Текст книги "Тюремщик"

Автор книги: Дия Гарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Переступив порог трехэтажного министерства сельского хозяйства, каменные колонны которого обвивались бронзовыми колосьями, одетый с иголочки новый министр тихо, но очень цветисто выругался. И дело было отнюдь не в эпатаже. Дэмьен никого не хотел шокировать, в том числе выскочившего навстречу немолодого секретаря, но сдержаться не мог. Преисполненный важностью момента Сандро неодобрительно покачал головой, а потом увидел, как едва заметно поморщился Главный Тюремщик. Это могло означать лишь одно – убаюканные грассой проблемы вернулись. И библиотекарю оставалось только всеми доступными и недоступными способами сократить этот визит.

Когда тихий вой снова наполнил его многострадальную голову, Дэмьен постарался взять себя в руки, чтобы ничем не выдать своего расклеивающегося состояния. Он вежливо улыбался, кивал в нужных местах, задавал сотрудникам давно заготовленные вопросы. В другое время ему было бы по-настоящему интересно бродить по здешним коридорам и кабинетам, где, в отличие от других министерств, конторские столы терялись в буйной экспериментальной растительности. Но сейчас…

Однако он честно выдержал три с половиной часа министерской пытки, прежде чем верному референту удалось отбить его от чиновников, желающих лично выказать новому министру свое почтение. Только сидя в экипаже, Дэмьен позволил себе со стоном откинуться на мягкую спинку и потереть зудящие виски. А впереди его ждала ОПЕРА.

* * *

– Дядя, ты серьезно? Парик? – Дэмьен с усилием подавил истерический смешок.

Он успел сменить деловую визитку на вечерний фрак, но принесенный камердинером надушенный парик неопределенного цвета не лез ни в какие ворота.

– Это твой первый выход в свет как главы дома Тюремщиков, и поэтому твой внешний вид должен соответствовать… Опера не притон, не коммуна и не Легион. Прости, мальчик мой, но без парика…

– Нет, ты прости, дядя, только я это сектово гнездо надевать не стану, – воспротивился Дэмьен.

Однако Бертран был непреклонен, и после долгих препирательств и веских аргументов племяннику все же пришлось уступить.

Бросив перед выходом внимательный взгляд на свое отражение в зеркале, Дэмьен вздохнул. Беспристрастное стекло отразило помолодевшего и похорошевшего, но абсолютно незнакомого мужчину. Этот незнакомец не был Дэмьеном Тюремщиком. Но мог бы им стать, случись все иначе. Наверное, дядя сам подбирал парик – он сидел идеально. И цвет волос… Дэм очень смутно помнил, какие у него были волосы. Возможно, именно такие – темно-русые, почти каштановые. Когда же Бертран подошел и начал поправлять бабочку сперва себе, а потом растерянному племяннику, Дэмьен вдруг заметил, до чего они похожи. По какой-то прихоти генов он гораздо больше походил на дядю, чем его родные сыновья, на что ему не преминул указать Марк, с небольшим опозданием появившийся в холле.

В оперу тем не менее они прибыли вовремя, хотя Дэмьен предпочел бы задержаться часа на два или три. Или вообще не поехать. Потому что, поднимаясь по широкой мраморной лестнице, он не просто испытал дежавю, он его поймал.

Вылетевший из резных дверей Первого театра подозрительно знакомый мальчишка, на ходу срывая миниатюрный фрак и оглядываясь на замешкавшуюся в дверях погоню, с разбега впечатался в Дэмьена.

– Так вот ты какая, моя карма, – усмехнулся тот и порадовался, что успел подставить руки, иначе удар головы юного беглеца пришелся бы ему аккурат ниже пояса.

– Отпусти! – предсказуемо потребовал мальчишка, но грозить мамой не стал.

Напротив, заслышав приближающийся шелест платья, попытался спрятаться за Дэмьена.

– О, благодарю вас, хайсит! Я прошу простить моего сына за столь неподобающее поведение. В отсутствие отца он совершенно отбился от рук. Еще раз примите мою благодарность, хайсит…

Дэм вздрогнул, услышав этот голос, и, понимая, что исправить уже ничего нельзя, обреченно выпрямился.

