Текст книги "Солнце после ливня"

Автор книги: Диана Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Мы поженимся так скоро, как только возможно.

О браке с Джейсоном она даже и мечтать не смела! Ее сердце забилось неистово и гулко. Она опустилась на кованую скамейку с богатым орнаментом и тихо проговорила:

– Ты не обязан на мне жениться.

– Знаю, что не обязан. Но мне никто пистолет к виску не приставляет. Другого выхода нет, бесцветно продолжал он. – Видишь ли, я против абортов, это даже не обсуждается. Я будущий отец и несу ответственность и за тебя, и за ребенка, который должен стартовать в жизни самым наилучшим образом и воспитываться в нормальной, полноценной семье. Значит, брак.

Подобное предложение было пределом мечтаний для Джорджии, но выйдет ли из этого толк? Он не любит ее, и не будь она беременна, не захотел бы о ней даже слышать.

Джейсон взял ее за руки и продолжил:

– Сейчас я не могу задерживаться. У меня чертовски много работы, но на следующей неделе я обязательно назову день церемонии бракосочетания. После свадьбы ты сможешь переехать ко мне, а потом подберем что-нибудь получше. Жизнь в городе не слишком хороша для ребенка.

Его деловой и продуманный подход к проблеме очень расстроил Джорджию. Губы у нее задрожали. Заметив это, он сказал более нежно:

– Все будет хорошо, обещаю. У нас создастся отличная семья. – Внезапно Джейсон протянул руку и растрепал ее коротко, по-мальчишески подстриженные волосы. – Сейчас мне пора ехать, но ровно через неделю я вернусь. За ужином мы сообщим обо всем родителям. Но пока не говори им ничего. Если что-нибудь случится, звони.

Семья! Как прекрасно! Если Джейсон этого все-таки хочет, то о Джорджии и говорить нечего. Однако если она станет женой молодого преуспевающего адвоката, то, прежде всего, ей надо сменить имидж. Всю неделю Джорджия провела в бегах по магазинам – подбирала элегантные костюмы и платья. Кто же станет гордиться женой, которая бегает в потертых джинсах и майках?

Неделю спустя она наконец выбрала подходящее платье для ужина. В нем она хотела выглядеть старше и рассудительнее в глазах Вивьен и Гарольда и в то же время показать Джейсону, как тщательно готовилась к решающему в ее жизни событию.

Джорджия быстро шла к дому через хозяйственные постройки, когда встретила миссис Моуди.

– Вас разыскивает миссис Харкурт. Вы найдете ее в оранжерее.

– Спасибо. – Говорить больше не имело смысла. Миссис Моуди не любила пустой болтовни. Первое время Джорджия даже побаивалась ее суровых глаз и поджатых губ. Она заторопилась в свою комнату, чтобы подготовиться к встрече с Джейсоном и к официальной помолвке, которая должна была состояться сегодня вечером. А мать могла бы и подождать – у Джорджии более важные дела, чем выслушивание бесконечных нравоучений.

После того как Вивьен вышла замуж за Гарольда, перед этим поработав у него секретаршей, Джорджия постоянно испытывала смущение из-за богатства и помпезной роскоши в доме отчима, Она не знала, куда здесь приткнуться, каждый раз боясь совершить неверный шаг.

Но ее мать Вивьен приняла новый образ жизни так, словно была рождена для всего этого, словно никогда не была вынуждена работать, чтобы содержать себя и своего нежеланного ребенка. Она просто наслаждалась тем, что ничего не должна делать сама, что у нее больше платьев, чем можно переносить за всю жизнь, и тем, что имеет виллу на Виндвардских островах в Карибском море. Ну так пусть ей все это и достается. Джорджия построит собственную жизнь вместе с Джейсоном и их сыном или дочерью.

Очень осторожно она вытащила из пакета элегантное черное платье и бережно разложила его на кровати. Классическое, из прекрасного джерси, выкроенное точно по фигуре, выше колена, с отрезной талией. В нем она выглядела стройной, чувственной и не слишком пухленькой.

Черные же туфли на высоких каблуках делали ее выше. Расти-то она перестала слишком рано.

