Текст книги "Песнь Крови"

Автор книги: Дин Андерссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава шестнадцатая. СОЛДАТЫ

Долина заканчивалась узким проходом между двумя высокими скалами, уходившими в небо, похожими на двух часовых, сторожащих покой. Песнь Крови спешилась, собираясь разведать местность и выяснить, не кроется ли где-нибудь поблизости ловушка или засада. Остальные трое остались ее дожидаться. Восточная часть неба уже стала сереть в предрассветных сумерках, когда они наконец услышали, как воительница пробирается назад осторожными шагами.

– Никакой засады, – сообщила Песнь Крови, – но разъезд из двенадцати солдат устроил себе лагерь как раз у выхода из долины, по ту сторону скал. Нам никак не удастся проскочить мимо них незаметно, поэтому придется их уничтожить. У них всего трое часовых, – продолжала она шепотом, – каждый находится на вершине невысокого холма, возвышающегося над лагерем, окружая их с трех сторон. Я подберусь к одному из них незаметно под прикрытием Тарнкаппе, убью его очень тихо, затем сниму Тарнкаппе и стану расхаживать по вершине холма, чтобы остальные думали, будто часовой на своем месте. Потом кто-нибудь из вас сменит меня на посту, и таким образом я смогу убить следующего, время у нас еще есть, мы сможем убрать всех часовых, как бы сменив их.

– Но мои глаза… – начала было Хальд неуверенно. – Как я могу быть полезной тебе, если я совсем ничего не вижу?

– Ты можешь просто стоять на месте, держать пику и делать вид, что наблюдаешь за окрестностями, – успокоила ее Песнь Крови. – Для этого тебе совсем не требуется зрение.

– Ты будешь исполнять роль первого часового, ведьма, – предложил Торфинн. – Я проведу тебя туда, прежде чем сам изображу часового на другом холме.

– А когда вы все займете положение на вершинах холмов вокруг лагеря вместо часовых, я спущусь в шапке-невидимке в лагерь и отправлю всех воинов Нидхегга к богине Хель, – закончила Песнь Крови с воодушевлением, затем она развернулась и направилась прочь к выходу из долины.

Остальные последовали за ней. Она двигалась достаточно быстро, прекрасно осознавая, что как только над горизонтом появятся первые лучи солнца, на их плане можно будет поставить крест.

Первый часовой услышал за своей спиной торопливые шаги и шорох камней. Он резко обернулся, хватаясь за меч, но так ничего и не увидел. Он нахмурился, почувствовав тревогу, затем пожал плечами и снова уставился на горизонт, ожидая восхода солнца.

Солдат даже попытался предупредить остальных, когда боль врезалась ему в горло острием кинжала. Но вместо крика послышался лишь сиплый, сдавленный стон да бульканье крови. Он понял, что это его кровь толчками бьет из зияющей раны на шее, уже в последнюю секунду увидев перед собой женщину во всем черном, возникшую из пустоты, точно сам предрассветный серый воздух породил ее.

Глядя на то, как опадает тело часового и как Песнь Крови вдруг появляется на вершине холма, Торфинн подтолкнул Хальд, стараясь идти с ней по склону тихо, не издавая посторонних звуков. Он вел ее за собой по той стороне, невидимой со стороны лагеря.

– Быстрее! – нетерпеливо прошептала Песнь Крови, подгоняя эту не слишком шуструю парочку, теперь уже поднявшуюся до половины склона. – Слишком быстро светает.

И вскоре Хальд одиноко стояла на вершине холма, слепо таращась в тусклую предрассветную тьму и держа пику, как и положено часовому.

Торфинн начал быстро спускаться по склону, стараясь остаться незамеченным другими солдатами в лагере, затем осторожно обогнул его и направился к следующему холму. Песнь Крови, надев Тарнкаппе, неслышно ступая, направилась прямиком к следующей цели, проходя прямо через лагерь.

Но далеко не все спали в лагере в этот предрассветный час. Один из солдат вдруг очнулся от приснившегося ему ночного кошмара и поднялся, чтобы освободить мочевой пузырь. Он вышел за круг света, отбрасываемый костром, и ему вдруг показалось, будто один из часовых на холме неожиданно упал как подкошенный, но тут же снова появился, точно из воздуха. Протирая слипавшиеся со сна глаза, он уже было собрался вернуться на свое место возле костра, размышляя над тем, какую странную шутку иногда может сыграть с человеком зрение, особенно ночью. Но затем он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма, прямо к часовому, продолжавшему стоять неподвижно, словно столб.

