Текст книги "Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Мастейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

“Блин!”

Мы быстро оттуда удрали, сбегая вниз по лестнице, потому что не хотели ждать лифт. Внизу лестницы, находилась гигантская свастика, сделанная баллончиком вместе со словами: «Кудрявый Джо – еврейский хиппи».

Пьяные и озадаченные спасением своих жизней (по крайней мере мы так думали), мы врезались друг в друга на пути к двери, в результате чего Ли Рауш споткнулся и сломал ногу. Наше первое выступление в Сан-Франциско было только через неделю, и Ли естественно хотел его отменить, но я отговорил его от этого.

“Когда наступит время выступать, мы отрежем часть гипса” – предложил я.

“Тогда тебе следует убрать гипс на следующий же день”.

Шоу должно продолжаться, не так ли? Но когда Ли убрал гипс, его нога была черной, просто затраханной до неузнаваемости.

“О, чувак, это ужасно” – сказал я. “Уверен, что сможешь играть?”

Ли кивнул, вышел на сцену и сделал похвальную работу. Даже больше. Я имею в виду разговор об игре на ударных, превозмогая боль. Однако, случившееся сделало свое дело. Или возможно это произошло по какой-то другой причине. Несмотря на это, когда мы вернулись в Лос-Анджелес, Ли объявил, что уходит из группы, чтобы найти себя, найти более глубокий смысл в жизни. Последний раз я видел Ли, когда он садился в свой грузовик, распевая вслух, и вел себя как самый счастливый парень в мире. Я больше никогда не говорил с ним.

Так что опять-таки Мегадэт требовался барабанщик. Мы нашли его в лице Гара Сэмьюэлсона. Дэвид Эллефсон и я в то время работали вместе в местечке под названием Марс Студио, и именно там мы “провели собеседование” с Гаром. Если можно это так назвать. Гар был невероятно милым парнем с большими, сонными глазами и пухлыми губами, он напомнил мне актера Дона Ноттса, особенно карикатуру на Дона Ноттса (например, в Невероятном Мистере Лимпете). Разумеется, были и отличия – у Гара были длинные волосы и медленная, почти гортанная манера говорить. Вскоре я узнал, что он был героинистом, и этот факт, больше чем любой другой, украшал его существование изо дня в день. Но несмотря на все свои проблемы, Гар был действительно приятным человек, обладавшим даром освящать лица людей.

В день своего прослушивания и собеседования, Гар приехал в Марс Студио, накурившись под завязку. Для того, чтобы быть способным прийти на встречу, Гару требовалось заранее выйти и достать героина. Однако, время это все в жизни наркомана (как я позже выяснил). Предположительно Гар планировал закинуться ранее в этот день и таким образом достичь состояния относительной ясности к тому времени, когда ему требовалось встретиться со своими потенциальными коллегами по группе (и работодателями). Но поскольку он не закинулся сразу же, и возможно принял больше нормы, этот процесс превратился в несколько иной. Гар быстро перешел от “Аахххх” до “Упс” и “Вот черт…я засыпаю”.

Когда я вошел в комнату, чтобы встретиться с Гаром, он сидел на стуле с опущенной головой, его глаза подергивались, сигарета висела между пальцев. Сигарета почти догорела до фильтра; я видел, что она почти сожгла ему кожу. Гар даже не замечал этого.

“Ого, будет весело” – сказал я Эллефсону. “Этот парень похож на садиста или что-то вроде того. Что дальше – электрическая палка для погона скота?”

Я немного прошелся по комнате, посмотрел на Гара, попытался оценить его, представить в рядах Мегадэт. Первое, что я заметил (само собой, после сигареты) была обувь. Капецио! Парень носил долбанные Капецио! У меня было воспоминание о моих днях в Металлика, когда мы играли на роликовой площадке с группой под названием Ratt, и один из временных парней этой группы носил Капецио. Что-то в этом просто поразило меня как нечто несуразное. Если ты гитарист и одеваешься как телка, ты не металлист, ты металлический трансвестит. Ты не подходишь Металлика, не подходишь Мегадэт. Если хочешь стать металлистом, тебе следует придерживаться определенного образа жизни и этот образ жизни не включает сидение перед зеркалом и нанесение подводки для глаз и губной помады – и Капецио! Это все равно, что тебе нужно носить подводку для глаз, чтобы стать рыбаком. Этого просто не бывает. Во всяком случае, так быть не должно.

