Текст книги "Свиток желаний"

Автор книги: Дмитрий Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дмитрий Емец
Свиток желаний

О друг, зачем заботиться о тайнах существования? Зачем мучить тело и душу трудными размышлениями? Живи счастливо, проводи время в радости; при конце тебя не спросят о том, зачем мир таков, каков он есть.

Взгляни на утро, вставай, юноша, и дыши радостью зари! Придет время, что ты будешь искать и не найдешь этой минуты жизни, которая так удивила нас в этом обманчивом мире. Утро сбросило покров мрака – о чем же печалиться? Вставай, будем пользоваться утром, потому что многие утра будут еще дышать, когда в нас не будет уже дыхания.

Персидская Кеям

Странно! Человек возмущается злом, исходящим извне, от других, – тем, что устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти.

М. Аврелий

Душа есть сущность живая, простая, бестелесная, словесно-разумная, действующая посредством тела и сообщающая ему жизнь и возрастание, чувство и силу рождения. Она есть сущность свободная, одаренная способностью хотеть и действовать, изменяемая в воле, имеющая ум… как чистейшую часть самой себя.

Святой Иоанн Дамаскин

Глава 1
Рандеву с неудачником

Москва еще не успела остыть после жаркого и душного июньского дня. Солнце, запыхавшись, лежало на крышах и отдувалось, однако у самой земли уже бродили смутные вечерние тени. Водосточная труба, к которой Дафна походя прикоснулась ладонью, была обжигающе горячей. Даф поморщилась. Стараясь ничем не выделяться среди обычных людей, она не так давно отрегулировала свой болевой порог, сделав его, как у лопухоидов, и теперь не уставала удивляться новым ощущениям, постоянно делая какое-нибудь новое открытие.

Например, выпив в задумчивости кипящей воды, можно согреться на всю оставшуюся жизнь. Новая обувь причиняет массу неудобств. Прикушенный кончик языка болит целую неделю. Если сразу после чая приняться за мороженое – зубы начинают ныть, а эмаль трескается, как древние скалы. Романтично побегав по лужам босиком, легко поймать ступней зазубренное донышко бутылки. В общем, не жизнь у лопухоидов, а сплошные ограничения. Столько всякой ерунды приходится помнить!

Лавируя между прохожими, Даф продолжала свою прогулку, не имевшую ни определенной цели, ни маршрута. В доме № 13 по Большой Дмитровке в этот час принимали отчеты суккубов и комиссионеров. Арей вежливо попросил Даф куда-нибудь сгинуть и не распугивать нервный темный народец своей светлой сущностью и торчащей из рюкзака флейтой. Даф и сама рада была уйти. Пришибленные пластилиновые физиономии мало вдохновляли ее на продолжение знакомства и вообще на созидательный труд.

Адский котик Депресняк, сидевший у Дафны на плече, не оставлял попыток избавиться от комбинезона. Это был черный кожаный комбинезон, весь в заклепках и «молниях». Даф приобрела его в магазине «Зооприкол». Комбинезон скрывал крылья, которые даже теперь вздувались под ним двумя буграми. Кроме того, Даф не удержалась и, хихикая, купила коту миниатюрный строгий ошейник – кожаный с блестящими длинными шипами, которые выступали, правда, не изнутри, как это бывает у серьезных ошейников, а снаружи. К ошейнику Депресняк отнесся еще ничего, терпимо – всего только часик с истошным ором покатался по полу, пытаясь содрать его задними лапами.

Даф проскочила Калошин переулок, перешла Кривоарбатский, как вдруг в Плотниковом переулке дорогу ей преградил черный лимузин невиданной длины. Эх, что это был за лимузин! С литыми дисками, с табуном коней под капотом, сверкающий и восковито блестящий, несмотря на крапины грязи на дверях и крыльях.

Даф остановилась, терпеливо ожидая, пока лимузин проедет. Однако он не двигался, занимая переулок почти во всю ширину. Пожав плечами, Дафна хотела протиснуться между ним и стеной дома, но автомобиль резко сдал назад и, почти уперевшись в дом бампером, снова преградил ей путь. Сквозь тонированные стекла Дафна не могла рассмотреть, кто сидит в машине. Правда, ей казалось, что она различает огонек сигареты, ало тлеющий, как яростный глаз циклопа.

