Текст книги "Охотники за привидениями"

Автор книги: Дмитрий Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Осталось только придумать, как нам избавиться вот от этого, – сказал Дон-Жуан, показывая свои запястья, закованные в наручники.

Разжав ладонь, Катя показала маленький ключ:

– Если я не ошибаюсь, он от наших наручников. Пока машина летела в пруд, я успела его захватить. Он был пристегнут к поясу у нашего конвоира.

– Ты умница! – восхитился Дон-Жуан, пытаясь поцеловать Катю в щеку.

– А вот этого не надо! Я и так знаю, что я умница, – сказала Катя, ловко уворачиваясь.

Вскоре наручники были сняты, и «великолепная пятерка» смогла насладиться свободой.

Профессор Фантомов поднял голову с подушки, с которой стекала вода, и одобрительно посмотрел на Колбасина.

– Это ты догадался послать Маменьку нам на помощь? – спросил он. – Похоже, Маменька теперь только тебя и слушается.

– А вы что хотели: великая любовь есть великая любовь! Тили-тили тесто, жених и невеста! – съязвил Федор.

Его ирония не осталась незамеченной. Тотчас лежащий на крыше провод стал собираться в кольца и словно удав угрожающе пополз к незадачливому каратисту.

– А вот этого не надо! Что я такого сказал? Я что, против, что ли? Мне, может, даже завидно! – завопил Федор.

Шестеро – против всех и за всех!

– Домой нам возвращаться нельзя – нас тотчас схватят. Наверняка Аттиле уже доложили, что мы скрылись, и он поднял на ноги всю милицию и все спецслужбы. Мы теперь для них мишень No 1, – сказал Дон-Жуан.

– Тебе легко говорить. Твой-то дедушка за границей, а моим-то бедным родителям каково! Они плакали, когда меня забирали, а папа даже полез на них с кулаками, но его ударили прикладом автомата! – с дрожью в голосе сказала Катя. Хоть она и отворачивалась, Дон-Жуан заметил на ее ресницах слезы.

– Надо позвонить родителям и сказать, чтобы они срочно уходили. Аттила может решить, что они нам помогали, схватить их и держать как заложников, пока мы не сдадимся, – заявил Федор. Он пересмотрел такое количество боевиков, что отлично представлял себе все модели действия спецслужб.

– Звонить опасно. Телефоны на сто процентов прослушиваются, – сказал Дон-Жуан. – К тому же вы же знаете своих родителей. Если бы они были разумными людьми, тогда другое дело. А так вместо того, чтобы просто выскочить из квартиры и бежать, они станут собирать три чемодана вещей, обзванивать родственников, а, говоря с вами, будут причитать, ойкать, пугаться, спрашивать, где мы, просить нас хорошо питаться, не волноваться и надевать на ночь шерстяные носки.

– А шерстяные носки зачем? – удивился Паша Колбасин.

– Да так просто, к слову вырвалось, – смутился Дон-Жуан.

Ему стыдно было признаться, что до десяти лет шерстяные носки на ноги ему надевала его собственная мама, как он с ней не воевал. Маме кто-то сказал, что шерсть очень полезна для здоровья, потому что шекочет какие-то там нервные окончания.

– И что ты предлагаешь, если нельзя позвонить? – спросил Егор.

– Пошлем за родителями Маменьку. Пускай доставит их куда-нибудь. Ну хоть на Азорские острова.

– До Азорских островов далековато, а вот закинуть их куда-нибудь в Подмосковье – дело другое, – серьезно сказал профессор. – У кого-нибудь есть в Подмосковье на примете укромное место? Только такое, которое нельзя было бы вычислить.

– У моей математички есть в Подмосковье маленький домик! Он около Бородинского поля. Вот я только не помню, как я туда добиралась. Я там всего один раз была, – сказала Катя.

– Неважно, Маменька найдет! Давай Маменька! – велел профессор.

Но Маменька не спешила слушаться, она признавала теперь только Пашу. И только после того, как Паша сказал: «Действуй, Маменька!», полтергейстиха умчалась. Вернулась она примерно через полчаса очень довольная. Она принесла с собой поляроидную карточку всех родителей, которые с озадаченным видом жались друг к другу на фоне домика учительницы.

