Текст книги "Будущее непределенное"

Автор книги: Дэйв Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Джулиан, дорогой, я надеялась, что излечила тебя от невинности много лет назад. Только не говори мне, что я тратила силы понапрасну! Разве ты родился не в Индии? Уж ты-то мог бы знать, что изгнанники из Метрополии повсюду одинаковы.

– Соседство – это не колония, – возразил он. – Империя еще не дотянулась сюда… во всяком случае, пока.

Она сардонически улыбнулась.

– Им нравится притворяться, будто это колония. Олимп ведь скопирован с поселка британской колониальной администрации где-нибудь в джунглях, не так ли? И не спорь, ты и сам знаешь, что это так. Помыкать туземцами, одеваться к обеду… Помнится мне. Ревун пытался уговорить нас врыть флагшток, чтобы мы могли поднять на нем «Юнион Джек». Камерон грозился задушить его, если он сделает это.

Джулиан зажмурился. Он и не знал, что Ольга находится в Олимпе так долго: Камерон Экзетер вернулся на Землю тридцать лет назад.

– Какое отношение это имеет к…

– Ты ведь не очень огорчился, милый? – промурлыкала она.

– Во всяком случае, не из-за Пинки, – упрямо процедил он, надеясь, что не покраснел – все-таки он здорово повзрослел: как-то бы он отреагировал на коготки Ольги два года назад? Сегодня ночью Пинки ничего не светит – да и в любую другую ночь тоже, – поскольку Юфимия считала Пинки занудой и мерзкой жабой. Так что в постели с Юфимией сегодня будет лежать не Пинки, а капитан Смедли (отставной артиллерист его величества), и чем скорее, тем лучше.

Он удрал от Ольги так быстро, как это только могли позволить приличия – он не хотел, чтобы его уход выглядел постыдным бегством. Никто так и не объяснил ему причину вызова или время, когда его ждут на ковер к Комитету. Впрочем, если бы его и пригласили в Комитет, это было бы пустой формальностью, поскольку все решения в Олимпе принимались в узком кругу. Это было еще одной характерной чертой Службы: никто никому не доверял; слишком многие переметнулись к врагу. В их рядах были предатели, один из которых чуть было не погубил Эдварда Экзетера, послав его на Землю прямо в самое пекло боя во Фландрии. Кроме того, мана действовала как наркотик, а у Пентатеона было что предложить. Даже самый незначительный бог собирал в своем храме гораздо больше маны, чем проповедник, устраивающий тайные проповеди в лесу.

Юфимия и Пинки вернулись, но все попытки Джулиана продолжить ухаживания снова и снова разбивались о Пинки, цеплявшегося к Юфимии как клещ до тех пор, пока его жена не пригласила всех в столовую.

Ко всему прочему Джулиан обнаружил, что сидит рядом с Ольгой, продолжавшей беззастенчиво заигрывать с ним. Хорошо хоть напротив сидели Джамбо и Ирис, далеко не худшая компания. Юфимию, к его досаде, посадили рядом с Пинки.

Ужин протекал как обычно, за пустой болтовней. Все было обставлено до омерзения чопорно: накрахмаленные скатерти, серебряные блюда, бесшумно порхающие слуги. Хотя после Рэндорвейла, где ему и сейчас полагалось бы испытывать на себе все прелести крестьянского гостеприимства, снова вкусить плоды цивилизации было даже приятно. Единственный раз разговор коснулся их общего дела, когда кто-то упомянул чудо, совершенное Джамбо во Флаксби, – обращение магистрата и двух солдат. Джулиан уже знал об этом от Пурлопат'ра, но сюда новость дошла уже после его отъезда.

Невозможно было не любить Джамбо. Высокий, стройный, с длинным носом, который его ничуть не портил и которому он был обязан своим прозвищем, Джамбо обладал довольно странным чувством юмора и подобающей скромностью.

– Ничего особенного! – запротестовал тот. – Я не собирался делать никаких чудес! Я так перепугался при виде их мечей, что начал нести сам не знаю что. Прежде чем я сообразил, что делаю, эти бедолаги валялись на коленях, моля о пощаде, – должно быть, хотели, чтобы я заткнулся. Если я и потратил немного маны, она вернулась ко мне с лихвой. Собственно, все это даже смешно. Видели бы вы лицо этого магистрата… – В общем, он превратил все случившееся в забавную историю. Все смеялись.

