Текст книги "Ледяное пламя"
Автор книги: Дин Рей Кунц
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
– Та-та-та-та...
– Когда Джима привезли из Атланты, он почти не разговаривал. Скажет слово и замолкнет на целый день. Что-то умерло в нем вместе с Джеми и Карой, и нам так и не удалось ему помочь, хотя, видит Бог, мы очень любили мальчика. Его способности тоже умерли. По крайней мере, так казалось. Он совсем забросил свои трюки, и через несколько лет даже не верилось, что он когда-то умел делать такие чудеса.
Несмотря на бодрый вид. Генри Айренхарту можно было с первого взгляда дать его восемьдесят лет. Сейчас же он выглядел намного старше, походил на древнюю статую.
– С ним было так тяжело после Атланты. Казалось, ярость в нем кипит... Я и любил его, и немного боялся. Потом я заподозрил Джима в...
– Я знаю, – сказала Холли. Вялые мышцы старческого лица напряглись. Генри настороженно посмотрел на собеседницу.
– Вы говорите о своей жене. О том, как умерла Лена.
– Вы много знаете, – произнес Айренхарт еле слышным голосом.
– Слишком много, – ответила Холли. – Парадокс, но это из-за того, что всю мою жизнь я знала слишком мало.
Генри снова уставился на свои руки.
– Ну как мне пришло в голову, что десятилетний ребенок, даже такой больной, мог столкнуть ее с лестницы? Ведь я знал, как Джим любил Лену. Слишком много лет прошло, прежде чем я понял, каким жестоким и глупым я тогда был. Понял, да только поздно. Джим уже не стал слушать моих извинений. Как поступил в колледж, так больше и не возвращался. За тринадцать лет ни разу не приехал меня навестить.
"Однажды он приезжал, – подумала Холли, – девятнадцать лет спустя после гибели Лены. Приехал, чтобы поверить в ее смерть".
– Если бы он только захотел меня выслушать... – Голос Генри дрогнул.
– Он здесь. Джим приехал, чтобы вас увидеть.
Страх, отразившийся на лице Айренхарта, казалось, состарил его еще больше.
– Джим здесь?
– Он приехал, чтобы выслушать вас, – только и могла сказать Холли. – Хотите, я сейчас его позову?
* * *
В небе по-прежнему кружилась страшная стая. Восемь черных птиц с дьявольскими криками проносились над головой Джима.
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне'.
Джим шепнул черным птицам в небе:
– "Молвил Ворон: "Никогда".
Он услышал тихое ритмичное поскрипывание, как будто рядом вращалось колесо, и различил еле слышные за скрипом шаги. Оглянувшись, Джим увидел Холли, которая шла к скамейке, толкая перед собой коляску Генри.
Восемнадцать лет прошло, как он уехал из дому, и за эти годы они виделись с дедом толь-Перевод К. Бальмонта. ко один раз. Поначалу было несколько телефонных разговоров, но потом Джим прекратил звонить сам и не стал отвечать на звонки Генри. Письма деда он выбрасывал не читая. Все это пронеслось в его мозгу, и он начал припоминать, что послужило причиной их разрыва.
Попытался встать, но ноги не послушались его, и он так и остался сидеть.
* * *
Холли подвезла коляску к скамейке и присела рядом с Джимом.
– Как ты тут без меня?
Он молча кивнул и, избегая смотреть на деда, стал рассматривать птиц, выписывающих круги на грязном пепельном небе.
Старик тоже не мог смотреть на Джима. Он с таким видом уставился на цветочную клумбу, что казалось, спешил на улицу только за тем, чтобы увидеть растущие на ней цветы.
Холли понимала, что на ее долю выпала нелегкая задача. Она жалела этих несчастных мужчин и хотела сделать все возможное, чтобы соединить разорванную нить, которая когда-то связывала деда и внука.
Но прежде всего нужно сжечь семена последней лжи Джима, в которую он сознательно или бессознательно верит.
– Послушай, малыш. Никакой автокатастрофы не было. – Она положила руку ему на колено. – Это случилось не так.
