Текст книги "Парящий (ЛП)"

Автор книги: Дина Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Итак, ты не боишься воды.

– Вовсе нет! – я покачала головой.

– Чего еще ты не боишься? – поддразнил он, оттолкнувшись от края бассейна.

– Тебя, – поддразнила я в ответ.

Он лукаво усмехнулся.

– Эмма Стрэтфорд. Хочешь, я проверю еще одну свою теорию?

– Хочешь, чтобы я боялась?

– Ну, нет. Не бояться, – он подплыл ближе, прижав меня к стенке бассейна, обхватив пальцами края. – Остерегалась, возможно.

О Боже... Мое сердце затрепетало в груди, и, клянусь, он слышал его стук. Я быстро заговорила, желая заглушить этот звук.

– И с чего мне остерегаться тебя?

Он пожал плечами, глядя мне прямо в глаза.

– Потому что я вижу, как ты смотришь на мои губы. Словно хочешь поцеловать

меня, но не знаешь, как показать мне свое желание, поэтому держишься

отстраненно. Ты хочешь, чтобы я научил тебя. Но твоя скромность не позволяет

рассказать мне о своей неопытности, – он приблизился ко мне, прижимаясь к моему

телу, вынуждая меня задыхаться. – И я вижу, как пылают твои щеки, когда я делаю

тебе комплименты. А паника в твоих глазах говорит о том, что ты знаешь о моем

ответном желании поцеловать тебя.

Я даже не осознавала, что мои глаза были закрыты, пока не постаралась найти его, но все было темно. Я мгновенно открыла их, обнаружив, что его губы находятся всего в дюйме от моих. Он с игривой улыбкой смотрел мне в глаза.

– Возможно, ты немного пугаешь меня, – признала я. – И ты прав, я никогда прежде не целовалась. Но я не хочу, чтобы мой первый поцелуй непременно был с тобой.

Он нахмурился и отстранился, его самолюбие было уязвлено.

– Дай мне закончить, – рассмеялась я. Он отдалялся от меня. Так что мне пришлось протянуть руку и притянуть его к себе. Наклонившись, я поцеловала его в щеку. Теперь его щеки вспыхнули.– Я хочу, чтобы мой первый поцелуй был с кем-то, кто побеспокоится о том, чтобы он запомнился. Если ты станешь тем самым, то, надеюсь, ты заставишь меня запомнить его. Вот и все.

Мое сердце пустилось в галоп от того, как он посмотрел на меня.

– О, ты запомнишь это, – а затем его губы овладели моими, нежно прижимая и изучая меня. Кончиками пальцев он гладил мои щеки, а свободной рукой обхватил меня за шею. Он приблизился ко мне, удерживая и нежно касаясь, даря уверенность в том, что мне нужно отвечать на его действия. Его поцелуй... такой... знакомый.

Я отстранилась, внезапно ощутив его губы на моих. Словно электрический разряд пробежался по моему телу. Смогу ли я запомнить этот поцелуй, если никогда прежде не целовалась? Смогу ли запомнить ощущение его губ на своих, если никогда прежде не испытывала подобного?

– Эмма, что – то не так?

В его зеленых глазах вспыхнуло беспокойство, но его голос заглушил мои собственные мысли. Он повторил мое имя, но меня словно парализовало, движения стали скованнее, я погружалась на дно. Я так замерзла, словно оказалась в куске льда, мои конечности и легкие замерзли, пока я продолжила

спускаться в глубину. Я осознала, что сделала последний вдох, когда пристально посмотрела на него. Я поняла, что смотрю на парня, который меня убил.

Глава пятая

– Эмма! – закричал он.

Голос был приглушенным, но мне удалось его расслышать. Я жива. Судорожно глотнув воздух, я быстро выдохнула. Под моей спиной ощущалась холодная деревянная палуба. Зрение все еще было затуманенным, но я смогла рассмотреть изумрудные глаза, которые пристально смотрели на меня. В его взгляде было достаточно силы, чтобы вытащить меня из пучины.

Какой ужасный сон.

– Что произошло? – я постаралась сесть, когда поняла, что вполне комфортно себя чувствую в объятиях Люка и просто расслабилась.

