Текст книги "Тюремщик"

Автор книги: Дия Гарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава IV

Дэмьен проснулся от воя. Он бросился к окну, к двери, выглянул в коридор… И покрылся холодным потом, осознав, что эти жуткие звуки раздаются лишь в его сознании, а точнее, в Комнате. Сердце еще не успокоилось после ночного кошмара, а тут еще это… Нет, разумеется, это был не кошмар. Просто память сыграла с ним скверную шутку, во всех подробностях преподнеся события одиннадцатилетней давности. Разгневанный консул, побег, падение, смерть… Почти смерть. Однако тогда он не сомневался, что жизненный путь его окончен, толком не начавшись. Что же касается воя…

– Доброе утро, Дэмьен, – дядя вошел, едва ли раз стукнув по двери ради сохранения приличий. – Ну и горазд же ты спать! А я с утра к тебе с сюрпризом.

Он бросил на стол конверт, скрепленный черной государственной печатью.

– Насколько я понимаю, это твое назначение. Не хочешь вскрыть? Даже мне, признаюсь, любопытно, на что подписал тебя Квентин.

Дэм через силу подошел к столу и, стараясь игнорировать завывания в своей голове, взял со стола конверт. Потом взломал печать, достал лист назначения и, быстро пробежав глазами подписанный витиеватым росчерком документ, швырнул его на кровать.

– Да он издевается! Министр сельского хозяйства?! – возмущение и непонимание были таковы, что даже непрекращающийся вой слегка поутих. – Дядя, ты же говорил, что он параноик, а не идиот!

– Вот именно, параноик! – Бертран мигом растерял свой добродушно-шутливый настрой и, вплотную подойдя к Дэму, прошипел: – Сегодня утром он едва не отправил на казнь половину своей охраны. Видите ли, ночью ему что-то почудилось. И хвала Триединому, что тебе подписали назначение, а не еще один смертный приговор.

– Думаю, он все-таки подписал смертный приговор. Сельскому хозяйству, – нервно хохотнул Дэмьен и, поморщившись, потер виски.

– Что? – Бертран обеспокоенно пытался заглянуть в глаза племянника.

– Дядя, прости за странный вопрос… Ты уверен, что наш заключенный – человек? Не могло быть ошибки или саботажа с подменой сознания?

– В чем дело? – Бертран насторожился, как охотничий пес.

– Он… воет. Просто воет. Ни одного слова. Ни намека на… человекоподобие.

– Значит, я был прав, – покачал головой старый тюремщик. – Твоя незавершенная Комната позволит нам поговорить с ним.

– Боюсь, что говорить будет не с кем, дядя, – Дэм еще раз потер виски. Вой нарастал волнами, то затихая, то снова набирая силу. – Думаю, он просто чокнулся. Полтора века заключения и… пыток. Нет сознания, что могло бы вынести такое и не сойти с ума. Обычно не знаешь, как день продержаться, а здесь…

– Пока рано делать выводы, племянник. Ты ведь слышишь вой всего ничего. Может быть, это последствия перевода. Мы не знаем. Мы никогда не слышали его. Камеры надежно все изолировали. Только один раз мой дед говорил, что услышал… Когда Палач…

Бертран осекся, на секунду прикрыл глаза и, впившись в племянника цепким взглядом, спросил:

– Что ты имел в виду?

– Когда? – не понял Дэм.

– Когда сказал, что обычно не знаешь, как день продержаться. Под пытками.

– Ничего, дядя. Я просто гипотетически предположил.

– Я видел тебя во время перевязки. Никаких следов, но может быть…

– Без «может быть», дядя. Ничего такого со мной не было, – Дэмьен поморщился. – Но сейчас есть! Я читал, что раньше применяли пытку звуком – «музыкальная шкатулка» называлась. И если этот вой не прекратится, я не знаю, как долго смогу выдержать. В таком случае вы получите еще одного сумасшедшего. Будете кормить меня с ложечки и держать прикованным к кровати, пока Оливер не достигнет совершеннолетия и не появится возможность провести еще один перевод.

– Об этом рано говорить. Сперва подождем, – Бертран потрепал Дэма по плечу. – Потом что-нибудь придумаем. А пока я предупрежу консула, что ты адаптируешься после перевода и вступишь в должность чуть позже.

