Текст книги "Просто друзья? (СИ)"
Автор книги: Диана Логунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Педаль газа в пол до упора, стрелка спидометра резко падает в правую сторону, красная машина вырывается вперёд, первой проникая в узкую полосу. Наверное, я завизжала от радости, но точно вспомнить этого не смогу. Эйфория накрыла меня с головой и я мчалась к этому финишу. Взгляд падает на стрелку, показывающую скорость, и мои страхи вновь вырываются наружу горькими воспоминаниями.
Тим и его колкие взгляды. Тим и его обидные до жгучей боли слова. Тим и его поступки, которые убивали меня.
Тим – одно имя и миллион оттенков боли.
Реальность наконец-то проникла в мой мозг, давая мне осознать, что даже если победа и будет за мной, и даже если Тимофей будет со мной этот месяц – я не смогу ничего изменить. Один месяц счастья и бесконечное время боли. Нет, лучше прирубить это всё на корню.
На горизонте линия финиша. Нервы напряжены до предела. Красная машина вырывается вперед. Линия финиша всё ближе. Педаль тормоза в пол. Красная машина резко тормозит, оставляя полосы на асфальте. Черная машина вырывается вперёд. Эта победа за тобой, Тим.
Глава 20
Часть первая.
На мои глаза уже набежали слезы, и я, заведя автомобиль вновь, поспешила скрыться с гоночного трека. Откуда мне ж было знать, что едва проехав финишную черту Тимофей, яростный и злой выскочит из машины!? Всё случилось в мгновение ока, и я, едва успев вырулить руль, объезжаю Марта на расстоянии десяти сантиметров.
Мне было неведомо, куда я ехала, потому что чувство страха, словно сжимая руки на моем горле, шептало лишь о том, чтобы убраться отсюда. Смех, что вырывался из меня, вперемешку со слезами, грозился перерасти в настоящую истерику, но я яростно смахивала соленые капли, вбивая в голову мысль, что не стоит плакать, не стоит.
И вроде бы способ самовнушения начал работать, пока в зеркале заднего вида я не заметила черную машину Тимофея, которая стремительно пыталась прижать меня к обочине. И я, решив не устраивать вновь «кошки-мышки», повиновалась завуалированной просьбе.
– Что ты творишь? – едва выскочив из машины, не удосужившись и закрыть дверь, заорал Тим.
– Всё в порядке, – сказала я, сама не понимая, правда это или чистая фальшь, лишь бы убедить в этом кого-то.
– Ты едва меня не сбила, и я не скажу, что это можно отнести к состоянию «всё в порядке»!
С силой захлопнув дверь, что грохот хлопка заложил уши, Тимофей, воплощая в себе всю гневность мира, пересёк разделявшее нас расстояние, и больно вцепился в мои дрожащие плечи. Разбушевавшийся ночной ветер стремительно подхватил мои волосы, застилая ими мои глаза. Пальцы Марта, что крепко держали мои плечи, переместились на мое лицо, придерживая локоны волос, не давая им попадать в короткие сантиметры между нами.
– Не надо говорить, что ты в порядке, если это не так, слышишь меня? – его голос сорвался на шепот, но лучше бы он кричал. Из-за этого проникновенного шепота мне хотелось упасть ему в ноги и каяться во всех грехах.
– Всё в порядке, – я откровенно понимала, что теперь это ложь, чистая вата, и обиднее было из-за того, что Тим прекрасно это понимал.
– Почему ты позволила мне победить? – я не успевала за сменой его эмоций, и во мне появилось четкое состояние Алисы из страны Чудес. Словно, это я сейчас оказалась в параллельном мире, где напрочь отсутствует капля логики и здравого смысла. – Какого черта ты позволила мне победить, Таня!?
– Да, что с тобой!? – устав от непонимания, закричала я, вырвавшись из цепких ладоней Тимофея. – Разве ты не хотел победы? Или тебе было бы приятнее проиграть какой-то девчонке? Я тебя совершенно не понимаю, Тим! То ты бросаешь меня, как ненужную вещь, то ты орешь на меня из-за того, что я помогаю тебе в осуществлении твоей мечты.
