Текст книги "Глубокое волшебство"

Автор книги: Диана Дуэйн

Равнодушие и неподвижность неживой природы особенно бросались в глаза по сравнению с мельканием странной придонной жизни. Нита, то ли благодаря своим прежним знаниям, то ли гнездящейся в ней памяти кита-горбача, узнавала этих глубинных обитателей моря, прозрачных, почти бесплотных, как призраки, или ярко светящихся, фосфоресцирующих во тьме. Длиннотелые, со сверкающими глазками, акулы с любопытством проплывали мимо Ниты, легким движением выказывая почтение своему Властелину. Морские черти с их светящимися наживками, висящими на тонких жилках-лесках перед пастью, подплывали, жадно пялились на Ниту и тут же пятились, огорченные тем, что она слишком велика для них. Извивались длинные членистые черви. Неожиданно появлялись кальмары-вампиры. Пестрые, розово-полосатые, желтые или бело-голубые, они передвигались толчками, выплевывая мощные струи воды, словно реактивные снаряды. Эти равнодушные красавцы направлялись по своим делам, совершенно не обращая внимания на Посвященных, плывущих в нимбах волшебного света. Трепетали у самого дна электрические скаты, медленно помахивающие своими мясистыми крыльями и вздымающие тучи песка, который оседал, скрывая их совершенно. Словно одноногие пираты, шагали по дну на своих длинных негнущихся плавниках триподы. И все глаза, мелькающие в черной воде, все фосфоресцирующие фигуры, ползущие по дну или взметающиеся над ним, занимались одним и тем же – они высматривали еду или уже поедали ее.

Нита понимала, что для этих существ нет иного способа существования в мертвенно-холодном подводном царстве, где приходится тратить массу энергии и мгновенно восстанавливать ее, чтобы самим не стать жертвой. Отсюда все эти приманки, ловушки, все эти на первый взгляд забавные, похожие на веселую игру, прятки. Но это понимание не уменьшало ужаса и отвращения от подстерегающей, крадущейся тьмы, настороженной, насыщенной жаждой крови тишины, где бледные холодные огоньки, еле колеблющиеся в непроницаемо-черной толще воды, оказывались стремительными глубинными охотниками, которые ищут, ловят и пожирают один другого с отчаянным и кажущимся бессмысленным усердием.

Разлитый повсюду леденящий ужас заставил Ниту очнуться, прийти в себя, собраться. Она никогда не была трусихой. Ее не пугали ночные тени в спальне, смешными казались приводящие других девочек в трепет фильмы ужасов. Но теперь она вдруг ощутила, что сама как бы попала в такой фильм, окружена ужасом, что за ней следят жадные, хищные глаза, желая схватить, растерзать, съесть. Наверное, ее не так испугал бы заброшенный замок, битком набитый привидениями.

– Эд'рум, – пропела она совсем тихо, почти шепотом, обращаясь к нагоняющей ее бледной тени, – что это? Мне кажется, там, ниже, что-то есть…

– Да. Мы подплываем.

Ей очень хотелось спросить: «К ЧЕМУ?» Но, глянув вниз, на уходящий в глубину склон и на Посвященных, старающихся держаться ближе друг к другу и явно, так же как и она, встревоженных и напряженных, Нита вдруг ощутила себя круглой идиоткой. Как же ей самой не пришло в голову?

– Эд'рум, нас всего одиннадцать. Но ведь это Песня Двенадцати!

– Двенадцатый там, – откликнулся Эд'рум. – Это Одинокая Сила. ОНА таится в глубине, скованная самой глубиной. И ОНА споет свою партию, как обычно и делала. ОНА и страшится, и страстно желает этого. В Искушении Посвященных и Разрушении Песни единственная надежда, единственное избавление от волшебства, которое сковывает ЕЕ.

– И если ЕЙ удастся…

– Аффалон, – коротко бросил Эд'рум. – Атлантида, вот что случится снова. А может, и того хуже.

– ХУЖЕ? – Нита вздрогнула. – Эд'рум, вода становится теплее! – вдруг заметила она.

– Верно. И дно тоже меняется, – спокойно подтвердил Эд'рум. – Приготовься, Килька. Еще несколько сотен длин, и мы будем на месте.

