Текст книги "Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая"

Автор книги: Дэвис Ашура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Дэвис Ашура
Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая

Davis Ashura

A Testament of Steel

Book One, Instrument of Omens

Copyright © 2020 by Davis Ashura

All rights reserved.

Cover art and design by Andreas Zafiratos

Map by Rela “Kellerica” Similä at https://www.kellericamaps.com

© А. Миронова, перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление ООО «Феникс»

* * *

Моей жене, которая и сама знает, какая она замечательная и чертовски умная.

Благодарности

Я доволен этой книгой и надеюсь, что в конце вы испытаете то же чувство. Однако писательством, пусть это и увлечение одиночек, невозможно заниматься в одиночку, по крайней мере, для меня это так. Есть те, кто помог мне не сдаться. Во-первых, это моя жена, которой я посвятил эту книгу. Также это мои сыновья, которые позволили мне позаимствовать у них некоторые идеи. Они растут, и у них всегда возникают интересные инсайты, которые можно включить в повествование. И их намного больше, чем было у меня в их возрасте.

Это и мои друзья из группы писателей, особенно Том Буркхальтер, мастер прозы об авиации времен Второй мировой войны. Мы поддерживаем друг друга вот уже более десяти лет. А это довольно долго, брат.

Особая благодарность Эдмунду Милну и Брэди Уэсту, моим первым настоящим альфа– и бета-ридерам. Без вас двоих эта книга не стала бы такой, какая она есть сейчас. А также Тициане Маркес, рассказавшей мне так много о лошадях, и Стивену Кутцу, который нашел намного больше описок и опечаток, чем, я полагал, было в рукописи.

Предисловие автора

Я любил читать с третьего класса. По мере взросления это были сперва «Братья Харди» и «Нэнси Дрю», затем греческая и скандинавская мифология, различные биографии и тонна книг о лошадях и животных.

В конечном итоге я перешел на научную фантастику. Меня особенно захватывали книги Артура Ч. Кларка, Роберта Хайнлайна, Мадлен Л’Энгл и Андре Нортон. Пожалуй, я один из немногих, кто помнит «Остров дельфинов» Артура Ч. Кларка, и хотя все знают Мадлен Л’Энгл по ее серии романов «Квинтет времени», я с большей любовью вспоминаю «Руку морской звезды».

Все эти и многие другие авторы были моими героями, и я мечтал встретиться с ними в реальной жизни.

Правда в том, что эти книги были моим способом отвлечься в детстве, и самыми первыми на моей горе Рашмор[1]1
  Гора Рашмор – гора в Южной Дакоте, США, известная тем, что на ней высечен барельеф с изображением четырех американских президентов: Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона, Т. Рузвельта и А. Линкольна.


[Закрыть] самых важных романов высечены «Властелин колец»[2]2
  «Властелин колец» – цикл романов-фэнтези Дж. Р.Р.Толкина.


[Закрыть] и «Колесо времени»[3]3
  «Колесо времени» – цикл романов Р. Джордана, написанных в стиле эпического фэнтези.


[Закрыть]. Загадка, волшебство, чудеса и красота этих двух произведений искусства, ощущение реальности и глубины истории, истинное великолепие и величие этих двух произведений… Именно за такими книгами я гнался всю свою жизнь.

Я редко нахожу их, и чем старше я становлюсь, тем реже нахожу.

Так что я решил написать нечто подобное сам. Самонадеянно, знаю, но учитывая, что это мой последний на данный момент роман, мне хотелось создать нечто вроде любовного послания «Властелину колец» и «Колесу времени». Что-то, что помогло бы выразить словами мои чувства и мысли о том, что значили для меня эти два столпа.

Не знаю, удалось ли мне это, но если хотя бы один человек считает, что удалось, для меня этого достаточно.

Дэвис Ашура.

Глава 1

Время – не мерило тому, что есть, что было и что будет. Мерило тому – память. Без нее начинаешь верить в фикцию и отвергаешь истину.

По крайней мере, так говорят…

Снежная тигрица еще только должна была обрести имя. Теперь оно было ей необходимо. Теперь она его заслуживала. Она познала себя, нашла свое место в мире и провела последние пятьдесят лет в этих горах, охотясь и убивая добычу, которая оказывалась у нее в руках. Она уже прожила на много десятилетий дольше, чем кто-либо подобный ей, и тому была причина.

