Текст книги "Ледяное пламя"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Нет, – спокойно ответила она. – Это самозащита. Стена, которой ты окружил детские переживания того времени. – Она помедлила и, глубоко вздохнув, спросила:

– Джим, отчего умерла твоя бабушка?

– Она... – начал он и запнулся, удивленный тем, что не помнит причину смерти Лены Айренхарт. Сплошной туман в голове. – Я не знаю.

– Мне кажется, она умерла на мельнице. Джим оторвал глаза от могилы и взглянул на Холли. Ее слова заставили его внутренне напрячься, но он не понимал, откуда возникла внезапная тревога.

– На мельнице? Почему? Откуда тебе известно?

– Помнишь сон, который я тебе рассказывала? Мне снилось, что я поднимаюсь по ступенькам и из окна мельницы смотрю на пруд. Отражение в стекле принадлежало твоей бабушке.

– Это всего лишь сон. Холли покачала головой.

– Не думаю. Скорее всего проекция твоих воспоминаний на мой мозг.

Сердце Джима бешено прыгало в груди, и он не знал, чем вызвана его паника.

– Какие могут быть у меня воспоминания, если я ничего не помню?

– Ты все помнишь.

– Абсолютно ничего, – нахмурился он.

– Воспоминания спрятаны в твоем подсознании, и до них можно добраться только во сне. Но они есть, можешь не сомневаться.

Скажи она ему, что кладбище стоит на карусели, которая медленно вращается под хмурым небом цвета вороньей стаи, он бы поверил, но в то, что она сказала, поверить было гораздо труднее. Он чувствовал, как несется сквозь свет и темень, сквозь свет и темень, ярость и страх...

– Но в твоем сне... Когда бабушка поднялась наверх, в комнате был я, – произнес он с огромным усилием.

– Да.

– Если она умерла на мельнице...

– Ты был свидетелем ее смерти. Он покачал головой.

– Нет. Неужели ты думаешь, что я бы этого не помнил?

– Да. Поэтому тебе и потребовалось целых девятнадцать лет, чтобы поверить в ее смерть. Мне кажется, ты видел, как она умерла. Страшное потрясение привело к полной потере памяти, а вместо нее появились фантазии.

Налетел ветерок. Джим услышал шорох под ногами и решил, что костлявые руки покойницы вылезают из земли и хотят утащить его в могилу. Но, взглянув вниз, он увидел только сухие листья, которые шуршали в траве.

Неистовый стук его сердца походил на удары по боксерской груше. Джим отвернулся от могилы и уже направился к машине, но Холли удержала его:

– Подожди.

Он резко вырвал у нее свою руку. Холли даже покачнулась. Синие глаза сердито сверкнули.

– Я хочу скорее отсюда уехать. Она не испугалась и снова ухватила его за руку.

– Джим, подожди, скажи, где похоронен твой дед?

Он раздраженно указал на соседнюю могилу.

– Рядом с нею, разве ты не видишь?! И тут его взгляд упал на левую половину гранитной плиты. Его так потрясло открытие, связанное со смертью Лены, что он совсем упустил из виду одну важную деталь. На левой стороне, как и положено, было выбито имя деда: "Генри Джеймс Айренхарт". Очевидно, надпись сделали, когда хоронили Лену. Пониже имени стояла дата рождения. И все. Дата смерти отсутствовала.

Вороненое небо опустилось к земле. Деревья сгрудились и сдвинули над ними свои серые кроны.

– Ты говорил, что он умер через восемь месяцев после нее.

У него пересохло во рту. Язык прилип к гортани, и произнесенные шепотом слова напоминали шорох песка о каменистую поверхность пустыни.

– Что ты от меня хочешь? Я сказал тебе.., восемь месяцев спустя.., двадцать четвертого мая...

– Отчего он умер?

– Я.., не помню.., не помню...

– Он умер от болезни? "Молчи, молчи".

– Не знаю.

– Может быть, какой-то несчастный случай?

– Я.., думаю.., думаю.., он умер от инсульта. Густой плотный туман окутал его жизнь. Он редко задумывался о прошлом. Жил одним днем и даже не подозревал, что огромные провалы в памяти вызваны тем, что раньше он никогда не пытался вспоминать.