Прежде чем одеться, Джорджия приняла душ. Затем сбрызнула себя очень дорогими экзотическими духами с великолепным мускусным запахом. Дабы выполнить отеческий долг, Гарольд назначил ей хорошее содержание. Джорджия редко тратила эти деньги, но сейчас ее счет сильно поубавился.

Но оно того стоило, думала молодая женщина, копаясь в ворохе ярко-красного нижнего белья. Посмотревшись в зеркало, Джорджия подивилась своему отражению: слишком оно было непохоже на то, что привыкла видеть ранее.

Открытый лифчик приподнимал ее грудь, делал формы объемнее и сексуальнее. Понравилась бы она Джейсону в таком виде? Что бы он сказал, увидев чувственную женщину вместо неловкого подростка? Посчитал бы он женитьбу на ней более волнующей, чем простое исполнение долга чести? Нашел бы он ее эротически притягательной?

Шум шагов и звук открывающейся двери испугали Джорджию. Никто, даже миссис Моуди, никогда не заходил к ней в комнату. Потому что убирала у себя она сама.

Джейсон?

Она прижала руки к груди. Это наверняка он. Он же обещал приехать к ужину.

Он, должно быть, приехал на час раньше, чтобы побеседовать с ней наедине, прежде чем объявить всем об их помолвке.

Глаза ее расширились, когда она увидела, как поворачивается ручка двери ванной комнаты.

Еще несколько недель назад она бы немедленно схватила полотенце и прикрылась бы. Джорджия и сейчас потянулась к нему, но остановилась: почему она должна стесняться мужчину, которого любит всем сердцем, за которого собирается выйти замуж и прожить с ним всю жизнь?

А ЗАТЕМ… МИР ПОМЕРК.

На пороге стоял Гарольд и смотрел на нее весьма откровенно. Джорджия отступила назад, не в силах пошевелиться или сказать что-либо вразумительное.

То, как отчим вел себя, не на шутку пугало. Лицо его покраснело, сальные глазки ощупывали каждый миллиметр тела падчерицы. Она сделала попытку схватить с вешалки полотенце, чтобы прикрыться, но ее ноги, казалось, приросли к полу.

– Ну-ну-ну… Есть чему удивиться! Гарольд двинулся к ней. Джорджия с ужасом осознала – она не знает, что делать.

– Надо же! Скрывать такую лампочку под абажуром.

Похотливые нотки в его голосе привели в чувство. Она наконец сумела дотянуться до полотенца. Но, с быстротой, неожиданной для столь тучного мужчины, отчим перехватил ее руку.

– Тебе совершенно не нужно меня стесняться, милочка. Совсем ни к чему.

С этим она согласиться никак не могла и окончательно запаниковала. Может, он только шутит? Ей срочно нужно чем-то прикрыться, дабы избавиться от его назойливого взгляда.

Джорджия снова попыталась ухватить полотенце, висевшее за спиной у Гарольда, но он набросился на нее. Она почувствовала его липкие руки на своем теле, услышала его отвратительный смех…

А затем разверзлись врата ада.

На пороге стояла ее мать. Как всегда, она была аккуратно подкрашена, элегантно задрапирована в дымчатый шелк, но изумленное выражение ее лица составляло поразительный контраст со всем ее безукоризненным и роскошным видом.

– Что, черт возьми, здесь происходит? Гарольд! Отвечай мне, Гарольд!

У Джорджии подкосились ноги, ее била крупная дрожь. Она с ужасом ждала продолжения сцены, одновременно благодаря мать за то, что та успела избавить ее от акта насилия. В то же время девушка не знала, как отнесется Вивьен к увиденной ею ужасной сцене.

Джорджия подумала, что это худшее из того, что когда-либо происходило с ней в жизни, но тут же поняла, что ошибается: худшее было впереди. Перед ней предстал Джейсон, с гневом взирая на происходящее.

– Вивви, милая, – спокойно ответил Гарольд, ты все неправильно поняла.

Он пригладил волосы и, наверно, поправил бы галстук, если бы он у него был в данный момент.

