Текст книги "Дитя короля (СИ)"
Автор книги: Диана Билык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Я не знал, что ты занята, – шепчет Эмилиан.
– Это разве остановило бы тебя? – отвечаю, но не открываю глаза. Я чувствую его близость и не хочу его отталкивать.
– Ты моя. Моя. Подарена Стихиями. Только моя… – он прижимает горячий лоб к моему лбу и закрывает с двух сторон руками. Я чувствую его дыхание, представляю вкус его губ, до темных мушек перед глазами хочу к нему потянуться, но не смею. – Это неправильно, он не должен был тебя трогать. Если бы ты жила на Ялмезе, этого не случилось бы никогда. Вселенная обязана была тебя оградить, но…
– Но он тронул, – распахиваю веки и тону в голубом океане его глаз, покрытых невесомым глянцем. – И ты – его брат. И ты с ним – одно лицо.
– Дарайна, я знаю, что тебе тяжело, – его пальцы ласково перебирают волосы, мучая меня невыносимой дрожью. – Я готов принять поражение, что угодно, любые условия. Только с твоей гибелью и смертью ребенка я не соглашусь никогда. Никогда, ясно? И, если ты не захочешь, не уступишь, не смиришься с моей схожестью с братом, я уйду. Смирюсь. Умру… Пусть так и будет. Ты будешь свободна. Но только его не убивай, – он отходит на шаг и смотрит на мой живот. Я оборачиваю себя руками, неосознанно защищая малыша. – Не убивай… Ты ведь чувствуешь его, я знаю. Он спасет наш мир, спасет миллионы, я готов ради этого рискнуть собой.
– Предлагаешь мне лечь в постель и притвориться бревном? – я прищуриваюсь злобно, но сама пылаю изнутри. Король меня отравил собой, и стигма под кожей так больно кусается, впивается сладкими лозами и скручивает приятные спирали в лоне, что я едва сдерживаю стон желания. Отвлекает только жжение в ноге.
– Тебе же было хорошо со мной, – невозмутимо говорит Эмилиан и тоже прищуривается.
– Как знать, ведь это была всего лишь магия, – скрещиваю руки на груди, будто блокируюсь, а сама хочу прикрыть возбужденные соски, что натирает шелковая ткань халата.
– Я докажу тебе, – полшага ко мне, а я уже задыхаюсь от его силы и власти. – Могу даже амулет блокировки магии надеть, если захочешь.
– Хочу, – выдыхаю, сорвавшись. Кусаю губы и сильнее стягиваю руки на груди.
Зрачки короля резко расширяются, закрывая свет голубых радужек, он подбирается еще ближе. Нависает и шепчет в губы:
– Уверена?
– Ты не оставил мне выбора.
– Врешь, – теплый воздух скользит по коже, а затем внезапно уходит в сторону. – Идем отдыхать, – он протягивает мне ладонь, а я не могу… Не могу сама идти, но и принять помощь не могу. Сорвусь. Тело так разогрелось от его легких прикосновений и близости, что кажется, я сейчас вспыхну.
– Я сама, – понимаю, как глупо это звучит посаженным от желания голосом, но он не должен так играть со мной. Это неправильно. Стигма вливает в кровь что-то вроде виагры, и мое влечение к королю – просто магический шлейф.
– Да, конечно, – Эмилиан отступает с едва уловимой улыбкой и пропускает меня вперед.
Хромая, дохожу до лестницы, хватаюсь до белых косточек за перила и бреду вверх. Каждый шаг отдается болью в ноге и сладким, опоясывающим поясницу, кольцом.
Слышу стук королевских каблуков позади. Близко. Так близко, что меня ведет от вкусного мужского запаха. Наверное, из-за магии я стала слишком чувствительной и на первом же пролете застываю – не могу идти дальше. Если двинусь еще хоть на сантиметр, растрескаюсь на тысячи искр, просто кончу без прикосновений. Он одних мыслей разлечусь фейерверком. Метка так сжалась-спуталась внутри меня, что достаточно просто слышать и чувствовать мужчину рядом, чтобы испытывать наслаждение. Какая сильная магия!
Эмилиан молча стоит позади, но я до безумия чувствую его тепло. Меня тянет назад, почти валит на его грудь, но я срываюсь и бегу вверх, преодолевая боль в ноге и силу притяжения к мужчине.