Депресняк на плече Даф перестал сражаться с комбинезоном и насторожился. Хвост кота начал опасно подрагивать. Спина выгнулась. Депресняк зашипел, вцепившись в плечо когтями и щеря мелкие треугольные зубы. Одновременно Даф на телепатическом уровне ощутила исходящие от кота волны ярости и страха. Ярость – ладно. Депресняк, обладавший характером милым и приятным, как сам Тартар, то и дело выходил из себя и бросался на всех без исключения собак, будь они размером хоть с моську имени дяди Баскервилля. Но вот страх… Это было что-то новое. Даже оживающих каменных грифонов в Эдемском саду Депресняк не особенно боялся. Даф не на шутку встревожилась. Ее кот обладал сногсшибательной интуицией, и то, что он кого-то или чего-то боялся, было дурным знаком.

Рука Даф скользнула к флейте и извлекла ее из рюкзака. Однако, прежде чем принимать какие-то меры, стоило определиться, с чем именно она столкнулась. Она сосредоточилась, чуть прищурилась и посмотрела на лимузин истинным зрением. Никакой магии она не обнаружила и успокоилась было, решив, что имеет дело с обычным, прихрамывающим на все гормоны лопухоидом из тех, с которыми нет-нет да, увы, приходится столкнуться каждой красивой девчонке. Но это успокоение длилось всего лишь миг. Внезапно сердце Дафны запрыгало на адреналиновой резинке. Желудок сжался. Длинные, не подчиняющиеся законам гравитации волосы поседеть не поседели, но вздыбились, вызвав у нездоровой части общественности сложную, близкую к галлюцинации ассоциацию с грозной тибидохской волшебницей Горгоновой М.

Случилось это в миг, когда Даф поняла, что не обнаружила внутри лимузина не только магии, но и вообще НИЧЕГО.

Обычное пространство, когда на него смотришь истинным зрением, никогда не бывает незаполненным. Пустоты в мире не может существовать по определению. Даже если в нем отсутствует магия, есть сотни других слабых энергий и течений, которые окрашивают пространство подобно фону в акварели. Каждая вещь имеет свою суть, и эти сути постоянно воздействуют друг на друга. Так, две одинаковых шариковые ручки – одной из которых, скажем, был написан донос, а другой открытка любимой бабушке, – две совершенно разные ручки с магической точки зрения. Лопухоид легко их перепутает, а страж света или мрака никогда. И атомы тут совершенно ни при чем.

Однако в данном случае внутреннее зрение не показывало ничего. Все было затерто. Лимузин был никакой. Не хороший и не плохой. Он словно и не ездил никогда по улицам, распугивая кошек и прохожих. На нем не отпечатывались ничьи мысли, которые должны были хотя бы вскользь его коснуться. И одновременно он был очень правильный, зализанный и идеальный. Ощущение создавалось такое, что внутри лимузина зияет компактная черная дыра, аккуратно стянутая розовенькими капроновыми нитками.

С таким защитным экраном Даф прежде сталкиваться не приходилось. Она осознала вдруг, что встретилась с чем-то крайне опасным и неведомым. Поможет ли тут флейта? Неизвестно, как отреагирует на ее атакующие трели неведомое нечто.

Внезапно Даф осенило, что просто истинного зрения здесь мало. Или, возможно, взгляд был недостаточно продолжительным… А что, если она будет немного настойчивее и…

Лимузин внезапно взревел, рванулся и, развернувшись в два приема в узком переулке, скрылся в направлении Пречистенки. Номера у него были забрызганы грязью, а рядом с левой задней фарой красовалась наклейка – мертвая голова. И эта голова, уносясь, зловеще подмигнула Даф.

Дафна оторопело посмотрела вслед странному автомобилю, а затем направилась к станции метро «Смоленская». Она шла и размышляла. В одном она была уверена: появление лимузина никак нельзя было объяснить случайностью. Кто-то специально дал Даф понять, что следит за ней. Сделал это явно и демонстративно, почти не скрываясь. Более того: он заранее знал, куда Даф направится и где ее можно встретить. И это было самое настораживающее. Настораживающее потому, что этого не знала и сама Дафна, бродившая по плохо знакомому ей центру города безо всякой цели.

