другого

Если ж, скажем, есть другое

То тогда продуктов нет

Если ж нету ничего

Ни продуктов, ни другого

Все равно чего-то есть –

Ведь живем же, рассуждаем

БАНАЛЬНОЕ РАССУЖДЕНИЕ НА ЭКОЛОГИЧЕСКУЮ ТЕМУ

Страсть во мне есть такая – украдкой

Подъедать (неизвестно – накой?)

Колбасы двухнедельной остатки

Как домашний стервятник какой

Но ведь это же, скажем, что дар

В смысле общем и боле невнятном –

Я есть, скажем, что жизни стервятник

Скажем, жизни я есть санитар

БАНАЛЬНОЕ РАССУЖДЕНИЕ НА ТЕМУ СВОБОДЫ

Только вымоешь посуду

Глядь – уж новая лежит

Уж какая тут свобода

Тут до старости б дожить

Правда, можно и не мыть

Да вот тут приходят разные

Говорят: посуда грязная –

Где уж тут свободе быть

* * *

Вот что-то ничего не стало

В родимых полуфабрикатах

А может быть, пора настала

Что их упадка и заката

Но, может, что взойдет взамен

Иной какой там феномен

Может, уже нездешний совсем –

Четвертьфабрикат какой-нибудь

* * *

Килограмм салата рыбного

В кулинарьи приобрел

В этом ничего обидного –

Приобрел и приобрел

Сам немножечко поел

Сына единоутробного

Этим делом накормил

И уселись у окошка

У прозрачного стекла

Словно две мужские кошки

Чтобы жизнь внизу текла

* * *

Вот и ряженка смолистая

Вкуса полная и сытости,

Полная отсутствья запаха,

Полная и цвета розоватого.

Уж не ангелы ли кушают ее

По воскресным дням и по церковным праздникам

И с улыбкой просветленной какают

На землю снегами и туманами

* * *

Иные посуду не моют

И курам не режут живот

И все же им счастье бывает

За что же такое им вот

За то вот на том белом свете

Мы сядем за белым столом

Как малые чистые дети

Они же с разинутым ртом

Плевки наши в воздухе ловить будут

* * *

Я выпью бразильского кофе

Голландскую курицу съем

И вымоюсь польским шампунем

И стану интернацьонал

И выйду на улицы Праги

И в Тихий влечу океан

И братия станут все люди

И Господи-Боже, прости

* * *

Вот в очереди тихонько стою

И думаю себе отчасти:

Вот Пушкина бы в очередь сию

И Лермонтова в очередь сию

И Блока тоже в очередь сию

О чем писали бы? – о счастье

* * *

В полуфабрикатах достал я азу

И в сумке домой аккуратно несу

А из-за прилавка совсем не таяся

С огромным куском незаконного мяса

Выходит какая-то старая блядь

Кусок-то огромный – аж не приподнять

Ну ладно б еще в магазине служила

Понятно – имеет права, заслужила

А то – посторонняя и некрасивая

А я ведь поэт, я ведь гордость России я

Полдня простоял меж чужими людьми

А счастье живет вот с такими блядьми

* * *

Вот из очереди, гады

Выперли меня

Я стоял за виноградом

Полакомиться мня

Налетели злые бабы

Говорят, что не стоял

Ну, всю очередь-то не стоял

Но немножечко-то простоял

Рядом

Как зверь влачит своей супруге

Текущий кровью жаркий кус

Так я со связочкой моркови

С универсама волокусь

Еще лучок там, может репка

Картошечки пакетик-два

Еще бутылочка там крепкой

Чтоб закружилась голова

* * *

Когда б немыслимый Овидий

Зверь древнеримского стиха

Ко мне зашел бы и увидел

Как ем я птичьи потроха

Или прекрасный сладкий торт

Он воскричал б из жизни давней:

За то ли я в глуши Молдавьи

Гиб и страдал! – За то, за то

Милейший

* * *

За тортом шел я как-то утром

Чтоб к вечеру иметь гостей

Но жизнь устроена так мудро –

Не только эдаких страстей

Как торт, но и простых сластей

И сахару не оказалось

А там и гости не пришли

Случайность вроде бы, казалось

Ан нет – такие дни пришли

К которым мы так долго шли –

Судьба во всем здесь дышит явно

* * *

Вот я котлеточку зажарю

Бульончик маленький сварю

И положу, чтобы лежало

А сам окошко отворю

Во двор и сразу прыгну в небо

И полечу, и полечу

И полечу, потом вернуся

Покушаю, коль захочу

* * *

Грибочки мы с тобой поджарим

И со сметанкой поедим

А после спать с тобою ляжем

И крепко-накрепко поспим

А завтра поутру мы встанем

И в лес вприпрыжку побежим

А что найдем там – все съедим

И с чистой совестью уедем

В Москву

* * *

Вот я курицу зажарю

Жаловаться грех

Да ведь я ведь и не жалюсь

Что я – лучше всех?

