Текст книги "Истребление хищников"

Автор книги: Диана Гразиунас

Соавторы: Джим Старлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Крис! Дженни! Нет! О Боже! Прекратите! Это невыносимо!

Дэвид Вандемарк предпринял невероятные усилия, чтобы снова вернуться к действительности, и все для того лишь, чтобы узнать, что вся его жизнь разрушена каким-то безумным извергом-мясником.

Медперсонал продолжал взволнованно болтать не умолкая, но Дэвид был еще не настолько здоров, чтобы выдержать этот натиск. Он натянул на голову простыню, закрыв свое пепельно-серое, залитое слезами лицо, и заплакал. Медсестра тут же выгнала всех из комнаты и побежала за сильнодействующим успокоительным. Возвратившись, она подумала снова: «Бедняжка... Как жаль его».

Дэвид даже не заметил, что все ушли. Он уже провалился в забытье. Ушло, безвозвратно пропало все, что он любил. Все, что осталось, являло собой успокаивающую пустоту. Он торопился, спешил к ней, надеясь, что она положит конец боли и страданиям. И это произошло. Дэвида Вандемарка больше не стало.

* * *

Уиллард Макдональд вспомнил про свою сигарету, когда она уже вся истлела и начала обжигать ему пальцы. Он затянулся в последний раз и погасил ее о маленькую металлическую пепельницу, укрепленную на стенке купе. Он поднялся на ноги и стал одеваться, думая об умершем Дэвиде. Вандемарк, несмотря на весь свой интеллект, был недостаточно силен, чтобы выдержать свое странное новое существование. Поэтому он и выбрал смерть. В буквальном смысле выбрал.

Но Мать-Природа не терпит пустоты и потратила немало времени и усилий, чтобы снова вернуть Дэвида Вандемарка к жизни. У нее, очевидно, имелись веские причины для этого, иначе все ее старания были бы напрасны. Поэтому, когда Дэвид решил уйти в небытие, добрая матушка-природа спасла этот обломок потерпевших крушение эмоций и оживила его. Ее план состоял в том, чтобы сделать из этого кусочка единое целое. И это ей прекрасно удалось. По крайней мере, так все представлялось Уилларду. С этой мыслью он вышел из спального вагона.

Уиллард расстроился, обнаружив, что вагон-ресторан закрыт на ночь, и вынужден был утолить голод двумя безвкусными бутербродами с сыром, приготовленными в микроволновой печи, и имбирным пивом из закусочной. Он нашел пару пустых сидений в одном из пассажирских вагонов и устроился там.

Жуя безвкусную железнодорожную пищу, которая совсем не была похожа на еду, он снова мысленно вернулся к моменту своего возвращения к жизни, к своему воскрешению. Это были просто ошеломляющие воспоминания. Он сам толком не мог разобраться в том, что произошло. Это оказалось чем-то вроде смены караула. Уиллард был не вполне уверен, когда именно в течение тех двух хаотичных дней он принял жизнь от Дэвида. Все, что он помнил, это слезы, душераздирающие эмоции и то, как он прятался под простынями. Были ли это последние моменты жизни Дэвида или его собственные «родовые травмы»? Разве кто может сказать?

Все очень обрадовались его внезапному выздоровлению. Они, конечно, не могли этого просто так оставить. Им всем хотелось подробно рассказать ему все, что случилось с ним. Это было мучительно, так как он уже знал о происхождении своих ранений, но решил, что потешит доктора, разрешив ему объяснить все снова. Оказалось, что это довольно скучно, – выслушивать подобную речь. Трудно молча слушать рассказ о том, что ты уже узнал после быстрого проникновения в мысли людей. Ужасная скука – знать, что человек собирается сказать, и потом еще ждать, пока он откроет рот и скажет это. Потребуется много времени, чтобы привыкнуть к телепатии, волшебным даром которой он теперь обладал.

