Текст книги "Год грифона (илл. Горбунова)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Студенты забрали свою добычу и заторопились в концертный зал Эльды. Рёскина было почти не видно под его томами. В зале они разложили книги прямо на полу и принялись просматривать их на предмет того, что может пригодиться. Особенно хорошо это удавалось Лукину. Он брал книги одну за другой, пролистывал их и сразу определял, о чем они. Фелим ничего не делал, только сидел и дрожал посреди книг, как будто они сами по себе могли его защитить. От Рёскина проку было еще меньше. Он уселся, скрестив ноги, на кровати Эльды, разложил на коленях «Алую книгу Костамары» и принялся читать взахлеб. Время от времени он зачитывал вслух сентенции вроде: «Чтобы стать волшебником, необходимо мыслить глубже прочих людей обо всем, как возможном, так и невозможном».

– Очень верная мысль. А теперь заткнись, пожалуйста, – сказала Ольга. – Вот, эта нам наверняка пригодится. Тут столько схем!

– Тогда клади ее вон в ту кучу, – распорядился Лукин.

В конце концов у них получилось три стопки. Одна, самая маленькая, состояла из книг, в которых, как оказалось, речь шла почти исключительно о вызывании демонов. Все сошлись на том, что это им не понадобится.

– Папа однажды вызвал демона, еще когда был студентом, – сообщила Эльда. – А потом никак не мог заставить его убраться прочь. Демон может оказаться еще страшнее ассасинов.

Оставшиеся две стопки предназначались, по выражению Лукина, для проведения наступательной и оборонительной кампании: шесть книг были посвящены защитным чарам и тридцать шесть – магическим ловушкам, предупреждающим сигналам, охранным лабиринтам и тому подобному. Клавдия стояла на коленях между двумя стопками книг. Ее мокрые на вид волосы растрепались, лицо было измазано пылью.

– У нас в запасе около трех часов до ужина, – сказала она. – Я так думаю, что сперва нам следует создать вокруг него защитные чары, а потом расставить столько ловушек, сколько успеем. С чего надо начинать, Лукин?

Лукин взял первую книгу из средней стопки.

– Вот! – прогудел Рёскин. – «Ищите пути в запредельные царства! Они повсюду, их тьмы и тьмы».

Но к этому времени на гнома уже никто внимания не обращал.

– Практически все заклятия начинаются с того, что заклинаемого следует поместить в центр пентаграммы, – сказал Лукин, стремительно пролистав одну из книг. – В некоторых говорится, что нужно также начертить пентаграммы на лбу, подошвах и ладонях заклинаемого.

– Так и сделаем, – решила Клавдия. – Фелим, снимай туфли.

– А какого цвета должны быть пентаграммы? – осведомилась Эльда, склонившись над Фелимом с коробочкой цветных мелков.

Лукин зашелестел страницами. Ольга заглядывала ему через плечо.

– Тут везде говорится разное, – сказал Лукин. – Зеленые, синие, черные, красные. А вот тут вообще написано – фиолетовые.

– Нарисуй по одной каждого цвета, Эльда, – распорядилась Клавдия.

– Еще нужны свечи, – продолжал Лукин. – Свечи тоже везде упоминаются. Самое большее – двенадцать.

Ольга вскочила и убежала в ближайшую лабораторию за свечами, а Эльда деловито принялась рисовать на лбу у Фелима фиолетовую пятиконечную звезду. Лукин еще раз пролистал все шесть книг и сказал:

– Про то, какого цвета должна быть пентаграмма вокруг заклинаемого, нигде не говорится. Написано только, что ее надо начертить на полу.

– Но тут же везде ковер! – возразила Эльда, рисуя зеленую звездочку на правой подошве Фелима. – Фелим, не крутись, сиди спокойно!

– Щекотно же! – пожаловался Фелим.

– Да нарисуй ты ее сверху, на подъеме стопы! – посоветовала Клавдия. – А что, разве на ковре нельзя рисовать мелом?

– Можно, но ковер жалко, – ответила Эльда.

– «Способ создания чар, – прогудел Рёскин с эстрады, – отнюдь не неизменен, подобно закону природы, но, напротив, изменчив, подобно духу. Думай и размышляй, о маг, и не делай ничего только потому, что так делалось испокон веков».

