Текст книги "Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Мастейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Я склонен часто дразниться. Вот подтверждение моим словам.

Я, прикалывающийся за сценой. Фотография сделана Уильямом Хейлом

Просто согласившись съездить в Норуолк и пройти процесс оценки и интервью, я пошел на уступки своей неприкосновенности и своим принципам. Вот так я взирал на все это, как бы то ни было. Что сказать? Да, я был высокомерен. И зол. Но мне пришлось проглотить свою гордость. Я устал от распространения наркотиков и игры с неудачной группой. Возможно, представившаяся возможность стоила того.

Странное чувство появилось у меня с того момента, как я приехал к Рону. Кроме Ларса, Рона и Джеймса там тусовалось еще несколько людей, включая девушку Рона и парня по имени Дейв Маррс, друга Рона, который позже непродолжительное время работал в качестве роуди у Металлика. Я не уверен в том, чего они ожидали от меня. Я был довольно честен с Ларсом о том, как я провел тот день. Я рассказал ему, что играл музыку и к тому же продавал травку; по правде, конечно, я продавал травку и в дополнение к этому играл музыку. Несмотря на разницу, похоже его это не особо волновало. Как и остальных.

Ларс представил меня каждому, пока я выгружал оборудование из своей машины и переносил его в гараж. Когда я все настроил, все остальные зашли в другую комнату, что мне показалось несколько странным. Казалось никто не испытывал никакого волнения перед тем, чем мы занимались. И насколько я могу судить, я был единственным человеком, претендовавшим на эту работу.

Я подключил свой усилитель и спокойно приступил к разогреву. После чего я еще немного разогрелся. Я продолжал играть, быстрее и громче, понимая, что в конце концов кто-то зашел в комнату и начал джеммовать со мной вместе; и по меньшей мере я думал, что все участники группы зайдут в комнату и послушают меня, зададут пару вопросов. Но они этого не сделали. Они просто оставили меня там играть в свое удовольствие. Наконец, после получаса или около того я положил свою гитару и открыл дверь дома. Вся группа сидела там вместе, выпивая и кайфуя, смотря телевизор. Я заметил, кстати, что Джеймс и Ларс пили мятный шнапс, что было почти комично. Я не знал никого, кто пил шнапс, это был напиток для старых леди.

“Эй, мы будем играть или что?” – спросил я.

Ларс изобразил подобие улыбки и махнул рукой. “Нет, чувак… ты принят на работу”.

Что??

Я оглядел комнату. Действительно ли все оказалось так просто? Я не знал, обижаться мне или радоваться. Мой ответ колебался между облегчением и замешательством. Им было все равно? Были ли они настолько впечатлены моим разогревом, что им оставалось только принять меня в группу? (Я знал, что был довольно хорош, но я не знал, что был настолько хорош). Вспоминая об этом спустя все эти годы, возможно, им не хотелось устраивать настоящее прослушивание, когда играют все вместе, потому что это бы дало мне возможность оценить их уровень мастерства и музыкальности. Сейчас это вызывает у меня некоторую долю иронии, учитывая порой язвительную природу наших отношений на протяжении многих лет, и тот факт, что меня часто изображали как того, кто был счастлив оказаться в нужном месте в нужное время, заполнив временную брешь в составе Металлика.

Но в то время я не знал об этом ничего. В физическом плане и в том, как одевался, Ларс выглядел как иностранец, каким он был в день нашего знакомства, но я соотношу это в основном с его европейским воспитанием. Рон занимался своим делом, а Джеймс… ну, Джеймс был худым как палка, в черных штанах-спандекс, заправленных в ботинки и в футболке с гепардом. На запястье был широкий кожаный браслет с явной заплаткой посередине, похожий на те, что носят квортербеки5 в день игры с расписанием игр, написанных на нем. Джеймс, можно сказать, очень старался выглядеть как рок-звезда. У него были длинные волосы, уложенные в развевавшуюся прическу, так что он напоминал Руди Сарзо, бас-гитариста группы Оззи Осборна. Я старался не засмеяться от его вида.

