Текст книги "Другая История (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гуляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Гельмут прошел всю войну, побывал даже в знаменитом Курляндском котле, но вот ненависти к русским так и не почувствовал. Откуда ненависть, когда он их почти и не видел, а та смерть, что прилетала с неба, была для него обезличенным и бездушным Роком. Он навсегда, до судорог, возненавидел болота. Он ненавидел их совершенно иррационально и люто. После войны, несмотря на предложение остаться в кадрах, он уволился из армии и устроился в фирму, которая занималась мелиорацией. До конца дней своих он осушал ненавистные болота, и каждый раз, проходя по свежеотсыпанному грунту, испытывал злорадное удовлетворение.

1938 г. Август.

Окрестности г. Столбцы.

Генерал-лейтенант Теодор фон Бок шел по изрытому воронками полю и пытался разобраться, что же тут, черт возьми, происходит! Когда его войска продрались сквозь русское предполье и, наконец, уперлись в линию обороны, он обрадовался. Закончилась неопределенность, которая давила на него с самого начала компании. Продвижение германских войск, несмотря на отсутствие неприятеля, было настолько медленным, что вызывало у опытного генштабиста оторопь. Все предвоенные расчеты полетели к черту. Нет дорог, нет мостов, нет даже местного населения. Карты бессовестно врут. Это уму не постижимо, чтобы карты Германского Генштаба оказались неверными! Противника тоже нет, не считая постоянных обстрелов из кустов. А вот потери при этом есть и немалые. Немногочисленные дороги, стиснутые между лесами и болотами, были плотно забиты наступающими войсками. Любимая тактика русских – выпустить несколько снарядов из пушки и раствориться в непроходимых дебрях. Или взорвать мост. Или выпустить в колонну пулеметную ленту и исчезнуть. Зато теперь наступила определенность. Вот он враг, которого надо разбить, вот наши войска, вот вражеские укрепления, вот наша артиллерия. Оборона русских была сметена мощным артиллерийским ударом, германская армия устремилась вперед, но через несколько километров опять уперлась в оборонительную линию.

Генерал огляделся. Воронки, на дне которых плавал сизый дым, наползали одна на другую, из разрыхленной земли торчали огрызки бревен и непонятные грязные ошметки. Сильно воняло сгоревшей взрывчаткой, так, что першило в горле и слезились глаза.

–Сколько взяли пленных? – спросил он начальника штаба.

– Два десятка. В основном раненные и контуженные.

– А куда же делась русская армия? Ведь она же здесь точно была. Когда мы попытались прорваться с ходу, нас существенно потрепали.

– Она там – полковник махнул рукой на Восток, откуда доносилась вялая перестрелка – За те две недели, что мы стягивали артиллерию и срывали эти окопы, они отошли и закрепились. Тут оставались небольшие заслоны.

– Чтобы сотворить вот это – генерал обвел рукой лунный пейзаж вокруг – мы потратили несколько эшелонов снарядов. В результате продвинулись на пять километров. И что нам делать дальше? – задал он риторический вопрос. Полковник благоразумно промолчал.

От штабных машин, остановившихся на холме, к ним подбежал один из адъютантов.

– Господин генерал! Только что сообщили – убит начальник связи корпуса.

– Черт знает что! – взорвался генерал – я миллион раз говорил этому великовозрастному мальчишке, чтобы не лез вперед! Место начальника связи – в штабе! А ему все славы хотелось, на броневичке впереди всех, как герой. И вот результат!

– Все произошло в тылу – осторожно уточнил адъютант – застряла колонна с имуществом связи, и полковник Гудериан поехал разбираться с проблемой. Их обстреляли. Колонна уничтожена, Гудериан погиб.

В этот момент с неба донесся странный хруст, как будто рвали бумагу. Начштаба сориентировался первым.

– Ложись! – заорал он, и, схватив генерала, грубо повалил его в полузасыпанную траншею. Земля толкнула генерала в грудь, а потом, как будто великан припечатал их сверху огромной ладонью. Фон Бок захотел приподняться, чтобы посмотреть, что случилось, но полковник прижал его к земле и с каким-то сумасшедшим весельем в глазах прокричал прямо в лицо.