Посмотрев на него, я заметила, что Люк обеспокоенно нахмурился. В его взгляде читалась буря

эмоций. То, что я едва не утонула, пугало его.

Люк задрожал.

– Я не понимаю, что произошло. В один миг я целовал тебя, и вот ты уже тонешь. Я не мог ничего понять, а ты продолжала соскальзывать вниз. Мне так жаль, Эмма.

Отчаяние в его голосе защемило мне сердце. Я протянула руку к его лицу, чтобы успокоить его и избавить от ответственности, которую он испытывал за случившееся. Я не осмеливалась сказать ему о том, какие мысли проносились у меня в голове, пока я была под водой. Как я могла даже подумать о чем-то столь абсурдном... волнующем.

– Все хорошо, Люк. Я в порядке. Я никуда не уйду, обещаю, – было похоже, что убеждая его, я пыталась заглушить свои собственные темные мысли.

Он усадил меня и погладил мои щеки пальцами, обеспокоенно изучая каждую складочку на моем лице.

– Я знаю, что мы только встретились, и ты вероятно посчитаешь меня сумасшедшим, но я не стану долго раздумывать и никогда не позволю тебе уйти. Это было ужасно. Ты не оставишь меня снова.

Мое сердце таяло, по телу разливалось тепло, согревающее мои замерзшие кости. В этот раз я наклонилась поцеловать его. Как еще я могла ответить этому привлекательному плохишу, который на самом деле вовсе не так плох?

Я бы не смогла пообещать ему остаться. Интересно, как бы это могло получиться. Он закончит свое путешествие в Скагвэй, так называлась наша следующая остановка, а я продолжу путь в Уиттьер с моей семьей. Нас будет разделять тысяча миль. Я была полностью уверена, что могу никогда его снова не

увидеть. Он просил меня не оставлять его, но расставание было неизбежно.

Отпустив дурные мысли, я сосредоточилась на наших губах. На его губах, которые я так хорошо знала.

Что?

Я только коснулась его губ, но мне казалось, что мы были знакомы прежде. Я вспомнила, что вызвало во мне панику в бассейне. Губы Люка показались мне знакомыми. Я словно уже целовала их. Даже нежные прикосновения его пальцев к моей коже воспринимались как дежа вю.

В мыслях возникла вспышка, а затем появилась картинка: мое улыбающееся лицо и хрупкое тело в руках Люка. Я покачала головой, стараясь прогнать эту картину, но на смену ей пришла другая...

Я ступила на последний выступ над водопадом в Кетчикане. Люк шел за мной следом, обнимая за талию и нежно целуя в щеку. Он рассказывал что-то о названии Кетчикан, произошедшем от исконно-американской фразы, означающей «орел с распростертым крылом».

Так же быстро, как появились, воспоминания исчезли. Я отстранилась от Люка и отбежала, снова запаниковав.

– Мы целовались прежде.

Он не принял меня за сумасшедшую. Он просто смотрел на меня, и я чувствовала себя таковой.

– Люк, почему я помню, что мы целовались ранее, до того раза в бассейне?

Я взвизгнула. Вокруг не было ни души, кто мог бы нас услышать. Казалось, что мы

всегда были одни. Он смотрел на меня, собираясь с мыслями, так что я позволила ему подумать, но вдруг потеряла самообладание.

– Ты пугаешь меня, Люк. Мы целовались прежде?

Глаза плотно закрыты, голова склонена набок. Люк слегка кивнул, но мне было достаточно того, что увидела. Я поднялась на ноги в поисках своей куртки. Я бы замерзла и промокла, стоя на холодном воздухе, но нет. Вовсе нет.

Эмоции внутри меня бурлили, согревая меня, как печка. Я надела куртку,  не потому что мне было холодно, а потому что мне нужна была защита от чего-то. Я не хотела зависеть от кого-то, особенно от

Люка, но почему он не хочет объяснить мне все странные происшествия, случившиеся сегодня?

– Куда ты идешь? – спросил он, спешно догоняя меня.

Я дошла уже до середины палубы с бассейном и продолжала двигаться дальше, пока говорила.

