Текст книги "Сила Трех"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А что она имела в виду, когда говорила, будто через год Низины затопят?

– По-моему, просто кричала всякие гадости, чтобы напугать Сопляка, – с сомнением в голосе ответила Айна.

– Вряд ли это правда, – подтвердил Сири.

А вот Гейр был уверен, что это правда. Он понял это по тону великанши и еще по тому, что великан не стал ей возражать. А гулкий топот Колоды почему-то казался лишним подтверждением ее правоты. Об этом Гейр и размышлял, пока кругом бушевала гроза. Как можно затопить Низины, ведь они такие большие? И кому это нужно? Ответ напрашивался сам собой – доригам. Они уже начали – затопили Отхолмье. А тогда… И тут перед глазами Гейра пронеслось страшное видение – все жители Низин тонут или остаются без крова. Не может быть! Неужели удача настолько от них отвернулась? Надо спросить Адару. А если действительно грядет такое бедствие, то великаны тоже утонут. Тогда выходит, что великаны такие же враги доригам, как и соплеменники Гейра.

Айна тоже задумалась, но мысли увели ее совершенно в другую сторону.

– Если это правда, то тогда понятно, почему отхолмцы уйдут так далеко! Ой, Гейр, ты мне задал неправильный вопрос! Так я и знала, что этим кончится! Дориги с великанами объединились против нас!

– По-моему, нет, – отозвался Гейр, пригибаясь: колючий дождь застучал по кустам с новой силой.

– А по-моему, да, – возразила Айна. – Именно поэтому дориги и сказали, что не будут нападать на Гарлесье. Они оставили нас великанам. Ну давай, спрашивай.

– Что спрашивать? – удивился Гейр.

– Вот дурак, – фыркнула Айна. – Сири, спрашивай.

– Нападут ли великаны на Гарлесье? – быстро и встревоженно спросил Сири.

Айна уставилась на мотающуюся под ветром траву.

– Нет, – тверже твердого ответила она и рассмеялась от облегчения. – Тогда нам надо бояться только доригов. Пошли домой. Гроза кончаться не собирается, а мы уже так вымокли, что мокрее не станем, даже если нас поймают дориги. – Она поднялась, нагнувшись против ветра. Волосы у нее отбросило в сторону. – Пошли. – Слова унесло за болота, и братья едва ее услышали.

Сири и Гейр поднялись и потащились за ней. Гейр вздохнул, потому что вопрос Сири и ответ Айны ничего не прояснили. Однако ему не приходило в голову, что же именно надо было спросить у Айны. Ничего ему в голову не приходило. Там плавало размытое облако тревоги, плавало и слегка мерцало, будто великанский дом и топот великанши. Гейр поглядел на Низины и увидел шипящие серые дали, в которых то и дело проглядывали белые порывы ветра. В мыслях у него творилось то же самое. Он снова вздохнул.

Чем ближе они подходили к Гарлесью, тем чаще Гейр вздыхал. Сири и Айна принялись ободряюще ему улыбаться.

– Не беспокойся, – сказала Айна. – К вечеру все уляжется. Отец не будет долго сердиться.

Гейр был поглощен своими размытыми тревогами и к тому же половину прослушал из-за ветра.

– Что?

– Отец сам только и мечтал отметелить Ондо! – завопил в ответ Сири. – Она об этом!

– По глазам было видно! – прокричала Айна.

Гейр решил, что, наверное, ему стоило бы ужасно бояться возвращения в Гарлесье. Однако он совсем не боялся, по крайней мере, не так уж сильно. Но тогда было непонятно, почему на душе у него так скверно.

Глава 7

Когда дети, исхлестанные ветром и промокшие до нитки, добрались до Гарлесья и произнесли слова у пасечных ворот, день уже клонился к вечеру. Ворота открылись, впустив братьев и сестру в теплый и полный запахов переполненный курган, и тут почти все лица разом повернулись к ним. Настала неестественная тишина.

Это было страшно. Гейр почувствовал, как мрак и ужас заливают курган, бурля над настенными покрывалами, затемняя лица, заглушая теплые запахи. Это было похоже на тревогу, которая мучила его с самого прихода отхолмцев, только гораздо, несравнимо сильнее. От этого чувства у Гейра пересохло во рту и подкосились колени. А потом все вернулись к своим занятиям. Начались разговоры, восклицания, смех и кислые замечания отхолмцев.

