Текст книги "Сердце подскажет"
Автор книги: Дина Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
10
– Ну что, готова? – спросил он, не глядя на нее.
С тех пор как они последний раз занимались любовью, он был с ней подчеркнуто холоден.
Он спал с ней в одной кровати, но неизменно поворачивался спиной. Как будто между ними была невидимая стена! Как будто она была ему абсолютно не нужна.
Конечно, ведь он уже получил от их брака все, что хотел, – их сына.
– Что случилось? – внезапно спросила она, глядя в сторону.
Она догадывалась, что происходит между ними, и была в полной растерянности. Дальше так продолжаться не может.
– Ничего. – Он избегал разговора с ней. Впрочем, как и все последние дни.
– Я что-то сделала не так?
– С чего ты это взяла?
– Но наши с тобой отношения…
– А в чем дело? Ничего не изменилось.
Вот именно, ничего не изменилось! Какая же она дура! Она-то думала, что та волшебная ночь, которую они провели вместе, поможет им понять, наконец друг друга, заставит осознать, что они друг другу необходимы… Но, видимо, у мужчин все иначе, во всяком случае, у Бенедикта.
– Не думаю, что мне обязательно надо ехать к врачу. – Она внезапно сменила тему разговора. – Это же пустая формальность! Я чувствую, что совсем здорова.
– Не будем больше это обсуждать. Мы едем к врачу. Все уже готово.
Он как всегда сам принимал за нее решения. Аннабелл молчала, уставившись в пол.
– Ты не хочешь ехать? – спросил он ее на удивление мягким и заботливым голосом. Таким заботливым, что Аннабелл просто не поверила своим ушам.
– Нет, – ответила она тихо. – Это абсолютно бесполезно.
– Но разве ты не хочешь проведать свой дом?
– Хочу, конечно. Кстати, похоже, нашелся человек, который хочет его снять… – Она вопросительно посмотрела на Бенедикта.
– Думаю, его вообще стоит продать.
Аннабелл отвела глаза. Как объяснить Бенедикту, что она чувствует к этому маленькому домику, ради которого она так много работала, о котором так мечтала в свое время? Он вряд ли сможет ее понять: у него-то уже давно нет таких проблем.
И как объяснить ему, что этот дом – единственное, что у нее есть свое и что она боится его потерять? Я бы все же хотела оставить его…
– Я поговорил с адвокатом… – Бенедикт, казалось, и не слышал ее, думая о чем-то своем, – по поводу усыновления. Для тебя я, возможно, уже его отец, но мне важно, чтобы это было еще и по закону. И для Эдварда, уверен, это тоже очень важно.
Аннабелл не нашлась с ответом и молча последовала за ним в машину.
Бенедикт припарковался рядом с больницей.
– Вам с Эдвардом вовсе не обязательно подниматься со мной.
Но она напрасно старалась: Бенедикт не только пожелал проводить ее до кабинета, но и лично поговорить с врачом.
– Ваш муж неспроста так беспокоится: вы действительно были опасно больны. – Доктор участливо покачал головой. – Ваш случай был, пожалуй, самый тяжелый из тех, что мне доводилось наблюдать.
– Может, ей стоит пройти более полное медицинское обследование? – спросил Бенедикт.
– Да все со мной в полном порядке! – не выдержала Аннабелл.
– Но маму тошнило после завтрака!
Зачем-то еще и Эдварду понадобилось встревать в их разговор?! И именно сейчас!
– Это… это из-за красного вина, – попробовала оправдаться Аннабелл. Она чувствовала себя очень неловко.
– Да, красное вино иногда может быть слишком серьезным испытанием для слабого желудка. – Доктор, казалось, успокоился.
– Да ты к нему едва прикоснулась вчера! – не унимался Бенедикт.
– Потому что оно мне не понравилось!
Слава богу, он не стал развивать эту тему. Вместо этого он лишь предложил:
– Давай прогуляемся до твоего дома, если хочешь. Тут недалеко.
Может, дорога была ей слишком хорошо знакома или она задумалась о чем-то своем, но только она потеряла бдительность и выпустила руку Эдварда. Закричав что-то, он рванулся навстречу приятелю, и Аннабелл не смогла его удержать. Она даже не успела понять, что, собственно, происходит.