– Я не знаю. Расскажи мне, как возможно, что мы целовались до сегодняшнего дня? И почему ты убеждал меня, что этого не было, когда знал обратное?

Я не могла даже взглянуть на него, а он не проронил ни слова, лишь следовал за мной по пятам к корме корабля. Я прижалась к перилам, глядя в небо.

Сегодня огни не так сильно ослепляли. Множество цветов пересекало небо, и все казалось мне сном. Все сон. Люк, огни, мои приключения. Потому что если это не сон, то значит, что в моих жизненных воспоминаниях есть провал, провал, частью которого является Люк.

Тишина продолжалась, и секунды складывались в минуты, а минуты в часы. Я понимала, что Люк скрывает от меня что-то такое, чем он не мог поделиться. Вместо того, чтобы уйти, я вела внутренние дебаты с собой. Это была наша последняя ночь перед тем, как он покинет корабль. Стоит ли мне убежать к себе в комнату и запереться до конца путешествия? Или я приму то, что Люк от

меня что-то скрывает и проведу с ним время, пока оно еще у нас есть?

– Я собираюсь завтра полетать, – прервал он, наконец, тишину. – Ты бы не хотела присоединиться ко мне?

– Серьезно? Люк, ты знаешь, что я...

– Боишься? Эмма. Ты – якорь, который удерживает меня на земле. Позволь мне стать крыльями, которые помогут тебе воспарить. Доверься мне. У нас осталось не так много времени.

Довериться ему?

– Я не знаю, как я могу верить тебе, если ты сам что-то от меня скрываешь. Объясни мне все.

– Эмма, – предостерегающе начал он. – Это не мои воспоминания. Они твои. Тебе нужно вспомнить. Ответь: когда ты в последний раз разговаривала со своими родителями? Когда ты в последний раз общалась с кем-то кроме меня? Воспоминания и реальность почти не различаются, знаю. Но ты должна постараться. Встреться со мной завтра. Ты знаешь, куда идти.

А затем Люк ушел, словно хотел опередить время. Он двигался в тени корабля и скрылся во тьме. Клянусь Северным сиянием, что он буквально исчез из поля зрения, растворился в ночи.

Глава шестая

 Во снах мы летаем, потому что для нас это также легко, как жить. Не просто летаем, а парим. В реальности нам приходится находить силы и баланс, чтобы подняться ввысь.

Взросление наступает, когда мы понимаем, что можем парить. В этот момент мы задумываемся над тем, что нас так долго удерживало. Ведь у нас уже есть крылья. Мы просто учимся их использовать.

Подо мной затрещала заснеженная, ледяная поверхность. Она хрустела и скрипела, как и тысяча фунтов снега, который просачивался сквозь воронку, скрипя и сопротивляясь. Я была

пристегнута ремнем безопасности, а каждая частичка моего тела болела. Теплая, липкая субстанция стекала с моей головы к щеке, пылая в его истоке. Мой взгляд был мутным, но я смогла рассмотреть свои руки, трясущиеся от страха. Я почти не чувствовала своих пальцев. И уже совсем не чувствовала ног. Кто-то кричал мне, чтобы я боролась, держалась, выбиралась. Я слышала их, но не могла рассмотреть.

И не могла сделать ничего из того, о чем они просили. По крайней мере, мое тело больше не мерзло. Было больно. Болезненные чувства проваливались в ничто, и в некоторых частях моего тела ощущалось гудение. Каждая часть тела просто онемела.

До тех пор, пока меня не окружила вода с кусочками льда со всех сторон, я не осознавала, что тону. Вода просачивалась вокруг меня, наполняя все пространство до тех пор, пока лишь мое лицо не осталось над поверхностью. Голос раздавался со стороны, но мне как-то удалось сделать последний вздох и взглянуть в изумрудные глаза и на протянутую руку.

Мое сердце разбилось.

– Люк, – прошептала я.

Он услышал меня, и это его сгубило. Он сделал шаг, подходя к воде, но другая фигура оттащила его,

удерживая его на берегу, пока мои глаза, нос и рот не погрузились под воду.

– Эмма! – его крик разрывал ночь. Это было последнее, что я услышала.