Даф долго еще кипела и возмущалась, вспоминая вызывающую красную точку за тонированным стеклом, но вскоре молодость и легкомыслие взяли верх, и, увидев возле метро магазинчик, она пересчитала в кармане мелочь. Ошейник Депресняка и его комбинезон оставили Дафну почти без наличности, а попросить у Арея денег Даф как-то пока не решалась. Ну не смешно ли для всемогущего стража света оказаться в таком идиотском положении? Мелочи хватало только на что-то одно: на чипсы или на колу. Взвесив все «за» и «против», Даф купила самую дешевую стеклянную бутылку с колой, подумав, что кола без чипсов остается все же колой, а картофель без колы – всего лишь повисшая в воздухе и оторванная от смыслового центра закуска.

Еще недавно Дафна без зазрения совести телепортировала бы все, что ей нужно, с витрины или, того проще, расплачиваясь с продавцом, щелчком пальцев великодушно превратила бы тарелочку для мелочи в золото, однако теперь это было бы непростительной неосторожностью. Стражи света немедленно засекли бы изменение мистического поля, определили бы индивидуальный магический почерк, и спустя несколько минут здесь был бы отряд златокрылых. И на этот раз сомнительно, что она смогла бы ускользнуть. Никакое везение не может продолжаться бесконечно.

Даф как была, так и осталась беглым стражем в розыске. История с лабиринтом, давшая Мефодию Буслаеву силу, мало что изменила в жизни самой Дафны. Генеральный страж Троил, как канатоходец, балансировал на тонкой проволоке между жизнью и смертью. Для остальных же светлых она была теперь изменницей с черными перьями в крыльях. Изменницей, изгнанной из Эдема.

Задумчиво разглядывая пробку, мешавшую ей добраться до колы, Даф размышляла, будет ли правильно, если она даст Депресняку отгрызть горлышко, и не вызовет ли это у лопухоидов какой-нибудь нездоровый интерес. Под конец решено было лопухоидов не волновать. Их короткая семидесятилетняя жизнь и так полна всевозможных потрясений. «Насморк не дремлет. Инфаркт не спит», – добавляла обычно Улита. Даф открыла бутылку о поцарапанный многими предшественниками край телефонной будки и, предвкушая прохладу, стала поднимать горлышко бутылки ко рту. Внезапно рука ее дрогнула. Кола плеснула ей на грудь.

В десятке метров стоял тот самый лимузин. Было очевидно, что он объехал по Глазовскому переулку, таинственным образом миновал все знаки и преграды и кружными путями выполз сюда. Во рту у Даф стало сухо, как в песках Сахары. Первым ее побуждением было нырнуть в метро, куда лимузин точно не мог за ней последовать, а вторым – уверенно подойти к машине и потребовать объяснений. Однако первый вариант показался Даф малодушным. Для второго же требовалась суперотвага, которой не обнаруживалось пока при самых тщательных поисках. В результате Даф не сделала ни того и ни другого, а совершила нечто среднее: а именно – оставшись на месте, стала большими глотками пить колу, хотя удовольствие было уже отравлено. Прохлада теперь радовала ее не больше, чем мотылька, случайно залетевшего под струи водопада. Лимузин оставался на прежнем месте. Из него никто не выходил.

«Будь это стражи света, они вызвали бы златокрылых. К тому же пафосные машины не наш транспорт. Наш приехал бы на велосипеде и нечаянно разнес бы маголодией самосвал, переводя через улицу старушку. Если стражи мрака… хм… эта вульгарщина больше в их стиле. Но зачем им следить так явно, когда мир и без того полон незримых духов, служащих мраку? С какой стати стражам мрака ездить за мной на лимузине, если я и так живу у Арея, у них на виду?.. Да что я, в конце концов, трушу? Нет, надо все-таки подойти! Это просто наглеж! Мне капают на мои тонкие детские нервы!» – рассердилась Даф.

