Текст книги "Поцелуй или смерть"

Автор книги: Дей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 22

Света было много, но стояла тишина. Только приглушенные рыдания Галь и свист ветра в двойных стеклах окон кабинета инспектора Карлтона нарушали тишину. Сам инспектор, очень довольный, что может стоять у радиатора, раздвинул полы своего пальто и грел ноги. Дым от сигареты клубами поднимался перед его усталыми сонными глазами, обведенными черными кругами.

– Вы заставили нас провести мерзкие мгновения, Барни, – наконец проговорил Карлтон. – Сперва я был уверен, что это именно вы замешаны в деле Марвин, что это вы убили ее, и я решил вас застукать... Но чем дальше мы продвигались, тем меньше приходилось спать, тем больше пришлось задавать себе вопросов и тем больше мы убеждались, что вас просто подловили на сексе. – Карлтон повернулся к миссис Менделл-старшей. – Простите меня.

– Я была замужем, – фыркнула та.

– Не могу сказать того же про себя, – добавила Розмари.

– Дай мне немного времени... – Менделл погладил ей колено.

– По этой причине, – продолжал Карлтон, – мы и пытались уговорить вас вчера днем поехать с нами. Мы были просто уверены в наших предположениях в тот момент. Мы опознали Эбблинга как человека, который содержал маленькую Марвин. Мы обнаружили следы Андре и Эбблинга по соседству с вашим табуретом в баре, которые они оставили незадолго до смерти Марвин. Почему Эбблинг выбрал ее как вашу предполагаемую жертву, мы объясним в дальнейшем... Для людей, которые пали так низко, как Эбблинг, не требуется причин. Они действуют импульсивно, чтобы закамуфлировать последнюю гадость, которую они совершили. В настоящий момент мы также знаем, что Эбблинг проследил вас и Куртиса до его конторы на Велл-стрит. Это он убил Куртиса и четыре раза стрелял в вас... – Карлтон передвинул сигарету в другой угол рта и еще сильнее раздвинул полы своего пальто. – Но когда имеешь дело с такими людьми, как Эбблинг, которые обращаются к судье Клейну и помощнику прокурора по имени, то ходишь по проволоке, находящейся под высоким напряжением, и должен быть дьявольски уверен в себе, чтобы их арестовать. В противном случае вас разжалуют и выгонят на улицу. Вы должны иметь все доказательства. И даже в последнюю ночь, когда был аннулирован ваш залог, у нас их еще не было. Эти доказательства Эбблинг носил в своем теле, постепенно умирая, с каждой секундой теряя жизнь. Я не имею ни малейшего представления, что он собирался сделать с вами, когда вторично инспирировал историю с вашим сумасшествием. Но когда наконец старик умер от пули, которую в него всадил Куртис, двое остальных участников заговора всадили в него еще одну пулю в надежде, что вы, придя в себя с револьвером в руке, сделаете глупость. Я весьма удивлен, что вы ее не совершили.

– Это длинная история, – объяснил Менделл.

– И я не жажду ее услышать, – ответил Карлтон. – В настоящее время я мечтаю лишь об одном – выспаться. Я столько курил и столько говорил, что у меня возникло ощущение, что парни из района Нобл-стрит стирали свои штаны в моей голове.

Менделл вежливо рассмеялся.

– А нужно еще выяснить кучу важных вещей, – продолжал инспектор. – Например, почему Эбблинг дал своей шлюхе немного духов дочери? Почему Андре разбил вам голову и спрятал бумажник в зашей кровати? Правда, мне кажется, что эта акция была рассчитана ка то, чтобы помешать вам покинуть город, и я думаю, что он спрятал добычу из боязни, что его могут задержать и обыскать. Большинство мошенников и убийц такие идиоты! – Карлтон посмотрел на Альвареса Кабраи. – Ведь это так произошло, Андре?

– Я отказываюсь отвечать, – мрачно прореагировал Андре.

Лейтенант Рой вынул изо рта сигарету и скрестил руки на груди.