Белый песок сменился чем-то более темным. Поначалу Нита подумала, что это обнажившаяся горная порода морского дна. Но поверхность не была твердой и плотной, как полагается осадочной горной породе. Под нею вздымался, дышал липкий, похожий на гребень черной скалы и словно бы живой камень. Зернышки хрусталя поблескивали в нем. Вокруг были разбросаны горки таких же, но гораздо мельче, камней и камешков. Нита издала на высокой ноте протяжный звук, чтобы получить ответное эхо. Вода, сквозь которую она плыла, становилась все теплее и приобретала непонятный привкус.

Возвратившееся эхо поразило и привело Ниту в смятение. Колышущиеся тела, обрамленные листьями… Округлые существа в твердом панцире… И странная пустота, наполняющая обтекаемый шар эха, как будто оно отразилось от разреженного пространства, как бы отделенного непроницаемой оболочкой от окружающей его массы воды. Ее окатил поток горячей, насыщенной серным запахом воды, который нахлынул от странной подводной «отдушины». Основной массив эха словно догоняли дробные отзвуки, идущие от мелких тел, окружающих пустоту. Непонятные существа роились вокруг некоего клапана, выпускающего клубы серы и пышущего жаром. Они приспособились и жили в этом своеобразном оазисе! Теперь она поняла, что это за черный камень на дне: старая застывшая лава, которую называют подушечной. Она вспучивалась, поднималась сквозь разлом океанического дна и расползалась плоскими, аморфными кучами.

Но от клапана прилетело еще одно эхо. Просто невероятно! Такого быть не могло! Округлая стена, протяженностью почти в полторы мили, поднималась над грудами черных камней и тянулась вверх, все выше, выше, выше, бесконечно отражая голос Ниты и посылая с непонятной размеренностью, секунду за секундой, мелкую рябь осколков ответного эха. Нита усиленно работала плавниками, двигая ими в обратную сторону, чтобы наперекор течению удержаться на месте в неподвижности. Она ждала, пока осколки эха соберутся воедино и слепят, как из мозаичных плашек, полный абрис возникшей перед ней сужающейся вверх неимоверно высокой каменной колонны. Она была гораздо выше, чем даже стены каньона Гудзон.

– Пять зданий Эмпайр стейт билдинг, поставленные одно на другое, – возник голос Кита.

«Да, – подумала Нита, – но Эмпайр стейт билдинг шириной в милю…» Это Кэрин Пик, или Морской Зуб, – место, где и должна будет исполняться Песня Двенадцати.

Посвященные собирались у подножия пика. Рядом с гигантским каменным копьем они казались карликами. Даже Ар'ооон выглядел игрушечным. И возникло неприятное чувство, что кто-то недобрый пристально и упорно наблюдает за тобой. Это чувство с каждой секундой усиливалось, становилось уверенностью.

Нита присоединилась к остальным. Посвященные кружили неподалеку от узкого зева вулкана. Очевидно, Ш'риии предпочитала начать Песню в более теплой воде. Все они оказались в окружении странных существ, бесконечно снующих во всех направлениях. Стебли громадных двенадцатифутовых червей. Шуршание гигантских слепых крабов. Колонии кроваво-красных моллюсков, которые судорожно, с бессмысленной регулярностью открывали и закрывали бахромчатые края своих раковин. «Ни одного коралла», – подумала Нита, рассеянно оглядываясь вокруг. Впрочем, ей и не потребовалась бы пила кораллового рифа. В нескольких сотнях футов от нее, прямо на поверхности пика торчали острые, как ножи, каменные сколы. «Вот эти разбойные ножи и сделают свое дело, – опять отстранение подумала Нита. – Они такие острые, что я ничего не успею почувствовать… пока не приплывет Эд'рум…»

– Если вы готовы, – пропела Ш'риии, – будем начинать.

Голос ее странно колебался, волнами переходя из горячих слоев воды в пронизанную холодными струями темную толщу.

Посвященные почти беззвучно пропели согласие и стали расплываться, постепенно образуя круг. Нита заняла свое место между К'лыыы и Т'Хкиии, а Ш'риии вплыла в середину круга. Эд'рум отплыл к дальней грани пика и скрылся из виду. Кит-кашалот выскользнул из очерченного телами круга и остановился позади Ниты. Она оглянулась и поглядела на него. Кит выбрал удачное место, откуда мог не отрываясь смотреть на Ниту. Она в последний раз глубоко вздохнула, с трудом проталкивая воздух в легкие. Во взгляде Кита так мало было знакомого мягкого света глаз ее друга…

– Ки-иит, – почти на одном дыхании произнесла она.

