Текст книги "Меч Ронина"

Автор книги: Диана Удовиченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Уходят сразиться друг с другом

Двое монахов-разбойников,

В летней траве исчезая…

Бусон

Сенкевич

Расследование зашло в тупик. Чтобы продолжать его, нужно было обыскать замок сегуна, заглянуть в комнаты, где жила прислуга, попасть на женскую половину, поговорить с фрейлинами. Но каждый коридор, каждый угол, каждая дверь резиденции Токугава охранялись самураями. Какое бы привилегированное положение ни занимал Сенкевич в образе Маэда Тосицунэ, попытайся он что-нибудь разнюхать в Эдо – быстро лишился бы головы. Иэясу был настоящим параноиком. Хитрый и подозрительный, талантливый интриган, видимо, судил по себе и каждого считал потенциальным предателем. Поэтому сегун окружил себя многочисленной армией охранников, шпионов и наушников. Сенкевич решил не пробиваться сквозь этот заслон – себе дороже. Следовало искать другие пути.

Служба катилась ни шатко ни валко, в мирное время она заключалась больше в присутствии на приемах, политических переговорах, вручении подарков Токугава и даче взяток чиновникам бакуфу по любому поводу и без. Сенкевича уже тошнило от бессмысленного времяпрепровождения. Утешало только то, что срок службы Тосицунэ в столице подходил к концу. В следующий раз, если не случится войны, Маэда должны были призвать к сегуну через два года. За это время Сенкевич надеялся убраться из Японии эпохи Токугава, к которой не испытывал никакой симпатии – он ненавидел низкопоклонство, а здесь оно было в крови каждого.

Отдыхал душой он только по вечерам. Возвращался со службы, ужинал и отправлялся в сад. Там, набив трубку ароматным табаком, Сенкевич подолгу сидел на скамье, созерцая крошечный прудик, цветы на клумбах и слушая пение цикад. Наслаждался красотой природы, как истинный японец.

Это помогало медитации. Сенкевич полностью отключался от реальности, мысленно воспарял над городом, высматривал источник энергии для портала. Но каждый раз убеждался: его здесь нет. Из предыдущего опыта он знал: скопление негативной энергии выглядит как черная воронка, закручивающаяся над местом силы. Но здесь ничего подобного не наблюдалось. Над городом только периодически зависал странный туман, скопление серых, голубоватых, зеленых, серебристых облаков. Что это такое, Сенкевич понятия не имел. Но дымка не выглядела угрожающе.

Это было непонятно, потому что он чувствовал на подсознательном уровне: здесь полно мистики. Недаром его магические способности росли и крепли. Так случалось, когда рядом оказывались потусторонние существа. Но ни одно из них Сенкевич не сумел обнаружить.

Отчаявшись и намучившись, он отправлялся на женскую половину, сбрасывать напряжение. Здесь все было прекрасно: он регулярно осчастливливал наложниц сексом по-русски – по очереди, по двое, а то и всех трех сразу. Магические силы, бурлившие в крови, требовали выхода, и Сенкевич был ненасытен. Однажды, разгорячившись от сакэ и воплей сдержанных обычно японочек, Сенкевич позвал в постель их наставницу. Тэкара-сан, так звали даму, ломаться не стала. Напротив, привнесла свежую нотку, продемонстрировав знание техники шибари – эротического связывания. Оказалось, «пожилой наставнице» всего сорок, и «старушка» была весьма резвой. Сенкевичу так понравилось замысловато распинать наложниц на кровати, и сами девушки были так довольны, что он стал регулярно приглашать Тэкару-сан на ночной марафон.

Но эротические забавы, при всем их разнообразии, не могли примирить Сенкевича с нынешней реальностью. В конце концов, связывать баб можно и во Флоренции 1428 года, о которой он продолжал упорно мечтать. Так что изобретательный ум Сенкевича продолжал искать выход.

