Текст книги "Измена. У тебя есть другая (СИ)"

Автор книги: Диана Ярина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6. Он

– Ничего, так бывает. Я… – тоненько пищит Мария, распластавшись подо мной.

Распаренная, раскрасневшаяся, истерзанная.

Уставшая содрогаться от волн удовольствия, от его приступов, а я, черт…

Я никак не могу закончить начатое.

– Может быть, у тебя был день на стрессе? – спрашивает Мария, подвинувшись.

Она хлопает ладонью по покрывалу, мол, ложись рядышком.

Я ложусь.

Сейчас полежу, меня отпустит немного. И я смогу завершить начатое. Ни разу не было такого, чтобы я долбился, как отбойный молоток, и даже не приблизился к финалу.

– День на стрессе. Не то слово. Меня жена застукала. Когда я с дочерью говорил о нас с тобой, Машунь, – веду пальцем по нежной щеке.

Она как наливной персик. Сочная, яркая, трогательная девочка.

Не то, что моя требовательная грымза!

– Что? – ахает Мария, прижав пальчики ко рту. – Как же такое вышло, Георг?

Внутри царапает: а жена меня сегодня впервые за двадцать шесть лет брака назвала Жорой. Жора, блин! Еще бы Жориком обозвала!

– Просто стоял, пил кофе с дочкой. Она предупредила, чтобы мы с тобой были осторожнее, и тут – она за спиной.

– Как смерть с косой! – хихикает Мария, уткнувшись носиком мне в плечо.

В другой раз я бы согласился, конечно.

Но сейчас что-то мешает согласиться с этими словами.

То ли на меня так подействовало белье, которое купила себе жена, то ли…

Что-то в ней изменилось.

Прическа, наверное? Духи?

Одежда?

Точно она была не такой, как в последнее время.

Она была другой.

– И что дальше? – трогает меня за плечо Маша.

– Дальше? Скандал, что же еще.

– Ой, да… Она у тебя большая мастерица сделать из ничего скандал, – соглашается Маша. – Бешеная климактеричка. Как мне это знакомо, – вздыхает грустно. – Моя мама отца так со свету сжила. И, ведь самое главное, знаешь… – трется доверчиво. – У него были все возможности уйти. Начать новую жизнь с другой женщиной, а он… упрямо стоял на своем, все твердил: «В нашей семье не разводятся!» Еще он любил повторять: «Это со мной она стала такой, а взял я ее – хорошей!» Глупо, правда? Она же совсем неадекватная стала, как поняла, что у него есть другая. Нюхала его рубашки, брюки с лупой осматривала. Могла из-за малейшего пятнышка устроить скандал, потом начала кидаться в драку. Однажды швырнула в него чайник с кипятком, а плеснуло в меня… Такой шрам на руке некрасивый.

– Брось, ты очень красивая, и шрам почти незаметен, – отвечаю я автоматически.

– Ты мне его этим упрямством напоминаешь. Нежеланием уходить из одних отношений, чтобы стать счастливым в других, – спокойно, мягко произносит Маша, целуя мою шею.

В голове – снова эхом слова жены: «А ее это устраивает, м? Или она не прочь выйти из тени?»

Я бы сказал, что Машу все устраивает.

Она у меня трогательная, нежная девочка, бессребреница и точно не разлучница, это я, оголодавший по женщине болван, на нее набросился и сделал своей, а она, что…

Она всего лишь ходила в то же самое время в спортзал, что и я.

Был у меня в жизни период, когда работы навалило целую гору, что я не мог выбраться днем в спортзал. Домой ехать не хотелось: там была жена, нахохлившаяся, капризная, слезливая или требовательная, дурно пахнущая…

Я ходил в спортзал и сгонял там зло.

Тренировался вдвое больше прежнего, потому что понял: начинаю сдавать.

Хватка уже не та, серебра больше в волосах стало.

Выход только один был – начать работать над собой вдвое больше!