К подножию лестницы подбежала Адара.

– Где вы пропадали?

Ее нагнала Мири и начала с пыхтением подниматься по ступеням.

– Попали в грозу! Да они же насквозь мокрые!

Они с Адарой ужасно волновались, это-то понятно. Но когда Мири взобралась наконец наверх, Гейр увидел, как она перепугана – настолько, что даже ругаться толком не может.

– Вы там снаружи ничего не трогали? Ни с какими Силами не баловались? – спросила она, переводя дыхание.

– Нет, ничего, – полуправдой ответили дети, не понимая, с чего это она спрашивает. Ощущение мрака немного прошло, но все равно от этого ответа Гейру стало скверно, – наверное, просто потому, что теперь внизу лестницы, сурово скрестив руки на груди, стоял Гест.

– Переоденься в сухое, Гейр, и приходи ко мне, – отчеканил Гест.

Пока Мири суетливо переодевала их в сухое, Гейр пытался пробудить в себе храбрость. Это было непросто. Ондо лежал в постели под грудой одеял, ворочаясь и стеная и не давая Гейру забыть о содеянном. Когда Мири впихнула Гейра в комнату, где с угрюмым видом ожидал его Гест, Гейр обнаружил, что храбрости у него не осталось ни на грош.

Гест снял ремень и вертел его в руке. Гейр не мог отвести от ремня глаз.

– Что скажешь в свое оправдание? – спросил Гест.

Гейр понуро подумал, что меньше всего на свете хочет передавать Гесту слова Ондо. Он посмотрел на высокую крепкую фигуру отца, горько сожалея, что не может больше считать его героем.

– Ничего, – ответил он. – Он залез на мой подоконник.

– Я видел, – сказал Гест. – Но ты дал слово не драться с ним.

Гейр кивнул. Вот и Гест, подумал он, тоже дал слово не драться с доригами.

– Я забыл.

– Правда? – удивился Гест. От смеха его губы раскололи золотую бороду надвое.

Увидев это, Гейр вздрогнул.

– Я бы и сам это сделал, – продолжал Гест. – Но, ты же понимаешь, Каста требует, чтобы тебя наказали.

Гейр снова понуро кивнул.

– Так что придется сделать ей приятное, – сказал Гест. – Встань-ка вон туда.

Гейр встал, стараясь не трястись. У него за спиной свистнул ремень. Гейр стиснул зубы. Ремень глухо ударился обо что-то. Обо что-то, но не о Гейра. Гейр резко обернулся – и как раз успел увидеть, как ремень опускается и во второй раз ударяется об пол.

– Это для Касты, – сквозь зубы объяснил Гест. – Она считает, будто может мне приказывать, – видали?!

Он еще несколько раз врезал по полу. Свист-шлеп, свист-шлеп. Наверное, снаружи это звучало так, словно Гест бьет Гейра. Гейр не сдержал улыбки, но улыбка была вовсе не радостной. Опять Гест жульничает. Значит, ольстровитяне действительно такие хитрецы, как говорил Ондо. И тут Гейр едва – самой чуточки не хватило – не захотел, чтобы Гест ударил его, а не пол.

Гест поднял глаза. От усилий он был потный и раздраженный.

– Чего ты такой хмурый?

– Я… – Гейр поперхнулся. – Ты сжульничал.

Гест уставился на него.

– Ты что, хочешь, чтобы я тебя выпорол?

– Нет! – ответил Гейр. – Нет-нет!

– И ты собираешься пойти и доложить обо всем Касте?

– Нет, конечно! – возмущенно ответил Гейр.

– Тогда ты тоже жульничаешь, – сказал Гест. – Согласен?

– Нет, – ответил Гейр. – Да.

Теперь ему было не только грустно, но и окончательно непонятно. И тут путаница и тревога, одолевавшие его весь день, одержали верх. С него было довольно. Он почувствовал, как лицо сводит злобная гримаса. Глаза налились кровью, а кулаки сами собой сжались. Он прикидывал, куда бы ударить Геста – и насколько сильно.

– Ты заставил меня жульничать! Это ты жулик, а не я!

