Текст книги "Неподвижно летящая стрела"
Автор книги: Диана Бош
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
18 октября 20.. г., «10» часов «15» минут
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я, Зеленский М.А., возражаю против того, чтобы мои интересы на предварительном следствии осуществлял адвокат Мокрецов И.А. От услуг адвоката Горелова РМ. я не отказываюсь.
19 октября 20.. г., «14» часов «45» минут
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я, Зеленский М.А., не возражаю против проведения следственных действий со мной в присутствии одного адвоката Мокрецова И.А.
– Все, от балласта в виде адвоката Горелова мы избавились, теперь можно выезжать на место преступления. Машина пришла?
Артур сладко потянулся, хрустнув костями.
– Еще нет, – лениво ответил сержант.
– Как – нет? Бегом! Иди, поторопи их. Пока туда-сюда, глядишь, и стемнеет. Мы что, как кроты там, в горах, ползать будем?!
Карпенко сорвался с места и побежал во двор.
– А адвокат-то жаловаться не будет? Он грозился. Говорил, что успел уже на нас какую-то инфу накопать, – обеспокоенно сказал Мальков.
– Будет жаловаться – успокоим. Не боись, на всякую хитрую жабу есть цапля с ружьем, – Артур захохотал.
Мальков поддержал его тонким хихиканьем.
Погода, к счастью, стояла отличная. Пойди сейчас дождь, и дачу показаний подозреваемым на месте преступления пришлось бы переносить на другой день. А то и на два-три: в гору ведет только узкая тропинка, и она непременно размокнет. Хорошо еще, что после недавнего дождя пару дней светило солнце и успело подсушить землю.
У форелевого хозяйства водитель остановился, и опера повели Макара к подвесному мосту. В наручниках идти по раскачивающемуся мосту было неудобно, и Макар все время боялся упасть. Один из полицейских крепко держал его за локоть, два других страховали спереди и сзади. Конечно, это делалось вовсе не из-за страха за жизнь Макара, а из банального опасения, что подозреваемый сбежит.
Вытянувшись цепочкой, вся группа поднялась вверх, на гору.
– Понятые, готовы? – бодро спросил Артур, потирая руки.
– Готовы, – ответили понятые нестройным дуэтом. Оба мужика были одеты как-то слишком легко для середины октября, пусть и сочинского, и сейчас тряслись от холода.
– Иди сюда, – поманил Артур за собой Макара, улыбаясь. Подведя парня к самому краю, он указал рукой вниз и дружелюбно сказал: – Вот отсюда ты сбросил своего друга, Михаила Старченко. А вон там, – он махнул рукой на противоположный берег реки, – мы нашли спустя несколько дней его труп.
– А как он туда попал, по-вашему? – криво усмехнулся Макар. – Сам, своими ногами перешел?
– Поумничай еще мне! – прикрикнул на него Александров. – Бусов, приготовь камеру, сейчас Зеленский будет давать признательные показания.
Макар вспыхнул.
– А если я не буду их давать?
– Будешь, куда ж ты денешься, – заискрился счастьем Артур.
Макар в этот момент подумал, что он присутствует при комедии абсурда. И если можно было бы отключить звук, то по выражению физиономии следователя никто бы не догадался, о чем он говорит. В лице Александрова не было ни тени агрессии, он вел себя так, будто разговаривал с лучшим другом. Но за время следствия Макар успел достаточно хорошо узнать Артура: этот человек всегда носил маски. При этом, как бы он ни выглядел снаружи, внутренне он всегда оставался неизменным: жестоким циничным садистом. Иногда маска слетала с него столь резко, что Артур не успевал приспособиться. И тогда было видно истинное лицо следователя Александрова: высокомерное и злобное.
– Итак, – продолжал Артур, – ты подвел Старченко к обрыву и ударом кулака в грудь сбросил его вниз. Сейчас подойдешь к обрыву и покажешь, как ты это сделал.
Макар выждал пару секунд и заговорил только тогда, когда заметил, что камеру включили.
– Я хочу сделать заявление, – сказал он. – Я не могу признаться в убийстве Старченко, потому что не только не убивал его, но и в гору с ним не поднимался.
– Ах, вот как… – разочарованно протянул Артур. – Придется освежить твою память.