О, Боже. Во что я себя втягиваю?

Глава 4: Металлика: быстрая, громкая, неуправляемая

“Продолжай говорить в том же духе, и я ударю тебя кулаком по ебалу”

Юная метал-атака всегда к месту; я, все еще ребенок в Металлика.

Фотография сделана Уильямом Хейлом

В самом начале все касалось стиля так же, как и наркотических веществ. Я помню, как однажды ходил за покупками с Ларсом и удивлялся тому, что он провел большую часть дня, пытаясь научить меня тонкостям приобретения кроссовок с высоким верхом. Очевидно, это было что-то из области науки, и мы с Ларсом просто не сошлись в формуле. Взгляните на ранние снимки Металлика и увидите, что я ношу блестящие белые кожаные Converse All-Stars с красными звездами по бокам. Это был мой выбор, но не Ларса. По какой-то неведомой мне причине у него было мнение, что рок-звезды носят классические Chuck Taylors.

“К черту их!” – сказал я. “Они похожи на те, что носят дети на Fat Albert. Я не стану носить это дерьмо”. Я мог ошибаться, но я точно помню этот случай как свое первое разногласие с Ларсом. Быть может, я рассказываю слишком детально, но считаю, что это наглядно указывает на неизбежность распада Металлика, даже когда группа находилась в зачаточном состоянии. Слишком много поваров на кухне. Я был лидером группы. Как и Ларс. Безусловно, невозможность прийти к общему мнению или принять конкретные роли в рамках группы. Я наблюдал это снова и снова. Столкновение различных эго, выход из себя вспыльчивых личностей. Вероятность преодоления подобных препятствий, не говоря уже о финансовых, художественных и управленческих задачах, астрономически ничтожна.

И все же, оглядываясь назад, я понимаю, чего добивался Ларс, потому что я сам занимался тем же: он пытался сформировать имидж, равно как и музыкальную сущность. Его сердце, я полагаю, находилось в нужном месте. На мой взгляд, именно его вкус был ошибочным. Однажды он вытащил фотографию Diamond Head, британской хэви-метал группы, которой восхищался до одержимости, он даже шел по их следам на уровне безбилетного пассажира в их европейском турне, состоявшимся год назад.

“Посмотри на них” – сказал он. “Эти парни выглядят как рок-звезды”.

Я просто уставился на фотографию с отвалившейся челюстью. В Diamond Head было что любить, но их стиль определенно не был на вершине этого списка. Я взглянул на этот снимок, увидел весь этот черный спандекс, белые кроссовки, длинные, вьющиеся рубашки, расстегнутые до пояса и связанные в нижней части в узел, обнажая волосатый пупок вокалиста, и мне захотелось рассмеяться.

“Ларс, я даже не могу поверить, что парень может так одеваться. Он выглядит как "телка”.Видите, это были разграничивающие линии, которые не могли быть размыты. Тебе приходилось решить, в каком стиле музыке ты будешь играть, и твой внешний вид должен был точно соответствовать этой музыке. В этом смысле Diamond Head никогда не были моим идеалом. Многие группы были похожи на них. Коснемся важности волос. В те дни у каждого были длинные волосы, за исключением панк-групп. В хард-роке и металле традиционно носились длинные волосы, от тебя требовалось лишь принять решение в рамках этой традиции: волосы были либо были собраны кверху, либо распущены. Вы выглядели либо как Пейдж и Плант (с распущенными волосами и таким образом круто) или вы были похожи на KISS, Motley Crue и многих других подражателей (волосы собраны кверху, то есть не так клево). Мои волосы были распущены. Всегда были и всегда будут.

Затем настало время выбирать название. У каждой группы должно быть великолепное название, не так ли? Мы обсуждали варианты и отбросили несколько в сторону, включая Leather Charm, служившее названием одной недолго просуществовавшей группе, в которой играли Джеймс и Рон. Это было одно из тех названий, которые казались мне невероятно провальными. Leather Charm (Привлекательность натурной кожи)? Ну, и к чему вы стремитесь? Кто ваши слушатели? Это название звучало несколько сомнительно в рамках формирования представления о правильном времяпрепровождении, если вы понимаете, о чем я.