– О несуществующие боги, пожалейте наше сельское хозяйство! – Дэмьен пытался шутить, хоть на душе было совсем невесело.

– Не переживай, хайсит министр. У тебя будет полный штат опытных работников. Останется только подобрать толкового референта, который взвалит на себя львиную долю твоих обязанностей. Этим, пожалуй, я и займусь в ближайшее время. А ты отдыхай. И попробуй поговорить с узником. Может быть, все не так печально, как кажется.

– Хорошо, дядя, – Дэм глубоко вздохнул. – Я попробую.

Пробовать он начал, едва за Бертраном Тюремщиком закрылась дверь. На всякий случай Дэм вернулся в кровать и с первой же попытки «ушел» в себя, гадая, какие сюрпризы ему преподнесет новый обитатель Комнаты. Когда до нее оставалось совсем немного, его просто оглушил очередной вопль заключенного. Преодолев последние метры, Дэмьен остановился, удивленно созерцая на белой двери тюремную решетку. «Так это было реально?» Дэм вспомнил, как во сне он самолично протер эту решетку, чтобы наблюдать за пленником. «Неудивительно, что его так хорошо слышно», – подумал теперь уже настоящий Тюремщик и, подойдя к решетке, с тяжелым сердцем заглянул в Комнату.

В Комнате был… было… У Дэмьена не хватило слов, чтобы описать существо, которое с воем двигалось по кругу, в странном, изломанном танце. Копна волос? Ком шерсти, из которых иногда выныривали руки и ноги, существовавшие, казалось, абсолютно отдельно. Страшилище то подпрыгивало, то валилось на пол и продолжало, продолжало издавать полувой-полустон, от которого просто разрывались барабанные перепонки.

– Эй, – не выдержав, заорал Дэмьен и затарабанил по двери. – Заткнись немедленно! Заткнись, а то Палача позову!

– Ууу! – эхом отозвалось существо, ни на миг не прекращая своего безумного танца. – У-у-уу!!!

Дэм еще несколько минут пытался достучаться до, очевидно, разорванного в клочья рассудка узника, но безуспешно. Единственное, что пришло ему в голову, – создать хоть какую-нибудь звукоизоляцию. Он попытался сосредоточиться и представить, как решетку закрывает плотно прилегающая дверца с замком. И счастью его не было предела, когда после очередной (на тридцатой Дэм перестал считать) попытки это удалось. Нет, вой никуда не делся, но силу свою растерял, и, может быть, он не свихнется, постоянно слыша его в своей голове.

«Вернувшись», Дэмьен сосредоточился на своих ощущениях. Да, звук стал значительно тише. Но терпеть это изо дня в день… Дэм потер лицо, пытаясь прогнать остатки видения, – воющее и танцующее нечто, скрытое скатавшимися в колтуны волосами. Непонимающее, неосознающее, неживущее. Вот и поговорили о загадках истории, о потерянных технологиях…

Наступило время завтрака, но аппетита не было, а сидеть в столовой, кожей ощущая сочувствующие (и злорадные) взгляды родственников, не слишком хотелось. Хотелось снова оказаться в Кольце, взобраться на башню и…

– А ну, пошел отсюда, попрошайка! – донесся сквозь открытое окно крик охранника у парадного входа.

Послышалась какая-то возня, и до боли знакомый голос горе-библиотекаря выкрикнул:

– Мне нужно срочно встретиться с Дэмьеном Тюремщиком! Передайте, что его ждет…

– Да как ты смеешь…

Возня стала громче. Дэмьен решил, что тратить время на пробежку по коридорам особняка не стоит, и сиганул в раскрытое окно. Что ему, Шеру, прыжок со второго этажа? Да хоть с третьего.

Вывернув из-за угла, Дэмьен двинулся к охранникам, уже заломившему Сандро руки, и как можно надменнее поинтересовался:

– Что здесь происходит?

– Да вот, хайсит Тюремщик, ходит тут, попрошайничает, – доложил старший охранник, вытягиваясь так, что темно-зеленая форма натянулась до треска.