Даже совестно, нет силы

Вот поди ж ты – на

Целу курицу сгубила

На меня страна

* * *

Вымою посуду

Зимним вечерком

Еще лучше ночью

Когда спят кругом

Мою, вспоминаю:

С этим вот я ел

С этим выпивал

С этим вот сидел

А теперь где? – нету

Померли они

Вечер посидели

Вечерок один

* * *

Веник сломан, не фурычит

Нечем пол мне подметать

А уж как, едрена мать

Как бывало подметал я

Там, бывало, подмету –

Все светло кругом, я ныне

Сломано все, не фурычит

Жить не хочется

* * *

Когда тайком я мусор выносил

Под вечер, чтоб не видели соседи

Неподалеку, в детский сад соседний

Поскольку не имея, подлый, сил

Вставать с утра на беспощадный зов

Мусоросборочной святой машины –

Я был преступник – Господи, реши мне

Иль умереть, или на Твой лишь зов

Вставать

* * *

Я с домашней борюсь энтропией

Как источник энергьи божественной

Незаметные силы слепые

Побеждаю в борьбе неторжественной

В день посуду помою я трижды

Пол помою-протру повсеместно

Мира смысл и структуру я зиждю

На пустом вот казалось бы месте

* * *

В последний раз, друзья, гуляю

Под душем с теплою водой

А завтра – может быть решетка

Или страна чужая непривычная

А может быть и куда проще –

Отключат теплую водичку

И буду грязный неприличный я

И женщине не приглянусь

* * *

Я целый день с винтом боролся

И победить его не мог

Он что-то знал себе такое

Чего никто уж знать не мог

И я вскричал: Железный Бог

Живи себе свое тая

Но ведь резьба-то не твоя

Хоть ее отдай! –

Но он не поддался и на эту хитрость

* * *

Вы слышите! слышите – дождик идет! –

Да нет – это плачет сторонка восточная

Вся

Как будто рыдает труба водосточная

Гулкая

Иль примус небесный на кухне поет

Как будто бы кто-то узлы увязал

Беззлобный уже и летит на вокзал

Казанский

* * *

Вода из крана вытекает

Чиста, прозрачна и густа

И прочих качеств боле ста

Из этого что вытекает? –

А вытекает: надо жить

И сарафаны шить из ситца

И так не хочется, скажи

За убеждения садиться

А надо

* * *

Вот плачет бедная стиральная машина

Всем своим женским скрытым существом

А я надмирным неким существом

Стою над ней, чтоб подвиг совершила

Поскольку мне его не совершить

Она же плачет, но и совершает

И по покорности великой разрешает

Мне над собою правый суд вершить

* * *

В ведре помойном что-то там гниет

А что гниет? – мои ж объедки

За ради чтоб я человеком был

О, милые мои! О, детки!

Как я виновен перед вами!

Я рядом с вами жить бы стал

Да не могу уйти с поста

Я человеком здесь поставлен

На время

* * *

Вот устроил постирушку

Один бедный господин

Своей воли господин

А в общем-то – судьбы игрушка

Волю всю собравши, вот

Он стирать себя заставил

Все дела свои оставил

А завтра может и помрет

* * *

Вот жене сапожок залатал

И без ярости всякой в речах там

Пока Пушкин над долгом страдал

А Некрасов над картою чахнул

Пока Рейган спешил-размещал

Там на Западе першинги новые

А я жене сапожок залатал

Начинайте – вот мы и готовые

С женой

* * *

Когда я помню сына в детстве

С пластмассовой ложечки кормил

А он брыкался и не ел

Как будто в явственном соседстве

С каким-то ужасом бесовьим

Я думал: вот – дитя, небось

А чувствует меня насквозь

Да я ведь что, да я с любовью

К нему

* * *

О, как давно все это было

Как я в матросочке своей

Скакал младенцем меж людей

И сверху солнышко светило

А щас прохожих за рукав

Хватаю: Помните ли, гады

Как я в матросочке нарядной

Скакал! ведь было же! ведь правда!