А то и втрое.

Строгий контроль за питанием, спорт, прогулки на свежем воздухе.

Как-то я, пришел поздним вечером, просто потягать железо и тут… она… В приседе.

Попка выставлена вперед, неправильно делает упражнение.

Слишком далеко выставляет ягодицы, а те у нее… просто загляденье – круглые, сочные, в модных леггинсах, где яркая ластовица прямо посередине булочек вставлена.

Меня как будто примагнитило, загипнотизировало видом ее попки.

И потом она заметила, что я на нее смотрю, смутилась.

– Наверное, я опять заваливаюсь назад, да? Можете немного… поддержать?

Поддержал.

И на следующий вечер она снова была в спортзале. На этот раз бегала в тонкой маечке, без лифчика, ее круглая, сочная грудь колыхалась, соски натягивали ткань. Она остановилась попить воды и пролила ее на себя!

Иногда мы обменивались репликами, но чаще всего за выполнением упражнений: Маша жаловалась, что хочет привести себя в форму, потому что запустила из-за офисной работы допоздна, а у меня на уме вертелось только одно: она, черт возьми, просто в великолепной форме: пышная грудь, красивая попа, бедра, узкая талия. Пухлые губы, большие глаза. Просто ожившая картинка из фантазии для взрослых.

Я был на грани: ее движения были полно провокации. Наклоны, изгибы, растяжки. Когда она приподнимала на бедрах штангу, расставив бедра, я не мог не думать ни о чем другом, кроме того, что эти бедра толкаются навстречу моим.

У меня пар валил из ушей от желания. Как-то, разогретый шикарными видами и формами этой девочки, я полез к жене, а она – сухая, капризная и вид такой, будто я ее насилую, а не сексом заняться пытаюсь.

После этого, как отрезало, зато с Машей все произошло совершенно случайно.

Как-то она, попрощавшись, ушла чуть раньше, а потом, за ней – и я.

Вошел в раздевалку, а там – она, обнаженная, порывисто прижала полотенце к груди:

– Ой, кажется, я перепутала раздевалки! – и выронила пушистое полотенце на пол.

Глаза заволокло пеленой, я прижал ее к шкафчикам, впился в губы и овладел ей там же.

Мы стонали, шипели и толкались навстречу друг другу.

После этого она взяла меня за руку и попросила отвезти ее домой.

Я не удержался снова. В машине. Просто натянул ее ртом на себя, и снова не сдержался в ее скромной квартирке, нагнул у комода, прямо с порога… До сих пор помню, как дребезжали мелочь в стеклянной вазочке на комоде от моих толчков.

И потом это стало повторяться регулярно.

Она давала охотно, но при этом так смущалась и повторяла, что я просто бог, по сравнению с ее бывшим парнем: он наделал долгов и сбежал, бедняжка была вынуждена пахать без выходных и постоянно брать подработки. Я не оставил ее в беде: снял квартиру в хорошем районе, дал денег, приодел, начал делать дорогие подарки. Она принимала все и неустанно меня благодарила, дарила ласку, любовь и выслушивала всегда-всегда, не то, что моя жена, которая ворчала лишь о том, как ей плохо или о быте, о детях…

Наша встреча с Машей была случайной, я в этом был убежден до сегодняшнего дня.

Просто не задумывался ни о чем.

Но после слов жены я вдруг задаюсь вопросом: хотела бы Маша выйти из тени?

– Все хорошо, Георг? Ты какой уставший, напряженный. Расслабься, я сделаю тебе приятно… – возвращает меня из воспоминаний теплый голос Маши.

– Ты хотела бы, чтобы я развелся? – прямо спрашиваю я.

Она смущается и отводит взгляд в сторону:

– Я благодарна судьбе за встречу с тобой. Я понимаю, что поступаю плохо и мне временами стыдно… – улыбается слабо, а потом смотрит с жаром. – Но потом ты целуешь меня, и все сомнения тают, от них не остается ни следа. Я благодарна и принимаю все, что есть.