– Ну вот, хоть один полезный совет, для разнообразия! – заметила Эльда.

Она закончила разрисовывать Фелима, убрала мелки и разложила тридцать шесть книг из «наступательной» стопки в виде пентаграммы вокруг Фелима. Трудилась она так сосредоточенно, что даже время от времени высовывала узкий золотистый язычок.

– Вот, пожалуйста! И ковер мой цел остался.

– «К природной материи, – читал Рёскин, – надлежит относиться с почтением, и тогда она с готовностью откликнется на телесные заклятия».

– Он все еще читает? О боги! – воскликнула Ольга, вернувшаяся с мешком свечей – она позаимствовала их из шкафа в лаборатории Вермахта. – Рёскин, ну заткнись же, добром тебя прошу!

– Да, Рёскин, иди-ка сюда, – сказал Лукин, вставая на ноги. – Пора браться за работу. В пентаграмме пять концов, и нас тоже пятеро, не считая Фелима, так что без тебя нам никак не обойтись.

Рёскин вздохнул и бережно снял с колен «Алую книгу Костамары».

– Наконец-то! – сказал он. – Эта книга – именно такая, какой я всегда представлял себе книгу по магии. Ну, то есть пока не приехал сюда и не познакомился с Вермахтом. А что надо делать?

– Я думаю, все, что написано в этих шести книгах, – сказал Лукин. – Если мы пустим в ход все заклятия сразу, защита должна получиться несокрушимой. А, Фелим?

– Будем надеяться… – откликнулся тот слабым голосом.

Они начали с того, что расставили свечи вокруг книжной пентаграммы – получился круг из девяноста девяти свечей (все, что были в мешке). Вызывать огонь пока что никто не умел, поэтому Рёскин попросту воспользовался своей кремневой зажигалкой. Потом все пятеро встали у пяти концов пентаграммы и, передавая книги из рук в руки (или из рук в лапы), принялись читать заклинания, возглашать волшебные слова и пытаться воспроизвести описанные там пассы. Для одного из заклинаний Эльде пришлось сбегать за своим зеркальцем. Зеркальце пошло по кругу, обращенное вовне, чтобы отразить от Фелима любые вражеские атаки. В перерывах между заклинаниями все с опаской поглядывали на Фелима. Но молодой человек стоически восседал посреди пентаграммы, и не похоже было, чтобы заклятия причинили ему какой-то вред.

– Ты ведь скажешь, если тебе станет больно или что-нибудь в этом духе, верно? – то и дело спрашивал кто-нибудь.

– Да нет, пока что мне совсем не больно – только довольно жарко становится время от времени, – отвечал Фелим.

Начинающие маги добросовестно прошерстили все шесть книг. На это ушло меньше часа: многие заклятия повторялись в нескольких книгах, а некоторые, например заклятие с зеркалом, встречались во всех. Тем не менее под конец все внезапно обнаружили, что смертельно устали. Эльда, едва успев дочитать последнее заклинание, бессильно осела на задние лапы. А прочие так просто рухнули, где стояли, и остались сидеть на ковре, тяжело дыша.

И тут произошло нечто воистину удивительное. Все девяносто девять свечей догорели одновременно, потухнув в лужицах воска. Эльда уныло разглядывала испорченный ковер, когда заметила краем глаза, что Фелим вроде как светится. Она развернулась и уставилась на него в упор – но нет, Фелим выглядел совершенно как обычно. Однако когда Эльда снова повернула голову и посмотрела на него боковым зрением, то опять увидела, что Фелим весь светится, прямо-таки сияет изнутри, точно огромный фонарь. Ярче всего сиял алый пояс юноши и еще глаза.

Все прочие, кто сидел вокруг пентаграммы, обнаружили то же самое. Они было решили, что им мерещится, и поначалу молчали, боясь, что их поднимут на смех, но наконец Ольга осторожно спросила:

– Скажите, кто-нибудь еще видит то, что вижу я?

– Да, – ответила Клавдия. – Сдается мне, мы обрели магическое зрение. Фелим, тебе видно, что ты светишься?