Хальд отлично слышала приближающиеся шаги. Она застыла, точно статуя, с силой сжав пику.

– Я нашел ответ на твою загадку, Рольф, – раздался, приближаясь, мужской голос. – Ты должен мне серебряную монету, на которую с тобой спорили.

Хальд чувствовала, как сердце у нее в груди грохает, точно молот. Пот катился по лицу. Мысли понеслись неуправляемой лавиной, она не видела никакой надежды выпутаться из этой опасной ситуации. «Я не должна произносить ни звука, я не должна выдавать остальных, что бы со мной ни случилось…»

– Ты что, не слышишь, что я тебе сказал, Рольф? Ты должен мне… – Голос солдата осекся в тишине, когда тот вдруг увидел распростертое на земле тело с перерезанным горлом, лежавшее прямо за гребнем холма с той стороны, где его нельзя было видеть из лагеря.

Хальд услышала звук меча, вынимаемого из ножен. Ее колени едва не подгибались от ужаса и слабости. Однако она продолжала стоять неподвижно, только еще сильнее сжав пику побелевшими пальцами. Ведьма стиснула зубы и приготовилась к смерти. «Великая Фрейя, прими меня в своих чертогах Фолькванга», – мысленно помолилась она, и вытекшие из ослепших глаз слезы ручейками побежали по щекам.

Странное неясное бульканье раздалось совсем рядом, и тут же послышался шум падающего на землю тела.

– Все в порядке, Хальд, – прошептала ей на ухо Песнь Крови, ободряюще обнимая ведьму. – Я видела, как он покинул лагерь, и последовала за ним.

Воительница почувствовала, как плечи Хальд затряслись, только теперь она увидела слезы на лице молодой женщины.

– Ты очень смелая, – подбодрила ее Песнь Крови, а затем поспешила к следующему часовому.

– Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось, – произнес Торфинн встревоженно, когда пришел заменить второго часового. – Где ты пропадала так долго?

– Один из солдат подошел к Хальд. Я вовремя заметила его, и мне пришлось его убрать.

Песнь Крови бросила взгляд в сторону алеющего востока и поспешила дальше, к последнему часовому, через пару минут дело было сделано. Вельгерт заменила его на третьем посту.

– Ненавижу резать глотки спящим людям, – тихо сказала Песнь Крови своей подруге.

– Тогда снимай свою Тарнкаппе, Фрейядис. Подними на ноги солдат. Трое уже мертвы…

– Четверо. Один из них пытался подойти к Хальд.

– Тогда против наших трех мечей остаются всего восемь. Легкая победа для таких опытных воительниц, как мы, кто обрел свое мастерство на арене среди смертей и крови.

– Для меня это слишком большой соблазн, Вельгерт. Но… нет. Нам еще придется сражаться, и сражаться много. Самая важная битва впереди. Мы не должны рисковать собой без особой необходимости.

Песнь Крови направилась вниз по склону прямо к объятому сном лагерю, держа наготове боевой кинжал.

Она добралась до лагеря, наклонилась, полоснула по горлу первому же спящему, пошла дальше, к следующему солдату, затем к следующему. Теперь оставалось всего пятеро. Она склонилась над одним из них. Кто-то выругался за ее спиной и начал орать в полную глотку, стараясь разбудить остальных.

Она развернулась на пятках, отбросила в сторону кинжал и выхватила из ножен меч.

Воин Нидхегга, обнаруживший большую часть отряда с перерезанными глотками и поднявший остальных своих товарищей, замер в изумлении и ужасе, когда откуда ни возьмись появился меч, воткнувшийся ему в грудь по самую рукоять. Его рот перекосился в предсмертном крике, он упал ничком и умер раньше, чем его бренное тело успело коснуться земли.

Песнь Крови резанула горло солдата лезвием меча, с усилием высвободила оружие, обезглавила следующего, сидевшего на земле, спросонья протирая глаза и пытаясь понять, что происходит. Теперь осталось всего двое. Оба уже успели вскочить на ноги, вытащить мечи и стояли рядом, со страхом оглядываясь по сторонам и не находя противника.