– Я просто хотел встретиться с то… с вами, хайсит Тюремщик, – проскрипел Сандро, морщась от боли в вывернутых суставах. – Я должен сообщить вам нечто очень важное.

– Отпустите его, – приказал Дэм. – Сейчас же.

Охранники не решились роптать и послушно выполнили приказание. Библиотекарь пошатнулся, но устоял.

– Иди за мной.

Дэмьен кивнул Сандро и, не оборачиваясь, двинулся к крыльцу. Но услышав позади чересчур хриплое дыхание, развернулся, чтобы вовремя поймать оседающего парня.

– Это просто какой-то рок – опять ты на мне едешь! – прохрипел Дэм, затаскивая Сандро по лестнице на второй этаж. И подивился, как ему не пришло в голову переложить библиотекаря на плечи охраны. Плохой из него пока получается хайсит.

Сгрузив свою ношу на кровать, Дэмьен тяжело опустился рядом и некоторое время переводил сбившееся дыхание. Все-таки он еще слаб, а отдохнуть как следует и набраться сил, видимо, удастся нескоро. Тем более, что пришедший в себя Пасмурный уже трещит без умолку.

– …а потом в предварительной камере я случайно услышал разговор. Говорили двое, и говорили тихо. Но там звук так забавно отражается от стен, что я расслышал почти все. И мне это не понравилось. Возможно, я кое-что не понял, но все запомнил. У меня прекрасная память, ее в меня…

– Знаю, мастер вколотил, – пробурчал Дэм.

На самом деле он вдруг почувствовал себя… спокойным. Болтовня Сандро оказывала на него какое-то гипнотическое действие, даже вой в голове превратился в слегка раздражающий фон.

– Первый голос принадлежал тому Тайному полковнику, Свену, – продолжал Сандро. – Второго я ни разу не слышал. Они говорили о Тетради.

– О какой тетради? – почти убаюканный Дэм пытался вникнуть в суть библиотекарского рассказа, но получалось плохо.

– О Тетради! Помнишь, среди книг, что я нашел, была Тетрадь с дневниковыми записями? Ее вместе с книгами у меня отобрали при аресте. Так вот там оказалось такое! Я не все расслышал, но… В общем Свен сказал, что Тетрадь подтверждает их долг. Долг Триединому! Представляешь, полковник Тайной полиции состоит в этой кровавой секте!

– Подожди, Сандро, почему кровавой?

– Потому. Потому я и пришел к тебе. Потому, что они собираются принести в жертву Главного Тюремщика! Твоего дядю.

Библиотекарь замолчал, наблюдая за реакцией Дэмьена, но не заметил чего-либо особенного. Как будто речь шла не о кровавом заговоре, а о перемене погоды.

– Они так и сказали? – после долгой паузы переспросил Дэм. – Принести в жертву Бертрана Тюремщика?

– Цитирую дословно: «Хвала Триединому. Мы знали, что время приходит. И вот получили еще одно доказательство, даже с уточнением». Это сказал Свен. А второй добавил: «Значит, в Тетради указано третье октября, после которого все наконец изменится. Но цена…» – «Ничтожна. Это не партия в шахматы и Главный Тюремщик отнюдь не ферзь. А даже если и так. Ферзя тоже приносят в жертву ради победы». Вот что ответил Свен. И я пошел к тебе. Как только доктор Родригес вытащил меня из полицейского департамента.

Дэмьен отстраненно отметил, что нужно будет поговорить с Эрнандо об этом освободительном подвиге, и попытался сосредоточиться на услышанном. Получалось не слишком хорошо. Во всех смыслах.

– Но если ты верно передал разговор, то ни о каких кровавых жертвах в нем речи не было, – покачал головой Дэм. Интересно, кого он пытается успокоить, библиотекаря или себя?

– Не в прямую, – согласился Сандро. – Но они говорили так, что я уверен: речь идет о жизни Главного Тюремщика. Ты должен ему сказать…

– Не должен, – Дэм поднял руку, останавливая попытавшегося возразить Сандро. – Теперь я – Главный Тюремщик. И, значит, речь идет о моей жизни.

Эффект неожиданности действовал на библиотекаря всего десять секунд. Ровно столько продлилась благословенная тишина, нарушенная его забористым нецензурным выражением. Несмотря ни на что, Сандро оставался истинным сыном Пасмурной зоны.