Именно Ларс предложил название “Металлика”, и оно бесспорно было отличным названием. Логотип нарисовал Джеймс. Первый раз, когда я увидел логотип Металлика, и все вокруг восторгались тем, насколько клевым он был, помню, как подумал, ничего себе, он действительно хорош.

Не могу сказать, был ли у Металлика какой-нибудь реальный шанс на успех. Я знаю точно лишь то, что когда я впервые увидел, как играет Ларс на барабанах, я был шокирован его посредственным уровнем. Тем не менее, его упорство стоило восхищения. Парень любил музыку (и хорошую музыку, надо сказать), и хотел стать рок-звездой. А то, что он в конечном итоге стал циником, как сегодня…ну, я не был свидетелем этого изменение.

Как и следует полагать, у нас было не слишком много материала, когда мы начали вместе репетировать. Сет-листы в самом начале преимущественно состояли из кавер-версий, а также песен, написанных Джеймсом и его бывшим коллегой по группе, Хью Таннером. Основная часть нового материала, который имелся у нас в распоряжении, был написан мною.

Мастейн за работой. Я был так молод, что тогда у меня даже не было волос на груди

Флаер раннего концерта.

Фотография сделана Брайаном Лью

Зимой 1982 года Металлика впервые отправилась в студию. Мы не виделись долгое время, но так или иначе мы завершили в небольшом местечке в Оранж Каунти запись 'Hit The Lights'. Когда наступило время гитарного соло, я отлично его запилил, и все начали восхищаться тем, каким крутым оно получилось. Тем не менее, по какой-то причине, когда первая версия демозаписи появилась на Metal Massacre спустя несколько месяцев, она также включала в себя некоторую гитарную работу Ллойда Гранта. Это потрясло меня как нечто странное и сделанное совершенно не в духе братства, который питает группу, но у меня не было времени переделывать ее. Все происходило достаточно быстро, и я был рад быть частью этого процесса.

Наше первое выступление на сцене состоялось 14 марта 1982 года на Radio City в Анахайме, штат Калифорния. Оно получилось сырым, неотшлифованным, но чрезвычайно энергичным представлением перед около двумя сотнями металлистов, многие из которых являлись нашими друзьями. Все же, почтенная публика для неизвестной группы, играющей свое первое шоу. Чтобы дать вам представление о том, какую музыкальную нишу мы занимали в то время, скажу, что половину нашего девятипесенного сет-листа составляли кавер-версии Diamond Head. Мы также сыграли 'Hit The Lights'. Единственной песней, которая могла справедливо считаться оригинальной композицией Металлика в то время, была песня, написанная исключительно одним из членов группы – 'Jump In The Fire'. Ее автором был я.

Очевидно, что общение с публикой не будучи фронтментом выглядит с моей стороны несколько комично во время пребывания в Металлика. Фотография сделана Уильямом Хейлом

Я обращаю на это внимание просто чтобы показать, что моя роль в Металлика была на самом деле довольно важной. Я был соло-гитаристом и одним из основных композиторов группы. Роль члена группы не могла быть более важной, чем эта. Не то, чтобы я был особенно обеспокоен вопросом значимости в то время. Мы просто веселились, играли музыку, тусовались как сумасшедшие, пытаясь прогрессировать с каждым выступлением. Мы все были движимы одной целью, по крайней мере, какое-то время.