Когда она очнулась от забытья, она увидела, что Эдвард выбежал на дорогу и прямо на него мчится грузовик. Она закричала изо всех сил и бросилась к нему, хотя сама понимала, что уже поздно.
Бенедикт тоже кинулся спасать мальчика. Он добежал раньше всех и закрыл его собой.
Аннабелл услышала только крик Эдварда и скрип тормозов. Она в ужасе закрыла глаза. Когда она вновь открыла их, она увидела толпу людей, склонившихся над телом, лежавшим на дороге.
Бенедикт лежал неподвижно. Его голова была в крови, а нога неестественно повернута. Эдвард, склонился над ним и расплакался:
– Папочка…
Всюду были люди: врачи, «скорая»…
Схватив Эдварда в охапку, Аннабелл села в машину «скорой помощи», в которой без сознания лежал Бенедикт.
– Это просто шок, не волнуйтесь, – успокаивал ее санитар.
Аннабелл взяла Бенедикта за руку: она была холодная как лед.
– У нас еще полчаса. Мы успеем довезти его до операционной.
– Что значит полчаса? – спросила Аннабелл и всхлипнула.
– Это как раз тот период времени, за который необходимо успеть доставить пострадавшего в аварии в операционную.
Они доехали до больницы. Бенедикта уложили на носилки и куда-то повезли.
– Можно мне с ним? – взмолилась Аннабелл, но медсестра только покачала головой:
– Нет, сейчас пока нельзя. Вам, право, не стоит на это смотреть. Давайте-ка лучше посмотрим этого молодого человека, – указала она на Эдварда.
Аннабелл, казалось, даже не слышала, что она сказала…
Непостижимым образом Эдвард умудрился отделаться всего лишь парочкой синяков. Впрочем, вполне ясно почему: ведь Бенедикт закрыл его своим телом.
Она почувствовала комок в горле. Бенедикт снова оказался прав: быть отцом – это не просто зачать ребенка. И сегодня он доказал, что он настоящий отец. И что он действительно любит Эдварда.
Аннабелл сидела в больничном холле, обхватив руками голову. Как там сейчас Бенедикт? Если с ним случится что-нибудь, она никогда себе не простит. Но в чем она-то виновата? Аннабелл не могла ответить себе на этот вопрос. Но достаточно было вспомнить его глаза, чтобы понять, как он был несчастен. Несчастен, из-за нее, потому что она не смогла сделать так, чтобы все было иначе.
Именно теперь она отчетливо понимала, как много она не успела или не решилась сказать ему. Сказать тогда, когда все еще можно было исправить. Из-за своей гордости и уязвленного самолюбия. Но теперь, когда он лежит в операционной и врачи пытаются спасти его жизнь, она точно знает, что, если бы судьба дала ей еще один шанс, все было бы по-другому.
Эта авария, несомненно, еще долго будет сниться ей в страшных снах. Сейчас, как, быть может, никогда раньше, она боялась потерять Бенедикта. Боялась потерять именно потому, что поняла, наконец, сколь много недосказанного оставалось еще между ними. Они все время пытались что-то доказать друг другу и самим себе, а теперь, когда, может быть, им не представится такая возможность, Аннабелл стало ясно, что же было самым важным.
Если бы она только смогла повернуть время вспять, она постаралась бы не совершать всех тех многочисленных ошибок, которые совершила! Она думала бы не о своей глупой гордости, а о Бенедикте, о человеке, которого так любит… Но ему понадобилось рисковать своей жизнью, чтобы она смогла это понять. В эту минуту Аннабелл себя ненавидела…
Весь медперсонал был очень добр и участлив, но ничто не могло успокоить Аннабелл. Медленно текли часы. Эдвард давно уснул у нее на руках, а она лишь тихо плакала, и не было никого, кто мог бы ей хоть чем-то помочь.
Увидев врача, она бросилась к нему:
– Как мой муж?
– У него сломана нога и несколько ушибов. Сначала мы опасались серьезной черепно-мозговой травмы, но, слава богу, все в порядке.
Аннабелл вздохнула с облегчением.
