Текст книги "Дитя короля (СИ)"
Автор книги: Диана Билык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Топассик! – вскрикиваю я и прикрываю губы ладонью.
– Кто? – смеется Эмилиан.
– Мой… кот?
– Это не кот, – король дает знак пальцами. Топаз вальяжно поднимается, взмахивая пушистым хвостом, здесь он намного больше, чем на земле, почти как тигр. Он удаляется вглубь купальни, а затем приносит в зубах полотенце. – Мун – фамильяр – кусочек моей души, – наклонившись к плечу, шепчет Эмилиан, – но это секрет. Умеешь хранить тайны?
Глава 21. Дара
– Ты подослал его ко мне? – от осознания, что король наблюдал за мной через зверушку столько времени, холод идет по коже. А вдруг он извращенец, а сейчас притворяется ради государственных и личных целей? Ради ребенка. Чтобы не спугнуть меня раньше времени. Ведь Марьян до свадьбы тоже был внимательным мужчиной, а потом…
Вздрагиваю. От колючего страха закрываюсь руками и прижимаюсь к стене бассейна.
– Он нашел тебя, – говорит Эмилиан и поворачивается ко мне спиной. – А после охранял.
Мужчина выходит из воды по ступенькам, вода играет алмазами на его смуглой коже: сильной спине и крепких ягодицах. У него длинные ноги и красивые голени. Поздно отворачиваюсь, когда король довольно ухмыляется через плечо, а цветок на животе снова распускает по всему телу навязчивое желание прикоснуться к нему хоть кончиками пальцев.
Что-то такое у меня было и к Марьяну: тянулась к нему, как бабочка к ядовитому цветку, хотелось быть под его защитой. Мне нравилось, когда он обнимал, ласкал до искр в глазах, целовал жарко и говорил, говорил, говорил… Что я та самая. И сейчас я смотрю в затылок копии моего палача. Потому что после свадьбы муж казнил меня каждую минуту: утром, днем, вечером и ночью. Если я могла двигаться и не теряла сознание – он просто издевался и насиловал. Приставлял врачей, они вытаскивали меня, хотя жить совсем не хотелось, а затем снова приходил Егоров: насиловал и мучил.
Я отворачиваюсь и прячу лицо в ладонях. Хочу, чтобы Эмилиан ушел, не напоминал о прошлом, не ковырял свежие раны.
К борту с моей стороны подходит Топаз. Падает на передние лапы и проводит пушистой щекой по влажной коже плеча. Лижет осторожно, успокаивающе и заглядывает мне в глаза, будто просит поверить его хозяину.
«Кусочек моей души».
То есть он руководит им даже сейчас, а я просто дурочка. Доверчивая дурочка.
– Уходи, – шепчу. – Не прикасайся. Ты обещал.
– Извини, – говорит за спиной Эмилиан. От его низкого голоса по животу растекается сладкая нега. – Мой фамильяр мне не подчиняется. Он просто знает, кто важен для меня, – долгая пауза протягивает между нами невидимую нить, дрожащую, как серебристая струна. Я бы с удовольствием ее порвала, если бы знала как. – И я не могу видеть через него, не беспокойся – я не подглядывал.
– Как ты… – хочу сказать «понял», но замолкаю, когда Топаз поднимается на задние лапы, вытягивается в полный рост, как человек, и подает мне полотенце.
– Предатель, – наигранно злится король, – за мной он так никогда не ухаживал. – Тяжелые шаги перемещаются за спиной влево, а затем гаснут в спальне.
Не оборачиваюсь, не хочу проверять, смотрит Эмилиан или нет, осторожно выхожу по ступенькам из воды и благодарю кота улыбкой. Все равно ощущение, что за мной подглядывают через бирюзовые глаза животного, не оставляет. Топаз толкает меня широким лбом в бок и, прижав уши, убегает в комнату.
Долго обтираю кожу, сушу волосы, пытаюсь расчесать их пальцами, но они сильно спутались, отчего я почти плачу от боли и, в конце концов, бросаю это дело. Медленно заматываюсь в полотенце и думаю, что делать дальше. Я откровенно растягиваю время. Не хочу выходить из купальни, не хочу снова с Эмилианом сталкиваться, не хочу испытывать влечение к тому, кто так похож на изверга. Я мужа желала и любила только до свадьбы, потому что была наивной молодой девушкой без опоры и семьи, а после я просто отключалась, чтобы хоть немного уменьшить ужас от его зверств.