Персонал больницы не мог понять его страстного желания выписаться из больницы как можно скорее. Истина заключалась в том, что он боялся оставаться в больнице. Ведь все может раскрыться, и ему не оплатят расходы за лечение, если выяснится, что произошла трансплантация личности.

Зная не так уж много о возможностях современной медицины, новый Дэвид Вандемарк боялся того, что какой-нибудь из новых современных приборов покажет, что из мозга Дэвида Вандемарка теперь исходят новые сигналы, заменившие его старые мозговые волны. Если об этом узнают, то объяснения такому явлению не окажется.

«Вот так, доктор. Старому жильцу не понравилась ваша работа, которую вы проделали с его головой, поэтому он и раскололся на части. Я проходил мимо, подыскивая местечко, где бы остановиться, и мне понравилось то, что вы сделали, поэтому...»

Конечно, весь персонал считал, что он слегка «тронулся» и что стал ужасно груб, когда принялся настаивать на том, чтобы его побыстрее выписали из больницы. У них ведь имелись самые разные виды физиотерапии, самое сложное диагностическое оборудование. «Еще раз благодарю, но, впрочем, не стоит...» Однако их это не отпугивало.

Персонал больницы был совершенно ошеломлен, когда их главный козырь не дал ожидаемого результата. Слезливый рассказ Артура Лоува о смерти Кристины и Дженифер стал уже устаревшей информацией. Никто не догадывался, что Дэвид уже все знал. Их удивило, что он довольно бесстрастно отнесся к рассказу тестя. А с чего ему убиваться по этому поводу? Конечно, у него сохранились воспоминания Дэвида Вандемарка, но Крис и Дженни принадлежали к другой жизни. Прошлое существование его уже не трогало. Конечно, он сожалел, что жены и дочери больше нет. Но переживал он по этому поводу не больше, чем если бы умер его любимый телегерой. Лично его это больше не трогало. Потеря Крис и Дженни убила Дэвида Вандемарка, но тот, кто сейчас живет вместо него, не позволит этому повториться с ним.

Мысль о телевидении напомнила Уилларду о той дребедени, которой он насмотрелся в больнице, ожидая выписки.

Он знал, что ему следует задуматься о том, как жить дальше. Возвращение к скучному образу жизни Дэвида Вандемарка не привлекало его, но, с другой стороны, панорама представившихся ему возможностей казалась просто необъятной. Этот неожиданно проявившийся дар телепатии только затруднял его решение. Если он сосредоточится на телепатии, то чего ему не следует делать? Ведь теперь он может очень многое. Казалось, нет ничего такого, чего бы он не смог достичь. А это его пугало.

Лучше немного подождать и собраться с силами перед каким-нибудь решительным действием. Как любила говорить Скарлетт: «Завтра. Да, я подумаю об этом завтра». Послеобеденные телесериалы настолько пресытили его, что он переключился на какой-то местный канал, где проповедовал Джимми Своггерт. Сначала он задержался на этом канале потому, что его забавляла напыщенность проповедника. Но даже когда новизна восприятия закончилась, он не выключил эту программу. Довольно странно, но до него постепенно начал доходить смысл этих слов.

Как только программа Своггерта закончилась, Дэвид переключал каналы до тех пор, пока не наткнулся на другую религиозную программу. Чудеса кабельного телевидения! В течение следующих двух дней он слушал все телевизионные проповеди, какие только было можно отыскать. Медсестры и врачи, которые заходили в его палату, воспринимали это как добрый знак. Бедный Дэвид Вандемарк, думали они, получает успокоение от монотонных слов телевизионной Библии. У них не было ни малейшего представления о том, насколько в действительности они оказались правы.

Уилларду пришлось признать, что телепроповедники настраивали его на добро. Оурел Роберте, ныне попавшие в немилость Джим и Тэмми Бейкер, Джерри Фоуэлл, проповедник Шуллер – все они говорили с ним от имени Господа. Они разбудили в нем что-то такое, о чем Дэвид Вандемарк никогда не подозревал. Это было Богоявление, новое начало. Семена, попавшие на благодатную почву, прорастают. Эта вновь зародившаяся духовность росла в нем, как сорная трава по обочинам пустынной дороги.