Потому что этому противится мое сердце. Да, тело пылает, выгибается, требует разрядки, но душа стынет от одной мысли, что я снова ошибаюсь. Я боюсь снова обжечься.
Маруньи сбиваются на потолке в пучок и расползаются по боковым стенам, будто светящиеся пауки. Приваливаюсь плечом к камню и прикрываю устало глаза. Как пережить ночь рядом с Эмилианом? Ведь не оставит же в покое, не позволит спать одной.
– Комната в другой стороне, Дарайна, – говорит он с легкой улыбкой в голосе.
– Я хочу отдельную… – оглядываюсь через плечо и отодвигаюсь подальше.
– Почему? – король щурится и приближается. – Боишься самой себя?
И меня взрывает, как брошенную под ноги петарду.
– Ты издеваешься?! – толкаю его в грудь и иду прочь по темному коридору. Маруньи перелетают и танцуют перед глазами, заставляя жмуриться от вспышек света.
– Думаешь, только тебе тяжело сдерживаться?! – жестко говорит Эмилиан в спину. Я не слышу шагов, значит, стоит на месте. И хлесткие слова полощут по сердцу. – Думаешь, тебе с ненавистью легче пережить тягу стигмы, чем мне – с любовью?
Оборачиваюсь резко и влетаю в большую грудь. Как он оказался так близко и так быстро?
– Нельзя любить миф, мираж, фантом, – отвечаю спокойно, но внутри мощный колотун, и я еле дышу. – Нельзя увидеть в другом что-то хорошее на расстоянии! Ты меня не знаешь, и твоя любовь невозможна. Я в нее не верю!
Гнев пляшет в его синих глаза, большая рука тянется к моему лицу. Ударит ведь… Ударит…
Это заставляет задержать дыхание и приготовиться к любому исходу.
Но Эмилиан соскальзывает нежно по скуле, поглаживает по щеке и шепчет:
– Ты поверишь. Только бы не было поздно.
И уходит, оставив после себя спелый запах яблок и горячее прикосновение, которое хочется накрыть ладонью и запечатать. Сохранить.
Глава 26. Эмилиан
Из комнаты ухожу, когда Дарайна крепко засыпает. Ставлю на выходе охранную руну и приказываю Муну не сходить с места. Он фыркает недовольно, мол, я и сам знаю, что делать, а потом, развернувшись, запрыгивает на кровать и вытягивается возле девушки в полный рост. Вот же гад усатый!
По коже идут неловкие мурашки, потому что я бы с радостью прогнал фамильяра и лег бы на постель сам.
Но нельзя. Я не могу давить. Не могу принуждать.
Мрак! Я ничего не могу и не смею, потому что перед глазами брат стоит, как черная стена. Я ревную к тому, кто давно отправился в праотцам. Пусть он и умер несколько дней назад, для меня он погиб еще на Жатве. И эта ревность съедает меня изнутри. Его она терпела, а ко мне боится прикоснуться. Ему позволяла, а мне…
В тронном зале темно и пусто. Разгоняю маруньи, что увязались за мной из комнаты, выключаю их пальцами. Я хочу посидеть в тишине и покое, дать телу остыть, душе успокоиться, но что-то тревожно клокочет под ребром с левой стороны.
Вызываю одну пушинку и подхожу к столу с картой, провожу ладонью и заставляю ее распахнуться. Месс должен был уже залатать червоточину, но она пляшет перед глазами, растянувшись в черно-кровавый зев, будто ехидничает, будто смеется надо мной – королем Мемфриса. И она права. Эти дни, бесконечные бессонные дни в у постели Дарайны, я больше походил на пустого жителя Ялмеза.
– Ты не спишь? – тихо подступает со спины советник и друг отца.
– Рядом с Дарайной невозможно уснуть, – отвечаю, а сам не свожу глаз с темного разрыва в золотом эфире планеты.
– Не зашивается, Эмилиан, – сетует Месс. Мантия шуршит по полу, и советник встает напротив. Седые волосы растрепаны, и единственная марунья освещает бледное лицо старика болезненно-желтым. – Сильно мы повредили полотно, боюсь, что следующей Жатвы не избежать.
– Сколько у нас времени? – под пальцами фантомная карта дрожит и идет волнами.