Поставив бутылку на асфальт, она для ободрения коснулась бронзовых крыльев, висевших на шнурке у нее на шее, вытащила из рюкзака флейту и, подойдя к лимузину, сильно постучала в стекло. Лопухоиды смотрели на нее с удивлением. У этой девчонки извилины явно завязались морским узлом. Накинулась на машину, пинает ее, бьет кулаками и размахивает флейтой с решимостью, с который не всякий дикарь колотит дубиной выползшую на песок черепаху. А тут еще странноватый, лысый, явно долго болевший в детстве кот в комбинезоне и блестящем ошейнике выгнул спину и шипит у нее на плече.

– Эй, кто там есть? Что вам от меня надо, а? Вылезайте! – крикнула Дафна.

Однако стекло лимузина оставалось поднятым. Даже почти уткнувшись в него носом, Даф видела только свое отражение в зеркальной поверхности. На мгновение ошеломленной Дафне показалось, что от ее отражения исходит сияние, а над головой появился золотистый полукруг ауры. Она оцепенела, не веря своим глазам! Стекло лимузина отражало истинные сущности, а раз так, то к миру лопухоидов машина могла иметь лишь очень отдаленное отношение.

В миг, когда Даф это поняла, лимузин вновь тронулся и стал быстро отъезжать.

– Ага! Бегством спасаетесь! Во, во, катитесь, катитесь! Крути педали, пока тебе каталку не сломали! – торжествующе завопила Дафна.

Она ощущала торжество неандертальца, который криками и головнями из костра прогнал из пещеры старого медведя со свалявшейся шерстью и вселился туда со всем семейством, на всякий случай – мало ли кто еще таится во мраке – пропустив вперед тещу.

Стараясь напоследок еще раз стукнуть флейтой по крыше машины, она пробежала несколько шагов, но, поймав на себе любопытные взгляды прохожих, спохватилась и, преисполненная тем же сознанием победы, нырнула в капиллярную сеть московских переулков.

* * *

Примерно через полчаса Даф пересекала по «зебре» Бульварное кольцо, выше метро «Чеховская», у Страстного. Уже шагнув на тротуар, она ощутила укол тревоги. Запоздало, но очень отчетливо она поняла, что кто-то идет следом, причем идет уже давно. Даф резко остановилась и обернулась.

Высокий, атлетически сложенный мужчина в короткой кожаной куртке, с посеребренным ремнем с пряжкой в форме руки скелета тащился за ней как приклеенный. Заметив, что Даф смотрит на него, мужчина всполошился и уставился в небо с таким нарочитым видом, будто там по меньшей мере обнаружились вражеские парашютисты. Даф засмеялась – так это было нелепо. Вероятно, ее презрительный смех достиг ушей неизвестного, потому что он вдруг, не маскируясь больше, решительно направился к Дафне. Его правая рука скользнула в карман.

Перескочив через скамейку, на которой с одной стороны робко ютилась парочка влюбленных, а с другой, занимая бульшую ее часть, вальяжно развалился студент-мелиоратор с бутылкой пива и конспектами, Дафна, петляя, кинулась бежать по газону. Депресняк подскакивал у нее на плече, как лихой джигит из пермского цирка. Бежала Даф быстро. Мир дробился. Мамы с колясками, урны, свежепосаженные липы на бульваре – все веселилось, кружилось, прыгало в глаза суетливыми пятнами.

Даф показалось, что она оторвалась от своего преследователя, но неожиданно он возник прямо перед ней – возник так внезапно, словно и не бежал, а просто стоял и ждал ее, скрестив на груди руки. В панике Даф перемахнула через чугунную ограду, стремительным хаосом движений распугала мчащиеся машины и бросилась к первому попавшемуся подъезду. Схватившись за длинную деревянную ручку, она рванула ее, обрадовавшись, что нет кодового замка, метнулась по лестнице наверх. Пронеслась мимо ящиков, взлетела на десяток ступеней, и… прямо перед ней выросла железная дверь. Проклятый кодовый замок все-таки был установлен, но не внизу, а почему-то между вторым и первым этажами. Мелкое и подлое злодейство!

