Текст книги "Утоли мою печаль"

Автор книги: Дина Лоуэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– А кто сказал, что я собираюсь умирать?

Мэдж поднялась. Ее била дрожь, она очень устала.

– Я не могу рисковать, Джонни. Не могу. Я провела двадцать лет, стараясь пережить то, что видела в Корее, и делала это ради тебя и Джесс. Неужели ты не понимаешь? Каждый раз, когда показывают какого-нибудь солдата, раненного во Вьетнаме, мне кажется, что у него твое лицо. Твои глаза. И все те солдаты, за которыми я ухаживала в Хыннаме, выглядели так же, как ты, когда уходили на войну. А вот домой они возвращались совсем другими. Если возвращались.

Он тоже встал, зардевшийся и непреклонный.

– Так ты когда-нибудь разрешишь мне стать военным летчиком?

Мэдж не могла ответить. Нельзя было разбивать его мечты. Но и позволить ему было нельзя.

– Да или нет?

Ей ничего не оставалось, как отвернуться. Никто не мог сломать ее окончательно, только сын, который атаковал ее со своими мечтами и страстями. Только сын, за спасение которого она, не колеблясь, отдала бы свою жизнь.

– Нет.

Он молча повернулся и вышел из кухни. Мэдж поняла, что сделала ошибку. Он все равно не изменит своих планов. Не отступит. И никакие запреты здесь не помогут. А она останется наедине с воскресшими демонами.

Этот вечер Майкл провел на кухне в основном вдвоем с Мэдж. Джонни слонялся, явно расстроенный, пока она не отправила его в кино с Джиной и Джесс. Пит спустился вниз только к десяти. Мэдж похлопала его по спине и налила чашку горячего какао. Мальчик немного успокоился. Начал разговаривать. Огорчился, что его друг и кумир уехал без него. Мэдж говорила с ним очень сочувственно. Наконец около полуночи он выдохся и пошел спать.

Майкл сидел рядом. Он что-то говорил ей, но Мэдж не отвечала. Его так и подмывало рассказать ей, с кем он завтра собирается встретиться. Но она не хотела говорить. Наконец, когда дети вернулись из кино и пошли спать, когда вино было выпито, а филин начал ухать, Мэдж поднялась на ноги, послала ему на ночь воздушный поцелуй и ушла к себе в спальню. Одна.

Майкл долго ждал ее в своей маленькой комнате. Но так и уснул, не дождавшись, а когда проснулся, она уже ушла на работу.

Он снова встретился с Мэри-Луизой Бетани в ресторанчике «Голд Стар». Главным в этой даме были ее сигареты и неистребимый прагматизм. Майкл стрельнул у нее сигарету и положился на ее здравый смысл.

– Я сказала миссис Петерсон, что вы, возможно, позвоните сегодня утром, – деловито начала Бетани, протягивая Майклу листок бумаги с именем и телефоном.

– Я позвоню ей на обратном пути, – произнес Джордан. – Вести такие разговоры в присутствии Мэдж, наверное, еще рано. Тем более что она сама еще не решила, нужна ли ей помощь.

– Но вы говорили, что она начала интересоваться группой? Если Мэдж все еще колеблется, я буду рада приехать и познакомиться с ней.

– Я ей это предложу.

Мэри-Луиза деловито кивнула.

– Скажите ей, что я знаю, как она себя чувствует. Пожалуйста, скажите ей это, мистер Джордан.

– Надеюсь, что скоро вы сами сможете ей это сказать, – ответил он, погасив недокуренную сигарету. – Возможно, Пегги Уильямс сотворит чудо.

Пегги Уильямс Петерсон, одна из основательниц женской группы поддержки в Литтл-Рок, почетный член Женского комитета ветеранов Кореи. Штатная медсестра неврологического отделения девяносто первого эвакогоспиталя, Хыннам, 1950. Соседка Мэдж по комнате. Майкл позвонил ей с полдороги домой и с облегчением услышал еще один прагматический, сочувствующий голос.

– Вы один из ее пациентов? – переспросила она без всякого удивления. – Ну, конечно. Она так все время делала. Ни с того ни с сего выдернет какого-нибудь парня из вновь поступивших и вцепится в него мертвой хваткой. И не отпустит до самой выписки. Мы их прозвали «Мэджины детки».

