Текст книги "Неподвижно летящая стрела"
Автор книги: Диана Бош
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Стала бы, – убежденно ответил Марк. – Потому что тебе нечего делать.
Дина к язвительному характеру мужа давно привыкла, поэтому, ничуть не смущаясь и не обижаясь, продолжила зачитывать:
– «Осенью тысяча девятьсот девяносто седьмого года Чамкин привел одного из ведущих российских археологов к месту своей находки». И здесь есть фото места, где он нашел свой клад, и издали и вблизи. Посмотри сюда.
Она показала Марку фото.
– Что это?
– Это – висячий мост у форелевого хозяйства. Вот здесь мы были, – она ткнула пальцем в книгу.
– Вижу. Дальше.
– А вот, на втором фото, эта гора немного в другом ракурсе. Видишь уступ? Достаточно широкий. И не очень далеко от вершины. Именно там был найден Чамкиным клад.
Марк, сощурив глаза, вгляделся в фото.
– Жаль, мелко слишком. Метров десять расстояние от вершины?
– Двадцать.
– Ну и что здесь важного для меня?
– А то, что именно с этой скалы якобы упал Михаил Старченко. Кстати, высота ее около двухсот метров. Но если свалиться в районе плато, то тело должно было оказаться на этом уступе. Правильно?
– Предположим.
– Но его нашли вовсе не там. Как так могло получиться?
– Может, он упал не на плато, а за ним. Или же тело, падая и ударяясь о скалы, скатилось затем вниз. Откуда мне знать, я там не был и материалы дела не читал. Предполагать что-то можно, лишь осмотрев саму скалу и плато да прикинув силу толчка.
– Какого толчка?! Ты, значит, все-таки веришь в то, что Старченко столкнули?
– Дина, видишь ли, в чем дело, – терпеливо начал объяснять Марк. – Ты по своей неопытности и наивности веришь всему, что тебе скажут. Я же видел таких великолепных врунов, которые очень правдоподобно рассказывают свою версию событий, плачут, страдают и даже ничуть не путаются в показаниях. Я могу поверить во что угодно – как в то, что Михаил Старченко поскользнулся сам, так и в то, что его столкнул бывший друг Макар Зеленский.
– Злой ты, – вздохнула Дина, забирая у него книгу.
– Не приписывай мне чужих достоинств. Я справедливый. У тебя ко мне все?
– Нет. Еще я хотела сказать, что, когда находка Мзымтинского клада стала достоянием общественности, в горы хлынули кладоискатели всех мастей. И особое внимание они уделяли, разумеется, именно той зоне, где уже и были найдены сокровища. Занимаются раскопками сельские жители в районах рек Псахе, Кудепсты, Мзымты, Псоу. Кстати, чужих туда стараются не пускать: это очень прибыльный бизнес. Если кто придет – могут и убить, а потом в валежнике закопать. Находки свои продают скупщикам в городе за смешные деньги: к примеру, греческое золото идет по пятьдесят долларов за килограмм. А по закону его вообще нельзя продавать.
– Это ты к чему?
– А к тому, что если постараться, то можно найти свидетелей преступления, коль скоро оно было. Там всегда кто-нибудь копает, образно говоря.
– Ага, понятно. У тебя все?
– Нет еще.
– Хорошо, я тебя слушаю, – Марк обреченно закатил глаза.
– Не знаю почему, но вдруг вспомнилось. Мне было лет пятнадцать, когда в наш почтовый ящик бросили письмо из Америки. Улица на конверте была указана другая, но номера дома и квартиры совпадали. Почему почтальон принесла письмо именно к нам, я не знаю. Как девушка, настроенная крайне мистически, я тогда решила, что это некий знак.
– И чего может быть знакового в письме из Америки, пришедшем не по адресу?
– Очень просто: тогда почти все мои одноклассницы мечтали об эмиграции. Разумеется, мечтала и я. И вот я решила, что раз это письмо попало таким странным путем ко мне, то в нем есть для меня информация. К примеру, как я буду жить, если уеду в США. Знаешь, если честно, я была уверена, что в письме все просто великолепно. У меня в голове прочно сидел образ идеальной Америки, где все счастливы и у всех нет проблем. Подогрела конверт над паром и аккуратно вскрыла его…
– Между прочим, совершила противоправные действия. Ты в курсе?