Проповедники говорили об основополагающих вещах. О добре и зле. Политические догмы, которые они примешивали к своим религиозным посланиям, волновали его. Ему стала понятна его дальнейшая дорога в жизни. Не будет больше долгих часов раздирающих душу самокопаний, ложных начинаний, сомнений или беспокойств. Телевидение и священнослужители указали ему верный путь, открыли глаза на правду. Однако в глубине души он оставил для себя крошечный заповедный островок, свободный от влияния проповедников. Эти носители Слова Божия слишком сильно склоняли его к Новому завету. А Всемогущий, которому он теперь начинал смотреть прямо в глаза, был более мстительным Богом. Он и должен таким быть. Зачем тогда он и Мать-Природа создали заново и улучшили Дэвида Вандемарка?

Что касается Уилларда, то в течение последних семнадцати лет он делал работу Господа. Это было нелегкой работой, но, несомненно, приносило удовлетворение.

Уиллард поднялся со своего сиденья, опустил в мусорницу остатки недоеденного второго бутерброда и вернулся в свой спальный вагон.

По пути он нашел на полу около одного из туалетов позолоченный портсигар. Уиллард поднял его и сосредоточил на нем свое внимание. Медленный поток впечатлений хлынул на него. Уиллард заглянул в соседний вагон, увидел парня, которого искал, и, проходя мимо, не говоря ни слова опустил портсигар на колени удивленного пассажира.

Уиллард усмехнулся, чувствуя смущение этого человека, когда остановился на другом конце вагона. По правде говоря, эти скромные телепатические забавы были одной из самых приятных наград за данный ему Богом дар.

Впервые он обнаружил талант «считывания» психических «отпечатков» с предметов, принадлежащих тому или иному человеку, когда лежал, закованный в гипс, в больнице. Техник достал ножницы из заднего кармана и положил их на стол рядом с Дэвидом. Поглощенный наблюдением за тем, как ему накладывают гипс, Дэвид незаметно для себя коснулся ножниц. Это было похоже на электрошок. Он был не готов к этому.

Через несколько минут, собрав все свое мужество, он снова прикоснулся к ним. На этот раз все было по-другому. Техника звали Джоном Тикстоном. Он был канадцем, работавшим в Штатах нелегально. Он приехал в Америку для учебы в колледже и решил остаться здесь. У Джона была подружка по имени Джилл Нэльсон, работавшая официанткой. А он крутил любовь с одной из лучших подруг Джилл.

Следы на предметах не были такими четкими и мощными, как прямая телепатическая связь с живым существом. Но «воспоминания» о жизни человека, которому принадлежала вещь, были более детальными и полными. Спустя некоторое время Дэвид понял, почему так происходит. Мозг человека не всегда работает в том направлении, которое нужно ему для считывания информации. Следы же памяти не имеют направленного потока мыслей, который обычно скрывает основные факты большим количеством «мысленной болтовни». Дальше Дэвид узнал, что этот фокус проходит только с теми предметами, которые находились с человеком длительное время или были с ним во время сильного эмоционального напряжения. При нормальных условиях жизни основная информация о человеке накапливается на неодушевленном предмете длительное время. Психометрия, то есть способность считывать информацию с неодушевленных предметов, стала сопровождать его всегда. Это позволило Дэвиду обнаружить местонахождение «Чистюли» и многих других подобных ему маньяков. Это была весьма нужная способность.

Благополучно вернувшись в свое купе и закрыв на защелку дверь, Уиллард достал из чемодана автомат «узи» и принялся чистить и смазывать его. При этом он вспомнил, как выслеживал Грега Хьюита, то есть «Чистюлю». Так, оказалось, Хьюит стал первым «клиентом» заново рожденного Дэвида Вандемарка. Этот путь ему указала смерть Кристины и Дженифер.