– Слава Богу, с ними все хорошо! – радостно сказала Катя.

Гений присел на корточки возле незаконченной ловушки.

– Ладно, за дело… Ты купил все детали? – озабоченно спросил он у Паши.

– Все, – откликнулся тот, отыскивая глазами рюкзак.

Вскоре на крыше кипел уже настоящий сборочный цех. Маменьке пришлось смотаться за паяльником и кое-какими инструментами. Здесь не обошлось без конфуза. Маменька долго не могла сообразить, что такое паяльник и приносила то садовый распылитель, то газовый сварочный аппарат, но в конце концов принесла и паяльник с припоем, лежавший у Егора на столе, где он его оставил, когда внезапно вылетела дверь. Попутно Маменька едва не выкинула из окна притаившегося в засаде сотрудника спецслужбы.

Егор старался работать неторопливо, как у себя в мастерской, тщательно припаивая и закрепляя все контакты.

– Чего ты копаешься? – то и дело нетерпеливо спрашивал Федор.

– Не мешай. Один контакт неправильно соединишь – потом больше времени потеряешь, – отвечал Гений.

С крыши было видно как по району, заглядывая повсюду, ходят милицейские цепи. У входа в каждый подъезд было поставлено по наблюдателю. Было ясно, что их продолжают интенсивно искать. Всех подростков, казавшихся подозрительными или просто подходящих по возрасту и описанию внешности, хватали и сажали в автобус.

– Интересно, что сами милиционеры чувствуют, когда гоняются за подростками? Неужели они не понимают, что то, что они делают, отвратительно? – спросила Катя.

Ей, выросшей в хорошей дружной семье, где все по-хорошему относились друг другу, было непонятно, как могут здоровые нормальные мужчины хватать, бить, унижать и арестовывать других людей и не испытывать при этом ни стыда, ни неловкости?

– У них приказ, а милиционеры не привыкли задумываться, что и почему. К тому же, нас так интенсивно ищут, что они, наверное, думают, что мы опасные государственные преступники, – сказал Дон-Жуан.

– Все равно не понимаю, как подростки могут быть государственными преступниками! – упрямо заявила Катя.

– Представляю, сколько Дон-Жуанчиков и Федечек сегодня сцапают! – засмеялся Паша.

– Это точно. Зато тебя уж точно не спутают: таких толстунов как ты раз-два и обчелся, – согласился Федор.

Над соседними домами пролетел вертолёт, с которого внимательно оглядывали все крыши. Опасаясь, что их сейчас засекут, «великолепная пятерка» уже схватилась за профессорскую кровать, чтобы перенести ее за трубу, но тут Маменька, никогда прежде не видевшая вертолетов, заинтересовалась устройством его заднего винта. Маменька была самым искренним образом восхищена и попыталась остановить винт, чтобы рассмотреть его. Но вместо того, чтобы останавливаться, лопасти винта почему-то погнулись, а немного погодя отлетел и сам винт. Вертолет закружило в воздухе, и, оставшись без управления, он совершил вынужденную посадку на проезжую часть.

– Классно мы его сделали! – восторженно завопил Федор.

– Это еще неизвестно, – отозвался профессор. – О крушении вертолета доложат Аттиле, Аттила поймёт, что без дружественного нам полтергейста тут не обошлось, а где полтергейст, там, значит, и мы.

Ловушка быстро обрастала деталями. Некоторые важные узлы Егор снимал со старой маломощной ловушки. Например, с нее он снял герметичный контейнер для привидений и всю систему автономного питания, которую заново возможно было изготовить только в промышленных условиях.

Часа в два проголодавшийся Паша отправил Маменьку на промысел, и она принесла здоровенный противень с пиццами, который, очевидно, стащила из ресторана.

– Воровать безнравственно! – сказал профессор. От пиццы, однако, он не отказался.

– Надо выяснить, что происходит в городе. Мы уже давно не имели никаких известий, – сказал Дон-Жуан, глядя с крыши, как по Садовому кольцу грохочет колонна бронетехники. Вначале, проминая асфальт, проехало несколько танков, за ними гусеничный тягач прокатил крупнокалиберную пушку, а замыкали колонну БТР-ы.