– Так я и думал, – сказал Майкл. – Она говорит, что ничего этого не помнит.

Последовала небольшая пауза.

– Не удивительно, – медленно произнесла она. – Многое приходится забывать. Я забыла имя летчика, с которым была помолвлена. Он улетел в горы с группой поддержки и больше не вернулся. И навсегда исчез из памяти медсестры Пегги Уильямс. Если хотите, лучше спросите Мэдж, кто был ее «ребенок».

– Ребенок? Какой ребенок?

– Это тот, на ком кончаются силы и ты надламываешься. У меня это был весь обожженный солдат, который через месяц умер. Я до сих пор слышу эти стоны, когда идет дождь. Не помню имени, но помню его. У Мэдж тоже был такой. Спросите у нее, кто он.

– А вы не знаете?

– Не-ет.

– Спасибо, миссис Петерсон. Для меня это очень много значит.

– Можно мне вас спросить?

– Разумеется.

– Почему вы просто не послали Мэдж открытку?

Майкл не смог сдержать улыбки.

– Потому что я никогда не видел ее глаз. Мне так важно было заглянуть в них.

– У нее очень красивые глаза.

– Да, – сказал он. – Я знаю.

Повесив трубку, он несколько минут просто сидел, глядя на утреннее небо, и думал, что наконец-то сможет дать Мэдж что-то конкретное. Она сделала первый шаг, а теперь он покажет ей остальной путь. Кажется, первый раз за все время дела пошли к лучшему.

Всего через двадцать минут он понял, что сильно ошибался. Не успел Майкл выйти из машины, как к нему подбежали Персик и Надин. На обоих лица не было.

– Что случилось? – крикнул Майкл, выпрыгивая из машины.

– Она не с вами? – всплеснул руками Персик.

– Кто, Мэдж? Нет. А что?

– Она должна была быть на работе, – воскликнула Надин. – Два часа назад. Но она не показывалась. И ее никто не видел.

– Как это так – никто не видел?

– А вот так – никто не видел, – отрезал Персик. – Мэдж пропала.

13

Самое ужасное, что Майкл даже не удивился. Это не значит, что он не был потрясен или обладал на этот случай каким-то планом действий.

– Так ее утром никто не видел? – переспросил он. – Даже дети?

– Она всегда встает раньше детей, когда идет на работу. Если надо, оставляет им записки. Сегодня не было никаких записок. Ничего, кроме бутылки вина со вчерашнего вечера.

Майкл схватился за голову, пытаясь не впасть в панику. Она сбежала, и он не знал куда. Он не знал, где ее искать и как ее спасти.

– Вы же должны были ей помочь, – осуждающе сказал Персик.

– Я знаю! – огрызнулся Майкл. – Я думал, что помог. Я думал…

– Ладно, вы думали. Но теперь-то что делать?

Майкл проигнорировал вопрос.

– Джонни и Джесс знают?

– Пока нет. Мы не хотели их пугать.

Майкл кивнул.

– А медицинский саквояж дома? Она в самом деле собиралась на работу или у нее были другие намерения?

– Кошелек и саквояж исчезли, – сообщил Персик. – А больше ничего.

– Значит, она не планировала внезапно исчезнуть….

Майкл чувствовал, что у него мозги трещат от напряжения.

Мэдж села в свой красный автомобиль и уехала на работу. Но по каким-то причинам туда не добралась.

– Вы звонили в полицию? – спросил он. – В другие больницы?

Майкл вспомнил, что Мэдж рассказывала ему, как ее муж Сэм врезался в мостовую опору, чтобы уйти от преследовавших его призраков.

– Мы как раз собирались это сделать?

Майкл направился было к дому.

– Не здесь, – удержал его Персик. – Не надо пугать детей.

– Среди этих детей – моя дочь, – заявил Майкл. – Она может помочь, не слишком распространяясь. Позвоните в полицию из офиса. Я через пару минут подойду.

Персик сказал, что вещи Мэдж на месте. Тем не менее Майкл поднялся наверх, чтобы удостовериться.

Он никогда раньше не был у нее в комнате. То, что он увидел, удивило его. Аккуратная, опрятно убранная спальня с кроватью под балдахином и примитивным туалетным столиком, над которым висели морские акварели. Постель была явно не тронута. Кресло-качалка придвинуто к окну, из которого можно созерцать гостиницу и восход солнца. На кровати лежал открытый дорожный чемодан, его содержимое было слегка перетасовано.

