Текст книги "Дитя короля (СИ)"

Автор книги: Диана Билык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Месс, – я поднимаю голову и не скрываю слез. – Разве может король быть таким слабым?

– Ты ведь не камень, Эмиль, – он мягко улыбается. – Даже камни дают трещины. Даже если Дара выживет сейчас, ты знаешь, что впереди очень много испытаний, и ей нужен сильный мужчина. Ни Мэмфрису, ни народу, ни мне или слугам. Только ей. Ты боишься своих чувств, а это не нужно. Чем сильнее будешь прятаться и избегать, тем тяжелее будет ей полюбить в ответ.

– Но она видит не меня, а его…

Я ищу взглядом надежду, но море бушует, пениться и не возвращает мою Дару.

– Увидит и тебя, если ты ей позволишь. Пока ты прячешься.

– Не хочу навязываться и пугать ее.

– А ты спросил, чего хочет она?

Киваю и сглатываю. Тяжесть в груди достигает апогея, меня валит набок от слабости.

– Эмилиан, не сдавайся, – говорит отдаленно Месс, а я глотаю соленую воду моря и молюсь. – Вера на многое способна.

Никогда я так не хотел что-то изменить, никогда не был так бессилен. Сейчас весь мир против, и только Ялмез будет решать, будет жить моя Дара или нет.

И самое паршивое, что мне нечего пообещать Стихии, нечего отдать, чтобы вырвать мою пару из ее жутких холодных лап. Потому что злато и серебро ей не нужно. Ей нужна вера, советник прав.

И мне ничего не остается, кроме как слушать клокотание волн и ждать. Как я ждал больше десяти лет. Смог ведь уже, смогу еще.

Глава 16. Эмилиан

Слабость выжимает, рубит, норовит свалить меня в море, чтобы уйти на дно следом за Дарой, но я не теряю надежды и верю. Да, всем Мракам назло, верю.

И море возвращает мою пару на холодных ладонях, окатывая меня с ног до головы волной и плавно выдвигая маленькое тело на берег. Светлые волосы девушки потемнели от воды, перекрыли бледное лицо, платье облепило высокую грудь и выделило тонкую талию. Кончики пальцев ног и рук горят синим пламенем, и это странно. Хочу коснуться, но искры рассыпаются и взрываются над нами теплым воздухом, что высушивает одежду и волосы асмане.

Стигма закручивается новым незнакомым до этого жаром, приходится прикрыть глаза и утопить ладони в мокром песке. Дара же без сознания, откуда эти сильные потоки?

Из последних сил прижимаюсь к ней, чтобы услышать тихий стук сердца. Жива, слава Стихиям!

Ладони сами опускаются на живот, чтобы проверить жив ли наш ребенок. Пальцы покалывает от остаточной магии, что наполнила тело Дары, и малыш отзывается коротким, но ярким импульсом, показывая мне, что с ним все в порядке.

– Ты молодец, – шепчу. – Вы оба молодцы.

Только Дара не приходит в себя. Подзываю стражу одним взглядом. Я бы и сам понес девушку к замку, но боюсь, что наша связь вытащила из меня все силы, могу упасть с ценной ношей.

Крепкий парень с тугой русой косой на плече подхватывает Дарайну, а я иду позади и благодарен поддержке двух других воинов. Магия – может дать тебе очень много, но может забрать все, до последней капли.

Лекарей в Мемфрисе нет, они особо не нужны – каждый сам себе лекарь. Разве что сильные ранения и неизлечимые болезни может облегчить только обученный асман-лекарь, их на всю страну меньше десяти. Остальные сильные маги, способные лечить, разъехались по миру. Раньше, очень много лет назад, континенты были отрезаны друг от друга энергетическим куполом, затем Ялмез пережил сотни воин, прежде чем жители поняли, что нужно объединяться и спасать свою землю. Теперь люди могут работать у эльфов, орки у людей, драконы у орков. Открылись порты для торговли, обмен знаниями, даже академию в Тисс-мене открыли для всех раз, потому что источник иллюзий был связан со всеми. Запрет оставался только на смешение рас, но и это все равно случалось.