– Я, пожалуй, пойду на разведку! – вызвался Федор и за ремень поднял с крыши автомат.

– А это тебе зачем? – встревожился профессор.

– На всякий случай, для самообороны. Стрелять я умею и разбирать автомат тоже. Я в школе у военрука любимый ученик, – сказал Федор.

Это было чистой правдой. Если у кого-то Федор и был любимым учеником, то только у физрука и военрука.

– Вот что, любимый ученик, автомат ты оставишь здесь! – решительно сказал профессор. – С ним тебя сразу обнаружат. И помни, что возле каждого подъезда теперь милицейский пост. Едва ты высунешь нос – тебя цап и сразу в автобус!

– Не волнуйтесь, я буду как нинзя! Осторожен и неуловим! – пообещал Федор, неохотно оставляя автомат.

Он открыл железную дверь чердака (замок еще раньше из чистого любопытства сорвала Маменька) и спустился на площадку шестнадцатого этажа. Дверь одной из квартир была приоткрыта и слышно было, как в ней на полную громкость работает телевизор. Федор прокрался к самой двери и прислушался. Он услышал знакомый тенор диктора, который обычно читал информационные сводки в»Новостях»:

«Внимание! За совершение государственного преступления, заключающееся в компьютерном похищении кодов наведения стратегических ракет, разыскиваются пятеро несовершеннолетних преступников. Это братья-близнецы Лопатины, Егор и Федор – 14-ти лет, Екатерина Большакова – 15-ти лет, Сергей Штукин, кличка Дон-Жуан – 15-ти лет, Федор Колбасин – 14-ти лет.

Им помогает профессор, доктор наук Фантомов Игорь Иванович, предположительно шпионящий в пользу блока НАТО. Призываем всех граждан оказывать посильное содействие в поиске преступников. Если они успеют передать коды наведения западному блоку, Россия окажется безоружной! Эти люди должны быть немедленно задержаны!

Если же сами разыскиваемые сейчас слышат нас, призываем их немедленно сдаться. Ребята, одумайтесь, это не игрушки! По вашей вине Россия может оказаться втянутой в III Мировую войну! Уважаемые телезрители, еще раз показываем вам их лица. Внимательно вглядитесь в их лица! Тем, кто располагает информацией о местонахождении этих лиц, будет выплачено вознаграждение в размере 100.000 рублей.»

«Ну и дела. Вот мы и прославились. Интересно, какую мою фотографию показывают?» – подумал Федор.

А еще он подумал, что Аттила так хитро всё подстроил, что теперь все верят, что они государственные преступники. Еще бы – пятеро сопляков по компьютеру украли коды и по их милости вся страна оказалась на грани войны! Да теперь их всякий попытается схватить, даже одноклассники и те, попадись они им, выдадут.

«Тем не менее, – подолжал диктор, – президент заявляет, что наш ультиматум остается в силе. Если через четыре часа, ровно к 18-00, другие страны не заявят о своей готовности признать наши требования, то наши вооруженные силы перейдут в решительное наступление, используя при необходимости всё имеющееся вооружение, в том числе и ядерное.»

Федор собирался уже отойти от двери, как вдруг чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо и стиснула его так, что Федор даже скривился от боли.

– Ну что попался, паразит! – услышал он знакомый голос.

Федор обернулся и увидел Двоерукина, парня на три года старше него, который когда-то учился в их школе, а потом, вылетев из нее, угодил в строительное ПТУ, или как его теперь называли: строительный колледж. Запоздало Федор вспомнил, что Двоерукин как раз живет в этом доме на последнем этаже. Раньше Федор побаивался Двоерукина, потому что тот был старше, водился с опасными компаниями, а вдобавок был качком и наращивал в спортивном зале мышцы с помощью железа, анаболиков и протеина.

– Ну ты, блин, герой! – заявил Двоерукин. – Сегодня про вас целый день телик трещит! Это твой братец, что ли, стащил коды ракет?

– Ничего он не воровал!

– Да уж, расскажи кому-нибудь еще! – хмыкнул Двоерукин. – Очень вы были бы нужны, если бы не коды! Ладно, хватит болтать! Говори, где твои приятели?

– А пошел ты! – сказал Федор.