– Да, я знаю, нехорошо читать чужие письма. С другой стороны, надо же было мне понять, отчего его принесли именно мне? Я бы еще поняла, если бы улицы были со сходными названиями или квартиры перепутали. Но ничего подобного! В общем, вскрыла я его и прочла. Это оказалось письмо женщины средних лет к своей пожилой матери. В нем она сначала извинялась за то, что не писала больше года, а потом кратко рассказывала все, что с ней произошло. Из-за хронического отсутствия денег она вынуждена была взять подработку. Сына восьми лет в это время она оставляла дома одного.
– Ну, и меня в этом возрасте одного оставляли, я это хорошо помню.
– Не перебивай, Марк. Ее соседи настучали в ювенальную юстицию, и ребенка по суду отдали в приемную семью. Мать на тот момент была беременна, и то ли из-за ее переживаний, то ли еще из-за чего, но младенец родился с пороком сердца. И вот теперь, когда старшего ребенка ей все-таки вернули, она мечтает прооперировать своего младшего сына, потому что в противном случае, как ей сказали, долго он не проживет. От письма веяло такой безнадегой и депрессией, что мне физически стало плохо. Нет, она не просила у матери денег, но по всему было видно, что взять ей их больше неоткуда. Трясущимися руками я заклеила обратно конверт и отправилась искать нужную улицу. Теперь я была уверена, что нужно отнести письмо – кто-то же должен этой несчастной помочь?! Короче, нашла я этот дом. Звоню внизу в домофон, а на душе так гадко-гадко. Я-то думала, что принесу незнакомым людям радостную весть, а вышло вон как. На звонок долго не отвечали. Потом ответили дрожащим старческим голосом. Каюсь, тут я струхнула второй раз. Хотела сбежать и выкинуть то письмо. Но вместо этого стояла и малодушно слушала, как радуется весточке пожилая леди. Она очень тихо и вежливо попросила, если мне не трудно, подняться к ней на пятый этаж. У ее мужа вчера, оказывается, был сердечный приступ, и он лежит. А сама она ходила только с костылями…
Дина замолчала, переживая снова давние события.
– И что было дальше?
– Я поднялась на пятый этаж, позвонила. Дверь мне открыла пожилая женщина. Протянула ко мне старческую трясущуюся руку. Я готова была разрыдаться. Она сказала, что дочка уехала в США в начале девяностых, а они с мужем остались одни. В общем, отдала я ей этот чертов конверт и почувствовала себя преступницей. Как она меня благодарила! А мне хотелось крикнуть: «Не читайте! Вам станет совсем плохо…» Мелькнула мысль, что неплохо бы остаться рядом, пока она будет читать. Вдруг ей понадобится помощь. Я потопталась на пороге, но так и не решилась предложить. Понимаешь, испугалась, что она поймет: я читала ее письмо. Скажи, я правильно тогда сделала, что отнесла то письмо по указанному адресу?
– Разумеется.
– Но ведь тем самым я нарушила замысел бога, не правда ли? Ведь неспроста же он закинул это кошмарное письмо мне, заставив перепутать почтальона улицы с совсем непохожими названиями.
– Но раз этот конверт попал именно к тебе, значит, замысел всевышнего и касался тебя самой.
– Почему это?
– Но ты же сама сказала, что мечтала об эмиграции. Вот тебе и послали предупреждение: не твой это путь.
– Это да… На меня эта история тогда такое сильное впечатление произвела, что я сразу усомнилась в своих желаниях. Бояться эмиграции стала, что ли… Но вернемся к героям нашей истории – надо ли мне все-таки было относить то письмо или нет?
– Дина, я считаю, ты все правильно сделала, и не надо себя винить.
– Да? А я вот все сомневаюсь. Столько лет уже прошло, но мне все не по себе.
– Знаешь, мне кажется, ты надумываешь эту проблему. Возможно, мать сумела найти такие слова для своей дочери, что уговорила ее вернуться. Думаю, все в этой истории давно счастливы, и ты зря себя упрекаешь.
– Вот видишь, выходит, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Не отнесла бы – все равно мучилась бы сомнениями, только еще большими.
– Ага. Я тебя понял: разговор опять вернулся к моему несостоявшемуся клиенту Макару Зеленскому. Так?