– У меня магическое зрение было с детства, – ответил Фелим. – Но, надеюсь, этот эффект долго не продержится. А то я себя чувствую каким-то маяком. Можно, я теперь смою пентаграммы?

Однако смывать пентаграммы не пришлось: они исчезли сами собой. Фелим показал товарищам свои ладони.

– Подействовало! – Лукин восторженно хлопнул себя по колену. – Ребята, у нас все получилось! Мы молодцы!

Студенты так обрадовались, что даже забыли об усталости. Фелим, с трудом разогнув затекшие ноги, выбрался из пентаграммы, и они отпраздновали успех, съев по нескольку апельсинов и доев пирожки из другой корзины. А потом, не успев дожевать, разобрали книги из пентаграммы, чтобы найти способы подкараулить и перехватить ассасинов до того, как те подберутся близко к Фелиму.

– Мой брат Кит сказал бы, что это перебор, – заметила Эльда.

– В таком деле лучше перебрать, чем недобрать, – ответил Лукин, раскладывая перед собой сразу несколько томов. – Нам нужна максимальная защита. У-у! Это проблема… Почти половина этих заклятий может сработать только один раз, в определенное время. Значит, нужно рассчитать время так, чтобы они сработали именно тогда, когда ассасины будут здесь.

– Это не беда, – ответила Клавдия, чистя шестой апельсин. – Знаешь, Эльда, мне так нравятся апельсины! Даже у Тита их столько не бывает. Так вот, мы ведь можем рассчитать, когда они сюда доберутся. Фелим, сколько времени у тебя ушло на дорогу?

Фелим улыбнулся. Окружавшее его сияние постепенно угасало, но уверенность юноши, казалось, росла по мере того, как оно затухало.

– Почти три недели. Но у меня был плохой конь, и ехал я окольными тропами, стараясь остаться незамеченным. А ассасины поедут на хороших лошадях по большой дороге. Ну, положим, неделя.

– Неделя с тех пор, как в Эмиратах получили письмо из университета… Эльда, а когда твой отец получил письмо?

– Он не говорил, – ответила Эльда. – Но если письмо отправили с одним из его разумных голубей, то отсюда до Деркхольма такой голубь долетает за полдня, а до Эмиратов – дня за полтора-два.

– Допустим, письмо отправили в первый день семестра, – принялась считать Ольга. – Значит, всего дней восемь-девять: полтора-два на голубя и семь на дорогу ассасинам. Скорее всего, они явятся послезавтра. Но тут достаточно заклятий, чтобы их хватило на несколько суток, начиная с завтрашнего дня. Идет?

– Да, но при этом большую часть лучше все же назначить на послезавтра, – сказала Клавдия. – Так и сделаем.

– Ну что ж, за работу! – вскочил Рёскин.

На этот раз и сам Фелим смог поучаствовать. Они поделили книги между собой, на каждого по шесть, и все принялись работать над ними, каждый на свой лад. Фелим трудился медленно, время от времени расплываясь в кровожадной улыбке. Для своих заклятий он то и дело пускал в ход Эльдины нож и вилку. Рёскин работал методично, используя полоски апельсиновой кожуры и непрерывно что-то бормоча себе под нос. Время от времени он обращался к «Алой книге Костамары» и применял какие-то из приведенных там советов. Эльда с Ольгой взялись за работу не сразу – они сперва отобрали нужные заклятия, время от времени произнося что-нибудь вроде: «Нет-нет, терпеть не могу слизи!» или: «А-а, вот это хитро придумано!» А решив, что` именно они будут делать, они работали очень быстро. Делали они при этом абсолютно разные вещи, судя по тому, что Ольга накрошила целую груду желтого мела, а Эльда выложила замысловатые узоры из апельсиновой кожуры. Лукин действовал стремительнее всех: пролистывал книгу за книгой, выкладывал узоры из крошек или апельсиновых зернышек, вязал узелки на нитках, выдранных из Эльдиных занавесок, или просто что-то шептал. Клавдия же, напротив, оказалась самой медлительной. Для начала она некоторое время сидела с закрытыми глазами – видимо, решала, что делать, – потом открывала книгу, долго и напряженно размышляла над тем, что там написано, и наконец, много минут спустя, выдергивала у себя волосок или аккуратно соскребала немного пыли с ковра. Один раз она вышла на улицу, сорвала травинку и спалила ее на зажигалке Рёскина, потом подошла к двери и сдула пепел наружу.