«Япония – это тебе не темная средневековая Европа, – в конце концов решил он. – Восток – дело тонкое, менталитет другой. Что, если не только у людей, но и у нечисти?» Сенкевич взялся читать о японских демонах, богах и духах и тут же в них запутался. Во-первых, мистических сущностей в Японии оказалось невероятное множество. В каждой деревне, в каждом поле, у каждого колодца мог быть свой персональный божок. Во-вторых, не существовало четкой классификации: одно и то же магическое существо могло считаться и богом, и демоном, и духом, и оборотнем. Сущности сочетали в себе множество способностей и особенностей, творили то добро, то зло без всякой видимой логики. А большинство из них в трудах философов и писателей вообще никак не классифицировались: Онибаба, и все тут. Кто она такая, откуда взялась – неизвестно.

«Самому тут не разобраться, – понял Сенкевич. – Нужен специалист. Консультант по японской нечисти, так сказать». Включив память Тосицунэ, сделал вывод: в духах и демонах лучше всего разбираются буддистские монахи. Но для начала надо поговорить с Настей. «Занесло же девицу в веселый дом, – злорадно думал он. – То-то будет рад капитан Платонов, узнав, что его подружку имеют все, у кого есть деньги на гейшу».

Дан

Он поднялся рано. Следовало разобраться с первоочередными делами. Выяснить, где держат Настю, – теперь благодаря щедрости Миямото деньги на свидание с гейшей имелись.

Дан бросил полный признательности взгляд в сторону Мусаси, который заливисто храпел. Но стоило подойти к двери, как мечник поднял голову, пробормотал:

– Не поддавайся ложным верованиям. – И снова уснул.

Во дворе стоял переполох. Рыскали со зверскими лицами самураи из охраны, бегали растерянные слуги, в стороне тихонько плакали женщины. На плечо слетел Карасу, ночевавший на дереве в саду, сообщил в ухо:

– Только что нашли мертвую девицу. Служанка.

Мимо, на растянутом плаще, пронесли труп несчастной. Беглого взгляда хватило, чтобы убедиться: и эта стала жертвой Юки-Онны. Мертвенно-бледное лицо, как будто у нее выкачали всю кровь, посиневшие губы, лед на ресницах, одеревеневшее тело…

– Где она спала?

– В саду, – неохотно ответил тэнгу.

– Значит, ты видел! Почему не позвал меня?

– Потому что это бесполезно, – рассердился ворон. – Какой в том прок, если демоница много сильнее тебя и меня, вместе взятых? Только подвергаться опасности.

– В прошлые разы она нас не тронула.

– Я бы не рассчитывал бесконечно на милосердие Снежной девы, – проворчал Карасу.

– Ладно, что уж теперь. Я иду по делам. Ты со мной?

– Куда?

– К Тайра Масакадо.

– Все еще не оставляешь надежды собрать бывших самураев Тоетоми и отомстить предателю? Не все так верны клятве, как ты, Акира. Возможно, есть и другой путь…

– Так укажи мне его! – разозлился Дан. – Ты только поучать можешь.

Но ворон оскорбленно нахохлился на плече и замолчал.

Дом Масакадо, лучшего друга Акира, в котором когда-то, до того как их призвали на службу в Осака, было выпито столько сакэ, выглядел ухоженным. Это порадовало Дана. Значит, хозяин на месте, и он в порядке. «Только если дом не перешел к кому-то другому», – тут же подумал он.

Дан подошел к калитке. В крошечном садике, склонившись над клумбой, возилась молодая женщина. Он постучал и вежливо поздоровался. Женщина поднялась, стал виден большой живот, туго натянувший кимоно.

– Это дом Тайра Масакадо? – поклонился Дан.

– Да, господин. Сейчас я его позову.

Хозяйка удалилась в дом, и вскоре оттуда вышел старый друг. За время, что они не виделись, Масакадо изрядно раздобрел и лишился самурайской прически. Теперь волосы его были острижены, словно у мастерового.