Метка, как хроническая боль, все время напоминает о себе. Легким покалыванием тока в жилах и горячими нитями, что спускаются ниже живота и, стоит только подумать о короле, забираются внутрь, в пульсирующее средоточие моего тела. Это невыносимо. Невыносимо больно. И приятно.
Присаживаюсь на небольшую белую лавочку возле бассейна и всматриваюсь в голубую воду, что разгладилась будто стекло. Мои руки все еще хранят остатки магии, я чувствую, как она пульсирует под кожей, но еще больше, каждая клеточка помнит прикосновения к Эмилиану. Сжимаю кулаки и закрываю глаза. Пожалуйста, хватит меня мучить. В глубине души мне очень хочется осознать, что король другой, но я, наверное, разучилась верить в чудеса. Разучилась верить людям. И даже перемещение в другой мир, магия и волшебный кот – не помогают пойти королю навстречу. Даже беременность ничего не меняет.
– Если хочешь, я не буду его прятать, – говорит Эмилиан.
Поднимаю голову и нахожу его взглядом. Мужчина стоит в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Он уже собрал волосы назад и надел темные брюки. Рельефный торс остался обнаженным.
– Делай, что хочешь. Я все равно здесь в плену и ничего не решаю.
– Ты не в плену, Дарайна.
– Я Дара!
– После инициации о старом имени нужно забыть, иначе Стражи выловят тебя, как лазутчика.
– И что они сделают?
– Сдадут Жрецам на опыты, а меня казнят, – он непринужденно пожимает плечами. – Я много законов мира нарушил, чтобы тебя забрать.
– Ради ребенка?
Эмилиан смотрит на меня прямо и молчит, а потом отворачивается и поджимает губы.
– Я уже отвечал на этот вопрос.
– А как же моя магия?
– Магия Древних, – подсказывает. Он проходит в купальню, идет мимо меня, отражаясь в зеркалах на стенах крупной и слаженной фигурой, открывает широкий белый комод с резными украшениями и возвращается ко мне. – Можно?
Он держит в руках что-то похожее на расческу: только шире ладони, с золотистыми колючками.
Я не успеваю ответить, как Эмилиан оказывается за спиной. Теплые руки опускаются на голову, и гибкие зубья входят в волосы.
– Я покажу тебе позже библиотеку. Там можно почитать в архивных книгах о твоей магии, но она не до конца изучена и запрещена. Жрецам не выгодно, чтобы кто-то был сильнее, потому уничтожают таких, как… – он скользит по кудрям легко, не причиняя боли, а меня колотит от жестокой близости мужчины.
– Я умею только замораживать и пылать? – спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечься.
– Нет. Ты умеешь почти все. Даже летать.
От удивления оборачиваюсь и сама дергаю волосы до сильной боли. Ойкаю, а потом застываю, когда Эмилиан наклоняется и касается губами головы. Успокаивая боль прикосновением.
– Не крутись, – прокашливается он и, выравниваясь, снова мягко расчесывает мои волосы. – Извини, я постараюсь не навязываться, вижу, что тебе это неприятно.
Я надолго замолкаю, потому что странное противоречивое чувство не дает мне выдавить слово. Хочу Эмилиана оттолкнуть, но и хочу, чтобы он не останавливался. Чтобы был рядом, ухаживал, раскрывался для меня, но гордость и обиды смешиваются во мне в горький комок под горлом и отдаляют от мужчины, взращивают сомнения.
– А что за татуировки у нас на животе? – голос ломается от эмоций и накатившего стыда и страха. Лепестки и лианы, услышав мое замешательство, скручиваются туже, опускают жар куда-то вглубь, от этого я хватаю губами воздух и на секунду прикрываю глаза.
– Да, руна языка мало тебе об этом расскажет, – говорит Эмилиан и водит по голове щеткой и пальцами. – Это тоже магия Древних. Она связывает сильных магов вечными узами.
– Зачем?
– Для сильного потомства, скорее всего, но об этом тоже никто не знает. Жрецы на истинные пары закрывают глаза, иначе бы они не получали архимагов разных Стихий.