– Молчаливая, – откликнулся он.

И хотя голос был его, это все же не был ее Кит. Нита отвернулась. Сердце ее сжалось. Она опять устремила взгляд на центр круга. И Ш'риии, возвысив голос, пропела Призыв:

Кровью окрасилось Море, но я пою.

И тот, кто ее прольет, поет.

Голод терзает тело, но я пою.

И тот, кто жертвой падет, поет.

Вот самая древняя сказка, сказанье морских пучин,

Трагедии жуткой и радости бурной причина причин.

Вот слава и тайна, вот наши позор и печаль.

Так слушайте Песню Двенадцати, песнь Океана,

И явью предстанет далеких преданий и давнего времени даль,

Чтоб наша тоска не снедала и вас постоянно.

В Песне Ш'риии возникали живые предания, память о том давнем времени, когда жизнь не обрывалась в страданиях. Один за другим подтягивались Посвященные, смыкая круг. Они принимали имена Поющих Песню и перекликались, пересвистывались, пытаясь понять замысел Моря, предугадать, что оно готовит им. Но больше всего их тревожило и озадачивало молчание Моря, которое не предупредило о появлении новичка. Однако все они были Ни'хвинуиии – Повелителями Улыбки – и должны были спокойно и весело принимать все, что случится. Но под чьим Владычеством и покровительством находился Незнакомец?..

Нита после Призыва выплыла из круга. Здесь вода словно бы застыла. Там, в черте круга, Песня заставляла дрожать и теплую тьму, и все ее существо. Но и теперь ощущалась эта, похожая на озноб, дрожь во всем теле. Подобное возбуждение Нита обычно чувствовала в школе, когда знала, что ее должны вызвать к доске. «Я готова, готова, готова, – твердила она, пытаясь успокоиться. – Это глупо. Я знаю свою партию назубок. Не такая уж она длинная и трудная. Я все сделаю хорошо…»

…и все же происходило что-то еще, непонятное и неожидаемое. Она почувствовала это в самом начале Призыва, и с каждой секундой усиливалось ощущение, что просыпается растревоженное зло, поднимается, распрямляется, наливаясь активной злобой. «Оно ждет», – сказал как-то Эд'рум. Чувство опасности было настолько реальным и в то же время ускользающим, что Ните представлялось, будто кто-то неизвестный пристально наблюдал за ней, стоя у окна, и быстро опустил занавеску, лишь только она обернулась.

Она постаралась переключить свои мысли и внимание на Синего, который заканчивал свою часть Песни.

 
Помедли, Звонкоголосый, к чему суета?
Помедленней, друг, торопиться не надо.
Лишь замедление телу отрада.
«Помедли» – неспешная песня кита.
Не Властелин жертву съедает —
Жертву снедает тоска и печаль.
Уходит печаль и сменяется болью,
Лишь песня покоя утешит тебя.
Так пой, Незнакомец, не зная покою,
И Море безбрежно, и Времени – море,
Чтоб песня твоя бесконечно лилась.
 

 
Пусть снова на небе луна прояснится
И затуманится облаком вновь,
И пусть говорит он…
 

И вдруг к Ните пришло успокоение. Голос, который наполнял собою глубинные просторы, который она чувствовала, слышала, видела, все же как бы не существовал. Он не будил воду, не посылал эха, не звучал отдельно от Моря, а сливался с ним, растворялся. Звучало Море. И в то же время не только Нита, но и все Посвященные услышали его. Они выстроились по кругу и в беспокойном ожидании смотрели друг на друга. Нита поймала взгляд Кита. Теперь он не был отстраненно-холодным. Что-то изменилось, словно Кит только сейчас понял всю серьезность и ужас происходящего. А в глубине Моря возник новый голос, ласковый, почти нежный. Но не искренность была в нем, а спокойное равнодушие.

 
Я знаю, что должен в несчастье и горе, —
 

на одной ноте выводил этот голос, —

 
Защиты просить у Властителей Моря,
Но молча, покорно, без стона и крика
К тебе обращаюсь, Забавный Владыка,
К тебе, молодой, вновь рожденный китенок,
Пришедший из волн, как из пенных пеленок.
Мне не к кому больше идти за советом,
Так будь мне Владыкой, и домом, и светом,
Так стань мне законом, защитой и другом,
Я слаб и испуган…
 

 
– О, кто же ты, кто же ты, кто?.. —
 

вопрошала Ш'риии, начиная свою партию Певца.