Майкл все проверил, но не знал, что может указать на след Мэдж. Что могло исчезнуть из ее вещей? И что она доставала со дна чемодана после того, как просидела всю ночь в качалке? Он полистал фотоальбом, оставил чемодан открытым и пошел вниз.

Джесс поймала его на лестнице.

– Мама была не с вами? – умоляюще спросила она.

– Нет, детка, – на ходу ответил он. – Мама, должно быть, немножко потерялась. Мы с Персиком сейчас ее поищем. Ты можешь посидеть на телефоне на случай, если она просто забыла сказать, куда отправилась, и потом позвонит? – Он выдавил из себя улыбку. – Хорошо?

– Хорошо, – ответила Джесс, хлюпая носом.

Майкл кивнул и взял ее за руку.

– Отлично. Теперь идем вниз. Джина тебя накормит.

Перед выходом Майкл поцеловал свою дочку. Она сочувственно улыбнулась отцу, словно он был малый ребенок.

– Все будет хорошо, папочка.

Майкл приветливо кивнул обеим девочкам.

– А разве может быть иначе?

Выйдя во двор, он первым делом поглядел на свою машину. Быстрая, обтекаемая, послушная, она давала ощущение скорости. Точь-в-точь, как у нее. Когда Майкл чувствовал, что все из рук валится, он садился в машину и уезжал. Гонял на предельной скорости, срезая виражи и уповая лишь на благосклонность страховой компании и своего ангела-хранителя.

– Есть ли у нее какое-нибудь любимое место, куда можно уехать и успокоиться? – спросил он у Персика.

Тот как раз вешал телефонную трубку.

– Из полиции – ничего.

– На работе все еще нет, – подхватила Надин.

– Мэдж уехала на машине, – напомнил Майкл. – Куда-нибудь она любила ездить на машине?

Персик пожал плечами.

– Она вообще любит гонять. Однажды взяла меня с собой, так я до смерти перепугался и с тех пор к ней в машину не сажусь.

Майкл, оглядываясь, заходил по комнате, ища зацепку на стенах, на полках, на столе. Карты, путеводители, брошюры… что-нибудь, что может навести на след.

Мэдж уехала на работу. Взяла саквояж и кошелек. Она направлялась к цели, но где-то потеряла ее. Надо найти эту женщину, пока она не уехала слишком далеко.

«Вернись, Мэдж! – мысленно взмолился он. – Где ты? Зачем ты убежала?»

На полке он нашел ее фото с детьми на Восточном побережье. На пляже. Она всегда жила около моря.

Майкл повернулся к Персику.

– Мэдж поехала на пляж, – уверенно сказал он. – На какой?

– Пляж? – растерялся тот. – Я не знаю.

– Ну, ну, Персик. У нас нет времени. Она что-нибудь упоминала?

Персик пожал плечами.

– Она говорила, как вы в тот день хорошо съездили на пикник.

Нет. Это слишком далеко – Чезапикский мост. Майклу страшно было даже подумать, что она может натворить на мосту. Пусть бы ехала на пляж, где можно посидеть, успокоиться, подышать свежим воздухом, поглядеть на волны и чаек.

– Что-нибудь поближе, – нетерпеливо сказал он. – Посмотрите на карту. Что-то она должна была упомянуть!

– Вы думаете, она совсем уехала? – недоверчиво спросил Персик.

– Я думаю, что она потерялась. И мы должны найти ее.

Он должен найти ее.

– Но почему? – спросила Надин. – Что же такое ужасное заставило ее убежать от детей?

– Я, – признался Майкл. – Это из-за меня она убежала.

– Вы ей не помогли, да? – буркнул Персик, чуть смягчившись. – Но сбежала она из-за кошмаров.

– Кошмаров? – переспросила Надин. – О чем ты говоришь? Какие такие кошмары? И при чем тут подрядчик?

– Она тебе не рассказывала, не так ли? – сказал Персик таким тоном, словно Надин была виновата. – Конечно, ты ничего не знаешь. Она начинала медсестрой в Корее. Похоже, это до сих пор в ней сидит.

– Корея? – поразилась Надин. – Понятия не имела!