Не помнят

* * *

Конфеточку нарезывает он

И на хлеб кладет

О, деточка болезная

Послевоенных лет

Когда бы то увидел

Какой капиталист

То он при этом виде

Весь задрожал б как лист

Вот детка человечая

Насекомая на вид

Головкою овечею

Над сладостью дрожит

* * *

На прудах на Патриарших

Пробежало мое детство

А теперь куда мне деться

Когда стал намного старше

На какие на пруды

На какие смутны воды

Ах, неужто ль у природы

Нету для меня воды

* * *

Обидно молодым, конечно, умирать

Но это по земным, по слабым меркам

Когда ж от старости придешь туда калекой

А он там молодой, едрена мать

На всю оставшуюся вечность

Любую бы отдал конечность

Чтобы на всю, на ту же вечность

Быть молодым

Ан поздно

* * *

Выходит слесарь в зимний двор

Глядит: а двор уже весенний

Вот так же как и он теперь –

Был школьник, а теперь он слесарь

А дальше больше – дальше смерть

А перед тем – преклонный возраст

А перед тем, а перед тем

А перед тем – как есть он слесарь

* * *

А что нам эта грязь – нищтяк!

Подумаешь – испачкал ножки

А то начнешь строить дорожки

Их строить эдак, строить так

Асфальтом заливать начнешь

А там глядишь – да и помрешь

Не прогулявшись

* * *

Что-то воздух какой-то кривой

Так вот выйдешь в одном направленье

А уходишь в другом направленье

Да и не возвратишься домой

А, бывает, вернешься – Бог мой

Что-то дом уж какой-то кривой

И в каком-то другом направленьи

Направлен

* * *

Я гуляю по Садовой

Дохожу до Ногина

Головы моей бедовой

Участь определена

Вот я на метро сажуся

Доезжаю до себя

Прихожу домой, ложуся

Вот она и спит уж вся

Бедовая

* * *

Мальчик, мальчик, грамотей,

Пионер-отличник!

Расскажи-ка мне скорей,

Что со мною станет?

Он ответил: Ты пойдешь,

Дяденька мой милый,

Подскользнешься и попадешь

Вон под тот автобус! –

Спасибо, мальчик

* * *

Бегущий, ясно, что споткнется

Да и идущий, и летящий

Да и лежащий, и сидящий

И пьющий, любящий, едящий

О первую же кость преткнется

Поскольку очень уж бежит

Идет уж очень и лежит

Уж очень есть и пьет, и любит

Вот это вот его и сгубит

* * *

Заметил я, как тяжело народ в метро спит

Как-то тупо и бессодержательно, хотя бывают и молодые на вид

Может быть жизнь такая, а может глубина выше человеческих сил

Ведь это же все на уровне могил

И даже больше – на уровне того света, а живут и свет горит

Вот только спят тяжело, хотя и живые на вид

* * *

Женщина в метро меня лягнула

Ну, пихаться – там куда ни шло

Здесь же она явно перегнула

Палку и все дело перешло

В ранг ненужно-личных отношений

Я, естественно, в ответ лягнул

Но и тут же попросил прощенья –

Просто я как личность выше был

* * *

Какая стройная мамаша!

Какой назойливый сынок!

Ну что за жизнь такая наша! –

Уединиться б на часок

А в общем жизнь – она права

А то б такие вот мамаши

Обязанности и права

Позабывав, устои наши

Поколебали бы вконец

И что бы было? – был пиздец

* * *

Я болен был. Душа жила.

Глотал таблетки аспирина.

И только в чем душа жила? –

Был слабже тушки херувима.

Когда же стал я поправляться,

Решил поправить я дела,

Ах, ножки, ножки, ваша слабость

Чуть-чуть меня не подвела.

* * *

Вот ведь холодно немыслимо

Что костей не соберешь

А бывает соберешь –

Что-то кости незнакомые

А одни вот сплошь берцовые

Как у петуха бойцового –

Может, оно и полезнее

* * *

Я немножко смертельно устал

Оттого что наверно устал

Жил себе я и не уставал

А теперь вот чегой-то устал

Оттого ли в итоге устал

Иль от этого просто устал

А после этого в песнях поют

Мол, в стране у нас не устают

* * *

Крылатым воскресеньем

В крылатый месяц май

Крылатым там каким-то

Крылатым чем-то там

Я вышел из подъезда

Из дома своего

Где я провел всю зиму

И со своей семьей

Я вышел и заплакал

На корточки присел

И мне не стало мочи

И жить не захотел

Вот я терпел всю зиму

Был худ, но духом бел

А тут такое счастье –

И жить не захотел

* * *

Известно нам от давних дней

Что человек сильнее смерти

А в наши дни уже, поверьте –

И жизни тоже он сильней

Она его блазнит и манит

А он ей кажет голый шиш

Его ничем не соблазнишь –

Он нищенствует и ликует

Поскольку всех уже сильней

* * *

Сколько милых и манящих

И вполне приличных дев

Они пляшут, они пляшут

Юбки ножкою поддев

Гармонически трясутся

И с улыбкой на устах

Мимо рук моих несутся

В чьи-то там объятья – ах!