– То есть Жрецы и сами дети от истинных? – стараюсь фокусироваться на диалоге, а не на приятно-теплых пальцах в волосах.
– Какая-то часть, – король отступает и кладет расческу на место. – Тебя заплести?
Чтобы мужчина мне косы заплетал? Это глупо, но я киваю. Наверное, хочу убедиться лишний раз, что он не заслуживает моего внимания, что он такой же, как Марьян. Но жалею о своем решении в первые секунды, когда ловкие и сильные пальцы пробираются между локонами, щекочут кожу головы, а мне по настоящему становится жарко.
– Но ведь ребенок теперь тоже может стать таким, как я?
– Магом Четырех Стихий?
Не отвечаю, жду, что Эмилиан дальше будет рассказывать, а он увлекается плетением. Забирает локоны от темечка и освобождает от тяжелых прядей виски. Завязывает быстро, аккуратно и, когда я уже дышу через раз, отходит в сторону.
– Так будет удобней. Я в детстве много сестру заплетал, помнят руки, – он грустно опускает голову и протягивает мне ладонь. – Может, Дарайна. Ребенок может стать, таким же. Скорее всего, так и случится. Но есть пророчество, очень давнее, его передавали из уст в уста несколько поколений. В нем говорится о том, что мой наследник спасет Ялмез. Я расскажу тебе больше, но чуть позже, а сейчас нам нужно поесть и набраться сил. Идем.
Глава 22. Эмилиан
Дара не подает руку, проходит мимо, и я понимаю, что слишком спешу. Да, она желает меня, метка будет разжигать в ней неистовый огонь, но любви я так не добьюсь. А добьюсь ли ее когда-нибудь? Потому что вижу в глазах пары лишь ненависть и презрение, и это по-настоящему больно.
Халат она подхватывает сама, не позволяет ей помочь надеть, ведет брезгливо плечом, а я ругаюсь в угол и мысленно ставлю себе пометку, что нужно в комнату принести больше женской одежды. Хотя… может, обнаженной Дарайна бы тянулась ко мне сильней, ведь приходилось бы прикасаться кожей во время сна? Но с этим пока не будем спешить. Пусть немного привыкнет к чужому присутствию, чтобы хотя бы не вздрагивала от моего малейшего движения.
Пока Дара изучает в зеркало простенькую прическу, я набрасываю на плечи белоснежную рубашку с вышитой кокеткой. Ловлю изучающий взгляд девушки, делаю вид, что не замечаю, спокойно застегиваю пуговицы, хотя пальцы норовят запутаться в тонком шелке.
– Готова? Можем идти? – спрашиваю, заправляя рубашку в узкие брюки.
Асмана осторожно кивает, проходит вперед, когда пропускаю, но тут же опускает плечи, и я чувствую, как между лопатками у нее пробегает искра страха. Или это что-то другое?
В коридоре стук наших шагов забивает отчаянные удары моего сердца и глушит скрип зубов, потому что меня изматывает эта ситуация, а я изменить ничего не могу. Сам попался в эту ловушку. Десять дней без сна, без еды, потому что я мог только воду пить – так было плохо, а просвета, даже после восстановления магического баланса в теле девушки, просто нет.
И теперь неизвестно сколько времени осталось, чтобы закрепить связь. Обычно это трое суток, но из-за инициации все сдвинулось, но сила тяги очень мощная, кровь кипит в жилах от близости женщины, что подходит мне идеально. Да только она отмахивается от желания, как от назойливой мухи, и морщит лоб, будто стигма – это маленькая неприятность, прыщик, что выскочил в неудобном месте. Не ляжет она со мной по доброй воле, вот не ляжет и все. А это прямой путь в могилу. В мою могилу и через долгие месяцы – ее тоже. А еще наши жизни утянут в Темное Измерение моего нерожденного сына. Я не могу этого допустить.
Сделаю все, чтобы Дарайна мне поверила. Пока не нужна любовь, но хотя бы принять меня, как мужчину, и не отворачиваться от прикосновений.