Гест медленно поднял голову. Теперь он с головы до пят был холодный и гордый вождь, и Гейр понял, что почему-то не сможет его ударить.

– Я? Правда? – уронил Гест. – Что ж, если ты серьезно так думаешь, придется тебя наказать. Тебе запрещается идти на охоту. Можешь сказать Адаре, что остаешься с малышней.

– Какая охота? Когда? – Гейра вдруг охватил необъяснимый страх. Его словно бы схватили за горло жесткие пальцы. – Вы же не собирались охотиться!

– Собирались. Завтра. А ты остаешься, – произнес Гест и направился к двери. – Из всех мальчиков остаетесь только вы с Ондо, – добавил он, выходя. – Впредь не будешь разговаривать со мной в таком тоне.

– Не ходите… – в отчаянии проговорил Гейр, хотя понимал, что это глупо, и не знал, почему он вообще это говорит. Но Гест уже вышел из дома.

За ужином все говорили только об охоте. Орбан поддался на уговоры Геста. На охоту уходили все мужчины и мальчики и все девушки, для которых не нашлось другой работы. Отправлялись они назавтра вечером, так что охота могла продлиться, если понадобится, три дня, почти до полнолуния, чтобы добыть побольше мяса и снабдить Гарлесье припасами к Празднику Солнца, который приходился на это полнолуние, и чтобы осталось еще надолго. Орбан, очевидно, надеялся, что раз он уступил Гесту, то теперь Гест уступит ему и после охоты пойдет войной на доригов.

«Ничего-то он не знает!» – горько думал Гейр, молча сидевший рядом с Сири. А может быть, Орбан как раз все знал, только, судя по всему, он не считал нужным держать слово, данное доригу.

Никого не удивляло, что Гейр сидит как в воду опущенный. Мири умудрилась раздобыть для него кое-какие лакомства, хотя припасов осталось так мало, что ужин был скудноватый. Мири с Фанди затеяли обычную битву за лучшие куски для своих семей. Это было очень утомительно. Если бы Адара не шепнула детям, что отхолмцы скоро уйдут, Гейр сбежал бы с обеденной площади. Необъяснимый страх стискивал ему горло всякий раз, когда кто-то упоминал об охоте, и слушать ему не хотелось. А хотелось ему подумать о великанах и о том, как бы спросить у Адары, кому может прийти в голову затопить Низины, и при этом не проговориться, что он стоял лицом к лицу с великаном.

Битва за лучшие куски осложнилась вмешательством Ондо, который лежал в доме и время от времени сварливо подавал голос. Каста с Фанди сообща старались снабжать Ондо самой вкусной едой. Несколько раз Каста исподтишка таскала еду у Орбана.

Орбан терпел этот шум до конца трапезы и до четвертой кружки пива. Потом он сказал:

– Испортишь мальчишку, Каста. Оставь его в покое, он сам разберется, не хуже меня.

Каста тут же заверещала, что Ондо такой хрупкий, а сейчас еще и нездоров, и присовокупила ядовитый взгляд в сторону Гейра.

– Ерунда, – ответил Орбан. – Он крепкий, как старый башмак. Тошнит меня от этих нежностей. Подумаешь, покусали, – пойдет на охоту, как миленький. Надо сделать из него мужчину.

Каста и Фанди дружно на него закричали. Потом Каста перекричала Фанди и стала кричать одна. Она была из тех, кто способен говорить, говорить и говорить, не умолкая. Гейр слушал ее грубый голос – «сплошное кряканье», как описывала его Айна, – и надеялся, что последнее слово останется не за ней. Но Адара как-то заметила, что Каста в жизни никому не отдавала последнего слова. Она попросту заговаривала всех до бесчувствия. Гейр пытался смириться с мыслью, что его оставят в Гарлесье с Ондо. Если бы не Ондо, это было бы не так уж плохо. С Айной будет нескучно, да и занятия найдутся – растирать корешки, пробовать заготовленные с прошлого года варенья, месить тесто для медовых пряников и колоть орехи. Все равно что снова стать маленьким, зато готовиться к праздникам всегда весело, – если бы рядом не было Ондо, злобного и опухшего.