Он попытался вырваться, до Двоерукин с легкостью заломил ему руку за спину. Всё-таки между четырнадцатью и семнадцатью годами – огромная разница. Держа ему руку на заломе, Двоерукин вызвал лифт. Теперь ему лишь нужно лишь доставить Федора вниз и сдать его патрулю у подъезда.

– Лучше говори, а то хуже будет! Всё равно я получу вознаграждение! – просопел Двоерукин ему в ухо, и Федор услышал мерзкий запах у него изо рта. Двоерукин заламывал его руку все выше, и от боли Федору казалось, что рука вот-вот выскочит у него из плеча.

– Отпусти меня! Ничего я тебе не скажу! – кривясь от боли, прошипел Федор.

– Ага, щас! – фыркнул Двоерукин. – За тебя награда в сто тысяч полагается, а я тебя прямо вот так возьму и отпущу! Нашел дурака! Да я тебя еще и тресну, чтобы не рыпался!

Но треснуть Федора Двоерукин не успел. Поднимая кулак, он на мгновение ослабил захват и тотчас поплатился за это. Федор немедленно врезал ему ногой по ступне, а когда Двоерукин разжал руку, то добавил еще локтем по челюсти с разворота. Но свалить такого бычка, как Двоерукин было непросто. Качок бросился на Федора, чтобы сшибить его с ног. Федор понял, что если он это сделает, то ему уже не вырваться.

Не задумываясь, Федор сделал полшага вперёд и ударил Двоерукина ногой в солнечное сплетение. Сила двух ударов сложилась воедино. Как подрубленный дуб Двоерукин свалился на лестничную площадку. Федор озадаченно застыл над ним. Он и сам не верил, что свалил гиганта. На лестнице послышался топот, к ним бежали люди, привлеченные шумом.

Федор действовал мудро, как преследуемый зверь. Он метнулся к лифту и, нажав кнопку, направил пустую кабину вниз, а сам, стараясь не производить шума, метнулся на крышу.

– Сержант, здесь какой-то парень лежит, – услышал он басистый голос и понял, что милиция уже прочесывает подъезд этаж за этажом.

– А где остальные?

– Кажется, вниз поехали!

– Сообщи по рации, чтобы их перехватили. А сам оставайся наверху! И надень на всякий случай на этого наручники.

Осторожно закрыв за собой дверь, чтобы она не звякнула, Федор выскочил на крышу.

– Колбасин, зови свою Маменьку! Нас засекли! – громко шепнул он.

Когда минуту спустя преследователи появились на крыше, на ней уже ничего не было, только валялся пустой поднос из-под пиццы.

Решающая атака

Маменька перенесла «великолепную пятерку» на крышу исторического музея, находившегося вблизи Красной площади и Кремля. Открыв несложный замок, друзья проникли в залы верхнего этажа. В этот день музей не работал, и в залах не было ни души.

– Здесь нас точно не догадаются искать! – заявил Фантомов, привставая на кровати, которую Маменька разместила между гвардейским барабаном XIX века и небольшой чугунной пушкой.

Припаяв последний контакт, Егор отложил инструмент в сторону и оглядел свою работу.

– Кажется, готово, – неуверенно произнес он.

Надо сказать, что внешне суперловушка выглядела неважно. Сказывались спешка и отсутствие корпуса. Выступали контакты, топорщилась обмотка, лишь два узла – автономное питание и герметичный контейнер для привидений, снятые с другой ловушки выглядели внушающими доверие. Однако Егор и профессор были довольны.

– Наша ловушка – суть мощный психоэнергетический пылесос. Вокруг нее создаются энергетические течения, которые втягиваются внутрь, имея ловушку своим центром, – важно объяснил Фантомов.

– Ну что, попробуем включить? – Гений потянулся к пусковому тумблеру.

На лице у него явственно читалось беспокойство: сработает ли их детище? Но не успел он щелкнуть тумблером, как в соседнем зале послышались шаги.

– Черт возьми, нас засекли! – всполошился Федор.

– Не похоже. Скорее всего это плановый обход, – шепнул Дон-Жуан. – Давайте спрячемся!

Подхватив с пола ловушку и скафандры, ребята нырнули за подставку с трофейными германскими знаменами, за которыми их непросто было разглядеть. Лишь в последний момент они сообразили, что оставили кровать с профессором на виду, но исправлять ошибку было уже поздно.