Даф поняла, что сама загнала себя в ловушку. Прятаться в подъезде с ее стороны было очевидной глупостью. Если уж бежать, то бежать в людное место. Она толкнула дверь плечом, стала хаотично нажимать на кнопки – бесполезно. Глупое бездушное железо не собиралось ее пропускать. Тогда Даф схватилась за флейту, готовая прибегнуть к атакующим маголодиям. Пусть златокрылые ее засекут, но не сдаваться же без боя!

– Прорываемся, Депресняк! Приготовься! – шепнула она.

Кот зашипел и со звуком вылетающего от нажатия кнопки на ноже лезвия выпустил когти. Он, как вчерашние котлеты в холодильнике, был всегда готов.

По лестнице уже грохотали шаги. Вначале показался носок тяжелого ботинка, а через мгновение и преследователь. Капли пота на его широком лбу вытянулись цепочкой, как Курильские острова. Руку он по-прежнему держал в кармане.

– Эй ты, стой! Только шевельнись – и пожалеешь! – крикнула Даф, вскидывая флейту к губам.

Это была серьезная угроза. Мощь маголодий не уступала автоматическому оружию. Так, во всяком случае, утверждал Мефодий, наблюдавший однажды, как Даф вдребезги разносит маголодиями кирпичи, которые он по ее просьбе подбрасывал.

Незнакомец отстранился, озабоченно поглядывая на флейту. Это было уже странно. Лопухоидов обычно смешило, когда им угрожали флейтой. Вероятно, сказывалось многолетнее влияние пословицы: «Дураком родился, дураком помрешь».

– Уф! Заставила ты меня-таки побегать! – сказал он, отдуваясь.

– Без шуток! Что у тебя в кармане? Достань руку… медленно… еще медленнее… никаких искр, никаких фокусов! Я предупредила! – нервно повторила Даф.

– Хорошо, хорошо. Ты тоже поспокойнее!

Пожав плечами, мужчина медленно вытащил из кармана руку и разжал кулак. Даф недоверчиво подалась вперед. На ладони у него лежали маленькие серебряные крылья, от которых волнами исходил яркий свет. От бронзовых крыльев Дафны, висевших на шнурке у нее на шее, они отличались тем, что оба крыла смотрели немного назад, имея едва заметный излом. Если бронзовые крылья имели сходство с орлиными – эти больше напоминали крылья буревестника или альбатроса.

– Ты что, тоже страж света? А почему у тебя крылья какие-то не такие? – спросила Даф уже гораздо более миролюбиво, не опуская, однако, флейты.

– Да, я светлый. Но я не из Эдема. Я не из тех, кто считает тебя изменницей и жаждет твоего наказания! – с улыбкой сказал незнакомец.

– Хм… Звучит как-то мутно. А откуда ты тогда? – поинтересовалась Даф не без вызова. Судьба вновь начала искушать ее возможностью бытового хамства.

– Я из Прозрачных Сфер, доброе дитя! Я твой страж-хранитель! Мое имя Эссиорх!

Даф оцепенела. Флейта в ее руках сама собой опустилась. Прозрачные Сферы, расположенные на верхнем из семи небес, были местом обитания тех, кто стоял над стражами и оберегал их. Даже у Троила был там свой опекун.

– Ты мой страж-хранитель? Ты? – спросила она недоверчиво.

– А почему нет? – удивился незнакомец.

Даф с подозрением уставилась на него. Разумеется, она знала, что страж-хранитель у нее несомненно существует. Но чтобы ее страж выглядел так… э-э… стремно. Она, признаться, представляла себе нечто куда более почтенное. Эдакое лысоватое, в очках в черепаховой оправе, слегка занудное, тянущее слова, с нотной папкой под мышкой и крошечным пятнышком зеленки на щеке, под которым скрывается маленький и приличный учительский прыщик… А тут… кгхм… военные ботинки, весь в коже, провоцирующий ремень… м-м-м… а вообще, если разобраться, занятно. Заполучив такого стража-хранителя, она и здесь сумела остаться в своем репертуаре.

Эссиорх, склонив голову, оценивающим взглядом окинул свою фигуру и ремень с пряжкой в форме руки скелета.