Моя старшая сестра с мужем уже двадцать лет в изгнании из-за брака с драконом. У них такие прелестные девчонки родились. Да, они обе обделены магией, после инициации не раскрылись, но люди они прекрасные. Но когда они раскрылись, Лионгар выпустил не вовремя крылья, и все узнали, что он дракон, я просто не мог их семью оставить в Мемфрисе. Это бы нарушало закон. Хотя душа и сердце не на месте. Сиэна – очень радушная и очень добрая женщина, она меня, можно сказать вырастила, и я безумно за сестрой скучаю, но изменить ничего не могу. Таковы правила. Хотя что любви до этих правил?

Я учился военному делу, и лекарь посредственный. Знаю только основы. И сейчас, когда Дара дрожит на кровати и горит под моими ладонями, я кричу через плечо:

– Месс, нужен лекарь из Юл-мена! Быстро! Вызови сэйя Вигура (примечание: сэй – дракон).

– Не нужно никого вызывать, хаш, – говорит советник, пространно глядя на девушку. – Ее магия все еще не определилась с даром. Она справится, просто нужно время.

Прячу маленькую холодную ладонь в своих руках.

– Я так боюсь, Месс. Очень боюсь.

– Отдыхай, – старик тихо выходит и в дверях все-таки говорит то, что замерло на изогнутых губах и пылало в обеспокоенных глазах: – Только бы у нее была магия воды, потому что…

– Не говори так, – шепчу и внимательно осматриваю волосы любимой. Не светлеют, никаких признаков других стихий. – Будущая королева не может быть изгнанником.

– Вода бы уже излечила ее, хаш, – сокрушается Меся. Дверь со скрипом приоткрывается, и коридор втягивает советника в темноту. – Ты и сам это знаешь, – он молчит какое-то время, а затем добавляет: – Нужно латать брешь в Эфире, а камни для рун закончились.

– Пусть Вигур летит в Шебарох, – отвечаю автоматом и поворачиваюсь. – Откуда брешь? Мы же все зашили после телепортации.

– Не знаю, – советник так и стоит в тени, только свет манурий поблескивает на его белоснежных волосах. – Все случилось так быстро, могли мелкую червоточину пропустить.

– Тогда срочно реши этот вопрос. Ты же знаешь, что мне сейчас не до этого. Свадьба короля эльфов через месяц, мы с Дарайной должны там быть, а она от меня шарахается.

Месс ступает в комнату и немного наклоняет голову, разглядывая девушку на постели. Дарайна успокоилась, перестала дрожать, но так и не пришла в себя.

– Думаешь, что свадьба асмана Эргула сейчас так важна?

– Плевал я на политику и обязанности, но мы должны там быть. Эльфы обещали помочь с нападениями на востоке. Без них наши границы скоро лопнут от наплыва нечисти.

– Тогда нужно сделать все возможное и невозможное, чтобы Дарайна увидела в тебе мужчину, потому что эльфы чуткие маги. Если услышат вранье, быть политическому скандалу.

– Это меня и тревожит, Месс, но сейчас важно, чтобы ей просто стало легче. Я чувствую, как через связь она пытается взять мои силы, только что-то теперь мешает.

– А ты говоришь, что она маг воды, – советник хмурится и потирает бороду. – Я пойду. Не подпускай к ней никого. Прислушайся к старику. Даже девчонок не нужно, пусть они пока подождут с заботой. Чем больше ты будешь рядом, тем быстрее стигма вас свяжет навечно.

– Навечно свяжет только любовь.

– А ты влюби ее в себя!

– Израненное сердце разве умеет любить?

– Еще как умеет, сильнее чем чистое и нетронутое. Потому что оно умеет ценить.

Месс неслышно уходит. Я поворачиваюсь, чтобы сказать, что сделаю все возможное, но дверь уже заперта, и мы с Дарайной остаемся один на один. Если я буду навязываться, она будет зажиматься, но если не буду рядом – она меня не полюбит. Замкнутый круг. Круг, который я должен разорвать.

Глава 17. Дара

Радужная бесконечность не отпускает меня. Я слышу голоса, хоровое женское пение: нежное и ласковое, будто баюкающее. Я не чувствую тела, не могу поднять рук, пошевелить ногами, просто лежу недвижимо и уплываю в дрожащую, будто расплавленное зеркало, тишь.