Перед ним стояла Елена Арпад в алом шелковом платье, разрумянившаяся от погони и досады, с выбившимся из высокой прически золотистым локоном. В ее темно-серых, как у отца, глазах плескалось раздражение пополам с любопытством. Дэмьен мог только зачарованно наблюдать, как их сменили сначала узнавание, затем удивление, радость… А потом глаза молодой женщины потухли, будто кто-то безжалостной рукой вырубил электричество.

– Рада вас видеть после столь долгого отсутствия, хайсит Главный Тюремщик, – Елена изящно протянула ему руку.

– Взаимно, хайситта Арпад.

Дэмьен склонился и поднес руку к губам, стараясь нечаянно не коснуться нежной кожи. Ему достаточно было ощущать трепет ее пальцев и собственную дрожь, прокатившуюся по позвоночнику. Даже вой узника на время смолк или же Дэмьен его просто перестал воспринимать. Идеальная женщина. Была, есть и будет. И ничто не в силах этого изменить.

Время замедлилось, будто в его Комнате. Стоящие рядом Бертран и Марк, казалось, застыли без движения, даже пятилетний сорванец угомонился и задумчиво присел на ступеньку.

– Привет, сестренка! – громкий, слишком реальный голос наследного консула Юлиана спугнул наваждение. – С кем это ты любезничаешь, пока муж на миссии?

– Здравствуй, Юлиан, – Дэм осторожно выпустил руку Елены и повернулся к бывшему лучшему другу. – Давно не виделись.

Они не виделись действительно очень давно и потому с жадностью разглядывали друг друга в повисшем вокруг неловком молчании. Даже на Елену Тюремщик не смотрел так пристально, связанный собственным словом и просто инстинктом самосохранения. Но уж разглядывать Юлиана ему не запрещает никто.

Дэмьен отметил, что будущий консул не обогнал его в росте, зато шириной плеч мог поспорить с профессиональными борцами. Сразу видно, на кровати под балдахином (дался Дэму этот балдахин! Прямо пунктик какой-то) Юлиан не валялся. Фамильные светлые волосы, прищуренные голубые глаза и небольшая аккуратная бородка, очевидно, для солидности. Но вот выражение лица, с которым сам Юлиан рассматривал вернувшегося из небытия друга, точно расшифровать почему-то не удавалось. Самое близкое – смесь недоверия и… опасения. Впрочем, вскоре на лице Юлиана расцвела радушная улыбка.

– Дэмьен! Сект побери, не ожидал тебя здесь встретить! Не думал, что ты большой поклонник оперы. Тем более современной.

На этом неловкая тишина закончилась. Марк, Бертран, Елена, Юлиан и даже Дэм разразились пустыми светскими фразами и вместе прошествовали в правительственный сектор театра. К удивлению присутствующих, маленький Дэмьен решительно вырвался из материнских рук и пошел рядом со своим взрослым тезкой. А после и вовсе потянул его за полы фрака, чтобы тихо сказать наклонившемуся Тюремщику:

– Я знаю, что ты на самом деле лысый. Но не скажу никому. Даже папе.

Проходя по коридорам и лестницам Первого театра, Дэмьен поражался буйству красок и фасонов, от которого совершенно отвык. И если мужская половина предпочитала в одежде сдержанные тона, то прекрасный пол своей пестротой, казалось, вот-вот вызовет приступ головокружения. Но больше всего Дэмьена раздражали взгляды, адресованные его персоне. Пристальные, оценивающие, расчетливые – мужские; и такие же пристальные, оценивающие, расчетливые, да к тому же любопытные, влекущие, томные – женские.

Безусловно, при его темном прошлом, светлом настоящем и блистательном будущем иначе и быть не могло. Он притягивал к себе внимание так же закономерно, как хвостатая комета, внезапно появившаяся на ночном небе. Явление великолепное, но потенциально опасное. И несколько настороженных взглядов, брошенных в сторону Главного Тюремщика, это подтверждали. Впрочем, Дэмьену не было никакого дела до чужих взглядов. Он был занят тем, что старательно отводил свой от шествующей чуть впереди стройной фигуры в алом. Старался не смотреть, но каждый раз терпел неудачу. В попытке переключиться Дэм сосредоточился на изменениях, которые произошли в театре с его последнего посещения.