– Ты был его ближайшим родственником?

– Да.

– Значит, ты наверняка занимался организацией похорон.

Джим нахмурился и нерешительно кивнул:

– Да.., наверное...

– И ты просто забыл указать на камне дату его смерти?

Джим стоял, слепо уставившись на чистый гранит, и мучительно пытался отыскать такое же чистое место в своей памяти. Он не знал, что ответить Холли, и чувствовал страшную слабость. Хотелось свернуться калачиком, закрыть глаза и никогда не просыпаться.

– А может, его похоронили в другом месте? – донесся до него новый вопрос Холли.

Над их головами кружились черные птицы. Их огромные крылья со свистом рассекали воздух, выписывая в пепельном небе каллиграфические знаки, смысл которых казался не яснее серых расплывчатых образов, спрятанных в глубинах подсознания Джима.

* * *

Холли села за руль и они поехали к «Садам Тиволи».

После происшествия в аптеке Джима охватило желание скорее ехать на кладбище, чтобы самому во всем разобраться. Однако последующие события потрясли его и отбили всякую охоту продолжать расследование.

Он с удовольствием уступил Холли водительское место, и по выражению его лица она без труда догадалась, что он мечтает уехать из города и забыть Нью-Свенборг как страшный сон.

Сквер "Сады Тиволи" был совсем маленький. Им пришлось оставить машину на улице и пойти пешком.

Холли решила, что "Сады" имеют еще менее привлекательный вид, чем ей показалось вчера, когда они проезжали мимо сквера на машине. И виной всему не только серое небо. Ни в одном парке Центральной Калифорнии не встретишь таких сухих, выжженных солнцем газонов. Ползучие побеги кустарника заглушили цветочные клумбы, и из колючих зарослей торчали бутоны роз с наполовину осыпавшимися лепестками. Другие цветы завяли. Унылую картину довершали две деревянные скамейки с облупившейся краской.

Однако стоявшая в сквере мельница не выглядела заброшенной. Она была больше и футов на двадцать повыше, чем мельница на ферме Айренхартов.

– Зачем мы сюда пришли? – спросила Холли.

– Ты еще спрашиваешь! Мы здесь только по твоей милости.

– Ну-ну, не надо сердиться, мы же хорошие ребятки, – сказала она, обращаясь к нему как к ребенку.

Давить на Джима – то же самое, что пинать ящик с динамитом. Однако иного выхода нет. Рано или поздно он все равно взорвется, и единственная надежда – на то, что она успеет убедить Джима в своей правоте, прежде чем Враг полностью захватит власть над ним. С каждым мгновением у нее оставалось все меньше времени.

– Вчера ты решил немного побыть в роли гида. Помнится, ты сказал, что на этом месте снимали кино. – Слова Холли подействовали на Джима словно удар тока. – Подожди, подожди... Так вот где ты видел Роберта Вона! Он снимался в этом фильме?

Джим в недоумении, которое быстро сменилось угрюмой задумчивостью, оглядел маленький сквер. Затем двинулся к мельнице. Холли последовала за ним.

По обе стороны от входа были установлены каменные плиты с плексигласовыми информационными стендами. Они подошли к левому стенду и прочли о том, что в долине Санта-Инес на протяжении всего девятнадцатого века и довольно долго в двадцатом мельницы использовались для помола муки, перекачки воды и производства электроэнергии. Далее следовала история возвышающегося перед ними сооружения, которое просто и без затей именовалось Нью-Свенборгской мельницей.

У Холли сводило скулы от скуки, когда она читала эти строки, и ко второму стенду она подошла только благодаря остаткам профессионального любопытства. Однако стоило ей взглянуть на заголовок – и скуки как не бывало. Надпись на правом стенде гласила: "Черная мельница: книга и фильм".

– Смотри, Джим. Он подошел и встал у нее за спиной. На стенде помещалась фотография книги Артура Уиллота "Черная мельница", на обложке которой Холли узнала нью-свенборгскую достопримечательность. С растущим замешательством она углубилась в чтение текста. Уиллот, живший в долине Санта-Инес, но не в Нью-Свенборге, а в соседнем Солванге, прославился многочисленными книгами для подростков. Он умер на девятом десятке в 1982 году, оставив после себя пятьдесят два романа. Наибольший успех принесло писателю научно-фантастическое произведение о мальчике, который узнает, что привидения со старой мельницы на самом деле являются пришельцами из космоса, а на дне соседнего пруда десять тысяч лет покоится инопланетный звездолет.