У всех у нас есть свои сильные и слабые стороны, и интересно оглянуться в прошлое и посмотреть, какой выглядела Металлика в те ранние деньки. Имея намерение играть роль фронтмена и вокалиста, Джеймс не брал в руки гитару ни в ту ночь в Анахайме, ни некоторое время спустя. Но была некоторая сложность: Джеймс не был по натуре общительным человеком, особенно на сцене. На одном из ранних шоу я помню, как он стоял у микрофона, парализованный, не в состоянии произнести ни слова. Я не имею в виду в течение песни – у Джеймса не было проблем с пением и выступлениями, когда он начал играть на гитаре, он зарекомендовал себя также как надежный гитарист. Но сценическая болтовня? Это было трудно для него. В какой-то момент, почувствовав его замешательство, я подошел к микрофону и начал говорить. Это было начало легенды обо мне как о необычайно провокационном и говорливом гитаристе. Иными словами, сраный бунтарь. Традиция, разумеется, говорит, что гитаристы обычно выполняют свою работу молча. Они могут прыгать вверх и вниз, срывать с себя одежду, могут даже предавать свои музыкальные инструменты огню. Но они не должны говорить. Эта роль возложена на вокалиста. Всем известно, что именно так все и должно работать. Мне было плевать. Я делал то, что казалось для меня естественным.

Две недели спустя мы совершили огромный прорыв, отыграв несколько шоу ночью в клубе Whisky в Голливуде, открывая выступления Saxon. Скорее всего, это была заслуга Рона, поскольку именно его связи с Motley Crue помогли открыть нам двери в этот мир.

Рон передал наше трехпесенное демо клубу, надеясь на прослушивание у клубного менеджера. Находясь там, он столкнулся с ребятами из Motley Crue и рассказал им о своем плане, и они предложили ему свою помощь. Если это звучало круто, то реальность оказалось суровее. Motley Crue первоначально должны были открывать выступление Saxon, но в какой-то момент они или их менеджмент решили, что они теперь слишком крупная группа, чтобы открывать чьи-то выступления; они хотели выступать в роли хедлайнеров. И поскольку мы были готовы, желали этого и были в состоянии выступить, имея в распоряжении крепкую демозапись в качестве визитной карточки, лучшего времени для выступления и быть не могло.

Опять-таки, во время обоих концертов мы в основном играли кавер-версии. Тем не менее, на этот раз мы сыграли две мои вещи – 'Jump In The Fire’ и ‘Metal Militia’. И хотя мы стали играть плотнее и сделали меньше ошибок, чем в Анахайме, мы определенно были далеки от совершенства. Я помню, как снова взял у Джеймса микрофон и молотил по всей сцене, играя на гитаре.

Задолго до того, как на концертах Металлика потребовались заграждения.

Фотография сделана Уильямом Хейлом

В последующие дни мы вызвали значительный переполох, хотя ведущая рок-пресса поначалу была не впечатлена нами. Действительно, первая рецензия на наше творчество была язвительным ударом, направленным практически на все, что касалось Металлика. С одним заметным исключением.

“Saxon могли бы принять быстрого, яркого гитариста наподобие Эдди Ван Халена. У открывающего квартета Металлика был один похожий, правда, несколько иного типа. Местная группа нуждается в значительном развитии, чтобы преодолеть всепроникающую неповоротливость”.

Ай!

Я не помню, чтобы получил какое-либо удовольствие будучи выделенным в качестве яркого музыканта в чьем-то неудачном шоу. (И уверен, что встал на защиту своих коллег по группе). Мы пережили кризис роста не сильно отличающийся от того, что испытали все великие группы. Истина в том, что мы занимались чем-то более радикальным. Мы были быстрыми, громкими и опасными, на передовой хэви-металла. В сущности, трэш начался с ранней Металлика, как по форме, так и по отношению.

Ближайшие несколько месяцев принесли калейдоскопические очертания репетиций, написания и исполнения нового материала, и вечеринок. Все происходило так быстро. Было четырехтрековое демо (как правило, называемое 'The Power Demo’ в каталоге Металлика), записанное нами в гараже Рона МакГовни. На этой пленке были включены две мои композиции – 'Jump In The Fire’ и ‘The Mechanix’, наряду с ‘Hit The Lights’ и ‘Motorbreath’, принадлежащих перу Джеймса (хотя я склонен полагать, что в своей начальной стадии эта вещь, по крайней мере, отчасти принадлежала бывшему коллеге Джеймса по группе Leather Charm – Хью Таннеру).