– Продолжайте звонить, – бросил Майкл, изучая карту с пометками Мэдж. – Я еду ее искать.

Он уже направлялся к двери, как вдруг появился Джонни в сопровождении Пита, крутя на пальце ключи от грузовика.

– Я тоже поеду. Это моя мама.

– Она когда-нибудь так поступала?

Мальчик пожал плечами.

– Не здесь… Раньше, после смерти отца. Потом успокоилась.

Майкл кивнул.

– Вот что я тебе скажу: поезжайте с Питом по той дороге, которой она ездит на работу. Вдруг у нее по пути машина сломалась? В случае чего – звоните Персику.

– Но она же не поехала на работу, – недоуменно сказала Надин, когда ребята вышли. – Я только что ехала этим маршрутом.

– Знаю, – ответил Майкл. – Но не хочу, чтобы он нашел ее, когда она в таком состоянии.

– Ну, так пусть это сделает кто-то другой, – заявила Надин. – А то ее работа под угрозой. Администрация нас буквально насилует за каждый прогул.

Майкл не счел нужным отвечать. Работа Мэдж беспокоила его меньше всего.

– Послушайте меня, – сказал Персик, когда он собрался последовать за Джонни. Майкл досадливо поморщился и остановился. – С ней может случиться все что угодно. Все что угодно. – Пауза, более угрожающая, чем слова. – Мне больше не нужны такие проблемы. Вы меня слышите?

Майкл кивнул.

– Я слышу. Будьте на телефоне.

И он ушел, не став объяснять Персику, что если с Мэдж что-нибудь случится, то никто уже не придумает для Майкла наказания более страшного, чем это.

Он не поехал на север. Там не было пляжей. Если Мэдж хотела, подобно ему, разрядиться за рулем, то она должна была выбраться на автостраду. Две полосы, змеящиеся по холмам через фермы, луга и болота. Туда он и направился.

Он обследовал каждую точку местности, которая имела какую-нибудь отметку на карте. Каждую полоску песка, которая была похожа на пляж. Он вел машину и молился, чтобы не довелось увидеть маленькую ярко-красную машину опрокинутой в кювет, потому что ужасно боялся, что так и случится.

– Вернись, Мэдж, черт бы тебя побрал. Вернись…

В конце концов он потерял всякое представление, где она может находиться. Разве что на Чезапикском заливе. Там достаточно песка, чтобы считать это пляжем. Пусто, тихо, уединенно, хватает места, чтобы постоять на берегу и поглазеть на волны.

Майкл увидел ее машину еще издали, заметил рыжие волосы Мэдж, рассыпавшиеся по подголовнику, и сердце резануло тревогой. Он нашел ее. Но не знал, вовремя ли.

Она никак не прореагировала на подъехавший автомобиль. Не оглянулась на человека, который выскочил оттуда и бросился к ней. Дверцы ее машины были закрыты, стекла подняты. Ничто не нарушало мертвого молчания, кроме парящих, кричащих чаек.

– Мэдж!

Слава Богу, дверца была не заперта. Он рванул ее и заглянул в салон.

Мэдж сидела, откинул голову на подголовник, на лбу у нее блестела испарина. Она смотрела на волны залива мертвыми глазами.

Нет, нет, она была жива.

Майкл облегченно вздохнул и взял ее за руку.

– Мэдж, это я, Майкл. Милая, ты сегодня заставила многих понервничать.

Им, ее неотступным демонам, принадлежала ночь. Они подкрадывались во мраке, тихо и незаметно, всецело овладевали ею. Мэдж совсем не спала по ночам. Она работала. Это было лучше, чем ждать, когда прилетит ракета или ударить миномет.

Была ночь, и было жарко, до того жарко, что не хватало воздуха, хотя рядом, за пляжем, плескался океан. И было шумно. Тихо вообще никогда не бывало, потому что на деревьях верещали сверчки и гекконы.

Сегодня, однако, ночь содрогалась и завывала. Реактивные самолеты визжали, как истеричные женщины, а сирены дико вопили. Ночь принадлежала корейцам, и они пришли.

Мэдж это не очень беспокоило. Она была занята другой битвой, в которой оружием были ее руки, инструменты и лекарства. Она проигрывала битву, но не желала сдаваться.

– В укрытие, лейтенант!