– Какой, черт возьми, мечты? – крикнул Март, перебивая меня. – Почему ты каждый раз обвиняешь во всем меня. Почему?
– Я уже просила прощения, Тим, два года подряд просила прощения, но тебя это совершенно не волновало, что на тебя нашло сейчас?
– Да, потому что ты идиотка, в которую мне удалось влюбиться! Потому что ты путаешь мне все карты, когда я пытаюсь что-то исправить. Да, я натворил дел, не спорю, но лишь стоит мне начать исправлять ситуацию, как ты делаешь из неё настоящую катастрофу. Как у тебя, получается, рушить всё то, что я ещё не сделал?
– Потому что это ты не умеешь справлять ситуацию! Ты вечно всё портишь, и стоит мне лишь начать избавляться от тебя, ты появляешься и ломаешь не только мой выбор, но и меня.
– Тебе не удастся избавиться от меня, Тань, ведь ты же не сможешь избавиться от самой себя.
Как же он прав, как же он чертовски прав и я ненавижу его за правоту. Почему он знает так хорошо меня? Почему он для меня загадка, а для него открытая книга?
– Тань, – он попытался сделать пару шагов ко мне навстречу, но я отступила, не рискуя даже протягивать руки, ограждаясь от него.
– Не надо, не подходи, – слезы, что я так долго сдерживала, потекли из глаз. – Почему я так много плачу из-за тебя, Тим? Да, я в детстве столько не плакала, наверное. Почему за минуты счастья, я оплачиваюсь месяцами боли?
– Мне не легче, Тань, пойми, – разведя руки в стороны, ответил Тим. – Ты думаешь тебе тяжелее? Ты думаешь, что ты одна борешься со своими страхами? Ты же не знаешь то, что творится в моей душе!
– Дак расскажи! Дай мне тебя понять, Тим!
– Ты думаешь, что из нас двоих больно лишь тебе, но ты никогда не бывала на моем месте, а я на твоем тысячу раз восседал. Ты хоть представляешь, что каждый раз, когда я сближаюсь с тобой, во мне просыпаются страхи прошлого. Я боюсь вновь быть, отвергнут тобой, поэтому и творю то, что сам не знаю. И поверь, после этого мне становится ещё тяжелее. Я даже не знаю, для чего я устроил это представление с гонками. Наверное, для того, чтобы ещё раз увидеть тебя на треке, где впервые взглянул на тебя по-другому, и где потерял тебя.
Между нами повисло молчание, и я, не выдержав тяжелого взгляда Мартина, посмотрела на проезжую часть, где изредка проезжали машины. Я не знала, как на это реагировать, не знала, что ответить и что сделать, и мое незнание стало ошибкой.
– Давай, Таня, ограждайся от меня, – сказал Тимофей, отходя от меня к своей машине. – Раз ты хочешь забыть меня навсегда, то я не буду тебе мешать.
Я не крикнула ему «постой», не побежала за ним, чтобы остановить. Я, молча, проследила за тем, как он сел в машину и уехал. И без его присутствия, я наконец-то почувствовала полную майскую прохладу ночи, и поспешила скрыться в машине.
Всю дорогу до дома меня терзало чувство вины, словно я повторяла ту роковую ошибку прошлого. Эта мысль словно свинцовым молотом стучала в голове, а толковые идеи лишь легким дуновением проскакивали и исчезали.
Едва оказавшись дома, я с усталостью взглянула на часы, отмечая, что время близится к пяти утра, и я, решила, что как только посплю, хорошие идеи будет танцевать в моей голове ламбаду.
Но стоило утром, которое перекатило за полдень, открыть глаза, мой телефон надрывался от нескольких не принятых звонков от Вадима. Решив не обижать друга, я сразу же перезвонила ему.
– Ты где затерялась, подруга? – первым делом спросил Орлов, едва подняв трубку. – Обещала появиться через неделю, а уж полмесяца прошло.
– Извини, извини, извини, – зачастила я с извинениями, маяча по своей комнате. – Ты не представляешь, сколько у меня сейчас проблем!
Мне не очень-то хотелось сваливать всё на Вадима, но терпеть я больше не могла: мне нужно было выговориться.
– Надеюсь, не с законом, – засмеялся Вадим на другом конце провода.