Одним расчетливым ударом воительница Тьмы убила первого, а затем возвратным движением вонзила клинок в спину второму. Выражение недоумения, появившееся на лицах обоих, вдруг стало ей противно до тошноты.

Она вытерла сталь клинка о солдатский плащ и уже вкладывала меч в ножны, когда Вельгерт и Торфинн вбежали в лагерь.

– Фрейядис! – закричала Вельгерт.

– Я здесь, – отозвалась Песнь Крови. – Со мной все в порядке, ни одной царапины. Посмотри на эти лица. Мужчины не должны умирать вот таким образом. Они даже не видели в лицо своего противника. – Она подобрала кинжал и старательно очистила лезвие.

– Ну да, и ты бы дала им возможность пырнуть тебя исподтишка, ведь, согласись, если кто-нибудь из солдат Нидхегга и рискнул бы сразиться с тобой лицом к лицу, то таких смельчаков нашлось не так много, – заверил ее Торфинн. – Уж кто-кто, а солдаты Нидхегга не заслуживают почетной смерти.

Несколько секунд Песнь Крови хранила молчание, а затем сказала:

– Мы должны идти к Хальд. Она слышала предсмертные крики и теперь представления не имеет, что случилось на самом деле.

Воительница направилась в сторону холма, где стояла на страже Хальд, остальные последовали за ней, прислушиваясь к шороху шагов впереди.

Вскоре они вчетвером уже скакали верхом, направляясь к Ностранду. Вельгерт и Торфинн ехали впереди. Песнь Крови держала поводья лошади Хальд, а самой ведьме не оставалось ничего, как только покрепче сидеть в седле и слепо довериться чужой руке.

– Песнь Крови, – окликнула ведьма воительницу, – когда появятся солдаты, бросай мою лошадь немедленно, иначе кто-нибудь может догадаться, что…

– Если появятся солдаты, – перебила ее Песнь Крови, – я отдам поводья твоей лошади кому-нибудь другому – Торфинну или Вельгерт, и они поведут ее, помогут тебе убежать. Наш прежний план остается в силе, Хальд.

– За исключением того, что теперь я не могу видеть. Только… только подвергаю опасности вас всех. Вам лучше бросить меня. Я не скажу им ни слова. И обещаю, что даже если они будут меня пытать, то не добьются от меня ничего. Или же просто убейте меня, чтобы я уж наверняка не подвела вас. Нидхегг ведь может использовать магию, чтобы проникнуть в мои мысли.

– Ну ладно, хватит! – неожиданно довольно грубо отрезала воительница. – Ты наш друг, Хальд. Мой друг. А я не убиваю и не бросаю своих друзей. И не болтай глупостей. Я… и так чувствую себя виноватой за то, что случилось с тобой, и очень переживаю. Но, возможно, твои глаза еще можно вылечить. Норда может знать способ или заклинание, и когда ты ее найдешь и освободишь, то вернешь свое зрение.

– Я слепа. И не могу отыскать или освободить ни ее, ни вообще кого-нибудь.

– Мы бы никогда не смогли продвинуться так далеко без твоей помощи, Хальд. Если мы найдем и освободим Норду, то в этом будет и твоя заслуга, и не важно, видишь ты или нет.

Некоторое время Хальд молчала, обдумывая то, что услышала от воительницы. Ей вдруг пришло в голову, что Песнь Крови впервые назвала ее другом и поклялась никогда не бросать в беде. Она постаралась проанализировать собственные мысли и чувства, возникшие от полной беспомощности.

– Мне просто стало жаль себя, – наконец призналась Хальд.

– Возможно, – откликнулась Песнь Крови, и ее голос смягчился.

– Я не допущу подобного еще раз. Обещаю. Я все еще дышу и должна испытывать счастье уже от одного этого.

– Да, – откликнулась воительница, – это веская причина, можешь мне поверить.

Никто из них больше не говорил на эту тему, каждый был занят собственными мыслями. Песнь Крови внимательно всматривалась в дорогу впереди, старательно выискивая хотя бы малейший намек на присутствие засады.

Намного позже она неожиданно услышала смех Хальд. Бросив косой взгляд на ведьму, она увидела, что та улыбается, на полудетском лице ее было написано удивление и радость, а по щекам текли слезы.

– Хальд? – Песнь Крови явно была встревожена таким поведением молодой женщины.