– Дэмьен, чем быстрее ты избавишься от подобной лексики, тем проще тебе будет найти общий язык в кабинете министров, – донесся от двери недовольный голос дядюшки.

Бертран вошел в комнату без стука и с изумлением уставился на непрошеного гостя, нагло развалившегося на кровати племянника. Но прежде чем прозвучали возмущенные вопросы, младший Тюремщик, вдохновленный неожиданной идеей, торжественно объявил:

– Позволь тебе представить, дядя, библиотекаря Сандро Капри. Моего будущего референта.

В этот раз изумленная пауза продлилась не меньше минуты, на которую и Бертран, и маячивший за ним доктор Родригес, и даже сам «будущий референт» лишились дара речи.

После получаса споров, возмущений, приказов и вынужденной капитуляции рассерженный премьер-министр покинул комнату со словами, весьма нелестно характеризующими умственные способности племянника. И наверняка в качестве мести пообещал ровно через час прислать секретаря с текущими делами министерства сельского хозяйства. Однако же как истинный хайсит дверью не хлопнул и даже приказал подать обед на троих прямо в спальню. А еще распорядился «приготовить комнату для этого сопливого референта-недоучки напротив спальни министра, чтобы оба вкалывали круглосуточно на благо сельского хозяйства Города».

Обретя таким неожиданным образом референта, Дэмьен не знал, смеяться ему или плакать. Но пока доктор Родригес осматривал недолеченную ногу библиотекаря, он пришел к выводу, что все случившееся к лучшему. Особенно в свете доставленных парнем вестей. Уж если придется противостоять секте Триединого, решившей принести его в жертву непонятно ради чего, то неплохо бы окружить себя людьми, которым он доверяет. И пусть знакомы они с Сандро всего несколько дней, его кандидатура более чем подходящая. Дэмьен не тешил себя иллюзиями о том, что приключения в Кольце сделали их друзьями. Он и доктора-то другом назвать не мог. Но внутреннее чутье, которому адреналиновый наркоман без колебаний доверял свою жизнь, решаясь на смертельно опасные выходки, подсказывало, что эти двое будут ему весьма полезны.

Доказательства полезности Сандро не заставили себя ждать. Заваленный выше головы министерскими бумагами, он денно и нощно вгрызался в гранит бюрократического крючкотворства. А потом выдал «рекомендации по оптимизации аппарата министерства сельского хозяйства и внедрению сбалансированной схемы поэтапного принятия эффективных управленческих решений во время проведения основных сельскохозяйственных работ, а также в течение всего вегетационного периода в северном полушарии».

После ознакомления с девяностостраничным документом, аккуратно отпечатанным на старинном «Ундервуде», Бертран Тюремщик долго сидел у окна своего кабинета, задумчиво созерцая свечение Кольца на фоне темнеющего неба. Потом небрежно кивнул Дэмьену и обреченно махнул рукой:

– Он – твой референт.

Еще две недели прошли в подготовке новоиспеченного министра сельского хозяйства к первому визиту во вверенное ему консулом министерство. Дэмьен едва успевал завтракать и отказывался от ужина, валясь с ног от усталости, а слово «обед» постепенно исчезало из его лексикона. Он даже представить себе не мог, что от бумажной работы возможно так уставать. Сандро вел себя с ним как тиран, заставляя заучивать, ориентироваться и, главное, понимать, о чем идет речь в нуднейших отчетах и бесконечных цифрах. Так что даже бывшему «золотому мальчику», а впоследствии государственному изменнику стало понятно: дела в сельском хозяйстве идут сект знает как.

Единственным ярким пятном в его беспросветной министерской жизни оставалась тетя Марта, которую Сандро иррационально побаивался. Парень мог с вызовом смотреть в глаза Бертрану Тюремщику, отстаивая свое очередное нововведение, грозившее перевернуть с ног на голову устоявшийся порядок в министерстве, но при виде его жены буквально растворялся в воздухе. И тогда тетя Марта с улыбкой увлекала Дэмьена в столовую, где они пили травяной чай вперемешку с застольной беседой. Дэм только диву давался, сколько всего успел рассказать ей о своих странствиях. Кроме, разумеется, самого главного.