Всем им время от времени попадались заклинания, которые явно не срабатывали. При попытке пустить их в ход тут же наваливалась вязкая тяжесть, как будто вся вселенная сопротивлялась тому, что они пытались сделать. Но никого это особенно не тревожило. Молодые маги просто тут же переходили к следующему заклятию. Всего они использовали по меньшей мере шесть десятков заклятий. К тому времени как зазвонил колокол столовой, созывая к ужину, Эльдин концертный зал был изрядно разукрашен странными узорами и завален книгами, а все шестеро окончательно выдохлись.

– Будешь тут ходить – гляди под ноги! – предупредил Лукин Эльду.

– Ну так ведь это всего на несколько дней! – беспечно сказала Эльда. – Я оставлю записку уборщицам, чтобы они тут не подметали. Главное, чтобы с Фелимом ничего не случилось.

– Спасибо вам! – сказал Фелим. – Я вам чрезвычайно признателен.

4

Большую часть ночи Рёскин провел за чтением «Алой книги Костамары»: сперва в буфете с кружкой пива, потом, когда его наконец выставили из буфета, у себя в комнате. Дочитав ее, он заснул, но поутру ни свет ни заря постучался к Эльде: он пришел за остальными книгами.

– О боги всеблагие! – простонала Эльда, когда к громкому стуку в дверь присоединился зычный и настойчивый голос Рёскина. – Ну ладно, ладно, сейчас иду!

Эльда спрыгнула со своей эстрады, но в последний момент вспомнила, что весь пол выложен магическими узорами. «Вот как хорошо быть грифоном!» – подумала она и расправила крылья. Юная грифонша полетела к двери. Со сна она не заметила, что ветер от ее крыльев исказил очертания некоторых узоров. Дверь тем временем содрогалась от ударов.

– Послушай, Рёскин, – сказала Эльда, отпирая ее, – ты, пожалуйста, не забывай, что я могу тебя растерзать, если мне захочется. А мне уже почти хочется.

– Мне нужна «Циклина о тропизме», – сказал Рёскин. – Срочно. Понимаешь, это все равно что запой. Кстати, заберу и остальные книги тоже, раз уж зашел.

– Да пожалуйста, хоть все забирай! – сердито сказала Эльда и отступила в сторону, освобождая ему проход.

Рёскин нырнул в зал, ловко лавируя между разложенными на полу магическими узорами, и схватил свою «Циклину».

– Кстати, хочешь почитать «Алую книгу Костамары»? – спросил он, собирая остальное. – Там множество ценнейших советов по части магии. Я могу принести ее тебе сегодня, но потом снова заберу – я хочу перечитать ее еще разок, прежде чем сдать обратно в библиотеку.

Нельзя сказать, чтобы Эльда была без ума от этой «Алой книги» – хотя она тут же вспомнила, что и сама воспользовалась одним из ее советов. Но сейчас грифонша была такая сонная, что спорить совершенно не хотелось.

– Ну ла-адно. Принеси ее мне на утреннюю лекцию Вермахта. А теперь убирайся, я хочу еще поспать.

Рёскин ухмыльнулся и удалился, напоминая собой приземистый книжный шкаф на коротких кривых ножках. Эльда захлопнула дверь и полетела обратно в постель. Но тут она обнаружила, что проснулась ровно настолько, чтобы не суметь заснуть снова. Грифонша немного полежала на брюхе, сердито размышляя о том, какой же бардак царит у нее в комнате. Вскоре она обнаружила, что прикидывает, долго ли еще до завтрака, а вслед за этим подумала о том, как хорошо, что у нее еще были апельсины. После этого ничего не оставалось, как встать и съесть апельсин. Потом Эльда решила, что, раз уж все равно делать нечего, надо попытаться отскрести от ковра хотя бы часть из девяноста девяти лужиц воска. Грифоньи когти очень неплохо приспособлены для такой работы, но у нее все равно ушло на это больше получаса. Однако до завтрака оставалась еще уйма времени. Эльда пошла бродить между магическими узорами, собирая оставшиеся сорок с лишним книг из библиотеки. И, между прочим, обнаружила Поликантову «Философию магии». Рёскин ее забыл, потому что на вид она ничем не отличалась от других, более доступных книг.

