Текст книги "Разведенка (СИ)"
Автор книги: Дина Ареева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Разведенка
Глава 1
Яся
– Вот ты какая, – девушка умопомрачительной красоты смотрит с откровенным любопытством, и мне становится неуютно под ее изучающим взглядом.
Карие глаза жадно ощупывают меня с ног до головы, оплетают как щупальца осьминога. Склизкие. Цепкие. Удушающие...
Я стою наверху возле лестницы, она останавливается перед последней ступенькой. Высокая, мы сейчас на одном уровне.
– Простите, вы по какому вопросу? – загоняю вглубь перепуганную девочку и поднимаю голову выше. – Мы, кажется, не знакомы.
Ничего особенного не происходит. Я в доме своего мужа Дамира Батманова, и я не одна. Здесь охрана, прислуга – полный дом людей. Мне доложили, что меня хочет видеть Жанна Осадчая, ее отец из бизнес-кругов моего мужа. Нас недавно даже представляли друг другу, правда, с его дочерью Жанной я еще не встречалась.
– Конечно, не знакомы, – во взгляде Жанны сквозит насмешка, – еще бы он нас с тобой знакомил!
– Тогда я представлюсь. Ясмина Батманова, жена Дамира Батманова, мой муж и ваш отец... – начинаю говорить, но Жанна меня обрывает.
– Не жена, дорогая. Ты уже почти не жена.
Непонимающе смотрю на Осадчую.
– Что вы имеете в виду?
– А что тут непонятного? Я стану женой Мира. Ты зря никого не послушала и поспешила выскочить замуж за Батманова. Он разведется с тобой и очень скоро. Знаешь, как называют таких как ты? – она выгибает бровь в ожидании ответа, но поскольку я молчу, отвечает сама: – Разведенка. Привыкай к этому милому прозвищу.
– Вы бредите? – недоверчиво наклоняю голову. Взамен получаю взгляд, полный нескрываемого превосходства.
– Ты жена Батманова буквально последние дни, если не часы. Он вышвырнет тебя как только узнает о том, что у нас с ним будет ребенок. Ты уже почти разведенка, милая моя, смирись!
– Что значит, ребенок? – лепечу растерянно. – Вы... ты... Вы спали с Миром?
Жанна рассмеялась, но для меня ее смех прозвучал безумным хохотом, от которого по телу ползут мурашки.
– Как ты думаешь, почему он на тебе женился? – спрашивает она сладким, приторным голосом.
– Мы с Дамиром любим друг друга, – отвечаю, проглотив невесть откуда взявшийся в горле ком.
– Уверена? – сверкает она холодными глазами.
Конечно уверена. В себе. А в Дамире... Наверное... Не знаю... Теперь уже не знаю...
– Ты понятия не имеешь, что такое любовь, – свысока продолжает Жанна. – Твой брак с Дамиром фарс, необходимость, и я тебе это докажу. Тебе знакомо имя Эмир Дениз?
Наверное, я должна ее выгнать, позвать охрану и попросить больше не впускать. Я должна дождаться мужа и все ему рассказать. Эта женщина лжет, ее брызжущий ядом язык не способен говорить правду. Но вместо этого зачарованно киваю как уродливый китайский болванчик.
– Да. Мир готовится подписать с ним контракт.
Я могла бы долго говорить об этом человеке, потому что весь месяц своей супружеской жизни только о нем и слышу.
«Он текстильный и строительный магнат, очень богатый и очень требовательный. Но тот, кто заимеет его в партнеры, считай, сорвал джек-пот», – так говорил о нем мой муж.
– Дениз богатый и жутко консервативный. Он принципиально не ведет дел с холостыми партнерами, – говорит Жанна.
«Он одним воздухом побрезгует дышать с человеком, чья репутация не будет кристальной и безупречной» – это тоже говорил муж.
– Дамир женился на тебе, нищей и безродной, чтобы потом по-тихому развестись, – продолжает Жанна. – Мы с ним полгода были любовниками, два месяца назад поссорились. Не знаю, под каким забором он тебя нашел, но любовью там точно не пахнет.