– Нет, – сказал Джим в сердцах. – Бессмыслица какая-то.

Холли припомнила, как во сне в облике Лены Айренхарт поднялась по ступенькам лестницы и в комнате наверху обнаружила десятилетнего Джима. Мальчик стоял, прижимая кулаки к бокам, а увидев ее, бросился навстречу с криком: "Помоги, мне страшно, стены, стены!" На полу Холли заметила желтую свечу на голубом блюдце, но только сейчас вспомнила, что возле блюдца лежала книга в яркой суперобложке. В ней она сразу узнала "Черную мельницу".

– Бессмыслица, – повторил Джим. Он отвернулся от стенда и встревоженно посмотрел на качающиеся ветви деревьев.

Холли продолжила чтение и узнала, что двадцать пять лет назад, в год, когда в Нью-Свенборг приехал десятилетний Джим Айренхарт, в городе снимали "Черную мельницу". Основные съемки проходили на Нью-Свенборгской мельнице. Киношники даже выкопали мелкий, но внушительный пруд, а потом компания заплатила за то, чтобы скверу вернули прежний облик.

Даже дневной свет не мог рассеять мрачный сумрак, окутывавший угрюмые силуэты деревьев и кустов. Загнанно озираясь по сторонам, Джим сказал:

– Что-то должно случиться.

Холли не заметила ничего особенного в окружающем пейзаже и решила, что он хочет отвлечь се от стенда. Джим не поверил тому, что там написано, и теперь пытается перетянуть ее на свою сторону.

Очевидно, фильм потерпел полный провал. Холли о нем даже не слышала. Скорее всего известность картины никогда не выходила за границы Нью-Свенборга, да и там ее знали только потому, что книгу написал житель соседнего городка. В конце текста шли фамилии пяти наиболее важных членов съемочной группы. Среди первых четырех Холли узнала только своего любимца Эммета Уолша. Последним в списке оказалось имя молодого и никому тогда не известного Роберта Вона.

Холли подняла глаза на темную громаду мельницы.

– Что происходит? – Она посмотрела на серое гнетущее небо и перевела взгляд на фотографию книги Уиллота. – Кто мне скажет, что здесь происходит?

Вздрагивающим от ужаса голосом, в котором одновременно слышались нотки восторженного ожидания, Джим сказал:

– Он идет.

Холли проследила направление его взгляда и увидела, что в дальнем углу сквера зашевелилась земля и к месту, где они стоят, приближается, стремительно вырастая в размерах, страшный черный ком.

Она бросилась к Джиму и повисла у него на шее.

– Остановись!

– Он идет. – Джим посмотрел на нее невидящим взглядом.

– Это ты, ты, Джим!

– Нет.., не я... Враг. – Казалось, он разговаривает в трансе.

Холли оглянулась: неподалеку от них треснула и вздыбилась бетонная дорожка.

– Не надо, Джим!

В его взгляде, устремленном на приближающееся чудовище, она прочла страх и надежду, что смерть принесет ему избавление от страданий.

Одна из скамеек упала, и ее бесследно проглотила разверзшаяся в песке трещина.

До Врага осталось сорок футов, и это расстояние быстро сокращалось.

Холли схватила Джима за рубашку и изо всех сил тряхнула, стараясь привести в чувство.

– Я видела этот фильм в детстве. Как он назывался, а? Не "Нашествие марсиан"? Там еще открывались двери в песке и люди туда проваливались.

Она обернулась: тридцать футов.

– Значит, вот так мы и погибнем, да, Джим? Откроется дверь в песке, и мы туда провалимся. Совсем как в кошмаре десятилетнего мальчика?

Двадцать футов.

Джим дрожал, точно от холода. Казалось, он ее не слышит.

Она притянула его к себе и крикнула ему в лицо:

– Ты что, собираешься убить и себя, и меня, как Ларри Каконис? Устал бороться, струсил, да?