Джулиан не стал говорить о своем приключении в Рэндорвейле. Разговор свернул на необычно теплую погоду.

Если не любить Джамбо было невозможно, то не доверять ему было вполне в силах Джулиана. В конце концов, разве не он послал Экзетера на верную смерть в битве при Ипре? Джамбо оправдывался тем, что его ввел в заблуждение Жан Сен-Джон, однако Жан погиб или бежал при нападении на Олимп Жнецов Зэца, так что подтвердить это или опровергнуть было некому. Джамбо дружил с обоими Экзетерами – отцом и сыном, – когда те, каждый в свое время, находились в Олимпе. Он был последовательным противником исполнения пророчества насчет Освободителя.

Джулиан, стараясь не зевать, поддерживал беседу. Общество было встревожено, более того – напугано и не могло этого скрыть.

С едой было покончено, и гостей ждали на боковых столиках графины. Хозяйка окинула взглядом стол, чтобы убедиться, все ли закончили есть. Нет, Ханна Пинкни все-таки довольно пустая особа – задуманный ею сад камней интересовал ее гораздо больше, чем деятельность Службы по просвещению дикарей или грязное приставание ее мужа к Юфимии. Сегодня она оделась в розовый шифон с кружевами – вполне в ее духе.

– Ладно! – радостно воскликнула она. – Не оставить ли наших мужчин с их сигарами, леди?

За этим последовал соответствующий шорох – мужчины поднялись отодвинуть стулья своих собеседниц… Ольга убрала руку с бедра Джулиана.

– Я тоже не откажусь сегодня от сигары! – раздался чей-то громкий голос.

Ханна поочередно оглядела всех присутствующих и уперлась взглядом в Урсулу Ньютон. В глазах миссис Пинкни промелькнул ужас. Джулиан с трудом удержался, чтобы не хихикнуть.

Урсула вовсе не перебрала лишнего. Вид она имела сердитый и весьма опасный. Не лишенная некоторой привлекательности, она все же была слишком мощна для своего роста и напоминала сложением викторианский платяной шкаф красного дерева – одни мышцы, ни грамма жира. Одним словом, никакого женского изящества. Зато по части проповедей она давала сто очков вперед многим, да и на теннисном корте ей не было равных – в общем, она добивалась замечательных успехов во всем, что ее интересовало. Сегодня она облачилась в лиловое платье, открывавшее ее мощные руки и ноги и приглушавшее загар. Юфимии недоставало вкуса в одежде; Урсуле просто было на все наплевать.

– Ты это не серьезно, дорогая? – проблеяла Ханна. – Я хочу сказать, нам не жаль сигары, но…

Урсула начисто игнорировала ее, хмуро глядя на Пинки.

– Нет, насчет сигары я пошутила. Я не шучу насчет Комитета. Мне надоело, что все решено еще до того, как случилось. Вы намерены допросить сегодня капитана Смедли, а завтра расскажете остальным какую-нибудь ерунду.

Пинки вежливо улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Тебе не кажется, что ты немного несправедлива к нам, дорогая? Ведь не будешь же ты спорить с тем, что мы вольны обсуждать все что хотим, точно так же, как и вы, леди. Уж наверняка ты не предлагаешь нам изгнать капитана Смедли из-за стола, нет? Ведь это было бы несправедливо, да? Верно, несправедливо. Если ты имеешь претензии к тому, как Комитет ведет свои дела, адресуй их лучше к председателю. И в письменном виде.

Председателем в этом году был Ревун Резерфорд. Это ничего не меняло. Несмотря на то что Служба на всех перекрестках кричала о своих демократических принципах, все нити власти вели к Пинки Пинкни – так было и так будет.

Ревун, шумный, крупный и неотесанный тип, этакая румяная живая волынка, по-своему даже не был лишен некоторой привлекательности – типичный капитан сельского регби-клуба. В ответ на заявление Урсулы он испустил носом звук, достойный паровой сирены.