И полились стихи-вопросы и строфы-ответы. И были эти ответы наполнены успокаивающими, завораживающими словами, вселяющими надежду, усыпляющими обещанием покоя. Вопросы-ответы, ответы-вопросы… Они переплетались, словно струи теплой и холодной воды, словно потоки света и волны тьмы. Вдруг Нита поняла, что не Певец вопрошает Незнакомца, а уже тот говорит без остановки, исподволь выспрашивая, выведывая, чего желает она, Ш'риии, какой Дар предложить ей?

Дрожь пронизала все тело Ниты. Но не холод воды, а вкрадчивый ледяной голос вызывал сотрясающий ее озноб. Напор и мощь этого тихого голоса пугала ее больше, чем открытое нападение, столкновение с Одинокой Силой лицом к лицу два месяца тому назад. Тогда она видела врага, свет ненависти в его глазах. Но сейчас Сила скрывалась за неведомо откуда прилетающим голосом, который проникал в самые глубины мозга, сливая ее мысли со своими, толкая на бездумное, покорное подчинение, когда действуешь почти машинально, не успевая постичь разумом движения тела.

 
Властители Моря тебе не помогут, —
 

окутывал Ш'риии вкрадчивый голос, —

 
Холодный закон беспощадно и строго
Следит за свободною песней Певца.
За мною, Певец! Я открою дорогу
К той музыке, что раскрывает сердца.
Бесценен мой Дар для певца и артиста,
Он станет истоком поэзии чистой,
И голос, рожденный в глубинах морей,
Последует всюду за песней твоей.
Великим Искусством тебя наделю.
Прими же мой Дар. Им тебя исцелю,
О великий Певец…
 

Нита взглянула на Ш'риии. Китиху сотрясала почти такая же дрожь. Неужто соблазн так велик и трудно преодолим? Но Ш'риии внешне спокойно и ровно пропела свой Отказ. Нита так и не смогла уловить, чего в этом ответе-Отказе было больше – затверженного ритуала, привычного обряда или искреннего порыва?

Она еще внимательнее принялась наблюдать за остальными Посвященными. Ин'ихвииит пропел вопросы Пристально Глядящего и свой Отказ. Но его твердое спокойствие Нита заметила еще, при первом знакомстве. Дар, предложенный Синему, партию которого пел Ар'ооон, был велик и супил власть над всеми китами Моря. И Синий отверг его достойно и солидно. Его Отказ звучал так, будто он не просто отвергал ненужное ему, но презирал того, кто осмелился предлагать подобное.

После первых трех неудач неведомый голос звучал уже не столь самоуверенно, и в нем теперь проскальзывали нотки явного нетерпения и слабого раздражения. А Песня длилась. И вот вступили Странник, Убийца и Ненасытный. О, эти для Одинокой Силы могли быть более легкой добычей! Вот кто мог не устоять против искушений Незнакомца, уступить его посулам и своим неуемным желаниям, стать Соблазненными! Это им и им подобным рыбам и китам суждено в будущем чаще других встречаться со Смертью. Один за другим Р'ууут, К'лыыы и Ст'Ст пели свои партии, перекликаясь с Одинокой Силой. И выходили из этого состязания верности и неуемного желания побежденными. Они оказались в стане Соблазненных. Нита, заранее знавшая и ожидавшая этого, старалась сохранять спокойствие. Но каждый раз, когда кто-либо из Посвященных уступал, голос Одинокой Силы креп и становился звучнее. К Одинокой Силе приходила твердая уверенность, что все идет по ее воле и плану.

Нита перевела взгляд на Кита. Он поймал этот взгляд и направился к ней.