Десять футов.

Восемь.

– Джим!

Шесть.

Четыре.

Услышав под собой дьявольский скрежет клыков, Холли пустилась на последнее средство: она подняла каблук и с силой ударила Джима по голени. Он вскрикнул и присел от боли. Холли с ужасом уставилась на зашевелившийся под ногами дерн. Но крик Джима сковал зыбкую поверхность земли, и она так и не разверзлась.

Холли сделала несколько неверных шагов, стараясь не глядеть на развороченный дерн и страшные черные трещины.

Джим ошеломленно смотрел на нее и все повторял:

– Это не я. Не я. Не может быть, чтобы я.

* * *

Джим обессиленно откинулся на спинку сиденья.

Холли положила руки на руль и опустила на них голову.

Джим выглянул из окна: через весь сквер тянулся длинный след гигантского крота. По белой бетонной дорожке расползлись уродливые черные трещины. Посреди кучи песка лежала уцелевшая скамейка.

Невозможно поверить, что подземное чудовище всего лишь дьявольский плод его воображения. Он привык держать себя в руках, вел спартанский образ жизни, признавая только книги и работу. Никаких слабостей (если не считать удобной забывчивости, кисло подумал он). Труднее всего поверить в то, что единственная опасность, которой они подвергаются, кроется в нем самом и ему не справиться со злобным диким зверем, прячущимся в глубинах его собственного мозга.

Испытываемое им чувство выходило за рамки обычного страха. Лихорадочная дрожь прошла, но первозданный ужас стянул грудь с такой силой, что стало больно дышать.

– Это не я, – повторил он потухшим голосом.

– Ты, это был ты. – Если подумать, то он едва не отправил Холли на тот свет, однако она выглядела спокойной и в ее голосе слышались нотки нежности.

– Все еще веришь в свою теорию? Я имею в виду мое так называемое раздвоение личности.

– Да.

– Значит, это было мое злое начало?

– Да.

– Похоже на огромного дождевого червяка, – некстати съязвил Джим. Затем почувствовав, что сарказм не достиг своей цели, перешел в наступление:

– Помнишь свои слова о том, что Враг появляется, только когда я сплю? Тебе не кажется, что твоя теория лопается как мыльный пузырь? Ведь если Враг – я, а я в тот момент не спал, тогда почему ты обвиняешь меня в том, что случилось в "Садах Тиволи"?

– Новые правила игры. Твоим подсознанием овладевает отчаяние, и тебе все труднее сдерживать натиск Врага. Чем ближе истина, тем агрессивнее он становится. Ничего удивительного, он защищается из последних сил.

– Но если это был я, то почему мы не слышали ударов сердца?

– Стук всегда предназначался для пущего эффекта, как звон колокольчиков перед появлением Друга. – Она подняла голову от руля и посмотрела на Джима:

– Но сейчас ты очень спешил, я читала рассказ на стенде, а ты во что бы то ни стало хотел меня остановить. Должна заметить, ты превзошел самого себя.

Он посмотрел в окно, отыскивая взглядом стенд с информацией о "Черной мельнице".

Рука Холли легла ему на плечо.

– Когда умерли твои родители, ты был вне себя от горя, тебе нужно было отвлечься, найти какой-то выход. Таким выходом стали космические фантазии Артура Уиллота.

Ему не хотелось говорить об этом Холли, но в глубине души он чувствовал, что приближается к точке, из которой прошлое выглядит под другим углом зрения. Расплывчатые мистические очертания начинают приобретать определенную форму. Если избирательная потеря памяти, тщательный подбор ложных воспоминаний и даже раздвоение личности не признаки безумия, а, как говорит Холли, крючки, удерживающие его от падения в бездну, то что, если их отбросить? Неужели, узнав о прошлом и столкнувшись лицом к лицу с правдой, которая в детстве вынудила его обратиться к миру фантазий, он опять потеряет рассудок? Что еще скрывает его мозг?

– Знаешь, самое важное, что ты сумел остановить этого червяка прежде, чем он до нас добрался.

– Чертовски болит нога, – поморщился Джим.

– Ну и прекрасно, – улыбнулась Холли.