– Мне… мне кажется, я снова вижу! – выпалила Хальд восторженно. – Вон там… Я вижу свет вон там! – Она указала в сторону восходящего солнца. – Оно там, да? Солнце, оно там?

– Да! Там! – воскликнула Песнь Крови.

Хальд снова рассмеялась, теперь в ее смехе звучало гораздо больше радости.

Торфинн и Вельгерт услышали их разговор и обернулись.

– Я надеюсь, что твоя слепота временная, – пояснила воительница. – Ну, такое бывает, когда слишком долго находишься на снегу. Но я не хочу понапрасну обнадеживать тебя.

Но Хальд продолжала смеяться.

– Как твои глаза? – поинтересовалась Песнь Крови через некоторое время.

– Все лучше и лучше с каждой минутой, – откликнулась Хальд, покосившись на нее. – Правда, еще не слишком отчетливо вижу, точно сквозь пелену. Я надеюсь, что это пройдет к тому времени, когда мы впервые увидим Ностранд. Я никогда его раньше не видела.

– В таком случае стоит поторопиться, – заметила Песнь Крови. – Очень скоро мы окажемся на вершине холма, с которого можно будет увидеть крепость. Тогда наше путешествие завершится у стен Ностранда как раз к полудню, конечно, если только Нидхегг позволит нам пересечь равнину без всяких приключений, в чем я лично не слишком уверена, – добавила она, не скрывая собственного сомнения, – что ты на это скажешь? Хальд лишь пожала плечами:

– Кто знает, что замышляет колдун? Он ведь не какая-нибудь безобидная ведьма вроде меня.

Песнь Крови рассмеялась, чувствуя, как кровь от напряжения и возбуждения начинает быстрее бежать по жилам.

Когда они перевалили за вершину холма, откуда можно было увидеть Ностранд, воительница приказала всем остановиться.

– Ты можешь что-нибудь разглядеть, Хальд?

– Там впереди что-то такое темное, черные очертания на большом расстоянии. Точно холм, гора или что-нибудь в этом роде. Это замок и есть?

– Да, – откликнулась Песнь Крови. – Если говорить откровенно, мне никогда на ум не приходило сравнивать Ностранд с горой, но ты совершенно права. Со всеми этими крутыми крышами, с высокими узкими башнями, так и тянущимися к единственному центральному донжону, в котором и находятся личные апартаменты Нидхегга, крепость и в самом деле похожа на огромную скалу.

–  – А что за вода отбрасывает блики вон там, впереди? – спросила Хальд, прищуриваясь. – Это озеро?

Торфинн расхохотался.

– Да нет, не озеро, а целое море, – откликнулась Вельгерт. – Целое море людей.

– Солдат, Хальд, – объяснила Песнь Крови. – Солнечные лучи отражаются от их щитов, доспехов и оружия.

– О! – только и сумела вымолвить пораженная ведьма.

– Должно быть, король решил, что ты и в самом деле чудовищный противник, – заметил Торфинн, – да он тут почти всю свою армию собрал.

– Вероятно, он уже знает, что вы со мной, – ответила Песнь Крови.

Торфинн снова рассмеялся.

– Мы найдем укромное местечко и спрячемся там до ночи, – предложила воительница, – на тот случай, если другие патрули станут прочесывать эту местность. Может, к тому времени твое зрение, Хальд, восстановится полностью. Ты бы нам очень помогла, если бы опять указывала дорогу во тьме с помощью своих сияющих глаз.

Песнь Крови снова посмотрела в сторону Ностранда, размышляя о чем-то своем. Ее возбуждение и напряжение постоянно росли, скоро, очень скоро начнется финальная битва. «Гутрун, – подумала она, – я почти достигла своей цели, нашей цели. Я не подведу тебя, дочь моя. Я отомщу за тебя и выпущу на свободу».

Что-то яркое вдруг привлекло ее внимание впереди. Она инстинктивно схватилась за рукоять меча, ожидая еще одной магической атаки, и даже начала уже вытягивать лезвие из ножен, но неожиданно так и застыла, поняв, кого увидела. Дева парила над землей, высоко в небе, длинные светлые волосы развевались на ветру, серебряные доспехи отбрасывали блики яркого солнца, голубые глаза смотрели прямо в сердце, и наконечник копья был устремлен в ее сторону. Затем неожиданно видение исчезло, и небо было по-прежнему голубым и безмятежным, как и прежде.