– Нет, нет, что ты! Разве что чуть-чуть с родительским…
– Когда в вашей семье образовалась монархия?
– Наверное, с того момента, как мама захотела выдать меня замуж за Олега.
На том конце провода повисла тишина, и я уж было подумала, что связь прервалась, когда Вадим снова заговорил.
– Разве не она с месяц назад говорила, что лучше съест живую крысу, чем обзаведётся зятем в виде Олега?
Я засмеялась. Да, что-то такое в репертуаре мамы явно имелось.
– Да, но понимаешь, Вадим, она поставила меня перед выбором. Или я выхожу замуж, или я иду в семейный бизнес, бросая танцы.
– Извини, но в какой промежуток времени между нашей последней встречей и этим разговором твоя мама успела стать эгоистичной стервой?
– Наверное, в тот момент, когда узнала, что я переспала с Тимофеем.
Вадим подавился и закашлялся, и словно едва дыша, прохрипел:
– Это тоже случилось в этот промежуток?
– Нет, это случилось несколько лет тому назад. И да, в этот промежуток тоже, но она об этом не знает.
– Таня, скажи мне честно, ты обладаешь сверх способностями?
– Что? Вадим, нет, конечно, ты сейчас вообще о чем?
– Тогда я не понимаю, как у тебя за это время накопилось столько проблем? Я за это время успел только научить Лизу готовить кофе в кофе машинке.
– Лиза никогда не дружила с техникой.
– А ты с головой!
– Такой факт оспорить сложно. Практически невозможно. Так, что, приняв твою правоту, я хочу спросить, что же мне делать дальше.
– Честно? Бороться, Таня, иначе никак. Это твоя жизнь, и никто не имеет права ставить перед тобой несправедливые выборы. Это я тебе как юрист говорю.
– Но, как я могу бороться с мамой?
– Ой, ты так говоришь, будто она Злая Королева.
– Иногда мне кажется, что да.
– Тогда будь хитрее, отрави её яблоком первой.
– Во-первых, она моя мама и я травить её не буду. Во-вторых, отравленное яблоко из другой сказки.
– Это было образное выражение, Таня! Вечно ты портишь мои заумные фразы.
– Я бы портила твои заумные фразы, Вадим, если бы они были.
– Мы сейчас будем говорить обо мне, или о твоем маме? Слушай, нам надо составить план. Точно! И кодовое название у него будет «Злая Королева»!
– Иногда я сомневаюсь, что тебе отроду двадцать с лишним лет и у тебя есть ребёнок.
– Я тебя ненавижу! Почему ты не можешь отключить свой мозг и поддаться веселью? С головой ты всё равно не дружишь!
– Вот поэтому и не могу его отключить. Контакты потеряны, и мой мозг будет работать вечно.
– Звучит, как угроза апокалипсиса.
– Ты, правда, думаешь, что я смогу переубедить маму?
– Если сначала переубедишь себя.
– Спасибо, Вадим, чтобы я без тебя делала.
– Представить боюсь. Позвонишь, как поговоришь со Злой Королевой.
Я засмеялась и прервала звонок, радостная от сложившегося разговора. Мне действительно стало легче, и я была решительно настроена, поговорить с мамой.
***
– Я тебя правильно услышала, дорогая?
Вадим был прав – моя мама Злая Королева. Длинная черная юбка в пол, в тон рубашка со стойким воротником и волосы собранные вверх. Тон матери тоже не был пропитан добродетельностью, и мне казалось, что она вот-вот меня заколдует.
– Да, мама, – отважилась ответить я. – ты правильно меня услышала. Я сама решаю, что мне делать. И я не выйду замуж за Олега, и не вступлю в ваш семейный бизнес!
– В ваш? – переспросила мама яростно. – А ничего, что этот бизнес прокармливал тебя все твои годы?
– Тогда я больше в нем не нуждаюсь. Справлюсь сама, – ложь, я не справлюсь, но отступать я не намерена.
– Раз так, то ступай, но больше не проси нас оплачивать твои счета, Татьяна. Мы слишком тебя избаловали.
Слишком избаловали? Будто это вы мне квартиру купили, будто это вы оплатили мой реабилитационный курс, в котором, по вашим словам, я не нуждалась после аварии. Я промолчала. Моя идеальная семья рушилась на глазах.