Банот с остальными заклинателями уже пошли к колодцам напеть охотникам удачу, а Каста все крякала и умолкла лишь тогда, когда началась песнь. Гейр прислонился к круглой каменной крышке четвертого колодца послушать и, как всегда, праздно подивиться, что это за белесая струна у Банота на арфе – все никак не порвется. Но едва закончилось пение и Адара подошла рассказать Гесту и Орбану, что показало гадание, как тревога поплыла на Гейра со всех сторон, прямо со стен кургана, и снова схватила за горло. Гадание предсказывало удачу. Но тревога все давила и душила Гейра, и он чувствовал, что что-то не так, хотя не понимал, что именно. И когда вперед, ожидая вопросов, вышла Айна, Гейр отправился на подоконник, чтобы ее не слушать.

Окна уже заперли на ночь. Смотреть Гейру было не на что – только на своды и стены Гарлесья с сумрачными отблесками огней на покрывалах да еще на кольцо старых круглых домов, недостроенных новых и внутреннее кольцо колодцев, которые сами были словно домики. Он видел, как все столпились на площади в середине, и разглядел заметную издали белокурую голову Айны, напряженно выпрямившейся в ожидании вопросов. До него даже доносились обрывки ответов.

– Олени… на северо-востоке… да, за рекой… держатся у холмов над Отхолмьем.

Тут Орбан задумался. Он спросил, не нападут ли на охотников дориги из Отхолмья.

– Нет, – сказала Айна.

Орбану это, судя по всему, было не по душе. Он собирался при первой возможности бросить охоту и начать войну. Ощущение мрака и опасности стало таким сильным, что Гейру снова захотелось крикнуть, чтобы охоту отменили.

Тем вечером Гейр заснул под кряканье Касты, которая шумела на Орбана. К утру она замолчала. Вид у Орбана был усталый и унылый, а у Касты самодовольный.

– Наверно, Ондо остается, – мрачно заметила Айна. – Везет тебе, Сири! Я бы так хотела пойти на охоту!

Айне позволяли охотиться не слишком часто – из-за ценности ее Дара. Сири спал и видел, чтобы его Дары считались настолько же ценными. Он вовсе не думал, что ему повезло. Мысль о том, что придется провести три тяжелых дня под открытым небом, приводила его в смятение. По нему, так лучше уж Ондо.

– Жалко, что тебя не пустили, Гейр, – уныло протянул Сири.

Вместо ответа Гейр улизнул от суматохи и приготовлений и снова залез на подоконник. Скодо и Пад, прихрамывая, бродили между ткацких станков и кричали ему снизу гадости. Гейр не обращал на них внимания. Он смотрел наружу, на тени облаков, бегущие по плоским Низинам, на покрытые дымкой северные холмы, где, может быть, уже сейчас бродили олени. Внизу Мид, сын Мири и нынешний пасечник, стоя на коленях возле ульев, рассказывал пчелам про охоту и просил их защищать Гарлесье, пока охотников не будет. За спиной у Гейра был гомон и грохот кузнечных молотов. Причин огорчаться у Гейра не было. Его и раньше, бывало, не брали на охоту. Тем не менее оказалось, что Гейр просто не в силах оставаться в Гарлесье, когда все остальные готовятся к охоте. Гейр поглядел за спину, в курган; в глазах немного рябило от солнца и облаков. Скодо и Пад ушли. На Гейра никто не смотрел. Тогда Гейр развернулся на подоконнике и спрыгнул вниз – так, чтобы пролететь над головой Мида и приземлиться чуть ниже по склону. Там Гейр стал ждать. С пчелами и пасечником всегда надо быть вежливым.

Когда Гейр приземлился, Мид поднял голову и улыбнулся. По нему сплошь ползали пчелы – они темным ковром покрывали его руки и ноги, лениво прогуливались по шее и лицу и вились вокруг головы.

– Они были рады помочь тебе с Ондо, – сказал Мид, – но потеряли на этом очень много работниц. Так что больше так не делай, ладно?

– Не буду, – отозвался Гейр. – Передай им, пожалуйста, что я прошу прощения.

Он действительно чувствовал себя виноватым. Пчелы погибли, чтобы отомстить за него.

– А еще они говорят, что на опушке поспела земляника, – весело добавил Мид. – Если побежишь прямо сейчас, успеешь первым.