* * *

Бывало столько сил внутри носил я

Бывало умереть – что сбегать в магазин

А тут смотрю и нету больше силы

Лишь камень подниму – и нету больше сил

Другое время что ли было, или

В другом краю каком чужом жил-был

Бывало скажешь слово – и уговорил

А тут что скажешь – и уговорили

Насмерть

* * *

Пональюсь-ка жуткой силой

Женщина вот поглядит

Скажет: экий вот красивый

Полюби меня, едрит!

Я весь вздрогну, засвищу

Да и силу всю спущу

Незнамо куда

* * *

Отойдите на пять метров

А особенно девицы

Я щас буду материться

Воздуха пускать до ветру

Отчего? – да просто так

Как бы некий жизни акт

Спасительный

* * *

Я понял как рожают. Боже

Когда огромным камнем кал

Зачавшись по кишкам мне шел

Все разрывая там, что можно

Я выл, рыдал, стенал, я пел

Когда же он на свет явился

Над ним слезою я залился

Прозрачной, но он мертвым был

* * *

Он испражнялся исправно

Работал исправно и ел

И пил и все-таки счастья

Он в жизни своей не имел

Судьба к нему что ли жестока

Иль счастия нет вообще

А может быть близость Востока

А может быть что-то еще

* * *

Вот стенами отградился

Понавесил сверху крыш

Заперся, уединился

И позорное творишь

И не видишь, и не слышишь

Что оттуда твой позор

Виден, словно сняли крышу

И глядят тебя в упор

Поднял очи – Боже правый!

Иль преступному бежать

Иль штаны сперва заправить

Или труп сперва убрать

* * *

Такая сила есть во мне

Не выйди она вся

В нечеловечий запах ног

Убийцей стал бы я

И всяк сторонится меня

Когда бы знать он мог –

Бежал б мне ноги целовать

Что не перерезал я здесь всех

* * *

На маленькой капельке гноя

Настоян домашний уют

Нас мало – нас двое! нас трое!

Нас завтра быть может убьют

Тю-тютю-тю

Кому нужны вы, чтобы вас убивать?

Вы! вы сами же нас и убьете! –

Тю-тю-тю-тю-тю-тю-тю

Ну, и убьем

Ну и что

* * *

Наша жизнь кончается

Вот у того столба

А ваша где кончается?

Ах, ваша не кончается!

Ах, ваша навсегда!

Поздравляем с вашей жизнью!

Как прекрасна ваша жизнь!

А как прекрасна – мы не знаем

Поскольку наша кончилась уже

* * *

Птицы весело поют

В небе поднебесном

А и следом разный люд

Распевает песни

Жизнь идет. А ведь вчера

Думалось: Кончаемся!

Конец света! Все! Ура!

Как мы ошибаемся

Однако

II. Отношения с животными и частями тела

* * *

Мой брат таракан и сестра моя муха

Родные, что шепчете вы мне на ухо?

Ага, понимаю, что я, мол, подлец

Что я вас давлю, а наш общий Отец

На небе бинокль к глазам свой подносит

И все замечает и в книгу заносит

Так нет, не надейтесь, – когда б заносил

Что каждый его от рожденья просил

То жизнь на земле уж давно б прогорела

Он в книгу заносит что нужно для дела

* * *

Иному Бог не доверяет

Микроба малого – и тот

До адской старости живет

А к мне спокойно допускает

И тараканов, и мышей

И прочую скотину малую

Он знает – я их не избалую

Но и не выгоню взашей

Убью, разве что

* * *

Как я пакостный могуч –

Тараканов стаи туч

Я гоняю неустанно

Что дивятся тараканы

Неустанству моему:

Не противно ль самому?

Конечно, противно

А что поделаешь

* * *

Вот на кухню выхожу

Вот те сразу тараканы

К одному я подхожу

Здравствуй – говорю – дружище

Узнаешь, мол? – Узнаю

Помнишь ли – я говорю

Как тебя чуть не сгубил я?

Помню помню – говорит

Что за счастье жить с такими

Вот

* * *

Вот дождь идет, мы с тараканом

Сидим у мокрого окна

И вдаль глядим, где из тумана

Встает желанная страна

Как некий запредельный дым

Я говорю с какой-то негой:

Что, волосатый, улетим! –

Я не могу, я только бегать

Умею –

Ну, бегай, бегай

* * *

Обрыв обрывался и вниз уходил

Где с ложечки я таракана кормил

Он сил набирался и молча твердил:

Постой, наберуся положенных сил

Добром отплачу! – А на что мне добро?