Она завела машину.

– Куда поедем?

– Как куда? Конечно, в библиотеку.

* * *

Они остановились возле маленького викторианского домика, в котором находилась городская библиотека.

Холли с удовлетворением отметила, что руки не трясутся, голос звучит ровно и по дороге от сквера машину не швыряло в разные стороны. Страх не исчез, дикий, первобытный, он затаился в глубине ее существа, и Холли знала: ей никуда не деться от этого чувства, разве только бросить все к чертям и уехать. Или еще более верный способ – умереть. Но она ни за что на свете не покажет Джиму, что боится. Ему труднее, чем ей. В конце концов, ведь это его жизнь обернулась коллажем из фальшивых картинок на тонкой папиросной бумаге. Он должен чувствовать в ней опору.

Когда они приблизились к крыльцу (Джим прихрамывал), Холли заметила, как он оглядывается по сторонам, точно ждет, что из земли вот-вот появится страшный червяк.

Не дай Бог, а то опять придется прибегнуть к крайнему средству, и он захромает на обе ноги. Впрочем, неизвестно, сработает ли ее уловка во второй раз.

В вестибюле им сразу попалась на глаза табличка с надписью: "Документальная литература" и стрелкой, указывающей в сторону лестницы на второй этаж.

Из вестибюля они проследовали в большой зал, в который выходили двери еще двух комнат, заполненных книжными полками. Слева от входа стояли столики для читателей и большой дубовый стол библиотекаря.

Библиотекарша, которую они увидели в зале, могла служить хорошей рекламой деревенского образа жизни: безупречный цвет лица, блестящие каштановые волосы, ясные карие глаза. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти, но скорее всего она была лет на двенадцать постарше.

Перед женщиной на столе стояла табличка:

"Элоиза Глинн".

Вчера, когда Холли собралась познакомиться с доброй миссис Глинн, о которой Джим рассказывал столько хорошего, он остановил ее, сказав, что библиотекарша наверняка на пенсии, так как, по его воспоминаниям, ей и раньше было "довольно много" лет. На самом же деле ясно, что в то время она только что закончила колледж и начала работать.

Однако предыдущие открытия отучили Холли чему-нибудь удивляться. Вчера Джим не хотел, чтобы она заходила в библиотеку, и не нашел ничего лучшего, как солгать. По его лицу видно, что он не слишком удивлен молодостью Элоизы Глинн. Он и вчера знал, что говорит не правду, хотя, возможно, не понимал, почему.

Миссис Глинн не узнала Джима. Наверное, его лицо не отпечаталось у нее в памяти, а скорее всего Джим действительно не появлялся в библиотеке с тех пор, как поступил в колледж.

Неудивительно, что она его забыла: все-таки прошло восемнадцать лет.

Энергичная жизнерадостная Элоиза Глинн напомнила Холли школьного тренера девчоночьей команды.

– Уиллот? – переспросила она в ответ на просьбу Холли. – Да у нас тут целая куча его романов! – Она прыжком вскочила со стула. – Сейчас покажу, где они стоят. – Обойдя вокруг стола, она упругой походкой направилась к двери дальней комнаты. – Он, Уиллот, из наших краев, да вы наверняка сами знаете. Умер год назад. Но больше половины из его книг все еще переиздаются.

Миссис Глинн остановилась перед разделом детской и юношеской литературы и широким взмахом руки указала на две длинные полки с книгами:

– Свет не видывал второго такого трудяги, как Арти Уиллот. Бобры и те со стыдом опускали головы, когда он проходил мимо.

Она заразительно улыбнулась Холли, и та улыбнулась в ответ.

– Мы ищем "Черную мельницу".

– Одна из его лучших книг. Не встречала мальчишки, которому бы она не понравилась. – Библиотекарша почти не глядя достала книгу с полки и протянула Холли. – Сыну берете?

– Да нет, сама хочу прочесть. Я увидела ее на стенде в "Садах Тиволи".

– Я хорошо помню эту книгу, но ей интересно самой посмотреть, – сказал Джим.

Холли и Джим вернулись в читальный зал и расположились за дальним столиком у стены. Они положили книгу посередине стола и, устроившись по обе стороны от нее, прочли две первые главы.