–Крупный калибр! Пятнадцать сантиметров, а может и все двадцать!

По спине барабанили комья земли, рыхлая почва под ним тряслась, как желе, и генералу уже не хотелось высовываться. Ему хотелось зарыться в эту землю поглубже, и он инстинктивно шевелил руками, пытаясь как крот пробуриться вниз.

***

Штабс-капитан Зимин казался самому себе воплощением многорукого индийского божества, изображение которого он когда-то видел. Сидя в полутемном каземате поста управления огнем он плечом прижимал к уху одну телефонную трубку, в руке держал вторую и при этом еще умудрялся черкать карандашом по карте и считать на логарифмической линейке. Как и положено божеству, силами он повелевал немалыми. Повинуясь его командам, наводчик выставил на лимбе новые цифры и аккуратно подвел прицельную марку к ориентиру, обозначенному на карточке огня как "одинокая сосна". Орудие на железнодорожной платформе, напоминавшее из-за длинных упоров гигантскую водомерку, выплюнуло стокилограммовый снаряд. Потянулись томительные секунды ожидания, а потом в телефонной трубке у Зимина, вместо уставного доклада, раздался дикий вопль, к счастью приглушенный километрами проводов." А-а-а! Попал! В самую мякотку! Аж колеса брызнули! "Потом корректировщик видимо сообразил, что хотя начальство находится далеко и его дикарских плясок не видит, оно все прекрасно слышит и доложил, как положено: "Накрытие".

Интерлюдия

Военные очень любят большие пушки. Оно и понятно, чем больше орудие, тем сильнее его снаряд и тем больнее он ударит по супостату. На море эти аппетиты худо-бедно удовлетворяются и корабли несут орудия все большего и большего калибра, а вот на суше – увы не получается. Все мечты генералов о больших пушках разбиваются в дребезги по одной простой причине. Эта причина называется лошадь. Именно лошадиная сила таскает на марше и по полю боя орудие, и если его сделать неподъемным, то и смысла в нем нет. Да и сама артиллерийская лошадь животина не простая. Это не крестьянская безропотная скотинка, дешевая и неприхотливая. Першероны дороги, а уж сколько они жрут...Лишняя пара лошадей в каждой упряжке добавит забот снабженцам. Правда конструкторы обещают в ближайшем будущем создать тягачи, способные увезти значительный вес, но пока таких тягачей нет, приходится ограничивать свои пожелания. Конечно, можно сделать орудие разборным и возить его по частям, но это годится лишь для орудий осадных. Вражеская крепость, для обстрела которой привезут большую пушку, никуда не убежит. А если цель может сменить свою дислокацию? Батарея противника, досаждающая нашим войскам , не будет дожидаться, когда при помощи подъемного крана и какой-то матери соберут огромное орудие для её подавления и спокойно переедет в другое место.

Проблему транспортировки мощных артиллерийских систем на суше помогла решить... другая проблема. Она возникла у артиллеристов уже морских, в связи с разработкой ими новой пушки. Восьмидюймовое орудие было сконструировано и испытано на полигоне, промышленность подготовила все, что надо для его производства, когда выяснилось, что нужды в нем нет. Корабли, для которых оно предназначалось, были монаршей рукой вычеркнуты из списков на постройку. Производители, которые уже подсчитали будущую прибыль, забегали, как ошпаренные, пытаясь пристроить свое изделие хоть куда-нибудь. От них не отставали и конструкторы. Одно дело, когда ты просто создал хорошее орудие, и совсем другое, когда его приняли на вооружение. Тут размер получаемых плюшек несколько иной. Решить обе проблемы помогла чья-то умная голова, которая предложила поставить мощные орудия на железнодорожный ход. Этому решению способствовала новая военная доктрина, принятая в 1917 году. Она предусматривала оборонительные действия, с опорой на полосу укреплений. А что из себя представляют современные укрепления? В первую очередь это не бетонные лбы фортов, а развитая сеть складов с припасами и рокадных дорог. Железнодорожники заверили, что так называемый "тяжелый" путь сможет выдержать отдачу восьмидюймового орудия без особых повреждений, что и дало зеленый свет созданию артиллерийских дивизионов "особой мощности". В их задачу входило уничтожение важных целей, таких как штабы и склады, а так же контрбатарейная борьба. И вот теперь один из таких дивизионов "дорвался до сладенького", когда в окуляры наблюдателей попало скопление автомашин и блеск генеральских погон.