В зал вошли два охранника в форме службы безопасности музея. Один охранник был маленький и толстый живчик, другой – атлет с глуповатым лицом. Атлет остановился возле кровати с загипсованным профессором и озадаченно уставился на нее.

– Слышь, Вась, а это чего такое? Раньше его тут не было, – спросил он.

– Да ну его! Чучело какое-то. Они тут каждый день экспозицию меняют, – ответил живчик, подходя и трогая профессора за забинтованную ступню. Тот лежал не шевелясь, хотя, судя по всему, был обижен, что его назвали чучелом.

– Нет, тут что-то не то. Смотри: этого чучела в описи нет. Тут написано: «мортирка малая», а потом сразу «барабан гвардейский пехотный», – сказал атлет, заглядывая в какую-то папку.

– Ну и что, что нет? Для нас главное, чтобы ничего не пропало, а если что-то новое появится, это уже не наше дело. Пошли отсюда, надо телик посмотреть: в стране фиг знает, что творится, а всё из-за этих сосунков, что коды спёрли!

Подождав, пока шаги охранников затихнут, «великолепная пятерка» вышла из своего укрытия.

– Слышали, если война начнется – все будут думать, что это из-за нас, – сказала Катя.

– Знаю: я об этом в «Новостях» слышал, – подтвердил Федор.

– Тупицы! Нет, вы подумайте: назвать меня чучелом! – нижняя челюсть профессора задрожала от негодования.

Обидчивый Фантомов долго не мог успокоиться, и всё ворчал, называя охранников то питекатропами, то недоумками, то жгутиковыми водорослями. Притих он только, когда Егор включил ловушку.

Из большой линзы, установленной в верхней части ловушки, ударил сноп света. В своей нижней части он был ярким, но выше рассеивался, переходил в радугу и терялся в высоких сводах потолка. Звуковое устройство негромко потрескивало.

«Великолепная пятерка» замерла. Сейчас, на их глазах, на верхнем этаже исторического музея, решалась судьба мира. То, какой эта судьба будет дальше, зависело теперь он них и от этой неуклюжей потрескивающей модели.

Егор сидел рядом с ловушкой на корточках и, щурясь от яркого света, трогал какие-то контакты, проверяя, не перегреваются ли они. Потом, не замечая никого и ничего вокруг, он лег на живот и стал трогать что-то снизу.

Внезапно звуковое устройство стало потрескивать громче, а потом издало короткий высокий звук и сразу умолкло.

– Ну как оно? Накрылось? – спросил Федор, кусая большой палец, что он всегда делал, когда волновался.

– Нет. Оно завершило цикл поиска, – сказал Егор.

– И что, схватили мы Аттилу? – спросил Дон-Жуан, хотя уже раньше по безрадостной интонации Гения, он понял, что они потерпели неудачу.

– Помните тот высокий звук? – подал голос профессор. – Это был сигнал, что в зоне действия ловушки обнаружен источник потусторонней психоэнергии. Но, видимо, он был уже на границе досягаемости, потому что мы сразу его потеряли. Ловушка не смогла втянуть объект.

– И что теперь? – беспомощно спросила Катя.

– А что теперь? – сказал Дон-Жуан. – У нас в запасе еще три часа. Самое время научить Маменьку пользоваться ловушкой. Дадим ей ловушку и пусть летает с ней, ищет Аттилу.

– Не пойдет, – сказал профессор. – Маменька – существо необязательное. Она вполне может забросить ловушку куда угодно, хоть в Москву-реку, а сама будет жонглировать мусорными баками. За Маменькой нужен глаз да глаз. Нужен кто-то, кто держит ловушку и не дает Маменьке зачудить.

Едва профессор это сказал, как по меньшей мере четыре пары глаз уставились на Пашу.

– Давай, Колбасин! Других кандидатур нет. У тебя есть шанс стать героем! – заявил Федор.

Паша глубоко вздохнул, прикидывая, нельзя ли ему как-нибудь отмазаться от того, чтобы становиться героем.

– Это всё, конечно, отлично… – протянул он. – Да вот только сомнения берут.

– Какие сомнения?