Все пригнули головы, потому что с неба раздался резкий свист. Секундой позже от взрыва вылетели стекла, свет погас и вновь зажегся. Склонившись над тем, что лежало на раскладушке, Мэдж лихорадочно перевязывала страшные раны. Ее руки и халат были в крови.

– Лейтенант, этот все равно не выживет! Немедленно уходите в укрытие.

Следующий снаряд рванул ближе, и свет снова замигал. Пациенты закричали. Санитары подползали к ним на четвереньках, успокаивая людей, которых они для безопасности переложили под койки при первом сигнале тревоги.

– У меня он не умрет! – завопила она сквозь грохот взрыва. – Ты у меня не умрешь, Джимми!

– Нет, мэм, – еле слышно ответил парень. – Я у вас не умру.

Он не хотел умирать, хотя ноги у него были оторваны, а на животе зияла кровавая рана. К ним поступало немало мужчин с оторванными ногами. Мужчин со страшными ранами, которых, казалось нельзя было исцелить. Но медики возвращали их с того света.

– Правильно, сынок! – крикнула Мэдж. – А теперь кто-нибудь помогите мне!

– Мэдж!

– Помогите мне! Я не могу отойти, пока не перелью кровь!

– Мэдж, это я!

На этот раз она не услышала свиста. Она только почувствовала, как что-то врезалось в нее, как товарный поезд, и свет померк.

– Мэдж, ты меня слышишь?

– Слышу, Майкл.

Она продолжала глядеть на волны.

– Ты нас напугала, милая, – сказал он.

– Мне очень жаль, – с трудом выговорила она.

Вода была такая спокойная и глубокая. Ей очень хотелось быть такой же спокойной. Хотелось, чтобы кончились слезы, кончились воспоминания, кончилось неистовство.

– Я, кажется… опоздала на работу.

– Да, Мэдж. Ты опоздала на работу.

Она попыталась встряхнуться. Надо было двигаться. Надо было взять себя в руки. Но она не могла… Джимми не отпускал ее.

– Все в порядке, – сказал Майкл. – С работой Надин все уладит. Мы должны позаботиться о тебе.

В ее глазах что-то промелькнуло. Что-то тревожное. Снова хлынули слезы, но она их не заметила.

– Что случилось, Мэдж? – мягко спросил он. – Отчего ты убежала?

Она попыталась ответить и опять расплакалась.

– Уходи, – сказала она, пытаясь оттолкнуть его руку. – Езжай домой и оставь меня в покое.

– Не могу, милая. Ты же знаешь.

– Зачем тебе все это нужно? – спросила она.

Мэдж видела печаль в его внимательных зеленых глазах. Видела скорбные морщинки, которых у него раньше не было. И все же ответ был для нее неожиданным.

– Потому что я люблю тебя.

Мэдж отшвырнула его руку, оттолкнула и попыталась закрыть дверцу. Он не дал ей этого сделать. Она начала с ним бороться. Ему удалось схватить ее и вытащить из машины.

– Оставь меня в покое!

– Но почему?

Слезы покатились еще быстрее. Нахлынула боль, как от раны.

– Потому что это ранит, – всхлипнула она. – Это слишком сильно ранит, а я так устала!

Он привлек ее к себе и крепко обнял.

– О, Мэдж, я знаю. Я знаю…

– Нет, – упрямилась она. – Ты не знаешь. Ты ничего не знаешь.

– Я многое знаю, – бормотал он, а она отворачивалась, не желая слушать его. – Я говорил с другими медсестрами. И с Пегги Уильямс. Она сказала, что Хыннам – это гиблое место. И что ты ей помогла там выжить.

Пегги. Боже мой, подумала Мэдж. Ясноглазая блондинка, которая играла на гитаре. Она потеряла жениха в авиакатастрофе. Но какое дело до всего этого Майклу?

– Я ничего такого не сделала, – сухо сказала она. – Ничего подобного. Уезжай, Майкл. Оставь меня в покое.

Слезы градом катились по ее лицу, и морской пейзаж подернулся расплывчатым туманом.

– Не могу, милая, – шептал Майкл. – Я никак не могу тебя покинуть. Я это начал, и я должен закончить.

Мэдж, кажется, начала понимать, где находится. Она услышала гудки кораблей в заливе, крики чаек и стрекот насекомых. Она совершенно не помнила, как сюда попала. Помнила только, что пришлось бежать, потому что Джимми преследовал ее. Джимми и другие призраки, для которых у нее не было ни сил, ни времени. Ей надо было заботиться о безопасности детей.