– Ну нет, вы будете говорить, – спокойно проронил он. – Вы заговорите! А если и нет, то это не имеет никакого значения!

Мать задала вопрос, который крутится у Менделла в голове.

– Но почему они хотели заставить моего Барни поверить, будто у него с головой не в порядке? Почему они желали его смерти? Что он им сделал?

Тогда невысокий, хорошо одетый человек, который кого-то напоминал Менделлу, вмешался в разговор.

– Это мое поле деятельности, миссис.

Тут Менделл понял, кого он ему напоминал – мистера Куртиса. У него был тот же тембр голоса, что и у Куртиса, и он точно так же отчеканивал каждое слово.

– Все это имеет отношение к некоему Владимиру, вашему шурину, дяде Барни.

– Да? – удивленно протянула мать. – Кто вам это сказал? Какое отношение может иметь это дело к дяде Владимиру? Это был хороший человек, как говорил отец Барни, профессор колледжа.

– Совершенно верно, – согласился незнакомец. – Позвольте мне представиться – Гарпер из казначейства. Ваш шурин много лет являлся профессором университета, до тех пор пока не эмигрировал в Бразилию, в Сан-Пауло. Там, будучи одним из ведущих физиков мира, открыл собственную лабораторию и скопил большое состояние, занимаясь внедрением в промышленность своих открытий в области атомной энергии. Перед смертью он договорился с Соединенными Штатами о продаже нескольких своих патентов по технологии и производству, которые наше государство решило приобрести.

Миссис Менделл-старшая не имела об этом ни малейшего представления.

– Вот это да! – воскликнула она.

– Незадолго до своей смерти, – продолжал Гарпер, – зная Эбблинга только как человека богатого и влиятельного и считая себя обязанным Америке, Владимир Менштовский финансировал поездку Эбблинга в Бразилию, чтобы поручить ему две вещи: во-первых, взять его патенты, а во-вторых, назначить его своим душеприказчиком, распорядившись, чтобы все его патенты и другие документы, а также некоторая сумма денег, были переданы наследнику Менштовского, некоему Барни Менделлу, носившему ранее ту же фамилию и живущему ныне в Соединенных Штатах, правда, адрес его он потерял, спасаясь от нацистов.

Но Менштовский не знал, что Эбблинг уже вовсе не богат и совершенно не заслуживает хорошей репутации. Эбблинг уже был разорен, совершенно разорен.

– Разорен? – прошептал Менделл.

Галь посмотрела на Менделла из другого угла комнаты.

– Да, мой бедный дурачок. Совершенно разорен.

– В течение последних лет, – продолжал Гарпер, – у него не было ни гроша за душой. Он был должен всем. Эбблинг уже начал тратить ваши деньги, Менделл, и он был такой же бабник, как и его дочь – шлюха.

Галь бросила на Гарпера ненавидящий взгляд.

– Деньги Эбблингов промотались с помощью длинного ряда девиц, вроде этой Марвин. Поручение Менштовского и его последующая смерть явились для Эбблинга божьим даром. И вот тут-то мы и вмешались. Ваше наследство подлежало обложению налогом, и именно это нас заинтересовало, а для этого надо было найти наследника, который бы подтвердил свои права документально. Эбблинг, как мы знаем, сразу нашел вас. Его дочь немедленно вступила в игру и вышла за вас замуж, чтобы стать вашей наследницей. Вышла замуж для видимости...

– Почему для видимости? – спросила Розмари.

– Она уже была замужем, – ответил Гарпер, – ранее тайно выйдя замуж за блестящего ассистента Менштовского, молодого бразильского физика, по имени Альварес Кабраи. Молодой человек подавал большие надежды, и для него было тяжелым ударом превратиться в шофера и разделить свою жену с другим...

Андре выругался по-португальски. Лейтенант Рой был шокирован.

– В присутствии дам! – пробормотал он.

Гарпер закурил сигарету.