Тогда Гейр понял, что пчелы его совсем простили. Он поблагодарил сначала их, а потом Мида и отправился за земляникой – в основном потому, что этого от него ожидали Мид с пчелами. Но съел он всего несколько ягод. Пять минут спустя он уверенно шагал через болотные травы по направлению к мерцающему великанскому дому.

По пути плохое настроение прошло. Гейр думал о великанах и о том, кому могло понадобиться затопить Низины. Наверняка доригам. Дориги живут под водой и едят рыбу. Великанам земля нужна даже больше, чем его соплеменникам, они выращивают на ней съестное, следовательно, им не надо, чтобы Низины оказались под водой. На ходу Гейр оглядел пустынные окрестности и стремительные тени от облаков и понял, что наполнить Низины водой проще простого. Доригам нужно всего-навсего достроить холмы чем-то вроде стены и перегородить медленные извилистые реки. Но ведь если великаны прознали про замыслы доригов, они наверняка попытаются им помешать! Гейр собирался еще раз подслушать разговоры великанов и разузнать, что те намерены делать.

Или думал, что собирался, пока не увидел, как в роще возле мерцающего дома мрачно бродит великан Джералд. Тогда Гейр понял, зачем пришел. Ему хотелось понять, на кого похож великан – на Ондо или, как подметил Сири, скорее даже на него, Гейра. А может быть, – и это была очень неприятная мысль, – великан похож на них обоих, потому что Гейр похож на Ондо?

Гейр до самого полудня шнырял от дерева к кусту, наблюдая за Джералдом и пытаясь решить, что же правда. Это оказалось совсем не трудно. Джералд шагал, сокрушая траву и сотрясая деревья, а на его смуглом лице застыло выражение мрачного одиночества, которое Гейру показалось очень знакомым. Такое лицо бывало вовсе не у Ондо. Гейр узнал свою собственную гримасу. Вид у великана был невеселый. Интересно, почему, думал Гейр. Еще ему было интересно, неужели у него самого тоже такой несчастный вид.

Дело осложнялось тем, что великан, кажется, чувствовал посторонний взгляд. Он то и дело раздраженно оборачивался, и несколько раз Гейр едва успевал спрятаться за дерево. Это происходило так часто, что Гейру передались чувства великана. Он все время бросал быстрые взгляды через плечо, не сомневаясь, что успеет увидеть, как кто-то прячется за дерево – например, снова Айна и Сири. Но он никого не замечал, кроме птицы или серой белки на стволе. Гейр так устал от всего этого, что давно ушел бы, если бы ему так сильно не хотелось узнать, почему великан ведет себя и как Ондо тоже.

Когда солнце отметило полдень, Джералд вернулся в свой мерцающий дом. Поскольку пойти туда за ним Гейр не мог, пришлось ему отправиться назад в Гарлесье, так и не найдя ответов на свои вопросы. Почти всю дорогу он шел очень решительно, но когда Гарлесье показалось вдали, умерил шаг. Вскоре он уже брел нога за ногу. И в конце концов остановился, раздумывая, не лучше ли сходить в Ольстров навестить тетушку, чем снова столкнуться с удушливым страхом, который наверняка поджидал его в Гарлесье. Гейр его еще не чувствовал, но знал, что это неизбежно. Он решил, что если он собирается после обеда опять пойти понаблюдать за великаном, то Ольстров для этого слишком далеко. Поэтому он взял себя в руки и пошел к пасечным воротам.

Не успели ворота открыться, как тревога, конечно, оказалась тут как тут – она хлынула со стен Гарлесья и вцепилась в Гейра. Теперь это было уже словно бы и не чувство, а твердое вещество. Гейру пришлось проталкиваться сквозь него, чтобы сойти по ступеням. А внизу его ждали суматоха, раздражительность и слишком, слишком много народу. Все были готовы вот-вот сорваться. Гест был в очень дурном расположении духа, а Сири с ним поругался.

Гейр не мог понять, что, собственно, случилось, потому что, судя по всему, это имело отношение к нему самому. Никто не пожелал рассказать ему, что такого сказал Гест. Но Гест что-то сказал, а Сири ему ответил. Теперь они кричали друг на друга.

