Текст книги "Смертельная скачка"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Утром я принес в полицию нож и рассказал, как он попал ко мне. Дело об убийстве Боба Шермана вел тот же офицер, который наблюдал за прочесыванием дна пруда. Он смотрел на меня со странной смесью страха и удивления.

– Мы постараемся выяснить, если вы просите. Но такой нож не редкость. Здесь много подобных ножей. По-английски эти слова на лезвии – «Norsk Stal» – означают просто «Норвежская сталь».

Фамилия офицера была Лунд, а весь его вид говорил о том, что он очень давно служит в полиции: осторожный, наблюдательный, дружелюбный, сдержанный. Мне всегда казалось, что многие полицейские чувствуют себя непринужденно только с преступниками. И отставные полицейские, которые работали в следственном отделе Жокейского клуба, говорили о мелких мошенниках с большей теплотой, чем об остальной публике.

Обязанные ловить преступников, полицейские часто восхищаются ими, используют их жаргон. Опыт убедил меня, что если незнакомые друг с другом полицейский и мошенник встретятся на каком-нибудь сборище, то безошибочно определят, кто из них чем занимается. И если им доведется минуту или две поболтать вдвоем, то стражу порядка и нарушителю порядка вместе будет хорошо. Этот факт, который вызвал бы скандал в прессе, объясняется, в частности, и тем, что каждый из них радуется моменту отдыха, когда не надо быть начеку.

Лунд обращался со мной со скрупулезной предупредительностью, как с временным коллегой. Я тепло поблагодарил его за разрешение использовать отчеты полиции, и он заверил, что я могу в любую минуту рассчитывать на его помощь.

Я сказал, что мне нужна машина с водителем, которому можно доверять, и не порекомендует ли он кого.

Лунд разглядывал нож, лежавший перед ним на столе.

– Полицейскую машину я не могу вам предоставить. – Немного подумав, он снял трубку и что-то приказал по-норвежски, потом просто сидел и ждал. – Я хочу попросить брата, чтобы он возил вас, – пояснил Лунд. – Он писатель, но его книги дают мало денег. Он рад будет немного заработать и к тому же любит водить машину.

Раздался телефонный звонок, и Лунд, очевидно, объяснил свое предложение, которое писатель принял, потому что Лунд спросил, когда бы я хотел начать.

– Сейчас, – ответил я. – Хорошо бы он сразу приехал сюда.

Лунд передал мои слова и положил трубку.

– Брат приедет через полчаса. Он хорошо говорит по-английски, потому что работал в Англии, и будет полезен вам.

Я провел полчаса, разглядывая фотографии преступников из полицейского досье, но моего лондонского визитера среди них не было.

* * *

Брат Лунда Эрик оказался просто кладом. Высоченный богатырь лет пятидесяти пяти с лохматыми, светлыми волосами в старой потерявшей форму куртке встретил меня чуть заметной рассеянной улыбкой. Он, не скрывая, презирал любую организованность и, как я вскоре открыл, водил машину так, будто уличного движения не существовало.

Мы обошли здание полиции, и за углом нас ждал маленький кремовый «Вольво». Вмятины и царапины на его кузове свидетельствовали о долгой и отважной службе, и крышка багажника была прикручена проволокой. Когда Эрик открыл дверь, я обнаружил, что большую часть машины занимает очень крупный датский дог.

– Один, ложись, – приказал Эрик, но огромный дог не понимал по-английски и продолжал стоять, слюнявя мордой мне шею.

– Куда теперь? – спросил Эрик. Английский у него оказался великолепным, как и говорил брат. Он устроился на месте водителя и с ожиданием смотрел на меня.

– Что вам сказал брат? – спросил в свою очередь я.

– Объехать здание вокруг и посмотреть, не висит ли кто на хвосте. – Он говорил таким тоном, будто Лунд просил его не опоздать на поезд.

– Какая же профессия вам больше по душе? – Я с любопытством разглядывал норвежского писателя.

– Вождение, бокс и сочинение сказок, которые не читают в школе.