– Извините, что заставили вас ждать так долго, но нам необходимо было во всем убедиться.
От избытка чувств Аннабелл разрыдалась.
– Мы прооперировали ему ногу, – продолжил врач. – Теперь он уже пришел в сознание и все никак не желает успокоиться, пока своими глазами не убедится, что с его сыном – Эдвард, кажется, его зовут – все в порядке. Дороти проводит вас к нему.
Аннабелл не могла пошевелиться. Неожиданно в ее душе появилась надежда.
– Вы же брали у него анализы… – начала она, задыхаясь от волнения. – Вы, наверное, можете… Бенедикт не верит, что Эдвард его сын. Если бы только вы могли сделать тест на ДНК!
Доктор нахмурился.
– Не думаю, что в подобной ситуации это будет уместно.
– Но Бенедикт любит Эдварда, – продолжала она настойчиво. – Он ведь даже собственной жизнью рисковал, чтобы его спасти!…
– Вы действительно уверены, что это его ребенок?
– Абсолютно!
– Боюсь все же, я не вправе делать подобные вещи без согласия пациента, – произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Но вы легко сможете найти человека, который за это возьмется.
– Но как это осуществить?! – воскликнула Аннабелл беспомощно.
– Очень просто: для этого достаточно одного волоска.
– Вы… думаете, я могу? – спросила она нерешительно.
– Думаю, вам лучше знать, имеете ли вы на это право.
Закусив губу, Аннабелл проследовала за медсестрой по больничному коридору.
Бенедикт лежал в одноместной палате в окружении различных медицинских приборов. Его голова была вся перебинтована, и, увидев его, она чуть не закричала от ужаса.
– Посмотрите, Бенедикт, мы привели к вам Эдварда, – обратилась к нему медсестра. – Как и обещали.
Бенедикт с огромным трудом повернулся к Аннабелл, а Эдвард тут же подбежал к нему и схватил за руку.
У Аннабелл сжалось сердце при виде того, каким беспомощным вдруг стал выглядеть этот всегда такой сильный мужчина. Но Бенедикт, похоже, даже не замечал ее: все его внимание было целиком направлено на Эдварда.
– Как он? – спросил он у медсестры, указывая на мальчика.
– С ним все в порядке. Благодаря тебе… – прошептала Аннабелл.
Ей так хотелось помочь ему, защитить его! Но, увы, он не нуждался ни в ее сочувствии, ни в ее любви.
– Осторожнее, Эдвард! – вырвалось у нее, когда мальчик нагнулся, чтобы поцеловать отца на прощание.
– Аннабелл, ты не обязана меня так часто навещать, – сказал ей как-то Бенедикт.
Пытаясь не выдать ничем своего огорчения, Аннабелл заставила себя улыбнуться.
– Мистер Уинстон обещал, что завтра тебя выпишет, и мы сможем поехать домой.
Бенедикт нахмурился.
– Эдвард не может больше ждать, – пояснила Аннабелл.
При упоминании об Эдварде Бенедикт сразу улыбнулся.
– Он очень сильно по тебе скучает.
Аннабелл решила пока не говорить, что у них в доме появился новый член семьи – маленький щенок, которого Эдвард назвал Рении. Когда Бенедикт снова будет дома, он сам все увидит и обрадуется.
– Ты показала его всем врачам? Они точно уверены, что с ним все в полном порядке? – Бенедикт всякий раз волновался лишь об Эдди.
Он не мог перестать спрашивать о нем, несмотря на все заверения Аннабелл, что мальчик чувствует себя просто отлично. Тем более ему нужно поскорее вернуться домой и самому во всем убедиться, решила она.
– Сегодня я разговаривал с адвокатом. Почему ты отказываешься подписать бумаги об усыновлении? – спросил он нервно.
Аннабелл налила себе стакан воды. С самого утра у нее кружилась голова, и ее слегка подташнивало. Наверное, из-за больничного запаха.
– Я не отказывалась, Бенедикт, просто – скрестив за спиной пальцы, она солгала ему чуть ли не впервые в жизни: – То, что ты хочешь усыновить Эдварда, так важно для него, для тебя и для меня, и мне кажется, это событие не должно стать просто подписанием каких-то бумаг. Я подумала, что стоит подождать, пока ты поправишься, чтобы мы все вместе могли отпраздновать это событие.