Милая, такая трогательная.

Но я ведь не об этом спросил…

– Если жена обо всем знает, то… – небольшая пауза.

Я внимательно прислушиваюсь, глаза Маши сверкнули:

– Теперь мы больше можем не прятаться?

Глава 7. Она

Я решила не терять время зря и приняться устраивать свою новую, лучшую жизнь без предателя-мужа.

Для этого мне нужно было съехать куда-то.

И съехать не к детям, хоть у них, у каждого, имеется свое отдельное жилье.

Но помощи и поддержки от них ждать не стоит.

Георгий ясно дал понять, что они оба – на его стороне.

Подлец, купил их деньгами и бог знает чем еще!

Поэтому мне пришлось позвонить маме.

Позвонить, наступив на гордость: в такие годы, как у меня, немного стыдно возвращаться в родительский дом. Они уже старенькие, оба на пенсии, и тут я – здравствуйет, потратила всю жизнь впустую на кобеля!

– Мама, я приеду к вам в гости, – говорю я, стараясь не выдать голосом свою тревогу.

– Что-то случилось? – мгновенно настораживается мама.

– С чего ты это взяла?

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно, хотя внутри меня бушует ураган эмоций.

– Да так, ничего, – отвечаю я довольно бодро.

Но мама, как всегда, проницательна.

– Да что тут говорить! Тебя к нам силком не загонишь, а тут... Случилось что-то! С мужем, никак, поругалась?

– Ты как будто ясновидящая, мам, – я пытаюсь улыбнуться, но выходит натянуто. – Так, что, приехать можно?

– Приезжай, конечно! – вздыхает мама. – Я всегда рада тебя видеть. К тому же мы собрались снимать груши! Будет, кому помочь отцу…

Вот, пожалуйста, та самая причина, по которой никто из нас не спешит приезжать к старикам: они до сих пор возятся с огородом и садом, хоть в этом нет никакой необходимости. Отрицают наемный труд, корячатся сами. Я помню, как-то родители просили помочь им выкопать картошку, так Георгий сам мараться не стал, прислал рабочих.

Родители страшно оскорбились и целых два месяца с нами не разговаривали после этого.

Но делать ничего, придется снимать груши.

И, в очередной раз попытаться уговорить родителей продать старый дом и переехать в квартиру.

– Даже не начинай! – бранится отец, услышав мое предложение. – Если мы с твоей матерью в квартире осядем, сразу сдадим и все болячки вылезут! – отмахивается.

Он расправляет мешок для груш и командует строгим голосом:

– Лезь давай.

Неважно, сколько тебе лет, рядом с родителями всегда чувствуешь себя ребенком. Поэтому я, приставив стремянку, залезаю с ведром, чтобы снять спелые груши с верхней ветки. Именно там, среди густых ветвей и ароматов спелых плодов, меня вдруг нагоняет воспоминанием: как я готовила грушевый пирог, по бабушкиному рецепту, а муж выхватывал горячий противень из моих рук. Он даже не давал пирогу остыть, кромсал его ножом и ел горячим: «Ошшшшень фкушннооо!» – говорил с набитым ртом, а потом он лез меня обнимать и целовать, кружа по кухне.

Мне кажется, что я даже сейчас чувствую этот вкус на своих губах и его горячие, сильные руки.

Мираж кажется настолько реальным, чувствуется, все по-настоящему.

Я встряхиваю головой и вдруг теряю равновесие.

Падаю вниз, больно ударившись головой.

Кажется, у меня настала черная полоса.

Потому что я на ровном месте получила травму: рассекла боковую часть лба, до самого виска. Кожа опухла и пульсирует. Голова раскалывается.

Ни о каком сборе урожая не может быть и речи!

Лежу на диване, прижимая холодный компресс к голове. Но так же чувствую, что это как мертвому – припарка, у меня уже наливается большой синяк.