***

Они сразу и не поняли, что все уже закончилось. С трудом выбравшись из под засыпавшей их земли, генерал огляделся. Вроде ничего не изменилось. Те же дымящиеся кучи вокруг. Только исчезли куда-то машины с пригорка, а вместо адъютанта на земле валяется порванный сапог.

1938г. Сентябрь.

Харьков.

Харьковский Паровозный Завод был широко известен, как в России, так и за её пределами. Его локомотивы отчаянно конкурировали с коломенскими, и спор, какие лучше не имел начала, конца, да и смысла. А вот то, что рядом с ним находится Казенный Паровозный Завод, было мало кому известно. Хотя, по нынешним временам, тесной связью частного и казенного производства никого не удивишь. Если же кто-то начинал проявлять излишнее любопытство, то это вызывало нехороший интерес у организации, которую лучше не поминать к ночи. Местные жители на этот завод внимания не обращали. Стоит завод, и пускай стоит, работает, да и Бог с ним.

Начальник Харьковского Казенного Паровозного Завода, Вячеслав Александрович Малышев, с тоской глядел на сидящих перед ним инженеров.

– Ну почему вы не пришли ко мне с этим год назад, когда никакой войны не было! У меня сейчас план по минутам расписан, а для внедрения вашей технологии надо все производство останавливать! Это невозможно!

– Год назад этой технологии просто не было – Пожилой академик с роскошными усами на худом лице, явный предводитель компании новаторов, не мигая смотрел в красные от недосыпания глаза Малышева – а остановка производства на две недели будет компенсирована увеличением производительности. Александр Александрович, покажите Ваши расчеты.

Начальник сборочного цеха Морозов двинул по столу листок с цифрами. Он заметно волновался. Всего два месяца на должности, а тут надо принимать решение в стиле "пан или пропал" За производством следят с самого верха и срыва плана им не простят.

Малышев углубился в расчеты.

– Если производство будет остановлено и модернизировано, то можно поставить на конвейер новую модель – академик был полностью уверен в своей правоте – Михаил Ильич, Вам слово.

– Благодаря применению сварки, вес машины может быть уменьшен на двадцать процентов. Это первый вариант. Второй вариант предлагает наш Питерский коллега – оставить вес прежним, но существенно усилить лобовую часть изделия – начальник КБ Кошкин избегал называть их продукцию своим именем даже на закрытом совещании. Драконовские правила секретности вбивались в голову жестко, даже порой жестоко.

– Зачем надо усиливать броню? Вы с дредноутами воевать собираетесь? – Малышев непонимающе посмотрел на Николая Шашмурина, молодого инженера из Петербурга, недавно прибывшего на завод.

– На Нижегородском полигоне, в процессе испытаний, придумали, как нейтрализовать наши...ээ...изделия. Старая морская скорострелка Гочкиса с этим справляется вполне успешно. Пушка маленькая, легкая, артиллеристы ей колесный лафет кустарно сделали. Пушек этих на складах очень много. Думаю, что первое применение нашей техники вызовет у противника шок, но потом враги опомнятся и начнут спешно искать противоядие, а это решение лежит на поверхности. Надо заранее готовиться к будущим неприятностям.

– И у Вас уже и проект есть?

– Конечно, вот чертежи обоих вариантов.

–Но две недели – это много, неделя, не больше!

–Хотя бы десять дней...

– Послушайте, мы не на Одесском Привозе!

Совещание затянулось надолго. Термин "Сварка Патона" стал потом, спустя много лет, нарицательным. Крик "Русские панцеры!" был запрещен в германской армии в приказном порядке, как вызывающий панику.

ГЛАВА 15

1938г. Ноябрь.

Москва.