Глубокие морщины окружали глаза, но вокруг рта и на подбородке кожа осталась почти гладкой: следствие характера. Эрик, видимо, больше любил смеяться, чем злиться. В течение следующих нескольких дней я понял, что, если бы не его высоко развитое чувство смешного, он стал бы фанатичным коммунистом. Брат Лунда придерживался леворадикальных взглядов, но приходил в отчаяние от полного отсутствия юмора у своих единомышленников. В молодости он вел колонки слухов в газетах, два года провел на Флит-стрит (в нашей лондонской газетной Мекке) и столько рассказал о людях, к которым возил меня, сколько бы я не накопал и за шесть недель.

– Пер Бьорн Сэндвик? – повторил он, когда я назвал нашу первую цель. – Опорный столб нефтяных полей?

– Наверно.

Он перестроился, не обращая внимания на другие машины. Я открыл было рот, но тут же закрыл его. Ведь брат доверил ему мою жизнь, и мне остается только не вмешиваться и не дергаться. На двух колесах срезая углы на волосок от фонарных столбов, со страшным скрежетом, но невредимые, мы добрались к главному офису «Норск ойл импорте». Дог облизывал свою огромную морду и казался абсолютно неподвижным.

– Тут, – Эрик показал на впечатляющие двойные ворота, ведущие во внутренний двор. – Как войдете, налево, большой подъезд с колоннами.

– Вы знаете эту компанию?

– Я знаю в Осло почти все, – кивнул он. – И почти всех. – Вот тут Эрик и сказал о том, что работал в газетах.

– Тогда расскажите о Пере Бьорне.

– Он добродетельный, скучающий, потому развлекает себя большим бизнесом, – улыбнулся Эрик. – Он привык командовать во время войны. Когда мы все были молодыми, Сэндвик считался главным борцом с нацистами, великим изобретателем акций и саботажа. Но годы прошли, и он затвердел в унылую глыбу, будто вулканическая лава вылилась и превратилась в сухую серую пемзу.

– Но какой-то огонь остался, если он стал главой нефтяной компании, – возразил я.

Эрик раздул ноздри, сдерживая смех.

– Все нефтяные компании в Норвегии связаны по рукам и ногам правительственными установлениями. Так и должно быть. У них нет возможностей для частных манипуляций. Пер Бьорн может принимать решения только в очень небольшой области. На любой проект, ну кроме разве такого, как поменять пепельницы в офисе, он должен просить разрешения у правительства.

– Вы одобряете такой порядок?

– Естественно.

– Что вы знаете о его семье? Глаза у Эрика засверкали.

– Он женился на скучной, бесцветной девушке по имени Рагхильд, чей папа в то время как раз был главой «Норск ойл импорте».

Я усмехнулся, вылез из машины и пообещал, что вернусь самое большее через полчаса.

– У меня с собой книга, – успокоил меня Эрик и достал из кармана куртки «Труды и дни» Гесиода в потертой обложке.

* * *

В середине аккуратно замощенного двора, окруженного желтыми зданиями, помещалась обложенная камнями клумба с тронутыми морозом цветами. Напротив импозантного главного входа слева от ворот виднелся точно такой же справа, но только поменьше. В стенах вокруг главного входа белели полосы жалюзи, закрывавших высокие окна. И весь этот богатый квадратный двор больше походил на государственное учреждение, чем на офис нефтяной компании.

Но как я вскоре понял, это было и то и другое.

Секретарь Пера Бьорна встретила меня у главного входа, провела на второй этаж по покрытой ковром лестнице и оставила в его кабинете, сказав, что мистер Сэндвик еще на заседании, но оно скоро кончится.

Хотя здание с двойными рамами окон, выходивших во внутренний двор, казалось старинным, кабинет главного человека в компании выглядел современным, функциональным и очень скандинавским. На стенах висели схемы морского дна в разрезе с прикрепленными табличками, какие работы там ведутся, а рядом три цветные карты Северного моря, на каждой из которых показано, где и в какой стадии идет бурение скважин. Все море на картах покрывали маленькие пронумерованные квадраты, на некоторых из них было написано «Шелл», «Эссо» и так далее, и хотя я внимательно искал, но нигде не нашел пометку «Норск ойл импорте».