– Просто в голове не укладывается! – восклицала Мири. – Ты подумай – Сири пригрозил наслать Помысел на собственного отца! И до чего только мы докатились?

Гест сказал Сири, что готов рискнуть и стать жертвой Помысла, и спросил, что тот выберет: получить ремня или не пойти на охоту. Сири тут же согласился остаться дома. В ответ на это Гест несколькими точными словами описал характер Сири, и тут-то все и началось. Сири все равно не собирался охотиться.

Когда Гейр увидел Сири на обеденной площади, тот ходил надутый, но Гейр сразу понял, как он доволен.

– Не понимаю, какая муха отца укусила, – бурчал Сири, стараясь скрыть улыбку. – Чуть что – норовит голову оторвать.

– Гест задумал великие дела, потому что сейчас у нас вдвое больше народу, – объяснила Адара, когда Гейр разыскал ее у кладовых. – А Орбан, по-моему, не желает ему помогать. Не перечь отцу.

Гейру хотелось только одного – не попадаться Гесту на глаза. К тому же он хотел еще кое-что спросить у Адары.

– Мама, скажи, что говорит гадание на следующий год? Он будет хороший или плохой?

Адара задумчиво поморщилась.

– Сама не знаю. Пока непонятно. А почему ты спрашиваешь?

– А что там получается про доригов и великанов? – спросил Гейр.

– Бановы косточки! – поразилась Адара. – Дай подумаю. С доригами все ясно. Ими управляют Сатурн и Луна, а в ближайшее время оба светила очень сильны. А вот будущее великанов такое же туманное, как и у нас. Интересно, почему…

Странная и непонятная штука – это гадание, подумал Гейр. Как посмотришь на великана Джералда, можно подумать, что уж у кого-кого, а у него точно в покровителях мрачный Сатурн. Да и у самого Гейра, наверное, тоже. Но надо было спросить еще кое-что.

– Мама, а может так получиться, чтобы Низины превратились в озеро?

Адара посмотрела на Гейра встревоженно. Она прекрасно знала о том, как тайные горести заставляют задавать странные вопросы. Но при этом ей казалось, что у Гейра нет причин горевать.

– Низины уже были когда-то озером, – ответила она. – Когда расширяли Манихолм, нашли в земле рыбьи скелеты и ракушки, а в Ольстрове и вовсе всякие диковины. А гадание говорит, что и сейчас Низины иногда ведут себя как озеро. Их притягивает Луна. Думаю, поэтому тут и живут дориги. Скажи, Гейр, тебе грустно?

– Нет-нет, – замотал головой Гейр. Ему совсем не хотелось говорить о необъяснимой тревоге, к тому же он боялся, что будет вынужден признаться, как ходил смотреть на великана. – Ну… в общем, если у кого-то характер такой, что он любит посидеть один, так в этом же нет ничего странного, а почему тогда все считают, будто он гордый? Он ведь просто обыкновенный…

– Я бы не сказала, что он просто обыкновенный, – заметила Адара, надеясь, что в этом-то и таится причина Гейровых бед. – Вдруг ему трудно уживаться с другими? Тогда даже хорошо, если он кажется гордым. У таких, как он, обычно бывает много интересного в голове.

– Понятно. – Гейр почувствовал, что багровеет. – Мама, а Ондо из таких?

– Ондо? – сухо переспросила Адара. – Не сказала бы, что Ондо этим страдает. Нет. Знаешь, сдержанность и самомнение – совсем разные вещи.

– Спасибо, – выдохнул Гейр и обрадованно бросился прочь.

Разобравшись с припасами, Адара решила разыскать Гейра и еще с ним поговорить. Ей было за него беспокойно. Но к этому времени Гейр был уже на полпути к великанскому дому и думал на бегу, что того и гляди станет заядлым любителем великанов.

Великан снова расхаживал по роще. И теперь, после утешительных слов Адары, Гейру показалось, будто они едва ли не добрые знакомые. Если он не знал, как истолковать то или иное выражение, пробегавшее по великанскому лицу, то надо было всего-навсего покопаться в себе, и сразу все становилось понятно – по крайней мере, более или менее. Через пять минут подглядывания и шныряния Гейр сделал открытие: Джералд так скверно обошелся с великаншей по той простой причине, что эта роща для него – как подоконник для Гейра. Роща была подоконником Джералда, его убежищем, а поскольку Джералд был великан, то и убежище ему требовалось побольше, чем Гейру. Великан ревниво относился к своей роще и, как и утром, постоянно оглядывался, чтобы убедиться в отсутствии посторонних.