В большом кабинете было очень тихо, только чуть слышно шуршали переворачиваемые страницы. Императрица внимательно, с карандашом в руках, просматривала документы из простой серой канцелярской папки, а два десятка человек смотрели на неё, затаив дыхание. В том плане, что лежал перед ней, Генштаб сделал ставку на использование технической новинки. По замыслу генералов вражескую оборону должны были прорвать бронеходы, причем прорвать сразу на всю глубину, что не даст противнику шанса закрыть прорыв. Но вот гарантии в том, что новая техника окажется "палочкой-выручалочкой" не мог дать ни кто. Бронеходы были созданы ещё при Николае. Император благоволил различным изобретателям, даже предлагавшим полную...как бы её помягче назвать... утопию. Он считал, что если из десяти прожектов хоть один окажется полезным, то это с лихвой окупит затраты на все остальные. Машины были построены и даже приняли участие в Польском походе, где неплохо себя показали. А потом военные долго чесали затылки, думая куда бы их пристроить. В имеющуюся армию они ни как не вписывались. Для наступления, которое виделось генералам в виде броска войск на большую глубину, они не годились из-за малого запаса хода и низкой скорости. В обороне никуда ездить не надо. Для прорыва вражеской обороны они тоже не нужны, там все сделает артиллерия. Вот и оказалась данная техника в роли чемодана без ручки. Решено было оставить самоходы в виде опытовой воинской части, по принципу "шоб було". Завод в Харькове, точнее филиал при паровозостроительном заводе, проектировал и выпускал небольшие партии бронеходов. Подразделения, вооруженные ими, были скорее экспериментальными, чем боевыми. Ситуацию изменила начавшаяся война. Все предыдущие теоретические построения и расчеты оказались несостоятельными. Выяснилось, что генералы, как всегда, готовились к прошедшей войне. Ни о каких прорывах и стратегических наступлениях и речи не было. Артиллерия добросовестно срывала вражеские окопы, но прорвать оборону это не помогало. За время многодневной артподготовки противник успевал построить новую полосу укреплений в нескольких километрах позади – "на колу мочало– начинай сначала".

Астрономические цифры израсходованных боеприпасов вызывали у Ольги оторопь. Цифры безвозвратных потерь – бешенство. Когда идиот в генеральском мундире построил полк и под оркестр повел его на пулеметы, никаких других чувств у нее не возникло. Голов тогда полетело немало. Попытки наступать были прекращены. Но и сидеть в окопах до морковкиного заговенья и ждать, что все само рассосется нельзя, надо что-то делать.

***

Наконец Ольга закончила чтение и, сняв очки, оглядела присутствующих. Все они были одеты в серо-зеленую полевую форму, и их высокие звания можно было определить, только всмотревшись в количество и размер звезд на погонах. Сразу после начала войны был издан указ, предписывающий всем военнослужащим "форму одежды – полевую, без ношения наград, за исключением Георгиевских". Некоторые павлины серьезности этого указа не поняли и лишились как формы, так и должностей. Очень удачно вышло, получилось продвинуть наверх нужных людей.

В указе был обозначен и срок его действия – с 04.06.38 (включительно) по День Победы (исключительно)

– Господа генералы, ваш план, несомненно, превосходен, другого я от вас и не ожидала – негромкая размеренная речь вызывала ассоциации с учительницей, объясняющей классу сложную теорему – но позвольте напомнить вам о других планах, которые были не хуже. Германский Генштаб рассчитывал разгромить русскую армию в приграничном сражении и потом беспрепятственно двигаться вперед. Этот план провалился. Русский Генштаб собирался задержать вражеские войска в полосе обеспечения, а потом, на подготовленных позициях нанести встречный удар. В части первой, эта задача была решена, а вот с контрударом не вышло. Хорошо ещё успели вовремя остановиться и не понесли невосполнимых потерь.

В том, что враг был задержан в приграничье, не наша заслуга. Идея создания "Засечной Черты" принадлежит моему брату. Подготовил егерей и разработал для них тактику генерал Брусилов. Переселил местное население в Желтороссию тогдашний премьер Столыпин. Этих людей с нами уже нет. А мы с вами свою часть работы не выполнили.