– Стало быть, это не из-за того, что у тебя еще остаются какие-то сомнения? – спросил Бенедикт, чтобы убедиться окончательно.
Аннабелл хотела сказать ему, что серьезные сомнения о роли Бенедикта в жизни Эдварда имели место еще за девять месяцев до его рождения. Но она сдержала и этот порыв.
Где-то в глубине души она чувствовала угрызения совести за то, что сняла волосок с его подушки, пока он спал. Но ведь это совершенно необходимо для анализа, в результате которого Аннабелл не сомневалась.
Врач попытался успокоить ее, заверив, что Бенедикт вполне здоров, если не считать сломанной ноги, и что опасаться ровным счетом нечего, но Аннабелл знала, что, до тех пор, пока Бенедикт снова не будет дома, она не сможет перестать за него волноваться.
Вдруг Аннабелл снова почувствовала тошноту и головокружение. Она решила, что это следствие треволнений последних дней и беспокоиться особенно не о чем.
Бенедикт молча смотрел, как она уходит. За эти дни у него было достаточно времени для раздумий. И он долго размышлял о прошлом. И еще больше – о будущем.
После этого несчастного случая он вдруг неожиданно для себя понял, как уязвимы люди, которых он так любит. И что для него нет никого и ничего важнее, чем Эдвард и Аннабелл. И не имеет значения, что было раньше, имеет значение только то, что будет потом.
Эдвард и Аннабелл. Он не может их потерять, одна мысль об этом приводит его в ужас. Когда Эдварду угрожала опасность, он и не вспомнил о том, что это ребенок Аннабелл, женщины, которую он так любил и любит, от другого мужчины. Это их прошлое. А для него сейчас куда важнее настоящее. И будущее.
– Итак, не перегружайте ногу и приходите на обследование через полгода, – напутствовал его врач перед тем, как выписать. – Наверное, вам не терпится поскорее снова оказаться с женой и сыном?
Бенедикт не отвечал.
Врач продолжал внимательно смотреть на него: по просьбе Аннабелл он все-таки еще раз просмотрел результаты когда-то сделанных ему анализов спермы. Результат был малообнадеживающим: если у Бенедикта и могли быть дети, то только чудом.
– Вам чертовски повезло, что вы так легко отделались, – продолжил он. – Настоящее чудо! Но, знаете, и в медицине чудеса иногда случаются.
Бенедикт закрыл глаза. У него не было ни сил, ни желания разговаривать: с ним тоже произошло маленькое чудо, о котором он никому пока не решался рассказать.
Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал ему, что он сможет полюбить чужого ребенка, как своего собственного, он бы ни за что не поверил. Но именно так он теперь любит Эдварда, несмотря на то, что тот всегда будет напоминать ему о прошлом, о том, что у Аннабелл был другой мужчина.
Когда он впервые увидел его, он сразу почувствовал желание заботиться о нем, защищать его. Как будто это был его родной сын. Но разве это не так? Эдвард – его сын, и он любит его, как сына. Осталось только узаконить это. Глупо, но Бенедикт почему-то боялся, что в один прекрасный день Аннабелл может запросто исчезнуть из его жизни вместе с Эдвардом.
И у нее есть на то причины. То, как он вел себя, просто непростительно. Бенедикт презирал и ненавидел себя за то, что не смог держать себя в руках в тот вечер. Ревность захватила все его существо. И Аннабелл, наверное, тоже теперь презирает его, хоть и пытается это скрывать.
Дверь открылась, и на пороге показались Аннабелл с Эдвардом, который тут же бросился к нему.
– Он просто весь извелся от нетерпения, поэтому я не оставила его дома дожидаться тебя там, а взяла с собой, – объяснила ему Аннабелл.
Бенедикт попытался подняться на костылях. Аннабелл хотела его поддержать, но он лишь отвернулся, не желая принимать от нее никакой помощи.