– Мне неприятно все рассказывать, но придется, ибо я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное представление о происходящем. Я просто зашел сюда передать сообщение, которое оставила твоей дочери ее подруга. Эта Сью, или как там ее, звонила сегодня весь вечер. Мне не хотелось тебя утруждать, дорогая, такой мелочью. Однако твоя девчонка повела себя совершенно ужасно. – Он выразительно нахмурился. – Я ничего не говорил тебе раньше о некоторых вещах, чтобы не расстраивать, но Джорджия… уже давно приставала ко мне. А в этот раз… Ну… она просто повисла у меня на шее, что ты сама и видела.

Все выжидательно посмотрели на дочь Вивьен, ожидая от нее оправданий или подтверждения случившегося. Джорджия молчала.

Как Гарольд только смеет говорить о ней такие ужасные вещи?

Дрожь, охватившая девушку, была настолько сильной, что из ее уст прозвучал крайне неубедительный лепет:

– Нет. Я этого не делала.

Она понимала, что ей никто не поверит. Мать так и сверлила ее взглядом, но, охваченная паникой, Джорджия не могла придумать ничего вразумительного в свое оправдание. Нет, Вивьен ей не поверит.

Да даже если поверит, как она сможет в этом признаться. Поверить – значит подтвердить, что в ее таком удачном браке образовалась огромная трещина. Поверить – значит в будущем, возможно, лишиться богатства и столь любимой роскоши.

Джорджия перевела взгляд на Джейсона. Он тоже ей не верил. Он сделал предложение, повинуясь лишь чувству долга. Он никогда ее не любил и никогда не полюбит. И в постель-то пустил ее только потому, что она сама напросилась.

Ведь сказала как-то мама ее подруги Сью, что мужчинами управляют только гормоны, имея в виду похождения своего двадцатилетнего сына. Парень увивался за женщиной из соседней деревни вдвое старше его и тем самым навлек на себя массу злобных наветов.

Вот и Джейсон, когда его сознание было затуманено алкоголем, подчинился своим гормонам, а теперь горько сожалеет об этом. Если бы он чувствовал к ней хоть что-то или жалел ее, то выслушал бы и ее версию! Но он не произнес ни слова. Джорджия понимала, что сложившаяся ситуация дает ему прекрасную возможность ускользнуть. А поверив Гарольду, он, получается, мог поверить любой гадости о ней, вроде той, что, лишившись невинности, она была готова бросаться на каждого встречного мужчину в поисках сексуальных удовольствий. Он мог убедить себя и в том, что носимое ею сейчас дитя было вовсе не от него!

Она бросилась вон из ванной комнаты, обхватив себя руками в бесплодной попытке скрыть от осуждающих взглядов и, главное, от взгляда Джейсона свое полуобнаженное тело и дурацкое красное белье.

Недавний жених не сделал ни единой попытки остановить ее, не бросился вслед за ней. В душе Джорджии погас последний лучик надежды. Она металась по спальне, собирая джинсы и свитера, от которых только недавно решила навсегда отказаться. Во время поисков кроссовок и сумки она слышала низкий голос Джейсона, раздраженные высказывания матери, оправдания Гарольда.

Конечно, обсуждают ее поведение, подумала она, кидаясь к двери.

В коридоре она на минуту остановилась, чтобы надеть верхнюю одежду, и быстро выбежала из дома.

В гараже Джорджия села в небольшой автомобильчик, который был выделен для ее поездок, и сразу же решила, что будет делать. Она поедет к Сью.

Правда, перед несостоявшимся бракосочетанием Джорджия настолько увлеклась походами по магазинам и планами на будущее, что даже не удосужилась подруге перезвонить. Но это сейчас играло ей на руку: сообщить Сью о том, что передумала насчет работы в Нью-Йорке, она не успела. И хорошо.

Кейт и Робин Эйнсли, родители Сью, не выставят вон. Джорджия знала это точно.