– Да разные. Например, саму Маменьку в ловушку не втянет?

– Успокойся, не втянет. Сейчас же не втянуло. У полтергейстов иная энергетическая природа, – успокоил его профессор.

На Пашу кое-как натянули скафандр и вручили ему ловушку.

– На какую кнопку нажимать? На эту большую красную? – спросил Колбасин,

– Нет, это кнопка герметизации ловушки. На нее ты нажмешь, когда Аттила будет уже внутри. А для начала работы щелкнешь вот этим тумблером, – объяснил Гений. – Запомнил?

– Да вроде… – протянул Паша, почесав себе нос.

– Маменька, поднимай меня, полетели! – скомандовал он.

Не успел он договорить, как раздался звук разбившегося стекла и возмущенный голос Колбасина:

– Разве я просил высаживать моей головой окно?

Минуту спустя Паша уже мчался над Кремлем, стараясь держаться поближе к облакам, чтобы его не засекли с земли. Пролетев над кремлевской стеной, Паша выбрал на крыше Колонного зала место, которое не просматривалось видеокамерами, и опустился туда.

– Тэк-с… Какую кнопку нажимать? Ага, вот этот тумблерочек! – пробормотал он, включая ловушку.

Звуковой сигнал мерно загудел, а потом вдруг издал высокую трель. «Засек!» – понял Паша, на всякий случай отскакивая от ловушки на шаг. Ловушка натужно завибрировала. Ее радужный луч смотрел теперь в одну сторону, казалось, вытягивая из каменной кладки Кремлевской стены нечто одному ему ведомое. Колбасину стало жутко, так жутко, что захотелось закрыть глаза и прыгнуть с крыши.

Мимо Паши стремительно пронеслось нечто, похожее на зыбкую тень человека, и исчезло в ловушке. Ловушка щелкнула, и Паша, прыгнув животом на большую красную кнопку, герметезировал контейнер.

«Неужели всё? – мелькнула у него мысль. – Раз-два и справился с Аттилой? Вот уж не думал, что все будет так просто. Хотя нет, я же старался, нашел хорошее место, управлял Маменькой, вовремя включил ловушку, вовремя выключил. Никто не справился бы с этим лучше меня.»

И Паша надулся от гордости, очень довольный собой. Заметив, что видеокамера, завершая круговой обзор, поворачивается в его сторону, он, не удержавшись, постучал костяшками пальцев ей по стеклу, ухитрившись при этом не попасть в поле съемки. Потом он подхватил с крыши ловушку и скомандывал Маменьке: «Давай!» Маменька похватила своего любимчика, и Паша стартовал с крыши со скоростью хорошей ракеты.

– Эй, не так быстро! И не так высоко! – завопил он, когда Москва внизу стала такой маленькой, что ее можно было закрыть ладонью.

Маменька послушалась его и снизилась. Паша снова оказался над центром. Он хотел было лететь к друзьям, чтобы забрать их из исторического музея, то неожиданно заметил внизу вывеску: «Ресторан „Метрополь“. При виде этой вывески Паша испытал сильное искушение, тем более, что в желудке у него давно ощущалось тоскливое, сосущее бурчание.

– Как ты думаешь, Маменька, они подождут нас ещё чуть-чуть? Сейчас-то можно подождать, ведь Аттилу мы победили. Представляешь, как будет здорово, если мы захватим с собой подносика два еды? – посоветовался он с полтергейстихой.

Маменька была всегда рада подебоширить. Оставив Пашу на крыше телефонной будки, она нырнула в ресторан.

– Поскорее возвращайся! – крикнул Паша, с беспокойством представляя, как странно он выглядит со стороны. Стоит на крыше будки одетый как космонавт и держит в руках непонятно что. «Лишь бы не узнали: меня же по телику показывали. А то еще Маменька влюбится в ресторане в кого-нибудь, а меня здесь бросит!» – забеспокоился Паша и на всякий случай скорчил рожу, перекосив изо всей силы лицо и открыв рот.

«Конечно, теперь я выгляжу по-дурацки, зато узнать меня трудно. Может быть подумают, что я что-нибудь рекламирую,» – размышлял он, но все равно прохожие продолжали останавливаться внизу и показывать на него пальцами.