Если прежде правительственной именовалась только ложа в середине третьего яруса, то сейчас весь центральный пятиярусный сектор оказался закрытой, хорошо охраняемой зоной. Сказывалась параноидальность нынешнего правителя. Уже на первых ступенях широкой мраморной лестницы навытяжку стояли два карабинера Тайной полиции. А на третьем ярусе сектора, где и ныне располагалась правительственная ложа, Дэмьен насчитал не менее десятка человек из личной охраны консула. Их форма еще в юности стала для него источником едва сдерживаемого веселья. Вот и сейчас Дэм с трудом удержался от улыбки при взгляде на лимонно-желтые френчи и малиновые галифе с синим кантом. Это могло бы оказаться действительно смешным, вот только подкладка у френчей была кевларовая, а на портупеях в деревянных кобурах дожидались возможности громко заявить о себе десятизарядные маузеры. Про висящие с другой стороны короткие тяжелые мечи и говорить нечего.

Проследовав в ложу и опустившись в кресло между дядей и Марком, Дэмьен уперся взглядом в тяжелый багровый занавес и устало потер виски. Заметив его движение, Марк наклонился и прошептал:

– У меня есть с собой. Будешь?

С трудом догадавшись, о чем речь, Дэм отрицательно покачал головой. Кузен пожал плечами и быстрым движением сунул за щеку шарик грассы. Дэмьен же лишь немного поерзал в тяжелом резном кресле и сосредоточился на свежеотпечатанной программке. Было похоже, что в театре дожидались только их прибытия. Едва Юлиан с Еленой и маленьким Дэмьеном заняли места в центре ложи, дали третий звонок, и под грянувшую литаврами увертюру занавес медленно поплыл вверх.

Опера называлась пафосно – «Освобождение». Она была призвана напомнить гражданам Города о самой величественной и трагической странице в истории человечества – изгнании сектов с Земли. И написана к приближающемуся стошестидесятипятилетию этого важнейшего события. Вначале Дэмьен пытался уследить за хитросплетениями сюжета, но вскоре запутался в огромном количестве героев Сопротивления, выходивших на сцену, казалось, лишь для того, чтобы красиво пропеть несколько строк и так же красиво погибнуть. Все это было так по-современному скучно и бездарно, что даже завывания узника показались Дэму куда более музыкальными, чем некоторые исполненные арии.

Дэмьен уже несколько раз посматривал на карманные часы, считая минуты до окончания первого акта, когда на сцене появилась девушка-сект. До этого момента секты лишь мелькали изломанными тенями на подсвеченных белых кулисах, изображая некое абстрактное зло. Но, видимо, драматурги решили не превращать пришельцев в зло абсолютное и вывели персонаж, сочувствующий делу земного Сопротивления. Костюм молодой актрисы (Дэмьен, несмотря на закрывающую лицо маску, понял, что она молода) очень достоверно передавал черты захватившего Землю вида. Четыре тонкие руки, до половины прикрытые тканью длинного серебристого одеяния, зеленовато-голубая плотная кожа, фасеточные глаза на пол-лица, безгубый рот. Но, не успев поразиться мастерству гримеров, Дэм был окончательно сражен мастерством певицы. Она пела… как сект. Наверняка постановщикам пришлось не одну неделю, а то и месяц просидеть в спецхране, разбирая чудом сохранившиеся записи с голосами пришельцев. Дэм слышал несколько подобных записей, но такой мелодичной не встречал. Ее нельзя было сравнить ни с одной известной земной музыкой. До дрожи чуждая эта песня напоминала и колыбельную, и детский плач, и свист ветра.

Голоса сектов были настолько высоки, что некоторые звуки оказывались за пределами человеческого восприятия и напоминали, скорее, писк. Как удавалось певице исполнять такую сложную партию, оставалось загадкой. Но она не пищала, а именно пела. Очень нежно и очень грустно, и от ее невозможного голоса на душе разливалось теплым молоком спокойствие и умиротворение. И тишина.