– Акира, дорогой друг! – воскликнул он. – Входи, входи! Мы как раз собирались завтракать!

Дан оглянуться не успел, как его провели в дом и усадили на почетное место за столом. Карасу в гости идти отказался, взлетел и исчез в небе.

– Тико, принеси сакэ, – приказал Масакадо. – Старого друга нельзя встречать без выпивки. А помнишь…

– Помню, – перебил Дан, когда женщина вышла. – Взятие Осака, предательство Токугава. Гибель нашего господина. Все помню. Я ведь даже не знал, жив ли ты. Доходили слухи, но я не особенно им верил. Ведь в последний раз видел тебя смертельно раненным. Что с тобой случилось с тех пор?

– Я выжил, – пожал плечами Масакадо и распахнул косодэ, показывая уродливый рубец, тянувшийся через весь живот. – Едва оправился от ран. Потом попытался найти работу, но никто не брал бывшего самурая Тоетоми. А потом вышел указ сегуна, помнишь?

Дан, вернее, Акира, помнил: всем, кто сражался на стороне Хидэери, предписывалось либо стать изгнанниками без права посещения столицы, либо сложить мечи и выбрать мирное ремесло. Выходило, Масакадо пошел по второму пути…

– Я голодал, – просто пояснил друг. – Никто не хотел меня нанимать. Я долго болел после ранения и не выдержал бы бродячей жизни ронина. Пришлось стать красильщиком. Но не жалуюсь: дела идут хорошо, и у меня своя маленькая мастерская на окраине.

Дан смотрел на лучившегося довольством Масакадо и понимал: тот не станет мстить за Хидэери. Для него война, ранение, предательство – далекое прошлое. И можно ли осуждать человека, который хочет мирной и спокойной жизни? Он спросил:

– А знаешь ли ты о ком-нибудь из наших?

Масакадо кивнул:

– В Эдо живут шесть человек. Двое поступили на службу к Токугава и получили прощение. К ним не ходи. Трое подались в ремесленники, один – в торговцы. Тоже вряд ли согласятся мстить за господина. Доходили до меня слухи еще о четверых. Помнишь Такэнаку Сузаки?

– Как не помнить. Серьезный был самурай.

– Говорят, он стал ронином, отправился в изгнание, но теперь вернулся в Эдо. И промышляет разбоем. Сегун объявил награду за его поимку, но Сузаки неуловим. С ним еще трое из наших, только не знаю, кто именно. Но так говорят…

– Если ронин занимается разбоем, значит, это человек без чести и совести. Такие мне не нужны.

– Они грабят только богатых, – возразил Масакадо. – И я слышал даже о том, что раздают деньги бедным.

«Японский Робин Гуд, интересно», – Дан задумался. Может быть, и стоит отыскать этого Сузаки. Тем более что, скорее всего, три самурая, что с ним, – те самые, которых Акира уговорил отправиться в Эдо для мести. Но это потом. Пока надо позаботиться о девушке.

– Если придется, ты спрячешь в своем доме Кумико? Ты мне поможешь?

– Кумико, – протянул друг, – дочь господина…

Взгляд его обратился на выпуклый живот жены, которая вошла в комнату с кувшином сакэ. Дан все понял без слов. Своя женщина дороже чужой. И здесь он тоже не осуждал Масакадо. Только вот не знал, что предпринять теперь, когда ему отказали в поддержке.

– Что, Акира, не вышло? – Дан шагал прочь от дома Масакадо, когда ворон опустился ему на плечо. – А ведь я предсказывал…

– Ты б лучше помог, чем каркать, предсказатель гребаный! – по-русски рыкнул Дан.

Карасу понял:

– Ты неправильно действуешь, Акира. Или не Акира. Но все равно неправильно.

– Ну так подскажи, как нужно!