После выхода из больницы полиция подвергла его допросу. Из их мыслей он узнал, что детективы мечтают поймать «Чистюлю». У них не было подходящих версий, и они опасались, что убийца вскоре опять «всплывет», оставит их с шестью нераскрытыми убийствами и снова одурачит.

Тем лучше. Дэвид уже решил, что лично займется поисками убийцы своей жены и ребенка. Он испытывал удовольствие от того, что полиция не в состоянии соперничать с ним.

Как Дэвид и ожидал, подвальное помещение его собственного дома в этом деле ему не помогло. Оно уже было наполнено биотоками целой армии полицейских следователей, которые десятками ходили тут после убийства. Дэвиду нужно было иметь свежие следы убийства и первым побывать на месте преступления.

Поэтому он в тот же вечер купил переносную полицейскую рацию. В течение последних нескольких недель он практически день и ночь подряд записывал все полицейские телефонные переговоры. При этом он в довольно резкой форме отказался от помощи желавших ему добра друзей. Он все еще мог пользоваться именем Дэвида Вандемарка, но не видел никакого смысла в дружбе с его старыми занудливыми приятелями. Кроме того, трудно поддерживать с кем-либо близкие отношения, если ты можешь проследить каждую мысль и то впечатление, которое производишь на своего друга. Дэвид быстро привык к тому, что жизнь телепата, возможно, будет полна одиночества.

Наконец, в воскресенье вечером, поступил долгожданный звонок. Один человек в Хантингтон-Вудз пришел домой и в подвале обнаружил свою жену, миссис Эдит Бродски, убитой. Дэвид немедленно сел в свой «олдсмобиль» и направился по адресу, услышанному им по радио. Нелегко управлять машиной с гипсом на ноге, но он все-таки смог. К счастью, в его автомобиле имелось ручное управление.

Прибыв на место происшествия, он припарковал автомобиль в конце улицы и, хромая, вернулся к дому, где смешался с толпой местных жителей. Даже с шестью килограммами гипса на ноге ему это отлично удалось.

Дэвиду потребовалось не много времени, чтобы понять, что полиция собирается вынести тело и опечатать дом до следующего дня. Оказалось, что следственная бригада приедет сюда только завтра. Он поблагодарил Бога за скромные муниципальные бюджеты маленьких провинциальных городов. Если бы убийство случилось в Детройте, то полицейские оставались бы на месте преступления до тех пор, пока не собрали бы каждый клочок вещественных доказательств, тем самым уничтожив всякие психические следы.

Дэвид посидел в местной забегаловке «Бургер-Кинг» до наступления темноты. Через два часа, запив три большие отбивные котлеты огромным количеством кока-колы, он направился к месту преступления. Перед домом стояла полицейская машина без опознавательных знаков. В ней сидел изнывающий от скуки офицер в форме. Еще не оперившийся охотник за убийцами объехал квартал и припарковался.

Дом, в котором произошло убийство, был шестым от угла улицы. Дэвид отсчитал шесть домов от начала квартала и, хромая, осторожно вошел во двор позади дома. Никто не остановил его; он слышал звук работающего внутри дома телевизора.

Перелезть через забор, отделяющий передний двор от заднего, было нелегко. Дэвид внезапно понял, почему он никогда не видел детективного фильма, в котором у главного героя был бы гипс на ноге. Двигаться с загипсованной ногой чрезвычайно трудно. Дэвид понимал, что шум, который он произвел, перелезая через полутораметровый забор, состоящий из соединенных между собой цепей, обязательно привлечет внимание полицейского, и он придет сюда, чтобы узнать, что здесь происходит. Однако ничего подобного не случилось. И когда Дэвид подобрался ближе к дому, он слышал, как радио в полицейской машине громко сообщало подробности футбольного матча с участием «Тигров».