Дэмьен очнулся, когда в зале грянули аплодисменты, а занавес медленно пополз вниз. Конец первого акта. Чтобы там ни замышлял насчет него дядюшка, но Дэм на самом деле уснул в опере. Невероятно.

– Ну как? – не преминул спросить довольный донельзя Бертран. – Как тебе сект-девица?

– Если забыть, что секты вообще-то однополые… – пробормотал Дэмьен.

– Не бойся, мальчик мой, если с нее снять маску, грим и вообще одежду, она очень даже тебе подойдет.

– Подожди, дядя, я не понимаю, о чем ты.

– Я подумал, что избавить тебя от воя поможет наша особенность. Если найти тебе подходящую женщину… Тебе ли не знать, как это влияет на нашу Пустоту. А в твоем случае – на Комнату. Мы уже все испробовали, осталось только это. Точнее, эта. Она актриса, ее сценическое имя – Пасмурная Кэри. Настоящую фамилию я позабыл, но главное, что она – подходящая.

– Откуда?.. – Дэмьен все еще пребывал в растерянности.

– Видишь ли, мальчик мой, когда я передал тебе заключенного, то сразу стал подыскивать подходящую женщину для себя. Ведь моя Пустота снова вернулась. Искал и нашел. Случайно. Но это не важно. Важно, что она подходит мне, а значит, подойдет и тебе. Поэтому ты прямо сейчас пойдешь в комнату релаксации, а она к тебе присоединится, как только разгримируется. Все уже договорено. Если она тебе поможет…

– Подожди, дядя, – у Дэмьена голова пошла кругом. – Даже если теоретически она мне подходит… Так нельзя. А как же ты сам?

– Насчет меня не волнуйся, у меня есть еще немного времени. Сейчас для тебя это вопрос жизни и смерти. Вернее, безумия. Будем надеяться, что мое предположение окажется верным, и ты сможешь навсегда забыть о завываниях в своей голове.

– Спасибо, конечно, дядюшка, но…

Дэмьен попытался облечь в слова свой протест, когда Марк позади него захрипел и начал заваливаться на бок. Дэм, успевший подхватить кузена в последнюю секунду, несмотря на неяркое освещение, сумел разглядеть расширившиеся на всю радужку зрачки.

– Передозировка, – выпалил он обеспокоенно склонившемуся Бертрану. – Вызывай врача.

Пока дядя по установленному в фойе специальному телефону вызывал неотложную бригаду, Дэмьен опустил Марка на ковер, повернул на бок и внимательно прислушался к хриплому дыханию кузена. Немного понаблюдав, он решил, что все не так страшно, и в искусственном дыхании нет необходимости. Однако беспокойство за двоюродного брата сменило чувство вины. Если бы Дэмьен не пришел к Марку ночью, если бы…

– Бедный Марк, – послышался шорох платья, и Елена без колебаний опустилась на ковер рядом с Дэмьеном. – Это становится все хуже и хуже. Бертран в последнее время сам не свой.

Свежий аромат ее духов поплыл в воздухе, заставляя сердце сбиваться с ритма. И Дэмьен никогда еще не был так рад вошедшим в ложу врачам, как в эту самую минуту. Быстро поднявшись, он уступил Марка профессионалам, а сам поспешно выскочил в фойе, где натолкнулся на хмурого Бертрана.

– Мы повезем Марка в больницу или домой? – спросил он дядю, наблюдая, как врачи уносят кузена на носилках.

– Я повезу его домой, а ты останешься здесь, – с нажимом произнес Бертран. – Можешь считать это устным распоряжением премьера. Мне нужен адекватный министр сельского хозяйства и Главный Тюремщик. Неужели ты полагаешь, что удержишь заключенного, будучи невменяемым? Нет? Правильно. Так вот, видишь эту винтовую лесенку? Поднимайся на пятый ярус. Вот ключ от комнаты, а девушка скоро придет. Ее уже убили в первом акте, так что времени у вас будет сколько угодно. О результатах доложишь лично. Вам все ясно, хайсит Главный Тюремщик?

– Ясно, хайсит Первый министр, – Дэмьен четким движением склонил голову, но не мог удержаться и добавил: – Надеюсь, мне не придется составлять подробный отчет?