С побледневшим лицом и сжавшимся сердцем она вынуждена была наблюдать, как ему помогает медсестра, делая то, что должна была бы сделать она, Аннабелл. Бенедикт снова женился на ней, но всякий раз не упускал случая показать, что не нуждается в такой жене, как она.
– Я попросил миссис Томлинсон перенести мои вещи в другую комнату.
Слава богу, что она стояла к нему спиной, и он не мог видеть выражение ее лица!
– Но… но как же Эдвард? Что он подумает? – не удержавшись, спросила она. – Ты ведь сам говорил…
– Я сказал ему, что это из-за моей ноги, – ответил он коротко.
Но это, конечно, только предлог! Аннабелл задыхалась от бессилия. Он просто не хочет больше жить с ней в одной комнате, не хочет спать с ней в одной постели… вообще не хочет иметь с ней ничего общего!
Они стояли посреди гостиной, а Эдвард носился по всему дому как угорелый, пытаясь поймать щенка, чтобы показать его отцу.
– Вижу, ты все-таки передумала, – заметил Бенедикт с сарказмом.
– Я же женщина, я просто обречена, соглашаться, – постаралась отшутиться Аннабелл. Впрочем, у нее был дополнительный повод разрешить Эдварду взять щенка именно сейчас. Интересно, Бенедикт заметил, что это тот самый щенок, которого он выбирал? – подумала она. Даже если и заметил, то ничего ей не сказал. Аннабелл это было очень обидно. – Помочь тебе подняться наверх?
Но Бенедикт лишь нетерпеливо отмахнулся от нее. У Аннабелл внутри все похолодело. Она отвернулась, чтобы он не мог видеть слез, слез от обиды и унижения.
Тогда, сидя в больнице, она была почти уверена, что, если Бенедикт, останется жив, в их жизни все непременно наладится. Она надеялась, что все пережитое ими заставит отойти обиды на второй план. Ведь именно так произошло с ней. Увы, ее надеждам не суждено сбыться.
Но, очевидно, для Бенедикта все было совсем иначе. Неужели он так и не может понять ее и простить? Да, она во многом была не права, но разве это самое главное? Почему он не хочет дать ей ни малейшего шанса снова завоевать его любовь?
Ответ напрашивался сам собой. Аннабелл сначала не допускала даже подобной мысли, но теперь вывод очевиден: он просто больше не любит ее. Не любит, потому что не верит ей. Или, наоборот, не верит, потому что не любит. Впрочем, какая теперь разница?
А если он ничего больше не чувствует к ней, тогда и незачем прощать обиды, незачем пытаться начать все заново… Проще всего поступить именно так, как Бенедикт и поступает: не замечать, сделать вид, что ее не существует. Аннабелл в бессилии опустилась на диван и заплакала.
11
Слова врача не выходили у Аннабелл из головы. В самом деле, действительно ли она имеет право проводить этот анализ втайне от Бенедикта? Или он и это сочтет предательством? Что, впрочем, вполне вероятно. В последнее время он относится к ней так, что все, что она делает, воспринимается им в штыки. Более того, так она окончательно распрощается с надеждой, что Бенедикт сможет однажды поверить ей, женщине, которую он любил, пусть даже сейчас это уже в прошлом. Сможет поверить без всяких бумажек, анализов, медицинских заключений и прочей ерунды, поверить просто потому, что любит ее и хочет ей верить. Вернее, не может не верить женщине, которая так его любит, которая уже дважды перед алтарем клялась ему в верности и вечной любви, которая ни разу за все то время, что они знакомы, не обманула его. И Аннабелл очень хотелось верить в то, что это произойдет. Может, и вправду стоит отказаться от этой затеи и попытаться сохранить хотя бы видимое подобие мира в их семье? Так, по крайней мере, она избежит незаслуженных обвинений в свой адрес в том, что воспользовалась состоянием Бенедикта, чтобы у него за спиной сделать эти анализы.
Но если она не сделает этот анализ сейчас, то не сделает его больше никогда. А это значит, что Бенедикт так и не узнает о том, что Эдди его родной сын. Так и не узнает, что может иметь детей, а ведь для него это так важно! И так и не сможет поверить, что она никогда не изменяла ему… даже после того, как он объявил ей, будто уходит к другой женщине.