Не могу дать четкий ответ, как нам удалось успеть сделать столько, сколько мы сделали, учитывая образ жизни, который мы вели – все это траханье и драки, наркоту, пьянство и рвоту. Но у нас получилось. Наш музыкальный репертуар расширился, выступления улучшились. Очень скоро мы осознали, что для достижения тяжести, которая нам была необходима, нам требовался еще один гитарист. Поскольку Джеймс все еще не был заинтересован ни в чем, кроме пения, мы наняли парня по имени Брэд Паркер. В первый же день репетиции он заявился в полосатой футболке с короткими рукавами – нечто подобное носят русские моряки. Он использовал подводку для глаз и серьги белого цвета со вставками из перьев. Я взглянул на этого парня и начал смеяться.

Чувак, подумал я, если ты протянешь хотя бы день в этой группе, я буду шокирован. По правде говоря, он протянул несколько дней, может даже недель, но не слишком много, чтобы это имело значение. Он отыграл с нами одно выступление в местечке под названием Мьюзик Фэктори в Коста Меса. Перед выходом на сцену он повернулся ко мне и сказал: “Слушай, когда мы выйдем на сцену, называй меня Дэмиэн, хорошо?”

“Как?”

“Дэмиэн…Дэмиэн Филлипс” – сказал он.

“Кто, черт подери, этот Дэмиэн Филипс?”

Он улыбнулся.

“Это я. Мой сценический псевдоним”.

Это был первый и единственный раз, когда Брэд Паркер и/или Дэмиэн Филлипс играли с Металлика. Наше следующее выступление состоялось месяц спустя, незадолго до Дня Поминовения в 1982 году, когда Джеймс уже играл на ритм-гитаре и солировал. К тому времени мы решили обойтись без позеров и, отказавшись от бесконечных поисков следующего гитариста, решили убедить Джеймса самому справиться с этой задачей; как оказалось впоследствии, он оказался внушительным музыкантом.

За лето наш гастрольный график стал более плотным, как и наша репутация. Мы играли по меньшей мере по одному концерту в неделю на различных площадках по Южной Калифорнии: клубе The Troubadour и Whisky в Голливуде, The Woodstock в Анахайме, и бесчисленном множестве вечеринок и концертов в местах, о которых вы никогда и слыхом не слыхивали. Первая часть Metal Massacre была выпущена в июне, и в течение месяца мы вновь оказались в студии, работая с руководителем записывающей компании, Кенни Кейном. Этот парень возглавлял панк-лейбл и очевидно у него сложилось впечатление, что Металлика может каким-то образом соотноситься к подписанными на его лейбл группами, поэтому он предложил нам записать мини-альбом. Услышав записи, я полагаю, он не был в восторге, поскольку (очевидно) Металлика не являлись панк-группой. Он отменил сделку и оставил нам запись.

Получившееся демо под названием 'No Life 'Til Leather', содержало семь композиций: 'Hit The Lights', 'Mechanix', 'Phantom Lord', 'Jump In The Fire', 'Motorbreath', 'Seek And Destroy' и 'Metal Militia'.

Я был основным автором четырех композиций: 'Mechanix', ‘Phantom Lord’, ‘Jump In The Fire’ и ‘Metal Milita’. Не желая казаться жестоким, отмечу, что это демо представило слушателям искорки андерграундного феномена, которым стала Металлика, выступив скорее как бесспорное свидетельство в войне между теми, кто считает мой вклад в группу значительным (по большей части это поклонники Мегадет) и те, кто не считает (поклонники Металлика). Когда Металлика выпустила свой первый альбом в 1983 году, все четыре моих песни были включены на него (хотя 'Mechanix' была переработана и получила новое название – 'The Four Horsemen’, тем не менее, я был указан в качестве ее автора).