– Нам потребовалось много времени, чтобы найти вас. Мы абсолютно не знали, в каком районе страны вы живете. И мы также не знали, что ваш отец американизировал свое имя, не оформив это документально. Мы думали, что ваша женитьба на мисс Эбблинг, я должен бы сказать на сеньоре Альварес Кабраи, ничего нового нам не подскажет. Но тем не менее, мы послали человека, чтобы узнать вашу фамилию. К несчастью, особа, которая с ним разговаривала, а это была ваша мать, сказала ему, что ваша фамилия всегда была Менделл.

– Вы хотите, – вмешалась миссис Менделл, – чтобы я дала повод людям считать меня иностранкой?

– С чего бы они так подумали? – Менделл погладил ей руку.

Гарпер открыл бумажник и достал мятую газету "Дневник Чикагоски".

– Менделл, уже читали? – спросил он.

Менделл поморщился.

– Я немного могу говорить, но, как я уже сказал мистеру Куртису, ни читать, ни писать не умею.

Мать взглянула на польскую газету и вернула ее Гарперу.

– Это для поляков, – пояснила она, – я же всегда читаю "Чикаго Трибюн".

– Итак, что же там, в этой газете? – поинтересовался Менделл.

Гарпер показал ему объявление в несколько строк.

– Мы помещали в этой газете в течение двух лет объявления, л точно такие же во всех польских газетах страны. – Гарпер перевел объявление на английский: – "Если Бернард Менштовский, племянник Владимира Менштовского, родившегося в Гданьске, Польша, двадцать четвертого июня тысяча восемьсот девяносто седьмого года, напишет по этому адресу, он узнает кое-что весьма интересное для себя". Эбблинг тоже поместил объявление в газетах, и это нас обмануло. Мы подумали, что он все еще ищет вас. Куртису пришла в голову мысль порыться в старых польских судовых журналах, и он нашел одного Бернарда Менштовского, эмигрировавшего из Гданьска в Чикаго. В результате дальнейших поисков выяснилось, что этот Менштовский работал на скотобойне и что он изменил свою фамилию на Менделл. Куртис был там и все выяснил, а вы в то время находились в полиции по подозрению в убийстве.

Джой Мерсер отошел от окна.

– Можно написать об этом?

– А почему бы и нет?

Мерсер направился к двери и, остановившись на минутку, положил руку на плечо Менделлу.

– Я вернусь к обеду, старик. Закажи маме гуляш, я принесу пару бутылок. – И он направился писать статью.

– Как в доброе старое время, – вздохнула мать.

Гарпер прокашлялся.

– А теперь об этих патентах и налогах, Менделл.

– Они в цене? – спросил Менделл.

– Они чрезвычайно интересны.

– Соединенные Штаты могут ими воспользоваться?

– Да.

– Тогда к чему усложнять разговор? Возьмите их, я отдаю их от чистого сердца. Они – ваши. Время от времени будете присылать мне пару долларов, чтобы все было официально.

– Барни, мы сделаем лучше, гораздо лучше. – Гарпер закрыл свой бумажник и снял с вешалки пальто. – В этой истории есть еще одна вещь, которая задевает меня за живое.

– Что за вещь? – поинтересовался Карлтон.

– Понятно, что, если бы Менделл умер, Галь стала бы его наследницей и они могли бы спокойно удрать с деньгами, которые у него украли. Но почему они сразу не убили его?

– Слишком рискованно, – поразмыслил Карлтон. – Эбблинг слишком хитер.

– Но зачем надо было убеждать его, что он сумасшедший, и заточать его на два года в клинику?

– Да, – согласился Карлтон, – меня это тоже заинтриговало с самого начала.

Розмари встала, направилась к стулу, на котором сидела Галь, и внимательно посмотрела на нее.

– Мне кажется, что я смогу разрешить эту проблему. Барни – самый глупый парень в Чикаго во всем, что касается женщин. Но тем не менее, он умеет считать до девяти. – Розмари попыталась распахнуть норковую шубку Галь. – Покажи свой живот, шлюха!

Галь ударила ее по руке.