– Хорошо, мама, – протянула я медленно. – Удачи вам с папой в вашем семейном бизнесе, который вам дороже всего на свете.
Я развернулась, уходя из дома родителей, чувствуя небывалую легкость и счастье. Если это все не сон, а реальность, то я не брошу танцы, не выйду за Олега и буду жить своей жизнью. Осталось только найти работу, чем я и занялась.
Как, оказалось, найти работу не бывало трудно, потому что я толком ничего не умела. Высокооплачиваемые должности нуждались в полном образовании и опыте работы, а другие, что принимали всех, были связаны с цифрами, которые я ненавидела. Единственное, что я по-настоящему умела – танцевать.
Я долго сомневалась в правильности своего решения, но это оставался последний шанс попасть на должность с высокой зарплатой. Работа танцовщицей в клубе. Нет, не стриптизершей, а простой танцовщицей. Я не раз видела их в клубах и ничего пошлого не наблюдала в их работе. Они просто танцевали.
И вот теперь я стою напротив популярного клуба в нашем городе, и занимаюсь самовнушением, что я не разучилась танцевать. Была, не была, Танька. Настало время действовать.
Часть вторая.
– Девушка, клуб закрыт для посетителей.
Едва я успела войти, как меня остановил грубый голос молодого охранника, смотревшего на меня не дружелюбно.
– Я знаю, – ответила я, ожидая, когда он отступит с моей дороги. – Молодой человек, мне прекрасно понятно, что вы исполняете свою обязанность, но я сюда пришла на собеседование.
Парень моментально отступил, пропуская меня. Стараясь не фыркать, я прошла мимо него.
Кабинет «босса» находился на третьем, последнем этаже. Первый этаж занимал бар, стойка ди-джея, танцевальное поле, в общем, убойная зона. На втором этаже, как я поняла, находились комнаты танцовщик и подсобки. А вот на третьем этаже собралось всё правительство.
Я прошла вглубь коридора до кабинета с табличкой «Лев Александрович Никитенко». Рядом находилась ещё одна дверь с табличкой «Катерина Сергеевна Лебедева. Администратор». Наверное, мне все же к первой личности.
Осторожно постучала в дверь, и, дождавшись кроткое «войдите», зашла в просторный кабинет. Честно, я ожидала увидеть пузатого дядечку лет за сорок-пятьдесят, но представленные передо мной образ приятно удивил. Молодой человек, возраста от двадцати семи, приятно слаженный, подтянутый, с красивой щетиной и в дорогом костюме.
– Лев Александрович? – на всякий случай переспросила я, подходя к рабочему столу моего возможного начальника.
– Чем могу помочь? – едва оторвав взгляд от своих важных, конечно же, бумаг, мужчина посмотрел на меня.
– Я на собеседование, – мило улыбнувшись, ответила я. – Долматова Татьяна.
– Долматова? – нахмурившись, переспросил Никитенко. – Фамилия знакома.
Ну вот, сейчас начнутся вопросы «а зачем при таком папочке работать?», и всё, плакали мои надежды и мечты. Но на удивление, Лев Александрович, не стал уделять этой теме много внимания.
– Да, я вас вспомнил, вы мне вчера звонили, – он пару раз щелкнул пальцами, начиная что-то искать в ворохе документов. – Приступим.
Он отыскал ручку и блокнот, а после посмотрел на меня так внимательно, что если бы надо мной был властен его карий взгляд, то у меня определённо бы подкосились колени.
– Имя мое вам уже известно, – начала я, аккуратно присаживаясь на край стула, стоявшего напротив самого начальника.
– Кем вы хотите работать? – он сделал пару неведомых записей в своем блокноте, не сводя с меня взора.
– Танцовщицей, – продолжая держать на лице милую улыбочку, ответила я.
– Почему вы выбрали это место и эту должность? – довольно странный вопрос задал Лев Александрович.
– Я учусь на хореографа, и это место отлично подходит для практики, – выдала я уже давно придуманную фальшь.
– Интересное место для практики, – задумчиво протянул он. – Обычно, девушки выбирают театры и более культурные заведения.