Какое бы беспокойство я ни испытывал по поводу Гара, оно растаяло после того, как он проснулся и начал играть. В течение нескольких секунд я понял, что это тот самый парень, который заменит Ли Рауша. Гар создал эти удивительные джазовые барабанные фрагменты, которые сразу и инстинктивно улучшили мою гитарную игру. Технически он был чудом, использующим обе руки для создания техники кроссовера, которая была одновременно роскошной и эффективной. Стиль Гара, созданный вследствие долгих лет обучения джазу, стал большой частью первых пары записей Мегадэт. Некоторое время, в первые дни, когда меня просили описать стиль исполняемой нами музыки, я отвечал: “Мы джазовая панк-группа с некоторыми классическими влияниями”. Я говорил это для того, чтобы вести людей в заблуждение, хотя на самом деле это было близко к правде.

Гар попал в поле зрения Мегадэт через Джея Джоунса, торговца кокаином, который был нашим менеджером. Джей был чрезвычайно странной личностью с черепом, явно несоразмерным с его телом (похожим на Фреда Флинстоуна) и голосом как у Ратсо Риццо. Все эти неправильные гласные и носовые протяжные звуки. Казалось, что каждое предложение начинается с “Привет, чуууууувак” .

Я не хочу сказать, Джей был некомпетентен или что мы были не в состоянии проявить усилия, прежде чем повернуть нашу карьеру в его сторону. Мы провели некоторые эксперименты. Не слишком долгие. Нельзя сказать, Джей был совсем без авторитета. Он занимался несколькими авторитетными панк-группами, включая Circle Jerks, а также некоторыми музыкантами, находившимися на передовой музыки позже известной как хип-хоп. У Джея были некоторые интересные идеи; он был больше, чем просто наркоторговцем и наркоманом. Однако он был и тем и другим.

Мы часто были вместе, путешествуя из студии туда, где Джей добывал героин. Он доставал дешевый мексиканский героин, смешанный с кремом для обуви или чем-то подобным. У него был розоватый оттенок, поэтому когда вы его нюхали, а затем запускали руку в нос, у вас на руке оставался дерьмовый след цвета соплей. Руки Джея были постоянно покрыты этими следами, казалось, ему было все равно или он не замечал этого. Почему, спросите вы, мы позволили признанному наркодилеру и наркоману быть нашим менеджером? Ответ прост: у него имелись свои убедительные аргументы в продажах. У него был свой условный язык.

Кроме того, у него был легкий доступ к кокаину и героину, что означало, что и у Мегадэт был легкий доступ к кокаину и героину, и именно этот факт стал иметь большое значение по мере развития группы.

Джей, кстати сейчас мертв, и то, как он покинул этот мир, было так же странно, как и то, как он жил. Его отец служил в армии и был вовлечен в некий случай со взрывом, оставившим его инвалидом. Джей и его брат никогда не покидали пределов дома, и кроме того они делили спальню в среднем возрасте. С двухъярусными кроватями, не меньше. У них были две большие, неряшливые, кишащие вшами собаки, жившие в одной комнате с ними. А в углу стояла бадья с кормом. Так что можете представить себе, как воняла эта комната, когда мы с Джуниором почтили его визитом. Мы зашли, чтобы забрать Джея и он находился в своей комнате, он сказал нам подождать секунду, и нам пришлось ждать у дома, который был похож на конуру или даже еще хуже, в его спальне, которая пахла, как черный ход в ветеринарную клинику; вас бы стошнило уже на входе в эту дверь.

Несколько лет спустя, спустя много времени как пути его и Мегадэт разошлись, Джей был зарезан насмерть ножом для масла во время, по слухам, борьбы за бутерброд с болонской колбасой. Само собой, это не смешно. Однако, если бы вы знали Джея, это было бы не слишком удивительно.