Причина эта находилась в самом центре ее пульсирующего сердца. Нечто непорочное, имени чему она не знала. Она сверкала внутри нее, словно ручеек в лучах солнца. Она была нужна снежной тигрице, чтобы сохранять жизнь, и нужна была в огромных количествах.

Инстинктивно тигрица поняла, что наилучшим источником того, что ей необходимо, были эти странные двуногие, которые рубили деревья и рычали всякий вздор. Несколько месяцев назад она подстерегла одного из них: еле стоящую на ногах развалину, едва живое существо. Мясо на вкус оказалось с гнильцой, но она была так голодна, что все равно его съела.

От тухлой плоти ее вырвало, и одно время она думала, что умрет. Но этого не произошло. Она выжила, и теперь новые существа, невиданные ранее, подступали к Кинжальным горам.

Снежная тигрица не знала, кто они такие. Она лишь изучала свою добычу, планируя нападение.

* * *

Синдер Шейд ни за что не смог бы припомнить тревожных знаков, предвещающих его скорую кончину. Да и с чего бы? Вечный ветер без конца и без края не гулял по пустыням, лесам и горам, заявляя об этом. Дурные предзнаменования не расчерчивали небеса молниями. Белобородые старцы не изрекали своих пророчеств.

Злой рок подкрался к Синдеру в самый обычный день. Это был типичный для нагорных равнин Ракеша летний полдень: сухой и солнечный, но все же прохладный. Заснеженные вершины горного хребта протянулись во все концы, вставая стеной из башен серо-белых пиков, чашей окружавших зеленую долину, в которой жила семья Синдера. В ней спряталась деревня Ласточка, и с того места где Синдер стоял, он мог видеть своих соседей и родню, возделывающих каменистые поля, окружавшие около шестидесяти домов, составлявших деревушку.

Это была суровая земля, взращивающая суровых людей и требующая внимания народа, бросающего вызов холодным ветрам, дующим с горных вершин даже в месяц вахастх – самый теплый летний месяц. Впрочем, Синдер не возражал против злоключений, выпавших на долю его народа. Ведь они были людьми: им приходилось тяжело повсюду, и они просто оказались в очередном месте, где можно было попробовать обжиться.

Честно говоря, он любил эту долину. Он любил спокойную, древнюю величавость устремленных вверх тополей и кедров, ночное небо, усыпанное сверкающими звездами, горящими, словно искры божественных костров. Но особенно он любил то, что здесь не было эльфов. Их род, высокомерный и эгоцентричный, простирался во всех направлениях: на юг, север, восток и запад… Но здесь их не было. В Ласточке их не было. Как полагал Синдер, их присутствие стало бы слишком суровым испытанием. Он не вынес бы жизни под каблуком этих ублюдков, поцелованных эфиром. Разумеется, он никогда не видел эльфов, но все говорили, что они высокомерные засранцы.

В безоблачном небе заклекотал ястреб, вырывая Синдера из собственных мыслей. Он уставился на хищную птицу, мечтая тоже научиться летать – подобные желания свойственны мальчикам, даже тем, кто уже вышел из отроческого возраста, но еще не дорос пару лет до того, чтобы именоваться мужчиной. Ястреб, воплощение красоты и грации, сделал вираж в потоке воздуха. Тот же самый ветер прошелестел в окружающем вечнозеленом лесу, подняв в воздух аромат кедра, сосны и тополя. Да еще комаров, этих тиранов с крылышками, мучающих людей в это время года. Синдер прихлопнул парочку, ковыляя от семейного колодца, склонившись под тяжестью ведра с водой.

Синдера можно было бы посчитать красивым, учитывая его правильные черты. Не слишком большой нос, не слишком широкая улыбка и не слишком округлые глаза миндалевидной формы. Иные, однако, окрестили бы парня простачком, наказывая его за неуклюжесть. Все из-за изуродованной стопы и чахлой ноги – правой. Из-за этого он ступал прихрамывая и плохо держал равновесие при ходьбе.