Слезы стояли в моих глазах, когда я очнулась от сна. Все было так реально. Люк хотел напомнить мне об этом? Он думал, что я утонула? Думал, что я мертва?

Я провела по своему телу, от головы до ног, под одеялом, а затем села и включила свет. Это вовсе не было похоже на выдумку. Я сделала глоток воды. Холодная влага стекала по моему горлу. Хотелось пить. Все, что я делала и чувствовала,  было несвойственно мертвому.

На часах было семь утра, а это значит, что я проспала более трех часов. Попытки снова заснуть не увенчались успехом из-за всех мыслей, проносящихся в моей голове в предвкушении снова встретиться с Люком. Что я должна была вспомнить? Если этот сон не имел с ним ничего общего, то я вовсе не

приблизилась к разгадке. Этот сон – или кошмар, или что-то еще, – лишь добавил сомнений в мой беспокойный разум, потому что шансы на то, что это правда, были малы. Одно я знала точно. Мы с Люком были знакомы. Его вопросы прошлой ночью подействовали на меня, как электрический разряд. Когда в последний раз ты видела своих родителей? Когда в последний раз общалась с кем-то кроме меня?

Я отправилась в круиз со своими родителями. Каждое утро мы виделись за завтраком, а вечером – за ужином. Оставшееся время они проводили в казино, а у меня начинались собственные приключения. Я все время общалась с людьми. Экскурсоводы, команда инструкторов, обслуживающий персонал, мои

родители, друзья моего отца...

Воспоминания и реальность сложно отличать, знаю. Но ты должна попытаться.

Что это значит? Это моя реальность. Я в ней живу. Как я могу верить в обратное?

Я скинула с себя одеяло и оделась. Мне было душно в этой комнате без окон. Даже не обуваясь, я направилась на верхнюю палубу и расположилась в шезлонге у края бассейна. Зажмурившись, я откинулась на спинку кресла и тяжело вздохнула. Разум был чист, я расслабилась, стараясь выхватить первое проявившееся воспоминание. Постаралась вспомнить, когда в последний раз виделась с родителями. Большую часть поездки мы не виделись, но были вещи, которые я помню. Например, когда мы встречались, мама говорила безумолку.

Отец, как и я, говорил, лишь когда его спрашивали. Настроение мамы зависело от того, каких успехов добился в этот момент папа. Если он проигрывал за покерным столом, то она ворчала и раздражалась. Но если он выигрывал... о, боже. Она смеялась, внезапно рассказывала о том, как прекрасна наша жизнь. Наш последний совместный завтрак был вчера, но воспоминания о нем были не четкими. Я не могу сказать, о чем мы говорили, или что я ела, но списывала все это на мысли о

Люке. Я думала о нем все последнее время.

Я первая сошла с корабля, когда мы пришвартовались, желая выяснить, где я должна встретить Люка. Он должен многое мне объяснить. Часами я ходила по городу в поисках какого-нибудь знака, который подсказал бы мне, куда отправиться, или натолкнул бы на какое-то воспоминание. Я так и не нашла его,

пока не вернулась на корабль после обеда и не заметила над горами объект, привлекший мое внимание.

Он парил.

Разве это не достаточный знак, чтобы запрыгнуть в туристический автобус, отправляющийся в аэропорт через две минуты. Я успела заскочить в него перед самым закрытием дверей. Я заняла свободное место и улыбнулась своему соседу, который в ответ сморщил нос и отвернулся к окошку.

Это было грубо.

Мурашки побежали у меня по спине, заставляя меня содрогнуться. Казалось, человек даже не видел меня, но чувствовал.

Я повернулась к мужчине и постаралась привлечь его внимание, помахав рукой у него перед глазами, но он продолжал смотреть на деревья, растущие край дороги. Водитель автобуса рассказывал что-то Глэйшер-Бэй, где были самые большие айсберги, из которых добывали ледниковую воду, востребованную в любой точке мира. Я коснулась плеча женщины, сидящей передо мной.

Ее плечо слегка дернулось, но она не развернулась.

– Привет, – прошептала я.

Ничего.