– Тебя смущает мое тело, доброе дитя? Разве ты не знаешь, что хранители из Прозрачных Сфер, в отличие от вас, эдемских стражей, не могут пребывать на земле в своих истинных телах? Признаться, меня тоже беспокоит этот брутальный облик, гора мышц и подбородок дикаря, однако других тел на нашем земном складе не оказалось. Выбор был убог до ничтожности. Учитывая, что говорящая собака – это как-то несерьезно для первой встречи стража и его хранителя, я выбрал все же человеческое тело. К тому же были еще… хм… некоторые причины.

Даф кивнула.

– Хорошо, что не собака. Мой котик… В общем, я хочу сказать, что собаку могли слегка поцарапать. Люди бы потом думали, что она баловалась, извиняюсь, с циркулярной пилой.

– Даже говорящую? – ужаснулся Эссиорх.

Даф убито кивнула.

– Увы. Я не думаю, что она успела бы высказаться. Даже слово «привет» она договорила бы только до буквы «р»…

Эссиорх укоризненно покачал головой.

– Кгхм… Ну, как бы там ни было… Доброе дитя мое, я очень спешил, чтобы сообщить тебе: твоя бессмертная сущность и твои крылья в большой опасности.

Даф потупилась. Эссиорх посмотрел на нее с хорошо отработанной испепеляющей суровостью. Даф узнала суровость № 27 из Общего каталога укоров и нравоучений для воздействия на смертных и бессмертных существ, наделенных совестью (программа 97 класса средней стражеобразовательной школы).

«Ого, а наших хранителей учат по тем же учебникам!» – восхитилась она мысленно.

– Внемли мне, несчастное дитя! Внемли и устрашись! Мало тебе, что ты – вольно ли, невольно – ступила на скользкий путь служения стражам мрака, мало, что твои новые хозяева похищают эйдосы! Мало, что круг твоего общения составляют комиссионеры, проклятые ведьмы, языческие бомжи… – загрохотал он.

Ощутив, что оговорился, Эссиорх слегка поморщился, однако исправляться не стал. Думал небось, что и так проскочит.

– А это что еще за птицы – «языческие бомжи»? Одичавшие троянцы из уцелевших? Опасные, должно быть, экземпляры? Может, ты имел в виду языческих богов? – безжалостно поинтересовалась Даф.

Однако ее укол не удался. Эссиорх уже сообразил, как вывернуться.

– …Не перебивай! Для этих язычников, мнящих себя богами, у меня нет другого определения… А суккубы, смущающие праведный сон смертных распаляющими видениями, разве они то общество, которое нужно светлому стражу? Но даже не о том речь! В конце концов, все это можно списать на случайность и заблуждения молодости. Ты же сотворила нечто более ужасное, совсем кошмарное! – Эссиорх воздел палец и провел им вдохновенную линию, один конец которой упирался в ближайшую тучку, а другой в нос Даф.

Дафна с тревогой ожидала продолжения. И оно немедленно последовало.

– Оттиск твоих светлых крыльев оказался на свитке, украденном одним из слуг мрака. Своим поступком ты вонзила кинжал в сердце света! Смешала карты добра и зла! Ты хотя бы понимаешь, что натворила?

Эссиорх увлекся. Его голос поднимался все выше. Стекла подъезда завибрировали. Кодовый замок нагрелся. Блестящие кнопочки заплакали раскаленным металлом.

Даф кашлянула вежливо, но настойчиво.

– Можно вопросик?

– Задавай! – сказал Эссиорх, явно горя желанием вступить в полемику и опровергнуть все ее доводы.

– Вы сказали: «Оттиск твоих крыльев оказался на свитке». На каком свитке-то?

Эссиорх нахмурился.

– Как? Ты притворяешься? Смеешь обманывать меня? Лгать своему стражу-хранителю?

– Да не вру я. Не видела я никакого свитка… То есть свитков-то я видела три вагона, но чтобы какой-то слишком уж особенный, запоминающийся… Да и крылья я нигде не оттискивала! – заявила Даф, посмотрев на Депресняка. – А ты что думаешь?

Кот оставил свое мнение при себе.

Эссиорх закипел от негодования. Он нацелил в грудь Даф укоризненный перст, собираясь продолжать разоблачения, но неожиданно осекся.