– Дара… моя нежная… вернись ко мне, – слышится изредка мягкий голос, но, чтобы разобрать его, приходится сильно напрягаться, от этого в висках пульсирует, и меня снова тянет в убийственную тишину. Хочется в ней остаться навечно. Чтобы никто не тревожил, чтобы перестало болеть. Здесь нет опасности, нет тех, кто может обидеть. Нет моего врага…

Изредка я чувствую яркое покалывание кожи, особенно внизу живота, а еще горячую влагу на щеках, будто кто-то плачет надо мной, прижимает губы ко лбу и шепчет, шепчет, шепчет…

– Да-а-ара-а-а…

– Мама-а-а…

Меня подрывает от сильного импульса, прошивающего позвоночник, выгибает спину, и сильные руки тянут вверх и вперед, отчего приходится согнуться до резкой тошноты.

– Слава Стихиям! – кто-то хрустально смеется над ухом, перебирает мои мокрые от пота волосы крупными пальцами и поглаживает по плечам широкими приятными ладонями. У меня все болит-горит, тело, словно через терку пропустили, а низ живота дергает острая боль.

С алой вспышкой перед глазами осознаю, что могла потерять ребенка. Отпихиваюсь от человека, что прилип ко мне, как кленовый лист на окно, и щупаю впалый живот. Кажется, нет неприятных ощущений, но так страшно осознать, что внутри меня нет той маленькой звездочки, из-за которой мне хотелось дышать. Наверное, ребенок для меня – шанс не сойти с ума. И потерять его – настоящий конец.

– Нет… только не это, – плачу и комкаю рубашку, а сильные ладони собирают мои пальцы и тянут вверх. К горячим губам, к горячим слезам. Не моим слезам.

Я поднимаю голову и сквозь влажную пелену вижу размытое лицо мужчины.

– Он жив. И ты жива. Все хорошо, Дарайна. Приляг на несколько минут, – он осторожно нажимает на плечи и поправляет подушку.

Ладонь спускается с плеч, плывет вдоль солнечного сплетения, рисует круг на животе, не касаясь, а меня бросает в дрожь, и каждая клеточка тела умоляет его не останавливаться. Подарить больше тепла.

Я слежу за движениями Эмилиана и понимаю, что вижу не Марьяна, а того, кто приходил ко мне в иллюзиях. Мужчина теперь гладко-выбрит, у него длинные темные волосы, затянутые в тугой хвост, синие глаза, как небо перед грозой, а еще мягкие черты, крепкий подбородок и ровный нос, без шрамов и изломов. Ласковые очерченные губы дрожат в счастливой улыбке. У него идеально-чистая кожа, совсем не такая грубая, как у изверга, цвета кофе с молоком. Мне хочется провести по ней пальцами, я даже тянусь, а когда король замечает движение и садиться возле кровати на колени, я просто прикрываю глаза и пытаюсь найти в себе силы поверить ему.

– Ты мой дар, – говорит он тихо, сипло, и опускает горячий вспотевший лоб на мою кисть. По телу ползут необычные колючки, они сгущаются под ребрами и оплетают, как лозы актинидии, мое сердце, пробуждают в душе новые силы, отчего с моей руки на кожу короля перепрыгивают яркие импульсы, как разряды тока, и он с рывком отстраняется.

Смеется, но не открыто, а сдержанно.

– А ты кусаешься, асмана. Ты теперь маг, осторожней, нужно еще многому научиться.

Он поднимается медленно, будто выжидает-тянет время, будто желает испытать-понять, как я буду на него реагировать. Целует мою руку, как истинной леди, слегка коснувшись тыльной стороны ладони губами, а затем подхватывает халат с высокого стула и протягивает мне.

– А теперь начнем жить, – раскрывает передо мной шелковое полотно и приглашает взглядом надеть.

Я прислушиваюсь к ощущениям: встать смогу, и мне очень даже нужно встать, и нужду справить, и заглянуть в зеркало, чтобы убедиться, что я – это я, но мельком смотрю под мокрое от пота одеяло и ужасаюсь: я под ним совсем раздета.

Эмилиан лукаво улыбается и снова показывает на халат, качает им перед лицом, как алым парусом.

– А где помощницы? – тихо спрашиваю и прячу за уголком постельного белья свой румянец смущения.