В столовой Мун ведет себя отстраненно, будто не я его хозяин, а моя пара. Он ложится у ее ног мохнатым клубком и рычит на каждого, кто смеет приблизится. На мой тихий смешок, когда фамильяр огрызается на Парсия, а паренек боится наполнить тарелку девушке, Дара протягивает коту руку и шепчет:
– Все хорошо, не волнуйся, Топаз. Он хороший, ты же видишь, – и улыбается поваренку слишком кокетливо, а меня пронзает дикой ревностью, отчего руки до скрипа сдавливают столешницу. Парсий тушуется и заливается алой краской, запинается на ровном месте и замирает у другого края стола, чтобы выложить фрукты и листья салата на блюдо.
– Ты же добрый котик, ну, чего ты рычишь? – разговаривает Дарайна с Муном.
Он отвечает ей глубоким урчанием и лижет маленькую ладонь, после чего она светло смеется, а у меня слегка покалывает кожу в том месте, где рождается связь с созданием. Как же девушка привыкла к нему за месяц. Смогла ведь в диком звере увидеть хорошее, почему во мне не может?
– Ты его не боишься? – спрашиваю и благодарю Парсия за обед сдержанным кивком. Повар молча кланяется, прячет влажный взгляд за жидкими ресницами и удаляется из столовой, как тень.
Дара мотает головой и скрипит вилкой по тарелке.
– Привыкла, наверное. Почему спрашиваешь?
– Фамильяр не такой уж и безобидный, человека в бою порвет одним взмахом лапы.
– Ты сказал, что они под запретом в вашем мире, – Дара отрезает столовым ножом кусочек мяса и наклоняется к коту. Топаз прижимает уши к лохматой голове, подергивает усами и принюхивается к предложенному лакомству.
Это так мило: предлагать магическому созданию еду. Знала бы Дара, чем кот на самом деле питается, но я ей пока не скажу, а то совсем приручит его.
– Никто не знает, что он не настоящий, – проговариваю с улыбкой. – Мы научились притворяться, – шепчу, немного наклонившись, и показываю на мясо. – Он это есть не будет.
– А на земле мышей ловил, – хмыкает Дара, когда довольная морда Муна фыркает ей в руку. – И колбасу ел, жулик!
– Притворялся обычным котом, – я пожимаю плечами. – По моему приказу, конечно.
– Вы, король, обманщик, оказывается, – Дара бросает кусочек мяса себе в рот и с наслаждением прожевывает. Да, на магии далеко не уедешь, все равно тело будет требовать питание, особенно, если силы нужны двоим.
– Ну-у-у, – я довольно откусываю сочную голень перепелки и наблюдаю, как Дара, осмелев, наливает себе гранатовый сок. – Скажем так, – ем понемногу и не свожу глаз с пары, – я кое-что утаил. Если приказы государственной, вселенской важности и защиты жизни – он слушается беспрекословно.
– Почему тогда здесь он не притворяется? – девушка поглядывает на мою тарелку, что почти опустела, и немного щурится. – Неужели никто не догадался о его происхождении?
– Даже если это и так, в замке можно доверять каждому – проверенные люди и слуги. Но пока только Месс знает, что я умею призывать магическое создание, потому что он… – я бросаю на Муна короткий осуждающий взгляд. – Потому что советник зашивал меня после первого появления питомца.
– Топа-а-аз, ты покушался на короля? – Дара треплет кота за ухом, а тот отзывается тихим «гр-р-р-мур». – Как тебя не казнили за это?
– Он покушался тогда на принца. И я не должен был стать королем, Дарайна. Никогда этого не хотел, но так сложилось. Мариан – старший, он должен был занять трон.
Она замирает, стискивает губы и отодвигает едва тронутый обед, а я говорю немного строже:
– Тебе нужно есть, асмана, ты носишь моего сына, а ему нужно больше сил.
– Не могу, нет аппетита, – грустно говорит девушка и прячет взгляд. – Стоит его вспомнить, все внутри колом встает. Извини.
Я понимаю, потому пока не настаиваю и впредь постараюсь поменьше напоминать ей о брате.
– Тогда прогуляемся? – вытираю губы салфеткой и встаю со своего места. – Я покажу тебе замок и двор.
Подхожу ближе и снова протягиваю ладонь. Дарайна смотрит на мою руку, как на что-то чужеродное и сипло говорит:
– А я смогу вызвать своего фамильяра?