Одинокая Сила переключилась на последних трех китов, тех, которым суждено было стать Нерешившимися. Их партии были самыми трудными и долгими. Нерешившиеся спорили с Одинокой Силой дольше, чем Искушаемые, которые отказывались быстро и резко, упорнее, чем Соблазненные, сдавшиеся почти без борьбы. Т'Хкиии вступил первым. Он пел партию Звонкоголосого. Одинокая Сила предложила ему особый Дар – знание Звучащих Глубин, когда песня и голос поющего может скользить от плавных и нежных мелодий в самые низкие гулы и грохоты. И мучительная нерешительность зазвучала в Песне Звонкоголосого. Нита взволнованно следила за неравным поединком. Что, что произойдет? Она облегченно вздохнула, когда Т'Хкиии завершил свою партию длинным и нервным пассажем. Не так легко это далось ему. Мертвенно-бледный и дрожащий, он был похож на кита, сраженного болезнью.

Но и Х'вооо, милый Хвостик, исполнявший партию Слушателя, чувствовал себя не лучше. Поначалу он пел довольно твердо и уверенно. Но вот беззвучно звучащий, словно растворенный в воде Моря, голос посулил ему великий Дар – силу слышать все, что происходит в глубинных пространствах, улавливать непроизнесенные мысли, постигать звучание молчаливого дна и малейшее дрожание каменных основ подводных гор. Слишком долго колебался Слушатель. Даже Ш'риии с беспокойством следила за ним, готовая подсказать последние слова его Песни. Молчание Слушателя было странным. Ведь на репетициях Х'вооо знал роль лучше всех. И все же он смог закончить, свою партию. А завершив, словно бы облегченно вздохнул и отвернулся.

Нита вспомнила слова Ш'риии, которая утверждала, что киты, поющие партии Посвященных, должны соответствовать своей роли по темпераменту и желаниям. Роль сливалась с самой сутью характера поющего. Но это слияние делало поющих и более уязвимыми, склонными к искушению.

И вот вступила Ар'ейниии. Ровным голосом она спрашивала Силу и отвечала ей, не выказывая того беспокойства, какое мучило остальных. Нита взглянула на Кита-кашалота, который успел подплыть к ней совсем близко. Он вдруг отбил по воде крупную дробь хвостом, что на китовом языке означало некоторое волнение. Однако пение Ар'ейниии было превосходно гладким, голос ее и осанку можно было бы назвать царственными. Она пропела свой Отказ с резкой уверенностью, какую и требовала роль Серой:

Молчи, Незнакомец!

Я – сила. И враг

Трепещет, бежит,

Покоряется мне

И, скованный страхом,

Лежит в глубине.

И щедрого Дара

Я не приму.

Все мне покорно —

Дары ни к чему.

Отвечавший ей голос был так же ровен и напоен уверенностью:

Да, знаю, что сила твоя велика,

И мир восхищается мощью твоей,

Страшна, беспощадна пила плавника

И молот хвоста, и чугун челюстей.

Но страх и сомненье тебя обуяли,

И сила любая поможет едва ли,

Когда бездыханным плывет под волнами

Дитя, что вскормила своими сосцами,

Когда китобои жестоко, умело

Ножами кромсают кровавое тело

И сердце, что билось любовно и нежно,

Собакам, как падаль, кидают небрежно.

Мой Дар наделит тебя силой особой.

О, Серая, станешь ты важной особой…

…ПОСЛЕДНЯЯ СТРОФА! ОНА УЖАСНА! ЕЕ НЕТ В ПЕСНЕ!

Нита в недоумении посмотрела на Кита, потом на Посвященных. Все они, кроме Ар'ейниии, испуганно переглядывались. Кашалотиха держалась спокойно. Но взгляд ее блуждал где-то за пределами круга. И все же она дрожала! Так же, как Нита или Т'Хкиии. Одинокая Сила твердила настойчиво:

Я буду с тобою. Мы вместе, мы вместе.

Храни волшебную силу для мести.

Враги затрепещут, лишатся покоя,

И сгинет в пучине корабль китобоя,

И тысячи жизней они отдадут

За ту, что тебе никогда не вернут.

Прими же мой Дар…

– Для мести… Для жизни… – сбивчиво пела Ар'ейниии, дрожавшая так, что вода вокруг нее колыхалась, бурлила, как во время шторма. Песня вдруг превратилась в несвязное бормотание: – Но она спасла…

…Спасла? Может быть.

Злодеи тоже умеют любить.

Даже акула может случайно спасти,

Но разорвет, попадись на ее пути.

Прими же мой Дар, не страшись.

Мой Дар – это жизнь за жизнь…

Ар'ейниии медленно развернулась, и в Сиянии волшебного света глаза ее, устремленные на Ниту, были страшными.