– Во, кстати! – сказала Эльда. – Папа ведь все равно говорил, чтобы я ее почитала…

Она взлетела обратно на постель и принялась читать.

Это было совсем не то, что она ожидала увидеть, хотя Эльда сразу поняла, отчего эта книга нравится ее отцу. Поликант имел привычку сводить вместе идеи, которые по сути своей не имели ничего общего, и оборачивать дело таким образом, что они все-таки смыкались. Эльда подумала, что Дерк поступил примерно так же, когда соединил орла и льва, чтобы создать грифона. На ее взгляд, Поликант делал это несколько натянуто. Но он то и дело задавал вопросы. И все эти вопросы заставляли Эльду говорить себе: «А я бы этот вопрос поставила совершенно иначе!» или: «Ну, дело же не в этом – ему следовало бы спросить вот о чем…» Через некоторое время она поневоле задумалась: быть может, Поликант нарочно задает не те вопросы, чтобы вынудить читателя пуститься на поиски нужных? И тут Эльда поняла, что попалась. Она осознала, что избрала для изучения самый интересный предмет на свете. Эльда читала, читала, читала… Она даже едва не опоздала на завтрак – ей непременно хотелось дочитать пятую главу.

Юная грифонша не спеша направилась в столовую. Она чувствовала себя несколько рассеянной и в то же время необычайно внимательной и возбужденной: ей казалось, будто ее разум раскрылся, точно зонтик – даже не один, а целая вешалка зонтиков, причем некоторые из них вывернулись наизнанку.

– В чем дело, Эльда? – спросил Фелим, глядя, как топорщатся ее крылья и хохолок и как дергается ее хвост.

– Да так, – ответила она. – Я просто читала Поликанта…

– И как, понравилось? – спросил Лукин.

– Ну, в общем, да, но дело даже не в этом. Я просто не могла оторваться, – призналась Эльда.

Ее товарищи смотрели на выгнутую шею и сверкающие глаза грифонши с благоговейным трепетом.

– А можно, я потом почитаю? – вежливо осведомился Фелим.

– Обязательно! – воскликнула Эльда. – Вы все должны это прочесть! Даже ты, – сказала она Рёскину.

Тот поднял голову от «Циклины», посмотрел на грифоншу невидящим взором, что-то буркнул и снова уткнулся в книжку.

Позавтракав, Эльда побежала к себе – она хотела еще немного почитать Поликанта, прежде чем идти на лекцию к Вермахту. Она даже не остановилась, чтобы проводить взглядом Коркорана, который бежал в свою лунную лабораторию. Так только, взглянула мельком и галопом поскакала к себе. Коркоран же на нее и вовсе внимания не обратил. Его разрисованный павлиньими перьями галстук, как обычно, развевался у него за плечом. Коркоран был озабочен. Оказалось, что спрятанный в пушечное ядро персик делается неимоверно тяжелым. Коркоран понимал, что если он нацепит на себя столько железа, то просто не сможет передвигаться, даже несмотря на то что на Луне, согласно его расчетам, все предметы должны весить меньше. Теперь он обдумывал, что делать: уменьшить вес железа с помощью магии или просто сделать ядро потоньше? Обнаружив на столе магическое послание библиотекаря с предупреждением, Коркоран только рассердился. Ну и что, что его первокурсники взяли в библиотеке пятьдесят четыре книги? Что в этом такого? В конце концов, он именно потому и отобрал их себе, что они выделяются среди прочих! Коркоран тут же позабыл о записке и посвятил следующие два дня тому, что окунал железные шары в разные магические растворы.