Дверь за моей спиной открылась, и вошел Пер Бьорн Сэндвик, как всегда любезный и независимый, создавая впечатление, что его не втолкнули на вершину власти, а он постоянно пребывал на ней.

– Дэйвид, – проговорил он своим высоким четким голосом, – простите, что заставил вас ждать.

– Я разглядываю ваши карты, – сказал я. Он кивнул и подошел ко мне.

– Мы бурим тут... и вот здесь. – Он показал на два квадрата, на которых виднелось совершенно другое название. Я удивился, и он объяснил:

– Мы часть консорциума. В Норвегии нет частных нефтяных компаний.

– А чем занималась «Норск ойл импорте» до того, как в Северном море нашли нефть?

– Импортировала нефть, разумеется.

– О-о-о, разумеется. – Я улыбнулся и сел в квадратное кресло, на которое он показал.

– Начинайте обстреливать меня вопросами. – Пер Бьорн тоже улыбнулся.

– Привозил ли вам Боб Шерман из Англии какие-нибудь бумаги или фотографии?

– Нет. – Он покачал головой. – Ларе уже спрашивал нас во вторник. Шерман никому не привозил никаких бумаг. – Он протянул руку к звонку на письменном столе. – Не хотите ли кофе?

– Очень хочу.

Он кивнул и попросил секретаря принести кофе.

– Мы предполагаем, – начал я, – что, вероятно, он привез некий конверт и передал его кому-то. Если бы этот кто-то признал, что получил конверт, мы могли бы отбросить в расследовании этот момент.

Пер Бьорн, задумавшись, уставился на свой стол.

– Допустим, – продолжал я, – он привез особого рода порнографию, скорее всего она не имела бы никакого отношения к его смерти.

– Понимаю. – Сэндвик перестал разглядывать стол и посмотрел на меня. – И поскольку никто не признался, что получил конверт, вы делаете вывод, что в конверте была не порнография.

– Я не знаю, что было в конверте, – вздохнул я, – но хотел бы знать.

Принесли поднос с кофейником, и Сэндвик аккуратно налил кофе в две темно-коричневые толстые кружки.

– Вы отбросили мысль, что Боба Шермана убил тот, кто украл деньги?

– Она в резерве. Не могли бы вы передать ваше впечатление о Бобе Шермане как человеке?

Он вытянул губы, будто оценивая Боба на вкус.

– Не очень умный, честный, но легко попадает под влияние. Безусловно, хороший наездник. Он всегда удачно выступал на моих лошадях.

– Я слышал, что Рольф Торп считает, будто его лошадь проиграла в последний день по вине Боба. Сэндвик пожал плечами.

– Рольфу иногда трудно угодить, – сдержанно заметил он.

Мы выпили кофе (я отказался от предложенных сливок и сахара), поговорили о Бобе, и, уже уходя, я вскользь заметил, что хотел бы встретиться с сыном Сэндвика Миккелем.

– И задать ему вопросы? – нахмурился Пер Бьорн.

– Да... Всего один-два. Он знал Боба сравнительно хорошо, и он единственный, с кем встречался Боб и кого я еще не видел.

– Конечно, я не могу не позволить вам. – Мое намерение ему очень не понравилось. – Вернее, не должен. Но сына так огорчило это дело, сначала думали, что его друг вор, потом он узнал, что друга убили.

– Я постараюсь не расстраивать его. Я читал его краткие показания в полиции и не жду большего.

– Но зачем тогда вообще беспокоить мальчика? Я немного помолчал, обдумывая вопрос Пера Бьорна, потом ответил:

– Думаю, мне нужно увидеть его, чтобы создать полную картину пребывания Боба здесь.

Сэндвик медленно облизал нижнюю губу, но больше не возражал.