– Я говорил тебе: судьба недаром сталкивает тебя с Миямото Мусаси. Вот у кого учиться и учиться. Как думаешь, ему нужны соратники?

Дан пожал плечами. Было очевидно: Миямото – одиночка, интроверт, псих и неуравновешенная личность.

– Правильно, – подтвердил Карасу. – Не нужны. Но если бы вдруг понадобились, полагаешь, кто-нибудь смог бы отказать в помощи?

Дан представил Масакадо, отказывающего великому мечнику. Картинка не складывалась. Вернее, виделся совершенно определенный финал в виде отрубленной головы Тайра.

– Нет, не только из страха, – поправил тэнгу. – В Миямото есть качества, необходимые вожаку. Сила, смелость, а главное, неприятие отказа. Ты же, Акира, как паутинка в холодном осеннем воздухе, слишком трепетен и нежен.

– Очень поэтично, – буркнул Дан. – А может, пояснишь без красивых метафор?

– Ты силен. Физически. Ты вынослив. Телесно. Но в тебе нет достаточной силы духа, необходимой, чтобы повести за собой людей. Ты не вожак, Акира. Ты мощный, но рядовой член стаи.

«Творческий исполнитель», – перевел Дан на привычный ему язык.

– Тебе нужно знамя, Акира. Знамя ведет людей за собой.

Дан откровенно заржал, представляя себя размахивающим яркой тряпкой на древке.

– Как же ты глуп, Акира! – с досадой прохрипел Карасу. – Неужели не понимаешь? Это образное сравнение! Знамя – символ. Символ силы, правоты и уверенности. Знаменем может быть идея, надежда, святая убежденность в чем-либо. Знаменем может быть знатный род, семья, великий человек. Или великий предмет.

– Так что из этого мне выбрать, сэнсэй? – издевательски спросил Дан.

– Может быть, меч из звездной пыли? – вопросом ответил тэнгу.

Лихорадочно порывшись в памяти Акира, Дан извлек старую легенду. Мечи, выкованные из звездной пыли, были непобедимым оружием. Они не тупились, не ломались, не ржавели. И вручались только великим воинам. Легенда гласила, что обладателем такого меча был полководец Минамото-но Есицунэ, гениальный стратег и тактик.

– Допустим, – недовольно сказал он. – И где же мне взять этот самый меч?

– Может быть, надо лучше слушать сэнсэя? – проворчал Карасу. – Мечи из звездной пыли куются только в одном месте. В кузнице на вулкане, в лесу тэнгу. Только мой народ обладает этим великим знанием.

– Но с чего ты взял, что тэнгу дадут мне такое оружие?

– С того, глупый ты человек, что я тоже тэнгу! Дали же они мне зелье, чтобы исцелить твои раны! Мы идем в мой лес или не идем? Или ты будешь продолжать бесплодное хождение по домам бывших друзей, оплакивая утраченную любовь?

– Хорошо, – согласился Дан. – Но для начала я найду Кумико.

Он вернулся в дом Сато и еще несколько дней провел там, в возлияниях, которым предавались хозяин с Миямото. У пьяненького чиновника удалось выяснить, где находится самый лучший публичный дом Эдо. Дан небезосновательно предполагал, что юную невинную девушку знатного рода продали именно туда. Тем более что Сато рассказывал про какую-то Кумико, которая прославилась на всю столицу изысканным обхождением и искусностью в любви. «Бедная Настя», – вздохнул Дан. Если, как он чувствовал интуитивно, подруга находилась в теле Кумико, что ей пришлось пережить? Об этом и думать не хотелось. Кстати, Дан никак не мог сообразить: стоит ему ревновать или нет? Ведь тело не Настино, чужое. Но логика логикой, а он ничего не мог с собой поделать. Стоило только представить, как девушку, в теле которой заперта его подруга, трахает какой-то ублюдок, он начинал скрипеть зубами. Хотелось бить, крушить и душить.