– Я всех распустил, – отвечает Эмилиан. Просто, без лишний церемоний, будто это так обычно – распустить слуг. – Только ты и я в замке. Охрана еще есть, – кивает в сторону двери. – Парсий – поваренок, и Месс – советник. Ах, на конюшне и в саду еще есть мужчины. Кого позвать?

– Нет, спасибо, никого не нужно, – мотаю головой. – Я сама. Выйди, пожалуйста.

И он снова улыбается: на этот раз уже не лукаво, а коварно. И без бороды мужчина кажется мне необыкновенно красивым и искренним, даже слишком. Стигма на животе напоминает, что она никуда не делась – мягко заворачивает поясницу в тугой томный комок и откидывает меня на подголовник кровати с выдохом через зубы.

– Ты – будущая королева, а я твой жених, – Эмилиан ступает ближе, а я сжимаюсь, но не от страха, а неожиданности. У меня от него колючки по всему телу, сильнее, чем были. – Так положено. Мы будем делить комнату, даже если ты этого не желаешь. Загляни в законы Мемфриса, руна памяти уже должна была все тебе раскрыть до конца.

– Она только не сказала, кто такой Марьян, и почему вы оба хотели от меня сына!

Эмилиан внезапно меняется в лице. Детская радость сменяется яростью и темной злостью.

– Мариан требовал от тебя сына?! – и голос с шаловливого переходит на хриплый, как перегруженные колонки, и густой, как смола.

– Представь себе, – отвечаю жестко, показывая, что ничего абсолютно не поменялось. Я все еще пленница, я все еще просто сменила адрес тюрьмы. – Кто он тебе? Брат? Зачем я вам? Почему на двоих не поделили, чтобы было смешнее? – горько ухмыляюсь, отчего Эмилиана неприятно перекашивает. – Или думаешь, что твоя ласка и забота сотрут из моей памяти эти десять лет мучений?

Король комкает халат и уводит прямой взгляд вниз. Думает, глядя в пол, качается и даже отступает немного. Мне кажется, что он сильно исхудал, крепкие мышцы живота втянулись, углы скул выделились, а обнаженные плечи остались крупными, но смуглая кожа утончилась, стала уязвимой, будто он не ел неделю. Что за странные метаморфозы с королем, и это прошло несколько часов? Пытаюсь выглянуть в окно, чтобы понять сколько времени провалялась в обмороке, но там глубокая ночь – ни зги не видать.

– Дара, – Эмилиан подходит ближе, и в его холодных глазах появляется новая уверенность, которую я не замечала раньше. Ее не было и у Марьяна. – Я больше не хочу обещать, что буду лучше, чем твой муж. Я не буду ждать от тебя встречных шагов, ласки, понимания, – он тяжело выдыхает. – Или любви, которой нет. Но ты в моем доме – пожалуйста, следуй правилам и слушайся, если не хочешь навредить себе и ребенку. Можешь воспринимать меня, как слугу, не более, но терпеть мое присутствие придется. Есть некоторые обстоятельства: ты стала непростым магом, а такие, – он уводит взгляд в угол и поджимает губы. – Такие маги у нас под запретом. Я хочу защитить тебя, Дарайна, – снова смотрит в глаза: с печалью и теплотой. – Пожалуйста, позволь просто защитить тебя и нашего сына. Больше я у тебя ничего просить не стану.

– Даже пообещаешь меня не трогать? – спрашиваю, прижимая к себе одеяло.

Он не двигается, смотрит прямо, а затем мягко говорит:

– Я это уже обещал. Зачем повторять? Только по согласию, только если ты сама попросишь.

– Я не попрошу, – откидываю одеяло и, не думая о своей обнаженности, ныряю в красную ткань, ухожу в другую часть комнаты, где есть ванна и санузел, и, только обернувшись в дверях, замечаю, как Эмилиан растягивает губы в довольной улыбке.

Глава 18. Эмилиан

Десять суток без сна. Десять восходов. Десять закатов. А Дарайна все не приходит в себя. Я не могу есть, двигаться, дышать, мышцы выламывает от усталости, кожа, словно обожженная соком риэйсы, а сердце не бьется, потому что я почти потерял надежду снова посмотреть в зелень глаз любимой.

Каждую минуту я молюсь. Не потому что обречен на быструю смерть из-за стигмы, нет, а из-за того, что не представляю, как это – потерять Дару. Столько лет искать, любить ее до встречи, а сейчас… просто потерять? Нет, пожалуйста, Великие Стихии!

