Текст книги "Солотчинские были"

Автор книги: Дмитрий Коновалов

О Солотче наших дней

 огда мы говорим о современном поселке Солотча, то в нашем воображении прежде всего возникает сосновый лес и луга, сверкающие воды старицы и заросшие травой озера.

Чем еще интересна Солотча?

В бревенчатое здание поселкового Совета с развевающимся красным флагом на крыше едут и идут люди, чтобы решить свои нужды и трудные вопросы.

Председатель исполкома Николай Иванович Леденев, высокий, энергичный, рассказал:

– Солотча – это прежде всего здравница. В доме отдыха «Солотча» летом отдыхает до 600 трудящихся; туристская база обслуживает до 400 человек. В поселке 12 пионерских лагерей, рассчитанных на 5000 детей, есть детские ясли и два детских сада (один для ребят поселка, другой – Рязани), Дом пионеров и областной санаторий имени В. И. Ленина, больница, гостиница «Загородная». В поселке работают два кафе, 14 магазинов (из них три промтоварных), прокатный пункт комбината бытового обслуживания, баня-прачечная, аптека, почта, радиоузел, Дом культуры, средняя школа.

На территории Солотчи размещаются Солотчинский лесокомбинат и Мещерская зональная опытно-мелиоративная станция (ЗОМС). Солотчинский лесокомбинат – большое хозяйство. Основные его участки – это лесничества, занятые выращиванием и охраной леса. Они разбросаны в радиусе до 60 километров. Лесокомбинат имеет механический лесопункт на железнодорожной станции Ласково, где производится переработка леса на пиломатериалы. Мещерская ЗОМС занимается мелиорацией заболоченных почв, разработкой и внедрением в сельскохозяйственное производство передовых методов труда. Посмотрите эти хозяйства, загляните в детский санаторий, в пионерский лагерь, в больницу. Уверен, хороших людей повстречаете…

Конечно, главная ценность поселка – его люди.

Чем лучше человек, тем больше от него тепла и света. Вот ведь не так уж много прожили в Солотче А. Гайдар, К. Паустовский и Р. Фраерман, а благотворное воздействие их на сердца и мысли солотчан огромно. Один из пионерских лагерей носит имя Аркадия Гайдара. Главная дорожка проходит через полянку, окруженную высокими кустами зелени. Это площадь Аркадия Гайдара. Тут установлен большой портрет улыбающегося друга детей и щит, на котором крупными, видными издали буквами изложена «Клятва Гайдару»:

 
Помните твердо, помните свято,
Пусть для вас это будет закон:
Он жил как боец, погиб солдатом,
Жизнь проживите, как прожил он.
Мы клянемся, что будем всегда
Верными делу Гайдара…
 

И т. д.

Старшая вожатая Раиса Сергеевна Косичкина сама волнуется, когда рассказывает о торжественной клятве пионеров. Она знакомит всякого желающего с пионерской комнатой, где несколько разных альбомов: «Наши тимуровские дела», «Жизнь А. Гайдара», затейливые изделия кружка «Умелые руки». С гордостью показывают пионеры рукописный рассказ Р. И. Фраермана «Яблонька Гайдара», подаренный автором группе пионеров, посетивших его в доме И. П. Пожалостина летом 1961 года.

В детском санатории имени В. И. Ленина можно познакомиться с врачами и преподавателями, с их большой врачебной, воспитательной и научной работой. А шумные ребятишки пригласят вас в свой кукольный театр…

За домами поселка, рукой подать – больница. Она словно спряталась в лесу, укрытая высокими соснами, да и корпуса ее сложены из толстых сосновых бревен. И в воздухе разлит аромат сосен.

Я преклоняюсь перед каждодневным подвигом врачей, которые возвращают людям здоровье. В кабинете главного врача я листаю книги отзывов и предложений, их три, и в них сплошь слова благодарности людям в белых халатах. Больные с большой теплотой отзываются о терапевте Вере Николаевне Фельдцер, зубном враче Тамаре Петровне Докелиной, фельдшере Нине Андреевне Сансиковой и санитарке Ирине Петровне Иванцовой.