Благодаря щедрости Мусаси деньги у него имелись. Едва узнав адрес публичного дома, он решил тут же отправляться на выручку к Насте.

Настя

– Кумико-сан, – поклонившись, проговорила служанка. – К вам пришли.

Настя отложила зеркальце, поправила прическу и вышла в гостевую комнату. Косметики на лице нет, ну и ничего. Теперь она только по вечерам наносила тяжелый грим гейши – чтила традицию. Днем берегла лицо – белила сушили кожу.

В гостевой ждал молодой самурай.

– Послание от господина Маэда Тосицунэ для Кумико-сан, – возвестил он. – Сегодня господа из свиты сегуна хотят отдохнуть в вашем доме.

Настя поблагодарила и заверила, что будет рада столь высокопоставленным посетителям. Самурай откланялся, а она занялась делом: отдала распоряжения служанкам, собрала «на построение» девиц, строго приказала быть готовыми вовремя. Перед такими посетителями нельзя ударить в грязь лицом.

В душе Настя ликовала: наверняка удастся переговорить с Сенкевичем! Недаром же он решил прийти в гости.

– Помните: вежливость, воспитанность, остроумие, изящная беседа – вот чего от вас ждут, – наставляла она подопечных. – И никаких похабных слов, никакой грубости. У нас приличный дом.

Повторять это приходилось снова и снова – проститутки не сразу свыкались с новым имиджем, иногда случались срывы.

Настя долго пыталась понять, почему в Японии нет гейш в привычном понимании – изящных красавиц, которые развлекают мужчин и сами выбирают, с кем проводить ночи. Потом решила, что, наверное, плохо знает японскую историю. Вполне вероятно, что институт гейш появился позже. Но это было Насте лишь на руку. Ее вечера пользовались огромным успехом в столице, и каждый хозяин борделя мечтал завести у себя такие же порядки.

Школа гейш ломилась от желающих заплатить за обучение, пришлось даже проводить среди них что-то вроде конкурса. Настя выбирала самых сообразительных и общительных девушек. Уроки шли целый день: искусство беседы, язык жестов, чайные церемонии, игра на сямисэне, пение, икебана… Каллиграфию, сложение хокку и оригами Настя решила пока не преподавать, это было слишком сложно для малообразованных девиц.

Вечером прибыли именитые гости. Настина «команда» встречала их во всеоружии. Сама хозяйка, поприветствовав и усадив самураев, устроилась рядом с Маэда Тосицунэ. Улучив момент, когда одна из гейш принялась наигрывать на сямисэне, Настя загородилась веером и шепнула Сенкевичу:

– Поухаживай за мной.

Тот расплылся в сладкой улыбке и принялся отпускать изящные комплименты красоте Кумико. Настя старательно делала вид, что польщена. Спустя пару часов, когда гости уже подпили, сказала:

– Не хотите ли осмотреть мой сад, Тосицунэ-сан?

– С удовольствием, Кумико-сан, хотя самый прекрасный цветок благоухает прямо передо мной, – галантно ответствовал Сенкевич.

Они вышли из дома в маленький садик и уселись на скамейку под кустом азалии.

– Могура бы и в комнату пириграсить, – сказал Сенкевич и досадливо выругался: – Чертов азиатский акцент!

– Туда неризя, мой ухажер узнает – обидится, – с таким же акцентом ответила Настя.

Вскоре она привыкла к новому произношению, и «р» вместо «л» перестало резать слух.

– Убить тебя мало, – с милой улыбкой проговорила она, поигрывая веером. – Я дождусь когда-нибудь возвращения домой или нет? Между прочим, мы с Данилкой согласия на этот вояж не давали.

– Может быть, ты не помнишь, – обиделся Сенкевич, – ты ж полудохлая была. Но у меня выбора не имелось и времени для расчетов тоже. Отправил, куда смог. Я тебе не туроператор, блин. Поблагодарила бы лучше. Если б не я, твой труп сейчас догнивал бы в 2300 году, на планете Гамма-32.