Над Дарайной третий день клубятся густые тени. И это наводит на меня ужас, холодный, забирающий все силы до последней капли. Темное Измерение раскрыло свою пасть и готово мою пару поглотить, вместе с нерожденным ребенком. А я ничего не могу сделать.

Дара слабеет. Стремительно и необратимо. Каждый день я вглядываюсь в бледное лицо, обтираю кожу влажной тканью, расчесываю золотистые волосы, слушаю нитевидное сердцебиение и замираю у постели, когда не могу услышать слабое дыхание девушки. Последними силами хочу полечить хрупкое тело, но Дара блокируется какой-то особенной магией, позволяя только касаться кожи, вглубь заживление не проходит, отталкивает меня на несколько метров сильными импульсами. Первый раз я от этого потерял сознание, во второй несколько часов ничего не видел, а на третий я понял, что Дара намного сильнее меня. С одной стороны она вытягивала из меня силы через связь, с другой не позволяла дать ей немного больше, будто неосознанно защищала меня от выгорания. Искра – не вечна, ее можно истратить до дна и никогда больше не быть магом. А я был на грани отчаяния и готов был отдать Даре все и даже больше, только бы она выкарабкалась.

Месс приходил несколько раз в день, чтобы проверить состояние девушки и убедиться, что я еще не подох рядом с ее постелью. Советник качал головой и десятки раз пробовал защитить ребенка от истощения, но Дара не подпускала. Как и меня отшвыривала старика непривычной для нас магией.

Вот и сегодня Месс склоняется над девушкой, ведет ладонями вдоль ее тела, а затем отходит в сторону.

– Что-то изменилось, Эмиль. Смотри, как переливается ее искра, – он вытягивает перед собой ладонь и собирает пальцы в пучок: из груди Дары вырастает фантомный цветок и раскрывается разноцветными лепестками. – Об этом никто не должен знать, – шепчет советник, рассматривая радужные переливы и всплески магической сердцевины. – Иначе тебя свергнут.

– Я же король, я не должен нарушать закон, – удивленно гляжу на подрагивающий силуэт цветка и улыбаюсь. Это так прекрасно.

– Изгонишь себя, как изгнал сестру за брак с драконом?

Я фыркаю в ладонь и отмахиваюсь.

– Думаешь мне от этого легко на сердце?

– Не знаю. Я в душу тебе не смотрел, – Месс не боится говорить правду. – Но ты знаешь мое мнение: все эти традиции и законы – пыль. Важная лишь жизнь, остальное че-пу-ха и удобные для некоторых условия, чтобы дальше управлять магами и жителями планеты.

– Месс, за такие слова я тебя уже должен сослать в Мертвые земли, – хмурюсь.

– Ага, поедем в одной карете, если что, – хитро скалится старый друг.

– И что теперь делать?

Советник кивает, одобряя мое отступление.

– Убрать от девушки слуг, в первую очередь, чтобы никто не проболтался. И заняться ее обучением. Она должна научиться скрывать свои умения, подавать их как магию воды. У нас нет выхода. Все беды и боль, что Дара пережила, придется отставить в сторону, потому что теперь под ударом вся страна и ты. И ужасы, которые могут настигнуть, намного страшнее мужа-изверга. Ты сам это прекрасно знаешь.

Я опускаю голову на постель и, поглаживая маленькую холодную ладонь, шепчу:

– Ей все равно, что будет со мной, Месс.

– Это пока. Да и сейчас интересы страны важнее. Ты это понимаешь?

– Думаешь, Дарайна из Древних?

– Очень похоже, но мне нужно проверить, а для этого она должна прийти в себя. И это случится сегодня. Аура очистилась, хотя тьма еще витает, – старик ведет сморщенной рукой над кроватью, показывая на застывшие сгустки мрака, которые даже маруньи боятся и сбиваются в кучки надо мной и на стене. – Но это не угрожает жизни девушки. Даже больше скажу, такое ощущение, что она сама вызывает эти проявления мира мертвых. Очень странно. Очень. И шутка ли, королю выпала именно такая пара, – советник потирает белую бороду и со взмахом широкого синего рукава отправляется к дверям. – Я ушел в мастерскую, брешь сама себя не зашьет. Руны скоро прибудут, а у меня еще не все готово. Эмилиан, ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы не испугать девушку, а расположить. Что хочешь делай, но вам нужно закрепить связь, и времени для этого очень мало, а после свадьбы еще меньше останется. Иначе, – он приопускает плечо и прячет от меня блестящий взгляд, – придется взять силой, ты не можешь рисковать своей жизнью. Миллионы судеб в твоих руках, мой король, – он слабо наклоняет седую голову и исчезает за дверьми.