Тем не менее, благодаря Джею у Мегадэт был барабанщик. В течение пары месяцев после того, как он подписал контракт, мы немного узнали о Гаре Сэмьюэлсоне – кое-что хорошее, кое-что не очень. С положительной стороны он был, как говорят в рекламе, абсолютным виртуозом на ударных. С отрицательной – его пристрастие к наркотикам было еще более выраженным, чем я подозревал. Гар и Джей создали мощный ебаный тандем, и оба они настолько глубоко укоренились в группе, что было лишь вопросом времени, когда кокаин и героин превзойдут алкоголь в качестве предпочитаемых веществ в Мегадэт.

Помню, как однажды был у Гара дома, тусовался с ним, когда разговор коснулся употребления рекреационных наркотиков и философской дискуссии по поводу достоинств определенных веществ. Говоря об отношениях, я был далек от девственника.

Лучше всего меня можно характеризовать как функционального алкоголика, который также любил покурить травку, периодически нюхнуть дорожку коки, и поэкспериментировать с другими наркотиками. Не так уж много тех, что я не попробовал.

Но героин?

Никогда.

“Я не понимаю, почему вы парни, любите употреблять это дерьмо” – сказал я.

Гар засмеялся. “Ты имеешь в виду пробовать на вкус?”

“Ага”.

“А что в этом такого?”

Он кивнул и понимающе улыбнулся. “Чувак, если хочешь быть великим музыкантом, тебе стоит попробовать героин. Увидишь. Это похоже на возвращение в лоно матери”.

Возвращение в лоно матери…

Это звучало довольно клево. И, черт побери…я хотел стать великим. Следующее, что я помню это как склонился над столом, вдохнув носом дорожку героина в свою ноздрю. Небольшое количество, так что не было большой спешки, просто ощущение тепла, сопровождающееся короткой дремой.

Когда я проснулся, Гар и его брат склонившись над кухонной плитой, с мутными глазами и молчаливым видом, курили крэк. Помню, как увидел их и думал, ничего себе, это действительно глупо.

“Не стучи по дереву, пока не попробуешь” – сказал Гар, хихикая как ребенок.

Говоря начистоту, я однажды раньше курил коку, когда играл в Panic. Как-то вечером, когда мы должны были играть концерт, и я не очень хорошо себя чувствовал. Один из парней в нашем маленьком окружении (не член группы, следует отметить), любил употреблять очищенный кокаин, и он предложил мне попробовать. Одна доза и моя головная боль прошла. Но это был очищенный кокаин, а не крэк; я не видел особой разницы, пока не присоединился к Гару и его брату у плиты. Я принял одну дозу и тут же почувствовал, словно весь мир ушел у меня из-под ног. Комната яростно закружилась, и вдруг я обнаружил себя неловко покачивающимся у ванной. Я распахнул дверь, упал на колени, и меня вырвало в туалете. Я провел там на полу пару минут, меня рвало, с меня шел пот, я пытался восстановить свое равновесие.

Никогда больше. Клянусь Богом…никогда.

А потом все прошло. Тошнота и головокружение исчезли, уступив место самой удивительной эйфории, которую я когда-либо испытывал, и в этот самый момент…до меня дошло. Я понял, почему именно Гар и его брат держали лица над плитой. Я понял сущность героина и почему его можно перепутать с крэком. Все это теперь обрело для меня смысл. Эти парни были джазовыми, и жили в джазовом мире...ну, всякое случается.

Не каждый джазовый музыкант является наркоманом, очевидно, но по моему опыту в музыкальной вселенной нет угла, где злостное употребление наркотиков часто встречается и принимается. Сюда входит и хэви-метал. Как я уже сказал, в металле мы предпочитали пить; в джазе героин был повсюду. И теперь я был ознакомлен с этим.