Бертран фыркнул и, отмахнувшись, направился по длинному коридору вслед за носилками. А Дэмьен еще немного постоял в фойе под бдительными взглядами охраны, потом стряхнул оцепенение и, сжав ключ, двинулся к притаившейся в дальнем конце фойе винтовой лестнице.

Глава V

Кэри Палмер, больше известная как Пасмурная Кэри, медленно поднималась по винтовой лестнице, считая про себя каждую ступень. Двадцать пять, и она уже на ярус ближе к небу. Скоро окажется там. Совсем скоро. Ноги послушно совершали привычные движения вместо того, чтобы бежать куда глаза глядят. Но у ног нет глаз, и потому они беспрекословно выполняли приказы головы, которой, судя по всему, не терпелось расстаться с телом.

Весь Город знал, что обманывать Тюремщиков никогда и никому не удавалось безнаказанно. И она не хотела, честное слово, не хотела обманывать, но деньги! Такие огромные деньги! От них невозможно было отказаться. Кэри думала, надеялась, что все получится, что она сможет честно выполнить условия контракта. Но нет. Не сможет. И вернуть деньги тоже не выйдет: они были потрачены уже на следующий день после того, как могущественный премьер-министр заключил с ней этот невозможный договор. А значит…

К ней в гримерку сегодня заходили почти все актеры и актрисы, занятые в спектакле. Кэри только отстраненно удивлялась: откуда об этом стало известно? Радостно хлопали ее по плечу или, поджав губы, цедили слова поздравления. «Ну как же! Сам премьер выбрал тебя в законные сожительницы! Ах, не для себя? Передал своему племяннику? Так ведь это он теперь Главный Тюремщик! А скоро сменит дядю на государственном посту и тоже станет Первым министром. Как же тебе повезло, дорогая! Как же тебе повезло!»

Кэри остановилась перед дверью релакс-комнаты. Почему она не бросилась в бега? Почему идет с повинной головой к человеку, для которого ее купили? Потому что даже в самом глухом углу самой дальней коммуны невозможно укрыться от гнева Первого министра. И если она попытается, то пострадает вся ее семья. Не слишком любимая, но все равно – родная. Нет, она сама ответит за обман. И пусть только ее жизнь пойдет в уплату долга.

Кэри негнущимися пальцами кое-как повернула ручку и вошла. Она никогда не бывала здесь раньше. Актрисы шепотом рассказывали о невероятной роскоши «волшебной комнаты». «Совсем как декорация княжеского дворца из третьего акта «Запретной любви!» Но Кэри не видела ничего, потому что не могла отвести взгляд от мужчины, свободно откинувшегося на обтянутую красной кожей спинку дивана. Он уже избавился от фрака, а белоснежная сорочка оказалась почти полностью расстегнута. Кэри старалась не смотреть на открывшийся треугольник гладкой безволосой груди, на ловкие пальцы, крутившие бокал с вином, разумеется, дорогим и, наверное, вкусным, на длинные ноги, закинутые на стоящий рядом маленький столик. Но отвести взгляд от племянника премьер-министра было все равно что сопротивляться бурному речному потоку.

Молодого Тюремщика никто и никогда не назвал бы красивым. Или симпатичным. Или хорошеньким. В конце концов эти понятия больше подходили для женщин и были абсолютно противоположны чертам его лица. Но так же, как и самого премьер-министра, Кэри без колебаний назвала бы его племянника интересным. Очень интересным. А еще больным или усталым. Даже в приглушенном бордовыми абажурами электрическом свете была заметна его нездоровая бледность. А в серых глазах, окруженных темными кругами бессонницы, то и дело вспыхивали лихорадочные отблески. В общем, фраза из прочитанного когда-то любовного романа «глаза его горели дьявольским огнем» получила весьма наглядную иллюстрацию.

Кэри замерла в двух шагах от двери, не в силах двинуться дальше, а приготовленные заранее извинения так и остались где-то между губами и пропахшим благовониями воздухом.