Песнь Крови посмотрела на остальных. Никто не видел Валькирию, никто, кроме нее. А поскольку сама воительница оставалась невидимой, с Тарнкаппе на голове, то никто не заметил, как она вытащила из ножен меч.

Тяжелый тошнотворный ком родился где-то внизу живота и стал медленно подниматься к горлу. Из легенд и преданий она прекрасно знала, что увидеть Валькирию можно только в одном случае. Тот, кто видел Валькирию, должен был сложить голову в битве еще до того, как солнце закатится за край горизонта.

Все ее существо, так долго мирившееся с возможностью погибнуть в одном из боев, вдруг взбунтовалось, требуя отменить этот смертный приговор. Песнь Крови жаждала жизни, желала воспитывать Гутрун, познать все радости материнства и увидеть, как ее дочь медленно, год за годом из маленькой девочки превращается в женщину. Надежды и мечты, которые она так пестовала и лелеяла все эти долгие шесть лет, заключенная в темных землях богини Хель, вдруг в одно мгновение оказались разбиты и уничтожены. Но сдаваться она не желала. Ее сознание отрицало саму мысль о смерти. Страх железными тисками сжал ее сердце. Если она вернется назад, то еще может выжить, но тогда ей уже никогда не вызволить Гутрун. Если она направится вперед, ее ждет неминуемая смерть, и тогда, возможно, Гутрун получит свободу, если она умрет не раньше, чем исполнит свою миссию. В любом случае, она никогда больше не увидит свою дочь. «Хель смеется последней», – она снова вспомнила слова пословицы. И вдруг страх отпустил. Решение оказалось настолько простым, что даже захотелось рассмеяться. «Гутрун получит свободу, какова бы ни была цена этой свободы, – поклялась Песнь Крови, все еще глядя на небо, где несколько секунд назад промелькнуло видение Валькирии. – И даже если цена эта – моя собственная жизнь, я все равно завершу начатое. Ничего не изменилось. Я и раньше знала, что могу погибнуть, исполняя эту миссию. И более того, возможно, что видение Валькирии – это всего лишь еще один трюк, ловко придуманный Нидхеггом, чтобы запугать меня и заставить сдаться».

Воительница богини Хель снова посмотрела на стены Ностранда, черной громадой возвышающиеся вдали. Ее страх исчез без следа, возбуждение от скорой решающей битвы снова вселилось в ее ожившее сердце, она хотела, чтобы эта битва поскорее закончилась. Она была полна решимости выиграть это сражение и остаться в живых, уничтожить Нидхегга со всеми его чарами и злом. Она знала, что ее ждут победа и триумф, что бы там ни предсказывала Валькирия, появившаяся в небесах. Песнь Крови никогда не отступает и всегда достигает цели.

Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и ночная тьма покрыла землю, а Нидхегг так и стоял у окна в своей комнате в главной башне Ностранда, любуясь целым морем сверкающих огоньков, заливавших всю равнину. Там, близ стен его крепости располагалось целое войско. Это их костры сейчас светились в ночи, а факелы часовых маленькими звездочками прорывали тьму ночи. Он засмеялся низким, утробным смехом, хрипло вырывавшимся из его горла. Король был доволен, доволен обстоятельствами, теперь складывающимися как нельзя лучше, доволен был он и собой. Он бросил взгляд на темнеющее небо: всего пару заклинаний, и тучи стали собираться на небосклоне, закрывая собой лунный свет и звезды, скрывая ловушку, приготовленную им для непрошеных гостей.

Уже перед самым рассветом этого дня он вдруг ощутил, как один за другим погибают его солдаты, посланные охранять выход из долины. А затем весь день он старательно следил за всеми передвижениями спутников Песни Крови, с каждым часом все больше приближавшихся к Ностранду. Теперь он чувствовал, как они пробираются к крепости сквозь непроглядную тьму. И хотя он до сих пор так и не мог ощутить присутствия воительницы, его это не волновало. Хочет она того или нет, но ее судьба уже решена. И в этом нет никаких сомнений. До того, как минует ночь и солнечные лучи снова позолотят вершины гор, она либо погибнет, либо станет его беспомощной пленницей.