Как и утром, Гейру передались чувства великана. Ему подумалось, что это как-то связано с мерцающим домом. Краем глаза Гейр замечал, как дом продолжает свое странное мерцание – от уродливого к прелестному и обратно. Это ужасно отвлекало. Все время приходилось вертеть головой.

В очередной раз обернувшись, Гейр обнаружил, что дряхлый старый пес забрел в рощу, прячась от солнца. Гейр увидел пса, когда тот дружелюбно глядел на серую белку, которая сидела на стволе на полпути к сучьям и, судя по всему, вовсе не боялась пса. Гейр тихонько произнес слова, и пес мирно подбежал к нему. Гейр принялся его гладить. Пес был такой старый и такой ласковый, что Гейр снова задумался, зачем он великанам.

Великан заметил пса и окликнул его. Но в это время Гейр как раз чесал ему шею, и пес даже не пошевелился.

В следующий миг великан уже ломился сквозь кусты по направлению к Гейру.

– Тобер! Тобер, ко мне!

Гейр отпустил пса, скользнул за дерево и прижался к стволу. Он страшно перепугался. Он помнил все, что ему говорили о безжалостных великанах, а недавно сам убедился в том, как они сильны и жестоки, и теперь сердце у него колотилось, а в животе закрутило. Что будет, если великан обнаружит его в своем убежище?! Но при этом Гейру хотелось поближе узнать Джералда. Все это время он мечтал с ним поговорить. Этот великан был единственным живым существом, с которым у Гейра было что-то общее. Но Гейр боялся даже шевельнуться.

– Отец это смог, почему я не могу? – сердито сказал он себе.

Он так и стоял, прижавшись к дереву, пока Джералд не подошел и не забрал пса.

Потом Гейр мрачно и медленно побрел в Гарлесье. Ему было стыдно за свою слабость. К тому же он боялся, что стоит ему войти в курган, как его встретит знакомая тревога.

Но тревога застала его врасплох – она выползла из Гарлесья и вцепилась Гейру в горло еще до ворот. Она схватила Гейра и тряхнула его. Тревога словно превратилась в громадное живое существо. Гейр закашлялся и едва не упал.

– Это еще что такое?! – прохрипел он. – А ну, перестань!

Ничего не изменилось. Тревога впилась Гейру в шею и повисла на плечах. И к тому же окружила Гейра плотной стеной. Гейру пришлось пробиваться сквозь нее в курган, а внутри оказалось еще хуже. Гейру страшно хотелось кричать – вслух выкрикивать странные слова. Он очень медленно спустился по лестнице, стиснув зубы и твердо решив открывать рот только для того, чтобы поесть. Он понимал, что стоит ему поддаться тревоге, и она тут же заставит его наговорить глупостей.

Теперь Гарлесье стало спокойным и деловитым. Приготовления к охоте завершились. Охотникам оставалось поужинать и отправляться. Суетиться продолжала только Каста. Поскольку Ондо добывал из своих несчастий последнюю каплю сладости и продолжал валяться в постели, Каста смогла поднять основательный шум вокруг Орбана – напомнить то, указать на се и вообще всех расшевелить.

– Только бы привлечь к себе внимание! – возмутилась Мири. Потом она посмотрела на Гейра. – Что стряслось? Где ты был?

– Гейр, ты чего? – спросила Адара.

– Ничего, – выдавил Гейр и снова стиснул зубы.

Мири и Адара глядели на него с таким беспокойством, что Гейру стало даже интересно, что у него с лицом. Но спросить он не осмелился, боясь, что тревога заставит его сказать какую-нибудь чушь. Тревога все напирала и напирала, хлестала его ужасом, терзала страхом, пыталась заставить его выкрикивать всякую бессмыслицу, и приходилось все время сопротивляться.

За ужином Гест отдавал Адаре распоряжения о том, что делать во время охоты. От его слов тревога Гейра становилась все сильнее.