– За жи-изнь! – пропела она на низкой, густой ноте, похожей на боевой клич кашалотов…

С неожиданной для такой громадины стремительностью она кинулась на Ниту. В следующее мгновение между ней и Нитой возникла быстрая К'лыыы. Она с ходу влепилась в морду Ар'ейниии и приняла удар могучих челюстей на себя. Этой заминки Ните хватило, чтобы, вращаясь веретеном, откатиться в сторону. Но К'лыыы уже не могла увернуться. Огромный зуб верхней челюсти Ар'ейниии полоснул по боку касатки. Нита справилась с безумным вращением тела как раз в тот момент, когда что-то буквально врезалось в Ар'ейниии. Громадная масса тела Кита-кашалота ударила разъяренную Ар'ейниии с такой силой, что она отлетела далеко в сторону Кэрин Пик. Глухой удар громоздкого тела о камень и пронзительный вопль донесло до них эхо. И кашалотиха устремилась во тьму, вырываясь из сферы волшебного света за границы защитного заклинания. Она пропала в непроницаемой тени скалистого пика.

Посвященные почти оцепенели. А Ш'риии тут же устремилась к раненой К'лыыы. Нита в порыве благодарности легко коснулась здорового бока касатки. Мелькнул озорной огонек глаза К'лыыы, но сейчас он расширился от боли.

– Ты нужна нам. Молчаливая, – словно бы оправдываясь, произнесла К'лыыы.

– Да, нужна, – подтвердила подплывшая Ш'риии, – но твоя рана? Она не глубока, но кровоточит. А Властелин акул неподалеку. Я постараюсь, чтобы рана как можно скорей затянулась. Но вот беда – Ар'ейниии вряд ли вернется, а партию Серого кита надо исполнить. К'ииит, может быть, ты?

Нита быстро оглянулась. Он был поблизости и ответил, почти не раздумывая:

– Да.

– Хорошо. Х'Нииит, прими у него Клятву Посвященного. И побыстрей. – Ш'риии занялась раной касатки, творя одно из самых быстрых заклинаний.

– К'ииит, ты уверен?..

– Давай начинать, – резко ответил он. И она повела его по Клятве от слова к слову. Он повторял за ней быстро, запнувшись лишь в одном месте:

– Я готов сплетать мой голос и мою волю и мою кровь, если потребуется, с теми, кто поет… – И тут он пристально поглядел на Ниту, напрягшись, словно у него перехватило дыхание.

– Сделано, – удовлетворенно сказала Ш'риии, оглядывая затянувшуюся рану на боку К'лыыы, – Но помни, заклинание быстрое и действует недолго. А теперь становитесь поскорей в круг. Мы не можем терять время. К'ииит, начинай со слов: «Нет, дай поразмыслить…»

И они запели. Если прежде Песня пугала, то теперь она стала настолько неистовой и стремительной, что уже не оставалось времени для страха или сомнений. Все Посвященные чувствовали, как злобная сила напрягается, пытаясь высвободиться…

Нита внимательно следила за Китом. «Он ведь не репетировал вместе с нами, – подумала она. – Что будет, если он ошибется?» Но Кит пел уверенно, продолжая партию Серого с того места, где она оборвалась. Сейчас он был открыт Морю и словно пропитывался его музыкой. Нита почувствовала, как комок застрял у нее в горле. Голос его был чист и прекрасен. Но если он так открыт Морю, то так же открыт и для той. Другой, ее страшным вкрадчивым речам…

И эта Другая не упускала своего шанса. Она окутывала его сладкой ложью. Он, только что вступивший в роль Серого и пропевший вторую часть Отказа, вдруг задрожал, услышав этот странно-беззвучный голос:

Нет, Силы бессильны! И спор прекрати,

Он не поможет друга спасти —

Ни к жизни вернуть, ни от смерти уйти.

Мой Дар – вот спасенье, которого ждешь.

Прими – и на долгие дни обретешь

И бесконечность, и жизнь, и покой

И для себя, и для той,

Что рядом с тобой…

«Нет!» – хотела крикнуть Нита, но из горла у нее вылетел лишь вздох, похожий скорее на слабый шепот.

Охваченный дрожью, Кит смотрел на нее из центра круга. Нита видела и по его глазам, и по тому, как напряжено все его тело, что он готов уже прервать Песню, разрушить все. И только ради того, чтобы Нита вырвалась отсюда живой. Он все время искал какую-нибудь возможность, и коварный голос подсказывал этот выход.