Он кивнул одному из полицейских, и Макара начали бить. Били жестоко, по почкам, голове, груди. Когда Макар потерял сознание, они привели его в чувство, плеснув холодной водой в лицо.
– Ну что, – издевательски произнес Артур, – прописанная процедура помогла освежить память?
– Я не убивал Старченко, – Макар с трудом поднялся на ноги.
И вдруг следователь Александров сказал то, чего Макар совсем не ожидал от него слышать.
– А я это знаю, – засмеялся он. – Но тебе это не поможет. И знаешь, почему?
– И почему же?
– Потому что отец Старченко тебя заказал.
– Что сделал?! – не поверил своим ушам Макар.
– Заказал тебя. Он сказал, что ты должен ему сто тридцать тысяч рублей, и он хочет тебе за неуплату долга отомстить. Так что признаваться в убийстве Михаила тебе придется.
Макар огорошенно молчал. Все события последних лет крутились у него перед глазами в бешеном темпе. Вот он и Михаил, семилетние, идут в школу. Вот им одиннадцать, и они участвуют в соревнованиях. В двенадцать собирают в авиамодельном кружке модель лайнера; в пятнадцать стоят со своими отцами перед самым началом школьной линейки и улыбаются в камеру…
– Не может быть, – прошептал он. – Вы меня обманываете.
Реакция Артура была бурной. Его лицо вдруг исказилось болезненной гримасой, и он, повернувшись к полицейским, заорал:
– Лыков, Бусов, Чеботарев, берите его! Какого черта вы стоите?!
Жилы на его лбу вздулись, глаза безумно выкатились. Два опера, схватив парня за шиворот, наклонили его вниз.
– Смотри, что ты там видишь? – прошипел Артур. Макара охватывал ледяной озноб. – Правильно, ты видишь скалы. Сейчас ты, Макарушка, полетишь туда, и все твои кости переломаются о камни. А потом мы по одному прикончим сначала твоих родителей, а потом малолетнюю сестру. Да, она умрет последней: чтобы успела испытать весь ужас одиночества и сиротства. Твоя любимая сестренка перед смертью почувствует в полной мере, что это такое – потерять близких людей. И поверь, у нас масса возможностей сделать это.
Макар побледнел. Перед глазами возникло смеющееся личико сестренки, перемазанное мороженым. Незадолго до ареста Макар водил ее в «Ривьеру» кататься на каруселях и накормил до отвала всякими сладостями.
– Я все сделаю, как вы сказали, – хрипло произнес он. – Не надо никого убивать.
* * *
Время отдыха подходило к концу, скоро нужно было уезжать, но Дину мучила совесть. Из головы не выходила история Макара. Несколько раз она пыталась продолжить разговор с мужем, но каждый раз что-то мешало. Дине казалось, что Марк чувствовал, о чем она собирается поговорить, и пользовался любым предлогом, чтобы увильнуть от разговора. Хотя, может, просто так совпадало, что у Марка сразу находились какие-то важные дела. Между тем Альбина в гостинице больше ни разу не появилась, да и Карины не было видно.
Двадцать пятого числа, когда Дина уже упаковывала свои вещи в походную сумку, в дверь осторожно постучали.
– Кто там? – весело отозвалась Дина. – Входите!
В номер осторожно вошла тихая и очень грустная Альбина.
– У меня к вам серьезный разговор, – проговорила она. – Я знаю, вы на нашей с Макаром стороне… Не могли бы вы еще раз поговорить с мужем? Может, он передумает и все-таки возьмется вести дело…
– Альбина, у вас еще что-то случилось? На вас лица нет.
– Я всегда думала, что так не бывает. Да, я, идиотка, верила в высшую справедливость или, по крайней мере, в подобие ее. И еще я не слишком доверяла рассказам о том, что показания могут выбивать из невиновного. Однако это так. Мальчик в лазарете: эти изверги сломали ему руку. У него отбиты почки, он получил сотрясение мозга… Я до сих пор не могу поверить, что все это происходит с нами… Адвоката нашего, которого мы наняли для Макара, от дела отстранили. Причем грубо, особо не церемонясь. Пригрозили создать ему проблемы, а он не поверил. Так сейчас уже поговаривают о том, что, вполне вероятно, его лишат адвокатского статуса.