Шокировано застываю, не в силах выговорить ни слова. Ее голос проникает в самую глубь, обдавая изнутри ледяным холодом.
Теперь я смотрю на Жанну совсем другими глазами. Она не просто красива. Она идеальна. Ровный золотистый загар говорит о том, что его обладательница только вернулась с теплого моря или возможно, океана. А меня Дамир так никуда и не довез. Бизнес, новый проект.
«Мы обязательно поедем, малыш, подожди еще немного...» – и так мой муж говорил...
Жанна настолько изящная и тонкая, что кажется фарфоровой статуэткой. Черты лица словно нарисованы. Представляю ее рядом с Миром, и стальной нож вонзается в самое сердце.
Они прекрасная, идеальная, гармоничная пара. Не то, что я, простая студентка. Правильно сказала обо мне Жанна – нищая и безродная. Но Дамир говорил, что лучше меня никого нет, что он полюбил меня именно за эту простоту.
Только почему сейчас мне смешно? Смешно и больно?
Неужели она говорит правду, а Мир лгал?
Опускаю глаза и замечаю, что правая рука Жанны лежит на ее животе. Невольно отзеркаливаю жест, выдавая то, о чем пока никто не знает кроме меня.
– Это ложь, – говорю четко и громко, подняв подбородок, и смотрю свысока, – Дамир любит меня, он не станет со мной разводиться. Я беременна, у нас будет ребенок. Законный, рожденный в законном браке. Настоящий Батманов. А от кого беременная ты, думаю, предстоит еще выяснить.
Наши взгляды пересекаются, ее глаза становятся совсем темными. В них сменяется целая гамма чувств, как в калейдоскопе. А в самой глубине горит что-то черное и неуловимое, словно это ее душа смотрит на меня через расширившиеся зрачки.
В комнате от напряжения искрит, и Жанна не выдерживает. Взрывается яростью словно мои слова сорвали все предохранители.
– Ты лжешь! Ты лживая тварь, – злобно шипит она, – лживая и тупая. Дамир не спал с тобой, я это точно знаю!
Ее голос наполнен ядом, его вибрации проникают внутрь, и я инстинктивно прикрываю живот обеими руками. Этот жест действует как катализатор.
Я чувствую ее ненависть, она витает в воздухе, создавая удушливую атмосферу опасности. В темных глазах мерцает безудержная ярость, словно пламя, и мне становится страшно.
Жанна ступает на ступеньку вверх, ее руки молниями взметаются в воздухе.
– Ты не сможешь удержать его ребенком, подзаборная шваль, – визгливо кричит она и хватает меня за плечи, – потому что никакого ребенка не будет!
И с силой толкает вниз по лестнице.
***
Чувствую, что теряю равновесие, взмахиваю руками и хватаюсь за Жанну. Она покачивается вместе со мной на самом краю, а я стараюсь извернуться, чтобы дотянуться до спасительных перил.
– Отпусти меня, слышишь? Отпусти, сучка! – истерично шипит она, отдирая мои пальцы от своих плеч, но я пытаюсь устоять перед натиском ее ярости и цепляюсь изо всех сил.
– Жанна, успокойся, что ты делаешь! – бормочу, глубоко дыша.
– Я не позволю тебе родить от него ребенка! – раскрасневшееся, разъяренное лицо совсем близко, в глазах сверкает настоящее безумие. Все надежды на проблески хоть какого-то разума испаряются в один миг.
– Ты... ты сумасшедшая! – хрипло выдавливаю, выпускаю плечи Жанны и обеими руками хватаюсь за перила.
Она механически отталкивается, теряет равновесие и ступает назад, чтобы удержаться. Нога попадает мимо ступеньки, на миг зависает в воздухе, и ее обладательница с истошным воплем катится по лестнице вниз.
В последний момент пытаюсь ухватить ее за волосы, чтобы хоть как-то удержать, но они скользят из рук как живые.