Я знакомлюсь с Ниной Андреевной Сансиковой. Ей за пятьдесят. С первых слов убеждаешься, что вся ее радость в труде, в огромной любви к людям. Она вспоминает К. Паустовского, который бывал в больнице. У нее осталась дорогая память о нем – подаренная книга «Повесть о лесах» с надписью: «Нине Андреевне – с благодарностью. К. Паустовский. 31.VII.50 г. Солотча».

Дом отдыха и туристская база привлекают многих возможностью поправить здоровье в прекрасных пригородных условиях, а при желании и совершить туристские походы пешком или по водному пути на лодках. Кругом – охотничьи угодья и рыболовные места – мечта многих отдыхающих. Побывал я и в Мещерской ЗОМС и Солотчинском лесокомбинате. И здесь я встретил энтузиастов, преображающих родной край, влюбленных в свое дело.

Мне захотелось узнать о перспективах развития Солотчи, и я встретился с главным архитектором Рязани Николаем Ивановичем Сидоркиным..

– Скоро вы не узнаете Солотчи, – говорит он. – Мы выстроим там целый комплекс сооружений культурно-массового назначения. В поселке появится новое здание средней школы, кинотеатр на 300–400 мест, новый Дом культуры, вторая гостиница и многое другое.

Памятники истории и культуры поселка будут полностью реставрированы. Солотчинский монастырь, например, станет музеем-заповедником.

Николай Иванович Сидоркин сам в течение четырех лет занимался разработкой проектов реставрации монастыря, а руководит осуществлением этих проектов кандидат архитектуры Елизавета Михайловна Караваева.

На домах поселка, где жили известные люди нашей страны, солотчинцы предполагают установить мемориальные доски.

За Солотчей – большое будущее.

Строки о Солотче

«…Пишу наспех. Только что вернулись из трехдневного путешествия по озерам. Места дикие. Шли с тяжелым грузом через болота и бурелом. Очень устали, но все же замышляем новый поход. Я окреп. Ночуем у костров в палатке, мокнем под дождем и обсыхаем на солнце. Я задержусь здесь еще некоторое время».

«…Сегодня я кончаю работу, потому что работаю каждый день регулярно, за исключением тех дней, когда мы уходим в лес. Здесь в лесах такая уйма грибов, что у Черного озера, например, за час можно набрать пуд-полтора. Я их очень люблю, но и то объелся. Живем мы здесь очень скромно. Едим черный хлеб, молоко, творог, сметану, помидоры и рыбу, которую сами наловим.

На днях мы ночевали в палатке в лесу, и ударил страшный град, было очень интересно. Палатка тяжелая, и я ее таскаю за плечами сам – никому не даю…

…Жизнь здесь сейчас глухая, дачников нет. Летают огромные стаи птиц, осыпаются листья, и время для моей работы самое подходящее.

А. Гайдар.»

Из писем А. Я. Трофимовой.[2]2
  А. Я. Трофимова – писательница, друг Гайдара.


[Закрыть] 1937 г.

«…Где ты? Кого любишь? Кого ненавидишь? С кем и за что борешься? Что ешь и что пьешь?

Я был в Ялте и Батуми. Летал в Кутаис, на обратном пути в Одессу… В Одессе я пробуду, вероятно, еще с месяц… И знаешь, конечно, море прекрасно, – но скучаю я уже по России… Всех я хороших людей люблю на всем свете. Восхищаюсь чужими домиками, цветущими садами, синим морем, горами и утесами. Но на вершине Казбека мне делать нечего – залез, посмотрел, ахнул, преклонился, и потянуло опять к себе, в Нижегородскую или Рязанскую.

^{Аркадий Петрович Гайдар.}

Дорогой Рува! Когда вы едете в Солотчу? Какие твои и Косты[3]3
  Константин Георгиевич Паустовский.