А вот с Бертраном отношения холодели на глазах. Дэм мог винить себя за предвзятость, ведь после сообщения Сандро о коварных планах жрецов Триединого по отношению к его персоне он старался как можно реже пересекаться с дядей. Однако и сам Бертран Тюремщик, казалось, начал избегать своего вновь обретенного племянника.

Но в один из наименее загруженных вечеров, улизнув от Сандро при помощи тетушки, Дэмьен отыскал премьер-министра на открытой всем звездам террасе особняка и напрямую спросил:

– Ты говорил, что когда-нибудь мне предстоит стать жрецом Триединого, дядя. Не пора ли просветить меня насчет твоей религии? Я ведь почти ничего не знаю о ней. За пределами Города, в коммунах Триединого мало кто поминает.

– Да в общем-то и рассказывать особенно нечего, – Бертран задумчиво посмотрел на племянника, и что-то в этом взгляде напомнило Дэмьену… неотвратимо накатывающий паровоз. Так дядя на него еще не смотрел. Или виной всему разыгравшееся воображение и усталость?

– Это не религия, – продолжал Бертран. – Скорее – культ. Или… Не знаю. Изначально это был орден, созданный, чтобы помогать Тюремщикам, оберегать их и следить за тем, чтобы заключенный получил свое наказание сполна. Таково было завещание Первого консула. Орден тогда назывался просто Следящим, и ни о какой мистической составляющей речи не шло. Но спустя три десятилетия у одного из Тюремщиков во время передачи заключенного было видение. О некоем… существе, состоящем из трех, которое отвечает за судьбу нашего мира. Как выглядит оно и чем вообще занимается, видение не уточняло. Но в одном наш предок был уверен: это существо однажды спасло Землю. И должно спасти ее вновь. А помогать ему в этом призван орден Следящих.

Слухи о видении распространились быстро. И через какое-то время среди низших посвященных возник культ Триединого. Вероятно, сказалось желание доказать окружающим собственную значимость. Как бы там ни было, но за прошедшие сто лет культ оброс ритуалами, историей, подвигами…

– Что, и подвиги были? – удивился Дэмьен.

– Были, – кивнул Бертран. – Мало кому известно, но на Главных Тюремщиков иногда совершаются покушения. Кто-то считает, что заключенного нужно просто уничтожить, кто-то недоволен политикой премьеров, кого-то не устраивает наше влияние на консула. Причин много, и покушения случаются. А жрецы Триединого предотвращают их. Иногда ценой собственной жизни.

– А я? – растерялся Дэмьен. – Меня тоже будут защищать?

– Уже защищают. Думаешь, почему отряд Тайной полиции так вовремя оказался на месте, чтобы арестовать тебя и тем самым избавить от неприятностей? Просто один жрец сообщил другому, а тот – третьему…

– И подмога прибыла, – недоверчиво хмыкнул Дэмьен и вдруг вспомнил, что Эрнандо латал его не один. Так вот как все было… Санитар Ганс, жрец Триединого, переслал его фотографии дяде (и откуда только у него фотоаппарат?), а тот приказал полковнику Свену доставить блудного племянника домой.

– Все верно, – Бертран лениво кивнул. – Разумеется, никто не гарантирует Тюремщикам полной безопасности, но в случае чего нам есть на кого положиться.

После этого разговора Дэмьен созвал расширенный «военный совет», в который, кроме него с Сандро, входил теперь и доктор Родригес. Дэм кратко пересказал свой разговор с дядей, после чего все трое долго обсуждали, чего именно Главному Тюремщику ожидать от приверженцев Триединого: спасения или гибели. Но просидев ночь за спорами и терпким вином из Четырнадцатой коммуны, все трое сошлись на том, что Дэмьену придется держать ухо востро, а Сандро – раздобыть все возможные сведения о культе Триединого. Доктору Родригесу же отводилась роль… доктора.

Попавший в жернова бюрократической машины Дэмьен был так загружен, что почти не обращал внимания на беспрерывный вой в голове. Казалось даже, что он свыкся с этим жутковатым фоном, что все наладится, и он сможет нормально с этим жить. Ну, почти нормально. Однако случилось так, что пять дней назад Дэм не смог заснуть. Совсем. Вместо того, чтобы вырубиться после утомительного бумажного дня, едва коснувшись головой подушки, он глаз не сомкнул, вслушиваясь в хриплые завывания узника.