– Нет! – попыталась она выкрикнуть снова, но что-то снова перехватило дыхание.

Невидимое, но так явно ощутимое зло поднималось из глубины, росло, обжигая ее. Кит колебался, не спуская глаз с Ниты…

…а потом вдруг глубоко вздохнул, вбирая чуть ли не весь запас воздуха, сохраненного заклинанием, и запел. Голос его дрожал от раздражения, но постепенно креп и креп. Он произнес последний стих Отказа на такой высокой ноте, что сорвался почти на визг, и немедленно повернулся к Ш'риии, потому что следующая часть Песни была всеобщей. Ш'риии давала сигнал для битвы.

И Ш'риии приготовилась для повторного Призыва.

Дно океана сотрясалось. И Нита вдруг поняла, что обжигает ее не только злоба Одинокой Силы, но и сама вода становится горячей.

– О, Море вокруг нас! – вскричала Ш'риии. – Нет! Нет! Что делать?

– Петь! – послышался мощный голос. Ар'ооон поднялся над всеми из круга и глядел во тьму, на выступающий из мглистой воды огромный столб Кэрин Пик. – Ради ваших жизней, пойте! Забудьте о битве! Времени нет! Х'Нииит, скорее!

Она поняла его. В последний раз Нита сделала большой глоток воздуха, наслаждаясь им так, будто ничего лучшего в жизни не пробовала, и одним движением хвостового плавника выплыла из круга. Оставалось найти самый острый выступ скалы и нацелиться на него. Позади мелькнула призрачно-белая тень. «Хорошо, – подумала Нита, – Эд'рум близко».

– Море, услышь меня снова, – запела она громким голосом. – И сделай Законом мной изреченное слово!

– НИ-ИИИТА-АААА!

– Х'Нииит, берегись!

Два крика слились в единый вопль. Нита бросила прощальный взгляд на Кита. И это было последнее, что видела она. Что-то гибкое и скользкое цепко обвило хвост и неумолимо повлекло ее вниз.

Следующие мгновения превратились в неописуемый кошмар, в круговерть мелькающих тел, извивающихся щупалец, рева и визга. Невидимые во тьме руки сжимали ее тело, намертво влипали и тащили туда, где, тускло поблескивая, поджидал жадный костяной клюв. И никто не придет ей на помощь, поняла вдруг Нита, не в силах оторвать взгляда от омерзительной клювастой пасти. Вода была просто пронизана ревом, воплями и криками. И среди этой какофонии Нита различала голоса двух кашалотов. Два? Но ведь Ар'ейниии уплыла. Изгибаясь всем телом, она билась в липких объятиях и старалась извернуться? так, чтобы видеть происходящее позади нее. Мелькнула Ш'риии. За ней неслась огромная серая фигура с разверстыми страшными челюстями. Ар'ейниии! Ее сопровождала целая свора извивающихся в темноте тел. Ни один Посвященный в каньоне Гудзон не мог бы привести с собой такую бесчисленную стаю.

«Она стала предательницей», – с тоской подумала Нита. Да, Ар'ейниии перешла на сторону Одинокой Силы. Она вернулась, сломала круг, разрушив заклинание, и в этот разлом, в эту щель проникли кальмары. Все, все напрасно, если я не сделаю сейчас… Нита с отчаянием двинула головой прямо в сплетение щупалец, в мерзкое тело кальмара. Она почувствовала, как треснул китовый ус, ощутила содрогание обхватившего ее кальмара. «ОТПУСТИ МЕНЯ, ТЫ, ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ТВАРЬ!» Никакое волшебство, кроме грубой силы, сейчас не спасло бы ее. «ОТСТАНЬ!» Она снова ударила кальмара головой. Он издал пронзительный крик боли, показавшийся Ните музыкой. «А, вот где ты уязвим! Глаза!» И она ударила еще раз.

И снова. И снова. Под ее ударами кальмар обмяк. Нита рванулась, освободилась от ослабевших щупалец и поплыла вверх. С трудом превозмогая слабость, она стремилась к острому выступу скалы. Вода вокруг Кэ-рин Пик кипела, и все пространство просто кишело кальмарами. Посвященные отбивались, отчаянно пытаясь удержаться в сфере защитного заклинания. Дно колыхалось. Из разверстых клапанов били фонтаны горячей воды. «Это нужно остановить, – пульсировала лихорадочная мысль в голове Ниты, – остановить, остановить…»

– К'и-иит! – позвала она. Остался еще миг, чтобы попрощаться.