Паника наполнила мои легкие, а сердце учащенно забилось. Я встала в проходе и замолотила руками, отчаявшись хоть с кем-то поговорить. Я даже не хотела думать о том, что означает то, что меня никто не слышит и никто не видит. Нет.

– Кто-нибудь в этом автобусе меня слышит? – кричала я, не в состоянии совладать с собой. Эмоции переполняли меня.

Когда водитель туристического автобуса продолжил бормотать, не отреагировав на мои вопросы, я плюхнулась обратно на сиденье и опустила голову на руки. Как такое возможно? Лишь вчера я каталась на тарзанке с инструктором, спрыгивая с деревянной платформы. Инструкторы страховали меня, говорили, когда мне двигаться. Было ли это правдой?

Воспоминания сложно отличить от реальности...

Люк пытался сказать, что мое катание на тарзанке было лишь воспоминанием?

А мои родители? Они тоже лишь воспоминание?

Я снова постаралась вспомнить, когда в последний раз виделась с родителями, и не смогла. Не вспомнила даже, ела ли я завтрак. Словно все мои мысли занимал Люк. Он тоже был моим воспоминанием?

Это не мои воспоминания. Они твои. Тебе нужно вспомнить.

Когда автобус остановился в аэропорту, я вылетела из дверей так быстро, как только смогла, отчаянно пытаясь найти Люка. Я бежала к глайдерам, расположенным на другом конце взлетного поля. Там. Я узнала его глайдер. Не знаю, как, но у меня не возникало сомнений, что это именно он. Яркие белые

инициалы Л.И. были нанесены на голубом ребре аппарата.

Когда я приблизилась к планеру, изображение передо мной стало меняться. Вместо блестящей белой поверхности появилась ржавая груда, вместо нового глайдера – старый, вместо целого... половина. В этот миг я осознала, что глаза больше меня не обманывают. Опустившись на колени, я стала вспоминать все, кусочек за кусочком.

Глава седьмая

Была зима 1953 года, когда мы с семьей отправились в круиз на теплоходе «Аляска». Оставалось меньше года до того, как теплоходная компания разорится. Мне было восемнадцать. Приходилось скрывать истинное положение вещей в семье за улыбкой и дружелюбием, а одевать лишь то, что одобрит мама. Отец был самым низким представителем торговой сферы. Аферистом, который продавал поддельные страховки всем тем, кто поддавался его чарам. Я усердно училась в школе и работала на полставки, желая как можно скорее стать независимой. Все, что я делала, было ради того, чтобы покинуть родных и начать жить заново. Все, о чем я мечтала, чувствовать себя в безопасности. Но родители не могли дать мне этого.

К тому времени теплоходный бизнес нес убытки из-за высоких цен на топливо. Правительство вложило денежные средства в организацию авиаперелетов по маршруту до Аляски. На борту теплохода было не так много развлечений, так что я находила любую возможность занять себя.

С Люком мы встретились в первую же ночь, как вышли в море. Он был самым красивым парнем, которого я встречала. И самым опасным. Со своей кожаной мотоциклетной курткой и бородкой в стиле Марлона Брандо. Я знала, что пропала, когда наши взгляды встретились. Мы общались на любые темы, и он изменил мой взгляд на мир. А я изменила его видение некоторых вещей. Мы проводили вместе день и ночь – до тех пор, пока не приходило время возвращаться в каюты. Мы вместе отправились на экскурсию к водопаду и ледникам. Он держал меня за руку во время всех пугающих подъемов, и когда мы двигались по навесной переправе, то были в одной связке. Его руки обнимали меня, даря чувство безопасности. Это было самой пугающей вещью, которую я совершала. И в тоже время, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Мне потребовалось лишь четыре дня, чтобы влюбиться в Люка. Четыре потрясающих дня. Знаю, что буду разбита, когда нам придется расстаться. Было бы невероятно, если мы когда-нибудь увиделись бы снова, и это пугало меня. Меня не отпускало чувство страха, и я чувствовала себя так, словно висела над пропастью.