Война, которую мы ждали и к которой готовились преподнесла немало неожиданностей. Ни кто не ожидал, что "система рассредоточенной фортификации" окажется непреодолимой для лучшей армии Европы. Эту систему приняли только потому, что она была самой дешевой из предложенных. Никто не думал, что немцы так быстро её скопируют, и наши войска так же не смогут её преодолеть. И теперь мы имеем окопы от Балтики до Карпат. Линия фронта замерла на месте и вряд ли сдвинется до весны, да и весной неизвестно что будет.

Как вы все понимаете, затягивание войны наруку только нашим врагам. Они сейчас считают барыши и ждут, когда последний немец убьет последнего русского. Решительный удар нам необходим. Но в случае его провала наше положение будет намного хуже, чем сейчас. Пока наши потери не велики, пока есть надежда на быстрое и победоносное завершение войны, состояние дел внутри Империи остается стабильным. Если же впереди будет только бесконечное сидение в окопах, не приносящее ничего кроме смертей, упадет как боевой дух войск, так и поддержка населения. В этой ситуации антиправительственная пропаганда будет восприниматься не как собачий лай, а как истинная правда. Возможны невиданные социальные потрясения, ведущие к разрушению Империи. У нас есть только один шанс и нельзя его упустить. Есть ли у вас стопроцентная уверенность в успехе?

– Ваше Величество – вскочил Военный Министр Верховский – Я готов поклясться честью и жизнью, всем, что мне дорого, в том, что наступление будет успешным!

– Александр Иванович, наши жизни и так на кону стоят. А еще двести миллионов жизней подданных Российской Империи!

– Ольга Александровна – Начальник Генерального Штаба Деникин пришел на помощь своему коллеге. Он был как всегда вежлив, интеллигентен, и обманчиво мягок – наша уверенность основана на строгом расчете.

– Антон Иванович, Вы про овраги не забыли? Война полна неожиданностей.

– Именно такую неожиданность мы хотим устроить немцам. Применение бронеходов, которые, кстати, и были придуманы в свое время для преодоления полевой обороны, будет для врага сюрпризом.

– Сможем ли мы их правильно применить? Перестав быть секретом, новое оружие потеряет значительную часть своей эффективности.

– Корпус Буденного тренируется непрерывно. Несмотря на ворчание "мол война идет, а лучшие части в тылу учения проводят".

– Они всю технику на учениях не переломают?

– Уже переломали. Те машины, что были в корпусе изначально полностью изношены и отправлены на капитальный ремонт. Сейчас ломают вторую партию.

– А наступать с чем?

– К началу операции корпус будет полностью укомплектован новыми бронеходами из Харькова. Малышев нас приятно удивил, сумев нарастить выпуск одновременно с переходом на новую модель. Старые машины, пройдя капитальный ремонт и частичную модернизацию в Нижнем, будут поступать в части россыпью, на возмещение потерь.

– Господа! – голос Ольги стал официальным и жестким – Ваш план принимается. Приказываю вам приступить к его выполнению! Обо всех этапах докладывать мне незамедлительно! – Императрица оглядела вскочивших при первых словах генералов и неожиданно улыбнулась – Вольно! Да не волнуйтесь вы так, все у нас получится! Перерыв пятнадцать минут!

– Ваше Величество! – к Ольге, собиравшей бумаги, подошел Верховский. Остальные задержались, прислушиваясь к разговору. – Почему Вы считаете Германскую армию сильнейшей в Европе?

– А какую же ещё? – искренне удивилась Императрица – французы зарылись в землю на границе и носа из крепостей не кажут, итальянцы хороши только на парадах. Не испанскую же армию считать лучшей?

– Как, а русская?

– Александр Иванович, Россия – это не Европа! У нас многие губернии по размеру больше европейских государств. Не может быть большее частью меньшего!

1939г. Июнь.

Севернее г. Барановичи.

Увидев три зеленые ракеты, сержант Михаил Калашников нырнул в люк и толкнул мехвода носком ботинка.

– Поехали! Только вздумай мне заглохнуть!