Подкормишься, значит, чуток – и добро

И прикончу

* * *

И твари ползущей из разных щелей

Тайком самовольно шепчу: Благоденствуй

И тут же оглядываюсь – а не действую ль

Несчастный противу я воли там чьей

Которая гонит их всех на меня

Меня ж на пути им поставила вещего

С большими зубами, с глазами горящими

Чтоб всех загубил, так и не замоля

Себе прощения

* * *

Вот таракан с распахнутым крылом

По стенке бегает игриво

На что тебе, крыло, мой милый? –

Да чтобы Богу угодить

Он любит, говорят, крылатых

К тому ж оно не тяжело –

Вот истинный ответ: коль нам не тяжело

Так почему ж другим не угодить

* * *

В чем душа у таракана

Бедненького и живет

Ручки-ножки, ножки-ручки

Тоненькие и живот

Оттого такой бессовестный

Нету где душе в нем жить

Где-то там она в коробочке

В ватку завернута у него лежит

* * *

Что же это, твою мать

Бью их, жгу их неустанно –

Объявилися опять

Те же самы тараканы

Без вниманья, что их губят

Господи! – неужто ль любят

Меня

Господи!

В первый раз ведь так

Господи!

Нету слез!

16-ЫЙ БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

Сплю я, сплю я без просыпа

В комнате средь бела дня

То зайдет какая цыпа

То заявится свинья

Безнаказанная киса

Миску со стола смахнет

Под кроватью злая крыса

Пол сосновый грызть начнет

А за домом утки-гуси

И другой рогатый скот

Вот никак я не проснуся

Уж который срок идет

Ветер по небу проносит

Облака из разных стран

Бог наклонится и спросит:

Что, родимый, подустал? –

– Да нет, ничего

* * *

Чуден Днепр в погоду ясную

Кто с вершин Москвы глядит

Птица не перелетит

Спи родная, спи прекрасная

Я, недремлющий в ночи

За тебя перелечу

Все, что надо

* * *

И Данте со своей Петраркой

И Рилька с Лоркою своей

Небесной триумфальной аркой

Мерцают из страны теней

И русскоземный соловей

Когда пытается расслышать –

Молчит и слышит только медь

Да что он может там расслышать?!

И он предпочитает петь

* * *

Когда я случаем болел

То чувствовал себя я кошкой

Которую всегда немножко

Поламывает между дел

Она ж на солнышке сидит

Обратную тому ломанью

Энергью копит, а как скопит –

Как вскинется да как помчится

Ну хоть святых всех выноси

* * *

Когда совсем мне было плохо

Я кошкой по дому скакал

И ночью ел крысиный кал

И выздоравливал немножко

А после все как отрыгну

Поймаю подлую одну

Такую

И саму есть заставлю

* * *

Они летают разные красивые

Блистая опереньем на лету

Я их беру, гляжу в глаза их синие

И на землю холодную кладу

Они лежат не в силах приподняться

А я уже заместо их лечу

И говорю им тихо: Полно, братцы

Лежите там, я вам добра хочу

Потом поймете

* * *

Он через левое плечо

Взглянул – себя лисой увидел

И через правое плечо

Взглянул – себя совой увидел

Он весь напрягся и опять

Себя самим собой увидел

И ускакали они в лес

Он сам же в городе остался

* * *

А вот старушка мудрая как кошка

У старика глупого как собачка

Вытягивает пенсию-получку

Чтоб не пропил у винного окошка

А старичок слезясь взывает к небу

И вырастает в зверя на полсвета

Старушка раз – и сразу на хребет ему

И жилу рвет – и старичок как не был

* * *

Когда большая крокодила

По улицам слона водила

То следом всякая мудила

Через неделю уж водила

Своего слоника

* * *

Как некий волк свирепый и худой

Бюрократизм который выгрызает

Гляжу на справочку, но Боже мой!

Вот из нее росточек выползает

Смеется, плачет, ручками плескает

И к солнцу тянется, и всякое такое

Ведь как убить живое!

Хоть и волк

Конечно

* * *

Когда бы вы меня любили

Я сам бы был бы вам в ответ

К вам был бы мил и нежн… да нет

Вот так вот вы меня сгубили

А что теперь?! – теперь я волк

Теперь невидим я и страшен

Я просто исполняю долг

Той нелюбви моей и вашей

* * *

Я певчим осмысленным волком

Пройду по родимой стране

И малою разве уловкой

Поймаюсь и станется мне

Представить, что будто не волк

А птица – и сразу весь толк

И смысл

Как бы смоется

* * *

Кошачьей походкой Большого театра

И нежными жабрами Малого тьятра

И детскими воплями Детского тьятра

Кошачьими жабрами малой дити

Проходит живая всего посреди

Махроть

Всея Руси

* * *

Ворон сверху покосился

На меня, да на меня

Я – одежды поправлять

Можт, пиджак перекосился:

Что ты, черный гад, воззрился

На меня, аль незнаком?