Обычная железка, которую Дэвид прихватил с собой, помогла ему очень легко, почти бесшумно открыть полузастекленные двери. Правда, ему пришлось осторожно двигаться в темноте. Свет обязательно выдал бы его присутствие тут дежурному полицейскому, который наблюдал за домом.

Подвал не имел ничего общего с подвальным помещением его собственного дома. Дэвид ощущал грубый цементный пол под ногами. Пахло плесенью, моющими средствами, соляркой. Тусклый свет от соседнего дома пробивался сквозь два пыльных подвальных окошечка. Один из этих слабых потоков света падал на ту часть пола, на которой клейкой лентой было обозначено положение тела убитой. Дэвид почувствовал, как дрожь пробежала по всему телу. Виной тому была не сырость подвала. В воздухе присутствовало что-то иное, совсем не похожее на влажность. Дэвид знал, что никто другой, если только он не телепат, не смог бы почувствовать это испарение. Это был запах ужаса и смерти. Дэвид улавливал его, чувствовал, как тот проникает сквозь поры кожи.

Он еле сдерживался, чтобы не броситься прочь из дома. Но он не мог этого допустить. Дэвид сжал зубы и осторожно шагнул к месту, обозначенному лентой.

Ему пришлось неудобно сесть на пол, отведя травмированную ногу под углом почти в сорок пять градусов, чтобы прикоснуться к тому месту, где лежало тело. Он вытянул руку и задержал ее над шероховатой цементной поверхностью пола. Дэвид боялся дотронуться до него. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, а затем, распрямив ладонь, крепко прижал ее к полу.

Удар оказался таким сильным, что достиг желудка. Его рука резко отскочила от пола, а изо рта вырвался негромкий крик. Одно короткое прикосновение сказало ему так много, что это можно было бы описать в нескольких томах. Сквозь его испуганный мозг стремительно бежали последние секунды жизни Эдит Бродски. Ее боль, страх, унижение, непонимание, печаль и смерть теперь стали ощущениями Дэвида. Теперь он вечно будет делить их с ней. В безмолвной темноте подвала Дэвид пообещал миссис Бродски, что гнусный убийца понесет наказание за содеянное.

Но после первого прикосновения Дэвид ничего не смог узнать о преступнике. Он быстро водил рукой по полу, ища какой-нибудь другой психологический след, и был уверен, что найдет его и расшифрует. Но он узнавал все больше и больше о самой Эдит Бродски. Словно документальный фильм, ее жизнь прокручивалась перед его невидящими глазами. Первый поцелуй, школа, брак с Аланом, разлука с родителями, рождение ребенка. В глазах Дэвида стояли слезы. Но вдруг он почувствовал что-то. Ближе, ближе. Чуть правее. Стоп. Дрожь. Еще вперед. Он продолжал искать.

Сопереживание ужаса миссис Бродски буквально перевернуло Дэвида. Контакт с «Чистюлей» был совсем другим делом. Как только он прикоснулся к месту, где Грег Хьюит встал, на колени, насилуя жертву, Дэвид почувствовал, что падает, тонет, летит в искаженную эмоциональную пустоту «Чистюли». Дэвид содрогнулся от ярости и побледнел. Он вдруг понял, что находится в присутствии самой смерти и что это зло становится неотъемлемой частью его души. Это было первым из многих подобных контактов, которые Дэвид испытал на себе за долгие годы охоты на человекообразных чудовищ.

До сих пор он не имел ни малейшего представления о том, насколько низко может пасть человек в своем разврате и при этом в обычной жизни выглядеть как нормальное существо. Ему даже не снилось, что такие вот мерзавцы могут ходить среди людей и выдавать себя за человека.

Его пронзил ужас. Дэвид всегда считал, что большинство людей похожи на него самого. Окружающие придерживались общей морали, что позволяло миру не обрушиваться в бездну. Он понимал, что существует много вариаций в спектре морали, и что – о да! – есть и сумасшедшие, которых нельзя считать людьми, но их всегда можно узнать. Их умопомешательство сразу выделяет их из толпы, извращенное восприятие действительности никогда не позволяет им походить на нормальных людей.