‘No Life ‘Til Leather’ стало нашей визитной карточкой, и мы использовали ее для того, чтобы перебазировать наших слушателей из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. У нас не имелось официального контракта, не имелось средств для распространения песен, но все это было далеко от непреодолимых препятствий. Кассеты копировались и передавались по рукам, и весьма скоро мы уже играли перед фанатами, которые знали все слова наших песен, что я должен признаться, является одной из самых волнующих вещей, которые может испытать молодая рок-звезда. Мы становились лучше и прекрасно понимали это.

Мы также стали абсолютно безбашенными. Я никогда не стану отрицать, что был трудным человеком в те дни. Я был агрессивным, движимым своей целью, и непредсказуемым, и пил слишком много. Однако остальные участники группы вели себя так же. Мы практически жили в своих машинах, разъезжая вверх и вниз по побережью, выпивая до и после репетиций и концертов. Не было ничего необычного для одного или нескольких членов группы в том, чтобы упасть в обморок в течение этих поездок и, проснувшись обнаружить, что его лицо или тело покрыты несмывающейся краской. Мы делили друг с другом свои дома, деньги, оборудование, наркотики, алкоголь, девушек. Это была жизнь полного упадка (а порой бывало чертовски весело). Всем нам.

Разница, и я полагаю, что это существенное различие, состоит в том, что мы были различными типами пьяниц. Я часто был злым, враждебным алкашом; Ларс и Джеймс были счастливыми синяками. Безобидные, по большей части, хотя их выходки ребяческими, а иногда, по моей оценке, необычайно пагубными. К примеру, они были непреклонны в своих издевательствах над Роном МакГовни, что я объясняю тем фактом, что Рон не желал сам постоять за себя.

С распространением молвы о 'No Life 'Til Leather' наша репутация также выросла. Оказалось, что мы проводим все больше времени в дороге, разъезжая вверх и вниз по побережью между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Неизменно эти поездки сопровождались унижениями Рона. Практически каждую поездку один из кроссовок Рона неизменно выбрасывался из задней части нашего грузовика, так что Ларс и Джеймс могли видеть как он выходит из себя. Но он редко давал сдачи. Если бы они так же обращались со мной, я бы ушел из группы. Но Рон был подхалимом, поэтому он постоянно бродил вокруг, жалуясь и ноя, но по-прежнему платил по счетам чаще, чем кто-то еще. Он сидел в грузовике, у него был такой вид, будто он сейчас расплачется в то время, как Джеймс и Ларс напивались и делились друг с другом едой. В буквальном смысле, я однажды видел, как Ларс откусил большой кусок сэндвича, прожевал его, а затем наклонился и выплюнул это прямо в раскрытую пасть Джеймса, словно мамаша, кормящая своего птенца. В те дни мой порог разврата был достаточно высоким, но я помню с некоторой ясностью мышления, что эта церемония в частности или эпизод, как не назови, казался мне абсолютно сумасшедшим.

Правда, надо сказать, человек, которым я был на сцене – разозленный, пытающийся играть на своей гитаре так быстро, что почти сжигал свои пальцы, был не слишком далек от того, кем я был вне сцены. Когда я пил, я часто становился драчливым. Я не всегда ищу с кем подраться, но я никогда не отказываюсь подраться, если выдается такая возможность. Даже если в драке участвуют мои друзья или коллеги по группе.

До создания Металлика я купил пару собак, чтобы оградить людей от вторжения в свой дом (иногда это случалось, отчасти из-за моих “деловых” интересов). Это были грозные щенки – стаффордширские терьеры (похожие на питбулей), скрещенные с родезийскими риджбеками, и они довольно неплохо пугали до усрачки большинство людей. Однако они были очень ласковыми и преданными, и я безмерно о них заботился.

Когда я приезжал к Рону на репетицию или на концерт, то обычно оставлял их сторожить дом. Тем не менее, иногда одна из собак составляла мне компанию. Однажды летом 1982 года я ехал на репетицию, и когда выпустил собаку из машины, она начала бегать вокруг. Собаки обычно ведут себя так, когда их держат какое-то время взаперти. В какой-то момент сучка прыгнула на бампер машины Рона, красивого Pontiac GTO, предоставив Джеймсу возможность больно ударить ее в область груди. Собака (она все еще была щенком) взвизгнула и стремглав убежала прочь. Я вышел из себя.