Дина слегка смутилась:
– Да.
– Это все?
– В основном.
– Ну и слава богу.
Марк демонстративно отвернулся от Дины, делая вид, что собирается заснуть. Но на самом же деле ему было вовсе не до сна. Отсутствующим взглядом он уставился в пространство, перебирая мысленно события последних дней. Конечно, Дина права: в деле слишком много неясного и непонятного. Отказываясь участвовать в нем, он, безусловно, избегает проблем, но обрекает себя на долгие сомнения в своей правоте.
ПРОТОКОЛ
допроса свидетеля
Я, Салов Олег Леонидович, по существу дела могу показать следующее:
Я являюсь студентом третьего курса юридического колледжа, где учусь вместе с Михаилом Старченко. Второго октября этого года Михаил подошел ко мне и сказал, что ему нужна моя помощь. Я сразу согласился. Со Старченко у меня всегда были хорошие отношения…
– Ты хорошо знаешь Старченко. Скажи, какой он? Охарактеризуй его как человека и как друга, – попросил Артур.
Олег наморщил лоб и медленно, словно подбирая слова, проговорил:
– Спокойный, не конфликтный. Читать любит.
– Не густо. А тебе знакомо такое прозвище – Пэйн?
– Конечно.
– И кому оно принадлежит?
– Так Михаилу же.
– А откуда оно взялось и что означает? – медлительность подростка начала раздражать Артура. Речь неторопливая, слова тягучие. Так и хочется подпихнуть, чтоб зашевелился. Глаза его зло заблестели, но он сразу же спрятал этот взгляд. Пока беседа течет нормально, пугать Салова не стоит.
– Он в компьютерах шарит хорошо. И геймер заядлый.
– А Пэйн – что это означает? При чем тут это слово?
Салов долго смотрел на него непонимающими глазами, потом сморгнул и пожал плечами.
– Как бы это его любимый персонаж. Из игры. «Наруто».
– Это Старченко сам себе придумал, или его кто-то прозвал так?
– Та я не знаю… когда мы познакомились, его уже все так звали.
Глаза у парня снова стали сонными, и Артур почувствовал нарастающее раздражение.
– Чем еще увлекался Старченко, кроме компьютерных игр? – отрывисто спросил он.
Салов захлопал рыжими ресницами, до белизны выгоревшими на солнце, и, пугливо оглянувшись, будто ожидая увидеть рядом с собой Старченко, тихо произнес:
– В карты он играл. На деньги.
– Часто?
– Не знаю. Он мне об этом не рассказывал.
– Так ты что, мне здесь сплетни передаешь? – прошипел Артур. – Быстро мозги напряг и вспомнил все, что знаешь!
Он наклонился, и Олег встретился с его взглядом. Это были очень странные глаза. Огромные зрачки, поглотившие всю радужку, казались бездонными колодцами. Впрочем, Олег не уверен был, что это именно зрачки. Это были, скорее, черные дыры, и свет в них пропадал безвозвратно.
Олег завороженно смотрел Артуру в глаза, боясь пошевелиться. Он не мог отвести взгляд и чувствовал, что силы покидают его. Руки безвольно повисли и резко заболел затылок.
– Я слышал… – запинаясь, прошептал он. – Один раз… Михаил хвастался выигрышем. В карты.
Говорил Олег отрывисто, с паузами, и это жутко раздражало Александрова.
– Сколько он выиграл тогда?! – заорал Артур.
Салов сжался, втянул голову в плечи и пробормотал, почти теряя сознание от страха:
– П-пятьдесят тысяч…
Артур удовлетворенно кивнул и встал. Такой эффект от собственного взгляда очень нравился ему – он буквально чувствовал, как от жертвы идут потоки энергии и вливаются в его жилы. Жаль, что не на всех этот взгляд действует, есть и отвратительные упрямцы.
– Где вы встретились второго октября?
– Недалеко от колледжа. Я шел на занятия. И Михаил окликнул меня. Я свернул к нему. Он стоял в кустах… сигарету мне дал. Мы выкурили… по сигарете. И еще выпили… лимонада. У Михи с собой было.
– Что случилось потом?