– Дались тебе эти груши сегодня, – сокрушается мама. – Головой стукнулась!

Отец возражает:

– Может, тогда и мозги на место встанут? А то, ишь, разводиться она надумаал! Дурная голова ногам покоя не дает. Вот она и навернулась!

Я медленно смотрю на родителей по очереди.

– Откуда вы знаете? Как?!

– Внучка звонила, – вздыхает мама. – Предупредила, что ты можешь приехать, вся на нервах. И вскользь намекнула, что причина кроется в отношениях с Георгием нашим, – добавляет тепло, с любовью.

Георгий моим родителям очень нравится.

– Ты посмотри, какая заботушка! Всюду подсуетилась, – усмехаюсь я горько. – Тут – отцу советует быть осторожнее и не показываться со своей давалкой на людях, а тут… вызванивает обо мне! Об изменах кобеля рассказала?

– Ира ничего не рассказала, но мы и так поняли. Ну и потом ты позвонила, приехать захотела с бухты-барахты, мы и сложили один плюс один. Чай, не дураки! – произносит мама с гордостью и добавляет. – Будь умнее!

Глава 8. Она

Я откладываю в сторону компресс и разочарованно смотрю на маму.

– Я, конечно, понимаю, что вы Жорика любите, но все-таки я – ваша родная дочь, а не он! Он… загулял! – выплевываю я. – Он не просто загулял, еще и дети в курсе! И они – на его стороне. Он мне столько слов наговорил…

– Загулял. Так всю жизнь не гулял, а тут вдруг загулял… Уверена, что загулял-то он, а?

– Уверена, мама! – и слово в слово повторяю то, что услышала – его разговор с дочерью.

Может быть, нехорошо впутывать стареньких родителей, но они должны знать, что причина расставания – не мои капризы, у меня есть на это серьезные основания!

– Загулял, значит. Что ж… Однажды оступаются все, – вздыхает отец.

Мать поддакивает:

– Да-да, доча. Все. Ты на отца своего посмотри! Ботаник, тихушник… И тот… лярву какую-то на свой причиндал подцепил однажды! – вздыхает.

– Что?!

Отец немного смущается:

– Строила мне глазки одна… Такая была, что я не удержался и… загулял.

– Загулял-загулял, – соглашается мама. – И тут я, наверное, могла бы его послать куда подальше! Но я рассудила так: я с этим мужчиной шла под венец девчонкой, детей ему родила, на ноги поставила… И, что, какая-то паскуда все испортит? Нет уж… Волосенки-то я ей повыдирала и перед фактом отца твоего поставила: бабе этой только его деньги нужны, таких, как он, у нее вагон и маленькая тележка! И, когда он раскаялся, начал просить прощения, препятствий чинить не стала. Зато теперь, вот… Живем душа в душу!

– Я не знала.

– Да где же тебе было знать! – вздыхает отец. – Ты в то время активно роман крутила со своим Жоркой. Я так тебе скажу… Мировой он мужик. Мог и оступиться, это в природе мужской так заложено: хоть один раз, но понюхать, как пахнет под юбкой другой женщины. И потом вернуться – к своей.

– Тем более, у тебя ситуация. Ты с этим климаксом, конечно, учудила! Рано решила глупостями заняться! Болезнь какую-то выдумала… Милая моя, климакс, как и месячные, это естественное течение природы! – произносит свысока.

Ее взгляд полон снисхождения, того самого, от которого тошно становится.

Будто не замечая, как мне неприятно было это услышать, мама продолжает говорить.

Ее голос набирает обороты.

– Да тебе радоваться нужно: что можно мужа радовать в любое время дня и ночи, не боясь забеременеть, а ты придумала: приливы, боли, – осуждающе качает головой мама. – И не надо мне тут «ля-ля», как это тяжело и сложно, я сама через это прошла, знаю, о чем говорю. Так что, милая, ты, конечно, отдохни, наберись сил, – ласково гладит меня по плечу. – А потом с новыми силами в бой и прекращай глупостями заниматься. Мужик всегда в цене, а нам, женщинам, за своих мужиков держаться надо и бороться. Да, иногда даже кулаками!