На трясущихся коленях подползаю к перилам и упираюсь в них спиной. Руки дрожат от напряжения, я задыхаюсь от смешанных эмоций.
Внизу возле Жанны суетятся люди, все сразу откуда-то набежали. Один из охранников вызывает скорую помощь.
Отдаю себе отчет, что хотя мне происходящее показалось вечностью, на деле все заняло от силы не больше минуты.
– Ясмина, с вами все хорошо? – надо мной склоняется охранник Егор. – Не сидите на полу, простудитесь. И почему вы держитесь за живот, вам плохо?
– Н-нет, Егор, спасибо, все хорошо, – поспешно отнимаю руки от живота, – я просто очень испугалась. Что с ней?
– Вы о госпоже Осадчей? Она в сознании, дальше скажут врачи.
Облегченно выдыхаю. Не то, чтобы я сильно переживала о Жанне, но и свидетельницей ее кончины мне тоже не очень хотелось бы быть.
– Почему вы не позвали нас? – говорит охранник с легким упреком. – Зачем сами с ней решили разбираться?
– Я? – поднимаю на мужчину глаза и смотрю с изумлением. – Я ее не трогала, Егор! Это она хотела столкнуть меня с лестницы!
– Так полиции и скажем, – охранник с удовлетворением кивает, и до меня медленно доходит смысл сказанного.
– Полиции? Почему полиции?
– Мы вызвали бригаду скорую помощь, врачи обязаны сообщить в полицию. Давите на то, что это несчастный случай, я уже позвонил вашему мужу. Его адвокаты свяжутся с адвокатами Осадчих.
– Но это не несчастный случай! – пробую спорить. – Она в самом деле хотела столкнуть с лестницы меня!
– Все зависит от того, что скажет полиции Осадчая.
– Но я говорю правду! Я ни в чем не виновата. Эта жаба сама на меня набросилась!
Грудь опаляет жгучее чувство несправедливости. Да, я поступила необдуманно, принимая Жанну наедине. Но это она попросила. Она сказала, что у нее конфиденциальный разговор, потому я и отослала свою помощницу по хозяйству. Ксения старше меня, поэтому у меня язык не поворачивается назвать ее прислугой.
Камеры у нас только снаружи и на входе, Дамир не видел смысла следить за своими помощниками. Он не работает с людьми, которым не доверяет, и тут я полностью на стороне мужа.
Неужели эта гадина станет меня обвинять?
Хочу встать, держась за перила, но ноги не слушаются, подламываются, и я снова сползаю на пол. Егор подхватывает под руку.
– Я вам верю, но если бы были свидетели, все было бы проще. Вы только не волнуйтесь, Ясмина, – он помогает мне подняться на ноги, – главное постарайтесь молчать, пока не прибудут адвокаты.
Я вскрикиваю и сгибаюсь, чувствуя, как простреливает низ живота. Слышу снаружи сирену скорой помощи. К нам подбегает второй охранник, Илья, мужчины смотрят на меня с нескрываемой тревогой.
– Давайте мы вас тоже в больницу отвезем, – предлагает он, – от греха подальше.
У меня нет сил возражать, обессиленно киваю.
Мне лучше поехать в больницу. Я только сегодня узнала о своей беременности, у меня задержка всего два дня. Конечно, может быть это ошибка, я читала, что такое возможно. Но если я беременна, моему малышу может угрожать опасность.
И тут же понимаю, что ребенок Жанны тоже может пострадать. Мысленно молюсь, чтобы этого не произошло.
Я не верю, что она беременна от Дамира. Мой муж начал оказывать мне знаки внимания за два месяца до свадьбы, он не мог ухаживать за мной и спать с Жанной. Просто не мог. Ни за что не поверю.
И я совсем не хочу, чтобы пострадал этот чужой малыш, даже если его мать пыталась убить моего.
Холл заполняется людьми в спецодежде экстренной медицинской помощи. Жанну грузят на каталку. Она протяжно стонет, и мне хочется заткнуть уши.