* * *

Дэмьен с интересом рассматривал вошедшую в комнату девушку, ведь без маски секта он видел ее впервые. На вид ей можно было дать не больше шестнадцати. Но в контракте, который он успел мельком проглядеть, значилось, что она уже совершеннолетняя. Кроме того, с первого взгляда становилось понятно, что перед ним типичное дитя Пасмурной зоны во втором или даже в третьем поколении. Высокий рост, стройная или, скорее, худощавая фигура, затянутая в совершенно ненужный ей корсет зеленовато-голубого платья. Темные, слегка вьющиеся волосы, белая кожа, небесно-голубые глаза. Не такие синие, как у Сандро, но тоже очень яркие, напоминающие дневное свечение милка. И в глазах этих застыло выражение, которое он слишком хорошо знал, – ужас пополам с безысходностью.

Мужчина даже слегка растерялся. Он не представлял, что могло вызвать такую реакцию у девушки, добровольно согласившейся за немалую сумму стать его сожительницей. Но существовал безотказный способ все изменить, а заодно проверить, действительно ли эта самая Кэри подходит ему. Конечно, дядя был уверен, иначе не предложил бы ее Дэму, зная, какие будут последствия, если девушка все-таки окажется неподходящей. Стоп. Ошибка. На самом деле никакой опасности больше нет. Как нет Пустоты, заставлявшей Тюремщиков выбирать себе особенных женщин. Есть только сумасшедший узник, упрямо изводящий Дэма своими завываниями. И пусть в Театре он сделался подозрительно молчаливым, попытка исцелиться с помощью этой девушки – единственный шанс Главного Тюремщика сохранить рассудок и исполнить свой долг. А как гласит древняя мудрость, попытка – не пытка.

Дэмьен одним прыжком оказался возле обомлевшей актрисы и, притянув ее к себе, вовлек в глубокий поцелуй. Первые несколько секунд он чувствовал только панику девушки, такую всепоглощающую, что она даже не пыталась сопротивляться. Только мелко дрожала и судорожно переводила дыхание. А потом… Крепко зажмуренные глаза ее распахнулись от удивления.

«Все верно, – усмехнулся про себя Дэмьен. – Если ты подходящая женщина, и тебя целует Тюремщик, это… впечатляет».

* * *

Кэри Палмер ничего не понимала. Минуту назад она и помыслить не могла, что пропадет, потеряет себя в накатывающих волнами непередаваемых ощущениях. Этот Тюремщик что-то сделал с ней! Наверное, добавил в благовония грассу. Это бред. Галлюцинация. Но какая! Все мысли, терзавшие ее по дороге сюда, показались вдруг далекими и пустыми. А близкими и необходимыми, как воздух, стали его жадные губы, его руки, заблудившиеся в шнуровке платья, его сердце, бьющееся, кажется, быстрее, чем ее собственное. Счастье. Таким, наверно, бывает счастье – всепоглощающим. И очень коротким.

Дэмьен Тюремщик ничего не понимал. Его словно затянуло в бешено вращающуюся воронку из телесного голода и, казалось, давно позабытой страсти. Этого не должно было случиться. Он не должен так остро чувствовать биение жилки на ее виске, тепло прильнувшего тела, гладкость кожи, которую его руки дюйм за дюймом освобождали из плена мешающей сейчас ткани. Может быть, виной всему сегодняшняя встреча? И это из-за близости Елены его тело вспомнило, что он молодой, здоровый мужчина, а не идиот, упрямо отказывающийся от того, что заложено самой природой. Сколько лет прошло? Дэмьен не хотел вспоминать. Он здесь и сейчас. И его подходящая женщина – здесь и сейчас. А все остальное пусть катится к сектам.

Мысли Дэма вспыхивали и гасли, перетекали одна в другую и совершенно не мешали рукам скользить по освобожденной от платья спине, спускаясь все ниже и ниже. Но стоило им только миновать восхитительно тонкую талию, как Дэмьен замер. Осторожно выпустил девушку и, сделав несколько шагов назад, опустился на диван. А потом захохотал.