– Он сказал: есть тема. Надо поговорить… Я подошел… Миха сказал, что на занятия мы не пойдем. Все равно сегодня ничего важного. Сказал еще, что надо к форелевому… съездить.
Олег замялся, рассеянно шаря руками по коленям. Артур подумал, что парень явно под каким-то препаратом. Речь заторможена, глаза блуждают. Укурок, не иначе.
– Дальше! – гаркнул Артур, подавляя желание ударить парня.
– Он сказал, что ему нужно поговорить с одним чуваком. А я чтобы рядом стоял.
– Зачем?
– Я не знаю. Я его тоже спросил – зачем? А он говорит – стой и молчи. Я, говорит, заплачу.
– Как свидетеля держал, что ли?
– А… наверное…
– Дальше давай, рассказывай. Заплатил он тебе?
– Мы постояли минут пять. Выкурили еще по сигарете. А потом Миша вдруг и говорит: пойдем, он, наверное, другой дорогой пошел. Пока шли к СГУТиКДу, разговаривали.
– Кто – он?
– Макар. Зеленский.
– О чем разговаривали со Старченко, пока шли?
– Не помню. Да, ерунда. Ни о чем. Потом он увидел Макара с Фокиным и говорит: вот он. Пошел к Макару и окликнул его.
– Так ты раньше с Макаром был знаком?
– Да.
– Когда ты познакомился с ним?
– Около года назад. Нас Старченко познакомил. Он меня все время просил с Макаром поговорить. Чтобы он подождал и не требовал долг.
– То есть ты у Старченко был как бы послом.
– Кем?..
Артуру захотелось ржать. Громко, в голос. Парень был невероятно туп и, кроме этого, страшно заторможен. Представить его чьим-либо посланцем было не просто сложно, а невозможно. Это как черепаху сделать бегуном.
– А почему Старченко сам не хотел разговаривать о долге?
– Говорил, стыдно. И еще говорил, Макар ему откажет.
– А тебе, значит, не откажет.
– А передо мной ему, типа, стыдно будет. Миха никогда не умел за себя постоять.
– И как реагировал Макар на такие просьбы?
– Отвечал, что раз проиграл, то долги надо отдавать…
Артур еще долго мучился с «замороженным» свидетелем. Но выяснил только, что Макар утверждал: «Карточный долг – это долг чести». А долги нужно отдавать. Михаил соглашался, кивал, но каждый раз говорил, мол, таких денег у него нет.
Около года назад в колледж заявилась мать Старченко со следователем. Оказалось, что у нее пропала крупная сумма денег.
– Больше я ничего не знаю, – выдавил из себя Салов. – Об этом. Ничего.
– Хорошо, вернемся к утру второго октября. Что было дальше после того, как появился Макар?
– Он сделал вид, что не видит Старченко. Прошел. Мимо. Фокин поздоровался.
– И что Старченко тогда сделал?
– Он Макара окликнул. Сказал ему, что дело есть. А Макар ответил: «Пошел ты!..»
– Не стал с ним разговаривать?
– Ага. Долг, говорит, отдай.
– Во сколько это было?
– Я не знаю. Кажется, первая пара уже началась. Точно. Около девяти. Утра.
Он сонно моргнул, и у Артура возникло острое желание его убить.
– Больше Макар Зеленский со Старченко не разговаривал?
– Мишка сказал… это… что пришел… о долге поговорить. И они отошли в сторону. А мы с Фокиным остались.
– А о чем Зеленский со Старченко разговаривали, ты не слышал?
– О карточных долгах. Точно. Мишка обещал что-то отдать. Макар ему не верил.
– Что говорил?
– Посылал. Хватит, говорил, врать. Можно воды?
Артур придвинул ему стакан. Олег выпил и немного оживился.
– Еще что-нибудь было? – спросил Артур.
– Не-а. Почти ничего. Что-то о реке Мзымте они говорили. Потом я услышал слово «клад». Макар повеселел. Начал кому-то звонить.
– Это все?
– Нет. Потом Миша предложил мне поехать с ними в форелевое хозяйство, а Макар опять начал кому-то звонить.
– Телефон у него какой марки был?
– Я не обратил внимания. Кажется, он брал трубу у своего друга. Мне хотелось поехать, но вдруг как скрутит живот! Я холодным потом покрылся. Старченко сказал, что зря я не еду. Тогда я попросил Старченко подождать, а он отказался. Я на занятия не пошел и поехал сразу домой.