Семейство Эйнсли всегда с радостью принимало Джорджию у себя. Это были дружные и любящие друг друга и окружающих люди, они поддержат ее в трудной ситуации. В конце концов, за нее заступится Сью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джорджия с трудом вернулась к действительности. Нахлынувшие воспоминания выбили ее из колеи. А то, как Джейсон смотрел на нее со смесью неприязни и презрения, – дало ей понять, что Гарольд так никогда и никому не признался в том, что действительно произошло в тот вечер в Литем-Корте много лет назад.

Возможно, он и хотел бы признаться, но так и не хватило мужества. А Джейсон наверняка пресекал любые попытки откровенного разговора.

Но с отчимом она уже давно помирилась. Он прилетел к ней в Нью-Йорк, чтобы сообщить о смерти ее матери в автокатастрофе, на следующий день после ее похорон.

Смерть жены, то, как она погибла, заставило его некоторым образом пересмотреть свою жизнь и осудить самого себя за многие поступки. Он не находил слов для извинений перед Джорджией за тот ужасный вечер и за то, какую глубокую душевную травму нанес он тогда ей и своей собственной супруге.

Простить Гарольда было трудно, но, видя, как он мучается от сознания своей вины, Джорджия постаралась сделать это. Вернувшись в Бирмингем, отчим часто писал ей, иногда она даже отвечала на письма, а после ее возвращения в Соединенное Королевство Гарольд порой угощал ее обедами.

Последнюю их встречу она отменила. Слишком была занята презентацией. Теперь она жалела, что не выкроила для визита времени. Старик выглядел таким одиноким, всегда так подчеркнуто радовался ее обществу. Он ничего не знал о ее беременности, и это многое упрощало, потому что не надо было говорить с ним на столь щекотливую тему.

Что же касается Джейсона, то он был как высок, так и неприступен. Ей приходилось даже задирать подбородок, чтобы посмотреть, например, ему в лицо. Но оно не выражало ничего, кроме открытой неприязни. Интересовало ли его когда-нибудь, что произошло с их ребенком? Было ли ему до этого дело? Рассказала ли ему Вивьен о выкидыше, который случился у Джорджии, или эта тема никого из них не волновала?

За все прошедшие годы Джейсон не сделал ни единой попытки встретиться с ней. Он просто умыл руки, и его больше не интересовали ни она, ни ее трагически оборвавшаяся беременность.

Джорджия не разрешала себе вспоминать о выкидыше. Это было слишком болезненно. Она прикрыла глаза, чтобы скрыть страдание, но даже сквозь сомкнутые веки почувствовала на себе пристальный взгляд Джейсона. Она открыла глаза и смело посмотрела в его холодные жестокие зрачки. Перед ней стоял совершенно незнакомый человек, которого не интересовали ни ее существование, ни то, что случилось с их ребенком. Желания узнать этого человека лучше у нее не возникло.

Такая перемена в ней изумила Джейсона. Он понимал, что неприлично долго пялится на нее, но ничего не мог с собой поделать.

Та, которую он помнил пухленькой девочкой-подростком, превратилась в стильную женщину с прекрасной фигурой, одетую в элегантный кремовый свитер, по-видимому, итальянский, и узкие, прекрасно сидящие джинсы. Эта женщина совсем не походила на ту неуклюжую и неуверенную в себе девчушку, с которой он познакомился на свадьбе Гарольда и Вивьен десять лет назад.

Ему тогда было двадцать три. Джейсон почувствовал искреннюю жалость к девочке с дурацкими голубыми цветочками в коротко стриженных волосах, одетой в безобразное атласное платье, подчеркивавшее каждую складочку ее неоформившейся фигуры. В дрожащих от волнения руках она держала тогда букет из белых лилий.

Взгляд Джорджии был таким затравленным, что ему немедленно захотелось позаботиться о ней, защитить от жизненных потрясений. Особенно когда он заметил, как иронично выгибались брови безумно элегантной в платье из темно-синего шелка Вивьен при каждом неловком движении ее дочери.

У Вивьен не хватает времени на девчушку, подумал он тогда, и только после понял, почему.

Испуганная улыбка Джорджии, когда ему удалось немного развеселить ее, казалась прекрасной, открытой и наивной. Она смотрела на него так, словно он был надежным укрытием, скалой посреди бушующего моря.