А он мне русским языком:

Да ты чего засуетился?

Просто сладким вдруг душком

Потянуло

* * *

Эко чудище страшно-огромное

На большую дорогу повылезло

Хвост огромный мясной пораскинуло

И меня дожидается, а я с работы иду

И продукты в авоське несу

Полдесятка яичек и сыру

Грамм там двести, едри его мать

Накормить вот сперва надо сына

Ну, а после уж их замечать

Чудищ

* * *

Олень, сова, медведь и кот

Собрались жизнь вести совместную

Неразличимую и вот

И получился чистый я

А я как раз наоборот –

Собрался жизнь вести раздельную

А тут и смена подоспела

* * *

Мне нежный голос комариный

Мне летним вечером и странным

То голосом мне шепчет Анны

То имя шепчет мне Марины

А то взлетая в поднебесье

Все звоном заполняет страстным:

Не плачь, дитя, не плачь напрасно

Твоя слеза на труп безгласный

Живой росой не упадет…

А то и вовсе пропадет

* * *

На каждый маленький укус

Нисходит с неба Иисус

На ранку молча он глядит

Она ж – как паучочек горький

Как тварь обиженная горько

Она бежит к Нему, бежит

Приласкаться

* * *

Моего тела тварь невидная

Тихонько плачет в уголке

Вот я беру ее невинную

Держу в карающей руке

И с доброй говорю улыбкой:

Живи, мой маленький сурок

Вот я тебе всевышний Бог

На время этой жизни краткой

Смирись!

* * *

Я вышел к подъезду из лифта и тут

Коня вороного подводят

Берут пистолет и курки его взводят

Коня убивают и в землю кладут

И землю хребтом разгребая

Оттуда змея гробовая

На лапах выходит – и ужас и жуть!

Мне страшно! я падаю! я ухожу

В раздумье!

* * *

Вот шагом строевым волчица

Проходит зимнею Москвой

За нею что-то волочится

Как красный на снегу подбой

Пред ней бегут все оробелые

Я подхожу к ней черно-белая:

Иди домой! – говорю

А где дом мой? – рычит она

Дом твой в доме отца твоего! – говорю я

А кто отец мой? – спрашивает

Кто отец твой? –

Кто отец мой? –

Тогда я – отец твой!

* * *

В пучинах жизни погибая

В московском проливном дожде

Как тут не вспомнишь Бао Дая

На светлом боевом коне

Как он летит и шашкой метит

В какой-то холмик земляной

Оттуда же большие дети

Драконовы бегут толпой

Окровавленные

* * *

Иду по полыни я по белене

Навстречу мне Жуков на белом коне

Лицо его словно кипящий алмаз

Но не отвожу я невинная глаз

Ему говорю: Что твой конь-то рыдает?

– Уж больно лицо твое дивно пылает! –

Отвечает он

– И твое пылает дивно! – говорю

– И Твое ослепительно, словно солнце в зените! – говорю

– И Твое нестерпимо пылает, как свод золотой небес! – говорит он

– Смотреть невозможноооо! – рыдает конь

* * *

А много ли мне в жизни надо?

Уже и слова не скажу

Как лейбницевская монада

Лечу и что-то там жужжу

Какой-нибудь другой монаде

Она ж в ответ мне: Бога ради

Не жужжи

* * *

Античных пара соболей

Под утро как-то к мне явилась

В мою постель стремглав забралась

И стала есть меня с бровей

Я чувствовал прокол зубов

И легкую порою тряску

Я это ощущал как ласку

Оставленных полубогов

Нам в наследство

* * *

Вот девочка котеночка ласкает

О, трогательно как в один слились

Головки две – кошачья и людская

В невинный и пушистый организм

И если вдруг какой злодей нейтронный

Их сверху страшным светом обольет

Сдается, волоска на них не тронув

Господь к себе их на небо возьмет

Меня же в землю втопчет на три метра

За подлое стихотворенье это

А что же делать? –

Ведь правда

* * *

Ах ты, гадина такая! –

Крысе говорит Мария

Бродит вкруг нее с поленом

Крыса щерится, на стену

Прыгает прыжком опасным

Падает, кричит ужасно:

Дай уйти! Не то я внуков

И детей перекусаю! –

Ах ты, гадина! – Мария

В череп ей бревно бросает

Крыса падает на землю

И кричит как поросенок

Ах ты, гадина такая!