Не помню, чтобы у меня было какое-либо сожаление по поводу этого перехода, по крайней мере, не в самом начале. Совсем наоборот. Это был в некотором роде просто еще одна выемка на кобуре. Рок-звезды принимали наркотики, и я был рок-звездой. Теперь я курил крэк и нюхал героин, в тот же день, не меньше, что по моей оценке приблизило меня на шаг к тому, чтобы быть Джимми Хендриксом или Китом Ричардсом. Забудьте на мгновение, что Хендрикс был мертв и Кит выглядел хуже, чем мертвый. Дело в том, что быть наркоманом это не только моча и блевотина. Иногда это на самом деле весело, в очень закрученном, подобном треинспоттингу виде. Пока это не выходит из-под контроля, что неизбежно случается, и тогда оно отнимает твое долбанное сердце и душу, и все остальное, что у тебя есть, чтобы отдать.

Поначалу переход был медленным, главным образом потому что Гар и Джей (как и все остальные) были постоянно под кайфом и поэтому никогда не оставалось много героина или крэка, не было возможности действительно накуриться до потери пульса. Не было ничего необычного в том, чтобы приехать на репетицию и увидеть как Гар печально передвигается по комнате с руками, засунутыми в карманы. Затем ты понимаешь, что пропали его тарелки. Или его барабанные палочки. Или даже вся ударная установка.

“Гар, чувак, где, черт возьми, твое оборудование?”– говорю я.

И он просто поживает плечами с таким невинным видом, что тебе хочется обнять и утешить его, вместо того, чтобы дать ему пощечину за то, что он так глуп.

“Извини, Дэй-ви” – растягивает он слова. “Мне пришлось заложить ее, чтобы мне стало хорошо”.

“Хорошо” было эвфемизмом. Это было тем словом, которое мы использовали для описания преодоления ломки от наркотиков. Если у тебя был героин, тебе было хорошо; если ты знал, где найти героин, и у тебя были деньги на его приобретение, тебе могло стать хорошо. У нас был парень – дилер, или “источник”, по имени Rug Doctor. Долгое время я даже не понимал это прозвище, да и не особенно стремился, пока он не начал осуществлять звонки на дом, неважно как вы это назовете. Позже я узнал, что его умение происходило из способности делать людям хорошо, снимать их с крючка, на котором ты висишь, когда у тебя ломка или ты проходишь через прекращение приема наркотиков.

Если вы героинист, то скорее всего занимаешься этим каждый день. Ты проводишь каждый момент бодрствования в поиске, нюхании, курении и введении наркотиков. Все что угодно, чтобы избавиться от синдрома ломки.

В моей жизни случались времена, когда я был относительно трезв, однако при этом был похож на ту старую западную шутку: “Что можно получить в результате, если отрезвить пьяного конокрада?”. Обычного конокрада.

Я был отчаявшимся гитаристом, у которого была полная неудач история взросления и чтобы справиться со своей болью, гневом и одиночеством, я лечил себя сам. Но я не находил особых решений пока не начал принимать героин. Для меня героин стал своего рода волшебной палочкой. Он изменил то, как я взирал на этот мир. Я убил всю боль, даже больше, чем с помощью алкоголя. Пьянство утопило мой гнев. Когда я употреблял героин, я смягчался. Будучи подростком я никогда не ожидал, что стану наркоманом. В особенности героинистом. Я был Свидетелем Иеговы, и до сих пор вижу издание Сторожевой Башни с ее болезненно основательным антинаркотическим посланием и изображением наркомана на обложке, грязным, зловонным резко постаревшим парнем, вытягивающим инъекцию из ржавой крышки от бутылки.

Но героинщики получают кайф не так, если только они не заперты в турецкой тюрьме или что-то вроде того. Героин был гораздо более доступным и массовым наркотиком, чем я был склонен верить. А также гораздо более коварным. Ты принимаешь немного героина, и твои мысли начинают путаться. Твой мозг говорит: “Хммм, похоже сегодня нам не требуется выделять никакого дофамина. Все уже в норме!” Так что мозг дает указание гипофизу взять отпуск. Пока ты продолжаешь кормить свое тело (и таким образом сам мозг) большим количеством опиатов, игра продолжается. Но вот в чем проблема: если естественный механизм тела, ответственный за производство дофамина (и эндорфинов) выключается в течение дня, а затем запускается вновь, вы будете чувствовать себя немного паршиво. Если он останавливается на три дня, вы начинаете чувствовать ломку.