Мотор взревел, и самоход рванул вперед, разбросав ветки укрывавшие его ранее. Уже на ходу Михаил подключил гарнитуру и стал крутить перископом, оглядываясь вокруг. Они шли во второй линии, в первой были новые машины с усиленной броней. Их батарею тоже обещали пересадить на новую технику, но что-то где-то не срослось, и они получили бронеходы с капиталки. Кроме замены изношенных движков в конструкцию внесли несколько усовершенствований, часть из которых предложил именно он, что приятно грело самолюбие. Кроме благодарности, Михаилу и денег перепало. Полученную премию он уже успел отослать домой. В деревне сейчас не сладко, война идет, мужиков в армию позабирали, а это серьезная помощь.

Переваливаясь и рыча моторами, бронеходы преодолели несколько линий наших траншей, а потом захрустели кольями колючки.

– Смотри, аккуратнее! Проволоку не намотай! – прижимая к шее ларингофон, прокричал Михаил.

На последних учениях его механик, Сережка Ларионов, умудрился заглохнуть в самый неподходящий момент, перед носом у начальства. Сержант Калашников получил тогда крупных звездюлей, и с тех пор непрерывно шпынял, в общем-то, грамотного мехвода.

Чуть правее и левее впереди были видны машины первой батареи. А вот дальше, за ними начиналось страшное. Там сплошной черной стеной стояла поднятая взрывами земля, и в этой стене непрерывно сверкало красным. Подъезжать близко к этому рукотворному аду казалось безумием, но самоходы продолжали упорно ползти вперед. По броне несколько раз неприятно звякнули осколки. Михаил обернулся и посмотрел назад. В узкую щель были видны фигурки пехотинцев, которые, пригибаясь, трусили позади его машины. Заметив в руках у солдат автоматы, он подумал "Гвардия. Это хорошо" На учениях они в основном вместе с гвардейцами и тренировались, но однажды пришлось действовать с обычной пехотой. Новобранцы, вчерашние крестьяне, то шарахались от незнакомых машин, то наоборот, норовили залезть под гусеницу. Намучились тогда с ними.

Султаны земли, поднятой взрывами впереди, опали, огонь перенесли дальше. Машины прошли первую линию обороны немцев не останавливаясь. О том, что здесь находились когда-то полевые укрепления, можно было только догадываться, от окопов никаких следов не осталось. Когда подъехали ко второй траншее, Михаил увидел пляшущий впереди огонек.

– Право десять! Пулемет! Гранатой! Короткая!

На месте огонька вспух черный клуб разрыва, потом еще несколько, это соседи отстрелялись, и они продолжили движение. Переезжая через вторую полосу обороны, он впервые увидел немца. Молодой парень, с растрепанными светлыми волосами, сидел на куче земли, зажав руками уши. На происходящее вокруг он не обращал никакого внимания.

На третьей линии окопов им пришлось пострелять побольше, там было какое-то сопротивление. Рубку заполнил едкий дым. При беглом огне заряжающий не успевал выкидывать наружу стреляные гильзы. Несмотря на истошно воющие вентиляторы дышать было просто нечем. К счастью, последовала команда остановиться, и они открыли заднюю дверь, чтобы проветрить машину. Стала ясна причина остановки – пехота отстала. Как только тяжело дышащие пехотинцы добрели до линии самоходов, снова взвилась зеленая ракета и погнала их вперед.

Когда машина проломилась через редкий лесок, Михаил увидел длинный ряд орудий, вокруг которых, как муравьи суетилась прислуга в серой форме.

– Картечь!

Серые фигурки сдуло свинцовым ветром.

Потом, на поросшем редкими кустами холме они разогнали каких-то разношерстных немцев, похоже тыловиков. Те спешно окапывались, но когда над головами у них вспухли ватные комочки шрапнели, быстро разбежались. За холмом был небольшой полустанок. Оттуда по ним несколько раз пальнули, получили в ответ частый огонь самоходов, раскидавший пристанционные домики по бревнышку, и солдаты в зеленых гимнастерках, бросившись вперед, поставили точку в их сегодняшнем наступлении.