– Почему?
– Меня стошнило.
– Так что конкретно с тобой случилось?
– Да фиг знает… Похоже, траванулся. Хотя вроде бы с утра ничего не ел, а потом только лимонада с Мишкой выпил. Колики в животе начались. Еле-еле домой дошел.
– Чего такси не взял?
– Я бы качки не выдержал. Так мутило…
– Гмм… – Артур окинул оценивающим взглядом Олега и отвернулся. Молодой парень выпивает бутылку лимонада и складывается пополам. Странно. Похоже, Старченко ему туда что-то подсыпал. Но зачем? Чтобы с ним на Мзымту не потащился? А зачем тогда сам его звал? Или решил на всякий случай свидетелем разговора Салова сделать? Мутный он какой-то, этот Старченко. Но вслух Артур сказал совсем другое: – Хорошо. Про твое участие во всем этом деле я понял. Так кто в конечном итоге поехал на форелевое хозяйство с Михаилом Старченко и Макаром?
– За ними машина приехала. Сели в нее Макар, Николай Фокин и Миша.
– Прочти и распишись. Вот здесь.
Артур придвинул текст допроса Салову и встал. Прошелся по кабинету, заложив большие пальцы за лацканы пиджака.
– Все. Подписал, – Олег отодвинул от себя бумагу и ручку.
– Иди. Когда будешь нужен, тебя вызовут.
Глава 8
ЖАЛОБА
На постановление об отказе в возбуждении уголовного дела
Как ранее мне стало известно, мой сын, Зеленский Макар Арсеньевич, обращался с заявлением о применении к нему пыток со стороны работников полиции и следователя Александрова Артура Александровича при проведении доследственной проверки по факту исчезновения Старченко М.Г., а затем при проведении следственных действий по возбужденному уголовному делу.
Сотрудники полиции незаконно удерживали моего сына в служебном кабинете в течение двух суток, применяя к нему физическое насилие и пытки, заставив тем самым написать признательные ложные показания в убийстве.
Также, используя психологическое и физическое давление, его в очередной раз заставили написать заявление об отказе от адвоката Горелова РМ.
ПРОШУ
Признать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников полиции и следователя СК Александрова А.А. не обоснованным и незаконным.
Заявитель Зеленская А.В.
04 ноября 20.. года
Марк так задумался, что едва не проехал перекресток на красный свет. К счастью, вовремя затормозил у светофора. От поворота нужно было проехать еще метров двести, и там – въезд в больничный двор. На проходной Марка знали, и машину его пропускали без всяких проволочек.
Здесь, в больнице, работал бывший одноклассник Марка и по совместительству – очень близкий друг. Вместе и на поиски приключений в детстве ходили, вместе и химию зубрили. Обоим до поры до времени нравилась химия, но потом Марк к этому предмету полностью охладел, а вот Кирилл – нет. Правда, химиком он так и не стал. В одиннадцатом классе резко передумал и поступил в медицинский. Теперь Кирилл Сергеевич возглавлял хирургическое отделение городской больницы, а Марка лечил по старой дружбе бесплатно. К счастью, Марк практически не болел, так что все лечение обычно сводилось к советам по питанию да разговорам по душам.
Свернув к воротам больницы, Марк собирался, как обычно, проехать дальше. Но охранник шлагбаума не поднял.
– В чем дело? – недовольно спросил Марк, выглядывая из машины.
– Пропуск есть?
– Нет.
– Без пропуска нельзя, – равнодушно огрызнулся охранник.
– Мне можно.
– Нельзя! В больнице комиссию ждут, сказали никого без особого разрешения на то не пропускать.
– Ах, вот оно что. Ну-у, так бы сразу и сказали, – снисходительно улыбнулся Марк. – Так я же и есть комиссия! Можете спокойно открывать свой шлагбаум.
Охранник недоверчиво замялся, однако Марк принял такой самоуверенный и вальяжный вид, что не поверить ему было никак нельзя.
Сорвавшись с места, парень бросился открывать проезд. Когда машина Марка тронулась, он старательно вытянулся по струнке – видимо, переживал сильно, что сразу «комиссию» не признал.