Я был готов заплатить любую цену, чтобы принять на себя все риски, которые туда входили. Честно говоря, казалось, что все это лишь часть дела. Я был рок-н-ролл бунтарем в яркой группе. У меня была красивая девушка и расширяющаяся музыкальная репутация, подкрепленная тем фактом, что большинство людей, которые пошли по пути хэви-метал, знали о моей роли в Металлика.

Одним из этих людей был Крис Поленд, гитарист, который до того играл в лос-анджелесской джаз—фьюжн группе с Гаром Сэмьюэлсоном. Она оба, фактически были школьными приятелями в Буффало (отсюда и название их группы: Нью-Йоркцы), затем они приехали в Калифорнию в поисках славы и богатства и Бог знает чего еще. Крис, как и Гар, был другом Джея Джоунса.

“Чуууууувак, тебе нужно заценить этого парня” – сказал Джей. “Он играл с Гаром, и он чертовски крут”.

В этом Джей был прав. В отличие от Гара, который был чрезмерно непринужденным и почти анемичным внешне, Крис был крепок и амбициозен. Он представился мне после одного вечернего выступления Мегадэт и по правде говоря попросил место в группе. При встрече с Крисом я вообще-то был даже несколько удивлен, что он оказался таким надежным, учитывая его отношения с Джеем и Гаром. Я скорее ожидал увидеть еще одного болезненного джазового наркомана. Но что касается поведения и внешнего вида Крис был крепким, отчасти в связи с тем, что у Криса была девушка по имени Лана, чьи родители владели парком мобильных стендов буррито (мы их называли “личиночными вагонами”), поставлявшимися на строительные площадки по всему городу. Поэтому у Криса редко были проблемы с поиском своего следующего приема пищи (или для того “чтобы стало хорошо”), не считая тех случаев, когда он попадал в переплет с девушкой или она попадала в переплет со своим отцом, все это рано или поздно случалось. Жизнь наркомана редко напоминает прямую линию.

Один из первых задников Мегадэт.

Фотография сделана Гаральдом О.

Я слушал Криса около десяти минут, прежде чем решился. Парень был впечатляюще искусным гитаристом, лучше чем я был в то время, и как и Гар, он получил джазовое образовании, добавившее тонкостей его игре. Не менее важным был факт, что он и Гар уже развили определенные связи, играя вместе в одной группе и будучи друзьями на протяжении многих лет. Для меня это было важно, особенно после безобразия моего разрыва с Металликой. Я жаждал этой близости. Я всегда говорил, что когда играешь в группе с кем-то вместе, просто некуда становиться ближе...если вы не занимаетесь сексом друг с другом. Сейчас, правда, большинство парней в группах занимаются сексом друг с другом, косвенным образом – пускают девушек по кругу, занимаются тег-тимингом, меняются девушками, потому что, знаете, когда вы в группе, нет ничего “твоего” – все “наше”. Но я отвлекся от темы.

Дело в том, что Крис почти идеально подходил нам. Поэтому мы предложили ему работу в группе. Затем мы все вышли на улицу под кайфом, чтобы отпраздновать это событие.

Глава 7: Миссия: разрушить все правила Бога и человека

“И кстати, если увидишь гитариста из своей группы, скажи ему, что я передаю ему спасибо за то, что укусил мою киску”. Хороший и плохой образец для подражания.

Фотография сделана Гаральдом О.