Джим перестал следить за полетом черных птиц, и в его взгляде вспыхнуло нервное ожидание. Он хотел знать правду и в то же время смертельно боялся ее услышать.
– Это случилось в ресторане... Джим отрицательно покачал головой.
– ..в Атланте...
Его зрачки расширились от ужаса.
– ..ты был с ними...
Джим словно окаменел, и страшная тень легла на его лицо.
– ..в ресторане "Дворец Утенка Дикси". Воспоминания обрушились на него как удар бетонной сваи. Он пошатнулся и скорчился, сжал кулаки. Лицо исказилось гримасой боли. Широкая спина затряслась в беззвучных рыданиях.
Холли обняла его за плечи.
– Боже правый... – Генри Айренхарт с ужасом смотрел на внука, начиная понимать, в какую бездну отрицания тот себя загнал. – Боже правый.
Старик снова уставился на цветочную клумбу. Потом стал разглядывать свои руки, перевел взгляд на землю. Казалось, он всячески избегает смотреть на Холли, но она все-таки поймала его взгляд.
– Мы лечили Джима, – обреченно произнес Генри, точно пытаясь искупить свою вину. – Мы поняли, что потребуется лечение, и показали его психиатру в Санта-Барбаре. Ездили к нему на прием несколько раз. Делали все, что от нас зависело, но врач – его звали Хемфилл – сказал: "У Джима все в порядке"... После шестого раза он так и сказал: "У Джима все в порядке".
– Да что они знают, эти врачи! Что мог сделать ваш Хемфилл? Ведь он совсем не знал мальчика, не любил его.
Генри вздрогнул, точно она его ударила, хотя Холли и не думала, что он воспримет ее слова как обвинение в свой адрес.
– Нет, что вы, – быстро заговорила она, надеясь, что Генри ей поверит, – я вовсе не вас имела в виду. Я хотела сказать, нет ничего удивительного в том, что мне удалось то, чего не смог Хемфилл. Я люблю его, а любовь – единственное средство ему помочь.
Она ласково погладила Джима по голове.
– Ты не мог их спасти, малыш. Ты был еще тогда слишком мал. Счастье, что тебе вообще удалось остаться в живых. Послушай меня, солнышко, ты должен мне поверить.
Стало тихо. Все трое сидели, потрясенные обрушившимся на них горем.
Холли заметила, что птиц в небе прибавилось. Наверное, их уже больше десятка. Черные бестии – порождение фантазии Джима. Холли видела, с каким ужасом он смотрит на небо.
Она дотронулась до руки Джима. Он перестал всхлипывать, но намертво сжатые кулаки казались вырубленными из мрамора.
– Скорее расскажите ему все. Объясните, почему вы.., так с ним поступили, – попросила она Генри.
Старый Айренхарт нервно откашлялся и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:
– Значит так.., вам нужно знать.., как все случилось. Через несколько месяцев после того как он вернулся из Атланты, к нам в город приехали киношники, решили, значит, снимать у нас кино...
– "Черная мельница", – подсказала Холли.
– Джим тогда читал, не отрываясь... – Генри умолк и, будто собираясь с силами, устало прикрыл глаза. Затем снова открыл и посмотрел на склоненную голову внука. – Ты глотал одну книгу за другой, а когда начали снимать фильм, прочел роман Уиллота. С него-то все и началось... Это стало настоящим наваждением. Кроме пришельцев, ты ни о чем и думать не мог. А мы, дураки, обрадовались, что нашли способ тебя разговорить. Даже специально свозили в Нью-Свенборг посмотреть на съемки. Помнишь? А некоторое время спустя ты возьми да и скажи: в пруду, значит, на нашей ферме сидят пришельцы. Ну прямо как в кино или в книге. Поначалу нам казалось, что ты придумал себе такую игру.
Генри остановился. Наступило долгое молчание. Холли посмотрела вверх: птиц стало вдвое больше. Они парили над землей, описывая широкие бесшумные круги.
– Но потом вы начали беспокоиться, – сказала Холли, обращаясь к Генри.
Старый Айренхарт провел рукой по изборожденному морщинами лицу, точно хотел убрать с глаз налет времени, мешающий заглянуть в прошлое.