Охранники помогают мне спуститься вниз, и мы выходим во двор. Каталку грузят в машину, медик указывает мне на свободное сиденье, и до меня доходит, что я должна ехать с Жанной в одно салоне.
– А можно меня отвезут охранники? – спрашиваю, попятившись?
– Тогда дожидайтесь приезда полиции, – качает головой медработник. – Мы обязаны доставить в больницу всех участников конфликта.
«Участников конфликта»...
Как будто речь идет о вооруженном нападении. Низ живота снова простреливает, и я вдохнув побольше воздуха, забираюсь в салон.
Глава 2
Яся
Стараюсь сесть подальше, чтобы Жанна меня не видела. А сама все время возвращаюсь к ней взглядом. Она лежит неподвижно на каталке, на лице кислородная маска, глаза закрыты.
Отворачиваюсь и смотрю в окно. На душе гадко и мерзко, кошки не то что по ней скребут, они изодрали ее в клочья.
Почему у меня такая идиотская натура? Ведь я не виновата ни в чем, я ее не звала, не приглашала. Она сама ко мне пришла и начала сыпать оскорблениями. Прямо сказала, что хочет, чтобы мой ребенок не родился. И при этом я испытываю жгучее чувство вины, которое гложет изнутри. И это настоящая пытка.
А если она умрет? Я же тогда жизни себе не дам. Живьем себя съем.
И разве я не виновата? Виновата. Да, я не толкала Жанну с лестницы, но в моих силах было это все предотвратить.
Если бы я ее не послушала, если бы сказала, что меня конфиденциальность нашей беседы не волнует, она бы не посмела. Не посмела бросаться на меня на глазах у охраны.
Вот поэтому я чувствую себя виноватой.
Закрываю глаза и начинаю про себя молиться.
«Боженька, сделай так, чтобы она осталась жива. Ну пожалуйста, я тебя очень прошу».
Когда я была маленькой, я всегда так молилась, меня так учила мама. Но когда мой папа нас бросил, она перестала. Сказала, что больше ни во что не верит.
Почему я сейчас вспомнила об отце? Давно не вспоминала, у меня от него ничего не осталось, только имя. Он назвал меня Ясемин, это значит жасмин. Мой папа очень любил меня и называл своим цветочком. А мама называла Ясей.
Когда он ушел, первое время мама мне ничего не говорила, мне тогда было четыре года. Придумывала разные отговорки. Сначала это были командировки, которые длились по полгода. Потом болезни. Когда мне исполнилось восемь, она посадила меня на диван, сама села рядом и рассказала правду.
Мои родители познакомились на отдыхе, мама приехала в Турцию с подругой, а папа работал в отеле менеджером. Папа влюбился в маму с первого взгляда, но его родители были против невестки-иностранки. Они уже присмотрели ему невесту, девушку из хорошей семьи, дочь своих друзей.
Папа пошел против своей семьи, против воли родителей. Приехал к маме, они начали жить вместе, потом родилась я. Они так и не поженились, папа говорил, что хочет, чтобы все было по правилам, обещал уговорить родителей, а мама просто его любила. Ей было неважно, расписаны они или нет.
Но постепенно отношения между ними стали портиться. Папе у нас не нравилось, он стал скучать по своей работе, по друзьям, по родным. Мама с грустью говорила, что она его понимает. Наверное в Турции среди чужих людей она бы чувствовала себя так же.
Там папа работал в отеле, принадлежащем друзьям родителей. Если бы он женился на их дочери, этот отель стал бы ее приданым. Он все чаще стал упрекать маму в своих неудачах, и в итоге она сама предложила ему уехать. Увидеться с семьей, прийти в себя и определиться.
Отец определился быстро – через две недели после того, как он уехал, мама получила фотографии со свадьбы, где невестой была красивая черноглазая девушка, а женихом мой папа. Свадьбу такого уровня нельзя подготовить за столь короткое время, а это означало только то, что папа давно все решил. И просто ждал удобного повода.
Мама очень тяжело переживала его предательство. Я тоже была потрясена, особенно тем, что он отказался от меня, своего цветочка. Как будто у него не было дочери.