Время от времени Холли дотрагивалась до руки Джима, ласково касалась плеча, гладила ладонью его колено. Нужно приложить все силы, чтобы спасти Джима от гибели, прежде чем он узнает целительную правду и избавится от недуга. И любовь – ее единственное оружие в этой борьбе со злом. Она верила: любые выражения чувств – прикосновение, улыбка, взгляд – помогут удержать Джима от падения в бездну.

Роман читался на одном дыхании. Некоторые находки показались Холли настолько поразительными, что она прервала чтение и стала бегло проглядывать страницы, шепотом пересказывая Джиму самые интересные места.

Главного героя романа тоже звали Джим, но не Айренхарт, а Джемисон. Маленький Джим Джемисон жил на ферме, где возле глубокого пруда стояла старая мельница. Поговаривали, что на мельнице водится нечистая сила, но мальчик узнал, что таинственные привидения – это на самом деле пришельцы из космоса, а на дне пруда находится звездолет. Джим увидел его в мерцающем свете, который шел от стен мельницы. Контакт с инопланетянами удалось установить с помощью двух блокнотов с желтыми линованными страницами. На одном мальчик писал вопросы, на другом, словно по волшебству, появлялись ответы пришельца. Гость из космоса сообщил, что он – порождение чистой энергии и прибыл на Землю, чтобы "НАБЛЮДАТЬ, ИЗУЧАТЬ, ПОМОГАТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ". Джиму он представился как "ДРУГ".

Заложив пальцем страницу, Холли быстро пролистала всю книгу до конца, желая узнать, не изменился ли характер общения Джима и Друга. Она скоро убедилась, что в "Черной мельнице" пришелец пользовался только блокнотом и на протяжении всего романа не произнес ни единого слова.

– Вот почему ты не верил, что твой пришелец заговорит, и не хотел отказываться от блокнотов.

Возражать было нечего. Джим точно онемел, изумленно уставившись на книгу. Его реакция вселила в Холли надежду. На кладбище он выглядел совершенно подавленным, и у нее даже закралось подозрение, что он не сумеет обратить себе на пользу свои феноменальные способности. А когда в сквере стала проваливаться земля, ей показалось: еще мгновение – хрупкая скорлупа его разума лопнет, и во все стороны брызнет ядовитый желток безумия. Но Джим выстоял, и, похоже, сейчас любопытство в нем берет верх над страхом.

Миссис Глинн ушла в соседнюю комнату. Ничто не нарушало тишину в читальном зале.

Холли снова углубилась в книгу и скоро наткнулась на сцену, в которой Джиму Джемисону становится известно, что пришелец живет "В ПРОШЛОМ, НАСТОЯЩЕМ, БУДУЩЕМ", обладает способностью предугадывать события и хочет спасти обреченного на смерть человека.

– Ну и дела, – тихо сказал Джим. Внезапно в мозгу Холли вспыхнул огненный шар, библиотека исчезла и живший в ней страх стал единственной реальностью: Холли увидела, что ее, голую, распяли на мерзком подобии креста и из дырявых запястий и ступней течет струйками липкая кровь (невидимый голос шепчет: "Умри, умри, умри".) Она хочет закричать, но изо рта выползают черви, и Холли понимает, что уже мертва ("умри, умри, умри") и ее разложившиеся внутренности пожирают отвратительные гадины...

Чудовищная картина пропала так же внезапно, как и возникла. Открыв глаза, она снова очутилась в библиотеке.

– Холли? – На нее смотрели встревоженные глаза Джима.

А ведь это Джим послал ей страшное видение. Не тот Джим, который участливо склонился над ней сейчас, а зловещий ребенок-убийца, живущий у него в подсознании. Враг попытался использовать новое оружие.

– Ничего страшного. Все в порядке, – сказала она.

Однако дела обстояли не лучшим образом. Кошмар привел ее в смятение и оставил в душе отвратительный осадок.