Когда на следующую ночь все повторилось, Дэмьен испугался за свой рассудок всерьез. А после третьей бессонной ночи отправился прямиком к Эрнандо и ввел его в курс дела, опустив, правда, некие подробности, знать о которых врачу было совсем необязательно. Удивленный и польщенный Эрнандо (мало кому Тюремщики доверяли родовую тайну) подошел к делу со всем тщанием и сразу начал пичкать своего пациента снотворным и успокоительным.

Лечение шло с переменным успехом. Доктор Родригес упорно пытался подобрать действенные препараты и дозировки, иногда даже добиваясь своего. Но к концу изнурительной недели пациенту стало кристально ясно, что долго ему не протянуть. Когда же Дэмьен потерял сознание за завтраком, упав на пол вместе со стулом и до дрожи перепугав тетю Марту, в дело вмешался Бертран. Выслушав сбивчивые объяснения племянника, он долго молчал, а потом так же долго ругался, поразив даже Дэма некоторыми забористыми словосочетаниями.

– Какого секта ты молчал все это время?! – дядюшка размашисто мерил шагами комнату племянника, исподволь наблюдая, как доктор Родригес вливает в Дэма очередной настой. – Ты знаешь, какой завтра у тебя трудный день? Утром – первый визит в министерство, а вечером мы должны идти в оперу…

– В оперу? – Дэмьен даже подавился не до конца проглоченной настойкой. – Дядя, я рассчитывал протянуть дней десять, а ты решил меня уморить уже завтра? Министерство я еще как-нибудь переживу, но, знаешь, давай обойдемся без оперы.

– Без оперы… – Бертран остановился на половине шага и, устремив взгляд в одному ему ведомые дали, задумчиво протянул: – Без оперы…

Дэмьен уже заподозрил неладное, когда Бертран стряхнул оцепенение и провозгласил:

– Мы пойдем в оперу, даже если тебя придется нести на руках. У меня появилась одна идея насчет твоего состояния, и я собираюсь ее обязательно проверить.

– В опере? – Дэмьен совсем ничего не понимал. – Ты рассчитываешь, что я усну во время действия, как делает большинство зрителей? Не думаю…

– И не надо, – грозно оборвал Бертран Тюремщик, – ты уже додумался до обмороков. Сегодня приказываю тебе лежать и пытаться уснуть. Завтра министр должен выглядеть, как статуя Первого консула в день открытия. Ты понял, Родригес? Если он не заснет сегодня ночью – ответишь не только головой, но и другими частями тела.

После ухода Бертрана Эрнандо еще долго смотрел на дверь, захлопнувшуюся за премьером, а потом как бы невзначай уточнил:

– Думаешь, он серьезно? Про мою голову и другие части тела?

– Не трясись, Эр, – Дэмьен поудобнее устроился на кровати. – Просто дай мне грассы, и я усну, как младенец. Я ведь тебе уже говорил…

– А я тебе уже говорил, что грасса не выход! – вскипел Эрнандо.

– Ну, на одну ночь, – хитро улыбнулся Дэм. – Чтобы голова и другие части при тебе остались.

– Да я скорее руку себе отрежу! Я – твой врач, а не твой наркодилер.

Сколько Дэмьен ни уламывал Эрнандо, тот стоял насмерть. И никакие доказательства относительной безвредности наркотика для организма Дэма в расчет не принимались. Вечером, высыпав перед пациентом пригоршню новых порошков, доктор Родригес проследил, чтобы все они употребились по назначению, пожелал Главному Тюремщику спокойного сна и удалился.

А для Дэма началась его долгая, мучительная ночь. Как он и предполагал, лекарства не подействовали. Тихий, но изматывающий до отключки вой не прекращался. Если бы Дэмьен мог, то просто зашел бы в Комнату и без всякой жалости придушил заключенного. Но он знал, что стоит двери лишь чуть-чуть приоткрыться, как это волосатое чудовище проникнет в сознание Тюремщика и уничтожит его.