Но даже от такого нескладехи с искалеченной ногой, как он, ожидали усердной работы в теплые месяцы. Тепло преходяще. В конце концов, это же Кинжальные горы, где зимы суровые и длинные, а лето пролетает быстро, словно приятный сон, и все посвящают себя труду, чтобы выжить, когда наступят холода. Синдер не был освобожден от трудностей сурового образа жизни. Он работал, как мог, и прямо сейчас он нес полное ведро воды, чтобы полить зелень и овощи в огороде.

Его позвала мать, и он со стоном остановился, опуская свою тяжелую ношу на землю. В дополнение к искалеченной стопе и хилой ноге Синдер был еще и слаб. Невысок и тощ, как заборная доска.

Паренек стрельнул глазами в поисках матери и тут же ее нашел. Она стояла у курятника, всего в нескольких шагах от заднего крыльца их бревенчатой избушки, уперев руки в бока и терпеливо и великодушно улыбаясь.

Его мать, Инара Шейд, в молодости была красавицей, но суровая жизнь в горах наложила на нее свой отпечаток. Ей еще не было и сорока, но волосы уже поседели, кожа огрубела и покрылась морщинами, и почти каждый день она жаловалась на боли в спине. Но времени и сложностям не удалось лишить ее доброго расположения духа и стереть с ее лица любящую улыбку.

– Осталось всего два ведра, – подбодрила мать. – Твой отец сказал, что остальное доделает сам. Ты должен помочь Питчу.

Синдер в предвкушении улыбнулся. Питч. Он был таким, каким и должен быть старший брат. Заботливым, любящим, но самое главное, понимающим и веселым.

Синдер крикнул, что понял, и взглянул туда, где с мотыгой в руках склонился его отец, Оникс. Он был крупным мужчиной: высоким, широким в кости обладателем душевного смеха. Его волосы все еще сохраняли тот темный оттенок, какой был у большинства жителей Ракеша, но кожа была покрыта морщинами, словно яблоко, оставленное на солнце. Несмотря на внешность дряхлого старика, отец Синдера в работе превосходил большинство более молодых мужчин в Ласточке. Единственный, кто был сильнее него, – Питч, унаследовавший крепкое телосложение и выносливость отца.

В данный момент отец Синдера трудился в огороде, на грядках с зеленью и овощами. Зелень разнообразит вкус и аромат скудного зимнего меню, состоявшего преимущественно из вяленого мяса, картофеля и ячменя.

Этими мыслями и была занята голова Синдера в тот момент, когда время замерло и он увидел зловещее предзнаменование. Из лесу вышло его будущее: монстр, пробирающийся мимо кустов ежевики и липнущих сосновых иголок. У Синдера пересохло в горле.

Снежный тигр. Огромный. Больше медведя. Его серо-белый мех покрылся рябью, несмотря на то, что ветер внезапно затих, а белые глаза горели, словно два фонаря.

Проклятие эфира.

Все звуки замерли, мир словно затаил дыхание, пока зверь собирался с силами. Он бросился в сторону матери Синдера.

Горло сжалось от страха. Синдер даже не смог прокричать слова предостережения, но мать заметила его полный ужаса взгляд. Она стала оглядываться в поисках того, что привлекло внимание сына, и закричала в тот самый миг, когда его горло наконец отпустило, и он заорал.

Снежный тигр сделал бросок. У матери Синдера не было ни шанса. Она вытянула вперед руку, чтобы прикрыть лицо, но зверь врезался в нее на полной скорости и повалил на землю. Десятисантиметровые зубы вцепились ей в горло, глубоко вгрызаясь в него. Инара Шейд издала один-единственный душераздирающий вопль, прежде чем замолчать навечно.

Снежный тигр довольно заурчал, а от тела матери поднялось слабое свечение, бледное, как снег. Ее эфир. Бесполезный для человека, но отчаянно желаемый другими существами, такими как эльфы и гномы, и еще больше – животными, на которых было наложено проклятие эфира. Он делал их умнее, сильнее и продлевал им жизнь, но ценой тому становилась непреодолимая жажда, ненасытная потребность в человеческой плоти.

Убийцы людей.

Тигр как будто вдохнул эфир. Его мех тут же засверкал, вставая дыбом, после чего снова разгладился.

Отец Синдера напал на монстра, выходя из огорода с мотыгой наготове.

– Беги, Синдер! – крикнул он. И ударил тигра мотыгой, целясь ему в голову.