– Это банально, – ответила я, действительно так считая. – А я банальности не люблю.
На лице Льва Александровича расплылась соблазнительная, но совершенно для меня не искушающая улыбка.
***
– Добрый день, – голос моего начальника охватил огромное пространство, отдаваясь эхом. – Хочу представить вам вашего нового коллегу – Татьяну. Она будет новой танцовщицей.
– Добро пожаловать, – ко мне подошла высокая женщина в строгом костюме, который совершенно не подходил к её милому лицу. – Я Катерина, администратор «Созвездия».
– Очень приятно, Таня, – мы пожали друг другу руки.
Глава 21
Катерина, по отчеству просившая её не называть, провела мне мини экскурсию по клубу, рассказывая, что и где находится.
– Смена у тебя будет два на два, – продолжала женщина, расхаживая около стойки бармена. – Твоя напарница Инга.
Катерина указала раскрытой ладонью на девушку, рост которой был точно такой же, как и у меня. Инга, явно взбешенная, расхаживала у «клеток» танцовщиц и что-то гневно высказывала бармену. Жаль, расстояние было большим, и слов не было слышно.
– Мой тебе совет, – прошептала Катя мне на ухо. – Если захочешь подружиться с ней, то никогда и ни в коем случае не пытайся флиртовать с Ринатом, нашим барменом. Моя младшая сестренка специально устроилась в это заведение, чтобы заполучить сердце неприступного мальчика.
Я усмехнулась, едва ли не ведя в Инге саму себя. Да, и не нужен мне никто, кроме Тимофея, но на заметку взяла, что ни одним движением я не должна заставить напарницу ревновать.
– Инга, прекрати кричать на Рината, и иди знакомиться с новой напарницей, – прокричала Катерина, подзывая к себе сестру.
Инга умолкла, переводя взгляд с Катерины на своего возлюбленного. Но решив, что парня можно и позже покричать, подошла к нам. Девушка остановилась почти ко мне впритык, внимательно заглядывая в глаза. У сотрудников этого клуба ритуал такой – заглядывать новеньким в глаза, что едва коленки не подгибаются?
– Мы подружимся, – наконец соизволив выйти из моего личного пространства, сказала Инга. – Потому что я чувствую, что твое сердце уже занято.
Я скептично подняла одну бровь, высказывая этим все свои вопросы на данные слова. Но девушка отвечать не торопилась, внимательно оглядываясь по сторонам.
– Ты ни разу не посмотрела на Льва Александровича с того момента, как он передал тебя в руки моей сестры, – задумчиво начала пояснять Инга, всё так же не смотря в мою сторону. – Ты ни разу не обратила внимания на присутствующих парней, пока Катерина не начала тебе их представлять. Из этого стоит делать вывод, что либо ты лесбиянка, либо влюблена. Но, так, же ты и не обращала много внимания на девушек, значит второе.
Пораженная наблюдательностью своей напарницы, я не нашла, что ответить, и просто кивнула, подтверждая её доводы. Инга улыбнулась, посмотрев на свою сестру с видом победительницы. Катерина тяжело вздохнула.
Дальнейшие знакомства не были столь яркими, как знакомства с Ингой, и проходили быстро. Особенно быстро я познакомилась с Ринатом, быстро пробормотав ему свое имя, после чего сбежав к другим сотрудникам, дабы не напороться на гнев Лебедевой-младшей.
В итоге, пробыв на новом рабочем месте около полутора часов и перезнакомившись с практически всем персоналом, я уехала домой, готовиться к учебному дню и вечерней смене.
А оказавшись дома и проверив свой телефон, обнаружила, что у меня несколько пропущенных звонков от родителей, но перезванивать им не стала. Мне не хотелось с ними разговаривать, разжигая новые конфликты. Тем более, мама отчасти была права, что мне стоит начать жить самостоятельно, а не за счет родителей.
Не отдавая себе отчета в действиях, я машинально зашла на страничку Тимофея, плавно просматривая новые записи, и когда осмысление пришло, я резко откинула телефон на кровать.
У каждого есть вредные привычки. У кого-то кока-кола, алкоголь, сигареты, а кого-то, как у меня – любимый человек.