Через полминуты из ресторана одна за другой вдруг выкатились две тележки, уставленные сверху-донизу подносами. За последнюю тележку бульдожьей хваткой держался немолодой официант, но когда тележки круто пошли на взлет, официант разжал руки и, сидя на асфальте, изумленно стал смотреть вверх.

На некоторое время тележки зависли у телефонной будки: видимо, Маменька разглядывала перекошенную физиономию Паши и озабоченно размышляла, он это или его подменили. Потом, видно, решила, что подменили и полетела дальше.

– Стой! Не бросай меня! – не своим голосом закричал Паша.

Подносы замерли. Наконец, поверив, что это он, Маменька вернулась, подхватила Колбасина и, спрятав его в облаках, понесла к Историческому Музею. В полете Паша ухватился за ручки тележек, так что они летели теперь паровозиком: вначале одна тележка, потом Паша, потом снова тележка.

Как не было сложно есть в полете, Паша все-таки не удержался и умял две порции черной икры и порцию семги по-русски, запустив сверху пустые тарелки в проезжавшую по дороге бронетехнику.

Вновь оказавшись в историческом музее, Колбасин обнаружил там следы борьбы: расколотые стеллажи, брошенные инструменты, куски бинта и отодранный рукав того цвета, какой была рубашка на Дон-Жуане. Его друзья исчезли, и Паша понял, что они попались.

– Какой же я лопух! По «Метрополям» шляюсь, а их схватили! Это все из-за меня! – воскликнул Паша, ударяя себя кулаком по ладони. Он запоздало сообразил, что это они с Маменькой включили сигнализацию, когда, улетая, разбили стекло.

Вспомнив, что в герметичном контейнере есть небольшое окошко, позволяющее разглядеть его содержимое, Паша заглянул в него. Он ожидал увидеть Аттилу, но увидел маленького тощего человечка с курчавой головой и унылым лицом. Человечек был в кафтане и высоких сапогах из телячьей кожи.

– Ты кто? – ошарашенно спросил Паша.

– Смилуйся надо мной, господин! Выпусти! И так жизнь моя уныла и безотрадна яко безлунная ночь! – взмолился человечек.

– Ты… Вы не Аттила? – спросил Паша.

– Упаси тебя Господь, батюшка. Никакой я не басурман, а ключник государев Илья Минкин. Царь-то наш батюшка Иван Васильич в стенке кремлевской меня замуровал. Выпимши я был, он и осерчал, – ответил человечек.

«Не тот призрак попался! Значит, Аттила по-прежнему у власти!» – простонал Паша, дергая себя за волосы. Только сейчас он понял, что натворил!

Он метнулся к окну. На часах была уже половина пятого. Время иссякало.

– Маменька, ищи их! Ищи профессора, ищи ребят, а то опоздаем! Готов поспорить, что их повезли к Аттиле! – крикнул он.

Неожиданно на боку чугунной пушки Паша увидел рисунок мелом, изображавший две скрещенных сабли со стрелкой и цифрой «2». Паша вздрогнул: почувствовав прилив надежды. Это был их секретный сигнал: «Убежали двое!», который «великолепная пятерка» разработала пару лет назад, когда увлеченно играла в казаков-разбойников.

«Уф! Значит, двое из четверых спаслись! Нужно их искать и, кажется, я знаю где!» – понял Колбасин, ощущая затеплившуюся надежду.

***

Ребята услышали, как сработала сигнализация, датчик которой, отскочив от стекла, раскачивался теперь на проволоке из стороны в сторону. Почти сразу в одну из дверей просунулась голова охранника и его правая рука, в которой был зажат пистолет.

– Кто здесь? Не двигаться! – крикнул он.

Сообразив, что он сейчас будет стрелять, Федор схватил с пола автомат. Увидев, что он вооружен, охранник захлопнул двери, отрезав им пути к отступлению, и стал визгливо кричать в рацию:

– Диспетчер, я пятый! Вторжение в музей. Это те подростки, что украли код запуска ракет. Я узнал их по приметам! Повторяю, вторжение в исторический музей. Это те подростки! Они вооружены! Высылайте группу «Альфа!»

– Смываемся! – крикнул Федор.

Ребята кинулись искать выход, но этот зал был тупиковым.