– Это умение из книги Древних, старо-старое заклинание, которое я по глупой молодости прочитал вслух. Мы попробуем с тобой вместе, если захочешь, – мои пальцы начинают дрожать на весу, но я терплю и жду. Мне очень хочется хоть немного приблизить ее к себе, хотя бы так – коротким прикосновением к руке, но Дара встает без помощи и отходит в сторону. Поправляет халат и смущенно закусывает щеку.
– Ты обещал меня не трогать, – говорит с укором.
– Ладно. Не настаиваю, – иду из столовой, справляясь с гневом и злостью. Тень Мариана будет долго висеть над нами. Я чувствую, как она протягивает корявые пальцы и сдавливает мое горло, надеясь задушить. Так и будет, если Дара не полюбит.
Глава 23. Дара
Эмилиан очень сдержанный, высокий не только по росту, а еще духу и силе воли. Даже не зная, что он король, все равно бы увидела в нем аристократа. По гордой осанке, по сдержанному взгляду, по утонченному движению рук.
А еще по запаху. Тонкому аромату пряных лугов и свеже-кислых оттенков яблочных садов и ночных фиалок. Был еще один запах, от которого у меня ноги подкашивались, но я не знала ему названия. Терпкий и сильный. Он будто прорастал в мою кожу, когда я случайно касалась в темном коридоре руки Эмилиана, и меня прошивало необъяснимым током.
Поэтому намерено отстаю и иду позади. Не хочу это испытывать, оно делает меня слабой и податливой перед мужчиной. Я не хочу тянуться к нему из-за магии Древних, не собираюсь верить в истинность пар, не хочу вообще никого сейчас видеть.
Но меня слишком волнует его присутствие, до тягучей боли внизу живота и горячей пульсации глубже. И, если король будет постоянно рядом, я просто не выдержу и поддамся на его чары.
Не бывать этому!
И его имя волнует, что снова и снова хочется срывать с языка, но я силой сжимаю губы и прикрываю глаза. Эмилиан невыносимо глубоко въелся, глубже, чем мне хочется.
Он ведь обманет. Как и Марьян, заманит меня в ловушку, а потом…
Я должна найти способ выбраться из этой сладкой, на первый взгляд, тюрьмы. Я должна получить свободу. Чувствую, что у меня хватит сил продолжать жить, работать, даже если в новом мире, это не так важно. Хочу просто остаться одна. Хочу сама решать, что мне носить, куда идти и что есть. Воспитывать сына и быть счастливой. Одной, независимой от других. Хочу радоваться, что вырвалась из когтей зверя и не сломалась. Я заслужила, отплакала свое, отвоевала молчанием и терпением. Но пока я даже не знаю, куда идти, да и эта магия, не такая, как у всех, пугает. А если Эмилиан не обманет, а если он – хороший мужчина и станет прекрасным отцом? Вранье, таких чудес не бывает. Марьян тоже мне казался идеальным, самым лучшим, пока не поднял руку.
Касаюсь осторожно губ и нащупываю тоненький шрам. Я ничего не забыла, я буду помнить каждый его удар, каждую ночь, когда я рвала кровью, когда корчилась от боли на холодном кафеле. И мне никто не мог помочь, потому что все боялись. Одно слово против, и неугодных выносили с дыркой в голове из нашего дома, а я оттирала пол и зеленела от недомогания. И не видела выхода из той тьмы.
Будет ли выход из этого замка? Смогу ли сбежать от Эмилиана? Научусь всему, присплю его внимание, а затем спрячусь. И никто не посмеет меня тронуть, теперь я не позволю, потому что магия добавляет уверенности, приятно покалывает пальцы и делает сильней.
В груди пламя не утихло, а еще я вижу в полумраке четкие очертания, словно могу переключать зрение и видеть в темноте. Это так странно и интересно. Я долгое время увлечена новыми открытиями своих возможностей и не замечаю, как мы выходим в широкий и высокий холл с огромной лестницей по центру.
Шлепаю по прохладному камню и рассматриваю широкую спину короля. Я знаю, что он чувствует мой взгляд, в свете живых огоньков маруний, что мечутся над нашими головами, потому что замечаю, как на сильных смуглых руках приподнимаются волосы от дрожи. Неужели его так волнует мое присутствие?