Мама будто гордится, что в драку с другой женщиной за отца полезла, а он, тьфу… тоже гордится, что понюхал под юбкой у другой женщины?

Тошнит!

Это не родители, это мрак какой-то…

– Спасибо, мама.

– Ты куда?

– Належалась я уже. Спасибо большое, я лучше дома побуду.

– Да куда ты… – начинает мать, отец останавливает:

– Не лезь. Дочь на ус намотала, едет исправлять ошибки.

– Да уж, ошибка здесь только одна – плясать под ваши капризы на старость лет! – выдаю я в сердцах.

От обиды меня несет, и я выдаю с претензией:

– Что вы в свой огород и сад этот вцепились, всех пахать заставляете… Как будто дел других нет ни у меня, ни у детей. Да, если хотите знать, мы картошку эту вашу… лучше купим! Горбатишься целое лето, зачем? Чтобы вы потом мне пару кило с гордостью презентовали и десять раз спросили, какие-такие кушанья я из нее приготовила? Надоело!

– Вот неблагодарная! – несется мне вслед.

***

Я мчу домой, глотая слезы. С трудом удерживаю руль в руках, в одном месте чиркнула бампером по бордюру – плевать.

Заваливаюсь в дом, в слезах, полная тягостных мыслей и не знающая, где мне обрести покой и поддержку, как вдруг приезжает старший сын.

Увидев меня, Андрей вздыхает:

– Господи, одно и то же! Снова у тебя глаза на пустом месте, а у лица такое выражение, как будто нас всех ждет некрасивый новый скандал…

– Ты знал, – усмехаюсь ему в лицо и опускаю руку на дверной косяк.

Преграждаю путь в дом.

– Войти-то хоть дашь?

– А зачем? Я смотрю, вы с сестрой ловко сработались: она родителям моим сообщила, а вот ты лично… решил меня проконтролировать, что ли? И как? Получается? Выходит? Много папочка тебе за это обещал? Новое кресло, должность еще повыше? Деньги? Тачку новую?

Глаза сына вспыхивают, на лице появляется раздражение:

– Тачку, значит, – понимаю, что я попала в цель. – Иуда!

– Что? – ахает он.

– Иуда! – повторяю я. – Продался.

– Что мне было делать, по-твоему?! – возмущается он. – Вы с отцом ссоритесь весь последний год, ты всем уже нервы сделала! Своими истериками, слезами, меняющимися настроениями и требованиями тебя уважать и поддерживать. Ты из любимой, теплой, заботливой матери превратилась в мерзкую, визгливую квашню! – бьет словами.

Я хватаюсь за сердце, едва удержавшись на ногах:

– Вот так бывает, сынок, – хриплю я. – Всю жизнь была – для вас. Всю себя отдала, на ногах стойко все болезни-простуды переносила, а потом… сказалось. И, знаешь, – слезы текут по щекам без остановки. – У каждого в жизни бывает период, когда ему требуется внимание и любовь близких.

– У ТЕБЯ БЫЛО ЭТО ВНИМАНИЕ! И ЛЮБОВЬ! И ЗАБОТА! Вот только твоя болезнь… подзатянулась мама! – глаза сына сверкнули недобро. – Я вообще считаю, что ты это выдумала. Ну, может быть, и было у тебя немного измененное состояние, и мы бегали вокруг тебя на цырлах, а тебе это понравилось. Настолько, что ты решила всегда быть в амплуа! Вот только нам это надоело. И… – выдает он, неожиданно покраснев. – Если хочешь знать, любовница нашего отца – шикарная девушка! Роскошная, чувственная, улыбающаяся.