Весь экипаж бронехода развалился на траве и наслаждался тишиной и хорошей погодой. По дороге мимо них спешили мотоциклисты, за ними броневики, следом грузовики с пехотой и тягачи с пушками на прицепе. С дробным топотом прошла на рысях кавалерия, за ней снова грузовики. Поднятая войсками пыль ложилась на людей, лошадей и машины, делая их все одного цвета – серого. Михаил хмыкнул, вспомнив историю, рассказанную ему недавно. Некие идиоты решили, в целях маскировки, покрасить лошадей в защитный цвет. Масляной краской. Когда командир эскадрона, любитель выпить, увидел поутру лошадей зеленого цвета, то он подумал, что сошел с ума. Офицер с горя ушел в запой и был впоследствии разжалован. Животных спасти, к сожалению, не удалось и они погибли. О том, что стало с ретивыми дураками, история умалчивала.

Рядом с боевыми машинами, на опушке леса, отдыхали пехотинцы, сопровождавшие их в атаке. Вид у гвардейцев был далеко не парадный – в пыли, в копоти, пропотевшие, все дышат, как загнанные кони. В стороне суетились санитары, кого-то потащили на носилках.

Мехвод выплюнул травинку и кивнул, указывая на лежащих солдат:

– Слышь, Тимофеич, они, небось, нам завидуют.

– Чему тут завидовать? – командир бронехода показал на длинный шрам, украсивший борт их машины. То ли осколок крупный, то ли пуля из бронебойного ружья. Смерть прошла совсем рядом. Жахнуло так, что до сих пор в ушах звенело.

– Ну как, мы на технике рассекаем, с ветерком, а они пешкодралом, ноги бьют.

– Ничего, и для них технику придумают. Будут за нами тоже с ветерком ехать.

– Во, командир, ты и придумай.

– А я то здесь при чем?

– Ну как же! Ты у нас известный механикус, вон, сколько разных приспособ изобрел!

– А что, война кончится, пойду на завод, может и придумаю чего.

1939г. Июнь

Москва.

Её Императорское Величество, Ольга Первая, нацепив на нос очки и покусывая кончик карандаша( сколько её ругали в детстве за дурную привычку!) занималась скучной, но крайне важной работой. Она внимательно, делая выписки, читала фронтовые сводки. Являясь формально Верховным Главнокомандующим, Ольга совершенно не собиралась подменять своих генералов в деле ведения войны. У нее и знаний нужных нет, и умения отсутствуют. Пусть воюют те, кому это положено по должности. Зря что ли их учат! Ольга проверяла, какой из генералов сколько врет. Ведь ни где не врут так, как в любви и на войне.

Вот отчет командующего 12 Армией, генерал-полковника, барона Стесселя. Утраты, потери, достижения. Виновные в потерях, причастные к победам. Все понятно. А вот отчет о тех же событиях, но уже от армейской контрразведки. Сравниваем... Не зря армейцы так не любят контрразведчиков, хорошего в их отчете было намного меньше. А вот отчет из службы, которая не имела названия, и о существовании которой не знал ни кто, кроме нее. Да и сама Ольга узнала о ней за несколько дней до смерти брата. Здесь информации намного меньше, но зато она заслуживает самого высокого доверия. Этих людей Ольга подбирала сама, и верила им, как себе. Императору по должности полагается быть подозрительным и недоверчивым, но если не верить никому, то можно и с ума сойти. Ну чтож, внук героя Турецкой Войны не подвел, врал в меру и с порученной работой явно справлялся. Смотрим следующего.

Ольга читала очередную сводку, когда звякнул телефон прямой связи с Генштабом.

– Государыня!– донесся до неё глуховатый голос начальника оперативного отдела Шапошникова – Корпус Буденного вошел в Брест...

– Отлично, все сделано точно по графику!

–...и движется дальше, на Люблин.

– Куда его понесло? По плану Брест – конечная точка наступления! Срочно связь с ним!

– Ваше Величество! Генерал Буденный в настоящий момент движется от Бреста к Бяло-Подляске. Связь только по рации.