– Ну всё. Приехали, – уныло сказал Гений.

Не прошло и минуты, как внизу, взвизгнув тормозами, остановилось несколько машин. Из окна было видно, как из машин, пригибаясь, выбегают люди в бронежилетах и бегут к дверям.

– Эх, нас кажется накрыли! Была бы здесь Маменька! – с досадой простонал Егор.

Федор, бледный как мел, но решительный, залег у дверей с автоматом и суетливо готовил запасные рожки, выкладывая их сбоку.

– Я им покажу, как умирают русские! – бормотал он себе под нос.

– Ты что с ума сошел! С нами же девчонка! Хочешь, чтобы нас перестреляли? К тому же спецназовцы тоже русские, они только ничего не знают! – крикнул Егор.

Он выхватил у брата автомат и раньше, чем тот опомнился, выбросил его через стекло. Когда автомат упал на асфальт, прогремело несколько одиночных выстрелов: это альфовские снайперы били по окну. Хорошо, что Егор отскочил еще раньше.

– Прекратить огонь! Они нужны живыми! Выходите с поднятыми руками! – раздался с улицы усиленный мегафоном голос.

Дон-Жуан оглядел зал и увидел два оставшихся скафандра. Озарение пришло само собой словно ослепительная вспышка.

– Надевай его, быстро! – крикнул он Кате.

– Зачем? – растерялась девушка.

– Надевай, кому сказал! Ну же! – Дон-Жуан расстегнул молнию и буквально втолкнул Катю в скафандр.

– И что я буду с ним делать?

– Потом скажу! Теперь ты надевай! – подтолкнув оторопевшего Егора, Дон-Жуан бросил ему второй скафандр.

– Почему я, а не ты? – удивился тот.

– Потому что ты полезнее. Надевай, а то сейчас ворвутся! – торопил его Дон-Жуан.

В коридоре уже грохотали шаги и слышались негромкие приказы. «Альфа» занимала позиции для штурма. Вот-вот их дверь должна была рухнуть. Дон-Жуан решительно вытолкнул Гения и Катю на крышу.

– Наденете скафандры и будете прыгать с крыши на крышу. Всё ясно?

– Но мы разобьемся! – сказала Катя.

– Не разобьетесь! В скафандрах пневмоусилители и раздвижные крылья для дельтопланирования!

– А ты? Что будет с тобой! – Катя, схватила Дон-Жуан за руку.

– Не волнуйся? Мы с Федором их отвлечем! Всё равно скафандров больше нет. Бегите, живо! Да что ты застыла, как столб, беги!

– Зачем ты это делаешь? – спросила Катя.

– Затем, что я тебя люблю, глупая! – сказал Дон-Жуан.

Покраснев, он решительно захлопнул за ними люк, а сам бросился в противоположный конец зала, где стояла обращенная дулом к двери пушечка. «Когда альфовцы увидят пушку, они наверняка на несколько секунд растеряются и это даст Кате и Егору дополнительный выигрыш во времени,» – думал он.

Пока Гений надевал скафандр, перед Катей всё стояло лицо Дон-Жуана в тот миг, когда он выталкивал её на крышу. Для девушки было ясно, что Дон-Жуан пожертвовал собой ради нее и Егора и сделал это так же просто и красиво, как князь Багрятинский или любой герой из книг. В одну секунду перед ее мысленным взором пронеслись все письма, что писал ей Дон-Жуан, его стихи, все их свидания и вечера, что они просиживали вместе у нее комнате или в квартире его дедушки среди строгих музейных стеллажей.

Говорят, все великие озарения приходят внезапно. Вот и у Кати в сознании вдруг сложилась мозаика из разрозненных чувств и представлений. Она поняла то, что поняла потом Ольга Полонская, отвергнувшая гусара, и лишь потом понявшая, что он один по-настоящему любил ее. Внезапно Катя вспомнила то, на что обращала внимание и раньше: профили гусара и Дон-Жуана похожи, как похожи они ростом и сложением. Будь Дон-Жуан на десяток лет старше, носи он усы – его и князя Багрятинского непросто было бы отличить. Да и кто знает, как причудливо переплетаются в веках гены романтиков, поэтов и влюбленных?