“Что ты делаешь?”

“Чувак, она царапала машину” – сказал Джеймс, словно это было приемлемое оправдание за то, чтобы ударить ногой собаку.

“Пошел ты на хуй!”

Фактическая драка не произошла прямо там. Это называется “отсроченный огонь”, когда происходит неожиданная задержка между нажатым спусковым крючком оружия и фактическим выстрелом. Вы знаете, что рано или поздно это произойдет, и ничего уже нельзя остановить. Всего лишь вопрос времени. Джеймс и я поочередно обменялись проклятьями в адрес друг друга и перестали разговаривать, пока в конце концов, когда мы были у Рона, готовясь к репетиции, напряжение вышло через край. Наступил следующий этап обвинений и оскорблений, ругани и угроз.

“Продолжай говорить в том же духе и я ударю тебя по ебалу” – сказал я.

“Отвали!”

В середине этой словесной перепалки Рон вышел из ванной и направился гостиную. Он и Джеймс отступили, и несмотря на то, что Джеймс часто обращался с ним как с куском дерьма, Рон инстинктивно стал защищать своего друга.

“Не бей его, ударь меня в первую очередь”.

“Заткнись и сядь, блядь, на стул” – сказал я.

Затем Джеймс встал на защиту Рона. “Не трогай его, тебе придется сначала ударить меня”.

Господи, подумал я, что это, что за сраное телешоу?

Я понял, что мне придется принять решение.

“Хорошо, будь по-твоему” – сказал я, и с этими словами ударил правой прямо в лицо Джеймсу, превратив его рот в кровавую жижу. К моему удивлению, Рон тут же вскочил мне на спину. Рефлекторно я бросил его через бедро; он пролетел через всю комнату и приземлился на развлекательном центре, разбросав по всей комнате куски ДСП и разнеся в щепки старую видеоигру Pong, подключенную к телевизору. Драка могла продолжаться и дальше, если бы не присутствие моего друга и спарринг-партнера по боевым искусствам Рика Солиса, который тут же вмешался. Я был в ярости, готовый убить и Рона и Джеймса, когда Рик подошел ко мне сзади и схватил меня за локоть, ущемив локтевой нерв и сделав меня недееспособным6. Некоторое время мы стояли вместе, не говоря ничего, а затем вдруг Джеймс начал на меня орать.

“Ты больше играешь в этой группе! Убирайся нахер отсюда!”

Рон тоже кричал. Между тем Ларс стоял в углу комнаты, накручивая на палец локон своих волос и пытаясь безуспешно урегулировать конфликт.

“Да ладно тебе, чувак…Я не хочу, чтобы все вот так закончилось”.

“Да пошел ты на хуй! Я ухожу!”

“Отлично! В такой случае, ты тоже пошел!”

Поскольку наши разногласия никогда не достигали подобного уровня напряженности, следует отметить, что к этому времени Металлика уже была группой, боровшейся с личностными конфликтами. Каждый из нас был виновен, указывая пальцем на вину другого в тот или иной момент. Моя работа находилась в безопасности, насколько я могу судить, хотя очевидно я не смог правильно оценить ситуацию.

Мое увольнение продлилось примерно 24 часа. Я вернулся на репетицию на следующий день и извинился перед всеми, и был принят в стаю. Все было прекрасно. За исключением того, что это было не так. Некоторые вещи нельзя вычеркнуть, и этот случай был одним из них. Во многом я это было началом конца. Рон и я все больше раздражали друг друга. Мне казалось, что он самодовольный и избалованный, и не особенно талантливый парень; в его глазах я был непредсказуемым и опасным, почти так и было, должен признаться. Когда я рассказал о драке у Рона своим знакомым (не друзьям, заметьте, и понятия не имел о том, что они сделают потом), Рон рассердился и начал обвинять во всем меня. Моей реакцией, и я не говорю об этом с гордостью, было прийти в репетиционную комнату в один день, когда Рона не было поблизости и вылить банку пива на звукосниматели его баса Washburn, фактически уничтожив тем самым это довольно дорогой предмет оборудования.