Она с трудом заставила себя вновь взяться за книгу. Человек, которого предстояло спасти Джиму Джемисону, оказался кандидатом в президенты. Он должен был проезжать через родной город мальчика, где, по словам Друга, на него готовилось покушение. Пришелец хотел спасти кандидата в президенты, зная, что тот "СТАНЕТ ВЕЛИКИМ ГОСУДАРСТВЕННЫМ ДЕЯТЕЛЕМ И СПАСЕТ МИР ОТ СТРАШНОЙ ВОЙНЫ". Не желая обнаруживать свое присутствие. Друг решил действовать с помощью Джима Джемисона и помешать преступникам: "ТЫ ПРОДЛИШЬ ЕМУ ЛИНИЮ ЖИЗНИ, ДЖИМ".

Злой пришелец в романе не упоминался. Враг – воплощение ненависти Джима Айренхарта к самому себе. Понимая, какой опасности подвергается, Джим постарался спрятать эти чувства так глубоко, чтобы они никогда не вырвались из-под контроля.

В голове у Холли щелкнуло, словно включили внутренние радиопомехи, и на экране мозга вспыхнула новая картина: она лежит в гробу, мертвая, но почему-то чувствует, как черви грызут ее изнутри ("умри, умри, умри, умри"), ощущает зловонный запах собственного разлагающегося тела и на внутренней стороне крышки гроба как в зеркале видит отражение своего полусгнившего обезображенного лица. Она поднимает костлявые руки, колотит по сырым доскам и слышит, как звучат глухие удары и их эхо замирает в толще тяжелой плотной земли... Снова библиотека.

– Ради Бога, Холли, что с тобой?

– Ничего.

– Холли?

– Ничего. – Нельзя показывать Врагу, что она испугана.

Холли снова уткнулась в книгу.

В конце романа Джим Джемисон спас будущего президента, а Друг снова нырнул в пруд, напоследок приказав мальчику забыть о встрече с чужой цивилизацией: "ЗАПОМНИ МЕНЯ КАК СМУТНЫЙ СОН, КОТОРЫЙ ТЫ КОГДА-ТО ВИДЕЛ". Когда свет в стене погас навсегда, все записи в блокноте бесследно исчезли.

Холли захлопнула книгу.

Некоторое время они с Джимом сидели молча, глядя на яркую обложку "Черной мельницы".

Вокруг нее тысячи стран, эпох и народов, спрятанных под потрепанными обложками книг, словно яркий свет лампы, укрытый от глаз под тусклым старым абажуром. Холли почти физически чувствовала их напряженное ожидание. Стоит раскрыть любую из книг – и оживет целый мир ослепительных красок и острых запахов, зазвучат смех, рыдания, крики и шепот. Книги – хранилище снов.

– "Сны – двери", – сказала она Джиму. – Любая книга – тоже подобие сна. Сон Артура Уиллота о контакте с пришельцами стал для тебя выходом из тупика, помог забыть страшную мысль о том, что ты не сумел спасти родителей.

С того момента, как она показала Джиму блокнот с ответами Друга и он прочел слова: "ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ", лицо Джима покрывала смертельная бледность. Сейчас она заметила, что его кожа начала понемногу приобретать прежний оттенок.

В глазах все еще таилась ночная тень тревоги, но в мятущемся загнанном взгляде ей почудился слабый, едва заметный проблеск, заставивший ее поверить, что Джим сумеет принять правду такой, какая она есть.

Именно это и испугало Врага и заставило предпринять новые отчаянные попытки.

Миссис Глинн вернулась в зал и стала что-то писать за столом.

Понизив голос до еле слышного шепота, Холли спросила Джима:

– Почему ты обвинил себя в смерти родителей? Ведь они погибли в автокатастрофе. Откуда появилось такое непосильное чувство ответственности у десятилетнего ребенка?

Джим покачал головой:

– Не знаю.

Вспомнив разговор с Корбетом Хандалом, Холли положила руку на колено Джима и осторожно, но настойчиво сказала:

– Вспомни, малыш. Это случилось во время гастрольной поездки?

Он нахмурился, пытаясь вспомнить, и неуверенно произнес:

– Да... Во время гастрольной поездки.

– Ты ездил вместе с ними, так?

Он кивнул.

Вспомнив фотографию, изображавшую его мать в вечернем платье и Джима с отцом во фраках, Холли уверенно сказала:

– Ты участвовал в представлении. Она наблюдала на его лице неподдельное волнение: воспоминания, точно круги света в пруду, поднимались на поверхность сознания. Он шел к ней из мира вечной тьмы.