Я даже хотела сменить имя, когда получала паспорт, но меня отговорила мама.
– Я тебя все равно называю Ясей, солнышко. А Ясемин красивое имя.
Я все равно поменяла Ясемин на Ясмину. Ясемин звали папину маму, мою бабушку, которую я никогда не видела. И которая совсем не рвалась увидеть меня.
Мы больше об отце ничего не слышали, никогда. Мама со временем встретила мужчину, моего отчима. Он прекрасный человек, очень добрый и порядочный. У меня есть младший брат, и как будто все хорошо. Но я всегда чувствовала, что в новой маминой семье для меня нет места.
Недавно отчиму предложили работу в Канаде, и они всей семьей уехали в Ванкувер. Мама когда уезжала, прятала глаза и обещала забрать меня, когда они там обживутся и наладят быт.
– Я продам бабушкину квартиру, детка, ты же можешь пока пожить в общежитии? Канада очень дорогая страна, а Коле пока платят не так много, он же на испытательном сроке. Вот когда зачислят в штат, когда мы немного встанем на ноги, ты обязательно приедешь!
Но я уже была взрослой и понимала, что для мамы я как вечное напоминание о предательстве отца, поэтому в ее новой семье для меня никогда не найдется место. И я никогда не поеду жить в Ванкувер, разве что в гости. И то, если заработаю на дорогу.
Отца я навсегда вычеркнула из жизни. В свидетельстве о рождении в графе «отец» у меня стоял прочерк, наверное мама таким образом пыталась надавить на папу. В итоге все оказалось только к лучшему, не пришлось унижаться и искать его через консульство. А отчество с Омеровны я сменила на Олеговну. Ясмина Олеговна Беляева, уже месяц как Батманова.
Я не злюсь на отца, просто его для меня больше не существует. Я ничего не взяла из его внешности, жгучего черноглазого брюнета. Смуглого, с белозубой улыбкой. По тем фото, что оставались у мамы, помню что он потрясающе красивый мужчина. Сейчас фотографий нет, мама их все уничтожила. И это тоже к лучшему.
Человек, способный предать, не заслуживает ничего, кроме забвения.
Негромкий стон выводит из полусна-полузабытья. Наверное я задремала по дороге. Поднимаю голову и вижу устремленные на меня поверх кислородной маски злые глаза Жанны.⠀
***
Яся
Негромкий стон выводит из полусна-полузабытья. Наверное я задремала по дороге. Поднимаю голову и вижу устремленные на меня поверх кислородной маски злые глаза Жанны.
Рука взлетает к маске, сдвигает ее в сторону, и из-под нее доносится громкий свистящий шепот, пробирающий до дрожи:
– Что она здесь делает? Что здесь делает эта тварь?
– Успокойтесь! – к Жанне бросается медик, он пытается вернуть маску обратно, но та упирается и продолжает сипеть.
– Это она! Она меня толкнула! Она захотела убить моего ребенка!
– Прекратите, вам нельзя кричать. Успокойтесь и дышите, у вас низкая сатурация, – голос медика тонет в громком шепоте, переходящем в хрипы.
– Ты за все заплатишь, мой отец тебя засадит за решетку, будешь сидеть пожизненно. И не надейся, что Мир за тебя заступиться. Он женился на тебе из-за контракта, а теперь выбросит тебя на ту же помойку, где и подобрал.
Медик с опаской косится, а мне хочется исчезнуть, испариться. Закрываю ладонями уши, приказываю себе успокоиться. Я ни в чем не виновата. Она лжет о Дамире. Это неправда, он влюбился в меня. Влюбился...
– Он не собирался спать с тобой, дура! Он не хотел тебя, ты обманом затащила его в постель! Ты вообще не в его вкусе, облезлая тощая моль! – пробивается сквозь прижатые к ушам ладони, и щеки вспыхивают как спички.