Я все еще босиком и в халате, а спросить разрешения переодеться стыжусь. Или боюсь. Мне сложно поставить Эмилиана и свое прошлое в разные углы, потому молча следую за королем и только на пороге замка замираю: идти без обуви в темноту совсем не хочется.
– Свежий воздух перед сном очень полезен, – говорит Эмилиан и отступает, чтобы меня пропустить. Опускает голову. – Ты вышла без обуви? Дарайна?
– Не страшно, сейчас не зима, – я пожимаю плечами.
– Не зима, но ночью можно наступить на ядовитые камни. Не позволю.
Он подходит ближе и накрывает густой тенью, маленькие пушистые лампочки разлетаются от него по бокам и подсвечивают строгий подбородок бронзой. Эмилиан хмуро сводит густые брови, а я неосознанно пячусь и прикрываю лицо ладонями. Наверное, мне никогда не преодолеть бессознательный страх перед копией мужа.
– Тьма разбери покойного брата… – выпускает он тихо, а затем подхватывает меня на руки. Я вскрикиваю и пытаюсь отпихнуться, но Эмилиан шепчет в ухо: – Не шевелись, потому что твой запах сводит меня с ума. Здесь недалеко. Просто не шевелись.
Я застываю, и когда на голову проливается темно-синее небо с гвоздиками звезд, понимаю, что сжимаю до хруста рубашку Эмилиана и не замечаю, как он меня ставит на прохладную траву и держит за талию.
Стайка маруний, что плыла за нами, вырывается вперед и исчезает среди мерцающей темноты.
– Лавиллэсс, – говорит тихо Эмилиан и, раскрывая ладонь, оглаживает воздух перед собой. Темное полотно вздрагивает золотыми огнями. Это же такая редкость – настоящее поле маруний. Руна языка дает много информации, большинство из нее я воспринимаю, как должное, словно жила на Ялмезе всю жизнь, и знаю этот мир лучше земного. – Дарайна, я очень хотел тебе показать их. В этом году маруньи выросли прямо возле замка, будто в знак, что я найду тебя.
Золотистые пушинки разлетаются вокруг нас, как волшебная пыльца, танцуют и кружатся, двигаясь за его ладонью. Он повелевает ими мыслью, щекочет воздух пальцами, отчего живые семена подрагивают искрами, и улыбается. Так открыто и светло, что я не могу ему не верить.
– Они прекрасны, – выдыхаю и не противостою, когда вторая рука короля ласково поглаживает живот, а теплые губы касаются виска.
Глава 24. Эмилиан
Жду, когда она оттолкнет, когда застынет, как бабочка в янтаре, и эти теплые приятные мгновения, что лучше любых лекарств, закончатся. Но Дара смотрит с восторгом на маленькие летающие маруньи в небе и неосознанно сжимает ладонь на моей руке. И в ясных глазах, что впитали густую синь, отражается золото ночных цветов, а мне хочется ее поцеловать, глубоко и до онемения языка, прижать к себе, выжав из груди воздух, заклеймить не только стигмой, но и своей любовью.
– На земле я такое никогда не видела, – шепчет она с восторгом и следит за движением моей ладони. Маруньи, повинуясь заклинанию, летят вверх, огибают круг и, рисуя в небе золотое кольцо, разлетаются брызгами в стороны. Дарайна прикрывает ладонью губы, а я улыбаюсь в небеса, потому что это лучшее, что могло со мной случиться за последние тяжелые дни. Увидеть ее улыбку – панацея от всех болезней и недугов.
– Их очень мало на Ялмезе, – говорю, сдерживая эмоции. – Они вырождаются. Их собирают для освещения, маги губят поля, вытаптывают растения, а в неволе маруньи не растут. Когда останутся десятки выживших, их, скорее всего, запретят использовать в быту по закону.
– И ничего нельзя сделать? – проговаривает девушка, вытягивая перед собой ладонь.
Шевелю пальцами, направляя несколько светящихся пушистиков ближе. Они танцуют, осторожно опускаются и, когда едва касаются кожи, Дарайна тихо смеется.
– Наши садоводы бессильны, – слежу за каждым движениям, любуясь отблесками бронзы на ее светлом лице. – Маги тоже.