Властитель еще пару мгновений смотрел в темноту ночи за окном, затем торопливо вышел из комнаты, на ходу натягивая черную шелковую маску. Предвкушение победы захлестнуло его сознание с невероятной силой, он ощущал лишь возбуждение от мысли, что все скоро закончится и закончится именно так, как он того хотел. Не он первым начал эту войну. Она сама проявила дерзость и непокорство, когда подняла мятеж и сбежала из рабства много лет назад. И вот наконец теперь он навсегда уничтожит и ее саму, и ее открытое неповиновение его власти.

Наступило время создать последнюю ловушку.

– По всему периметру лагеря расположены часовые, – шептала Хальд в кромешной темноте. – Если мы подойдем еще ближе, то кто-нибудь из них наверняка заметит, как светятся в темноте мои яркие глаза.

– В таком случае время настало, – откликнулась Песнь Крови, так и не снявшая Тарнкаппе, а потому остававшаяся невидимой. Она спешилась. – И пусть ваши боги и богини помогут вам.

– И тебе тоже, – ответил Торфинн.

– Я… я бы очень хотела еще увидеться с тобой до того, как мы расстанемся, – неуверенно произнесла Вельгерт, – на тот случай, если…

– Мы еще увидимся, когда все это закончится, – перебила ее Песнь Крови, словно и не сомневалась в собственных словах, – ты еще и дочь мою увидишь, можешь мне поверить.

– Можно… можно я пожму тебе руку на прощание? – спросила Вельгерт. Она склонилась с седла и протянула руку в ту сторону, откуда слышался голос воительницы. На какую-то секунду наступила гнетущая тишина, а затем она почувствовала, как пальцы подруги стиснули протянутую руку в крепком пожатии. Она ответила таким же крепким пожатием, потом выпустила руку и выпрямилась в седле.

– Пусть зубы Фрейи перегрызут глотки всем твоим врагам! – с чувством пожелала Хальд.

Песнь Крови мягко улыбнулась.

– Что и говорить, я так рада, что ты служишь богине, не имеющей никакого отношения ни к смерти, ни к мертвецам, – заметила она, вспомнив свою первую встречу с Хальд.

– Пожалуйста, Песнь Крови, будь осторожна! – настаивала ведьма. Она тоже склонилась с седла и протянула руку в пустоту, ожидая прикосновения.

Крепкие пальцы пожали ее руку, и она ответила тем же. А затем пустота отпустила ее руку, и все трое услышали, как воительница Хель уходит в темноту ночи, осторожно ступая и стараясь не издавать ни одного лишнего шороха.

Хальд подхватила упавшие поводья лошади воительницы. Затем она развернулась и повела Торфинна и Вельгерт прочь, подальше от равнины и армии Нидхегга, которая расположилась лагерем. По ее щекам текли слезы, и молодая ведьма вынуждена была каждую секунду вытирать глаза, чтобы слезы не мешали ей видеть в темноте.

– Мне не нравится, что мы позволили ей уйти одной, – забеспокоилась Вельгерт, когда они оказались на почтительном расстоянии от солдат.

– Мне тоже, – согласился Торфинн.

– Но ведь у нас только одна Тарнкаппе, – напомнила им Хальд.

– Да и что мы можем сделать против целой армии, разве только сдаться на милость победителей или умереть в честном бою, – добавил Торфинн, стараясь рассуждать здраво.

– К тому же, если мы будем оставаться в безопасности, то она не станет за нас беспокоиться, – продолжала Хальд. – А ведь ей потребуется полная концентрация сил, воли и сознания. Уж не знаю, что ее ожидает в Ностранде, но Нидхегг не сдастся до последнего.

– Она сделает это, – произнесла Вельгерт с убежденностью. – Скади присмотрит за тобой, Фрейядис, – прошептала она, а затем наступила тишина.

Держа в левой руке щит, а в правой – меч, Песнь Крови шла сквозь темноту до тех пор, пока впереди не замаячила фигура часового, хорошо выделяющаяся на фоне яркого света факелов. Он стоял прямо перед ней, внимательно всматриваясь в темноту. Она стала медленно обходить его, стараясь ступать как можно тише, даже дыхание затаила.

Цепь факелов хорошо очерчивала границы самого лагеря. Часовые же находились на расстоянии в половину полета стрелы. Песнь Крови прошла эту первую линию и стала осторожно приближаться к лагерю. Несмотря на ночное время, почти никто не спал, и ей приходилось двигаться особенно тихо, применяя все свое воинское мастерство.