– Я заверяю, что у Комитета достаточно возможностей…

– Я вам не верю! – заявила Урсула. – Вы собираетесь разделаться с капитаном Смедли так же, как с тем человеком, который принес эти новости.

Резерфорд расхохотался – звук напоминал ослиный вопль.

– Урсула, старушка, если ты заявишь, что Пинки приглашал этого вонючего драконоторговца на обед, он вызовет тебя стреляться на крокетном поле.

Ханна засмеялась, но ее никто не поддержал.

Урсула твердо взглянула в глаза Пинки:

– Если ты дашь мне честное слово, что ни один человек здесь ни разу не упомянет даже имени Эдварда Экзетера до окончания вечера, я с радостью уйду. Если нет, я остаюсь. И Ольга тоже.

Мужчины сели. Стоило Джулиану опуститься на стул, как Ольга возобновила свои приставания. Ольга наверняка входила в закулисную группу, разбирающуюся с кризисом вокруг Освободителя, – он мог бы догадаться и раньше. Ее, должно быть, завербовали в первую очередь, ибо никто лучше не знал, что думает Пентатеон.

Пинки сдался, сонно прищурив глаза.

– Да оставайся, если хочешь. Я полагаю, нам стоит переговорить. Почему бы и нет, в конце концов? Разве мы не всегда так? Все, кто хочет остаться, вольны остаться. Если деловые разговоры утомляют кого-то, он может тихо и спокойно перейти в гостиную. Это справедливо? Я бы сказал, совершенно справедливо. – Он кивнул Морковке, ожидавшему знака, чтобы внести портвейн.

Разумеется, все решили остаться, и мужчины отказались от сигар, что огорчило Джулиана, нуждавшегося в хорошей затяжке. Произраставший в Соседстве табак на вкус напоминал жженую сосновую хвою, зато содержал лошадиную дозу никотина. Портвейн пустили по кругу. Урсула налила себе стакан; большинство женщин просто передавали бутылку дальше. Разговор ни о чем продолжался до тех пор, пока не вышли Морковки. Потом Пинки кивнул Ревуну.

– Надеюсь, Док уже сказал вам, капитан? – послушно взревел тот. – Эдвард Экзетер вырвался на волю в Джоалленде, объявив себя этим обещанным парнем. Освободителем.

Раз уж Т'лин Драконоторговец так уверен, нет смысла сомневаться.

– Да, сэр.

– Что это он, гм, задумал?

– Не имею ни малейшего представления. Я не слышал о нем ничего с тех пор, как он ушел отсюда. – Джулиан почти физически ощущал, как взвешивается каждое его слово. Никто из сидевших за столом ему не доверял, что в общем-то справедливо, поскольку он не доверял им.

– Вы знаете его лучше нас всех, капитан, – вмешался Педро Гарсия, тот самый, что позорно бежал в Товейле, оставив свою паству платить по счету.

– Да, мы дружили в школе, но с тех пор я почти не видел его – один раз, совсем недолго, два года назад. Все вы на самом деле знаете его гораздо лучше.

Вздор! В тысяча девятьсот семнадцатом году Эдвард оставался все тем же стариной Экзетером, каким покидал Фэллоу в четырнадцатом. Он принадлежал к тем людям, которые не меняются. В восемнадцать лет он был таким же независимым и самостоятельным, каким будет в восемьдесят – или в восемьсот, если он, конечно, останется в Соседстве на все это время. Он будет идти собственным путем, направляемый только собственным представлением о долге, не позволяя никому и ничему сбить себя с курса. Он всегда был честен и скромен – вообще положителен, – таким и останется.

Гарсия пожал плечами – скользкий, как португальский рыботорговец.

– Он отуземился.

Джулиан стиснул кулак.

– Правда? Я считал, что он вернулся на Родину, чтобы вступить в армию и исполнить свой долг. Во всяком случае, планировал он именно это. – Ольга стиснула его бедро, но было ли это предостережением или, наоборот, одобрением, он не знал. Да и не хотел знать.

– Так ли, капитан? Уходя, он объявил Морковкам, что собирается исполнить пророчество.