– Трудно сказать, – пожимает плечом Месс и подзывает еще маруньи, что затихли на потолке. Они опускаются на золотых нитях и замирают на нами, как эльфийские цветы фэроши. – Может, месяцы, может, годы.
Голос у Месса севший, под глазами прорисовываются темные круги, а посеревшая кожа мерцает испариной.
– Руны?
– Слабо помогают, – отвечает он пространно. – Здесь нужна магия посильнее, а я истощен. Вызвал нескольких магов из Академии, но они прибудут только утром.
– Иди отдыхай.
– Тебе тоже нужно отдохнуть, Эмиль. Ты десять дней без сна, свалишься скоро.
– Я не могу. Метка сводит с ума. Кровь кипит в жилах. Я словно на сковородке жарюсь и никак не умру.
Советник отходит от стола, сворачивая незаметным движением карту Ялмеза. Маруньи летят за ним и освещают невысокую фигуру у окна.
– Дарайна противится?
– Я просто не могу давить. Девушка пылает, я вижу, но она не позволит к ней прикоснуться. Дара теперь маг, сильный маг, Месс. Она в купальне от волнения нас чуть не заморозила, а потом едва не подпалила одежду драконьей искрой, нужно будет руну сохранения одежды для нее приготовить.
Месс молча кивает и смотрит в ночное небо, где среди туч прячется огромная луна. Он ждет, что я сам продолжу рассказывать, а мне совсем не хочется перебирать мысли снова и снова, копаться в том, что нельзя исправить, как сломанный механизм.
– Время уходит, Эмиль. Ты можешь в любой момент умереть, мы сильно затянули. Иногда применять силу ради спасения не такой уж и грех.
– Я люблю ее и ломать не стану. Я не Мариан! Никогда не предлагай мне такое!
– Но тогда ты поступаешь, как слабак.
– Плевать, – падаю устало на высокое кресло и, откидывая затылок, прикрываю глаза. – Я не прикоснусь к Дарайне против ее воли.
– Ты же король, – сухо говорит Месс. – Страна прежде всего. Народ погибнет, ты знаешь, чем это грозит. Кто будет править, если тебя не станет? Кто будет защищать земли от нападений? Изгнанная сестра?
– Двоюродный брат, – смотрю на подлетающую марунью и протягиваю ладонь. Она ласково садится на палец и перепрыгивает на другой. Вспыхивает ярким светом и улетает куда-то за голову.
– А ребенок? А Дарайна? Без брака они ведь не выживут, да и ее магия…
– Ты думаешь, что меня это не беспокоит?! – сам не понимаю, когда выхожу из себя. Громкий голос долго еще дрожит по углам. Накрываю ладонями лицо и отмахиваюсь от раздражения. – Удружил братец… Как бы я хотел его своими руками задавить, Месс.
– Нельзя жить местью и злобой к тому, кто уже давно за Чертой.
– Надеюсь, его там мраки хорошенько потерзают. За все, что он натворил в реальном мире.
– Отпусти ты это.
– Легко сказать, – наблюдаю сквозь прищуренные веки, как Месс подходит ближе. Он опускает ладони мне на голову и посылает слабую лекарскую магию.
– Иди к ней. Не оставляй одну. Вдруг еще что-то получится, ведь она не глупая женщина, разберется, кто враг, а кто друг. И магия ей придаст сил пережить это быстрее, чем простому человеку. Иди, Эмиль, не теряй время.
От прикосновения его пальцев по телу расползается приятная слабость. Я киваю и встаю, ватные ноги доводят меня до выхода, а потом я говорю через плечо:
– Если она останется одна, обещай беречь ее, как меня, – голос совсем осип и перешел в шепот.
– Обещаю.
Глава 27. Дара
Кто-то нагло толкает меня в подбородок, а потом щекочет над губой. Отмахиваюсь, переворачиваюсь и приоткрываю глаза. Узорчатый каменный пол освещают солнечные ленты из окна. Тихо в комнате, только в приоткрытую широкую форточку влетают голоса неведомых мне птиц, а еще под боком урчит Топаз. Раскинулся привольно и массажирует лапками мою руку. Разглядывает сияющими лазурными глазками и, тихо мяукнув, тычется лбом в плечо.