– Стройку пока брось, – говорил Гест. – Ну разве что старики сами захотят сколачивать скамьи и столы. И поосторожнее с чужаками – пусть никто не знает, что нас нет дома. Скажи, тебе нужно будет кого-то посылать наружу?

– Да. Земляника уже наверняка поспела, – ответила Адара. – Я хотела отправить туда детей, и пусть Гейр за ними присматривает.

Гест покосился на Гейра, который слушал, склонив голову и стиснув зубы, чтобы не дать воли тревоге.

– Гм, – сказал он. – Но на всякий случай…

Каста, которая была занята тем, что отправляла Фанди к Ондо с яичком зуйка, обернулась.

– Не беспокойся, Гест, – заявила она. – Я же остаюсь за старшую.

Гест уставился на нее так, словно ушам своим не верил.

– За старшую?!

Каста вся изогнулась и изобразила самодовольную улыбку.

– Конечно. Ведь я же супруга старшего вождя.

– Ты?! – переспросил Гест.

– Послушай, Гест, – вмешался Орбан, – ведь можно все спокойно обсудить…

– НЕТ, НЕЛЬЗЯ! – отчеканил Гест. – Приказы в Гарлесье отдаю я. Не ты и, разумеется, не Каста. Ясно?

– Но я… – промямлил Орбан.

– Гест, это же просто смешно! – возмутилась Каста. – Разве можно ставить Адару выше меня? У меня же опыт! – В ее голосе послышалось привычное кряканье.

Все разом вздохнули.

– Замолчи, – велел Гест. Каста осеклась и оскорбленно застыла с открытым ртом. – Как бы ты ни шумела, это ничего не изменит, – сказал Гест. – Пока меня нет, за старшую остается Адара. Если тебе это не нравится, можешь пойти с нами на охоту. И придержи язык!

Лицо у Касты перекосилось от гнева. Она снова открыла рот, чтобы напомнить, что такие важные особы, как она, на охоту не ходят. Гест уставился на нее – ну, мол, попробуй скажи еще что-нибудь. И тут, ко всеобщему удивлению, Каста закрыла рот. Настала напряженная, потрясенная тишина, она все длилась и длилась, и мало-помалу до всех дошло, что Гест и правда переспорил Касту.

Гейр не мог этого вынести. Тревога воспользовалась тишиной и вцепилась в него, и давила, и давила, и стискивала горло, выдавливая слова. Сдержаться Гейр не успел.

– Не ходите на охоту, – проговорил он. – Пожалуйста. Пожалуйста, никто не ходите.

Тут все, кто был на обеденной площади, повернулись и посмотрели на него. Орбан поднял брови, Фанди хихикнула. Гест, судя по всему, окончательно рассвирепел.

– Гейр, почему ты это сказал? – быстро спросила Адара.

Гейр и сам не понимал – знал только, что не сумел сдержаться. Ему было стыдно и неловко. Говорить он не осмелился и просто помотал головой.

– Бедный малыш! – глумливо протянула Каста. – Переволновался!

Эти слова попали в самую точку и вывели Геста из себя. Он холодно перевел взгляд с залитого краской лица Гейра на озадаченное лицо Сири.

– Кажется, я породил парочку редкостных придурков, – произнес он и до конца ужина нарочито обращался только к Адаре и Айне.

Охотники собирались у главных ворот. Гест поднялся и пошел к ним. Тревога обрушилась на Гейра с такой силой, что ему чудом удалось не закричать.

Орбан сказал: «Минутку», – и бросился в дом.

Его не было довольно долго. Толпа у главных ворот росла, ее окружали женщины, которые подтягивали пряжки и напоминали родственникам, что в сумке есть запасные носки и что воду не пропускает именно зеленое одеяло. Гест начал терять терпение. Каста бегала туда-сюда, громко недоумевая, что это там делает Орбан.

Орбан вышел из дома, волоча за собой Ондо. Ондо был одет и очень сердит. На нем не было видно ни следа пчелиных укусов, кроме крошечного лилового волдыря на щеке, но при виде его Каста вскрикнула и заломила руки.

Ондо любил охотиться даже меньше Сири. Он тут же воспользовался материнской слабостью:

– Мама, мне нехорошо! Пусть он меня не заставляет идти на охоту!