– Кто изучал особенности этих растений? Есть книги?
Дарайна поворачивает ладонь и разрешает цветам переместиться наверх.
– Конечно, но не думаю, что тебе будет интересно.
– Мне интересно, не решай за меня, – ее голос в миг меняется с тихого и мягкого на жесткий и сухой.
Печаль перекашивает милое лицо, а я не знаю, как остановить наплыв горечи. Зачем сказал глупость? Ведь Месс советовал дать невесте полную свободу.
Не успеваю девушку удержать. Дара взмахивает рукой, скидывая цветы, отступает в черную траву и вскрикивает. Ядовитые камни сокороши не смертельны, но мышцы будут болеть несколько дней. Только если их слишком много, как сотни тысяч комаров, например, тогда могут затянуть в Темное Измерение. В былые времена даже казни такие были, сейчас мир стал более гуманным и сдержанным, хотя… казни все равно никуда не делись.
Бросаюсь на помощь, а девушка блокируется и отталкивает меня волной горячего воздуха.
– Не прикасайся…
– Извини, – поднимаю ладони и не двигаюсь, но готов прыгнуть, если что-то пойдет не так. Дара пылает: грудь и руки в разломах и ярких росчерках, глаза светятся огнем, и я – дурак, не заметил, как ее вторая магическая сущность подобралась слишком близко. Шепчу быстро и не свожу с нее глаз: – Я не так выразился. В библиотеке есть все, что захочешь. Книги, фолианты, старые свитки, даже архивы Древних. Бери, читай, сколько нужно, только не злись. Да и больше скажу, если тебе нравится – ты можешь взять любую теплицу и выращивать там цветы, растения. Дара, делай, что хочешь, я не стану мешать.
– Зачем тогда так сказал? – ее голос звучит глубоко, будто просыпается не в горле, а где-то ниже, в груди.
– Наши женщины, – прячу руки за спиной, чтобы не казаться ей угрозой, – не интересуются земледелием. Они занимаются семьей, домашним уютом.
– Ваши женщины?
– Да, люди. У эльфов, драконов и орков – свои традиции и устои в обществе. Знаю, что руна языка всего не раскроет, но ты со временем все узнаешь сама.
Девушка хочет отступить в сторону, но больная нога подгибается, и я успеваю любимую поймать под мышки.
– Камушки на полях маруний небезопасные. Они кусаются, – говорю тихо и осторожно касаюсь тонкой талии.
Дара поджимает губы и все-таки принимает помощь, хватается на плечо и смотрит вверх, где все еще кружатся пламенные цветы. Огонь в ее глазах медленно угасает, но халат от всплеска драконьей искры подплавился по горловине. Как ее учить трансформироваться и летать, если я не дракон? Но подпускать к ней других мужчин не хочу. Ни за что. Что делать? Да и Дарайна неосторожно может себя раскрыть. Я знаю, что теперь под ударом все, кто приближен к королю. Любой, кто знает нашу тайну. Потому что если жрецы знают, всех казнят или в лучшем случае сошлют в Мертвые земли.
– И надолго это? – спрашивает девушка, подгибая ужаленную ногу.
– На пару дней, – всматриваюсь в темную синь радужек, черные зрачок расширился в занял собой весь небесный цвет. Задерживаю дыхание, чтобы удержаться от порыва. Безумно манят ее губы, и низ живота скручивает тягучей приятной болью. – Я ведь предупреждал, непослушная.
– Почему ты так на него похож? – вдруг говорит Дарайна и тяжело вздыхает.
– Я не могу содрать лицо и стать другим. Это невозможно. И мороки напускать не умею. Да и стигма не примет, если ты полюбишь не меня, а образ.
– Эмилиан, – она говорит натужно, с болью. – Я не знаю, возможно ли это. Открываю глаза и вижу его. Вспоминаю его. Чувствую его… удары и…
Накрываю пальцем ее губы.
– Стой. Не нужно, прошу. Мне ведь тоже не сладко это осознавать. Я бы убил его еще раз, если бы это бы мог, потому что…
– Но вы же братья! – она распахивает синие глаза, что впитали цвет ночи. – Кровь от крови, плоть от плоти. Вы же…
– Разные, Дарайна. Мы разные. Тебе нужно всего лишь попытаться посмотреть на меня иначе.