– Доброе утро, – говорю одними губами и поглаживаю его лохматый лоб. Большой стал на Ялмезе. Здесь лапа его не меньше чем моя рука, а голова размером с арбуз, да и тяжелая. От его толчка я сдвигаюсь на край постели.
Не помню, как уснула. Доплелась до спальни, натягивая спину от шагов Эмилиана позади, а потом свет просто потух. Сейчас в руках и ногах невыносимая сила, хочется куда-то ее высвободить, а в груди накаляется искра, отчего разломы бегут по плечам и сжигают остатки шелкового халата, в котором я уснула. Чтобы немного охладиться, подбегаю к окну, слегка прихрамывая, и выглядываю наружу. Порыв холодного утреннего ветра со вкусом моря подхватывает пряди и бросает их за спину.
Немного остываю, пока на животе не просыпается моя кара Древних – метка. Что б ее! Скручивает так, что я со стоном вцепляюсь в подоконник. Почему мне не дали выбора, не дали времени освоиться, поверить Эмилиану, разглядеть в нем мужчину?
Направляюсь к ванной, но замираю, когда обхожу кровать с другой стороны. Король лежит на полу, вытянув крепкие ноги куда-то под стену, а голову уперев в борт кровати.
Его лицо измученно и осунулось, темные волосы рухнули набок и прикрыли впалую щеку слева.
Кажется, будто он не дошел до кровати и умер. В моей груди взрывается кусок льда, на мелкие холодные осколки, что пронзают острой болью. Неужели у меня не было даже суток, чтобы подумать?
Подхожу ближе и прислушиваюсь к его дыханию: сиплому, с легкими стонами, что вырываются сквозь плотно сомкнутые губы.
Жив.
Не сдерживаю вздох облегчения. Я не хочу быть виновной в смерти мужчины, даже если косвенно, но и согласиться на Единение с ним пока не могу – это выше моих сил.
Почему он не лег на кровать? Ведь места было достаточно.
Когда Эмилиан слегка поворачивается, а густые ресницы вздрагивают, я срываюсь с места и быстро убегаю в купальню. Не хочу с ним говорить, не хочу тревожить ни его, ни себя. Мне достаточно того, что я вижу сходство с мужем и не могу принять его власть надо мной, не могу признать, что меня на самом деле влечет. Я просто не хочу этого. Эмилиан может быть другим, добрым и ласковым мужчиной, но жить и просыпаться каждое утро с ним в постели я не смогу. Это почти как поверить, что Марьян изменился, стал лучше, добрее. Нет, так не бывает, и я никогда не примерю на себя жизнь счастливой женщины в объятиях двойника моего врага. Я просто не могу. Десять лет не стереть так просто – они глубоко проросли в меня, как ядовитый плющ. И это хорошо, что весь этот яд не выплескивается на короля в виде яростной ненависти. Хоть здесь я смогла различить мужчин и не перекладывать свои гневные эмоции на того, кто не виноват в моей боли.
Слышу, как массивно хлопает дверь в комнате, от этого вздрагиваю и сползаю по холодной стене. Накрываюсь локтями и реву в ладони, сдавливая звуки пальцами, сжимая до боли губы. Хочется кричать, выть, а я просто дрожу и влипаю сильнее в холодный камень. Я хочу дать Эмилиану шанс, но сердце рвется на части. Если бы он был другим, если бы хоть чуть-чуть отличался. Если бы…
Через полчаса ко мне приходят помощницы. Соврал король, что всех отправил из замка, или просто передумал и вернул девчонок? Но они стали тише, на лицах появляется отпечаток грусти, а на мои слезы, что не переставая лились по щекам, они будто не обращают внимания. Моют меня, натирая воспаленное тело маслами, переодевают в чистое, руну цепляют на шею, приговаривая, что это для сохранности одежды от магического огня. Долго расчесывают – испортили прическу, что заплетал мне Эмиль – и от этого мне становится еще тяжелее. Не получается раскрыть себя, хотя я очень стараюсь. Кажется, что в попытках впустить его в свою душу, я забежала на поле битого стекла. Больно и неприятно представлять его будущие объятия и поцелуи. Не могу принять облик Марьяна. Не мо-гу. А прошлые ночи – словно были не с ним, с кем-то придуманным, и ребенок не от него, но от правды так сложно скрыться, что я снова вою и рву зубами губы. Для Эмилиана скрывать свое лицо – это удар по гордости, я прекрасно понимаю. Да и нет такой магии на Ялмезе, что сможет напустить иллюзию, разве что некромантия, но о ней руна языка умалчивает.