– Сейчас он в школе-пансионе. Но будет дома завтра во второй половине дня. Если вы приедете в три, то застанете его.

– Здесь, у вас в офисе?

– Нет. – Он покачал головой. – У меня в доме. Здесь же, с другой стороны внутреннего двора.

Я встал и поблагодарил его за то, что он нашел для меня время.

– Я ничем не помог вам, – сказал он. – Мы заставляем вас делать много бесполезной работы.

– Ничего, – вздохнул я и подумал, если долго бить в одно место, то предмет может и расколоться. – Я стараюсь полностью отработать ваши деньги.

Он проводил меня до лестницы, и мы пожали друг другу руки.

– Дайте мне знать, если я могу быть чем-нибудь полезен.

– Хорошо, – ответил я. – Спасибо.

Я беззвучно спустился по лестнице в просторный пустой вестибюль. Единственное движение жизни ощущалось за дверью в глубине напротив входа, я подошел и открыл ее.

Там оказалась еще одна дверь в помещение, не похожее на парадные кабинеты, но где, видимо, обрабатывались текущие бумаги. Даже тут работа шла неспешным шагом, служащих никто не подгонял, никто не давил на них. В небольших кабинетах, двери которых были открыты, стояли в свободных позах мужчины в свитерах и разговаривали, другие пили кофе, курили. Совсем не создавалось впечатления, что коммерческая жизнь кипит ключом.

Я закрыл дверь, прошел двор и вернулся к Эрику Лунду. Когда я садился в машину, он поднял глаза от своих «Трудов и дней» и удивленно посмотрел на меня, будто не понимая, откуда я взялся.

– Ах да. – Наконец он узнал меня и словно бы проснулся.

– Теперь ленч? – предложил я.

Эрик придерживался строгих взглядов, где надо есть. Но когда мы устроились в приличном ресторане, он не терял времени и заказал блюдо, которое называл «gravlaks». Я содрогнулся от цены, пожалев комитет, но у меня были и свои деньги. Блюдо оказалось изысканно приготовленным лососем, не копченым, а будто полежавшим в вулкане.

– Вы из Скотланд-Ярда? – спросил Эрик, когда последний кусок нежно-розовой пищи богов исчез с тарелки.

– Нет, из Жокейского клуба. Это удивило его, и я объяснил, из-за чего приехал в Норвегию.

– Почему же они тогда хотят вас убить?

– Чтобы остановить расследование того, что случилось.

– Почему мой брат Кнут, этот безголосый петух, не ведет расследование? Никто и не пытался избавиться от него.

– Уберите одного полицейского, и на его место встанут шесть других.

– А шести таких, как вы, нет? – сухо спросил он.

– Штат Скакового комитета довольно ограничен. Эрик молча задумчиво пил кофе.

– А почему вы не бросите это дело, пока целы?

– Из чертова природного упрямства, – ответил я. – Что вы знаете о Рольфе Торпе?

– О Рольфе Торпе, который наводит ужас на лыжных склонах, или о том, который строит стеклянные дома для пигмеев?

– О Рольфе Торпе, который владеет скаковыми лошадьми и что-то добывает в шахтах.

– А-а, о нем. – Эрик насупился, фыркнул, состроил гримасу. – Еще один проклятый капиталист, который эксплуатирует природные богатства страны в личных целях.

– Вы знаете что-нибудь о нем лично?

– А в нем есть что-то личное?

– Нет?

Эрик засмеялся.

– Вы не находите, что охота за деньгами всегда что-то говорит о душе человека?

– Все, что делает человек, говорит о его душе.

– Но капиталист – это не человек, а капитал, – сказал Эрик.

– Но и о нем кричит каждая вещь, ему принадлежащая.

– Ладно, – улыбаясь, сказал Эрик. – Но я ничего не могу рассказать вам о Рольфе Торпе, во-первых, потому, что я с ним никогда не встречался, и, во-вторых, пока капиталиста не застанут в постели с секретаршей без пижамы, это самая скучная тема для колонки слухов.