– А что ему оставалось? Это пророчество сломало всю его жизнь. Оно убило его родителей. Из-за него в Англии его считают убийцей. Это пророчество не дало ему уйти на войну. Оно косит его друзей одного за другим. – «Оно убило девушку, которую он любил, хотя Исиан была туземкой и говорить об этом не стоило». – Он ушел из Олимпа, чтобы спасти нас. Если бы он остался здесь, Зэц нанес бы новый удар по Службе.

– Послушай, Педро. Старик, послушай, – встрепенулся сидевший прямо напротив Джулиана Джамбо, – ты несправедлив. Экзетер прожил свои первые два года в Соседстве без всякой помощи с нашей стороны. Вряд ли это можно назвать словом «отуземился»! Я бы назвал это «выживанием в неблагоприятных условиях», «восприятием некоторого местного колорита», если тебе так больше нравится. Когда он в конце концов попал сюда, в Олимп, он снова стал джентльменом.

Джулиан благодарно улыбнулся ему и потянулся за своим портвейном. Он надеялся, что дискуссия завершилась и он сможет улизнуть в постель. В постель к Юфимии.

Резерфорд прервал затянувшуюся паузу, прокашлявшись со звуком, напоминавшим церковный перезвон.

– Мы тут думали, капитан… Вы не знакомы с молодой дамой по имени Алиса?

Джулиан отхлебнул из рюмки. Они все в сговоре против него.

– Это напоминает какой-то лимерик: «Ах, Алиса, у нее большая крыса?»

– Мы все можем придумать удачную рифму для последней строчки, – фыркнул Джамбо, – но я не уверен, что наш председатель имел в виду именно это.

– Алиса Прескотт, кузина Экзетера? Да, сэр, я с ней встречался. А что?

– Так, интересно! – прогрохотал Ревун. Его лицо уже слегка раскраснелось от портвейна. – Если бы мы попросили ее оказать влияние на Экзетера, как вы полагаете, она согласится?

– Право же, не знаю, сэр. – Это прозвучало достаточно вызывающе. – Я встречался с ней всего раз или два.

– Да, собственно говоря, и не важно. Ну что ж, раз с делами все, то…

– Нет. – Джамбо явно имел другое мнение на этот счет. Серого вещества у Джамбо было заметно больше, чем у Ревуна, возможно, даже больше, чем у Пинки. – Позвольте мне. Я никогда не делал тайны из своего неприятия пророчества. Отец Экзетера полностью соглашался со мной в этом.

Головы кивнули в знак согласия, но глаза оставались прикованы к Джулиану. Он молча ожидал главного.

– Во-первых, – продолжал Джамбо, – выступать против Зэца – безумие. Официально он не входит в Пентатеон, но он, несомненно, сильнее любого из них. Пятеро смертельно боятся его.

– Человеческие жертвоприношения! – вздохнула Ольга. Ее рука не оставляла бедро Джулиана в покое. Должно быть, она решила, что капитан снова отрастил скальп. – Никто из богов не опускался до этого.

Джамбо кивнул.

– И ведь это будет не только Зэц. Пентатеон может и не любить Зэца, но богам не понравится неизвестно откуда взявшийся пришелец, который осмеливается говорить о реформах, так что Экзетер не может рассчитывать на поддержку со стороны Пятерых. Во-вторых, местным властям вряд ли понравится, что сотни людей сорвались за новым пророком. Мы и так уже встречаемся с сопротивлением, а ведь мы не представляем собой такую угрозу для власти, как Освободитель.

– Власть всегда хочет оставаться властью, видите ли, – проницательно заметил Пинки.

Пинки и сам служил тому отличным подтверждением, так что Джулиан не мог с этим спорить. Они обрушились на него, потому что он был другом Экзетера. Что ж, друзей надо поддерживать.

– С местными властями можно разобраться, сэр. Вы ведь сами доказали это во Флаксби.

– Нельзя, если за их спиной будет стоять Пентатеон! – Джамбо устало покачал головой, сделавшись сразу на двадцать лет старше. – Следующим действием будут чума и пожары, вы же понимаете. У нас недостаточно маны, чтобы защитить церковь от прямых нападений.