Глава 28. Дара
На два дня девочки берут меня под полную опеку: знакомят с замком, отвлекают шутками, читают мемфрийские сказки, кстати, очень эротические (не специально ли они тревожат мое слабое место?), сопровождают на обеды, показывают усадьбу и водят на берег Мирианского моря. Они же помогают выбрать одну, самую светлую и просторную, теплицу для выращивания маруний, а еще с удовольствием приводят мне садоводов: двух юных ребят с конопушками, чтобы занимались грунтом и тяжелой работой, и одну щекастую девочку не старше пятнадцати, невысокого роста, с пшеничной толстой косой через плечо, чтобы помогала мне с саженцами.
Жизнь, казалось бы, стала налаживаться, только Эмилиан больше не приходил. Не спал со мной в одной кровати, не ел за одним столом, не учил магии, как обещал. Просто ушел тогда утром и не вернулся, даже не попадался на глаза. Будто одним махом вычеркнул меня из своей жизни. Забрал он и Топаза-Муна, наверное, считая, что мне общения с девушками достаточно. Может, это королевская гордость или злость? Упорство или обида? А как же наш сын?
Но я ведь собиралась воспитывать ребенка в одиночку, что сейчас меня не устраивает? Желала ведь покоя и не видеть короля по утрам, чтобы мужа не вспоминать, – Эмилиан все мои прихоти исполнил.
Да только как-то больно в глубине души, ноет каждый день, тянет и перекрывает воздух. Будто дергает за ниточку, которую Эмилиан протянул между нами своей заботой, и стигма смыкает щупальца, щекочет кожу, согревает пульсацией каждое движение и по ночам волнует до крика, до горячего пота, до ломоты между ног. Я никогда так не мучилась возбуждением, и это напоминает безумие, и все чаще в голове всплывает образ короля. Не мужа, не врага, а Эмилиана.
Выйдя из паркой теплицы, я отряхиваю подол светлого платья и зову Риссу – она должна была принести новые саженцы маруний, но девушка взволнованно прибегает к выходу и, когда замечает меня, собирается скрыться с глаз, но я машу ей рукой. Она не может не подчиниться, я выше ее по статусу.
– Что-то случилось? – спрашиваю, скидывая тонкие кожаные перчатки на боковую доску теплицы.
Магия понемногу успокоилась в моей крови. Я научилась гасить искру дракона до ее появления, а еще не замораживать и не поджигать все вокруг, когда пальцы особенно дрожали от переживаний. Больше за эти дни мое тело не выдавало чудес. Если не считать накатывающую тошноту по утрам и полное отсутствие аппетита.
– Рисса! Я тебя слушаю, – наклоняю голову, позволяя тугой косе ударить себя по плечу.
– Мне запрещено говорить об этом, асмана, – девочка роняет взгляд и прячет пухлые руки за спиной. Передник на круглом животике натягивается и приоткрывает потрепанную ткань ее юбки.
Несколько дней наблюдаю за девушками, сравниваю со своим нарядом, что мне подсунули, как одежду помощниц, и понимаю, что меня обманули. Ткань моего платья тонкая, перекатывается по ногам, словно дышит, легкая, будто перышко, не такая кольчуга, как у девушек-работниц. Как же здесь жарко и неудобно ходить в этих плотных платьях! Странная и непрактичная мода, никаких брюк или шора я не на Земле, чтобы перечить, что-то менять, да и лишних сил на это нет. Мне бы пока со своими проблемами разобраться, особенно с тягой к королю и его полным игнором. Решить бы только хочу я его видеть сейчас или все-таки благодарна за маленькую, но свободу. Пока стигма кусается, понимаю, что он жив, где-то ходит, дышит, говорит, и это необычно приятно греет душу.
– Отвечай, – я подхожу ближе и заставляю Риссу взглянуть мне в глаза: – Смотри на меня.