За эти два дня Поликант успел обойти всех друзей Эльды, а вслед за ним – «Алая книга Костамары», и «Циклина», и все прочие. «Алая книга» никому не показалась столь захватывающей, как Рёскину, но Поликант и впрямь заворожил всех, а Фелим так увлекся чудесами «Тангенциальной магии», что совершенно выкинул из головы угрозу пришествия ассасинов и едва не забыл о необходимости посещать лекции Вермахта. Чтобы вытащить Фелима на лекции, Ольге приходилось заходить к нему в комнату и щелкать пальцами у него перед носом, словно и впрямь снимая чары. А очутившись в аудитории, Фелим угрюмо смотрел на Вермахта и время от времени качал головой.

Впрочем, теперь, прочитав эти книги, они все стали относиться к Вермахту подобным образом. Как выразилась Ольга, стоя вместе с остальными у памятника Поликанту после очередной лекции, теперь слушать Вермахта было все равно что пытаться расслышать одну-единственную каплю посреди ливня. Магия оказалась настолько шире!

– Но смотри, Фелим, не качай больше так головой на Вермахта, – предупредила она. – Похоже, этот урод уже опомнился.

Это действительно было так. Первые полдня после угрозы Коркорана Вермахт держался тише мыши. Он добросовестно диктовал заголовки, чертил свои схемы, а на студентов почти не глядел. Потом снова принялся поглаживать бородку. На следующее утро назвал Рёскина «эй, вы, громогласный!» – по счастью, гном в это время обдумывал один сложный абзац из «Теоремы мысли» и его не услышал – и начал было говорить Лукину «эй, вы…», но вовремя спохватился и сказал: «Вы, с золотым блокнотом!» К обеду он, похоже, решил, что если вовсе не обращать внимания на Эльду – хотя не обращать внимания на огромного золотого грифона, восседающего в заднем ряду Северной лаборатории, было затруднительно, – то Коркорану будет не за что его увольнять. И вот после обеда он величественно, как всегда, вошел в аудиторию, поставил на кафедру свои песочные часы и, поглаживая бородку, обернулся к студентам.

– Сегодня, – сообщил он, – нам полагалось учиться возжигать огонь. Однако, по всей видимости, некто забрал все предназначенные для сегодняшнего занятия свечи. Быть может, этот некто желает признаться?

Он обвел студентов орлиным взором, столь грозным и обвиняющим, что многие съежились и принялись вспоминать, не натворили ли они и в самом деле чего-нибудь в этом духе. Красивое лицо Ольги осталось спокойным и равнодушным.

– Ну что ж, – сказал Вермахт, когда, судя по часам, истекло минут пять. – Сдается мне, что в наши ряды затесался закоренелый преступник. В таком случае нам придется заняться значительно более сложной темой. Запишите в тетрадях: «Возжигание магического пламени». Подчеркните. Оставьте тетради открытыми и встаньте.

Ножки стульев заскрежетали по каменным плитам – все встали.

– Протяните перед собой обе руки, сложив ладони горстью.

Эльда поспешно поднялась на задние лапы. Ее парта заскрежетала еще противнее. Вермахт погладил бородку и сделал вид, что ничего не заметил.

– Теперь сядьте и запишите в тетрадях точное описание позы, в которой вы стояли.

Снова заскрипели стулья. Все принялись строчить.

– Так. Теперь встаньте и снова примите ту же позу.

Все снова принялись вставать. Вермахт засунул большие пальцы в проймы своего одеяния и принялся расхаживать взад-вперед.

– Хорошо. Повыше, вы, в подержанной куртке! Ближе к подбородку. Да, так лучше. Теперь сосредоточьтесь и отыщите свой внутренний центр. О том, как это делается, написано под десятым большим заголовком в конспектах от прошлой недели. Сядьте и найдите это место в своих тетрадях. Там должно быть написано, что… Вы, громогласный, ищите, ищите!.. Что ваш внутренний центр… Вы, в подержанной куртке! Я сказал, смотреть в конспектах!.. Ваш внутренний центр представляет собой небольшое трехмерное солнцеподобное тело, которое у мужчин располагается прямо под грудиной, а у женщин – в районе пупка. Теперь встаньте и отыщите его у себя.

Все снова встали, на этот раз уже несколько устало, снова сложили ладони и лапы горсточкой… Но это был еще не конец. Вермахт, самодовольно расхаживая взад-вперед, то и дело поднимал и сажал их, точно сержант на плацу, до тех пор пока даже Эльда не сбилась со счета.