Но в этот момент Аннабелл думала не о себе…
Да, то, что Бенедикт не смог поверить ей, еще долго будет мучить ее бессонными ночами, но все же главное сейчас не ее гордость и не чувство уязвленного самолюбия. И даже не Бенедикт. Она любила, любит, и будет любить его всегда. В этом Аннабелл не сомневалась ни секунды, но теперь – да что теперь, – уже более пяти лет! – это касается не только их двоих. Эдвард, быть может, еще больше, чем они с Бенедиктом, имеет право на то, чтобы все точки над «i» были, наконец расставлены. Ребенок и так слишком много страдал и страдает. Страдает из-за того, что они, взрослые, более того, его родители, то есть именно те люди, которые более чем кто-либо должны оберегать его душевный покой, не могут решить свои проблемы. Эдвард имеет право иметь отца, и – теперь Аннабелл осознавала это особенно отчетливо, – она просто обязана сделать все от нее зависящее, чтобы помочь сыну, наконец обрести его. Пусть даже это станет концом их с Бенедиктом любви.
У Аннабелл снова кружилась голова. Положив, голову на подушку, она подумала, что, быть может, это и к лучшему, что они с Бенедиктом спят в разных комнатах.
Нужно подождать немного, нельзя так резко вставать, решила Аннабелл. Она хотела, чтобы головокружение прекратилось, прежде чем она спустится к Эдварду.
Бенедикт!
Сегодня у него день рождения. Волнительный день, потому что именно сейчас она вновь попытается хоть как-то наладить их отношения. Неужели и на этот раз он будет упорно продолжать делать вид, что они чужие друг другу?
Аннабелл вошла в детскую. Эдвард уже не спал. Он дожидался ее. Он был так взволнован, как будто это его собственный день рождения: вчера он с таким рвением упаковывал подарок!
Аннабелл собрала мальчика, и они вместе пошли поздравлять Бенедикта.
Бенедикт уже сидел в столовой и завтракал. Эдвард кинулся к нему с радостным криком:
– С днем рождения, папочка!
Аннабелл подняла с полу открытку, которую мальчик уронил по неосторожности, и протянула ее Бенедикту.
– С днем рождения! Да, и это вдвойне праздник, ведь тебе наконец-то сняли гипс…
– Я приготовил тебе открытку! – заявил Эдвард важно, взбираясь к нему на колени. – И подарок! И я, и мама, и Ренни – все дарят тебе по открытке. Мама специально приготовила какую-то волшебную жидкость, и Ренни поставила свой отпечаток!
– Волшебную жидкость? Звучит интригующе!
Аннабелл показалось, что он действительно доволен.
– Так вот что это были за пятна на маминых джинсах вчера! – добавил он со смехом.
– Да, сначала мы сделали несколько не слишком удачных попыток, – улыбнулась она. Но, когда их взгляды снова встретились, Бенедикт уже не смеялся: он внимательно смотрел на открытку Эдварда. Затем он перевел взгляд на Аннабелл.
– Пап, тебе понравилось? – спросил мальчик.
– Очень! Я люблю тебя! – Бенедикт крепко обнял его.
Аннабелл взглянула на открытку. Неровным детским почерком на ней было написано: «Папа, я очень люблю тебя».
– Посмотри же теперь мой подарок! – Мальчик с замиранием сердца смотрел на отца.
Аннабелл внимательно наблюдала, как Бенедикт доставал фотографию, на которой они были вдвоем с Эдвардом. Интересно, он хоть заметит, как они похожи? Да если и заметит, то все равно ничего ей не скажет…
Бенедикт внимательно прочитал все открытки, поблагодарил их, а затем сказал, что ему не терпится отведать пирог, который Эдвард и Аннабелл для него испекли.
Аннабелл молчала.
– Мамочка, а ты разве не приготовила папе никакого подарка? – неожиданно спросил ее Эдвард.
– Приготовила, Эдди, – ответил Бенедикт раньше, чем она успела что-либо сообразить. – Твоя мама уже подарила мне самый лучший подарок на свете – тебя. – Бенедикт нежно посмотрел на нее.