Он хохотал, даже не пытаясь вытирать выступившие из-под век слезы. Что ж, судьба в очередной раз посмеялась над ним, и, чтобы не завыть от тоски и бессилия, оставалось только составить ей компанию. Смех оборвался резко, стоило ему открыть глаза. Перед ним на коленях стояла Кэри и, спрятав в ладонях лицо, непрерывно вздрагивала. Рыдания молодой актрисы были беззвучны и оттого еще более трогательны. Пришлось Дэмьену, глубоко вздохнув, сгрести девушку в охапку и усадить рядом с собой на диван. Его рука осторожно приобняла заплаканную Кэри, и вскоре рыдания сменились всхлипами, а потом и вовсе прекратились.

– Простите меня, хайсит Главный Тюремщик! Умоляю, простите. Видит Единый, я готова…

– Кто он у тебя? – поморщившись, перебил Дэмьен. – Добытчик? Легионер? Торговец?

– Легионер, – чуть слышно выдохнула девушка после недолгого молчания.

– Понятно…

Дэмьену действительно было все понятно. Если в Циркусе законы позволяли заключать шесть видов брака и восемь видов сожительства, то в Пасмурной зоне главенствовали свои правила. В этом странном сообществе, где закон Города, натыкаясь на местные неписаные «заповеди», часто пробуксовывал, а то и вовсе отступал, брак считался совершенно особым делом. Никаких разводов, никаких измен. Иначе ритуальный кинжал торжественно вгонялся в горло нарушителя брачной клятвы шафером жениха или подружкой невесты. Причем обязательно на глазах всех гостей, присутствовавших когда-то на свадьбе. И если холостой молодежи, сгорающей в любовной лихорадке, дозволялось все, что угодно, то женатым и замужним инстинкт самосохранения предписывал только один путь – путь безупречной верности. Но поскольку человек слаб и полон скрытых пороков, считалось, что в борьбе с изменами любые средства хороши. Особенно хороши оказались пояса верности.

Именно такой пояс и обнаружил Дэмьен на девушке, подписавшей с его дядей контракт на сожительство. Это значило: первое – что она замужем; второе – что муж в отъезде, третье – что все основательно запуталось как юридически, так и…

– Ничего вам непонятно, хайсит! – Кэри взорвалась неожиданно даже для себя самой. – Майкл погиб полгода назад. Я ношу траурный пояс.

А вот это было интересно. Дэмьен недолго прожил в Пасмурной зоне, но точно знал, что траурными поясами практически не пользовались. И в первую очередь потому, что мастеров, способных создавать такие шедевры, почти не осталось. Изготавливались траурные пояса из милка. И это было удивительнее всего, ведь инопланетный материал не поддавался никакой обработке. Его нельзя было ни разбить, ни обточить. Можно было только пускать в ход подходящие куски для самых разных целей: от строительства до убийства. Но все же были химики, которые научились придавать милку нужные формы, делать его пластичным, гибким, мягким и при этом невероятно прочным. Этот секрет передавался в некоторых семьях из поколения в поколение и свято хранился от чужаков. Но у всякой монеты есть и оборотная сторона – сделанная из милка вещь рассыпалась буквально через несколько дней. А если учесть, что процесс изготовления занимал месяцы… И только траурные пояса верности могли существовать полгода, вероятнее всего, потому, что все время находились в соприкосновении с человеческим телом. Тепло ли, электричество или другое биологическое излучение оказалось тому причиной, но надевшая траурный пояс верности женщина избавлялась от него только через шесть месяцев. Не раньше. Но и не позже.

– Я подписала контракт с вашим дядей две недели назад, – в глазах Кэри снова вспыхнуло отчаяние. – Мой пояс должен был рассыпаться через четыре дня. Но он не рассыпался. Не знаю почему. Единый свидетель, это чистая правда. И я ничего не могу поделать, его невозможно сломать. Не могу даже вернуть вам деньги, потому что купила своему младшему брату прописку в Британском секторе. Он очень болен и не выживет в Пасмурной зоне, даже с помощью экса. Я…

– Ты его сильно любила? Или его семья оказалась такой строгой? Это они заставили тебя носить пояс?