Глава 19. Эмилиан

– Я это уже обещал. Зачем повторять? Только по согласию, только если ты сама попросишь, – смотрю в прищур зеленых глаз и впервые вижу сомнения. По спине ползет приятное ощущение, рассыпая ворох мурашек, что не все еще потеряно, что я смогу отвоевать свою пару у брата.

– Я не попрошу, – говорит Дара и, задирая подбородок, почти выпрыгивает из постели нагишом, ныряет в халат и убегает в купальню. Я смотрю ей вслед и довольно улыбаюсь: эта женщина моя, ничья больше, и она сама поймет это очень скоро.

А как она обернулась. Это ли не доказательство, что я ее волную? Должен. Метки просто так не даются, а раны… Раны заживут.

Оставляю ее одну на несколько минут, даю возможность осмотреться и раздеться. Вслушиваюсь в плеск воды, а, когда он затихает, иду к Даре.

За десять дней я стал похож на скелета под смуглой кожей, мне тоже нужен отдых, да и оставлять будущую королеву наедине с наполнившей ее неизвестной магией – нельзя.

Хорошо, что она не ожидает, что я войду, лежит, расслабившись на бортике и запрокинув голову назад и смотрит в витраж на потолке. В круглом бассейне ее крошечное худенькое тело светится перламутром, а я впиваюсь взглядом в вишневые ягоды сосков, что возвышаются над водой.

Я от нее трескаюсь, как переженная глина, но скрывать свои желания и тягу не собираюсь, потому…

Подхожу ближе очень тихо, скидываю халат на камень и ступаю в теплую воду. По коже идет легкий ток: магия Дары очень сильная, может поджарить мага моего уровня на месте, если знать, как воспользоваться.

Дара распахивает глаза и вскрикивает.

– Уходите! – прикрывает ладонями важные места, жеманится, стесняется, а меня смех разбирает, но я сдерживаю его за улыбкой. Я изучил, обласкал и перетрогал каждый изгиб, каждый уголок, каждую впадинку и выпуклость, пока любил Дару в деревне, пока обтирал ее во время болезни. Я, наверное, знаю ее тело лучше, чем она сама.

– Уйдите прочь, я хочу побыть одна, – уже осторожней говорит асмана. Жмурится и сжимается, будто боится, что я нападу и начну бить. Тьма разбери, Мариана, он теперь вечно будет между нами стоять!

– Это моя ванна, – приподнимаю бровь и слежу за ее горячим взглядом. Он соскальзывает по моей груди, на миг замирает внизу живота, отчего на лице вспыхивает яркий румянец, а потом Дара отворачивается и стискивает губы.

– Вы обещали не трогать…

– Я тут один, Дара, зачем ты меня умножаешь? И трогать я тебя не собираюсь, хочу лишь опуститься в воду и смыть с себя усталость, – ступаю по ступенькам вглубь, поверхность дрожит и мерцает и идет волной вперед, накрывая руки Дарайны влажной пеленой. – У воды целебное свойство, особенно для магов этой стихии. Кстати, ты так красиво светишься, – располагаюсь напротив, опуская торс под воду, растягиваю руки по гладкому борту и поглядываю из-под полуопущенных ресниц на будущую жену. Ванна настолько прозрачная вглубь, что видно каждый изгиб тела Дарайны, даже очертания того, что она беспомощно прячет руками. Стигма просыпается от нашей близости, хотя она и не засыпала, даже когда Дара была в глубоком обмороке, и колко щекочет низ живота, делая меня каменным.

Девушка распахивает ресницы, светло-зеленая радужка темнеет, и угольно-черный зрачок расширяется. Она чувствует тоже, что и я, ее манит мой запах, мое тело, ее будет мучить желание прикасаться ко мне, позволять мне с каждым разом все больше.