Промучившись еще с час, Дэмьен сдался. Он тоже предпочел бы иной выход, но… Грасса поможет ему, по крайней мере на какое-то время. И дело не только в важности завтрашнего дня – просто даже его выносливости наступил предел. Или он сегодня будет спать, или завтра действительно свихнется.

Стараясь не шуметь, Дэм выскользнул из спальни и сумрачными коридорами направился к своему будущему спасителю. Комната Марка располагалась в соседнем крыле, и уже совсем скоро пошатывающийся от усталости Дэмьен стучался в нужную дверь.

Марк открыл сразу. Сосредоточенное лицо и застегнутый на все пуговицы халат подсказывали, что он еще не ложился, как, впрочем, и ожидалось. А вот присутствие в комнате младшего кузена Оливера стало для позднего гостя не слишком приятным сюрпризом.

– Проходи, – Марк приглашающе развел руками и отступил, пропуская Дэма внутрь. – Оливеру все равно пора в постель.

На этих словах Марк выразительно посмотрел на брата, сидящего в полосатой пижаме перед небольшим монитором, на экране которого один робот методично вбивал другого в полуразрушенную стену. Нехотя отложив в сторону игровую приставку, подросток поднялся и, демонстративно проигнорировав Дэмьена, с гордо вздернутым подбородком покинул комнату.

Марк выглянул в коридор и, убедившись, что брат вернулся к себе, запер дверь на засов.

– Садись, Дэмьен, – он хлопнул рукой по спинке кресла, а сам без церемоний завалился на кровать. – Нечасто ты удостаиваешь меня своим вниманием. С чем пожаловал?

– Не «с чем», а «за чем», – Дэм со вздохом опустился в кресло. – Я и вправду веду себя, как сект. Сначала избегаю, а потом вваливаюсь посреди ночи, потому что мне от тебя что-то нужно.

– Грасса, – блеснул проницательностью Марк.

Дэмьен кивнул и вспомнил, как в детстве завидовал кузену, которому учеба давалась с поразительной легкостью. Как дразнил «ботаном» – странным словом, почерпнутым из бесконечных просмотров семейной видеотеки. И как потом испугался, увидев, что Марк выворачивается наизнанку от передоза на грязном полу мужского туалета в безымянном баре Пасмурной зоны.

В тот вечер Дэмьен отдал свои фамильные часы, чтобы драйвер загнал лошадей, но как можно быстрее доставил их в больницу ближайшего Сектора. Семейный доктор сказал потом, что этим он спас Марку жизнь. Знал ли кузен об этом? Помнил ли? Наверное, помнил. Потому что без лишних слов отодвинул напольные часы и, поковырявшись с обратной стороны, вытащил маленький пакетик с несколькими зеленоватыми шариками.

– Возьми, – он протянул пакетик, предварительно выкатив себе на узкую ладонь один шарик. – Если хочешь, можем вместе. Пообщаемся хоть так, если по-другому не получается. Угощайся, брат.

Немного поколебавшись, Дэмьен решил, что общение с Марком ему не повредит и выспаться он еще успеет. Если, конечно, грасса выполнит возложенную задачу. Вынув шарик из пакетика, он немного покрутил его перед глазами и отправил в рот одновременно с Марком. Обработанная грасса действовала куда медленней натуральной пыльцы, и значит, немного времени на светскую беседу у них еще осталось.

– Почему у тебя Оливер по ночам играет? У него что, монитор сломался? – спросил Дэм, со вздохом откидываясь на спинку кресла и прислушиваясь ощущениям. Пальцы начинало слабо пощипывать, но в главном ничего не изменилось – вой в голове словно застрял на одной отвратительной ноте.

– Не сломался, – Марк уже начинал немного растягивать слова. – Отец отобрал. С сегодняшнего дня Оливер наказан.

– За что? – с легким интересом переспросил Дэм.

– За тебя, – в ответ на удивленно приподнятые брови Дэма Марк виновато пояснил: – Когда ты сегодня за завтраком упал в обморок, Оливер… засмеялся.

– Понятно…

– Он еще ребенок, Дэм. Он не понимает…

Дэмьен протестующе вскинул руку.