– Ты часами пропадал на мельнице. Иногда с утра и до вечера. Несколько раз я просыпался по ночам и видел свет в верхнем окне. Представляешь, два или три часа ночи, а тебя нет дома.
Генри говорил очень медленно и подолгу молчал, прежде чем начать следующую фразу. И дело даже не в усталости – слишком мучительно было вспоминать давно забытое прошлое.
– Я или Лена шли на мельницу и забирали тебя оттуда. Ты каждый раз рассказывал нам о Друге, который живет на мельнице. Мы испугались за тебя, но не знали, что делать.., и получилось, ничего не делали... В ту ночь.., когда Лены не стало.., началась настоящая буря... Холли вспомнила виденный ею сон:
...подгоняемая порывами ветра, она быстро идет по гравиевой дорожке...
– Лена не стала меня будить. Пошла за Джимом на мельницу одна...
...поднимается по крутым каменным ступенькам...
– За окном гроза, гром гремит, а я сплю себе. Бывало устану за день – пушкой не разбудишь...
...проходит мимо узкого окна, которое то и дело озаряется вспышками молний. Она смотрит на улицу и замечает в пруду очертания странного предмета...
– Наверное, Джим, как обычно, взял свечу, забрался наверх и устроился с книжкой...
...сверху доносятся дьявольские крики, визги и шепоты, в сердце закрадывается тревога за Джима, она поднимается по лестнице, входит в распахнутую железную дверь...
– Наконец так громыхнуло, что я все-таки проснулся...
...и видит испуганного мальчика, который стоит в центре комнаты, прижав к бокам маленькие кулачки. У его ног горит толстая желтая свеча на голубом блюдце, рядом на полу лежит книжка в яркой обложке...
– Гляжу, Лены нет, а в окошке мельницы тусклый такой свет виднеется...
...мальчик бросается к ней с криком: "Помоги, мне страшно, стены, стены!.."
– Потом смотрю и не верю: мельница крутится, а ведь уже в то время она лет пятнадцать как не работала...
...она видит в стене янтарный свет, мутные пятна желчи; стена вздувается и она замечает, что в камне скрывается живое существо...
– Крылья вертятся, как пропеллеры. Я быстро оделся...
...он идет, – говорит мальчик. В его голосе слышится испуг, но одновременно и странное лихорадочное возбуждение. – Его никто не сможет остановить!"
– Прихватил внизу фонарь – и на улицу. А там дождь как из ведра...
...огромные каменные блоки лопаются, точно хрупкая мембрана яйца насекомого, и из зловонной жижи, возникшей на месте известняка, появляется дьявольское олицетворение черной ярости несчастного ребенка, возненавидевшего весь мир за его жестокость и несправедливость, страшная лютая ненависть и стремление к смерти, воплощенные в образе отвратительного чудовища...
– Подбегаю к мельнице – крылья и в самом деле вращаются...
На этом ее сон заканчивался, но воображение легко нарисовало то, что могло случиться дальше. При виде Врага Лена в ужасе попятилась и, оступившись, упала с лестницы. Перил там нет, и ей не за что было уцепиться, чтобы задержать падение, которое оказалось для нее смертельным.
– Захожу внутрь.., она лежит возле лестницы на полу.., мертвая.
Генри замолчал и проглотил комок в горле. Его взгляд был прикован к опущенной голове Джима. На протяжении всего рассказа он ни разу не посмотрел на Холли.
После долгой паузы старик снова заговорил, стараясь выделять каждое слово, точно то, что он хотел рассказать, означало для него вопрос жизни и смерти.
– Я поднялся наверх и нашел тебя в комнате. Помнишь, как это было? Ты сидел возле свечи и держал книгу. Ты так крепко зажал книгу в руке, что даже несколько часов спустя я не смог ее у тебя отнять. Я пытался узнать, что произошло, но ты словно воды в рот набрал. – Голос Генри дрогнул. – Видит Бог, я тогда ни о чем, кроме Лены, думать не мог. Куда ни пойду – а перед глазами ее лицо, как она лежит на полу мертвая. Ты всегда был странным ребенком, Джим, а в тот момент вообще повел себя странно: вцепился в свою книжку, не хотел разговаривать. Наверное.., наверное, я от горя совсем потерял голову. Подумал, что ты мог столкнуть Лену с лестницы.., что она пришла, а на тебя.., что-то нашло, и ты ее толкнул...