Марк, который слышал весь разговор из соседней комнаты, остановился в дверях.
– Хотите, чтобы и у меня проблемы были? – неудачно пошутил он, и Альбина съежилась.
– Ну, если и у вас могут быть проблемы, тогда я не знаю, на кого уповать, – медленно произнесла она. – Все-таки вы – птица столичная. Вас им, как мне кажется, тяжелее достать.
– А кого вы подразумеваете под местоимением «им», позвольте полюбопытствовать?
– Да чего уж там скрывать – местных и подразумеваю. Тех, кто живет по принципу «рука руку моет», – ответила Альбина уклончиво и отвела глаза.
– Понимаете, Альбина Витальевна, чтобы заниматься делом вашего сына, мне нужно здесь жить.
– О жилье можете не беспокоиться, – с готовностью сказала она, и щеки ее слегка порозовели. – Можете жить сколько угодно или здесь, в гостинице, или мы найдем для вас отдельную квартиру. Если решите остаться в гостинице, то все будет по классу «люкс», и трехразовое питание, разумеется, – завтрак, обед и ужин. Вас устраивает этот номер, или предложить другой?
– Подождите, я еще своего согласия вам не дал. Я не смогу находиться в Сочи постоянно, пока будет идти следствие: у меня есть другие дела.
– Я буду оплачивать вам дорогу, – торопливо сказала Альбина.
– Сорваться и вылететь при первой необходимости – это требует и времени, и физических затрат.
– Я все оплачу, что нужно. Самолет, такси. Хотите – личный автомобиль будем оплачивать на время пребывания в Сочи.
– Альбина Витальевна, мне кажется, вы не слышите меня. У меня не будет возможности вести дело вашего сына.
Женщина так побледнела, что Дина испугалась. Казалось, она вот-вот грохнется в обморок, но этого не произошло. После недолгой паузы Альбина затравленно произнесла:
– Значит, все… теперь помощи ждать совсем неоткуда, – и, спотыкаясь, вышла из номера.
Дина чувствовала себя прескверно. Собственно говоря, это же она заварила всю кашу – вот кто ее за язык тянул?!
С другой стороны, когда она предлагала помощь Альбине, то была уверена в согласии Марка. Всегда добрый и отзывчивый, сейчас он проявлял странную неуступчивость. И мотивы его поведения были совсем не понятны Дине.
– Марк, что случилось? Я не узнаю тебя.
– Все нормально, расслабься.
Он сел на диван и взял в руки пульт от телевизора.
– Неужели тебе не жаль парня?
– Жаль. Но от меня, как я понимаю, вовсе не жалости ждут. Я с собой не взял ни квитанций, ни ордеров, ни компьютера. Хотя это не может являться основной причиной. Основная причина – я не хочу. Это дело потребует от меня слишком больших эмоциональных затрат.
– Но…
– Дина, – резко прервал жену Марк, – у меня есть правило: я никогда не участвую в деле, если эмоционально не могу быть беспристрастным. Так что парню этому я сочувствую, но именно поэтому защищать его не могу.
– Я не могу поверить, что это говоришь ты!
– Дина, собирай, пожалуйста, свои вещи. Через два часа нам нужно будет выезжать. А я пока посплю.
Марк демонстративно разлегся на диване и включил телевизор.
– Ну и спи, – смиренно вздохнула Дина. – А я пойду, пройдусь. Не переживай, сумку я уже почти собрала.
– А чего мне переживать, ты ж свои вещи забудешь, не мои.
Дина усмехнулась. За год брака она достаточно хорошо успела узнать Марка: если он злится, значит, чувствует, что неправ.
Едва за Диной закрылась дверь, Марк выключил телевизор и встал. Вот уж воистину – сколько бы ты ни бежал от прошлого, оно все равно догонит тебя…
* * *
Двадцать четвертое декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года, канун католического Рождества
Марк, Лиза Панина и Игорь Марновский, запершись в кабинете физики, рисовали новогодний плакат – елочки, лошади, Дед Мороз в санях.
– Может, надо было усадить дедулю в автомобиль? – скептически осмотрев не задавшуюся заднюю левую ногу лошади, спросил Марк, а Игорь возразил:
– Это пошло. У нас все будет традиционным – шуба, посох и длинная борода.