[Закрыть] планы? Тоскую по «Канаве», «Промоине», «Старице» и даже по проклятому озеру «Поганому» и то тоскую. Выйду на берег моря – ловят здесь с берега рыбу бычок. Нет! Нету мне интереса ловить рыбу бычок. Чудо ли из огромного синего моря вытащить во сто грамм и все одну и ту же рыбешку? Гораздо чудесней на маленькой, чудесно задумчивой «Канаве» услышать гордый вопль: «Рува, подсак!» А что там еще на крючке дрягается – это уже наверху будет видно.

Дорогой Рува! Когда я приеду в Солотчу, я буду тих, весел и задумчив. К этому времени у меня будут деньги… а с собой привезу два мешка сухарей, фунт соли, крупный кусок сахару, и больше мне ничего не надо.

Напиши мне, Рува, письмо. Хотя бы коротенькое: как жизнь, кто, где, что, почему и все это почему? Привет Вале[4]4
  Валентина Сергеевна Фраерман.


[Закрыть]. Если же увидишь Косту, то пожми ему от меня руку.

 
«Из этих теплых крымских стран,
Где вовсе снегу нет,
Рувим Исаич Фраерман,
Мы шлем тебе привет.
Придет пора, надев трусы
(Какая благодать!),
Ты будешь целые часы
На речке пропадать,
Где в созерцательной тиши
Премудр и одинок,
Сидишь и смотришь, как ерши
Тревожат поплавок.
Тилим-бом-бом! Тилим-бом-бом!
От ночи до зари
Об этом пели под окном
Нам хором снегири!»
 

…Рувчик, скоро вскроются реки и стаи вольных рыб воздадут хвалу творцу вселенной; ты же, старый хищник, вероятно, уже замышляешь против сих тварей зло. Увы! И я замышляю тоже!

А. Гайдар».

Из писем Фраермаву. 1939 г.

 
«Пьем мы утром молоко,
Ходим в поле далеко,
Рыб поймали – три ерша,
Ну, и больше ни шиша.
Потому что ветер дует,
Солнце с тучками балует,
Волны с пеной в берег бьют,
Рыбы вовсе не клюют.
Впрочем, дело поправимо:
Пронесутся тучки мимо,
Кончит ветер баловать
И домой умчится спать».
 

А. Гайдар».

Из письма Доре Матвеевне Гайдар и ее дочери Жене.

Лето 1939 г.

* * *

«…Я «открыл» для себя под самой Москвой неведомую и заповедную землю – Мещеру. Открыл я ее случайно, рассматривая клочок карты, – в него мне завернули в соседнем «Гастрономе» пачку чая.

На этой карте было все, что привлекало меня еще с детства, – глухие леса, озера, извилистые лесные реки, заброшенные дороги и даже постоялые дворы.

Я в тот же год поехал в Мещеру, и с тех пор этот край стал второй моей родиной. Там до конца я понял, что значит любовь к своей родной земле, к каждой заросшей гусиной травой колее дороги, к каждой старой ветле, к каждой чистой лужице, где отражается прозрачный серп месяца, к каждому пересвисту птицы в лесной тишине.

Ничто так не обогатило меня, как этот скромный и тихий край. Там впервые я понял, что образность и волшебность (по словам Тургенева) русского языка неуловимым образом связаны с природой, с бормотаньем родников, криком журавлиных стай, с угасающими закатами, отдаленной песней девушек в лугах и тянущим издалека дымком от костра.

Мещера постепенно стала любимым приютом нескольких писателей. Там жил Фраерман и часто бывали Гайдар, Роскин, Андрей Платонов.

В Мещере я сдружился с Гайдаром – с этим удивительным человеком, существовавшим в повседневной действительности так же необыкновенно и задушевно, как и в своих книгах.

^{В летний день.}

Мещере я обязан многими своими рассказами, «Летними днями» и маленькой повестью «Мещерская сторона».