– Э-э… Какой сегодня день недели? – спросил он рассеянно.

– Понедельник, – произнесла Даф с сомнением. В лопухоидных днях недели она разбиралась неважно. – Да, точно. С утра был понедельник, раз к Арею комиссионеры притопали, – добавила она, поразмыслив.

Эссиорх схватился за голову.

– О горе мне! Я все перепутал! Переносясь сюда из Прозрачных Сфер, я не учел разницы земного времени, не подумал о естественном небесном опережении и предупредил тебя о событии, которое пока не произошло, тем самым нарушив непреложный закон свободы выбора.

Тут Эссиорх, не щадя своего тела, сильно стукнул себя по лбу одним из перстней. Он сделал это с таким рвением, что на лбу появился отпечаток.

– А теперь я вынужден откланяться и покинуть тебя! Но помни, о чем я сказал тебе! – заявил он и начал торопливо пятиться, явно собираясь исчезнуть.

– Постой! – крикнула Даф. – А в лимузине это ты был?.. Можно же на «ты», или это наглость?

Хранитель остановился.

– На «ты»? Это наглость, но можно, – сказал он после некоторого колебания. – Где-где я был?

– В машине, которая следила за мной. Ну скажи, для меня это важно! Зачем нужны были эти фокусы? Чтобы у меня на нервах поиграть?

Эссиорх посмотрел на нее с недоумением.

– Да будет тебе известно: я отыскал тебя только двадцать минут назад. Отыскал с помощью той нерасторжимой связи, которая всегда есть у стража и его хранителя. Я был в шоке. Я совсем отвык от мира смертных. В последний раз я был здесь во времена Древнего Вавилона. Помнится, я застал целую толпу бездельников и, чтобы народ не болтался без дела, предложил им построить башенку. Обычную маленькую башенку. Кто же знал, что лопухоиды так увлекутся? Мое начальство было очень недовольно.

– Хорошо, не ты, так не ты. А сам лимузин-то ты видел? – продолжала допытываться Даф.

– Нет. Надо полагать, в виду имеется транспортное средство, одно из которых с милой дамочкой за рулем попыталось меня задавить, когда я задумался о чем-то на проезжей части? – уточнил Эссиорх.

Даф испытующе посмотрела на него и решила, что его словам можно верить. Весомым аргументом в пользу того, что Эссиорх говорил правду, послужило то, что Депресняк отнесся к Эссиорху доброжелательно. С учетом своей специфики, разумеется. Во всяком случае, он не напрягался и не шипел, как до того на лимузин.

«Значит, мной интересуются не только златокрылые и хранитель из Прозрачных Сфер… Я становлюсь популярной. Только этот вид популярности мне как-то не очень по душе», – решила Даф.

– Почему ты так долго не был в смертном мире? – спросила Даф, решив проявить внимание.

Казалось бы, невинный вопрос привел Эссиорха в замешательство.

– После вавилонских дел у меня начались неприятности по службе… Э-э… Я был слегка не у дел, пока не появилась ты. И тут вспомнили обо мне, – уклончиво протянул он, разглядывая свои здоровенные ручищи с вежливым познавательным интересом.

– Никому нельзя было доверить такое важное дело? Я имею в виду меня? – воодушивилась Даф.

Эссиорх улыбнулся вымученной улыбкой. Так улыбается тот, кто только что упал со стула и теперь пытается представить это как шутку.

– О нет. Я боюсь, что дело куда проще. Больше никто не согласился тебя взять… Все спихивали тебя, как могли. В конце концов нашли крайнего. Этим крайним оказался, увы, я. Мы с тобой, как очень верно говорят лопухоиды, одного гроба черви.

– Как-как? Одного поля ягоды?

– Одного гроба черви! – упрямо повторил Эссиорх. – И не спорь! Так говорят. Я читал в словаре, когда готовился к высадке в человеческий мир.

– А, я поняла! Шмыгалка рассказывала, что одно из изданий лопухоидного фразеологического словаря сглазили стражи мрака. Ее хороший знакомый, узнав об этом, купил сразу двенадцать таких словарей, чтобы раздаривать их друзьям. Так вот, по закону подлости, он просчитался, Шмыгалка оказалась тринадцатым его другом, и ей такого словаря не хватило. Она все убивалась! – уточнила Даф.