Игорь – трогательный романтик, безответно влюбленный в Лизу. Лизе не нравится невысокий очкарик, она неровно дышит к статному темноволосому Марку и ничуть не скрывает этого.
– Фу, никакого воображения, – скривила она губки, нежно глядя на Марка. – Пусть лучше будет машина.
– А я согласен с Игорем: моя идея так себе, ниже среднего. Пусть будут лошади. Разной масти.
Марку лишь льстит интерес Лизы, но не более того. Игорь же – друг, и ради этого даже приятно отойти в сторону.
Когда картинка была нарисована и оставалось только ее раскрасить, пришел Олег.
– Чем занимаетесь? О, какой дедуля! Давайте я халатик ему покрашу, – он обмакнул кисть в красный цвет и принялся елозить ею по бумаге.
– Ты слишком много берешь краски, – скептически заметил Игорь.
– Так и крась сам, – бросил кисточку Олег. – Лучше гляньте, что у меня есть. У деда в закромах нашел. Настоящая драгоценность!
Он достал блокнот, раскрыл его, и на стол вывалилась старая розовая марка.
– Фу, какая страшная, – брякнула Лиза.
– Ты ничего не понимаешь, – снисходительно отмахнулся Олег. – Недавно такую же в Америке продали за миллион долларов.
– За сколько?! – не поверила своим ушам Лиза. Она взяла в руки маленький затертый прямоугольничек и поднесла его поближе к глазам. – Ничего не понимаю. Что в ней такого?
– А я понимаю, – сказал Игорь, придвигая к себе марку и внимательно рассматривая ее. – Три цента. Была выпущена в шестидесятых годах девятнадцатого века. Не уверен, дадут ли миллион, но много – это точно.
– У, да ты знаток, – усмехнулась Лиза. – Сходи лучше, воды принеси. Эта уже вся грязная.
– Я схожу, – встал Марк, которого изрядно утомила и сама Лиза, и ее кокетливые прижимания к нему.
Он взял стакан и быстро вышел. На полдороге к школьному туалету его догнал Олег.
– Слушай, а у тебя с Лизкой что?
– У меня лично – ничего.
– Серьезно? А я думал, у вас роман.
– Нет.
– А как ты думаешь, я ей нравлюсь?
– Слушай, – Марк остановился и в упор посмотрел на Олега. – Почему бы тебе самому обо всем этом Лизу не расспросить?
Олег пытался и дальше разговорить Марка, но вскоре, поняв всю бесполезность этого занятия, отстал и вернулся в класс. Марк в одиночестве спокойно вымыл стакан и набрал в него чистой воды. Когда он вернулся в кабинет, все трое – Игорь, Олег и Лиза – сидели с красными лицами. Старинная марка исчезла.
Олег обвинял обоих. Лиза обвиняла Игоря. Марк принялся его защищать. Да, он был уверен, что Игорь не мог взять марку, а потому сразу и безоговорочно поверил, что ее присвоила себе Лиза.
Спустя два дня был суд чести. На общем собрании от Лизы потребовали марку вернуть, но вместо этого она, придя домой, наглоталась таблеток.
Девушка не умерла – родные успели вовремя вызвать «скорую».
А еще через неделю злополучную марку принесла директору школы уборщица. Легкий прямоугольничек бумаги, вероятно, сдуло сквозняком, и он залетел под перекладину стола в противоположном ряду. Уборщица была с семилетним сыном, который эту марку и нашел. Он ничего не сказал вечно спешащей и задерганной матери, боясь, что она его заругает. Принес марку домой и положил в свои игрушки. Когда уборщица увидела у сына странную розовую марку, уже все знали о школьном происшествии. Женщина, смекнув, что марка та самая, начала расспрашивать мальчика, и на следующий день принесла ее в школу.
После этого случая Марка долго не отпускало чувство вины перед Лизой. Может, если бы он так не настаивал на том, что это она виновата, то и потеря бы скорее нашлась? Ребята наверняка догадались бы посмотреть под всеми столами, а не ограничились бы только одним рядом.
Став адвокатом, Марк дал себе зарок никогда не браться за то дело, в котором он не сможет оставаться беспристрастным.