Джей Джоунс взял на себя заботу о нас, если можно так сказать. Он появлялся в Марс Студио практически ежедневно около полудня, именно тогда, когда Эллефсон и я отходили ото сна. Чтобы проветрить мозги, Джей вез нас в местечко под названием «У Норма», довольно нелепую местную закусочную, где за 5.99$ вы получали кусок сухого мяса, картошку (пюре, запеченную или фри), листочек увядшего кочанного салата и миску Джелло на десерт. Ах да, и бездонный стакан чая со льдом или лимонада. Еда была ужасной, но мы не жаловались. Ее было полно и мы не платили за нее. Просто удивительно, как мало тебе требуется для поддержания жизнедеятельности, когда ты молод и преследуешь цели одновременно благородные (музыкальный успех) и постыдные (ежедневное потребление героина и кокаина).

Мы узнали, как питаться буквально за копейки в день. Джей был не против платить, хотя у него самого было немного денег, однако Мегадэт были его билетом в лучшую жизнь. Думаю, что он искренне любил нашу компанию – в то время мы были вращающейся тусовкой, а Джей нашим куратором. После ланча мы ехали в ближайший паб, где Джей завершал дневную сделку, раздавая воздушные шарики с героином, и нам всем становилось хорошо, как раз вовремя, чтобы начать репетировать. У каждого из нас был собственный предпочитаемый метод получения кайфа. Я начинал нюхать героин, а затем (как и с кокаином) перешел к его курению, что обеспечивало более быструю, более сильную степень наркотического опьянения. Гар и Крис Поленд были гораздо более опытными; они оба были потребителями инъекционных наркотиков к тому времени, как мы с ними познакомились. Однако, наркомания есть наркомания, и я не хочу сводить к минимуму или искажать свою способность к самоуничтожению, но с самого начала я понимал, что колоться героином это абсолютно не мое, и самое занятие было откровенно пугающим на мой взгляд. Я вводил героин себе в вену лишь пару раз. Мне не понравилось это ощущение, не понравились шприцы, не понравилось все, что с этим связано (сюда часто относился и обмен шприцами). Все это казалось мне опасным и вредным для здоровья, и к тому же грязным.

Флайер на ранний концерт Мегадэт

То, что мы были способны создавать музыку, а иногда отличную музыку, проводя жизнь в таком ритме, до сих пор остается каким-то чудом. Но у нас получилось. Мы были молоды, амбициозны, талантливы и нерушимы. Или так мы твердили сами себе. До присоединения Криса к группе мы записали трехпесенное демо (‘Loved To Death’, ‘The Skull Beneath The Skin’ и ‘The Mechanix’), которое довольно быстро начало прокладывать себе путь по подпольной сети продажи и распространения аудиокассет, почти как 'No Life 'Til Leather' сделал свое дело для Металлика. Мы играли по верхней и нижней части побережья Тихого Океана, в основном в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, устраивая на сцене свирепые выступления, которые иногда были великолепными, иногда небрежными, но никогда не были скучными. К этому времени первая пластинка Металлика стала хитом, и группа начала набирать обороты. Я пытался не обращать на это внимание, но это было нелегко (так стало даже труднее). В интервью Ларс Ульрих время от времени очернял мой вклад в Металлика, поочередно представляя меня то в качестве временного гитариста, то не более чем примечания к группе. Не раз он действительно критиковал мою игру на гитаре. Ну, это было больше, чем я мог вынести. Если хочешь сказать, что я был алкоголиком, пусть так. Я был алкашом. Если хочешь сказать, что я был проблематичным, ладно. Я был проблематичным парнем. Мне следовало поработать над своим поведением. Но не лги о моих музыкальных способностях; не утверждай, что я не был основным действующим лицом во всем том, что группа достигла на ранней стадии своего существования. Без моих песен и моих соло, без моей энергии – я не думаю, что Металлика когда-нибудь бы стала той группой, которой она была. Возможно, это смелое заявление, но в том-то и дело. И я находился в праведном гневе оттого, что Ларс не мог по меньшей мере оказать мне любезность, проявив хоть немного уважения.

Я ответил в самой язвительной и наивной манере, на которую был способен. В течение нескольких лет, когда Мегадэт вырезала собственную нишу, сражаясь с Металлика за трэш-метал превосходство, журналисты и диск-жокеи часто просили интервью. Неизменно, я спокойно отклонял любые обсуждения Ларса, иногда говоря на датском.