Она втягивает пухлые губы, мнет их, а потом выдает на одном дыхании:
– Было нападение нечисти на северные врата Тис-Менской Академии. Король ездил туда верхом на коне, не взял никого из воинов, а сейчас вернулся весь окровавленный и…
– Где он? – резко выдыхаю и тяжело переступаю с ноги на ногу. Метка отчаянно колет кожу, будто пытается меня предупредить, что опоздала.
– В западном крыле, – шепчет девушка.
Я бегу из теплицы, скидывая передник и платок в какой-то угол, в спину летит взволнованный голос:
– Меня накажут, асмана, не велено вам говорить! Король просил, чтобы его никто не тревожил, даже Месса отослал прочь. Меня же выгонят с работы, – она опускает плечи и втягивает шею.
– Пусть только посмеют, – мотаю головой. Чувствовать в себе поток мощной магии – очень приятно, от этого появляются силы противостоять несправедливости. – Будут передо мной отвечать, если посмеют тебя тронуть. Высаживай новые ряды из ящика, а завтра продолжим наблюдения.
– Первые растения увяли, к сожалению, – говорит озадаченно девочка и поглядывает в узкое окошко над головой, где к западу поворачивает солнце. – Полив и подкормка не помогли, – она снисходительно улыбается своим мыслям, а я замечаю маленький шрам возле покрасневшего уха.
Знаю, что многие в замке считают мою идею глупостью. Все хором твердят, что вырастить маруньи в неволе невозможно, но я не сдамся.
Свет сейчас доступен только богачам, но он нужен и бедным, простым людям. Он должен быть в школах, садах, академиях, а не только в замке короля. Я хочу сделать что-то полезное в этой жизни, потому теплицы для меня – настоящая мотивация идти дальше.
– Высаживай, Рисса, – вернувшись на шаг, легко хлопаю ее по плечу, – у нас все получится. Я чувствую.
Девочка кивает и расплывается ясной улыбкой. Мне нравится с ней работать. У малышки нет магии, ее родители пусты, но она очень ответственная и, несмотря на свою тучность, ловкая и быстрая в работе.
Пока бегу к замку, сбивая кожаные туфли-лодочки об ядовитые камни, вспоминаю, как наступила на один из них, и Эмилиан вносил меня на руках в замок. Это было волнующе, чего скрывать. День или два я прихрамывала из-за неприятных колючек по всей голени, будто потянула мышцу. Эмилиан тогда заботился обо мне, неприкрыто, честно, вел себя благородно, несмотря на желание сделать своей – дал выбор. Марьян бы бросил меня подыхать среди этих камней, наложил бы головешек в сапоги побольше, чтобы не перечила и подчинялась. Но не Эмилиан. Король позволял мне слишком много, даже с лихвой. Дал полную свободу, а я ее не ценила.
Глава 29. Дара
Западное крыло замка – неизведанная территория. Помощницы говорили, что там нет ничего интересного. Вот, что они, оказывается, от меня скрывали! Вернее, кого.
На входе в покои, найти их было несложно – большая лестница выводит в широкий коридор и упирается в высокие резные двери, стоят громилы в форме охраны короля с нашивками мемфрийского герба. Мужчины перекрещивают передо мной пики и молча отмахиваются, показывая, что путь закрыт.
– Я – асмана Дарайна, невеста короля, – говорю уверенно, хотя внутри все колотится от страха. – Требую меня пропустить.
Мужчины переглядываются, но, все же, отступают и опускают передо мной головы.
– Можете подняться, – уже автоматом отвечаю я и делаю шаг вперед…
Дверь с тихим хлопком закрывается за спиной, отрезая путь к отступлению. Я должна решить, что делать дальше, но пока просто иду и молюсь, чтобы ноги не подвели и не подогнулись.
На пороге замечаю капли крови, что расписывают узором холодный камень и тянутся в темноту комнаты. От этого холод не просто жжет пальцы – он крутит их и почти ломает. Стены вокруг меня стремительно покрываются изморозью, по полу ползет несносный иней. Всегда, когда нервничаю, вот такое случается. Он хрустит под подошвами, а в груди начинает пульсировать огненная искра. Это так сложно: и остывать, и гореть одновременно, потому что нормально я пока не научилась себя контролировать. Учителя не хватает. Того, кто обещал не бросить одну с ворохом новых умений, раздраем в сердце и неспособностью найти свое место в этом мире.