Настя мысленно не могла не согласиться, но вслух задиристо возразила:

– Это не мой труп. Мой труп сейчас, возможно, догнивает в двадцать первом веке. И все из-за тебя.

– Не надо было лезть, куда не следует! – рыкнул Сенкевич. – Я, между прочим, тоже от вас не в восторге. Навязались на мою голову! Так, может, теперь, чем претензиями кидаться, будем мыслить конструктивно?

Настя сочла обмен любезностями завершенным и приступила к выяснению обстоятельств:

– Если Данилка найдется, портал быстро построить сможешь?

– За счет чего? На водяном колесе, которое крутит ослик? Ты представляешь, какая чертова уймища энергии нужна для портала? Откуда она здесь? Да еще и место негативной силы отыскать надо…

– Ничего не знаю! – строптиво заявила Настя. – В Равенсбурге нашел энергию, на Гамме-32 тоже. И здесь найдешь. Я, знаешь ли, гейшей до смерти работать не намерена.

– Может быть, оно само найдется, – пробормотал Сенкевич. – У меня тут новая теория путешествий во времени. Смотри. Место силы и энергия в Равенсбурге отыскались, когда мы расправились с Вельзевулом, на Гамме – когда закончилась история с кораблем Предтеч.

Настя пожала плечами, показывая, что не улавливает логики. Сенкевич терпеливо пояснил:

– Мы попадаем в тела других людей. Что, если у каждого человека в мире есть своя миссия? И мы можем уйти, лишь дожив время, отмеренное нашим объектам, выполнив возложенную на них задачу?

– Интересно, – задумалась Настя. – Теперь еще бы знать, какая у меня миссия.

– Вполне возможно, что ты ее сейчас выполняешь, – улыбнулся Сенкевич. – Я где-то читал, что в Японии институт гейш был создан в семнадцатом веке. И началось все с образованной девушки, которую продали в публичный дом. Только имя ее неизвестно. Может, ты и есть она?

– Вот уж великая миссия – обучать проституток игре на японской балалайке! – фыркнула девушка.

– Никто и не говорит, что она обязательно будет великой. Просто у каждого человека есть история, которая должна дойти до логического конца.

– Определить бы еще, это мое дело или нет, – загрустила Настя. – Вдруг выяснится, что моя задача – выйти замуж за водоноса, родить пятерых детей и помереть в шестьдесят лет беззубой старухой.

– Вряд ли. Мне кажется, мы попадаем в тела тех людей, которым осталось жить не так уж много.

– Утешил! – рассмеялась Настя. – Ладно, давай возвращаться. А то слухи о новом ухажере дойдут до моего покровителя, он будет ревновать.

– Совет, – поднимаясь, сказал Сенкевич, – Кажется, ты неплохо устроена? Сиди на месте и никуда не дергайся. Жди Платонова. Он обязательно должен появиться.

– Сижу, – буркнула Настя. – Куда мне рыпаться-то? Лишь бы ты не сбежал.

– Мы теперь повязаны, – Сенкевич безнадежно вздохнул. – И хотел бы от вас избавиться, да не рискну.

– Только уж в следующий раз поехали домой, пожалуйста, – жалобно попросила девушка. – Устала я от этих путешествий во времени и от чужих тел. Каждый раз как будто в плохую гостиницу попадаешь.

Сенкевич критически ее осмотрел:

– Согласен. Эта гостиница какая-то задрипанная. Но вот Жасмин, считаю, была пятизвездочным отелем, грех тебе обижаться. Да и Одиллия звезды на три тянула…

Настя с силой шлепнула его веером по затылку.

– Молчу-молчу, – Сенкевич шутливо, будто сдаваясь, поднял руки. – Зато у твоего родного тела самая шикарная задница.

– Так верни мне ее! – Настя резко развернулась и зашагала к дому.