“Godmorgen” – говорил я с улыбкой.

Укоренившаяся еще в детстве манера держаться вызывающе лишь усугубилась по мере того, как Мегадэт стали набирать репутацию. Наши концертные выступления, в сочетании с демозаписью, естественно вызвали интерес со стороны звукозаписывающих компаний. Моей целью было заключить контракт с мейджор-лейблом с места в карьер, но в довольно короткий срок стал очевидным факт, что у нас не было связей, чтобы осуществить этот план. Скорее наоборот, мы не могли сделать это на наших условиях.

Во время поездки в Нью-Йорк мы провели небольшие переговоры с крупным записывающим лейблом. Директором компании A&R в то время был харизматический гей, который похоже даже не скрывал свою нетрадиционную ориентацию. Могу сказать с определенной долей уверенности, что он может и знал свое дело, но при этом был очень странной и агрессивной личностью. Я убедился в этом однажды вечером в Лаймлайт, популярном в Нью-Йорке клубе. Руководитель записывающей компании взял нас с собой туда как часть поездки для потенциальных клиентов, и это безусловно дало желаемый эффект. Одним из первых людей, которых я увидел, когда зашел туда, был гитарист Cars, довольно известной в то время группы. “Let The Good Times Roll” была среди первых песен, которые я разучивал, играя в группе еще во время обучения в средней школе, поэтому не мог удержаться от улыбки, подходя к нему, думая, чувак, я сделал это, я зависаю с парнем из Cars!

Как часто бывало в клубах в Нью-Йорке в 1980-х, все закончилось в уборной комнате вдыханием дорожек кокаина. И тут внутрь зашел руководитель записывающей компании. Я пересекался с ним ранее, поэтому знал его огромный тусовочный потенциал, но именно этот случай застал меня врасплох. Он подошел к нам, вынул из своего кармана несколько таблеток (я полагаю, что это были экстези), сунул их нам в рот, а затем попытался скрепить сделку долгим поцелуем.

Джуниор, парень родом из Среднего Запада, находящийся далеко от дома, стоял неподалеку с пустым выражением на лице. Между тем руководитель записывающей компании смеялся как сумасшедший. Мне удалось произнести лишь слабое: "Какого хрена?!"

Я не знал, был это у парня такой способ пошутить или это у него была такая манера оказывать своим гостям хороший прием. Возможно, подумал я, это первое событие в ряду планируемого им длительного обмена любезностями. Но я не собирался ему этого позволить. Если заключение сделки с мейджор-лейблом подразумевало введение моего члена в задницу какого-то парня…ну, в таком случае Мегадэт пойдут независимым путем.

Сначала мы встретились с представителями Энигма Рекордс, небольшого лейбла с достаточно серьезным списком музыкантов в своем портфолио. Когда это дело не выгорело, мы обратились к Комбат Рекордс, независимому лейблу за пределами Лонг-Бич, который являлся дочерней компанией империи Sony. Представлял Комбат на этой встрече Клифф Калтрери, вице-президент компании.

С Клиффом было приятно иметь дело. Рожденный и выросший в Нью-Йорке, он был полным парнем, говорил с гнусавым выговором наподобие Адама Сэндлера, и как казалось был больше заинтересован в том, чтобы стать нашим приятелем, чем в том, чтобы выполнять роль руководителя записывающей компании. Насколько я помню, на этой встрече Джуниор и я вели себя несколько дерзко. На нас обращали внимание крупные лейблы и лейблы поменьше, и мы все больше стучались в двери. Казалось неправдоподобным, что мы выходим из всего этого мероприятия без контракта. И в самом деле, не прошло и пяти минут, как мы вышли из офисов компании Комбат Рекордс, когда Клифф Калтрери выбежал на улицу, крича: “Подождите! Подождите!” К тому времени, как он догнал нас, его лицо покраснело и покрылось потом, дыхание сбилось. На мгновение я подумал, что у него может случиться сердечный приступ.