* * *
ПРОТОКОЛ
допроса свидетеля
Я, Ракин Иннокентий Олегович, по существу дела могу заявить…
25 июня этого года я вернулся из армии и через две недели после этого, 9 июля, познакомился с Макаром Зеленским…
– То есть ты раньше не был знаком с Зеленским? – уточнил Артур.
– Нет. Но с его отцом мы иногда ходили вместе рыбачить.
– Отец что, с семьей не живет и с сыном не общается?
– Почему? – удивился Иннокентий. – Живет. Но как-то я внимания на Макара не обращал: мелкий он для меня был. Знаете, в детстве шесть лет – это все-таки очень большая разница. Я могу точно сказать, что до девятого июля я с Макаром ни разу не общался. Однажды выхожу из квартиры, а он стоит около своей двери, ключом своим ее закрывает. Поздоровались, я его о здоровье отца спросил. Арсений Николаевич приболел перед этим. Я даже не помню, как дальше мы с Макаром разговорились. После еще несколько раз общались, на море вместе ходили купаться, пива попить. Второго октября он позвонил мне на сотовый, спросил, смогу ли я отвезти его с друзьями на форелевое хозяйство. Я как раз собирался ехать на техосмотр и потому отказался.
Но я довез их до автовокзала, где ребята сели в экскурсионный автобус.
– С какого номера он тебе звонил?
– Я не помню. Звонки Макара все время были с разных номеров, и я эти номера не сохранял.
– А почему он позвонил с такой просьбой именно тебе?
– Так я подрабатываю частным извозом. И Макара по дружбе часто подвозил, куда ему нужно. Но в этот раз не смог, довез только до автобусной остановки.
– Он тебе как-нибудь объяснил, зачем ему непременно на форелевое хозяйство нужно?
– Нет, сказал просто, что хочет с друзьями туда съездить, мол, дело у них там. И еще прозвище одного из друзей назвал… – Иннокентий задумался, подняв глаза вверх. – …Пен? Нейм? Пэн? А, вспомнил, Пэйн!
– Какое странное прозвище, – озадаченно пробормотал Артур, – и что оно означает?
– Я не знаю, – Ракин пожал плечами.
– Что еще можешь рассказать? Слышал, может, какие-нибудь разговоры в машине?
– Да ничего толком. Их было трое – Макар, этот самый Пэйн и еще один парень, кажется, Колян.
– Николай, значит. А теперь постарайся вспомнить, Зеленский имя Пэйна называл?
Иннокентий отрицательно покачал головой.
– Не-а. К тому, который Пэйн, Макар только по прозвищу обращался. Да и насчет второго я не совсем уверен. Все-таки недолго ехали, да и за шумом мотора мне не все было слышно.
– Посмотри, ты видел этого молодого человека когда-нибудь?
Ракин взял в руки фотографию и внимательно вгляделся.
– Так это и есть тот самый Пэйн!
Глава 7
Всю дорогу к аэропорту Марк, откинувшись в кресле, пытался дремать. В сон непрестанно клонило: накануне поспать почти не удалось. Однако едва он закрывал глаза, начинали плясать разноцветные пятна, в голове звучали обрывки фраз, то есть происходило все, что угодно, кроме нормального сна.
Дина смотрела в окно и тихонько напевала себе под нос.
– Странное какое-то чувство, – вдруг сказала она. – И хочется, и не хочется уезжать. Соскучилась по дому, по Москве, но и здесь вроде бы что-то недоделанное остается.
– Приедешь весной – доделаешь, – буркнул Марк, который принял слова жены на свой счет.
– Ой! – вскрикнула внезапно Дина, и Марк обернулся.
– Что случилось? – удивленно спросил он.
– Я сумочку в номере забыла!
– Как ты могла ее забыть? Ты же все собрала заранее!
– Я вытащила ее в последний момент, потому что хотела в другой багаж переложить. А потом отвлеклась и забыла, – Дина расстроенно всхлипнула.
– Не переживай, все твои документы у меня.
– Мне сумочку жалко, она мне нравится…
– Другую купим. Возвращаться все равно нет резона, иначе мы опоздаем на самолет.
– Да мы приехали уже, – вмешался в разговор таксист. – Вон он, аэропорт, виднеется.
– Вижу, – недовольно буркнула Дина, еще не успевшая смириться с потерей своей вещи.