– Эмилиан, – зову тихо и прохожу глубже в затемненную толстыми шторами комнату. Стараюсь дышать ровно и гнать лишние темные мысли. Я должна сначала все выяснить, не собираюсь нервничать заранее, но мышцам не прикажешь не дрожать, магию не заставишь утихнуть. Она напоминает вышедшую из берегов реку, почти сносит меня с ног: покалывает кончики пальцев, сдавливает в груди, усиливает зрение и слух, умножает звуки, трещит в ушах электрическими разрядами.
Маленькие маруньи от щелчка пальцев и тихого заклинания, которое я уже выучила назубок, собираются в танцующий пучок над моей головой и, по велению руки, летят вперед.
Король лежит на постели плашмя, укрыт белой простыней до пояса. Широкая грудь исполосована, будто его драли тигры, и кожа сочится кровью. Я прижимаю ладонь к губам, чтобы не закричать.
Страшно осознавать, что твоя пара застывает на краю Черты из реального мира в Темное Измерение, по нашему – стоит одной ногой в могиле. Стигма беснуется, крутит меня, обжигает, заставляя шагнуть ближе и едва не упасть рядом с Эмилианом на колени.
– Уходи, – говорит король слабо и не открывает заплывших глаз. Что с ним случилось? Кто его так избил? Почему это позволили?
Раненые губы открываются, и я слышу хриплое:
– Месс защитит тебя. Уходи, Дарайна.
Но я застываю, будто пригвожденная к кровати. В воздухе стынет невыносимый запах крови. Он вызывает в горле сильный спазм. Сглатываю, стараясь не паниковать, но выходит плохо: меня качает, в глазах темнеет. Это я виновата, что мужчина так себя довел… Отказался от жизни ради меня. Нужно было думать быстрее, решиться, подпустить его к себе, ведь у нас уже все случилось раньше, и мне нравились его объятия, жаркие поцелуи, прикосновения. Нравились! Я ведь мечтала о нем, ждала, что придет во сне, сделает счастливой, позволит на несколько мгновений забыть о боли, о жестоком муже. И Эмилиан давал мне это счастье, а я не признавала. Нельзя было закрываться от правды под сводом тепличных стекол, нельзя было терять драгоценные минуты, вот к чему это привело…
– Не могу, – говорю и, опускаясь на край кровати, веду ладонью над открытыми ранами.
Эмилиан слегка выгибается, будто чувствует руку на расстоянии.
– Мое время вышло, асмана, – шепчет он, тяжело приоткрывая глаза залитые кровью. – Тебе лучше уйти, я не хочу, чтобы ты это видела.
– Я… полечу тебя, Эмиль… Ты ведь просто ранен, эти порезы не смертельны… Меня девочки научили немного, показали, как нужно. Все получится, – лепечу, сама не понимая, что творю. Тянусь к его холодной ладони и, вспоминая заклинание излечения, дрожу, будто меня окатили ледяной водой. Иней забирается на кровать, укрывает короля тонкой коркой, с легким шорохом ползет по его телу.
Моя стигма терзает изнутри кожу, до резкой боли, будто ее ножом вырезают, а я прикусываю губы до яркого вкуса соли на языке.
Эмилиан шепчет. Тяжело и надрывно:
– Метка рассыпается… Ты тоже это чувствуешь, а я не могу больше тебя держать. Дара-а-а, – он слабо сжимает мои пальцы и откашливается. Глухо и слабо, а наша связь Древних жалит тело, будто под платье забралась ядовитая змея. Хочется содрать ткань и освободить себя от пламени, но не поможет это, я знаю.
Синие глубокие глаза короля багровеют, наливаются карминным глянцем, густые ресницы слипаются от слез. Ровные точеные скулы сильно распухли от увечий и покрылись жуткими глубокими ранами. Волосы распадаются по подушке, будто куски рваной черной ткани.
Мне страшно и холодно, пытаюсь вызвать искру дракона, вместо льда, чтобы согреть и его, и себя, но эмоции перехлестываются, скручиваются и вталкивают меня в состояние паралича. Мой холод распускается синим цветком вокруг нас, выталкивает облачко пара из раненых губ, а я не могу остановиться…
Эмилиан слабо что-то говорит, я с трудом наклоняюсь, преодолевая боль в пояснице, чтобы услышать:
– Я люблю тебя…
Глава 30. Эмилиан
Гул. Тягучий, мощный, непреодолимый.