“Я…позвонил в…Нью-Йорк” – сказал Клифф, с трудом переводя дух. Я подумал, что он говорит о главной компании, однако он не уточнил. Возможно, потому что слишком устал. Или был слишком взволнован. А может и то и другое. “Они хотят… подписать…контракт с вами”.

Вот так мы и подписали контракт с Комбат Рекордс, и вскоре ищейки из шоу-бизнеса стали вынюхивать вокруг, пытаясь обмануть нас, и обучая меня, для чего мне считать свои пальцы, когда я жму чью-то руку и для чего мне нужно стоять, прислонившись спиной к стене. Это обучение потребовало времени. В те дни я был не особенно заинтересован в практической стороне дела. Я хотел создавать музыку, получать кайф и трахаться. Необязательно в таком же порядке. Мегадэт способствовали достижению этих, надо сказать, жизнелюбивых целей, и не особенно заботились об ущербе, причиненном друзьям, семье или собственной репутации.

Съехав из студии, я остался в сущности бездомным, хотя Эллефсон разрешил мне некоторое время пожить у него. Я курил кокаин и героин. Мы была наркоманами, плохими парнями, алкоголиками. Мы курили траву, устраивали драки и трахали телок. И были совершенно безжалостными. Как однажды заметил Крис Поленд: “Думаю, что нашей миссией было разрушить все правила, принятые Богом и человеком, и мы весьма преуспели в этом направлении”.

На самом деле, существует еще одно выражение о нашей миссии, которое более точно, если не более отчетливо, выражало наши творческие стремления. Хотя оно видоизменялось с некоторой регулярностью, общий дух был неизменным: сделать Мегадэт “самой быстрой, максимально тяжелой, ультра-яростной хэви-метал группой в истории”.

Или некая подобная ерунда. В то время это звучало отлично, и если словоблудие оставляло желать лучшего, по крайней мере общий дух был превосходен. Мы станем тяжелее, чем хэви—метал, быстрее, чем самые быстрые спид или трэш-метал группы. Мы изменим этот жанр музыки. На наших условиях.

Несмотря на безудержную распущенность, которая была неотъемлемой частью нашей жизни, в то время мы тусовались с определенными девушками. Это были отношения по расчету и ничего более. Диана осталась моей настоящей любовью, но поскольку Диана жила со своими родителями и мне требовалось место, где жить, на некоторое время я въехал к девушке по имени Шэрон.

Во всяком случае, как-то вечером мы ездили по округе в фургоне Эллефсона, прокладывая себе путь при помощи “чайна уайт” (синтетический героин), когда Крис Поленд и я начали немного в него втыкаться. Крис был изменчивой личностью, возможно не лучший приятель для кого-то вроде меня, и к тому времени между нами произошел горячий спор. Отчасти это произошло из-за взрывоопасного характера наших отношений, но и того факта, что героин имеет тенденцию делать вас…скажем так… раздражительным. Не всегда, когда вы под кайфом, само собой – героинисты обычно довольно спокойные люди, когда их хорошенько вставило. Но когда нет, это совсем другая история. Ты становишься чрезвычайно раздражительным, Поленд обычно называл это “героинным бешенством”, и в этом состоянии завести вас не составит много времени.

Я не помню, как точно началась драка. Я лишь помню, что Поленд неустанно спорил о чем-то с Шэрон и подругой Эллефсона, Робин, градус нарастал, оскорбления и угрозы становились все ужаснее, пока наконец дело не закончилось обменом ударами – две женщины набросились на Криса, а Крис в ответ ударил их рукой. Крик продолжился, пока Эллефсон не ударил по тормозам и не остановил происходящее. Не зная, кого следовать винить, но поняв, что любой парень, который вступает с женщиной (или двумя) в кулачную драку заслуживает того, чтобы ему надрали зад, я выдернул Поленда из фургона и начал стремительно наносить удары ему в голову, пытаясь при помощи всей своей силы вырубить его. Но он не собирался сдаваться. Парень был настолько обдолбан, что отказался вырубаться, поэтому естественно это было лишь техническим нокаутом.