Дети плачут сквозь просонок

Крыса плачет умирая

* * *

Вот крыса в доме завелась

Я подхожу к ней Авела'сь

Видизменившейся немножко

Как тихая большая кошка

И говорю ей: Вот, я – кошка!

Она понюхала немножко

И говорит: Нет, ты не кошка!

А кто же я? –

Не знаю кто, но не кошка! –

Хорошо, – говорю я – положим, я не кошка! но я говорю, что я – кошка!

Ну, ладно, раз ты говоришь, что ты кошка, значит ты – кошка! но вообще-то ты – не кошка! –

Да, вообще-то я – не кошка! –

Вот я и говорю! –

А что тут говорить-то! это и так ясно! –

Да, ясно! –

Вот и хорошо! –

Вот и хорошо!

* * *

Лев возлежал на берегу реки

Меланхолическим движением руки

Он на песке как на сыпучей книге

Начертывал живое слово нигиль

Что он имел в виду? или осоловев

Начертывал, что в голову придет

А время между тем как он чертил идет

Он все-таки прекрасен этот лев

Не наш

* * *

А вот идет тамильский тигр

Ему навстречу тигр индийский

И там и африканский лев

Да и медведь подходит русский

И ставят общую свечу

И смотрят сообща на Запад

И чуют дивный женский запах

А это я лечу

* * *

Ну, сколько съест мышонок-то зерна сырого непеченого

Куда Бухарин подложил стекла толченого

Ну, грамм! ну, два! ну, три! – и вот его

Уже несут! а все же жаль животного

Да и Бухарина жаль

Такая жизнь амбивалентно-жестокая

* * *

Тетя Мотя, наш отряд

Хочет видеть поросят! –

Прочь отсюда, изверги вы розовые!

Отцеубийцы вы! Павлики вы Морозовы!

Не доверю вам своих поросяток родимых розовых

* * *

Подросткового утенка

Задавил велосипед

Жизнь устроена так тонко

Жил утенок – теперь нет

Смерть пристроила утенка

Ну а что велосипед? –

Он все ездит, он все давит

На него управы нет

* * *

Вот мышка побежала и споткнулась

Да и на спинку вдруг перевернулась

Лежит на спинке лапками болтая

И я как раз тут подошел

И к ней нагнулся пузик щекотая

Она же говорит мне: Данке шён

И я ей отвечаю: Битте шён

Она опять мне тихо: Данке шён

А я опять ей тихо: Битте шён

Она уже совсем замирая: А что "битте шён"? –

А то что вот другой рукой никак ножичек острозаточенный в кармане подлом не отыщу

ЭПИГРАММА В СТАРИННОМ СТИЛЕ

Вот кот поймав мышонка Итер

И все права его поправ

Ему ж и говорит: Юпитер!

Ты сердишься – значит не прав

Ты

* * *

Котенку кошечка тащит

Отловленную мышку

А мышка плачет и пищит

Да и котенок-то – детишка

А все уж жалости в нем нет

Глядит горящим глазом…

А вырастет! а выйдет в свет!

Вот я ухлопаю их разом

Для справедливости

* * *

Куриный суп, бывает, варишь

А в супе курица лежит

И сердце у тебя дрожит

И ты ей говоришь: Товарищь! –

Тамбовский волк тебе товарищ! –

И губы у нее дрожат

Мне имя есть Анавелах

И жаркий аравийский прах –

Мне товарищ

* * *

Ел шашлык прекрасный сочный

А быть может утром рано

Эти бедные кусочки

В разных бегали баранах

Разно мыслили, резвились

А теперь для некой цели

Взяли да объединились

В некий новый, некий цельный

Организм

* * *

Выходит пожилой крестьянин

Ему корова говорит:

Родной, поляжем здесь костями

Но будем жить как Бог велит

А как он, Бог, тебе велит? –

Ей мудрый говорит крестьянин:

Быть может он полечь костями

Тебе, кормилице, велит

А мне нельзя

* * *

Вот журавли летят полоской алой

Куда-то там встревоженно маня

И в их строю есть промежуток малый

Возможно это место для меня

Чтобы лететь, лететь к последней цели

И только там опомниться вдали:

Куда ж мы это к черту залетели?

Какие ж это к черту журавли?!

* * *

Мягко бережком вдоль речки

Босой крадется человек

На бугру стоят овечки

Смотрят над водами рек

Что крадется тот-то, первый? –

Не второго ли убить? –

Бог все знает предусмотрит –

Значит можно и убить

Если можно

* * *

Вот завился дым колечком

Вышла кошка на крылечко

А что она видит –

Она видит праздник

Люди в разном виде

Но не безобразники

А что кошке делать? –

Стала она грустна

У них, у людей – идеи

А моя жизнь пуста –

И поджала губки

* * *

Вот курица совсем невкусная

Но, Господи! – подумать ведь –

Ей было бегать и страдать:

Ведь вот ведь – я совсем невкусная!