Фотографии для шантажа, невольно мелькнула у меня мысль. Почему бы нет?

– Вы знаете человека, которого зовут Ларе Бальтзерсен? – спросил я.

– Конечно. Председателя Скакового комитета? Каждый в этой стране считает его респектабельной опорой общества. Он встречает послов, вручает награды. Постоянно на страницах спортивных газет и всегда рядом с человеком момента. Но можете себе представить, наш Ларе когда-то сам бывал героем дня. Известный мотогонщик, главным образом в Швеции. Естественно, до того, как банкирство окончательно пригладило его.

– Семья?

– Жена-датчанка, много приличных детей. Я заплатил по счету, и мы направились к машине. Один смотрел вперед, прижавшись огромной головой к ветровому стеклу. Несколько человек окружили машину и восторженно сюсюкали: «Посмотри, какой симпатичный мальчик». Дог реагировал на звуки, широко открывая в зевке свою гигантскую пасть.

Эрик потрепал собаку по голове и сказал: «Fanden ta dig». Дог без обиды перекинул объемное тело на заднее сиденье, и путешествие продолжалось.

– Что Ларе делал во время войны?

– Из Лондона читал по радио новости для Норвегии.

– Он не говорил мне, что жил в Лондоне.

– Сейчас он успокоился. Еще один потухший вулкан. Но больше пемзы.

Эрик пересек перекресток три секунды спустя после того, как дали красный свет, и, кажется, искренне не слышал страшного скрипа тормозов, когда шесть других водителей остановили машины у светофора. Один дружески ткнулся мокрым носом Эрику в шею, и тот, бросив руль, обернулся и погладил огромный мокрый нос.

Машина проехала с милю от центра города и остановилась перед современным квадратным строением из стекла и бетона, совсем не напоминавшим архитектурное изящество штаб-квартиры Сэндвика.

– Адрес тот, который вы мне дали. – Эрик с сомнением смотрел на чудовище в стиле модерн.

– Прекрасно, – сказал я. – Не хотите подождать в помещении?

Он покачал головой, хотя день был холодный и быстро темнело.

– Один излучает тепло, будто атомный реактор, и я не люблю сидеть в синтетических вестибюлях, точно экспонат на выставке.

– Ладно.

Я оставил их наслаждаться обществом друг друга, а сам поднялся в офис Рольфа Торпа, где, как и у Сэндвика, меня попросили подождать. На этот раз я сидел не в кабинете Торпа, а в небольшой приемной, завешанной таблицами и рисунками, рассказывающими о «Торп-Норд ассоциации». Здесь тоже были схемы земли в разрезе, диаграммы, свидетельствующие об успехах, карты районов, где ведутся работы. Но карты не Северного моря, а суши к западу от Осло, там, где горы.

Кто-то мне рассказывал, что Рольф Торп добывает серебро, но, судя по диаграммам, теперь он занимался не серебром или, вернее, не только серебром. Он и его ассоциация включились в гонку за титаном.

Рольф Торп был похож на свой товар по прочности, но отнюдь не по легкости. Он не затруднял себя вежливостью и не скрывал, что считает мой визит дурацкой выдумкой. Он ворвался в приемную с криком: «Проходите, проходите, у меня для вас только десять минут». И, не дожидаясь меня, прошел к себе в кабинет. Я последовал за ним.

Формой мебели, рисунком обивки, ковра его кабинет очень походил на офис Сэндвика и отражал скорее принятый стиль, чем характер хозяина. На стенах висели фотографии с изображением разных изделий из титана и карта, усыпанная точками, показывающими, где ведутся работы.

– Как вы добываете титан? – спросил я и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло для визитеров. Он раздраженно занял свое место за аккуратным столом размером в пол-акра и закурил.

– Курите? – Он толкнул ближе ко мне коробку с сигаретами.

– Нет. Благодарю вас.

Он спрятал зажигалку и глубоко затянулся.