Боже мой, что я творю? Я же так мечтала о том, чтобы Тимофей оставил меня в покое, чтобы я смогла его забыть. А на деле получается, что как только ты чего-то добиваешься, ты этого уже не хочешь, тебе это не надо. Вот я и сомневалась в верности своих поступков. Вся эта ситуация казалась запутаннее, чем наушники, новогодняя гирлянда и клубок ниток вместе взятых.
Я до безумия люблю Тимофея, люблю его больше всех и всего на свете, люблю его так сильно, что шизофрения кажется пустым делом. Кажется, что при виде его изумрудных глаз все мои внутренности сворачиваются в единый ком и только и делают, что верещат его имя с небывалой покорностью. Да, будь он королем, я добровольно отдалась бы в его верные рабы и подданные. А жили б мы в том прекрасном золотом веке, я бы сражалась за его сердце на дуэлях. Я бы посвящала ему стихи, я бы пела ему песни, если хоть раз бы, да хоть на миг понять, что это искренне и чисто взаимно.
Я бы тысячу раз написала на зданиях это проклятое слово «люблю», и прокричала бы с башни столько же, если бы в действительности от этого бы не было так больно.
Или как там говорят? Счастье любит тишину? А разве счастье бывает не громким? Кажется, когда ты по-настоящему счастлив ничто не сможет скрыть блаженной улыбки и изнутри горящих глаз.
А может действительно о счастье нужно молчать, хранить его в самых укромных уголках души, чтобы никто его не отнял, не сглазил, не украл. Чтобы это счастье было только твоим, личным.
Словно, если ты хоть обнажишь часть своего счастья, то его непременно захотят испортить, осквернить, сломать.
Но как, же комично получается, что я самостоятельно порчу, оскверняю и ломаю свое счастье, свою любовь. Получается, что мне самой не нужно знать о своем же счастье? Да, эти мысли определенно приведут меня к шизофрении. Или может мне уже давно пора выписывать свою колонку в газете под названием «записки шизофреника».
К сожалению, эти мысли не привели меня к разгадке моего запутанного дела, а лишь склонили в сон, от которого я пробудилась лишь утром под звон свирепого будильника.
И на протяжении всего учебного дня меня не отпускали эти злосчастные мысли о счастье, любви и правильных поступках. Я не могла сосредоточиться на чем-то конкретном, сбиваясь. Везло, что хоть никто не замечал моей рассеянности, и вечно приставучая Вероника сегодня была занята совершенно другими делами, которые носили название «у Юлии Ахиевой появилась новая жертва». Об этой новой жертве я узнала из краткого сообщение Дианы, пришедшего мне через полторы минуты после того, как у подруги закончились пары.
«Тимофей миловался с Ахиевой.
Я не знаю в чем дело, но попытаюсь разобраться».
Я едва ли не задохнулась от ревности, сжимая телефон в руках до беления пальцев. Хотелось заплакать, разорвать Юлию на куски и высказать всю свою гневную триаду Тимофею. Ведь только вчера он выворачивал передо мной всю свою душу, а сегодня уже красуется перед другой девушкой.
Но я ничего не сделала из вышеперечисленных слов, оставив выплеск отрицательных эмоций на первый рабочий день. Я жаждала момента, когда смогу освободиться от мыслей, от чувств, от эмоций через танец, и пусть это будет прилюдно, и пусть что о моем душевном состоянии может догадаться проницательная Инга, мне это было необходимо. И когда настал тот момент, мне было уже не остановить.
Мы с Ингой стояли в гримерной комнате, нанося последние штрихи в макияже. Девчонка весело о чем-то болтала, даже не обращая внимания на то, что я её практически не слушала. Она лишь отвлекла меня однажды, сказав, что первый рабочий день всегда сложный, а дальше все пойдет, как по маслу. Но по её глазам я прочла, что она не это имела в виду. Оставалось лишь подивиться её проницательности и умении поддержать в трудную минуту.
Мы вышли на сцену, когда софиты погасли, и первая молодежная толпа кричала от нетерпения. И как только наш ди-джей Савелий запустил первый клубный альбом, толка оживленней вскричала, а мы с Ингой начали наши танцы.