Но то, что Дэвид чувствовал сейчас, находилось за пределами его понимания. Он испытывал на себе присутствие какого-то существа, которое никогда не будет понято большинством людей. Это существо пробивает себе дорогу в жизни за счет обмана. Оно притворяется дружелюбным, притворяется, что ощущает любовь, счастье, печаль и целый спектр других эмоций. Но там, где у него должна быть душа, – ужасная пустота. Такая аномалия не может существовать. Бог не должен позволять такому чудовищу ходить по земле! Этого просто не должно быть!

С воплем в душе он убрал руку с пола и сел, тяжело дыша. Его глаза сверкали огнем нового понимания жизни. Дэвид заглянул в пламя Ада и увидел правду. Чудовище было реальным. Как он заблуждался, даже не подозревая о существовании таких подонков! Но теперь Дэвид понял, что «Чистюля» не единственный изверг рода человеческого, существуют и другие такие монстры.

Когда Дэвид пришел в себя, он с трудом встал на ноги и тихо покинул дом. У него было всё, ради чего он сюда приходил: имя – Грег Хьюит, его адрес и история жизни. Так началась карьера карающей десницы господней. Это была его первая победа.

Уиллард Макдональд сел на кровати, глядя в окно и выпуская при этом на свободу свои воспоминания. Это было начало. В ту далекую ночь он переступил черту. Конечно, его часто одолевало искушение сообщить о Хьюите в полицию, но он знал, что ему никогда не поверят. И ему действительно не поверили. Это стало его работой – доводить дело до конца. Все изменилось.

Да, в тот раз он навсегда освободился от сомнений. Он перестал быть одним из многих, одним из стада. Он шагнул за пределы хорошо охраняемых границ, которые общество воздвигло для тех, кто хочет играть не рискуя. Больше не будет гарантированных завтрашних дней, не будет никаких смутных иллюзий. Когда Дэвид прикоснулся к сущности Грега Хьюита, он безвозвратно изменил свою жизнь. Реальность, то есть ложь, – раскрыта. Успокоительная зона ложной безопасности, которая сопровождает большинство из нас всю жизнь, больше не для него. Теперь он знал, что хищники бродят среди нас, и больше нельзя предаваться спокойствию.

Но за это он получил компенсацию. Жизнь под личиной Уилларда, которую он сейчас вел, стала жизнью дегустатора более тонкой, более изысканной пищи. Когда живешь на самом краю, все ощущения становятся в тысячу раз острее. Ничто не воспринимается как должное, когда живешь только в быстротекущем настоящем и каждый день может стать последним. Поэтому заполняйте все двадцать четыре часа в сутки только самым лучшим и самым запоминающимся. Всякий жизненный опыт должен быть опробован, сохранен в памяти и испит до последней капли.

Уиллард не испытывал никаких сожалений. Он выбрал себе дорогу сам и получал удовольствие от каждого своего шага по ней. У него теперь был дар и божественная цель. Что еще нужно человеку?

Он смотрел на незаправленную вагонную постель. Смятые простыни напоминали Уилларду о том, что ему предстояло изменить в своей жизни. Временами, когда Уиллард сильно перегружал себя, они приходили. Казалось, они по какой-то причине донимали его в мае сильнее, чем в остальные месяцы. Они наваливались на него во сне, и всегда потрясали его до глубины души, оставляя его взмокшим от пота и дрожащим всем телом. И каждый раз он пытался вызвать их снова. Сны. Эти проклятые незапоминающиеся сны!

Он знал, что они всегда одинаковы, несмотря на то, что никогда не запоминались. Сны всегда наполняли его страхом и яростью. Они всегда опустошали и удивляли его, а кончались каждый раз одинаково. Он просыпался от собственного истошного крика, зовя Крис и Дженни. Да будут прокляты эти сны!

Но как бы то ни было, Уиллард считал, что жизнь прекрасна и удивительна.