– Этот аргумент можно повернуть и по-другому. Экзетер как Освободитель может отвлечь внимание Палаты. Они не будут обращать внимания на нас до тех пор, пока их тревожит он.

Джамбо было не так-то просто переубедить.

– Гораздо вероятнее они все свалят в кучу и объявят генеральный погром. Экзетер – угроза всем нам и всему тому, что мы пытаемся делать. Мы все еще уязвимы. Лет через сто положение, возможно, и изменится.

Все серьезно закивали. «Вот чертово сборище трусов!»

– Исторически, – скромно заметила Ольга, – если один из Пятерых набирал слишком много маны, остальные четверо сразу же ополчались против него… или нее. Они не придавали значения силе Зэца до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Она расстегнула пуговицу у Джулиана на ширинке. Он отвел ее руку и застегнул пуговицу. По части того, что там находилось, она получила свое два года назад.

Тем временем в обсуждение включился Проф Роулинсон:

– Есть ведь и еще один момент. Разве не говорил Т'лин Драконоторговец, что Экзетер проповедует веру Неделимого? – Роулинсон был бесцветным, хитрым жучком. Он обладал непрактичным умом и педантичными манерами студента-богослова. В прошлом он входил во фракцию тех, кто поддерживал идею Освободителя. В Службе всегда существовал раскол по этому вопросу; теперь, похоже, угроза объединила всех. На стороне Экзетера не осталось никого, кроме Джулиана Смедли.

– Насколько я понимаю, вряд ли у него имелся особый выбор, – протянул Пинки. – Он ведь вел для нас кое-какую миссионерскую работу, помните? В основном в Товейле, кажется? Да, в Товейле. Ему ведь нужны тексты проповедей. Одного «Завета» ему явно не хватает. Далеко с ним не уедешь, верно? Так что вполне естественно, что он использовал нашу теологию. Она как бы специально создана для его целей.

– Ты хочешь сказать, он украл нашу церковь? – вскричала Ханна и осеклась под тяжелым взглядом мужа.

– Так что если Экзетер рискнет и потерпит поражение, – проговорил Джамбо, не сводя взгляда с Джулиана, – он может потопить вместе с собой и нас.

– Хуже! – пискнул Проф. – Допустим, несмотря ни на что, ему все-таки удастся победить. Если он сможет исполнить пророчество, значит, он станет сильнее Зэца. Во что он превратится? Что он будет делать с такой властью?

Похоже, это было слишком неправдоподобно – общество пропустило вопросы Профа мимо ушей, но Джамбо все же не оставил это без ответа.

– Именно это тревожило его отца. Камерон не хотел, чтобы его сын сделался еще одним псевдобогом.

Все явно были настроены против Экзетера, вне зависимости оттого, победит он или проиграет: Зэц, Пентатеон, Палата, многочисленные правители Вейлов, Служба – все были против.

Джулиан решил, что настала его очередь.

– Вас интересует мое мнение?

– Валяйте, – сказал Пинки. – Вам все карты в руки. Дюффи, не зажимай портвейн!

– Я в это не верю. Я знаю Эдварда Экзетера, и он был настроен против исполнения пророчества не меньше, чем все остальные. Тут какая-то ошибка.

– Семьдесят Седьмому можно верить.

– Но он местный, сэр. Уж не ожидаете ли вы от Экзетера, чтобы он открыл все свои планы какому-то драконоторговцу?

– Это любопытная точка зрения, капитан. Очень любопытная. – Пинки наполнил свой стакан. – Однако факт остается фактом: Экзетер называет себя Освободителем. Причем публично. Надеюсь, у нас нет разногласий в том, что его надо остановить? Не в этом ли смысл нашего собрания? – Он с улыбкой оглядел собравшихся, пряча глаза за тяжелыми веками. – Если, конечно, кто-то не передумал.

Что он хочет сказать этим «остановить»? Джулиан рискнул налить себе еще из графина.

– Сэр, Зэц уже тридцать лет пытается оборвать цепь пророчества. Слишком поздно что-то делать с «Заветом». Единственный способ остановить все это – убить самого Экзетера.

Ханна и несколько женщин вскрикнули.