Наконец он сказал:

– Да, так лучше. А теперь, находясь в этой позе и концентрируясь на своем внутреннем центре, плавно перенесите часть энергии из своего центра в ладони.

Воцарилось напряженное молчание. Все пытались выполнить то, что им было сказано.

– Думайте, думайте! – снисходительно бросил Вермахт. – Представьте пламя у себя в ладонях…

– Так бы сразу и сказали! – буркнул Рёскин.

– Вы, громогласный! Вы что-то сказали? – ядовито осведомился Вермахт.

Рёскин ничего не ответил. Он просто стоял, и лицо его было освещено снизу широким языком пурпурного пламени, пляшущего в широких гномьих ладонях. Вермахт насупился.

Тут несколько студентов, стоящих ближе к кафедре, радостно вскрикнули и подняли вверх голубые круглые огоньки.

– Очень хорошо! – покровительственно произнес Вермахт.

После этого голубые огоньки стали вспыхивать по всей Северной лаборатории, словно зажигаясь друг от друга.

– На молнию похоже, – сказала Ольга.

Она стиснула зубы и внезапно вызвала высокий язык зеленого пламени, раздвоенный наверху. Языки, сплетаясь, взметнулись едва не до потолка.

– Ох ты! – воскликнул Лукин.

Ему тоже удалось возжечь пламя, но его голубой огонек плясал почему-то не в ладонях, а в небольшой ямке посреди парты.

Вермахт издал гневный возглас и зашагал в заднюю часть лаборатории.

– Ну разумеется, эти никак не могут без выкрутасов! Вы, в подержанной куртке, возьмите свое пламя. Бережно, бережно… Берите-берите, оно вас не укусит. А вы, девушка с длинным носом, сделайте пламя поменьше! Немедленно представьте, что оно уменьшается, пока вы не испортили потолок!

Ольга гневно взглянула на Вермахта и сумела укротить свою ручную молнию: теперь язык пламени стал не больше фута высотой. Лукин наклонился и аккуратно, заботливо, как цыпленка, взял свой голубой огонек в ладони. Вермахт сердито, растопырив пальцы, взмахнул рукой над партой, и отверстие закрылось.

– В чем дело? – осведомился Вермахт у Лукина. – Такое впечатление, будто вас так и тянет ко всяким дыркам!

Лукин не успел ничего ответить – Вермахт уже обернулся к Фелиму. Тот небрежно играл с ярким, небесно-голубым, узким языком пламени, держа его на одной ладони.

– Двумя руками, я сказал!

– А что, есть какие-то причины делать это непременно двумя руками? – вежливо осведомился Фелим.

– Да, есть! Перемещение огня мы будем проходить на следующей неделе, – ответил Вермахт.

Эльда все это время стояла с закрытыми глазами, мучительно разыскивая свой внутренний центр. Ей до сих пор так и не удалось его обнаружить. Она расстроилась и огорчилась. Ведь все остальные, похоже, без труда нашли это место! Но теперь, после Поликанта, Эльда спросила себя: «Почему?» Ответ нашелся тут же. Грифоны ведь не люди! Значит, и центр у нее должен располагаться где-то в другом месте. Эльда прекратила разыскивать его у себя в животе и принялась прислушиваться к собственному телу. Да вот же он! Славная, яркая, вращающаяся подобно волчку «суть Эльды» находилась внутри ее грудной клетки, под мощными грифоньими ребрами. Более того, в глубине души она всегда знала, что именно там этот внутренний центр и находится.

Она почувствовала, как что-то щекочет ей передние лапы.

Эльда открыла глаза и с восхищением воззрилась на большой, прозрачный, грушевидный язык золотисто-белого пламени, дрожащего между ее когтей.

– Ой, как красиво! – воскликнула она.

Теперь из всех студентов одна только Клавдия оставалась без пламени. Вермахт отвернулся от Фелима и обнаружил, что Клавдия стоит с закрытыми глазами, закусив губу и вся сморщившись от напряжения.

– Нет-нет! – воскликнул Вермахт. – Откройте глаза! Пламя необходимо видеть мысленно.

Клавдия открыла глаза и покосилась на Вермахта.