Но теперь у него не было к ней никакой жалости. Она убила его зарождающуюся любовь, убила их дитя. Когда Вивьен сообщила ему об аборте, который якобы сделала Джорджия, это явилось для него большим ударом.

Однако сейчас ей не требовалась жалость. И пусть ее улыбка – если она найдет повод улыбнуться – будет прекрасной, как восход солнца, но его это все равно не тронет.

Джорджия нарушила затянувшееся молчание:

– Мне нужно открыть гараж, чтобы поставить машину, – на изящном пальчике она крутила ключи…

Какова метаморфоза с ее волосами! Длинные локоны, рассыпавшиеся по плечам, переливались в свете ламп, казались нежными и мягкими, как шелк.

Прищурившись, он протянул руку.

– Я поставлю твою машину в гараж и принесу вещи.

– Нет, – она инстинктивно отдернула руку, – никто не дотрагивается до моей машины, кроме меня самой.

Очевидно, эта машина многое для нее значила. Джейсон пожал плечами. Ему-то какое дело? Он пошел за Джорджией. Стоявший напротив ворот автомобиль поразил его. Неудивительно, что она так о нем печется. Словом, и машина и дама – супер! Сильная, уверенная в себе, сексуальная, элегантная, одевающаяся теперь у лучших модельеров. Или зарабатывает немалые деньги, или имеет богатого любовника.

Глядя на нее, перебирая в памяти все, что он знал о ней, вспоминая, какова она была в постели, Джейсон склонялся ко второй версии. Он передал Джорджии дистанционное управление воротами гаража со словами:

– Закроешь за собой. Тебе приготовлена твоя старая комната. Ужин через десять минут подаст миссис Моуди.

Он понаблюдал за тем, как разъехались в стороны створки ворот, затем снова взглянул на нее.

Волосы женщины искрились, но глаза оставались темными. «Поганый ублюдок!» – было ясно, что она так и хочет произнести эти слова вслух. Он оценил все перемены, снова вспомнив невинный когда-то взгляд молоденькой девушки с золотистыми глазками. Потом решительно встряхнул головой, отгоняя разные мысли, и зашагал к дому.

Дорогу она найдет сама. Сколь ни плоха была у нее память – ведь легко забыла о морали, об ответственности перед новой жизнью, перед ним, наконец, – вряд ли она могла забыть, как пройти в комнату, где она так долго жила. Да и вещи тоже донесет сама.

Вежливость ни к чему. Он не собирается уступать ей. Если бы она волновалась, нервничала, тогда бы он сделал над собой усилие и постарался бы быть вежливым. Но эта самоуверенная, ухоженная, стильная штучка не получит от него поблажек.

После похорон, когда он будет уверен, что она осознала всю возложенную на нее ответственность, он навсегда покинет Джорджию Блейк.

Ее старая комната. Джорджия оглядела ее с глубоким отвращением. Она всегда ненавидела розовые и персиковые тона, выбранные Вивьен для ее оформления, многочисленные рюшечки и оборочки на шторах и покрывалах, неустойчивую позолоченную мебель, которая, казалось, могла разлететься вдребезги даже от звука шагов. В этой комнате она чувствовала себя как слон в посудной лавке, но слишком сильная неуверенность в себе и постоянное влияние матери не позволяли выразить протест.

Если бы Джейсон хоть чуть-чуть беспокоился о ней, то попросил бы миссис Моуди приготовить для нее одну из гостевых спален.

К счастью, ей придется провести в старой комнате, явившейся когда-то местом ее унижений, не более двух ночей. Еще одним плюсом было то, что все предметы, связанные с тем ужасным вечером, были безжалостно выброшены вон. По приказанию ее матери это сделала экономка.

Джорджия водрузила дорожную сумку на поросячьего цвета покрывало и, стоя перед зеркалом, взъерошила волосы. Потеряв все – Джейсона, ребенка, уважение родственников, право показываться в Литем-Корте, – она отрастила волосы как бы в знак протеста, а еще просто потому, что ленилась подстригать их. Лишние же килограммы сбросила из-за того, что еда совершенно не лезла ей в горло.