– Он все прекрасно понимает, Марк. Особенно то, что явился какой-то наглый тип и отнял то, что принадлежит ему по праву. Можешь не сомневаться, я его не виню. Кстати, а почему ты ему разрешил играть у себя? Не согласен с отцовским наказанием? Ты вроде бы всегда соглашался с его решениями… за одним исключением.

– Прости, Дэм, – Марк тяжело вздохнул, – я, конечно, согласен с тем, что брат свое наказание заслужил, однако… Отец упрямо не замечает, но Оливер уже начал ощущать свою Пустоту. А ты знаешь, что это значит. Он сейчас должен выбрать, чем будет ее заполнять. И есть шанс, что все обойдется именно такими играми. Хороший шанс. По крайней мере, на несколько ближайших лет. А это совсем немало. Что будет с ним дальше…

– А дальше он получит заключенного, и все будет в порядке, – улыбнулся Дэм и ловко закинул в рот второй шарик грассы.

Он уже понял, что одной дозой ему не обойтись.

– Ты собираешься передать его Оливеру? – вскинулся Марк. – Но ведь ты еще молод. У тебя будут свои сыновья…

– Даже если и будут, заключенного им не видать. Я – побочная ветвь и должен передать заключенного законному наследнику. А раз должен, значит, сделаю. Даю слово.

– Слово… Можно подумать, мы хозяева своему слову. Можно подумать, что все зависит от нас, – Марк снова откинулся на подушки. – Слово, братец, это такая эфемерная вещь. Такая изменчивая, текучая. Как кресло, на котором ты сидишь. Кстати, а как ты на нем сидишь, если оно течет?

Дэмьену не нужно было всматриваться в расширившиеся зрачки кузена, чтобы понять – его уже накрыло. Марк что-то пробормотал и уставился в потолок стеклянным взглядом. Теперь оставалось ждать, сможет ли грасса подарить самому Дэму несколько волшебных часов забытья. Он постарался расслабиться и поудобнее устроиться в не слишком мягком кресле: вставать и идти означало спугнуть тонкую, зыбкую тишину, наконец наступившую в его многострадальной голове. Дэмьен блаженно прикрыл глаза… И тут же открыл. Но вместо трепетного света ночника в комнате Марка вовсю хозяйничали солнечные лучи, гоняя пылинки из угла в угол.

«И это называется выспаться?» – вздохнул про себя Дэмьен и, стараясь не разбудить разметавшегося на кровати кузена, поднялся с кресла, мысленно покрикивая на занемевшее от неудобной позы тело. Он выскользнул в коридор, надеясь вернуться к себе в комнату незамеченным, но по закону Мерфи наткнулся на доктора Родригеса, прямо у своих дверей.

На вялый приветственный кивок Дэма доктор только рукой махнул и, не говоря ни слова, удалился в направлении столовой. А вот Дэмьену есть совсем не хотелось, но в удовольствии поплескаться в большой медной ванне он отказать себе не мог. Лишенный этого простого действа во время своих скитаний, Дэм каждый раз, погружаясь в теплую воду, испытывал почти забытый детский восторг. Расслабившись, он с удовлетворением ощутил, как избавляется от последствий проведенной в кресле ночи. Тело больше не ломило в самых неожиданных местах, исподволь накатывала приятная истома, а главное, и в мире, и в сознании тонко звенела благословенная тишина! Пока не была нарушена громким:

– Шер! Какого секта ты тут валяешься!

В моменты особого волнения Сандро продолжал называть бывшего добытчика его пасмурным прозвищем.

– Через час мы должны быть в министерстве! – воодушевленный приближающимся визитом референт разве что ногами от нетерпения не перебирал. – Камердинер ждет тебя уже полчаса!

Дэмьен со вздохом вылез из ванной, поймав одной рукой брошенное библиотекарем полотенце. Он действительно позабыл о времени, и теперь придется поднажать. Но нажимать стали на него. Камердинер, встретивший Дэмьена неодобрительно поджатыми губами, был непреклонен и вместо присмотренного Дэмом пиджака принес ему темно-серую визитку с такими же темными полосатыми брюками. А также полагающуюся белую сорочку, черный галстук и черные же остроносые туфли – очевидно, последний писк моды.