В канун Рождества, наш последний день, он пригласил меня полетать на глайдере. Мы рано проснулись, желая провести как можно больше времени вместе, поэтому встретились на палубе, чтобы полюбоваться на приближающийся Скагвэй. Он крепко обнимал меня, пока мы наблюдали за огромной глыбой льда, отколовшейся от айсберга и погрузившейся в море. Я отскочила назад, но Люк удержал меня, защищая от брызг. Тысячи капель прилетели к нашим ногам, и я, задержав дыхание, старалась ничего не пропустить. Это была третья прекрасная вещь во всей Аляске. Второй было Северное сияние, а первой – Люк.

Не знаю, почему Люк выбрал этот момент для того, чтобы попросить меня о совместном полете, но это сработало.

– У каждого из нас есть крылья, – заявил он. – Просто иногда нужно их снять и разобраться в принципе их работы.

До встречи с Люком я бы и не подумала о таком. Но в наш последний день вместе, когда со мной была любовь всей моей жизни, я не смогла отказать ему, глядя прямо в глаза. Это было наше последнее совместное приключение, и я хотела, чтобы оно навсегда сохранилось в моей памяти. Обещания о совместном будущем после выпускного было недостаточно, так что я отбросила все страхи и позволила Люку взять меня с собой в небо, где, как он обещал, нас ждет незабываемое путешествие, полет над облаками.

Мы не смогли улететь далеко.

Отец Люка был авиаинженером, и довольно известным. На его глайдере мы и полетели в тот день. Это был прекрасный аппарат, участвовавший во многих конкурсах и путешествовавший по миру. Люк мастерски управлял планером, пока возносил нас над горами, заснеженными ландшафтами Скагвэя, используя порывы ветра вместо двигателя. Захватывающий вид на горные пики и равнины заставлял меня чувствовать себя словно во сне.

Мы потеряли счет времени, и я уже начала верить, что это не самое худшее, что могло случиться. Я могла вечно парить с Люком. И он сдержал свое обещание, вознося нас к небесам.

Люк был счастлив, что утро выдалось безоблачным, и рассказывал мне о том, что это прекрасная погода для полетов. Он вовсе не был готов к надвигающемуся шторму. Мы были в облаках, – нашем пункте назначения, – когда голос его отца раздался в передатчике, умоляя вернуться в безопасное место. Люк выглядел разочарованно, как и я, но повернул обратно на землю. Он уважал решение своего отца и беспрекословно подчинился. Люк был умным мальчиком, который восхищался своим отцом. Мне нравилось в нем это качество, как и все остальное.

Люк направился к взлетному полю, но его отец предупредил его, что мы не сможем приземлиться. Вместо этого Люк стал искать ближайшее ровное поле и кружить там так долго, как это будет возможно, пока не придет спасение с корабля. И, конечно, Люк постарался так и поступить.

Наша взлетно-посадочная полоса заледенела, когда Люк подобрался к ней. Она была покрыта снегом, но Люк пробормотал что-то о том, что ветер утих, и мы теряли высоту, опускаясь к верхушкам деревьев, продирая себе путь к ледяному полю. К тому времени, как мы достигли цели, у нас отвалились лопасти и шасси, но спуск стал более устойчивым.

Планер врезался в заснеженный лед, отбросив мое тело вперед. Лишь благодаря ремню я была в безопасности. Он защитил меня от движения вперед, но не спас от боли мою грудь и ребра. Планер раскололся пополам, но поврежден был не только самолет. Меня охватила паника. Лед трескался подо мной, от чего меня буквально парализовало.

Люк тоже это услышал, и сделал невероятное усилие, чтобы спасти меня. Не знаю, как долго ему потребовалось времени, чтобы освободиться от ремня безопасности и разбить стекло, которое разделяло нас. Спасательный корабль шел слишком долго, но я успела заметить лишь одного мужчину, и он был решительно настроен, чтобы спасти Люка из – под обломков. Я смотрела, как мужчина вытащил окровавленное тело Люка из разбитого глайдера.

Люк оказался рядом со мной, но мужчина оттаскивал его назад. Он назвал Люка "сынок". Теперь я это вспомнила. Теперь я вспомнила, что это был его отец, который выглядел так же, как Люк, только старше. Он говорил ему, что уже слишком поздно, что если он пойдет за мной, то тоже утонет.