Холли и сама испытывала страшное волнение.

– Что ты делал во время сеанса? – задала она новый вопрос.

– Я был.., на сцене. Мама собирала у зрителей личные вещи. Отец подходил ко мне, и мы... Я притворялся, что по этим предметам рассказываю об их хозяевах то, чего я просто не мог знать.

– Притворялся?

Он растерянно заморгал.

– Может быть, и нет. Странно... Но я почти ничего не помню.

– Твое ясновидение не было трюком. Все происходило по-настоящему. Твои родители вообще решили заняться этим делом только потому, что открыли в тебе удивительные способности.

Пальцы Джима прикоснулись к обложке "Черной мельницы".

– Но...

– Что – но?

– Во всей этой истории есть столько неприятного...

– Само собой. Но я рада, что мы наконец приближаемся к разгадке.

На лице Джима снова появилась тень.

– Пойдем, Холли.

Не желая видеть, как он опять соскальзывает в пропасть черной меланхолии, Холли порывисто встала и, взяв книгу, направилась к столу библиотекаря.

Веселая миссис Глинн склонилась над большим листом ватмана. Перед ней россыпью лежали цветные карандаши и фломастеры. Библиотекарша рисовала симпатичных мальчишек и девчонок, одетых астронавтами, моряками, акробатами и путешественниками. Поверх листа тянулась сделанная карандашом и еще не раскрашенная надпись: "Ребята и приключения, добро пожаловать в библиотеку. Посторонним вход воспрещен".

– Замечательно, – искренне сказала Холли, указывая на красочный плакат. – Вы настоящая художница.

– Все какая-то отдушина, а то постоянно тянет в бар. – Лицо женщины озарилось улыбкой, которая сразу сказала Холли, почему дети в восторге от Элоизы Глинн.

– Мой жених столько о вас рассказывал. Прошло двадцать пять лет, вы, наверное, его не вспомните.

Миссис Глинн с любопытством посмотрела на Джима.

– Я – Джим Айренхарт, миссис Глинн, – не выдержал он.

– Ну конечно же, конечно, помню! – Она быстро поднялась со своего места и обняла Джима. Затем, отстранившись, обернулась к Холли:

– Значит, вы выходите замуж за нашего Джима? Я так за вас рада! С тех пор как я сюда пришла, много воды утекло и, хотя городок наш небольшой, не стану сочинять, что помню всех мальчишек, которые здесь побывали. Но Джима помню очень хорошо. Он был у нас особенный, не такой, как все.

Холли снова выслушала историю об увлечении Джима фантастикой, о том, каким тихим он был, когда впервые приехал в город, и как совершенно ушел в себя после внезапной смерти бабушки.

Холли сразу ухватилась за последнюю фразу.

– Видите ли, миссис Глинн, Джим привез меня сюда, чтобы показать ферму. Возможно, мы решим остаться, по крайней мере на какое-то время...

– Наш городок гораздо лучше, чем можно подумать, – убежденно сказала миссис Глинн. – Уверена, вам у нас понравится. Знаете что, давайте я вам выпишу читательские билеты! – Она села за стол и открыла ящик с чистыми бланками.

Видя, что библиотекарша достала два билета и приготовилась писать, Холли осторожно сказала:

– Понимаете, дело в том, что.., с этим местом связано столько тяжелых воспоминаний.., и прежде всего смерть Лены...

– Когда она умерла, мне было всего десять, может, около одиннадцати, и я как бы заставил себя забыть о том, что случилось. Так вышло, что я совсем не помню подробностей ее смерти. Может быть, вы сумели бы – Холли подумала, что, пожалуй, недооценила способности Джима и из него еще может выйти вполне приличный репортер.

– Ну, насчет подробностей я и сама мало что могу добавить. Думаю, одному Богу известно, что она делала ночью на старой мельнице. Твой дед говорил, Лена любила там отдыхать. Место тихое, прохладное, есть где повязать, подумать. В то время мельница еще не превратилась в такую развалину, как сегодня. Однако, конечно, странно, что она вздумала вязать в два часа ночи.