И, словно не в силах больше смотреть на внука. Генри обратил свой взгляд на Холли.
– Меня всегда удивляло, как сильно переменился Джим после смерти родителей.., стал совсем чужой, незнакомый. С виду был тихий, но я чувствовал, что в нем кипит ярость, какой не должно быть в десятилетнем мальчишке. Джим прятал свои чувства, и они прорывались, только когда он спал. Услышав крик, мы шли к нему в комнату.., он катался по кровати, бешено колотил подушки, рвал одеяло.., вымещал на них злость на того, кто тревожил его во сне.
Генри остановился и посмотрел на свою правую руку, лежащую на колене бессильным грузом.
Кулак Джима под ладонью Холли по-прежнему оставался каменным.
– Ты был хорошим парнем, Джим, и никогда не причинял зла ни мне, ни Лене. Однако в ту ночь я точно спятил. Схватил тебя, стал трясти, требовал, чтобы ты сознался, что столкнул Лену с лестницы. Не должен был я так себя вести.., но мой рассудок совсем помутился от несчастья. Сначала Джеми и Кара, потом Лена. Все умерли. У меня никого не осталось, кроме тебя, а ты был такой чужой, холодный... И я, вместо того чтобы обнять, пожалеть, выместил на тебе свое горе... Только много лет спустя понял я, что натворил.., да было слишком поздно.
Черная стая собралась над скамейкой и кружилась прямо над их головами.
– Не надо, – тихо попросила она Джима. – Пожалуйста, не надо.
Джим молчал.
Ему вернули память о прошлом, но еще неизвестно, чем все это закончится. Если он винил себя в смерти бабушки только из-за тех давних слов Генри, у нее нет повода для беспокойства, если Лена действительно оступилась, испугавшись монстра, дело тоже поправимое – время залечит раны, но что, если Враг вырвался из стены и сам столкнул ее с лестницы...
– Шесть лет я относился к тебе как к убийце, – вздохнул старый Айренхарт, – лишь когда ты поступил в колледж и уехал.., понял, какую чудовищную ошибку я совершил. Ты тогда остался один-одинешенек. Ни матери, ни отца, ни бабушки. Даже с другими ребятишками тебе не удавалось поиграть из-за мерзавца Неда Закки. Он был сущий дьявол, да к тому же в два раза больше тебя. Ничего удивительного, что ты так полюбил читать, книги стали твоим единственным другом, заменили семью. Когда я наконец понял свою ошибку, то попытался поговорить с тобой по телефону, но ты не отвечал на звонки. Написал несколько писем, но, думаю, ты их даже не читал.
Джим сидел точно неподвижная статуя.
Генри взглянул на Холли.
– Когда со мной случился удар, Джим все-таки приехал. Он сел возле моей кровати. Я хотел сказать ему о своей ошибке, но язык не слушался, и получилось совсем не так, как я" хотел...
– Потеря речи, – сказала Холли, – последствие инсульта. Генри кивнул.
– Я наконец-то решился поведать Джиму то, что томило меня целых тринадцать лет: хотел попросить прощения за то, что считал его убийцей. – В глазах Генри стояли слезы. – Но вышло все наоборот: он подумал, я опять обвиняю его в убийстве, и уехал. Сегодня я увидел Джима впервые за четыре года.
Джим молчал, опустив голову, положив на колени каменные кулаки.
Что вспомнилось ему о той ночи на мельнице? Ведь кроме него никто не знает всей правды.
Не выдержав мучительного ожидания, Холли поднялась со скамейки. Постояла в нерешительности. Снова села. Положила ладонь на кулак Джима.
Подняла голову.
Птиц стало еще больше. Не меньше тридцати.
– Я боюсь, – прошептал Джим и умолк.