Я первый раз слышала эту песню, но это было уже не важно, когда она пошла сквозь меня, окутывая и соблазняя начинать движения. И я, прикрыв глаза, моментально одобрила её порывы.
Мы танцевали в клетках, что было непривычно, сковывающее, но порывающее делать такие соблазняющие движения, что голова начинала кружиться не только у нас, но и сторонних наблюдателей.
Я словно горела от прикованных взглядов. Они обжигали меня, заставляя раскрепощаться на полную катушку, и не раскрывать глаз. Может, с закрытыми глазами мне было не так неловко, не так страшно. С закрытыми глазами мне было всё нипочем.
Я двигалась то плавно и нежно, то резко и дерзко. Я не знала, зажигает ли это толпу, но в этом случае надеялась на Ингу, которая точно знала, что делать. Я просто забывала, что нахожусь на работе, стараясь получить от происходящего наслаждение. Или я просто привыкла думать, что работа не может приносить удовольствие.
Плавно проведя руками по телу, я скрестила их над головой, делая поворот, на миг, открывая глаза, мгновенно попадая в плен безумно диких изумрудных глаз. Не сдержав удивленного вздоха, я силовой воли заставила себя танцевать дальше.
Мысли в голове спутались вновь, меня мучило столько вопросов одновременно. Я не понимала. Что здесь делает Март, и как, среди такого количества народа, я наткнулась именно на его взгляд. Может, он меня словно магнитом притягивал, я не знаю.
И черт меня дернул танцевать, продолжая смотреть в глаза Тимофея, который сидел на диване в компании своих друзей. И танец уже больше не был простым освобождением эмоций, он был посвящен Тимофею, отдан в его покорное пользование. Подписываюсь под этими словами едва ли не кровью.
Кусая свои губы, я грубо схватилась за золотистые металлические оковы, что окружали меня, и продолжила танцевать. Я наклонилась, насколько это позволяла сделать клетка, тряхнув волосами, после чего выпрямилась, сделав всем телом волну. Разгоряченной ладонью схватилась за пересохшее горло, повела раскрытую ладонь до ремня на шортах, где её и остановила. Тимофей закипал и злился, сжимая и разжимая кулаки, не обращая внимания на своих друзей и девушек, что пытались привлечь его.
И я не знаю сколько это безумие длилось. Просто в один момент почувствовала, что наши клетки спускаются, и поднимаются новые. Это означало, что сейчас три часа ночи и смена подошла к концу.
Едва выскочив из клетки, я попала в цепкие объятия Инги, пищавшей что-то неразборчивое.
– Это было круто, Танька, – оторвавшись от меня, прокричала девчонка. – На меня практически никто не смотрел, все взгляды были уставлены на тебя.
Мы рассмеялись и поплелись в свою «каморку», сняв каблуки, от которых жутко болели ноги. Хотелось скорее попасть домой, принять душ и лечь спать.
И когда до заветной двери оставалось лишь пару шагов, руки, неожиданно обвившие мою талию, резко дернули мое тело назад. Я с визгом прижалась к разгоряченному телу, моментально успокаиваясь, узнавая Тимофея.
Инга повернулась, собравшись, было кричать, но лишь взглянув на Тимофея, подмигнула мне и скрылась в гримерной комнате.
Март, развернул меня, прижав к стене, обхватив мою шею одной рукой, почти так же, как сделала это я немного ранее. Изумрудные глаза пылали дикой яростью, что я чуть вздрогнула.
– Поменяла балет на стриптиз?
Я оторопела, не зная, что сказать. Да, и боялась, что скажи я хоть слово, ладонь парня точно сожмет мою шею сильнее. Тимофей продолжать осыпать меня вопросами.
– Я тебе спрашиваю, что ты здесь делаешь? Поиграть захотелось, или что? Отвечай мне, Таня.
Я дрожащими руками обхватила руку Тимофея, что продолжала удерживать моё горло.
– Тим, я переоденусь, и мы поговорим, – жалко прошептала я, сама от себя не ожидая своих плаксивых эмоций.
С минуту посмотрев мне в глаза, Тимофей отступил, пропуская меня в комнату, где только что скрылась Инга.
Немедля, я забежала в гримерную, прижавшись к двери. А Лебедева, смывающая макияж, отложив ватный диск, сказала.