Кирилл отдыхал после операции, развалившись в кресле и меланхолично потягивая из большой глиняной чашки зеленый чай.
– А, Марик, привет, – сказал он, заметив входящего Марка и не делая ни малейшей попытки встать навстречу ему. – Проходи, гостем будешь.
– Какие церемонии между близкими друзьями, – засмеялся Марк. – Сиди, сиди, можешь не вставать.
– Хорошо, что ты сказал, а то я собирался, – весело огрызнулся Кирилл.
Марк подошел и присел рядом.
– Хорошо тут у тебя. Я почему-то здесь всегда отдыхаю. Покойно… Кстати, как у тебя со временем сегодня, плановые операции еще есть?
– Нет. Я все помню, Марик. Сегодня десять лет, как погиб Сева.
– Да.
Кирилл отставил чашку в сторону и встал. Достал из тумбочки тарелки, вилки и две стопки.
Марк тем временем вытащил из пакета коньяк и закуску и выложил все на стол.
– У меня тоже кое-что есть, – Кирилл достал из холодильника салаты. – Вчера день рождения сотрудницы отмечали, столько наготовили, что съесть не смогли.
Он выставил все на стол, а Марк разлил по рюмкам коньяк.
– Помянем?
– Я только пригублю. До конца смены еще могут кого-нибудь срочного привезти. Но чуть-чуть – это не возбраняется.
После минутного молчания, когда оба мысленно вспомнили Севу, Кирилл спросил:
– Как у тебя дела, Марик? Выглядишь как-то странно.
– В чем это выражается? – встрепенулся Марк. – Я вроде бы отдохнул, должен выглядеть посвежевшим и помолодевшим.
– Озабоченный ты какой-то. Будто торчит нечто занозой, покоя не дает. А ты и рад стараться, всего себя уже изнутри изъел. Я правильно говорю?
– Есть такое…
– С Диной все нормально?
– Да, все хорошо. Дело совсем не в этом, – вздохнул Марк.
– Ну так давай, рассказывай. Чем, как говорится, смогу.
Марк плеснул себе чуть-чуть коньяка, но, так и не притронувшись, застыл, глядя в пространство. Кирилл молча наблюдал за ним.
– Понимаешь, не дает покоя одна мысль… – начал наконец Марк. – Как ты считаешь, что в нашей жизни значит случай?
– Не понял. Это ты о чем?
– К примеру, идет человек по улице. Идет себе, ничего не подозревает, и тут – раз! – банка трехлитровая с огурцами с высоты пятого этажа летит. Клавка с пьяных глаз споткнулась, да ту банку рукой случайно и толкнула. У гражданина черепномозговая травма, больница, морг.
– Веселенькое начало.
– Да, так вот что я хочу понять: почему этот человек прошел именно в этот момент и именно под тем окном? Почему не чуть раньше или чуть позже? В конце концов, он мог вообще пойти другой дорогой! Или Клавка передумала бы огурцы доставать.
– Судьба у него такая.
– Ну-у, это не ответ… Хорошо, я по-другому спрошу. К примеру, идешь ты по городу, насвистываешь веселую мелодию…
– Я не умею свистеть.
– Тьфу, да не ты. Это фигура речи такая. И вот, остановившись поглазеть у фонтана на струи воды, видишь красивую девушку…
– Ты вполне уверен, что правильно выбрал профессию? Может, надо было все-таки в сценаристы идти?
– …а эта девушка тоже просто бродила по городу и тоже случайно оказалась здесь. Вы знакомитесь, влюбляетесь, и через восемь месяцев свадьба.
– Почему через восемь? – живо заинтересовался Кирилл.
– Да какая разница, через восемь, через десять… Суть не в этом. Я хочу понять, кто или что приводит нас туда?
– Куда – туда?
– К этому самому фонтану. Ведь можно же и не пойти. Или выбрать другую дорогу.
– Ты что, влюбился? – осенило Кирилла. – А как же Дина?
– Ни в кого я не влюблялся! Хочу понять, насколько я ответствен за тех, кто волею случая оказался на моей дороге.
– Ох, брат, что-то ты загадками больше все говоришь… Ну-ка рассказывай подробно, что у тебя произошло.