Если с ними все в порядке…

– О Господи, – простонала она, пытаясь нырнуть в машину. – Джонни, Джесс. Мне надо…

Майкл удержал ее.

– Они в порядке. Но ты не уедешь, Мэдж, пока мы не поговорим.

– О чем? – вызывающе спросила она. – О прежних добрых днях? Ну что ж, Майкл, я могу припомнить прежний добрый день, будь он проклят. И не один. О чем же мы будем беседовать.

– Пегги говорит, ты всегда била пациентов, – тихо сказал он. – Она еще говорит, что ты вроде как усыновляла по одному парню из каждой партии раненых и тащила его, пока ему не станет лучше. Что ты была одержима работой.

Мэдж старалась удержаться от слез.

– У Пегги память не лучше, чем у меня.

– Ты этого не помнишь?

– Какая разница? Ты хочешь, чтобы я сказала, что помню тебя? Ну ладно, помню! И помню Смитти и то, как приходилось врать тебе, когда он умирал. Я не запомнила твоего имени. Но я помню твои раны. Все говорили, что ты все равно умрешь и зачем, мол, стараться. Но я лучше знала. Хотя в общем-то было безразлично. Вы все уезжали, и я никогда не знала, что с вами дальше случается.

Она отошла от него. Побрела к морю, пока волны не начали лизать носки ее белых туфель. Начинался отлив. Почему-то это еще больше опечалило и рассердило ее.

– Я не могла взять на себя всех этих парней, которые умоляюще глядели на меня, поддержать их, быть их матерью, сестрой и невестой. Я не могла без борьбы позволить им умереть и не могла утешить их, когда они выписывались и уезжали домой без руки или без ноги.

Ее сердце сжималось от стыда. Она не могла смотреть ему в лицо, потому что он любил ее. Потому что она разделяла его чувство и не могла больше с этим жить.

– Разве ты не исполняла свой долг?

– Не в этом дело. Я была не такой, какой нужно быть на войне. Я не могла… не могла…

– Чего ты не могла, Мэдж?

Он смотрел в ее глаза так мягко, так понимающе. Мэдж зажмурилась, но слезы все равно текли. Угрызения совести съедали ее, как раковая опухоль.

– Я просто… не могла.

– А как его звали? – осторожно спросил он.

– Джимми, – не задумываясь, ответила она. – Его звали Джимми.

– Расскажи о нем, Мэдж. Чем он тебя огорчил?

Она резко повернулась к нему.

– Джимми меня не огорчил. Джимми вообще никого не огорчал. Он наступил на прыгающую мину и потерял ноги. И почти все, что ниже пояса. Ему было так страшно… он схватил меня за руку и умолял не покидать его. Не дать ему умереть, потому что это был как раз его день рождения и он не мог так огорчить свою маму. Не мог…

Чайки кружили над головами. Бриз шевелил листву на деревьях. Так мирно. Так тихо.

Мэдж глубоко вздохнула и рассказала все.

– Конечно, я не собиралась запросто дать ему умереть. Я заставила его поверить, что он у меня не умрет. И все это знали. А потом нас атаковали. Все переложили своих пациентов под койки. А я переливала Джимми кровь и не могла от него отойти. Один из санитаров по прозвищу Хвастун все кричал, чтобы я укрылась. Хвастун был… Ну, в общем он был лучшим.

Из ее глаз снова брызнули слезы. Бесполезные, угнетающие слезы, которые смывали остатки здравого смысла. Она не могла их остановить, хотя Майкл был рядом, держал ее за руку.

– Бомба разорвалась у нас во дворе, – сказала Мэдж, задрав голову и глядя на птиц. – Хвастун бросился и закрыл меня своим телом. И погиб. Я схватила его, но он был уже мертвый.

– А Джимми?

Она пожала плечами.

– Он тоже был убит. Но он бы так или иначе умер. Мне бы следовало это знать, ведь все говорили…

Майкл ласково обнял ее, укрывая от ветра. Она все еще плакала.

– И Хвастун говорил… – закончила Мэдж.

– А сколько лет было Джимми?

– Восемнадцать. Джимми было восемнадцать. Он умер как раз в свой день рождения.