Ольга захлопнула сейф, убирая бумаги, и метнулась к неприметной дверце. Лифт ухнул вниз, вызывая противное ощущение невесомости. Несмотря на все уговоры и просьбы сделать лифт более комфортабельным, служба безопасности была непреклонна. "В случае опасности все могут решить секунды". Сейчас она была им за это благодарна.

Недлинный коридор с постами охраны и вот он, центр связи.

– Поручик, связь с корпусом Буденного!

Офицер пощелкал настройками и забубнил в микрофон. Спустя пару минут, без слов протянул гарнитуру Императрице.

– Генерал-лейтенант Буденный на связи! – бодро гаркнуло ей прямо в ухо.

–Ты что творишь, казак! Я тебе усы оборву!

– Государыня, дозвольте объясниться!

– Говори.

– Мой корпус сейчас в оперативной пустоте, немцев в округе нет. Грех упускать такую возможность! Мы подходим к Бяло-Подляске. Поставим тут заслон и совершим рейд на Люблин. Это дезорганизует немецкие тылы и может обрушить весь фронт!

– А чем ты будешь заправлять машины и кормить лошадей? Снабжение к тебе не поспеет!

– Ваше Величество – как-то покровительственно протянул Буденный – да чтоб казак фуражу в набеге не нашел – быть того не может! Да и горючим нас немцы снабдили. Его на складах в Бресте хоть залейся!

– Отрезанным оказаться не боишься?

– Гарнизон Варшавы сейчас поспешно окапывается и ждет нашего нападения. Фон Бок из под Барановичей продолжает атаковать в северном направлении. Он гонит пехоту на пулеметы корпуса Малиновского, пытаясь закрыть прорыв, и ничего у него не получается, кому меня отрезать?

Ольга на насколько секунд задумалась. Это был тот самый исключительный случай, когда решение надо принимать именно ей. Что делать, осадить увлекшегося генерала или поверить ему и дать карт-бланш на рискованные, но сулящие такие заманчивые перспективы действия? В случае успеха Буденного мог решиться исход всей войны. В случае его провала уже достигнутые победы оборачивались поражением.

– Добро, действуй генерал! Только смотри казак, осторожнее, не зарывайся! Не вздумайте там головы сложить!

– Не волнуйся, матушка – вдруг дрогнувшим голосом сказал генерал – тут кругом одни крысы тыловые, нам не чета! Все сделаем как надо!

" Матушкой меня генералы еще не называли – думала Ольга, возвращаясь в кабинет – так у нас только Екатерину величали. Хотя, чем я хуже немки?"

ГЛАВА 16

1939г. Июль

Берлин.

– Как Вы, Гроссадмирал, можете объяснить преступное бездействие Флота? В этот грозный час, когда решается судьба Республики, когда наша славная армия напрягает все силы в неравной борьбе с одичавшими варварами...

Эрих Редер про себя подумал, "если они варвары, то как они могли одичать?" Он вполуха слушал разглагольствования Штайнера и непроизвольно косился на большие часы в углу кабинета. Как же медленно ползет стрелка! Ему в голову почему то лезли слова из морского лексикона их бывших союзников, а ныне противников. Гроссадмирал хорошо говорил по-русски. Естественно, изучение русского языка молодой корветтен-капитан в свое время начинал с ругательств. Возможность при помощи всего нескольких слов создавать столь замысловатые комбинации его восхитила. Поначалу, его неумелые попытки материться вызывали у русских гомерический хохот, но достаточно быстро Эрих освоил как ругань, так и разговорную речь. И вообще, проблем с коммуникацией у союзников не возникало. Образование морского офицера любой страны включает в себя владение иностранными языками, и если русский не понимал немца, когда тот говорил на английском, то всегда можно было перейти на французский. Да-а, славное было время! Редер как будто снова оказался на мостике "Кельна" и увидел яркую тропическую зелень и бездонное голубое небо. На фоне этого неба четко рисовался несуразный силуэт французского крейсера, который удирал, отчаянно дымя из всех своих шести труб. А потом было опьянение от победы (и не только от победы), золотой песок пляжа и лопочущие без остановки мулатки. Ах, какие были мулатки!... Из сладких воспоминаний его вырвал крик Штайнера.