Наконец Джорджия решила, как вести себя дальше. Джейсону придется принять ее такой, какая она есть. Наперекор всему. Ведь это мать всегда настаивала, чтобы она переодевалась к ужину в безобразную вечернюю униформу, скрывавшую все, что только можно, которую Вивьен считала самой подходящей для юной девушки.

Может быть, маман наряжала ее таким образом, чтобы мощнее подчеркнуть контраст между собственной элегантностью и подростковой неуклюжестью?

Но все это не должно сейчас ранить Джорджию. К чему вспоминать? Вивьен мертва, прошлое мертво, Джейсон… Джейсону, надо признаться себе, нет до нее дела.

Литем-Корт разбудил в молодой женщине столько неприятных ассоциаций! Ей независимо от того, что подумает Джейсон, очень захотелось сесть за руль своей новой гоночной машины и умчаться прочь.

Она нашла его в столовой, и он тоже не переоделся к ужину, оставшись, в чем был. Значит, былой порядок устарел. В данный момент это огорчило ее. Лучше бы она получила удовольствие от лицезрения стройной и широкоплечей фигуры Джейсона в вечернем костюме.

– Будешь есть?

Он приподнял крышку кастрюли, принесенной миссис Моуди пять минут назад, – картофельное блюдо наполнило комнату приятным ароматом.

– Я не голодна, – ответила Джорджия, а затем сама открыла бутылку красного вина, наполнила бокал и присела со своим бокалом на подлокотник кресла. – Ну, начинай.

Сука! – чуть не вырвалось у Джейсона, но он вовремя прикусил язык. Кто бы мог подумать, что сентиментальная, всегда готовая пойти навстречу Джорджия превратится в такую… такую… Но и раньше, кто мог представить, что юная и влюбленная девушка так просто сделает аборт, даже с ним не посоветовавшись?

Он опустил крышку кастрюли и откинулся на спинку стула. Пришло время поговорить о серьезном: обсудить детали завтрашних похорон, ввести в курс дела о наследстве, прочитать ей лекцию об ответственности, которую несет за собой право на личную собственность. Вместо этого он неожиданно произнес:

– Так вот как ты сохраняешь фигуру. Голодаешь? А в свое время ты поедала все, до чего могла дотянуться.

Его злой взгляд, холодный и жесткий тон немедленно обратили бы прежнюю Джорджию в бегство. Но в своем новом качестве она пропустила их мимо ушей.

– Но я ведь не слишком худа? – Явно провоцируя Джейсона, она медленно провела рукой по своему телу, подчеркивая тем самым грудь, тонкую талию, соблазнительные бедра. – Назовем это стройностью. – Ее ледяной взгляд был обращен на губы Джейсона, неслышно произносившие то ли «сучка», то ли «штучка».

Да, она повзрослела и выглядела весьма сексуально. А ему почему-то больше нравилось то время, когда Блейк была пухленькой, неоформившейся и отдалась ему, оглушенному болезнью, лекарствами и алкоголем.

Воспоминания о той удивительной ночи, так и не стершиеся за прошедшие годы, нарушили стройность его мыслей. Он осушил бокал вина, желая, чтобы в нем оказалось что-нибудь покрепче.

Джорджия продолжала:

– Обычно у меня нормальный аппетит, поверь. Просто мне больше не нужно наедаться, чтобы чувствовать себя комфортно.

В данном заявлении был определенный смысл, он не мог это не признать. Девочкой она вела одинокую и скучную жизнь. Затем мать сбагрила ее в школу-интернат. Джорджия и сама старалась проводить как можно больше времени вне дома, в компании своих друзей, – а все потому, что элегантная и стильная Вивьен не желала, чтобы ее дочка-подросток нарушала ее новый светский образ жизни.

Джейсон помнил, как однажды воскресным утром застал Джорджию на кухне всю красную и в слезах: миссис Моуди ругала ее за то, что она в одиночку прикончила целый противень свежеиспеченного сдобного печенья.

Он сам виноват, что упомянул о ее привычке много есть. Нужно лучше следить за своими словами, такое не должно повториться.