– Я закрываю глаза потому, что вы меня отвлекаете, – объяснила она. – Понимаете, я невезучая, и для меня все это очень сложно.

– Невезение – это предрассудок! – заявил Вермахт. – Вы просто неправильно направляете свою энергию. Смотрите на сложенные ладони и сосредоточьтесь.

– Я это и делаю! – ответила Клавдия. – Пожалуйста, отодвиньтесь.

Но Вермахт нависал над Клавдией, и все прочие тоже на нее глазели. Эльда подумала, что девушка вот-вот разрыдается. И как раз в тот момент, когда сама Эльда непременно бы разревелась, Клавдия сказала:

– Да ну его!

И уронила ноющие от усталости руки.

И почти все, кто был в лаборатории, воскликнули:

– Вот оно!

– Где – вот? – сердито осведомилась Клавдия.

Вермахт взял ее тощую правую руку и развернул запястьем к Клавдии.

– Не знаю, как вам это удалось, – сказал он, – но оно здесь. Смотрите сами.

Клавдия ошеломленно и угрюмо уставилась на маленький бирюзовый огонек, пляшущий у нее на запястье.

– Я же вам говорила, что я неудачливая, – сказала она.

– Чепуха! – фыркнул Вермахт и вернулся к кафедре.

– Теперь втяните пламя обратно к своему центру, – распорядился он.

Это оказалось удивительно легко для всех, даже для Эльды, хотя у нее душа болела – так не хотелось расставаться с чудесным полупрозрачным огоньком!

– Сядьте, – приказал Вермахт.

Все послушно заскрипели стульями.

– Запишите все, что вы сейчас говорили и делали. И вы, неудачница, тоже. Прекратите любоваться своим уродством, уберите его и сядьте.

– Но я же не могу! – возразила Клавдия. – Я не понимаю, как я это сделала.

– Тогда стойте, пока не додумаетесь, – сказал ей Вермахт. – Конспект допишете потом. А остальные пусть описывают весь процесс так точно, как только смогут.

Все принялись писать. Одна Клавдия стояла потерянная, пытаясь стряхнуть с руки свой огонек, пока наконец Эльда не вспомнила собственный опыт и не прошипела ей:

– Задавай себе вопросы, как Поликант!

Клавдия уставилась на Эльду, потом сказала:

– А-а!

Огонек исчез. Клавдия села и сердито принялась писать.

– Очевидно, я у него теперь буду «вы, неудачница!», – сказала она остальным, когда студенты хлынули во двор.

– Присоединяйся к нашему клубу! – сказал Лукин. – Эх, вот бы к кому ассасинов подослать!

Фелим вздрогнул и посерел.

– Не бойся, Фелим, – сказала Эльда. – Ты ведь защищен такими заклятиями, каких еще свет не видывал!

Время показало, что Эльда была права.

В тот же вечер, около полуночи, Коркоран запер свою лабораторию, собираясь отправиться спать. Его комнаты располагались в Доме заклинателей, на том же этаже, что и библиотека, рядом с комнатами Финна и казначея Денча. Они трое были единственными волшебниками, что проживали в университете. Все прочие жили в городе. Коркоран вышел во двор, окунувшись в прозрачный холодный туман, от которого его руки, едва прикрытые рукавами футболки, покрылись гусиной кожей. Университет сейчас выглядел как нельзя романтично. Царила глухая тишина – что было весьма странно, учитывая обычаи студентов. Лишь несколько золотистых окошек горели в высоких зданиях с башенками, окружавших двор. Башенки были словно черные непроглядные силуэты, наложенные на темно-синее бархатное небо. Лишь кое-где их слабо подсвечивали огни города, лежащего за стенами университета. А над туманом, бок о бок с башней обсерватории, висела луна. Луна была видна только наполовину и походила на огромный надкушенный персик, плывущий над сизоватыми облаками. Коркоран залюбовался ею. Он остановился, прислонясь к статуе волшебника Поликанта и неотрывно глядя туда, куда ему так хотелось попасть. Такая далекая, такая недоступная… Но его лунный корабль уже наполовину готов! Еще несколько лет – и его мечта исполнится.

– Я сделаю это! – сказал он статуе волшебника Поликанта и хлопнул ее по каменным ногам.