Зверь увернулся, рыча и вставая на дыбы. Отец Синдера перестал атаковать, глядя на собственные кишки, пытающиеся прорваться наружу сквозь многочисленные раны. Еще один удар по его ногам, и он повалился наземь. И снова тигр убил, на этот раз пируя эфиром отца Синдера.

Синдер раскрыл рот от ужаса. Секунды. Понадобилось всего несколько секунд. Его родители были убиты за тот короткий промежуток времени, который необходим, чтобы сделать глубокий вдох.

Снежный тигр с сочащейся кровью пастью поднял взгляд, будто бы смотря Синдеру в глаза с жуткой улыбкой. Он сделал несколько медленных, грозных шагов по направлению к парню.

Синдер неуклюже споткнулся из-за своей искалеченной ноги и полетел на спину. Он отполз от тигра, который медленно наступал, явно уверенный, что тот не сможет сбежать. И это было так. Поблизости не было ни одного укрытия, где бы тигр не смог его достать.

Синдер осторожно огляделся вокруг и уперся взглядом в колодец. В голове возник отчаянный план. Он может забраться внутрь. Там тигр не сможет его достать.

Парень пополз быстрее, но почувствовал, что и монстр набирает скорость. Он оглянулся и увидел, что тигр несется на него, недовольно рыча. Синдер посмотрел вперед, его охватил ужас. Всего несколько метров. Он бросился в сторону открытого колодца, который представлял собой всего лишь широкую дыру в земле, и залез внутрь, пытаясь забраться как можно глубже. А потом закричал от боли, раздирающей плечо. И почувствовал, как что-то тянет его вверх.

Тигр подцепил рубаху когтем и тянул к своей окровавленной пасти. Синдер снова и снова колотил зверя по передней лапе. Зарычав, монстр выпустил его. А когда попытался схватить снова, Синдер почувствовал, что его волосы взъерошило легкое дуновение.

Зверь промахнулся, и Синдер полетел вниз, не в силах контролировать падение. Врезавшись в стену колодца, он ударился головой о твердый камень и на время потерял сознание. Затем снова пришел в себя, и последним, что он увидел, был тигр: высоко нависнув, он закрыл собой солнце, опустив голову внутрь и глядя на него сверху вниз.

Синдер захлебнулся водой и больше ничего не чувствовал.

Глава 2

– Синдер!

Голос раздавался издалека, и тот, кто слышал его, не был уверен, что знает кричавшего. И вообще, его ли зовут? Быть может, пытаются докричаться до кого-то другого?

Мальчик он или мужчина? Этого он тоже не знал. Он не помнил ни своего имени, ни своего прошлого. Было известно лишь одно: что-то заложило ему уши.

Вода. Он плавал в ней лицом вниз и, несмотря на то что мышцы болели, а конечности налились тяжестью из-за сонливости, смутно осознавал, что не может лежать так и дальше. Ему нужен воздух, иначе он умрет во второй раз, и теперь уже окончательно.

Мужчина – или он все же был мальчиком? – собрался с силами и перевернулся, оказываясь лицом вверх. Он облегченно вдохнул, снова дыша воздухом, и недоуменно сощурился, сосредотачивая взгляд на ярком узком кружке высоко над ним. Похоже, через него выглядывало небо. По бокам тело омывала вода, и он понял, что лежит на дне колодца. Как он умудрился оказаться в таком месте?

Он моргнул, и в поле его затуманенного зрения оказалась незнакомая фигура. Это был молодой мужчина, подтянутый и сильный, а вокруг его талии была обвязана веревка. Его спускали вниз, и он удерживал положение, прижимаясь спиной и ногами к противоположным стенкам колодца.

Мужчина заговорил с ним.

– Синдер, протяни руку. Я вытащу тебя отсюда.

Он не знал, что это за человек, но сразу понял, что это друг. Сделал глубокий вдох и, прикладывая жуткие усилия, сумел удержаться на плаву. А потом коротко усмехнулся. По крайней мере, плавать он умеет.

– Молодец, Синдер, – подбодрил его мужчина с веревкой вокруг талии. – Уже ближе.

Меня зовут Синдер?

– Постарайся дотянуться до меня. Ниже веревка не опускается.