Аннабелл не могла не радоваться, что он так любит Эдварда. Но в глубине души ей все же было очень горько, что он не может найти слов любви и для нее тоже.
Вовсе не о таких отношениях с мужчиной, которого так любит, она мечтала.
Она встала из-за стола.
Свой подарок она оставила на столе в кабинете Бенедикта. Когда он откроет его, он сразу поймет, что для того, чтобы он мог быть с Эдвардом, Аннабелл ему уже больше не нужна…
– Аннабелл, но куда же ты? Ты же даже не прикоснулась к завтраку!
– Я не голодна, – ответила она, не оборачиваясь.
Не голодна? – продолжал удивляться Бенедикт, когда она уже ушла. Или ей неприятно мое общество?
Позавтракав, они с Эдвардом отправились в сад поиграть с собакой. Интересно, Аннабелл специально взяла того самого щенка, которого он выбрал?
Эдвард радостно, запинаясь от волнения, рассказывал ему о чем-то, а Бенедикту было невыносимо больно, от того, что целых пять лет его не было рядом с ними, что все это время мальчик рос без него. Он крепко держал его за руку. Эдвард его сын, и он абсолютно не кривил душой, когда сказал, что Эдвард – это самое дорогое, что у него есть.
Но Аннабелл ему не менее дорога. И очень часто ночами он не мог уснуть, вспоминая, как он обошелся с ней. И неудивительно, что она не желает теперь находиться с ним рядом.
Зайдя в свой кабинет перед обедом, он увидел на своем столе огромный конверт.
Узнав почерк Аннабелл, он нахмурился.
«Для тебя. И для Эдварда», –было на нем написано.
Бенедикт, вскрыл конверт. Он перечитывал бумаги снова и снова, стараясь подавить нахлынувшие чувства и заставить себя рассуждать трезво.
Он отец Эдварда. Это было написано черным по белому. Результаты анализа ДНК это подтвердили! Не может быть никакой ошибки!
Чудеса случаются, сказал ему как-то врач, и теперь Бенедикт сам убедился, что это действительно так. Но какую цену он за это заплатил!
Он отказывался поверить Аннабелл, что она не спала с другим мужчиной! Более того, он отказывался поверить ей, что…
Он услышал, как открылась дверь.
Аннабелл вошла и прикрыла ее за собой. Она взглянула сначала на конверт, потом на Бенедикта.
– Ты уже прочитал?
– Да. Но теперь жалею, что это сделал…
Аннабелл похолодела. Что он хотел этим сказать?!
– Но ведь это доказывает, что Эдвард твой сын.
– Он и так уже был моим сыном! В моем сердце и так уже были все необходимые тому доказательства. Тот случай заставил меня по-иному взглянуть на многие вещи. Аннабелл, неужели ты не понимаешь, что эти бумажки ровным счетом ничего не значат?! – Он гневно сбросил листки со стола на пол.
Аннабелл не могла вымолвить ни слова.
– Я хочу, чтобы Эдвард знал, что я любил, и буду любить его не из-за каких-то там анализов. Там, в больнице, я наконец понял, что любовь – настоящая любовь – выше всех остальных чувств: выше ревности, сомнений, страха… Я, всегда любил тебя и всегда буду любить. Ты – единственная женщина в моей жизни, Аннабелл. Моя вторая половинка, без которой я не могу существовать. И ничто не сможет этого изменить. А это, – продолжал он, указывая на разбросанные по полу листки с результатами анализов, – создает лишь еще одну дополнительную преграду между нами. Ведь я отказывался тебе верить!
Аннабелл взглянула ему в глаза:
– -Ты любишь меня?
– А ты?
– О, Бенедикт! – Она бросилась в его объятия, не в силах больше сдерживать переполнявших ее чувств. – Как я тебя люблю! Как мне нужна твоя любовь! – Ее голос дрожал. – Но, если ты любишь меня, почему тогда отвергал меня все это время? Почему…
Лицо Бенедикта залилось краской.
– Я думал… мне казалось… в ту ночь, когда мы занимались любовью… Боже, Аннабелл, как тебе объяснить? Я потерял над собой контроль и…
Аннабелл нежно приложила палец к его губам, заставляя его замолчать.