– Вы не понимаете, хайсит, – губы девушки чуть изогнулись в горькой усмешке. – Я сама заказала этот пояс. После того, как Майкл… Мне нужно было помочь своей семье. И его тоже. У него малолетних сестер осталось пять да еще отец запил с горя. Тогда я устроилась петь в бар. Не в самом хорошем районе. Понимаете? Этот пояс был мне нужен для защиты. И видит Единый, я надела его не зря. Были случаи… А потом мне повезло: в наш бар неожиданно забрел хормейстер из Первого театра и услышал меня. Так я оказалась здесь.

Дэмьен слушал исповедь девушки, но ни интереса, ни сочувствия к ней больше не испытывал. Возбуждение, разочарование, любопытство давно схлынули, уступив место уже привычной всепоглощающей усталости. Ему было совершенно все равно, что еще скажет или сделает эта самая Кэри, насмотревшись за свою жизнь всякого, вряд ли он может еще чему-то удивиться. Но удивиться пришлось.

– Надеюсь, хайсит Главный Тюремщик простил меня, – Кэри ловко выскользнула из-под руки Дэма и снова опустилась перед ним на колени, придерживая руками платье, норовящее сползти с угловатых, как у подростка, плеч. – Вы же не станете наказывать мою семью за мой просчет. Верно?

Дэмьен в растерянности кивнул.

– О, благодарю вас, хайсит! – Кэри порывисто обняла его колени, совершенно позабыв о платье, отчего то сползло с одного плеча, открывая Дэму весьма волнующий вид. – Теперь вы можете сделать это.

– «Это» что? – заглядевшийся на девушку Дэмьен, кажется, потерял нить разговора.

– Можете убить меня, – произнесла Кэри, четко разделяя каждое слово. – Ведь Тюремщики всегда убивали женщин, если те не оправдывали их ожиданий. А я не оправдала и… В общем вы можете, хайсит. Это моя вина, и я не буду сопротивляться.

– Что, прямо в театре убивать? – Дэмьен мысленно закатил глаза. Ну почему в последнее время его то и дело принимают за маньяка-убийцу? – А куда я труп твой дену, позволь поинтересоваться?

Кэри снова затрясло, а Дэмьен привычным уже движением втащил ее на диван. Нет, он, конечно, подозревал, что про Тюремщиков в народе ходит множество самых разных слухов, но чтобы такое! Последний «инцидент» с неподходящей женщиной случился лет пятьдесят назад. И, похоже, за это время легенда о жутких Тюремщиках-убийцах обросла красочными животрепещущими подробностями. Вот бедняжка Кэри и трепещет, а уставший до сектов Дэмьен не в состоянии сейчас ее переубеждать. В конце концов неизвестно, кто больше нуждается в помощи: испуганная девица или измученный бессонницей мужчина, который даже умудрился уснуть во время спектакля. И тут Дэма осенило.

– Послушай, как тебя там. Кэри. Хватит дрожать – пора работать, – Дэмьен слегка встряхнул девушку и даже добился вопросительного взгляда. – С поясом мы разберемся после, а сегодня я воспользуюсь твоими услугами несколько иначе, чем прописано в контракте.

Кэри замерла, широко распахнув голубые глаза, и Дэмьен поспешил разъяснить:

– Я хочу, чтобы ты мне спела. Эту твою арию секта. Только негромко. Хорошо?

– Да. Хорошо, – Кэри часто заморгала и, стиснув кулаки, попыталась справиться с дрожью. – Как прикажете, хайсит.

– Вот и отлично. Нет-нет, сиди.

Дэм остановил готовую вскочить девушку и, растянувшись на диване, устроил голову у нее на коленях.

– Не бойся. Все будет хорошо, – он вяло попытался подбодрить певицу и прикрыл глаза, моля несуществующих богов о том, чтобы его предположение оказалось верным. – Можешь начинать.

И Кэри начала.

* * *

Когда Дэмьен, обернувшись на шорох, увидел перед собой высокую фигуру с шестью тонкими подвижными конечностями, то ничуть не испугался. И поэтому сразу понял, что уже спит. Сект медленно приближался к нему, слегка раскачиваясь при ходьбе, и улыбался. Дэмьен почему-то точно знал, что полуприкрытые вертикальными веками фиолетовые глаза и вытянутый трубочкой безгубый рот означают улыбку.