Джейсон спокойно рассказал ей о деталях похорон, а затем сурово добавил:

– Ты не приехала проводить мать в последний путь. Сейчас ты здесь, полагаю, только потому, что отчим упомянул тебя в завещании. Однако…

– Прекрати! – крикнула Джорджия, резко поставив полупустой бокал на стол. Губы ее сжались, она пристально посмотрела на Джейсона. Я была в деловой командировке и ничего не знала о смерти матери, пока Гарольд не прилетел в Нью-Йорк на следующий день после похорон Вивьен и не сообщил мне об этом. Оставь при себе свои гнусные измышления. К тому же не хочу, чтобы ты заблуждался: Гарольд никогда не обсуждал со мной свое завещание.

– Нет? – черные брови Джейсона поднялись, но серые глаза оставались такими же холодными. – О чем же вы беседовали во время ваших интимных обедов? Ты не хочешь мне рассказать? – нейтральным тоном добавил он. – А ты в курсе, что Гарольд хранил все письма, которые ты писала ему из Нью-Йорка?

На что он, черт возьми, намекает? Гнев и обида охватили ее. Да, она была права: Гарольд так никому и не признался в том, что произошло когда-то на самом деле. И Джейсон считает, что если тогда она повела себя определенным образом, то уже после готова была лечь под любого, был бы мужчина…

Все годы разлуки с Джейсоном она работала над собой, избавляясь от любых чувств к нему. И ей казалось, она справилась со столь сложной задачей и приучилась относиться к нему холодно и отстраненно. Показать свои эмоции сейчас, даже гнев, было непозволительной ошибкой.

Она снова наполнила свой бокал и попыталась разжать сомкнутые от бешенства зубы. Джейсон не сможет вывести ее из себя, она ему не позволит.

Овладев собой, она продолжила разговор:

– Если ты нашел мои письма, уверена, что ты, скорее всего, изучал их под микроскопом.

Она надеялась, что это так, очень надеялась. Писем было не так уж много, и речь в них шла только о делах. Джорджия писала их из жалости к старому одинокому человеку, а кроме того, было бы невежливо не отвечать на послания, которые присылал ей Гарольд. Тем более что в них тоже не было ничего, кроме рассуждений о работе и погоде.

Но Джейсон не ответил, на ее вопрос. Джорджия молча наблюдала за тем, как он придвинул к ней бокал, стоявший на лакированной крышке стола.

– Довольно об этом. – Казалось, предмет разговора наскучил ему. – Присядь и пей вино. Если ты и вправду не в курсе, то я объясню тебе все детали завещания Гарольда.

Она пожала плечами, взяла бокал, но не села. Время, когда она была готова послушно выполнять все его приказания, давно прошло. Она подошла к окну, отвела в сторону тяжелые густо-красные гардины и посмотрела на звезды. Чувствовалось, что на улице морозно, но атмосфера внутри дома была еще холоднее. Джейсон деловито продолжал:

– Все, что он имел, переходит к тебе. Как ты знаешь, женившись на твоей матери, Гарольд продал свою компанию. И это посоветовал ему я: бизнес был бесперспективен. Но деньги он вложил выгодно, так что к тебе переходит довольно крупный капитал. Настолько крупный, что ты можешь больше не работать, если захочешь. К тому же к тебе переходит этот дом и все, что в нем. Однако не думаю, что он тебе нужен. Мне кажется, скорее всего, ты решишь продать его.

Джейсон внимательно посмотрел на молодую женщину. Ее тонкий профиль вырисовывался на фоне темного неба за окном. Никакой реакции. Свалившееся на Джорджию богатство не ошеломило ее. Ни одна черточка ее лица не дрогнула.

Он подавил возникшее чувство уважения и продолжал, надеясь, что последующая информация вызовет хоть какую-нибудь реакцию:

– Гарольд не позаботился лишь о некоторых. Я рекомендую тебе выделить содержание миссис Моуди, если ты продашь дом. Она очень хорошо исполняла свои обязанности все эти годы. Конечно, миссис Моуди не подарок, но трудилась на совесть. В ее годы будет трудно найти работу и жилье. Подумай об этом. И еще супруги Байнс. Глава семейства более тридцати лет ухаживал за садом, получая на редкость низкое жалованье. Правда, у них с женой есть свой небольшой домик и потому им не нужно столько денег, сколько миссис Моуди, но кое-что Байнсы тоже заслужили.