– Мы оба потеряли над собой контроль. И вот в результате… – Она запнулась. – Бенедикт, скажи, ты, правда, меня любишь?
– И ты еще спрашиваешь! – Он нежно поцеловал ее.
– Я не только из-за себя об этом спрашиваю… – Аннабелл пыталась подобрать нужные слова.
Понятно было, что он ни о чем так и не догадался.
– Ты имеешь в виду Эдварда? – спросил он растерянно. – Но я люблю его, ты же знаешь…
– Нет, я не об Эдварде, но ты на верном пути.
Казалось, этот поцелуй вобрал в себя целую вечность. В нем слились и нашли свое выражение любовь и горечь, восторг и разочарование… Когда он закончился, Бенедикт, спросил неуверенно:
– Ты ведь не хочешь сказать, что беременна?…
– А кто сказал, что это невозможно? – Она хитро посмотрела на него, стараясь не выдать своего волнения. – Между прочим, ученые недавно обнаружили, что женщина вполне может забеременеть после ночи, проведенной с мужчиной, которого безумно любит.
Бенедикт крепко обнял ее.
– Да уж, этот день рождения я никогда не забуду!
– И это еще не все, – продолжила она. – Ты знаешь, что, когда женщина беременна, нужно выполнять все ее капризы?
Бенедикт кивнул.
– Вот, а я желаю, чтобы ты всегда был рядом и любил меня. Ты ведь не хочешь, чтобы наша дочка подумала, что ты не любишь ее маму?
– Ее маму? – переспросил Бенедикт удивленно, глядя ей прямо в глаза.
– Я уверена, это будет девочка, – ответила она. Ее лицо светилось от счастья. – Именно поэтому я разрешила Эдди взять собаку именно сейчас. Думаю, скоро нам и так будет достаточно хлопот. Но так как мы уже обещали ему… Ты ведь вместе с ним выбирал этого щенка.
– А почему ты думаешь, что у нас будет именно девочка? – спросил Бенедикт неожиданно.
– Но ведь сын у нас уже есть, – улыбнулась Аннабелл. – Значит, не хватает дочки.
– Ну, мы же все равно не остановимся на двух детях. Семья ведь должна быть большой, очень большой.
– И дружной.
– И все же почему ты так уверена? – не унимался Бенедикт.
– У меня неплохая интуиция. Знаешь, когда должен был родиться Эдвард, я ни секунды не сомневалась, что у меня будет именно сын.
– Потрясающе! Теперь и я не могу сомневаться в том, что у нас будет именно дочка. Тем более что сам я едва ли обладаю интуицией.
– Да уж, это ты верно подметил. – Аннабелл поцеловала его в щеку. – Тебе, милый, целых пять лет понадобилось, чтобы почувствовать, что у тебя есть сын.
– Господи, неужели я мог все это потерять?! – воскликнул Бенедикт. – Спасибо, что смогла меня простить.
– Когда я поняла, почему ты это сделал, то сразу простила тебя. К тому же Эдди сразу так привязался к тебе! И, знаешь, я никогда не переставала тебя любить, хотя и боялась себе в этом признаться!
– Ну, уж теперь-то я ни за что не позволю тебе разлюбить меня, – сказал он нежно. – И сам всегда буду любить тебя.
– Ты столько раз уже обещал мне это! Но я готова снова тебе поверить. – Голос Аннабелл дрожал от переполнявших ее чувств.
– Кстати, а как мы назовем малышку?
– Не знаю… Я бы, назвала ее Кэтрин. В честь моей мамы. Я уверена, если бы она была жива, ей было бы очень приятно узнать, что у нее будет внучка.
– А мне нравится имя Мэри. Может, назовем нашу дочурку Мэри?
– Бенедикт, ты же должен во всем потакать и уступать беременной женщине! – рассмеялась Аннабелл.
– Не спорю. Но ведь ты же сама выбирала имя нашему сыну. Дай и мне поучаствовать в вопросе выбора имен нашим детям.
– Несомненно. Но не в этот раз. – Аннабелл хитро подмигнула ему. – Ведь у нас с тобой еще будет много-много детей. Правда, Бенедикт?
– Конечно!