«…C тех пор вся моя жизнь круто переменилась, окрепла, приобрела новую ценность, – впервые я узнал как следует среднюю Россию. С тех пор сильнейшее чувство любви к ней, к своей, до тех пор почти неизвестной, но коренной родине, ни на минуту не покидало меня, где бы я ни был, – в Калабрии или в Туркменистане, на сырой Балтике и в Альпах.

После Мещеры я начал писать по-другому – проще, сдержаннее, стал избегать броских вещей и понял силу и поэзию самых непритязательных душ и самых как будто невзрачных вещей, – к примеру, ветерка, несущего над выгоном запах дыма и качающего рыжие султаны сухого конского щавеля».

«…B Солотче мы с Фраерманом и Гайдаром досиживались обыкновенно до глубочайшей осени. Роскин считал нас сумасшедшими.

В первый же сырой и холодный осенний день, когда начинали быстро обнажаться леса и сады, он уезжал в Москву.

Но постепенно природа начала исподволь брать его в плен и в конце концов переломила. Он сдался и все чаще вспоминал среди московской сутолоки какой-нибудь вечер в лесах или тихий день на старице».

«…Дольше всего мне пришлось прожить вместе с Гайдаром в селе Солотче, под Рязанью, в Мещерских лесах. Там он задумывал И писал некоторые свои повести и рассказы…

…Он ходил по саду и бормотал, рассказывал вслух самому себе новую главу из начатой книги.

…Я в это время тоже работал в деревянной баньке.

…Невозможно забыть… о Черном озере и озере Сегден, где мы часто ночевали в одинокой избе удивительного и прекрасного человека – Кузьмы Зотова, о лугах, о стогах теплого сена, куда мы зарывались по ледяным ночам, о кущах ив на Прорве, под которыми при свете костра мы сидели всю ночь в черно-зеленой шумящей пещере из листвы, и Гайдар рассказывал…

Я пишу эти строки в Солотче, в мезонине того дома, где жил Гайдар. Здесь все напоминает о нем…

Он умер, изрешеченный фашистскими пулями, умер, защищая свою родную, милую страну. Он жил замечательным писателем и необыкновенным человеком и умер героем».

^{Константин Георгиевич Паустовский.}

«Фраерман – человек, склонный к скитальчеству, исходивший пешком и изъездивший почти всю Россию, – нашел, наконец, свою настоящую родину – Мещерский край, лесной прекрасный край к северу от Рязани.

Этот край является, пожалуй, наилучшим выражением русской природы с ее перелесками, лесными дорогами, поемными приокскими лугами, озерами, с ее широкими закатами, дымом костров, речными зарослями и печальным блеском звезд над спящими деревушками, с ее простодушными и талантливыми людьми – лесниками, паромщиками, колхозниками, мальчишками, плотниками, бакенщиками. Глубокая й незаметная на первый взгляд прелесть этой песчаной лесной стороны совершенно покорила Фраермана…

Старый дом и все окрестности Солотчи полны для нас особого обаяния. Здесь были написаны многие книги, здесь постоянно случались и всяческие веселые истории, здесь в необыкновенной живописности и уюте сельского быта все мы жили простой и увлекательной жизнью. Нигде мы так тесно не соприкасались с самой гущей народной жизни и не были так непосредственно связаны с природой, как там.

Ночевки в палатке вплоть до ноября на глухих озерах, походы на заповедные реки, цветущие безбрежные луга, крики птиц, волчий вой – все это погружало нас в мир народной поэзии, почти в сказку и вместе с тем в мир прекрасной реальности.

Мы с Фраерманом исходили многие сотни километров по Мещерскому краю, но ни он, ни я не можем считать, положа руку на сердце, что мы его знаем. Каждый год он открывал перед нами все новые красоты и становился все интереснее – вместе с движением нашего времени.