– Понимаешь, у меня всегда все было четко распределено: эмоции – для семьи, голая логика – для работы. И только так. И этому правилу я никогда не изменял. И вот в конце сентября, когда я мечтал лишь об одном – как следует отдохнуть где-нибудь за границей, – Дине приносят две горящие путевки в Сочи. Она так обрадовалась! Это что-то. Наобещали же кучу всего – мистика, таинственные места, привидения… Она большая любительница всей этой чепухи. В итоге ухватилась она за идею посетить Сочи, слышать больше ни о чем не захотела.
– А ты что?
– А я подумал: «Да какая мне разница, где спать?! Все равно, кроме как хорошенько отоспаться, ничего мне больше не хочется». Так что согласие дал легко. Но с того самого момента, как мы оказались на сочинской земле, все повернулось самым неожиданным образом. Странная история… В месте, которое аборигены прозвали «Ущельем смерти», погиб молодой парень. И случилось это как раз в тот день, когда мы находились недалеко.
– Вы стали свидетелями?
– Нет, не совсем. Мальчишка этот с друзьями ехал с нами в автобусе, но как и что дальше с ними произошло, мы с Диной не видели. Узнали уже позже. Вокруг этого ущелья ходят странные слухи – и, дескать, тени мертвых людей бродят там, и древнее богатое поселение там когда-то было… Предметы из драгоценных металлов до сих пор «черные» археологи находят. Но суть не в этом, я отвлекся. Одного из парней обвинили в смерти другого. В преднамеренном убийстве. Дина умудрилась познакомиться с его матерью и наобещать ей, что я буду защищать ее сына.
– А ты?
– А я отказался.
– Почему?
– Не могу вести дела, в которых не сумею остаться беспристрастным.
– Так в чем вопрос? Ты же, как я понимаю, уже отказался.
– Да… Но у меня не получается отвлечься. Словно я обязан был согласиться защищать этого парня, но сдрейфил.
– Не понимаю, чего ты терзаешься? – пожал плечами Кирилл. – Нет у тебя здесь никакой обязанности – раз не хочешь, то никому ничего и не должен.
– В том-то и дело, что я только разумом не хочу, а душа-то не на месте. Вроде бы предаю сам себя.
– Тогда наплюй на принципы и возьмись за это дело. А то так и будешь попусту терзаться. Знаешь, не зря говорят: лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.
– Где-то я уже это слышал… Вы с Диной сговорились, что ли? Вот объясни мне, чем это лучше?!
Есть же поступки, о которых будешь сожалеть до конца своих дней, если они будут, конечно.
– Не доводи до абсурда. Речь не идет о размышлении, сигануть ли с крыши или нет. Тут все однозначно. А вот в делах повседневных, житейских, мы сожалеем о сделанном лишь некоторое время, а о несделанном – всю жизнь. Чувствуешь разницу?
– Хм, интересно… Никогда под этим углом на проблему не смотрел.
– Дарю.
Кирилл посмотрел на часы и потянулся к бутылке с коньяком.
– Смена закончилась? – понимающе кивнул Марк.
– Да. Теперь можно и Севу как следует помянуть.
Говорят, когда мы задаем кому-то вопрос, на самом деле мы уже давно знаем на него ответ. Впрочем, мы и собеседника выбираем именно такого, который скажет то, что нам хотелось бы услышать. Но иногда случаются накладки, и совет вовсе не совпадает с ожидаемым. Тогда мы или спорим, или впадаем в уныние. Но, судя по тому, как Марк успокоился и повеселел, он услышал именно то, что ему и хотелось услышать.
Дома Дина разглядывала фотографии. Марк заинтересованно присел рядом.
– Смотри, Маркуша, какой красивый вид, – Дина увеличила фотографию на весь экран. – Как думаешь, стоит сделать постер?
– А что, вполне. Мне еще вот этот, с пальмами на закате нравится. Ничего не имею против лицезреть их где-нибудь в ванной.
– Да? – Дина оценивающе осмотрела фото. – Пожалуй, ты прав, очень даже хорошо получится.
– А это что?
– Ты разве не узнал? Задний двор нашей гостиницы.
– Да я как-то и не интересовался. Ты же там без меня все облазила.
Программа просмотра слайдов продолжала перелистывать фотографии, когда почтовый агент известил о том, что в электронный почтовый ящик упало письмо. Дина быстро свернула фотографии и удивленно воскликнула:
– Смотри-ка, это от Карины!