– Динка, не дуйся, – миролюбиво сказал Марк. – Знаешь, есть такая примета: если что забыли – значит, вернемся.
– Куда вернемся? – встрепенулась Дина.
– Ну, не знаю, в Сочи, в гостиницу эту… Тебе понравилось в этой гостинице?
– Да, очень! Они такие все милые.
– Вот, начинается. Дина, я прошу тебя, не надо давить на меня, ладно? Я и так уже испытываю чувство вины.
– Испытываешь? – с надеждой заглянула в глаза мужа Дина.
– Ммм… – промычал Марк, откидываясь на спинку сиденья. – Это невыносимо.
– Все, приехали. Можно выходить, – сказал таксист, останавливая машину, и добавил: – Сумочку свою не забудьте на сиденье.
Дина сурово зыркнула на него, подозревая в ехидстве, и, подхватив сумку, направилась к зданию аэропорта.
«Все счастливые семьи счастливы одинаково», – считал Лев Толстой. Но Дина точно знала, что это неправда. Счастье – оно даже у нее каждый день разное. То безоблачно дурашливое, то с трудом выстраданное, то и вовсе какое-то непонятное – вроде бы все хорошо, и причин для беспокойства нет, а на душе почему-то тревожно. А уж если всех счастливых вместе собрать, то у каждого и вовсе будет своя история.
Она купила в ларьке мыльные пузыри и, усевшись около окна, выдула радужное облако. Пузыри стайкой поднялись вверх и разлетелись по залу.
– Развлекаешься? – Марк подошел и сел рядом.
– Ага. Мне нравится на них смотреть, это успокаивает.
– А я думал, наоборот.
Дина со вздохом закрыла флакон.
– Скажи, вот чего ты бесишься, а, Маркуша? Чем я перед тобой виновата?
– Ладно, прости. И правда, что-то на меня нехорошее нашло… А пойдем чего-нибудь в ресторане поедим, я проголодался.
– Не опоздаем?
– Надеюсь, нет.
За обедом напряжение обоих постепенно отпустило. Марк смеялся, глядя, как Дина копирует наиболее смешных посетителей, корча забавные рожи. Сам он тоже не прочь был полицедействовать, но из-за боязни, что его за этим делом застанут клиенты – мир тесен! – ограничивался секундными зарисовками.
Наконец объявили рейс, и они, быстро расплатившись, заспешили к месту посадки.
Альбина ждала их рядом со стойкой, где проверяют авиабилеты. Ее лицо еще больше осунулось и почернело. Увидев Марка, она как безумная протянула к нему руки и застыла с мольбой в глазах.
– Я вас умоляю… – наконец вымолвила она. – У меня осталась последняя надежда – это вы. Адвокаты, которых мы хотели нанять, не соглашаются. Боятся чего-то, что ли. А полиция навязывает нам адвоката по назначению. Он их «карманный» адвокат, прикормленный и бессловесный. Он ничего не будет делать против, ему вообще нельзя доверять. Одного мы все-таки нашли. Еле-еле уговорили. Нам его посоветовали друзья, и он приехал специально из Краснодара вести дело Макара. Изучил суть вопроса, пообщался со всеми, с кем было нужно. Вопросы такие дельные задавал, говорил, что все не безнадежно, мальчика можно спасти… А потом, при принятии окончательного решения о ведении дела, вдруг извинился и отказался.
– Причину назвал?
– Нет. Вообще больше ни слова не сказал.
– Н-да, веселые дела…
– Это значит – «да»? Вы возьметесь за нашу защиту?
– Это значит «нет». Однозначное и категорическое. Хотя мне и было бы интересно поучаствовать в этом деле, но я все равно вынужден отказаться.
Глаза Альбины наполнились слезами.
– Скажите, у вас есть дети?
– Нет.
– Я так и знала. Иначе вы бы не смогли остаться безучастным к горю матери.
Она вдруг рухнула на колени и распласталась, прижавшись к ногам Марка.
– Я вас никуда не отпущу! Вы моя последняя надежда! Умоляю, миленький мой, хороший, не уезжайте! Не дайте погибнуть ребенку, Христом-богом прошу! – истерически кричала она, и люди, шедшие мимо, останавливались. Они с недоумением и интересом разглядывали развернувшуюся перед ними сцену, строя догадки и предположения.