Голос сына чуть-чуть меняется, когда он добавляет хрипло:

– Сексуальная. За собой следит… Ее, знаешь ли, хочется обнять и поддержать!

– А что это у тебя так голос поменялся? – цепляюсь я. – Ты, случайно, глаз на нее не положил?

Сын разозлился еще больше:

– Ерунду не неси! Вообще-то хотел тебя поддержать, а сейчас смотрю на тебя, ты такая… жалкая, мам… От тебя только бежать хочется.

– Беги, – выдыхаю без эмоций. – Беги, но рекомендую вспомнить, как тебя в школе гнобили, помнишь? Как чмырили! Сейчас это буллингом называют, а тогда… – усмехаюсь грустно. – Тогда и таких слов не знали. Забыл, что ли, как тебя головой в унитаз макнули, а потом забросили в мусорный бак с гниющими отходами? Ты тогда такой был… Такой забитый… Моменты слабости есть у всех. И то, как ты себя показываешь себя в них, тебя характеризует. Говоришь, мои истерики затянулись? Так и ты вспомни, сын, ты больше года ходил сам не свой и затихарился, никому не хотел рассказывать, что тебя взяли в оборот компания хулиганов! Ты только тогда признался, когда тебя на воровстве за руку поймали: ты, вроде бы умный мальчишка, а воровал у нас с отцом деньги для каких-то тупых шпанюков!

Сын изменился в лице, но ничего добавить не смог, развернулся и ушел.

И, когда он уходил, у него даже походка изменилась.

Он остановился лишь у калитки.

Обернувшись, говорит мне:

– Это все давно в прошлом. Я – мужик!

– Ну, если мужик, – развожу руками. – Тогда ты можешь взять, что хочешь, не так ли? И одобрения отца и матери тебе больше не нужны?

Глава 9. Она

Мне стало ясно: поддержки от близких ждать не стоит.

Они считают, что мой климакс – это выдуманная болезнь, которая не существует. Особенно покоробила реакция мамы: мол, у меня такого не было, значит, этого не существует.

Обидно остаться одной, брошенной всеми.

И, самое смешное, что моя рука привычным жестом потянулась к телефону, я даже на автомате листала журнал звонков, и мой палец завис над кнопкой «ЛЮБИМЫЙ».

Я едва не позвонила ему – тому, кто меня уничтожил!

Тому, кто был рядом все это время.

Тому, кому я привыкла плакаться, ведь он однажды пообещал быть вместе в болезни и в здравии, и я была с ним настолько откровенной в своих сложностях, что, наверное, этим его и оттолкнула.

Я едва не позвонила тому, кто сказал, что ему от меня противно.

Дрожащими пальцами откладываю телефон в сторону.

Закутываюсь в плед и говорю себе: это пройдет.

Надо просто перетерпеть.

Как ломку…

Пройдет, и я найду в себе силы через это перешагнуть.

Потом встать и уйти без оглядки.

Просыпаюсь от того, что мне жарко и тесно.

Переворачиваюсь на другой бок и вдруг врезаюсь в чье-то тело.

Испуганно толкаю изо всех сил.

Грохот.

Приглушенная брань.

Сдавленный стон боли.

– Осторожнее! Ты чего толкаешься, Светка?!

Муж?!

Я включаю ночник и сажусь на диване в гостиной, где уснула неожиданно для себя.

Георгий встает с пола.

– Ты что здесь делаешь?

– Домой пришел, ясно? – огрызается. – Это и мой дом, если ты забыла.

– Я о другом тебя спросить хочу. Что ты делал… здесь! – пальцем показываю на диван. – Ты со мной лег спать, что ли?! Совсем охренел! Притащился ко мне… – брезгливо морщусь. – После шмары своей? Под бочок к жене? Которая…

Я аж задыхаюсь от волнения.

Муж поднимается с пола и замечает вскользь:

– Ты снова пахнешь, как раньше. Нет, даже вкуснее. Это, что, новые духи так на тебя повлияли?