– Что вы… ты хочешь? – она опускает-прячет взгляд и смотрит на свои окрашенные перламутровой пленкой руки и приподнимает от удивления брови. – Как? Почему это? Я ведь человек, стихия воды, а у меня в груди горит и лопатки выворачиваются, будто там крылья растут.

Я вижу, как разломы, что бывают только у драконов, ползут по ее плечам и разогревают вокруг нее воду, поднимая над нами ниточки пара. В зеленых глазах появляется золотой блеск.

– Потому я и не могу оставить тебя одну. Ты можешь выдать себя. Можешь навредить себе или кому-то еще…

– Я… опасна?

– При желании можешь и меня убить, – хмыкаю и прикрываю глаза, но оставляю маленькую щелку между веками, чтобы убедиться, что она не наделает глупостей. Плевать, что это и полное вранье: убить свою пару очень сложно, хотя без любви возможно. Но я хочу убедиться, решится ли она? Поднимет ли руку на короля?

Глава 20. Дара

Я понимаю, что это проверка. Эмилиан прикрывает глаза, но все еще следит из-под ресниц. Ждет, что я ударю? Если бы еще знать, как. Хотя стала бы я ему вредить? Не знаю, он кажется таким… беззащитным. Особенно с оголенной кожей и расставленными руками. Будто просит его наказать.

Опускаю ладони под воду. Все равно они особо ничего не закрывают, а король видел меня обнаженной не один раз, да и не выглядит он опасным, скорее разбитым и разочарованным.

Пока мужчина молчит и не двигается, я рассматриваю худое лицо, впалые щеки, круги под глазами. Сколько Эмилиан не спал и не ел, что ребра так сильно выделились? Он же был таким крупным и мощным. А теперь руки совсем тонкие.

– Я долго была в обмороке? – спрашиваю, опустив взгляд в воду, где в дрожащей толще отражаются длинные ноги, а еще… мужская сила, что бесстыдно показывает мне его желание.

Я сошла с ума, тело покрылось мурашками, а в дыхание приплелись нотки сипа. Будто я холодной воды напилась, и теперь горло сжалось в болезненном спазме. Рисунок, что впечатался в кожу на животе, все сильнее пульсирует, будто вызывает во мне желание.

Эмилиан немного опускается в воду, приоткрывает тяжело ресницы-щетки и тихо, как-то слабо отвечает:

– Десять…

– Часов?

– Дней.

Я кусаю губу с одной стороны рта и вожу пальцами по воде, отчего на подушечках просыпаются синие искры, и поверхность покрывается тонкой кружевной коркой льда.

– Ты нас заморозить решила, асмана Дарайна? – слабо улыбается король.

– Ты не спал все эти дни?

– А тебя это волнует?

Отворачиваюсь и пожимаю плечом.

– Мне все равно.

– Вот и хорошо-о-о, – совсем шепотом отвечает Эмилиан. Внезапно погружается под воду и перемещается в сторону расплывчатой тенью.

Я напряженно наблюдаю, как он плывет по кругу бассейна, выставляю перед собой руки, чтобы защититься, если он нарушит слово. Ощущение страха или неприязни нет, но я все равно опасаюсь. Эмилиан так изменился за эти дни, что я не смею сравнивать его с Марьяном, разве что иногда, когда улыбка короля превращается в хищный оскал, и синие глаза сужаются в звериный прищур. Но и я изменилась: будто сорвала старую слабую шкуру и примерила настоящую сбрую.

Почему этой уверенности не было на земле, когда меня били и обижали? Когда насиловали и издевались? Почему она пришла сейчас, когда мне ничего не угрожает? Даже если на первый взгляд.

Эмилиан под водой слишком долго. Я начинаю тревожиться, кусаю губы, раздвигаю ладонями воду, чтобы рассмотреть. Живот покалывает, а цветок сжимается и передвигает колючую боль в середину, к пупку. От этого у меня темнеет в глазах, а пульсация под ребрами усиливается.

Человек захлебнется за это время – прошло больше трех минут, секунды будто бьют в висок. Вдруг Эмилиан так устал, что сознание отключилось под водой? Лежит на дне и не двигается. Вдруг он умрет?

Провожу от солнечного сплетения рукой вниз и опускаю ладонь на живот. Малыш останется без отца, если я что-нибудь не сделаю.