«Она снова тебя провоцирует, выводит на эмоции, – мысленно твержу себе, заглушая несмело звучащий внутри голос. – Не ведись, Яся, не поддавайся. Дамир раньше любил брюнеток, до тебя. Он так говорил. А увидел тебя и пропал».
Я прогоняю все сомнения, которые подняла в моей душе Жанна. Она как раз яркая и эффектная, наверное она могла бы понравиться Дамиру. Но ведь ему никто не мешал жениться на ней, зачем он тогда женился на мне?
Я влюбилась в него, наверное, как только увидела. Это было как помрачение, как вспышка. Увидела и пропала. Провалилась с головой в черный омут его глаз, в которых отражались огни светодиодной подсветки.
Но я никогда, ни при каких обстоятельствах не призналась бы ему в своих чувствах. Ни за что и никогда.
Я со своими самыми близкими подругами не делилась. А с Батмановым даже поздороваться нормально не могла, у меня вечно голос пропадал.
Да я посмотреть на него боялась! Кто он, а кто я. Владелец текстильной компании и студентка факультета технологии и дизайна, которая мечтает стать дизайнером одежды, а после лекций подрабатывает «вешалкой» в фотостудии.
Пусть даже если это не просто студия, а крупнейший продакшн страны, специализирующийся на e-commerce съемках. Для Батманова я была рядовой «вешалкой» для одежды, я сама слышала, как он нас так называл.
Внутренний голос хоть и с трудом, но все же пробивается наружу и пытается до меня достучаться. И от этого у меня по телу волной пробегает дрожь.
А что если Жанна не лживая стерва, а просто стерва? Если на секунду допустить, что она говорит правду? И от такой правды сразу хочется заскулить, поджав хвост.
Сдавливаю голову руками, словно надеюсь, что она треснет как арбуз, и тяжелые мысли сами повалят прочь через образовавшиеся щели. Но сомнения уже подняли со дна души весь мул, который там скопился.
Где Дамир? Почему он мне не звонит?
Машина скорой помощи тормозит у крыльца больничного корпуса. Отнимаю руки от ушей. Жанна уже угомонилась, или отключилась, я не знаю. Я на нее не смотрю.
Вижу в окно, как на больничный двор заезжает машина охраны. За рулем Егор, рядом с ним Илья. И мне становится чуточку легче.⠀⠀
– Егор, Илья, вы связывались с моим мужем? – бросаюсь к парням, выбирающимся из машины. Они украдкой переглядываются, Егор с преувеличенной готовностью отвечает:
– Дамир Даниярович скоро будет здесь. Он вызвал адвоката, тот уже в дороге.
– Вы с ним говорили? – хватаю его за рукав. – Почему он мне не звонит? Я набирала, но он вне зоны доступа.
Парни снова нерешительно переглядываются, на этот раз открыто.
– У Дамира Данияровича очень важное совещание. Как только он освободится, сразу приедет, – на одном дыхании выдает Егор.
– Давайте мы отведем вас, Ясмина, – Илья осторожно касается локтя, и я потерянно киваю.
Мы проходим в приемный покой, медсестра с уставшим лицом записывает мои данные под диктовку Егора.
– Сейчас вас осмотрит доктор, – говорит она, не поднимая головы от бумаг. – Жалобы есть?
«Я беременная», – хочу сказать, но пересохшее горло не дает издать ни звука.
– Ясмина Олеговна очень испугалась, – говорит за меня Илья.
– Так и запишем, – кивает женщина, – пребывает в состоянии аффекта.
– У меня колено стерто, – показываю счесанную коленку, – и на руках вот тоже синяки. Меня с лестницы чуть не столкнули.
Медсестра поднимает глаза и озадаченно меня разглядывает.
– Так вы подрались, что ли?
– С кем? – непонимающе оборачиваюсь на дверь.
– Ну с той, что в гинекологию повезли.
– Н-нет, – вожу головой со стороны в сторону, а у самой начинают дрожать колени.
Если в гинекологию, значит Жанна действительно беременная. В этом она не наврала. Тогда какие гарантии, что не наврала и в остальном? Что все ее слова, которые казались мне лживыми бреднями, вдруг окажутся правдой?