– От кого?! Вы успели обменяться с Кариной электронными адресами? Ну ты, мать, даешь.
– Не только с Кариной, с Альбиной тоже. А почему ты удивляешься? Они приятные люди, почему бы мне не поддерживать с ними знакомство?!
– Просто не ожидал. Ничего не сказала, все исподтишка!
Дина, не обращая внимания на его колкости, читала письмо.
– Посмотри-ка, – задумчиво произнесла она. – Карина прислала мне фотографии, на которых есть и отец Михаила Старченко. Сразу после гибели сына, а потом еще и на похоронах…
– И где он здесь?
– Вот, кружочком обведен. Его засняли случайно. Да и он думал, что никто его не видит.
– А ну-ка сделай покрупнее.
Он, склонившись к монитору, внимательно вглядывался в лицо Григория Николаевича.
– Что думаешь? – спросила Дина.
– Странно. Не похож он на убитого горем отца. Я, конечно, понимаю, что все проходит и скорбеть все время нельзя… Но как-то странно видеть такое радостное лицо на похоронах. А ты уверена в подлинности этих фото? Может, они были сделаны гораздо раньше?
– Но дата же на них есть.
– Подумаешь, дата. Да я тебе в фотошопе любую дату нарисую.
Дина пожала плечами.
– Вот еще снимок. Это на следующий день после похорон его засняли. Случайно, в центре города. Видишь, разговаривает с каким-то мужчиной и тоже смеется.
– Знаешь, Дина, это еще может ничего не означать. Он ведь живой человек.
Она с подозрением покосилась на него:
– Ты это серьезно? Всего лишь несколько дней после смерти сына, а он веселится – и это нормально?!
– Я просто стараюсь рассматривать все варианты.
– Нет, – вздохнула Дина, – сейчас ты пытаешься делать выводы вопреки житейской логике.
– Хорошо, допустим. А как тебе понравится такой вариант: через тебя на меня пытаются оказать давление, чтобы убедить в невиновности Макара. Мотив – желание как можно скорее увидеть сына и племянника на свободе. Предполагается, что я закушу удила, почувствовав верное дело, и буду землю рыть, чтобы доказать, что Макар никого не убивал. А мне вовсе не хочется попасть в очередную подставу.
– Разве так бывает?
– Диночка, детка моя, – снисходительно погладил ее по голове Марк, – еще и не так бывает. Некоторые люди не могут понять, что адвокату, как и священнику, врать нельзя: следует рассказывать правду, правду и только правду. А им кажется, вот сейчас красиво наврут, и – опа! – адвокат выиграет дело. Но в обвинении тоже не дураки. Они будут из шкуры вон выпрыгивать, чтобы найти доказательства причастности к преступлению обвиняемого. Представляешь, каково это, когда тебя уже на суде ждет сюрприз: вдруг всплывает ложь. А ты сидишь и хлопаешь глазами, потому что ничего ни сном ни духом о новых обстоятельствах дела не знаешь.
– У тебя такое было? – удивленно расширила глаза Дина.
– Нет, – саркастически скривился Марк. – Я сразу готовеньким адвокатом родился, с Уголовным кодексом в руках и с огромным опытом за плечами.
– Никто так и не думал, – обиделась Дина. – Глупости городить изволите, дорогой друг. Лучше бы ты взял, да и рассказал мне, что за темные пятна скрываются в твоем прошлом.
– Не хочу. И еще. Дина, я в такие вот «случайные» фото, да еще в таком количестве, не верю. Это как в анекдоте: споткнулся, упал на нож… и так десять раз.
Настроение у Марка испортилось, и он вышел на балкон. Облокотившись на перила, стал смотреть на играющих внизу детей. Дина подошла и прижалась к его плечу, обняв за талию.
– Марик, ты на меня сердишься?
– Нет. Просто всколыхнулись неприятные воспоминания. Но лучше я тебе потом как-нибудь все расскажу, ладно?
– Хорошо, – покладисто согласилась она и по-кошачьи зажмурилась. – Какое солнышко теплое… Даже не верится, что ноябрь.
– Обманчивое это позднее солнце. Пойдем в комнату, а то еще простудишься.