– Меня это не волнует! Эмма, держись! – кричал Люк, пытаясь вырваться из крепкой хватки своего отца.

Люк кричал мне, вырываясь и отчаянно пытаясь спасти меня. Я тонула с его именем на губах, а его красивое лицо запечатлелось в моей памяти навечно.

*****

Небо заметно потемнело с момента моего возвращения. Приближалась полночь, поскольку мерцающие цвета в небе становились ярче. Люк приближался ко мне. Не то, чтобы я узнавала его по шагам, просто он был единственным, кто приходил ко мне теперь. Лишь с ним я общалась годами.

Я вовсе не злилась на него из-за того, что не рассказал про аварию, но я все еще не могла оправиться от реальности, с которой теперь столкнулась. Воспоминания, сопровождающиеся болью от моей смерти, не шли ни в какое сравнение с агонией от потерянной жизни и любви, которую мне так и не удалось испытать. Однако, вернувшиеся воспоминания не объясняли того, почему Люк сейчас здесь со мной или почему он был со мной всю неделю.

Он выжил после той роковой аварии. Его спас отец, а я утонула.

Так как он мог сейчас быть здесь со мной? Если он просто еще одно воспоминание, то мне нужно двигаться дальше и покинуть этот мир. Что же происходит? Я – одна из потерянных душ? Тогда реален ли Люк?

– Ты тоже умер? – спросила я прежде, чем он подошел. Я обернулась к нему и заметила, что он помрачнел, словно произошедшее со мной тяготило его.

Он кивнул.

– Да. Я умер на прошлой неделе. Мне был восемьдесят один год.

У меня челюсть отвисла. Не то, чтобы меня могло удивить что-то после того, как узнала, что являюсь призраком с незавершенным делом.

– Как такое возможно? Это значит, что я...

Я сглотнула, не решаясь озвучить свои подсчеты. Получается, я была мертва уже шестьдесят два года.

– Я выжил в той аварии, – пояснил он. – Но я не мог жить. Не мог жить по-настоящему. Не так, как хотел жить, после встречи с тобой. Я влюбился в тебя, и искал даже после смерти. Когда мне сказали, что ты так и не пересекла границу, я вернулся назад, зная лишь одно место, где смог бы тебя найти. Ты была там же, где мы впервые встретились, – Люк улыбнулся, наслаждаясь воспоминаниями. – Казалось, что время замерло. Ты была все той же Эммой, моей Эммой.

Я не могла представить, как выглядел бы Люк в восемьдесят один год, но была рада, что сейчас смотрела на человека, которого помнила: хорошенького мальчика-плохиша с очаровательной улыбкой и невинными зелеными, как изумруды, глазами. Он был прекрасен, даже после смерти.

– Те истории о заблудших душах и потерянных воспоминаниях во время северного сияния...

– Я говорил о тебе.

– Тогда почему ты не рассказал мне о том, что знал? Почему ждал всю неделю, чтобы я сама вспомнила все? – я почувствовала, как защипало глаза, эмоции переполняли меня и готовы были выплеснуться в любой момент.

– Я хотел, Эмма, поверь мне. Я еле сдерживался, когда снова увидел тебя. Ты была такой живой, говорящий ангел, созданный лишь для меня. Но та история о потерянных душах должна была натолкнуть тебя на воспоминания. Это были твои воспоминания.

Когда я нашел тебя, кусочки наших воспоминаний были разделены между нами. Ты забыла о наших совместных приключениях. Ты забыла даже то, что мы были знакомы. У тебя все еще сохранялись некоторые обрывки, но вскоре и они исчезли бы.

– Тогда, думаю, ты вовремя нашел меня, – голос дрогнул, потому что если это было правдой, и я на самом деле могла забыть о Люке, я бы навечно затерялась в стенах своего прошлого без воспоминаний и без надежды на воссоединение с любовью всей своей жизни.

– Почему я вижу тебя только ночью? Это иллюзия?

– Я настоящий, Эмма. Такой же, как и ты. Но мой свет становится ярче благодаря Северному сиянию. Ведь в сиянии находится дом для воспоминаний заблудших душ о неоконченной любви, о несбывшихся мечтах..., – он замолчал. – Он отличается у каждого из нас.