– А ты меня не нюхай! – меня аж потряхивает.

– Еще ты ко мне прижималась и даже простонала во сне, у меня аж встал.

Я бросаю в мужа подушку.

– Охренел! Герой-любовник выискался. На всех у тебя встает, кобелина!

Он сощуривается:

– С виду – та же ругливая ведьма. Так что изменилось, Свет? Не понимаю!

– Изменилось то, что больше ко мне не приближайся!

Швырнув плед в сторону, я ухожу в отдельную спальню и запираюсь изнутри.

Ручка дернулась.

– Детский сад. Поговорим давай? – просит муж.

– О чем? О том, как я тебе противна? Как всех достала? Спасибо, уже наслушалась. И от детей, и от тебя, и даже от родителей мне прилетело. НАДОЕЛО! Поздравляю!

– С ЧЕМ?!

– Скоро вы все избавитесь от надоевшей вам… истерички.

Тишина.

– Что ты придумала?

– Ничего нового. Развод и буду жить отдельно. Завтра соберу вещи, а дом… Что ж… Можешь поселить сюда свою паскуду, чего по углам прятаться. Жена дает добро!

– Что ты несешь, дура? Я не собирался разводиться с тобой! Я несу ответственность. Мы в ответе за тех, кого приручили.

Вот урод.

Самый настоящий: он меня с животным сравнил.

Как же больно…

Я разрешаю себе тихо поплакать: в последний раз.

А утром я собрала вещи и ушла.

***

Спустя две недели

– Лана! Лана, ты, что ли? – окликает меня женский голос.

Обернувшись, вижу Татьяну, жену Игоря, лучшего друга моего мужа.

– Привет, Лан! Сто лет не виделись. Ты совсем пропала! – произносит она с мягким укором.

Раньше я считала ее подругой, но после предательства мужа, детей и родителей поняла, что я – совсем одна, и что подруг у меня не может быть, по определению.

Наверняка Игорь был в курсе гулянок своего товарища, мог и с женой поделиться, ведь они живут душа в душу. И вместе они могли смеяться надо мной – слепой, глупой курицей!

– А что, – спрашиваю с претензией. – Поводов для обсуждений больше нет?

– Лана! – округляет глаза Татьяна. – Ты чего? Что случилось-то? Слух пронесся, что ты разбегаешься с мужем, и его видели в ресторане. С другой!

– Все-таки не стал ждать окончания развода и решил вывести в свет свою красавицу открыто, – усмехаюсь. – Быстро. Что ж… Да так, знаешь, ничего особенного. Просто узнала, что у мужа – другая. Но ты, наверное, и так знала, так что… – развожу руками.

Татьяна выглядит потрясенной и возмущенной:

– Я не знала! А если бы узнала, то сразу бы рассказала!

– Да ну?

– Да! Мы же подруги, ты чего? – спрашивает с обидой, на ее глаза наворачиваются слезы.

Мне становится неловко: расстроила ту, которая всегда ко мне хорошо относилась, помогала…

– Извини. Просто выяснилось, что и дети на стороне мужа, были в курсе, и родители мои поддержали, так что я… Я решила, что все кругом в курсе, одна я – дура слепая!

– Я не знала.

– Извини, – неловко обнимаю подругу. Она обнимает меня в ответ. – Не расстраивайся!

– Уже поздно, я расстроилась. С этой беременностью меня так штормит, ты даже представить себе не можешь!

– Ты? Беременна?! – ахаю я.

– Беременна, отпуск дал свои результаты. Только не говори ничего про возраст, пожалуйста, меня уже как только не обозвали! Мол, когда женщине за сорок, рожают только клуши безмозглые! – улыбается сквозь слезы. – А мы с Игорем так рады вновь стать родителями, я соскучилась по маленьким…

– У меня и в мыслях не было осуждать.

– Ладно, что все про меня? Давай зайдем куда-нибудь перекусить и поболтаем.