Реакция наконец-то последовала. И он решил, что распознал ее характер. Джорджия медленно повернула свою красивую голову, холодно взглянула на него золотистыми глазами, ее тонкие ноздри дрогнули, а полные губы раздвинулись в презрительной усмешке.

– О ком я еще должна позаботиться? Думаю, о тебе. Ведь Гарольд и тебе не выделил содержания. Сколько ты хочешь? Половины достаточно? Или ты хотел бы забрать себе все?

Она не жалела о произнесенных словах. Ведь Джейсон был Гарольду также приемным, а между тем, все перешло к ней, к парии. Но Джорджии не хотелось сочувствовать этому человеку, бросившему ее в тот момент, когда она больше всего нуждалась в поддержке.

Без всякого сомнения, она выделит достаточные суммы миссис Моуди и чете Байнс, заслужившим благодарность за годы добросовестной службы, но она не хотела сообщать об этом Джейсону и позволять ему думать, что он имеет право поучать ее. Она надеялась, что язвительные замечания унизят и расстроят его, но с досадой обнаружила, что он, откинувшись в кресле, чуть ли не смеется над ней. Женщина отвела взгляд.

– Оставь, – мягко произнес он, – Я позабочусь о себе сам. Мне хватило наследства моей матери, вложенного в трастовый фонд. В том числе и для оплаты обучения в университете. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, я ничего не брал у Гарольда и сейчас не собираюсь. Так что оставь все себе. – Улыбка сошла с его лица, губы сжались. – Думаю, ты более чем заслужила эти деньги.

– Как скажешь. – Она дернула плечиком, желая выказать полное безразличие к его словесным уколам.

Затем Джорджия допила вино. Ей это было просто необходимо, чтобы уснуть.

– Если это все, то я пойду.

Она двинулась к двери. Ноги были как ватные. Но Джейсон остановил ее:

– Не совсем.

Джорджия прислушалась. Ей пришлось опереться на спинку стула, чтобы не покачнуться. Пол ходил ходуном.

– Что еще? – нетерпеливо спросила молодая дама. Не нужно, чтобы он видел, что она немного пьяна: это даст повод для новых язвительных шуточек.

– Остров Голубая Скала, – ответил он, изучающе глядя на нее. Джорджия была бледна, зрачки ее расширились, под глазами залегли круги. Казалось, она с трудом держится на ногах. А ведь выглядела уверенной в себе. Неужели так подействовали два бокала вина? Наверно, разволновалась из-за открывающихся перед ней перспектив, подумал он. Вряд ли ее взбудоражила наша встреча, особенно учитывая то, что совести у нее нет и не было. Нужно что-то большее, чтобы так возбудить ее нервы.

– Остров, дом и все, что в нем. Гарольд никогда не возвращался туда после трагедии. Видимо, там осталось много личных вещей Вивьен. Не думаю, что тебя заинтересуют ее туалеты, но, полагаю, ты захочешь наложить лапку на ее бриллианты. – Джейсон поднялся. Он был сыт по горло ее обществом. – Если ты в настроении, то прихвати с собой бой-френда и отправляйся все осматривать. Кстати, Блоссом и Илия все еще живут там и следят за домом.

В комнате было так тихо, что он мог слышать дыхание Джорджии. Казалось, что у мужчины даже поднялась температура оттого, что он дышал с ней одним воздухом. Неожиданно мысль о том, как она отправится на остров вместе с парнем – с тем, что ответил по телефону? – заставила его судорожно напрячься.

Джейсон вдруг подумал о голубях, что гнездились под крышей, и о том, что у него-то своего гнезда нет. Пережив однажды душевную травму, он остался ни с чем. А потому старался жить дальше так, чтобы ничего не напоминало ему о прошлом. Прошлое ушло.