– После той ночи он ни разу не был на мельнице, никогда не упоминал о Друге или книге Уиллота. Я грешным делом подумал, что дела пошли на поправку.., он стал не таким странным. Но позже мне пришло в голову, что Джим лишился единственной отдушины, которая у него была.
– Я боюсь вспоминать, – снова прошептал Джим.
Холли знала причину его страха: осталось узнать только одну последнюю тайну – была ли смерть Лены Айренхарт случайностью или ее убил Враг. Если последнее окажется правдой, Джим действительно убийца.
Не в силах видеть опущенную голову Джима и горькое раскаяние на лице старика, Холли снова посмотрела вверх и заметила, что птицы снижаются. Три десятка черных ножей со свистом резали серое небо, неотвратимо приближаясь к месту, где они сидели.
– Не надо, Джим.
Генри посмотрел на небо.
Джим поднял голову, но не для того, чтобы увидеть опасность. Он знал, что его ждет, и поднял голову, подставляя свои глаза под страшные клювы и острые когти.
Холли вскочила на ноги, сразу превратившись в самую заметную мишень.
– Вспомни, Джим! Ради Бога, вспомни! В ушах у нее звенели пронзительные крики быстро приближающихся птиц.
– Даже если это сделал Враг, – она прижала голову Джима к груди, закрыла его точно щитом, – ты должен с этим справиться.
Генри вскрикнул от ужаса. Птицы с шумом пронеслись над Холли, вытягивая длинные шеи, пытаясь из-за ее спины дотянуться до лица Джима.
Они не причинили ей вреда, но одному Богу известно, что произойдет в следующую секунду. Черная стая – воплощение Врага, а он ненавидит Холли не меньше, чем Джима-Птицы взмыли в серую высоту и исчезли из виду.
Она заметила испуг на лице Генри, но, к счастью, он не пострадал.
– Скорее уезжайте отсюда, – крикнула она ему.
– Нет. – Рука старика беспомощно потянулась к Джиму, который продолжал сидеть точно каменное изваяние.
Одного взгляда на небо оказалось достаточно, чтобы понять: птицы еще вернутся. Они только скрылись за серыми бородатыми тучами, и в следующий раз их будет больше: пятьдесят или шестьдесят черных прожорливых тварей.
Она заметила людей, выглядывающих из окон приюта, и услышала шорох отодвигаемых стеклянных дверей.
На улицу вышли две сиделки.
– Назад! – крикнула им Холли. Она не знала, угрожает ли женщинам опасность.
Ярость Джима, направленная против самого себя и, возможно, против Бога, которого он винит в существовании смерти, может выплеснуться на невинных. Должно быть, ее крик испугал сиделок, и они вернулись в здание.
Она подняла глаза: черная стая снова зависла над двором.
– Джим! – Ее пальцы сжали его виски. Она заглянула в синие глаза и увидела в них холодный огонь ненависти к самому себе. – Тебе осталось сделать всего один шаг. Пожалуйста, вспомни.
Он смотрел на нее в упор, но, казалось, не видел. Такой же отсутствующий взгляд был у него в "Садах Тиволи", когда к ним ползло подземное чудовище.
Двор огласился дьявольскими воплями летящей к земле стаи.
– Джим, нельзя убивать себя из-за смерти Лены!
Воздух наполнился ржавым скрежетом крыльев. Холли спрятала голову Джима у себя на груди. Он не противился, и его покорность вселила в нее надежду. Сама она, как могла, пригнулась и изо всех сил зажмурила глаза.
Стая обрушилась на нее с яростным клекотом. Она чувствовала холодные прикосновения гладких клювов, сначала осторожные, потом все более настойчивые. Птицы кружились вокруг нее, словно стая обезумевших от голода крыс. Они тянули к Холли острые когти, разевали хищные челюсти, пытаясь протиснуться между ее грудью и лицом Джима. Казалось, еще миг – и ей в лицо брызнут кровавые лохмотья. Шелковистые перья птиц щекотали кожу. Она содрогалась от отвращения, пошатываясь под оглушительными ударами крыльев. В ушах стоял душераздирающий вопль, точно рядом визжала буйно помешанная. Проклятые твари жаждали крови, крови, крови... Одно из чудовищ разорвало рукав ее блузки и оставило на теле болезненную ссадину;
– Нет!