Невозможно припомнить и сосчитать, сколько ночей мы провели с Фраерманом то в палатках, то в избах, то на сеновалах, то просто на земле на берегах мещерских озер и рек, в лесных чащах, сколько было всяких случаев – то опасных, то трагических, то смешных, – сколько мы наслышались рассказов и небылиц, к каким богатствам народного языка мы прикоснулись, сколько было споров и смеха, и осенних ночей, когда особенно легко писалось в бревенчатом доме, где на стенах прозрачными каплями темного золота окаменела смола».

К. Паустовский.

Из сочинении.

* * *

«Осенью 1937 года Гайдар, Паустовский и я жили в Солотче в… тихом и спокойном месте, где, кроме цветущих лугов, прохладных рассветов и блеска лесных озер, нет как будто ничего другого. Ничто не отвлекает Гайдара от мысли о работе.

Здесь он задумал «Судьбу барабанщика» и начал работать.

По привычке своей, он пишет по утрам и днем, реже – ранним вечером, чтобы тотчас же прочитать написанные строки друзьям. Вперемежку с работой ходит на рыбную ловлю, бродит по лесам в поисках затерянных озер…

^{Рувим Исаевич Фраерман.}

Лето и осень 1939 года Гайдар провел опять с друзьями в Солотче.

Однажды мы были с ним весь день в лугах, около реки, и там заночевали. Был хороший клев. Аркадий поймал прекрасного леща. Сам его почистил и запек, обернув в лопух, в горячей золе костра. Он любил разные забавные вещи – походный набор, в котором были всевозможные ножички, вилки, складные ложки, шило и прочее. Всегда он носил в кармане хороший свисток, за который его преследовали милиционеры, утверждая, что свистеть разрешается только им.

Возьмет, бывало, да и прибьет на воротах нашего дома огромное объявление: «Скупка червей от населения». И утром возле нашего дома гудит уже толпа мальчишек, а в руках у них банки с червями. И милиционеры опять сердились: нельзя, мол, частному лицу писать такие объявления. А Гайдар только отшучивался. Он был веселый человек и умел радоваться, как ребенок.

В походах он был неутомим. Высокий, сильный, он нес на себе с удовольствием весь наш походный груз. Был добродушен и в бесконечных наших скитаниях всегда шутил, пел, его не раздражали ни комары, ни ночная сырость, ни плохой клев.

Сколько мы провели с ним этих непроглядных ночей, плутая по опасным болотным мшарам, сколько раз теряли дорогу, отыскивая по звездам нужное направление! С каким наслаждением пили чай с угольками у костра возле старых дуплистых ив! И сколько сладких воспоминаний вереницей проносилось перед нами, какие любопытные рассказы слышали мы в эти ночи, когда только одно звездное небо смотрело на нас!..

…В Солотче летом Гайдар закончил рассказ «Чук и Гек». Этот рассказ, полный непередаваемой прелести бесконечной любви к Родине, многие критики справедливо признали одним из выдающихся в советской литературе.

…Еще задолго до того, как он начал писать «Тимура и его команду», поздней осенью 1939 года Гайдар сажал маленькую яблоньку в саду в Солотче и говорил мне:

– Почему во все века ребята неизменно играли в разбойников? Ежели подумать хорошо, то ведь разбой всегда считался делом плохим и всегда наказывался. А между тем ребята – чуткий народ. Они зря играть не будут. Дело в том, что, играя в разбойников, ребята играли в свободу, выражая вечное стремление к ней человечества. Разбойники же в те прошедшие века были чаще всего выражением протеста несвободного общества. Советские же дети живут в иных условиях, в иное время, не похожее ни на какое другое. И поэтому игры у них другие. Они не будут играть в разбойников, которые сражаются с королевскими стрелками. Они будут играть в такую игру, которая поможет советским бойцам сражаться с разбойниками.

Так возникал сюжет «Тимура и его команды»…»

Р. Фраерман.

Из книги «Любимый писатель детей».

1964 г.