– Вздор! – буркнул Ревун, старательно пряча глаза от Джулиана.

Только Джамбо смотрел теперь на Джулиана – в упор, с вызовом.

– Возможно, Экзетер сам пытается оборвать цепь, совершая самоубийство.

– Только не тот Экзетер, которого я знаю.

– Вот, значит, как обстоят дела, – упрямо буркнул Ревун. – Чертов дурак! Ради его же блага мы обязаны привести его в чувство.

Вот оно… Однако вопрос прозвучал из уст Джамбо:

– Вы согласны с нами, капитан?

Джулиан поднял руку – ту, что без пальцев. На него нахлынула ярость и досада.

– Да, я согласен со всем, что вы сказали насчет опасности исполнения пророчества. Я полностью поддерживаю те принципы, на которых стоит Служба,

– и, насколько мне известно, Эдвард Экзетер тоже. И еще я считаю, что Зэц олицетворяет все зло в Пентатеоне, и наш долг – как можно быстрее свергнуть его. Я надеюсь, в этом вы согласны со мной! Это было бы величайшей услугой, которую мы могли бы оказать народам Вейлов. – Интересно, что важнее Службе – процветание туземцев или их собственное выживание? – В некотором роде он сродни кайзеру. Мы бились в чудовищной войне, чтобы остановить его – там, в Европе. Победа дешево не дается.

Он обвел взглядом стол. Похоже, он не особенно поднялся в глазах слушателей.

– Война обошлась нам в миллионы жизней, но она того стоила. Уничтожение Зэца тоже потребует жертв, так что я не могу выступать против того, что делает Экзетер, пока я не знаю больше о том, что он задумал. Может быть, ему известно что-то, до чего не додумались мы. Я считаю, вы должны выслушать его, прежде чем заклеймить.

Пинки снова зажмурился.

– Все верно. Весьма разумно. Нам надо выяснить, как в действительности обстоят дела. Не хотите ли вы, капитан, отправиться и побеседовать с ним? Выведать, что и как?

– Я буду рад. Мне всегда хотелось побывать в Джоалвейле. Я выеду завтра же утром.

Пинки благодарно кивнул:

– Мы весьма признательны вам, капитан. Так нам будет гораздо спокойнее. Но это долгое путешествие. Вы уж простите меня, но у вас нет того опыта, что у нас. Одна голова хорошо, а две лучше, верно? Разумеется, это не к тому, что мы вам не доверяем.

Они доверяли Джулиану не больше, чем разбойнику с большой дороги. Он решил облегчить им задачу.

– Я буду только рад обществу, сэр. Вы ведь знаете, я не могу использовать ману. Она ко мне не идет – точнее, идет, но только в одно место.

Он предпочел бы, разумеется, чтобы его спутником стала Юфимия и чтобы все так и решили, однако говорить этого вслух не стоило. С другой стороны, лучшим сторожевым псом наверняка будет Джамбо. Он дружил с Экзетером и с его отцом, и он был одним из основателей Службы; он категорически выступал против пророчества. И потом, Джамбо довольно веселый парень, так что путешествовать с ним будет приятно.

Ревун Резерфорд вспомнил вдруг о своих обязанностях председателя и оглушил всех новым потоком децибел:

– Это чертовски мило с вашей стороны, капитан! Чем скорее вы отправитесь и вразумите своего юного друга, тем лучше. Мы можем послать кого-нибудь на Родину найти мисс Прескотт и попросить ее о помощи, но это потребует времени.

Это, конечно, абсолютная ерунда, предназначенная только для того, чтобы усыпить бдительность Джулиана. Служба уже приговорила Экзетера. Как далеко они готовы зайти, чтобы остановить его? Вид у Джамбо что-то уж больно хитрый – не готовят ли Джулиана на роль Иуды? Черт подрал, не может же он идти на свидание к другу, ведя с собой убийцу!

Однако что бы там ни было, цель, поставленная перед собранием, достигнута. Завтра Джулиан Смедли отправится на север искать Экзетера. Единственное, что ему оставалось, – это отделаться от Ольги, добраться до спальни Юфимии и исполнить свой долг любовника.