Большинство солдат сидели или стояли вокруг костров, шутили и смеялись, ругались. Она продолжала продвигаться вперед, не замеченная никем, и, как она надеялась, Нидхеггом тоже.

Однако что-то было не так. Уж очень бросалось в глаза, что в лагере находилось слишком мало людей. Во всяком случае, сам лагерь был огромен и предназначался для гораздо большего количества солдат. Да и те, что стояли и сидели у костров смеясь и подшучивая друг над другом, были одеты так, точно в любой момент готовы вступить в бой: кольчуги и латы, кожаные доспехи, мечи в ножнах пристегнуты к поясам. Многие из них держали в руках луки, а из-за спин торчали колчаны, полные стрел. И чем больше она вслушивалась в их болтовню, чем больше они шутили, ругались, смеялись, тем больше ей казалось, что все вокруг фальшивое и натянутое, неестественное, точно всех их вынудили притворяться.

Песнь Крови вдруг осознала, что понимает, в чем дело, и даже не удивилась этому. Они обсуждали такую возможность еще до того, как подошли к лагерю. Конечно же это была ловушка. Но ловушка не для нее. Нидхегг и на сей раз оказался куда хитрее, чем они предполагали. Он собирался схватить не воительницу, а ее спутников, не владеющих колдовством и бессильных против его магии.

Песнь Крови остановилась и оглянулась в ту сторону, откуда недавно пришла. Теперь уже она не сомневалась, что именно в эти самые мгновения ее друзья направляются прямо в ловушку, так искусно расставленную для них Нидхеггом. Вероятно, король послал половину своей армии, чтобы окружить этих троих после того, как черные тучи закрыли свет луны и наступила непроглядная тьма. Он намерен был образовать гигантское кольцо, которое не дало бы возможности никому проскочить сквозь него. И это объясняло, откуда вдруг взялись черные тучи и почему погода так резко переменилась – снова магия колдуна, очередная его ловушка.

«Я не смогу добраться до них вовремя и помочь им, – мысленно попыталась успокоить себя воительница. – Да и ночное зрение Хальд поможет им заранее обнаружить солдат».

Песнь Крови неохотно тронулась дальше, направившись к Ностранду. Она постаралась отбросить все посторонние мысли и сконцентрировать свое внимание на том, что ждало ее впереди, а не думать о том, что могло приключиться с ее друзьями там, далеко позади.

Наконец она добралась до противоположной границы лагеря и двинулась вперед, не останавливаясь ни на секунду. Лишь на пару минут она замерла перед каменным мостом, перекинутым над бездной, заполненной туманом, и только теперь увидела, что подъемный мост опущен, а ворота приглашающе открыты.

«Такое впечатление, будто меня и в самом деле приглашают войти внутрь, – подумала воительница, медленно проходя через мост. – Неужели он почувствовал мое присутствие? Я тоже направляюсь прямо в ловушку? Неужели Тарнкаппе совсем не защищает меня от его чар? Но тогда, с этой его армией, выстроенной на равнине перед воротами замка, или даже с частью армии, почему он должен поднимать подвесной мост и закрывать ворота?»

Сжав поплотнее рукоять меча, Песнь Крови пересекла подъемный мост и вошла в крепость.

– Стоп! – встревожено прошептала Хальд, дернув поводья и заставив лошадь остановиться.

– В чем дело, ведьма? – спросил Торфинн тоже шепотом.

– Солдаты, – предупредила она.

– В каком направлении? – Вельгерт готовилась к атаке.

– Вам следует сделать выбор, – ответила Хальд, стараясь голосом не выдать ужаса и отчаяния, захлестнувшего ее сознание, – они со всех сторон, за исключением той, где расположен лагерь. Они все движутся именно к лагерю, замыкая круг…

– Захлопывая ловушку, – проворчал Торфинн. – Должно быть, они обошли нас в то самое время, когда тучи затянули небо, и стало совсем темно.

– Похоже, они намерены поубивать нас всех еще до восхода солнца, – заметила Вельгерт с мрачной улыбкой.

– Это точно, – откликнулся Торфинн.

Хальд следила за тем, как солдаты с каждым шагом продвигаются все ближе и ближе. Она лихорадочно искала малейшую брешь в этой цепи и не находила. За ее спиной Вельгерт и Торфинн приготовили щиты и вытащили из ножен мечи. Свой выбор они уже сделали.