Разгружаем колонки после концерта с Роном. Фотография сделана Брайаном Лью

За кулисами с Металлика. Наша первая фотография с Клиффом Бертоном в 1983 году.

Фотография сделана Брайаном Лью

Я знал, что это приведет Рона в бешенство, но мне было плевать. Мое обоснование было примерно такого плана:

“Ты мне не нравишься, мне не нравится, что ты свалил всю вину за драку на меня, мне не нравится, что ты маменькин сынок, мне не нравится, у тебя все получается, что тебе все так легко дается, а ты это не ценишь. Такое ощущение, что ты не один из нас”.

К этому времени, в конце осени 1982 года Металлика начала регулярно выступать в Сан-Франциско, где метал-сцена была значительно менее искусственной, чем в Лос-Анджелесе. Прическа и макияж значили меньше, чем собственно музыка. Когда дошло до того, чтобы играть музыку, Металлика были нечто тем, чего раньше никто и никогда не слышал. Тем не менее, всегда оставалось место для совершенствования. И именно тогда в группе появился Клифф Бертон.

Клифф был выдающим бас-гитаристом в группе района Залива под названием Trauma. Один лишь этот термин – “выдающийся бас-гитарист”, уже должен сказать вам кое-что, потому что бас-гитаристы, как правило, находятся на дне рок-н-ролльной пищевой цепочки. Гитаристы и вокалисты находятся на ее вершине, барабанщики находятся в середине, бас-гитаристы на самом дне. Как-то я сказал, что “игра на басу это разница в один шаг от игры на казу” , что, как и ожидалось, разозлило большинство бас-гитаристов, но по сути это верно. Разумеется, у каждого правила есть свои исключения, и

Клифф определенно не был прославленным музыкантом по игре на казу. Он был великолепен. Увидев его впервые, я понял, что он уникален, так же думали Ларс и Джеймс, именно поэтому они начали тайно переманивать Клиффа, пока Рон МакГовни все еще был в группе.

Клифф был достоин преследования, и я думаю, что все мы (за исключением Рона) видели в нем “недостающее звено”. Мы приехали в Сан-Франциско как временно популярная группа, андерграундная сенсация, которая быстро превзошла всех, даже известнных в то время местных королей трэша Exodus. Мы были во всеоружии, с обалденным сценическим шоу, представляющим ублюдка с луженой глоткой на гитаре и вариацию хэви-метал, которая была одновременно тяжелее, быстрее и мелодичнее. Мы были настоящей силой. Как и Клифф. В Trauma не было ничего особенного, но все знали, что на эту группу стоит посмотреть ради колдовства Клиффа с педалью вау-вау. Не так часто бас-гитарист выступает в качестве звезды в группе, но Клифф, с дикой гривой волос и атлетическим, мощным стилем игры, изменил эти принципы. Он был новатором.

Он также отказывался присоединиться к Металлика или любой другой группе, располагающейся не в районе Залива. Однако Ларс продолжал убеждать Клиффа. В конце концов, когда Рон ушел через несколько дней после изуродования его баса Washburn, двери для Клиффа открылись. Однако следует признать один факт. Клифф был впечатлен нашей работой и был больше, чем готов променять Trauma на Металлику. При одном условии. Нам требовалось перебраться в Сан-Франциско. Я не помню точно, были ли какие-либо раздумья над этим решением. Все мы знали, что Клифф был достаточно талантлив, чтобы ставить подобное неслыханное условие. Переехать всей группой? Ради бас-гитариста! Да, он был настолько хорош. А мы были настолько движимы этой идеей; мы хотели делать все, чтобы стать успешными. Думаю, все мы понимали, что с Клиффом мы сможем стать лучшей в мире группой.