– А не то, что?
Я думаю, нужно ли ей говорить то, что знаю я. Нужно ли пугать? Через силу все равно не полюбишь, а время еще есть.
– Ничего не будет. Мы просто будем воспитывать сына. Я не стану тебя принуждать, это не в моих правилах, но…
Несу ее по дорожке и от тонкого запаха волос и тела меня ведет и качает. Держусь из последних сил.
– Что? – шепчет Дарайна, когда я опускаю ее в холле на пол, но все еще придерживаю за талию, чтобы не упала. – Что «но»?
– Если мы не закрепим связь за трое суток, тот, кто привязан больше, умрет.
Она распахивает глаза широко и искренне.
– Привязан больше?
– Любит, ценит, беспокоится.
Она кусает губы, отворачивается и бросает беглый взгляд на стену с подсвечниками. Тонкая инкрустация украшает подставки, по бокам от камина вытянулись в полный рост обнаженные женские фигуры вырезанные из дерева.
– И что нужно сделать, чтобы ее закрепить? – неслышно проговаривает Дарайна и поворачивает голову, тонет в моих глазах. Я чувствую, как она проникает глубоко, высматривает хоть что-то хорошее, ищет важное.
– Я и к этому не стану тебя принуждать, ведь обещал.
– Но ты же…
– Умру?
Она коротко кивает.
– Я – воин и всегда готов к этому. Только… – немного наклоняюсь, чтобы сказать тише, – хочу передать трон сыну, а еще тебя защитить. Хотелось бы выиграть немного времени…
Глава 25. Дара
– Но я заму… – запинаюсь, потому что осознаю, как это нелепо. Даже зная, что Марьян мертв, не могу от него оторваться. Что он со мной сделал? Как смог так долго держать на привязи, заставляя покоряться? Почему противостоять королю у меня находятся силы, а мужу…
– Ты можешь подумать, – Эмилиан отступает в сторону и, убедившись, что я не упаду, отпускает руки. Без его тепла как-то не по себе, но я гордо приподнимаю подбородок и придерживаюсь за стену. Мужчина двигается медленно, кажется, не смотрит на меня, но чувствую, не сводит глаз и готов в любую секунду поддержать. Это так очевидно, что даже шокирует. Эмилиан продолжает говорить, а я слежу, как двигаются его красивые губы. – Выбор невелик: или закрепить связь, или пожениться.
– Но ведь свадьба предполагает закрепление союза, – говорю это, потому что руна языка подсказывает популярный на Ялмезе обряд – бракосочетание, где секс – обязательная составляющая.
Король идет по холлу, убирает руки за спину и замирает возле лестницы. Я вижу его профиль, убранные назад волосы и легкую улыбку. Или коварную ухмылку? А если он играет сейчас, что я потом буду делать?
– Могу немного помочь, чтобы ты не испытывала дискомфорт, если я тебе так противен, – говорит он тихо, но властно. От его голоса дрожь рассыпается по всему телу.
– То есть, – хочу ступить вперед, но нога словно придавлена тяжелым брусом, покалывает и немеет. Прижимаюсь спиной к стене и договариваю: – То есть наши ночи в деревне были под воздействием магии?
Я впиваюсь в него взглядом и хочу прожечь насквозь, чтобы не юлил и говорил правду. Эмилиан покачивается на пятках, затем поворачивается ко мне спиной и ступает на ступеньку, словно собирается уйти.
– Я права, – шепчу и закрываю лицо ладонью. – И ты ждешь, что после этого я стану на тебя как-то иначе смотреть? Не так, как на Марьяна?! Стану доверять? Любить? Желать?
Король отряхивается и резко поворачивается.
– Знаешь, Дарайна, – всего три шага, и мужчина оказывается лицом к лицу, прижимает громадной тенью меня к стене. – Я терпеливый. Очень терпеливый. Но и у меня есть слабости. И около десяти лет моя слабость, – его голос внезапно срывается в хрип, – это ты.
Я не могу дышать. Яблочный свежий запах забивает ноздри, вплетается кислинкой в нервы, заставляя прикрыть веки. Пульс и жар смешиваются в необычный коктейль, а на кончиках пальцев покалывают магические искры.