Птицы одна за другой взмыли вверх и исчезли. Холли не сразу поняла, что они улетели, потому что приняла за шум крыльев громовые удары сердца и хрип собственного дыхания. Когда она осмелилась открыть глаза, то увидела, как стая выписывает черную спираль на фоне свинцового неба, сливается с другой, еще большей стаей, и вся эта дьявольская масса крыльев и тел со страшной скоростью несется к земле.
Она взглянула на Генри Айренхарта и заметила, что рука у него в крови. Наклонившись вперед, он пытался дотянуться до Джима, снова и снова повторяя имя внука.
Взгляд Джима сказал Холли, что его мысли далеко от нее. Скорее всего он сейчас на мельнице в ту безумную ночь. Перед ним бабушка с искаженным от ужаса лицом. Через мгновение ее не станет, но в памяти, точно на остановившейся пленке, застыл один и тот же стоп-кадр.
Черная стая закрыла полнеба.
Казалось, они еще далеко, но их было так много, что от страшного скрежета крыльев закладывало уши. Птичьи крики звучали как вопли из ада.
– Ты сам вправе выбирать между жизнью и смертью. И, если ты задумал убить себя, как Ларри Каконис, не в моих силах тебе помешать. Но запомни одно. Даже если Враг захочет убить только тебя, я все равно умру. Зачем мне жить, если тебя не станет? Я убью себя, как Ларри Каконис, и провалюсь ко всем чертям, если ад – единственное место, где мы сможем быть вместе.
Враг обрушился на Холли с удесятеренной силой. Она в третий раз прижала к груди лицо Джима, но сама осталась стоять с поднятой головой, отыскивая в неистовом водовороте крыльев, клювов и когтей блестящие бусины птичьих глаз. Они казались черными, как безлунная ночь, отраженная в морской бездне, и безжалостными, как сама Вселенная, как ненависть, кипящая в сердце человечества. Холли знала, что заглянула в черные глубины души Джима, до которых ей раньше не удавалось докричаться. Не сводя глаз с мечущихся бусин, она тихонько окликнула его по имени. В ее голосе не прозвучало ни мольбы, ни страха, ни гнева. Холли вложила в короткое слово всю нежность, всю любовь, которую к нему испытывала. Птицы били ее крыльями, разевали длинные клювы, оглушительно кричали. Они угрожающе цеплялись за одежду и волосы, но медлили разорвать Холли в клочья, точно давали последний шанс убежать и спастись. Их холодные немигающие взгляды буравили ее насквозь, но Холли не испугалась. Она звала Джима по имени и повторяла, что любит его, повторяла до тех пор.., пока птицы не исчезли.
Они не улетели, как раньше. Они точно испарились. Только что воздух сотрясался от их пронзительных воплей, и вдруг наступила мертвая тишина. Как будто ничего и не было.
Холли продолжала прижимать к себе Джима еще несколько секунд, потом отпустила. Он по-прежнему смотрел сквозь нее невидящим взглядом, точно находился в глубоком трансе.
– Джим, – умоляюще позвал Генри, протягивая к нему руку.
После короткого колебания Джим соскользнул со скамейки и опустился на колени перед дедом. Взял руку старика и поцеловал.
Потом сказал, не поднимая глаз от земли:
– Бабушка увидела, как Враг вылезает из стены. Раньше такого никогда не случалось. – Голос Джима звучал отстраненно, будто часть его существа все еще жила в прошлом. – Она испугалась, попятилась и сорвалась с лестницы...
Он помолчал, потом прижал ладонь деда к своей щеке и тихо произнес:
– Я не убивал ее.
– Я знаю, Джим, – дрожащим голосом ответил старик, – я знаю, что ты этого не делал.
Он вопрошающе взглянул на Холли, и она поняла, что у Генри накопилась тысяча вопросов о птицах, врагах и стенах. Но ему придется подождать ответов, как пришлось ждать ей и Джиму.