– Я запрещаю вам называть меня так! – И Галь попыталась расцарапать Розмари лицо.

Розмари поймала Галь за волосы, откинула ее голову назад и, распахнув шубку, подняла ей на поясе пижаму, обнажив живот.

– И не вздумай устраивать мне гадости, – пригрозила Розмари. – С меня хватит твоих выдумок. – Она нагнулась и рассмотрела розоватую кожу. – Гм-м-м... Галь была замужем и, когда выходила за Барни, была беременна. Срок беременности оказался, вероятно, слишком велик, чтобы она могла решиться на аборт. И тогда они устроили эту мизансцену, убедив его, что он видит и слышит то, чего на самом деле нет, для того чтобы Барни сошел за сумасшедшего. Они уговорили его отправиться в клинику. Таким образом можно было не потерять курицу, несущую золотые яйца, а миссис Менделя, она же сеньора Кабраи, на это время уехала, чтобы дать жизнь ребенку Андре. Если это не рубцы, то я не медсестра!

– Рубцы? – переспросил пораженный Карлтон.

– Это такие тонкие полоски, – пояснила Розмари, – следы на коже живота, остающиеся после беременности.

Розмари выпустила волосы Галь и отступила, брезгливо отряхивая руки. Галь выпрямилась, вытирая одной рукой слезы, выступившие у нее от ярости, и закрываясь другой рукой.

– Спектакль окончен? Да, у меня родился ребенок от Андре. Я чуть не умерла в родах и после этого внимательно следила, чтобы больше этого не повторилось. У меня были осложнения, и они отняли много времени. – Она повернулась к Менделлу, и ее губы насмешливо изогнулись. – Я хочу ребенка, Барни! Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка! – Она поправила пояс пижамы, ее грудь поднялась и заколыхалась от учащенного дыхания. – Можешь мне поверить, грязный поляк, если бы только я могла снова забеременеть, ты бы до меня никогда не дотронулся!

Галь тряхнула волосами и королевским жестом запахнула потуже шубку. И вдруг она снова стала очаровательной, прекрасной и притягательной, с почти девичьими влажными глазами.

– Ну что ж! – Галь очаровательно улыбнулась инспектору Карлтону. – Действуйте! Арестуйте меня, чтобы мой адвокат мог попытаться освободить меня. Не знаю, какие обвинения будут мне предъявлены, хотя бы даже и обвинение в убийстве, а это худшее, что вы можете мне предъявить, я держу пари на сто против одного, что я возьму верх над вами!

Инспектор Карлтон был с ней откровенен.

– Не стану держать с вами пари из риска потерять свои доллары. Рой, проводите, пожалуйста, ее в камеру.

Лейтенант Рой встал со стула, на котором сидел.

– Я верю, что смогу до того времени сдержать свои низменные инстинкты. – Он открыл дверь, ведущую в коридор. – Идите! Вы, оба!

Андре покорно вышел в коридор. Галь остановилась на пороге и посмотрела на Менделла. Потом она подняла руки и запустила их в свои волосы знакомым жестом. Ее норковое манто распахнулось, обнажив тело, затянутое в шелк.

– До свиданья, Барни! – Ее голос прозвучал одновременно ласково и насмешливо, после чего она выпустила волосы и запахнула манто.

Она уже ушла, а Менделл все продолжал смотреть на пустой порог, стараясь не показывать чувств, которые овладели им. Розмари была очаровательна, Розмари была его соседкой, Розмари была его синей птицей. Он станет хорошо относиться к Розмари, а она будет любить его... Но никогда Розмари не станет Галь...

Галь – плохая, она – с гнилой душой, но она всегда останется частью его. Это мечта, которая никогда до конца не умирала, мечта его воспоминаний и горечи... Никогда Барни уже не станет тем, кем был, какая-то часть его умерла. Эта часть вышла сейчас за дверь вместе с Галь. Эта часть его, которая все еще была привязана к ней и всегда останется там.

В глубине его души, наконец успокоенной, голос ответил:

– До свиданья, моя малышка...