– Титан не лежит прямо под носом, как уголь. Вы хотите использовать ваши десять минут на такие вопросы?

– И на такие тоже.

Он озадаченно взглянул на меня, и его большие черные усы еще больше ощетинились. Но вроде бы он нашел, что эта тема не такая вздорная, как мои предполагаемые вопросы.

– Титан занимает девятое место среди наиболее распространенных на земле элементов. В горных породах содержится девяносто девять процентов титана, также он есть в нефти, угле, воде, растениях, в животных и человеке.

– Но едва ли вам удается получать титан из людей?

– Нет. В основном его добывают из минерала, который называется ильменит, он на одну треть состоит из титана.

– Ваша фирма занимается непосредственно добычей минерала в шахтах?

– Нет. Мы проводим изыскания, пробную добычу, консультируем и закладываем шахты.

Я рассеянно окинул взглядом фотографии на стене.

– Кроме скоростных самолетов, на что еще используется титан?

Он без запинки перечислил, где применяется титан, будто уже много раз отвечал на такой вопрос. И только в конце назвал краски, губную помаду и дымовые завесы. Казалось, не оставалось предметов, которые можно было бы сделать, не используя силу титана.

– Боб Шерман привозил вам какие-нибудь фотографии? – небрежно спросил я, не глядя на него прямо, но так, чтобы от меня не ускользнуло любое невольное движение, быстрый жест или тень в глазах.

– Нет.

– Он просил у вас совета по какому-нибудь вопросу?

– С чего бы вдруг?

– Люди иногда нуждаются в совете.

Он засмеялся, и в смехе чувствовался сарказм.

– Он не просил, но я дал ему совет – лучше работать с лошадью на скачках или оставаться в Лондоне.

– Он не нравился вам?

– Он должен был выиграть на моей лучшей лошади. А он проспал. Уже на полпути отказался от борьбы за победу и занял второе место. И все потому, что он не работал с лошадью так, как я говорил ему. Он никогда не прислушивался к советам.

– Вы думаете, что кто-то подкупил его, чтобы он проиграл?

Торп ошеломленно вытаращил глаза. При всем скверном характере такая мысль не приходила ему в голову. И надо отдать справедливость, он не клюнул на эту приманку.

– Нет, – твердо ответил он. – Боб Шерман хотел работать с этой лошадью на Больших национальных скачках. Лошадь – фаворит, и она их выиграла.

– Я видел этот заезд, – кивнул я.

– Правильно. Боб Шерман хотел работать с ней. Но я бы все равно нанял кого-то другого. Он очень плохо прошел в тот последний день.

Я понимал, что всякий раз, когда лошадь Рольфа Торпа не выигрывает, жокей в его глазах автоматически становится плохим. Я встал, чем снова озадачил его, и пожал ему руку.

– Приехав сюда, вы впустую потратили время, – сказал он.

– Ну что вы! Конечно же, не впустую. Я проверяю версии.

Он не провожал меня, я закрыл дверь и провел небольшую разведку. Больше кабинетов. Больше суеты, чем у Сэндвика. Впечатление, что делается работа, но никаких самородков.

Эрика не оказалось там, где я оставил его. Я вышел в большие стеклянные двери и тут же очутился в кромешной тьме. Потом позорно отступил в освещенный вестибюль. Случилось то, чего я не планировал: ночная прогулка в одиночестве, чтобы облегчить убийце его задачу.

Прождав минут десять, я решил, что Эрик просто забыл обо мне и уехал домой. Но он не забыл. Маленький кремовый «Вольво» примчался на огромной скорости и остановился на своем месте. Его владелец выскочил из машины и устремился к стеклянному входу.

– Привет, – сказал он, увидев меня. – Надеюсь, вам не пришлось ждать. Мне надо было покормить бдина обедом. Я совсем забыл вам сказать.

В машине Один облизал мне голову. Хорошо, что его уже покормили, подумал я.

Эрик на сверхзвуковой скорости вернулся в «Гранд-отель» и казался разочарованным, что больше мы никуда не поедем.