– Альбина Витальевна, встаньте, – смутился Марк, пытаясь освободиться. – Мне кажется, вы преувеличиваете мои возможности, я не всемогущий маг.
Он наклонился и поднял женщину на ноги. Та безвольно обвисла на его руках, а потом вдруг вцепилась в лацканы плаща, с мольбой глядя в лицо.
– Это так и есть – вы единственный, – жарко зашептала Альбина Витальевна в лицо Марку. – Из тех, кого я знаю, никто не сможет нам помочь. На местных у меня надежды нет: те, кто не откажутся и возьмутся за дело, будут только брать деньги и ничего не предпринимать для спасения моего сына.
– Почему вы в этом так уверены?
– Я знаю. Все боятся. А наш мальчик невиновен, понимаете? Я готова вам заплатить столько, что вы сможете жить здесь и заниматься только этим делом. Вам не нужно будет летать из Сочи в Москву.
Альбина Витальевна быстро написала на бумажке цифру и показала Марку.
– И это независимо от результата, – добавила она. – А в случае положительного решения дела сумма будет удвоена.
– Да, достойный гонорар, – сказал Марк, впечатленный цифрой.
– Вы согласны?
– Нет.
Молчание.
– Простите меня… и за эту сцену, и за эмоции… Будь у вас дети, вы бы меня поняли…
* * *
В самолете Марк старательно пытался отвлечься – успокоить свою мучающуюся совесть. Но лицо Альбины так и стояло у него перед глазами. Измученное, с впалыми щеками и болезненным блеском темных глаз. Он читал журнал, разгадывал кроссворд, заговаривал с соседями, но тщетно. Отвлечься не получалось. После того как все это ему надоело, Марк откинулся на спинку кресла и постарался уснуть. Сначала ему никак это не удавалось. Он с тоской подумал, что так и будет лежать с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Но потом светлые пятна, мельтешившие перед глазами, сплелись в один большой шар и превратились в лицо его бабушки.
– Маркуша, Севочка, идите домой! – Она вытирает руки о передник, и доброе лицо ее расплывается в улыбке. Мальчики смеясь, бегут наперегонки. – Сегодня у вас день рождения, – говорит она, едва они усаживаются за стол, – вам обоим исполнилось по семь лет, и я в честь этого испекла пирог.
Мальчики, урча от удовольствия, погружают крепкие зубы в ароматную выпечку с кроваво-красными пятнами вишни. Это – любимое блюдо Марка. Оно так и осталось любимым на всю жизнь.
Марк и Всеволод – двоюродные братья. По какой-то странной иронии судьбы им повезло родиться в один год и в один день. Они росли вместе – все лето на даче с бабушкой, остальное время – пропадая друг у друга дома. Сергей, отец Марка, приходился старшим братом Севиному отцу, Якову.
Кадровый военный, Яков женился рано, едва окончив училище. Аннушка – хрупкая и нежная, не приспособленная к физическому труду, – мало годилась для роли его жены. Нет, она не плакалась, не ныла. Она мужественно переносила все тяготы переездов и скуку гарнизонной жизни. Но депрессия все чаще и чаще охватывала ее.
Когда Севочке исполнилось четыре года, Анна заболела воспалением легких и через три недели умерла. Яков так и не сумел оправиться от потери, стал равнодушен к собственной жизни. И, совершенно не склонный к неоправданному риску до того, теперь он старался всегда быть там, где опасность. Где сложнее всего.
Севочке исполнилось пять, когда его бабушке, матери Сергея и Якова, сообщили о гибели сына. Так Всеволод стал круглым сиротой.
В школу мальчики пошли вместе, в один класс. Фамилии одинаковые, родились в один день, внешне – почти неотличимы. Они и говорили всем, что близнецы. Вместе пошли служить в армию, попали в одну часть внутренних войск. Но если для прагматичного Марка это была скучная повинность, которую надо поскорее отбыть и забыть о ней, то для Всеволода все было очень серьезно: он мечтал о карьере военного с детства.