Я бы прикрыл уши, если бы мог поднять руки, но они тяжелые, как камни. Я жив, но уже мертв. Кукла. Манекен из соломы. Нет, хуже. Эти хотя бы думать не могут об упущенных возможностях, а я перебираю в уме страницы своей жизни и ищу причины себя оправдать.
Я сделал все, что было в моих силах. Или не все? Спрятался, сбежал от Дары, дал ей свободу. Решил, что не могу больше принуждать и ждать от нее встречного шага, а нападение нечисти на пограничный город стало крайней точкой моей судьбы и воли. Я просто позволял им себя рубить, промахивался, допускал ошибки. Нарочно или нет, не знаю. Верный конь Индиго вывез меня с поля битвы едва живого, и в дороге у меня уже не хватило сил полечиться, а в замке я просто всех прогнал и приказал никого не пускать в покои.
Хватит уже лжи и бессмысленных надежд. Это единственный выход отпустить Дарайну с сыном – пожертвовать собой, ведь после закрепления нас ждали бы другие, более жестокие, испытания на силу чувств. А она не сможет полюбить, не сможет… Это видно по глазам.
Между нами всегда будет Мариан.
Проваливаясь в темноту, я слышу любимый голос. Наверное, брежу. Резкие боли стягивают раскаленным жгутом поясницу. Стигма рвет кожу, забирает силы, и у меня не получается кричать от боли, не получается двигаться. Я просто тихо ухожу за Грань, как камень, выброшенный на дорогу, что попал под колеса телеги и раскрошился.
Черные тени Измерения уже собрались над головой, будто туча перед бурей над Мемфрисом. Они воют, как дикие койоты, и тянут ко мне тонкие руки-ленты, а я лечу куда-то вниз. Плашмя. Падаю в бездну. В бесконечность, где смогу обрести покой. Туда, где моя боль станет незначительной, а любовь останется ясным воспоминанием.
Но сквозь плотный гул, прорывается тонкий голосок:
– Эмилиан, я сделала выбор. Я согласна закрепить метку. Ведь мы были вместе. Были счастливы… Не сдавайся так быстро.
Хочу что-то сказать в ответ сладкой иллюзии, но губы зажаты, горло обжигает горячая кислота.
Говори же. Скажи мне что-то еще. Прогони или пригласи. Подари надежду или обмани. Готов признать, что подсознание в последние минуты дарит мне настоящую радость слышать голос любимой и единственной.
Вслушиваюсь, но сквозь гул в ушах прорывается лишь редкий стук остывающего сердца.
Показалось. Это просто сон, галлюцинация, мираж… Ее здесь быть не может. Она ушла… Так правильно и так должно быть.
Моя Дарайна будет жить. Родит нашего сына, и он взойдет на трон. Месс поможет. Они вместе спасут Ялмез. Я свое предназначение выполнил, пусть Стихии не мучают и отпустят меня.
Я безумно устал.
– Открой глаза, Эмиль, – тепло скользит по плечам и опускается по груди на живот. Замирает ниже пупка прожигающей точкой и выкручивает, выкручивает, выкручивает меня до конца…
Потоки магии наполняют жилы, жгут, покалывают. Слабо восстанавливают, но мне хватает сил для вдоха.
Я выгибаюсь в спине и выныриваю из темноты, с трудом открывая глаза.
– Эмилиан, – шепчет Дарайна, наклонившись надо мной, положив прохладные ладони на щеки. – Дай мне слово не использовать магию во время закрепления.
– Обещаю, – вдыхаю сладкий запах мечты. – Слово короля, – шевелю губами, которые едва ли соприкасаются с мягкими и желанными.
– Я боюсь… – девушка поднимает взор в потолок, где яркими точками замерли маруньи. В ее светлых глазах сияют звезды. – Боюсь, что не смогу разделить тебя и его…
На миг закрываю глаза от усталости. Золотистый свет слепит и режет. Слезы непроизвольно скатываются по щекам. Обжигая.
– Я тоже боюсь, – отвечаю едва слышно. Девушка опускает взгляд и всматривается, а я делюсь сокровенными тайными страхами: – Очень боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий. Что испугаю своей страстью.