Эссиорх пропустил ее слова мимо ушей, думая о чем-то своем.

– Дафна! У меня к тебе просьба… личная… Я попрошу тебя никому не рассказывать, что я появился со своей укоризной раньше времени. У нас с этим строго, учитывая, что у меня и раньше бывали проколы. Могу я надеяться, что все останется между нами?

Даф покровительственно кивнула и похлопала своего хранителя по твердому, как гранит, плечу.

– Не боись! Я вошью в рот «молнию» и буду застегивать ее всякий раз, как попытаюсь что-то вякнуть… Депресняк тоже надежный парняга. Кроме хорошей драки, ночного полета и персидских кошек, у него слабостей нет. И интересов, кстати, тоже, если не считать сырое мясо.

В железную дверь, случайно заваренную укоризной Эссиорха, давно уже кто-то нервно барабанил изнутри. Оставаться в подъезде дольше не имело смысла. Даф и Эссиорх вышли, не дожидаясь, пока лопухоиды вызовут спасателей МЧС или пожарных.

Над Москвой медленно сгущались сумерки, точно кто-то последовательно убирал у экрана монитора яркость. Ветер играл отклеившейся рекламой.

Автомобили с маниакальным упорством мчались по кольцу бульваров. Их водители старательно делали вид, что у них где-то есть важные дела. И, разумеется, никого из этих симулянтов бурной деятельности, магистров переливания из пустого в порожнее, не заботило, что тут, в двух шагах от них, светлый страж Дафна обсуждает со своим хранителем из Прозрачных Сфер судьбы лопухоидного мира.

Внезапно Депресняк издал предостерегающий гортанный звук. Даф вскинула голову. Она ощутила острое беспокойство. За то время, что она находилась в подъезде, в магическом поле над Москвой что-то изменилось. Прежде нейтральное и вялое, теперь оно полыхало, как северное сияние. Даф всмотрелась в небо над крышами домов. Ей почудилось, что справа, где-то очень высоко, мелькнули две золотистые точки. Прежде чем Даф успела сфокусировать на них взгляд, точки скрылись. Почти сразу в другой части Москвы, где-то безумно далеко, на окраинах, мелькнула еще одна точка. Прочертила полукруг и тоже скрылась. Точки походили даже не на искры, а на трепетные желтые листья кленов, когда в вечернем сумрачном лесу на них вдруг падает последний солнечный луч.

– Златокрылые. Их над городом десятка два. Они появились минут десять назад, – со знанием дела произнес Эссиорх, отвечая на ее невысказанный вопрос.

– Что они здесь делают? – с беспокойством поинтересовалась Даф.

– Хм… Странный вопрос. Ищут, разумеется.

– Меня?

– На этот раз не тебя. Хотя, если ты попадешься им на глаза, – сомнений нет, тебя сразу атакуют. Так что никакой заметной магии. Будь тиха, как дохлая мышь в четвертом энергоблоке… Ой, снова сглаженный словарь! А теперь, если интересно, взгляни вон туда… Над тем домом на углу, нашла?

– Нет.

– Всматривайся внимательнее. Выше рекламного щита, выше чердака… Видишь черную жирную кляксу? Ну!

Даф пригляделась и действительно увидела то, о чем говорил Эссиорх. По воздуху, удаляясь от них, неторопливо двигался сутулый человечек в плаще. Он шел и пронзительно всматривался в стены домов. Для его маленьких бесцветных глаз не существовало преград. Ни стены из бетона, ни железо крыш – ничто не могло укрыть, спрятать. Всюду дотянулась бы маленькая липкая рука. На самом важном и сокровенном сомкнулись бы клейкие пальцы.

На соседней улице Дафна увидела еще одну точно такую же фигурку. И еще одну. И еще. Фигурки двигались параллельно, квартал за кварталом прочесывая город.

Даф вцепилась в ошейник рванувшегося у нее с плеча кота и до крови уколола шипом палец.

– Кто это? Штражи тьшмы? – спросила она невнятно, зализывая ранку.