Беглые преступники скрывались в хижине лесника. В тот момент, когда всю роту отправили на их поиски, никто этого не знал. Марк шел первым, Всеволод следом. Метрах в десяти от хижины Марк нагнулся отцепить репьи, а Сева прошел вперед… Марк потом снова и снова в кошмарах видел, как Сева открывает дверь – и падает прошитый пулеметной очередью. Марк тогда обернулся и, как в замедленной съемке, увидел, как падает на землю брат. Его не спас даже бронежилет: пули попали в лицо и шею. Сева умер у Марка на руках, до конца не понимая, что уходит.
А Марк с тех пор перестал спокойно спать. Сейчас, по прошествии десяти лет, боль утраты притупилась. Но все равно время от времени ему снилось, как Сева открывает дверь лесной сторожки и падает, прошитый пулями. Марку так хотелось изменить реальность, что во сне он успевал оттолкнуть Севу или прикрыть своим телом. Но брат исчезал, а Марк просыпался в холодном поту…
Марк застонал и бессвязно пробормотал во сне:
– Сева, не уходи… – Его лицо болезненно исказилось, лоб покрылся бисеринками пота, дыхание стало частым и прерывистым. – Я отомщу…
– Марк, открой глаза! – испуганно встряхнула его за плечо Дина. – Проснись!
– Я что, спал, – он недоуменно заозирался, сонно хлопая глазами.
– Тебе опять Сева снился, да?
Марк кивнул.
– Как думаешь, это когда-нибудь закончится? Видеть во сне его смерть, мучительно пытаться что-либо изменить и каждый раз терпеть фиаско. Это просто пытка какая-то…
– Марк, ты ни в чем не виноват, понимаешь? Ты не можешь себя простить, оттого и кошмары. У каждого человека своя судьба, и ты не бог, чтобы ее поменять.
– Я должен был быть рядом, – упрямо сказал Марк.
– Ты и был рядом, и что? Что ты мог сделать? Вас просто убили бы обоих, и твоя бабушка потеряла сразу двух внуков. Когда-нибудь тебе станет легче. Может, когда ты найдешь в себе силы простить себя. Смотри, что я вычитала, – резко сменила тему Дина.
Она собралась читать, но Марк быстро взглянул на обложку:
– «Аномальные зоны России»? Дина, ну какие еще зоны?! Не хочу забивать себе голову этими глупостями.
– Марик, пять секунд. Разрешаю слушать тебе вполуха.
– Ладно, но ни секундой больше!
– Хорошо. Помнишь, нам экскурсовод о Мзымтинском кладе рассказывала?
– Угу.
– Так вот послушай, что здесь написано: «Информация о находках „черного“ археолога всплыла случайно. Андрей Чамкин стал искать покупателя на античную серебряную чашу, и по городу поползли слухи. Поскольку Сочи – город маленький, они вскоре дошли до директора Государственного музея Петра Хрисанова. Убедившись в обоснованности слухов, он обратился в правоохранительные органы. Вскоре житель села Казачий Брод, которому так неслыханно „повезло“, был установлен. У него были изъяты двадцать два ценных предмета, а благодаря усилиям музейных работников, проводивших розыски параллельно, найдены еще четыре. Так число предметов ценного клада было доведено до двадцати шести. Позже ученые убедились, что все это – действительно один клад, и спрятан он был около двух тысяч лет назад».
– Дина, как-то ты издали начинаешь, – обеспокоенно сказал Марк. – Не слишком ли много собралась зачитывать?
– Слушай, я тебе удивляюсь: и как ты только умудряешься адвокатом работать, будучи таким нетерпеливым?
– Мужа не критикуй, да? – Марк сонно зевнул.
– Дальше слушай, это интересно. «Мзымтинский клад по значению и количеству предметов не уступает находкам Шлимана. Отыскав развалины Трои, Генрих Шлиман, который, по сути, тоже был „черным“ археологом, уничтожил в ходе раскопок множество вещей, имеющих ценность для ученых».
– Да ты что! – всплеснул руками Марк. – Кстати, а кто это такой – Шлиман?
– Хватит паясничать, все ты прекрасно знаешь.
– Допустим, знаю. Но, Диночка, я же не археолог, к чему мне эти подробности?!
– Ох, Марк, ты меня иногда так злишь, что хочется треснуть тебя по лбу чем-нибудь потяжелее. Вот как ты думаешь, стала бы я тебе все это читать, если бы не нашла информации, которая может оказаться для тебя важной?