– Твой свет словно проектор?

Он усмехнулся.

– Скорее как голограмма.

Его улыбка казалась неловкой, но мне хотелось, чтобы он улыбался. Все чувства, то я испытывала к Люку до аварии, нахлынули на меня с новой силой. Мы были влюблены. Сильно влюблены. Мы делились мечтами и тайнами, мы смеялись. Очень много. Я заставляла его улыбаться... так, что у него начинали болеть щеки, и Люку приходилось останавливать меня поцелуем.

Мысли о нашем последнем дне были слишком напряженными, поэтому воспоминания о нем исчезли в первую очередь. Я оставила худшее воспоминание на дне океана, но неутомимо продолжала искать Люка. Не уверена, но я вряд ли осознавала, что была мертва. Или, может, просто не хотела этого признавать. В конечном счете, мои поиски стали столь обыденными, а причины стерлись, как и мысли о Люке.

– Человек, который спас тебя, это твой отец, – сказала я. – Вы похожи. В тот момент, когда поняла, что не увижу тебя снова, я посмотрела на него и была рада, что смогу представить, каким ты станешь в его годы, – я улыбалась.

Он шагнул вперед и взял меня за руку.

– Мне жаль, Эмма. Этого никогда не должно было произойти с тобой. Я был молод и слишком самоуверен. Нам не следовало отправляться в полет в столь неблагоприятную погоду. Знай же, что я всю жизнь думал о тебе, желал, чтобы все вышло иначе. Я сам заключил себя в тюрьму и стал самым несчастным человеком до конца своих дней.

– То, что ты говоришь, ужасно, – выдохнула я. – Ты жил, Люк. Ты научил меня жизни за то короткое время, что мы были знакомы. Единственное, чего я хотела бы, чтобы ты прожил счастливую и полноценную жизнь за нас обоих.

Он склонил голову.

– Я наблюдал, как ты тонула. Я виноват в твоей смерти. Как я мог продолжать жить, зная, что я забрал твою жизнь?

Глубоко и прерывисто вздохнув, я дотянулась до его подбородка и подняла его голову так, чтобы он вновь смотрел мне в глаза.

– Я не виню тебя в своей смерти. Я люблю тебя за ту жизнь, которую ты мне подарил. Я держалась лишь тому, что у меня было самое важное воспоминание. Это ты. Ты полностью прощен за все страдания. Ты сам достаточно наказал себя.

– Я? Я забрал твою жизнь, Эмма.

– Звучит так, словно не только мне нужно оставить прошлое. В этом нет твоей вины. Твой отец никогда не позволил бы нам отправиться в полет, если бы думал, что это опасно. Несчастные случаи происходят, Люк. Ты рисковал, и, конечно, ты считал себя непобедимым. С тобой я чувствовала себя точно также. Вот что делало нас великими. Ты не мог контролировать исход, но тебе нужно простить себя.

Люк прижался своим лбом к моему.

– Я постараюсь.

– Ты должен.

Глава Восьмая

Мы прогуливались по заснеженному полю, и он рассказывал мне историю своей жизни. Я рада была услышать о том, что его жизнь была не такой тоскливой, как я прежде подумала. Он встретил женщину на склоне лет, которая тоже потеряла свою родственную душу. У нее было три сына, которые служили на флоте. Потерянная любовь и взаимная поддержка сплотили их.

Я рассказала ему о своей смерти.

– В одну секунду мне стало холодно, я задыхалась в одиночестве. И погрузилась во тьму. И внезапно я выбралась из воды и стала искать тебя. Я увидела разбитый глайдер и вдруг вспомнила, что случилось что-то ужасное. Но я не смогла найти тебя и понять, что произошло. Или, может, просто не хотела вспоминать.

– Не знаю, как течет время, когда ты умираешь. Но к моменту, когда я вернулась на корабль, все в нашем путешествии изменилось. Я не смогла найти родителей, а в моей каюте кто-то был. Никто не разговаривал со мной, – я вздрогнула, вспомнив, как страшно и одиноко мне было долгое время. – Я лишь ждала тебя, надеясь, что одиночество оставит меня.