Она увидела в мутной воде две тени. Одна – призрачно-белая, парящая вдалеке и нацелившаяся на проплывающего мимо кальмара величиной с вагон.

И другая тень – Кит-кашалот, только что отвернувшийся от ужасной рваной раны, которую он нанес Ар'ейниии. Он непрерывно пел. Но не на волшебном Языке, не на языке человека-кита, так понятном им обоим. Из его глотки вырывалась протяжная печальная нота прощания, пронизывающий воду голос жителя Моря – кашалота.

О нет! Неужто он потерял все человеческое? Забыл язык людей? Сердце у Ноты сжалось. Ш'риии предупреждала, что если такое случится, то китовая Сеть Жизни отторгнет чуждое тело. Он снова превратится в человека, беззащитного, окруженного стылой водой на трехмильной глубине.

Эта мысль так поразила Ниту, что жизнь мальчика, ее самого близкого друга вдруг показалась ей дороже и важнее всех этих далеких и нереальных жизней десяти миллионов людей, ради которых она гибнет. Именно в это мгновение Нита до конца поняла то, о чем говорил Карл. Она сделала круг и снова оказалась перед острым выступом скалы. Теперь РЕШЕНИЕ созрело. Она приняла его. И если раньше ей казалось, что другого выбора нет, то теперь ей не нужен был никакой спасительный выход. Она ЖЕЛАЛА этого! Восторг охватил ее. И это чувство она не променяла бы ни на что иное, разумное, спасительное. Она РЕШИЛА! Нита принялась усиленно работать хвостовым плавником, разогналась, ринулась на острое лезвие скалы и врезалась…

…но не в безжалостный каменный нож, а во что-то мягкое, упругое. Оглушенная, ошеломленная ударом, она отлетела назад, словно гигантский мяч. Кружась в бурлящей воде, которая волнами восходила с потрясаемого толчками дна, Нита увидела совсем рядом огромную белую тень.

– Молчаливая, – донеслось до нее, – отдай мне свою силу!

– ЧТО?

– Только верь мне! Отдай свою силу. Быстро!

Нита с трудом могла осознать смысл этой возмутительной просьбы, нет, требования! Только Киту могла она доверять, только ему согласилась бы отдать свою силу. Но перед акулой она останется совершенно беззащитной. Отобрав у нее силу и способность сопротивляться, Эд'рум сможет делать с Нитой все, что захочет. И мучение это может длиться долгие часы или даже целую вечность. К тому же Бледный не волшебник, а наделив его силой…

– Х'Нииит, скорее!

– Но, Эд'рум, сила мне нужна для Жертвоприношения! Тебе она зачем?'

– Чтобы призвать помощь! – проскрипел Эд'рум, выгибаясь дугой и устремляясь к Ар'ейниии и Киту, который из последних сил старался отвлечь разъяренную кашалотиху от Ниты.

– Килька, поторапливайся! И решайся, пока не поздно!

Эд'рум ринулся на Ар'ейниии, оттолкнул Кита, свирепо вцепился в бок кашалотихи и вырвал громадный кусок кровоточащей плоти.

Ар'ейниии обессиленно металась в воде, пытаясь сопротивляться. Она щелкала своими ужасными челюстями, но Эд'рум ловко уворачивался и продолжал совершать свои смертельные круги.

– Х'Нииит!

ПРИЗВАТЬ ПОМОЩЬ… Какую? И для этого надо отдать Властелину акул всю свою силу? Волшебную силу, которая сама по себе охраняла ее и стала частью ее самой?..

«ЧИТАЙТЕ НАПИСАННОЕ МЕЛКИМ ШРИФТОМ ДО ТОГО, КАК ПОДПИШЕТЕ, – возник в ее памяти скрипучий голосок. – НЕ БОЙТЕСЬ ОТДАТЬ ЧАСТЬ СЕБЯ!»

– Эд'рум, – решительно пропела Нита в сторону проносящейся мимо белой тени, несущей за собой, словно хвост кометы, дымящееся облако крови. – Возьми ее!