Ведь это неудобно есть

Коль Дмитрий Алексаныч съесть

Меня надумает

* * *

Кошечка бегает, глазом сверкает

Когтем об пол ненароком шуршит

Складно мешочек пуховый ей сшит

Бог ее смотрит и взглядом ласкает

Мышку на радостях ей попускает

Мышка заранее вся и дрожит:

Чем же я хуже? – бессильно взывает

А ты и не хуже – ей Бог говорит

Лучше даже

* * *

И мышка и малый кузнечик

Стрекочут, ети же их мать

Что скажешь ты им, человече? –

Так что же им бедным сказать?

Играйтесь на травке пушистой

Но только вот сунитесь в дом

Я как тараканов-фашистов

Вас смерти позорной предам

Гадов

Фашистов недобитых

Блядей ебаных

Сукой буду

Предам

* * *

Зверь сидит и горько плачет

Кармы над неразберицей –

В следущем рожденьи, значит

Предстоит ему родиться

Человеком полуголым

И с душою поразимой

Прожигаемой глаголом

Совестью невобразимой –

Страшно!

* * *

Проступайте же во мне

Человеческие боли

Чтобы стал я поневоле

Мерзопакостным вполне

А то вот живу как кошка

Много вижу, мало ем

Скоро мудрый уж совсем

Распластаюсь вдоль окошка

* * *

Рука бойца всю ночь болела

Ее томило и ломало

А как светать под утро стало

Страна в восторге увидала –

Рука как дом огромный стала

Все разрастаясь на глазах

И все вскричали: то Гундлах

Воин

* * *

Нога чегой-то там болит

Какой-то видно паразит

Завелся, вот сейчас возьму

Лекарство да и изведу

Злодея, да и ногу тоже

Спасу…, а между ними, Боже!

Любовь, быть может!

Неземная!

Это мне – боль

А им – любовь!

* * *

Всю жизнь темнеет понемногу

Боец с утра лишь только ногу

Поставит в кованый сапог

А глядь – опять темно и враг

Опять невидим, хоть ложись

Обратно спать – и так всю жизнь

* * *

В чистом поле, в чистом поле

В чистом поле кто лежит –

Пуля мертвая лежит

Тело рядышком лежит

Каждый сделал свое дело

Пуля – смертное, а тело –

Тоже ведь не скажешь смело

Что бессмертное

* * *

Ночью ли темною, полем ли чистым

Да на безмолвном коне

Вот они едут – живые чекисты

А вот и скрылись во мгле

Скрылись – не скрылися, скрылися кабы

Вот я на шлях выхожу

Вот я, простая советская баба:

Скрылись, не скрылись – гляжу

Вота лежат они, бедные трупики

Выну из уст удила

И зарыдать зарыдаю: Мой глупенький

Я же тебя родила

Для счастья

* * *

Она прошла буденовской походкой

Как сабельной петромосковский след

Как рысь! как Русь! как мука! Мекка! водка!

Я мертвая глядела ей вослед

Я ж говорила: Там где жизни нет –

Там смерть

В охотку

* * *

Когда под древнею Москвою

На страшной глубине как сон

Вселенский полз Наполеон

Подобен призрачному рою

Предощущений смутных

Когда-нибудь под утро

Я выходила и гуляла

И прутиком определяла

Где он ползет

* * *

Ой, ты мое тело

Что ж ты так вспотело

Раз по Красной площади прошло

А уж все потом изошло

Али площадь не блаженная

Вкруг Василия Блаженного

Али площадь не красна

Али сущность не ясна

* * *

Вот мой мизинец болевает

В нем кость живет себе хозяйка

Туда-сюда пройдется зябко

А то поднимет страшный вой:

Я не хочу на свете жить!

А то вдруг явится в мундире:

Я в армию иду служить

В защиту мира

* * *

Эй, пойди сюда, нога!

Не нога ль ты мне на милость?

– Нет вот, я тебе рука! –

Эка все переменилось

Вокруг

А то, бывало, крикнешь: Эй, пойди-ка, сюда! не нога ли ты мне на милость Богом данная, а?! – Нет, – отвечает подлая – рука я твоя, Богом на милость тебе данная! – эка, милая моя, как все вокруг переменилось!

* * *

Никто не хочет меня слушать

Кому повем печаль мою

Вот ногу я беру свою:

Послушай ты меня, послушай

Моя печальная нога

Жизнь безутешно высока!

Чего молчишь, пузырь лишайный?