И я не выдерживаю. Ныряю под воду и плыву к нему. Он просто лежит в голубой мерцающей толще, глаза плотно закрыты, губы сомкнуты, руки растянуты в стороны. Я вижу, как качается его тело, поддаваясь волне от моего рывка.

Касаюсь его кожи, мертвенно-холодной в теплой воде, подплываю теснее и хочу дотянуться до шеи и плеч, приходится почти навалиться на короля грудью.

И, когда я оказываюсь к нему лицом к лицу, Эмилиан открывает глаза – яркие, сияющие, как два топаза. Он подхватывает меня за талию и толкает вверх, вытягивает из-под воды и отплывает на край, увлекая меня за собой.

– Что ты делаешь, глупая женщина?

Вода стекает по его лицу, длинные волосы расплелись и рухнули на выраженные скулы черными лентами. Он зол, глаза горят, а губы сомкнуты в тонкую линию.

– Я… – пытаюсь отстраниться, но сильные жесткие тиски на плечах не дают. – Думала, ты…

– Утонул? – он щурится.

Киваю.

– И полезла меня спасать, рискуя потерять ребенка?

– Ему ничего не угрожало.

– Дарайна, оглянись, ты от волнения пол бассейна заморозила, – он показывает за спину, а затем разворачивает меня одним движением, отчего я чувствую прикосновения его бедер в воде.

Куски льда прибиваются к краю водоема и от движения широкой мужской ладони собираются в одном месте.

– Я… нет, это не я, – грудь снова распирает невыносимый жар, воздух плавится, а по дрожащей голубой поверхности растягиваются нитки пара.

– Тише, тише, Дара, это все контролируется, – шепчет король и массирует мягко мне плечи. – Я всему научу. А если что-то не смогу, найду лучших магов, что умеют хранить тайны. А если они посмеют хоть слово о тебе сказать, всех казню. Я буду оберегать тебя до последнего вздоха, верь мне.

По рукам бежит жуткий холод, а в груди жжется, и все это меня делает уязвимой. Ноги слегка ведет, и я наваливаюсь на грудь короля спиной. Поднимаю ладони и вижу, что пальцы стали насыщенно синими, будто стеклянными. Провожу по воде одними кончиками, и она застывает полоской, будто колючки инея на ветках. Кладу ладонь и “вытираю” поверхность – она покрывается узором, будто стекло в двадцатиградусный мороз.

– Но зачем мне эти умения? – говорю и вторую руку прикладываю к груди. Огненные разломы стали шире, жар давит изнутри, норовит меня разорвать, как мину. Пламя выпрыгивает на кожу, но не обжигает. Вытягиваю руки перед собой, рядом они, как две противоположности: огонь и вода, синий и красный.

– Сомкни их, – говорит тихо Эмилиан. – С хлопком. – Он стоит позади и придерживает меня за плечи. Я даже перестала замечать, что мы оба без одежды, и обнимает нас только вода, которая как стекло прозрачная и не скрывает интересные места.

Мне страшно немного, но хочу знать, что будет. Легкий ток пробивает мускулы, в глазах на миг темнеет, выдыхаю и резко свожу руки в одной точке. Огонь и лед превращаются в пепел, осыпают нас с Эмилианом звенящими искорками магии, и руки становятся нормальными.

– В тебе скрыты силы всех Стихий, Дарайна, – говорит король и длинно вдыхает возле моего уха. – Ты готова выйти из воды?

– Отвернешься?

– Нет, – говорит категорично. – Глаз с тебя не спущу. Ты мать моего ребенка, и я за тебя в ответе.

– Но полотенце подашь?

– Он подаст, – Эмилиан отставляет меня в сторону и поворачивает к себе лицом, взглядом просит отойти. Отступаю к краю бассейна, и смотрю в глаза Эмилиана, что наливаются зеленью. Он смыкает руки в узел, шепчет что-то очень быстро, резко раскрывает пальцы и уводит ладони вперед, разбрызгивая воду, а затем из-под ребер мужчины вырываются яркие неоновые нити. Лицо короля искрится от магической пыли, пальцы оплетают лозы, а вперед со свистом вырвается сгусток лазурного пламени. Когда пыль оседает, на краю бассейна, вылизывая непринужденно золотую шерсть, восседает Топаз.