Что мне тогда делать?
– Батманова? Проходите, – в холл приемного покоя выглядывает высокий мужчина в медицинском халате. – А вы пока погуляйте, молодые люди.
Охранники с недовольными минами выходят на улицу, а я иду в кабинет за доктором.
– На что жалуетесь?
«На Жанну, – хочется сказать, – и на мужа. Кто-то из них меня обманывает».
Но вслух я рассказываю, что меня только что чуть не столкнули с лестницы, и показываю свои ссадины и царапины.
Доктор понимающе мычит, подробно все записывает, делает фото счесанного колена и синяков. Расспрашивает о самочувствии, мерит давление и пульс, слушает, есть ли хрипы. И все это время я мучительно борюсь с собой, сказать или не сказать о беременности.
На лбу у меня ничего не написано, анализы сдавать меня пока не заставляют, тест на беременность тоже делать не говорят.
И если с утра, сделав тест, я сгорала от нетерпения, так хотелось поскорее рассказать все Дамиру, то сейчас все поменялось на сто восемьдесят градусов. Единственное, я волнуюсь, все ли с ним хорошо, с моим малышом. Все-таки, я очень сильно испугалась.
– Можете идти, – показывает на дверь доктор, – у вас нет показаний к госпитализации. Вот возьмите заключение.
Я выхожу в холл, выглядывая охранников, как внезапно со стороны лестницы раздается шум. В холл вваливается толпа мужчин, большинство из которых медики. Мужчины ожесточенно спорят между собой на английском языке, и мне бросается в глаза один из них.
Он самый высокий, самый плечистый, хоть по возрасту старше остальных. Он больше всех ругается и жестикулирует, при этом его английский явно оставляет желать лучшего. И элегантный костюм никак не вяжется с диким выражением сверкающих гневом глаз и лихорадочными пятнами на скулах.
– Ну поймите вы, нет у нас отрицательного резуса. Закончилась, – терпеливо пробует втолковать ему мужчина в халате и с седеющими висками. Главврач больницы, судя по бейджику. – И в банке крови нет, я только что им звонил.
– Ты не понимаешь, – злится мужчина, – там мой сын. Он умирает, пока ты здесь разговариваешь.
– Да все я понимаю, – трясет головой главврач.
– Мы уже позвонили в соседнюю область, нам ее привезут вертолетом, – обращается к гневно сверкающему глазами мужчине один из подручных главврача.
И тут мужчина закрывает руками лицо и что-то говорит на турецком языке, время от времени поднимая глаза к потолку. Точно так, как это делал мой папа.
Неведомая сила толкает меня к мужчине. Достаю из сумки мобильник, вывожу на экран переводчик и забиваю нужный вопрос.
В один из очередных приступов обиды на отца я начала изучать турецкий. Мне тогда было лет четырнадцать или пятнадцать. Язык давался легко, но в силу отсутствия практики говорить бегло я так и не научилась. Да и мотивация хромала. Назвать мотивацией желание приехать к отцу и бросить ему в лицо обвинения в предательстве у меня не хватало наглости.
Зато с электронным переводчиком теперь намного проще.
– Мерхаба, эфендим*, – робко заглядываю мужчине в лицо снизу вверх, четко проговаривая слова, – какая группа крови нужна вашему сыну? У меня отрицательный резус, и я могла бы...
Мужчина замирает, отнимает ладони от лица и некоторое время ошалело меня разглядывает. Приходится повторить.
– Какая группа крови у вашего сына, эфендим? – терпеливо переспрашиваю. – У меня третья отрицательная.
– Машшала... – шепчет потрясенно мужчина, и в его глазах появляется столько надежды, что у меня мгновенно в горле встает ком.
Мужчина хватает меня за руку и оборачивается к остальным.
– Не нужен вертолет, – на ужасном английском говорит он главврачу, – эта прекрасная девушка спасет моего сына.
*Merhaba, efendim – Здравствуйте, господин (тур.)