– А в сказках всё сказано иначе. На самом деле монстр – это не человек, а его чувства.
Я не нашла, что сказать, молча согласившись. Я уже хотела начать собираться, но испугалась неподвижности девушки, которая смотрела на стол стеклянным взглядом. Всхлипывая, Инга сумела ровно выдавить из себя слова, чуть не заставившие меня заплакать.
– Все мы думаем, что повстречав какого-то определенного человека, мы будем жить как в конце сказки. Всё будет хорошо, замечательно, а в действительности получается, что ты словно чудовище, который в конце сказки должен умереть.
Растерев руками щеки, Инга продолжила собираться, как ни в чем не бывало, с улыбкой глядя на меня. Я тоже решила, что нужно поторопиться со сборами.
Тимофей всё так же ждал меня около гримерной, прислонившись спиной к двери. И что покоробило и меня, и Ингу, так это то, что напротив Тимофея стоял Ринат в точно такой же позиции.
– Ин, – прошептал бармен, отрываясь от стены, и делая пару шагов к нам на встречу.
Инга, сжав ладони в кулаки, сбежала из коридора, заставив Рината бежать за ней. Мы с Тимофеем остались одни.
– Отвези меня домой, – отчего-то тихо попросила я, приближаясь к парню.
– Поехали, – вздохнув, ответил Март, и приобняв меня за плечи, повел в сторону своей машины.
Всю дорогу до моего дома мы молчали, не смотря друг на друга. Тим следил за дорогой, а я обдумывала свои оправдания. Врать ему не хотелось, поэтому я выбирала доводы, способные разумно объяснить сложившуюся ситуацию.
Припарковавшись рядом с моей машиной, которую я оставила возле дома, отправившись на работу на общественном транспорте, Тимофей заглушил двигатель, и вышел из машины. Я поторопилась выйти следом.
И знаете, всё так смутно в этот момент стало. И помню, что сигнализация сработала, мы поднимаемся на лифте, и уже стоим на кухне, смотря друг другу в глаза, а как так быстро это случилось, я не могла понять.
– Не затягивай с ответами, Тань, – нарушив молчание, сказал Тимофей, присаживаясь на стул.
– У меня такой сумбур в голове, что я даже не знаю с чего начать пояснять, Тимофей, – панически ответила я, хватаясь обеими руками за голову.
– Давай с самого начала, четко и с расстановкой, – словно в издевку «помог» Тимофей, усмехаясь над моим видом.
– С самого начала? – разозлившись, спросила я. – Хочешь, самого начала, то будет тебе с самого начала. Только слушай внимательнее, не факт, что всё будет четко и с расстановкой. Давным-давно, жила-была девочка Таня, и до знакомства с мальчиком Тимофеем бед не знала. В четыре года лоб из-за него разбила, а в пять лет коленку. В семь лет платьице школьное из-за него порвала, а в восемь туфельку потеряла из-за мальчика Тимофея. В десять лет из-за него губу разбила, в одиннадцать локти. В шестнадцать рану на сердце из-за него получила, а в двадцать сердце из-за него разбила. И вроде бы до гроба его любила, а он словно Иван – дурак, обиду страшную на неё держал. И вроде бы отпустить его хочется, а не получается, назло словно. А потом у Танечки появились проблемы серьезнее, всё по той же причине.
Я прервалась, захлебываясь слезами, яростно стирая их со щек, боясь, что они могут сильно меня обжечь. Старалась хоть как-то себя успокоить, но смотря в эти изумрудные глаза, все мои барьеры рушились.
– Тим, моя мама узнала, что ты был моим первым мужчиной, но я попросила её ничего не предпринимать, оставить всё как есть. Но она не оставила, понимаешь. Марина Алексеевна запудрила мозги моей матери, и та решила, что я просто обязана выйти замуж за Олега. Я не знаю почему, не надо на меня так смотреть! Я едва выкрутилась из этой ситуации, и теперь я зарабатываю на жизнь танцами. Да, такими. У меня нет выбора, Тим. Я не могу больше быть содержанкой. Я вообще ничего больше не могу. И браслет я у тебя около месяца назад оставила, и так и не нашла.