Синдер сделал еще один глубокий вдох, собираясь с остатками сил, после чего мощно оттолкнулся от воды, выпрыгивая вверх с протянутыми руками. Миг спустя на него накатила волна облегчения столь же чистого, как и вода в колодце, когда он сумел схватиться за предплечья мужчины, который закряхтел от напряжения под весом тела Синдера.

– Обхвати меня ногами за талию и держись, – сказал мужчина.

Синдер сделал, как было сказано: обхватил мужчину ногами и оказался лицом к лицу со своим спасителем, удивившись тому, насколько тот молод. По виду ему было слегка за двадцать, а на лице вилась жиденькая бороденка. Темные волосы были прилизаны, а миндалевидные глаза глядели прямо на него.

– Держись за мои плечи.

И Синдер снова сделал как велено.

Мужчина устремил взгляд ввысь и прокричал:

– Поднимай!

Веревка натянулась, а ноги его спасителя оторвались от стены колодца, в которую упирались. Толчками они стали подниматься наверх.

Синдеру с трудом удавалось держать голову прямо. Соблазнительная дремота отключала разум. Ноги ослабили хватку.

– Нет, Синдер! – прокричал мужчина. – Еще несколько секунд, и нас вытащат.

Синдер заставил себя проснуться, стряхивая вялость. После смерти отдохнет.

В этой мысли не было никакого смысла, и он решил не обдумывать, что же она может означать. Сперва нужно выжить. Только после этого у него появится время выяснить, что произошло. Как он оказался на дне колодца? Почему ничего не помнит?

Он решил, что эти вопросы могут еще немного подождать.

Отверстие в колодце становилось все больше и больше. Еще несколько метров, и вот они с мужчиной уже снаружи. Синдер зажмурился оттого, что в глаза ударил резкий свет. Его схватили другие руки, он услышал кряхтенье и проклятия. Его тянули за конечности, пока они с другим мужчиной не оказались возле невысоких стенок колодца, достаточно далеко от отверстия, чтобы не свалиться обратно.

Синдер отпустил своего спасителя и перекатился набок. Он открыл глаза, глядя в до боли голубое небо, пыхтя и пытаясь успокоить колотящееся сердце, благодарный за то, что выжил. Он снова закрыл глаза и помолился Девешу, благодаря за то, что сохранил ему жизнь. Также следовало поблагодарить и тех, кто спас его. Но не сейчас. Может, позже. Когда он наберется сил. Или после того как немного поспит.

Он не знал, долго ли так пролежал, но кто-то растолкал его, тряся за плечо. Синдер проснулся и открыл глаза.

Кто-то охнул.

– Упаси нас, эфир! – прошептал кто-то. – Посмотрите на его глаза.

– Белые как у захха́ка, – произнес кто-то еще дрожащим голосом. – Как у рэйфа.

Тут заговорил третий человек, мужчина, который его спас. В его голосе слышалась ярость и попытка защитить.

– Он мой брат. Я не потерплю, чтобы в его адрес звучали подобные ругательства.

Синдер взглянул в глаза своему спасителю, все еще не узнавая, но испытывая благодарность за то, что тот встал на его защиту. Он чувствовал, что это было ему необходимо.

– Подумай сам, Питч, – сказал первый. – Мы не можем оставить его в живых. Это противоречит пророчествам и законам. Да и все равно он калека.

Синдер взглянул на говорившего: крепко сбитого мужчину лет, наверное, сорока. У него была развитая мускулатура кузнеца или крестьянина, пахавшего землю собственными руками. Лопатоподобные челюсти были крепко сжаты от досады и страха, и у него были такие же темные волосы, жидкая бородка и миндалевидные глаза, как и у брата Синдера, которого, очевидно, звали Питч. Может, этот мужчина постарше – его другой брат? Но тогда зачем ему желать Синдеру смерти?

– Хватит, – сказал Питч. – Взгляни на него. Стал бы злой дух захватывать тело мальчишки с искалеченной ногой? Стал бы он оставлять его на верную смерть в колодце, вдали от солнца? Взгляни на его зубы. Руки. Ты видишь клыки или когти? Он не рэйф, и на нем нет проклятия эфира.

– Но тогда что у него с глазами?

На этот раз голос подал второй мужчина. Он оказался моложе первого, но выглядел даже крупнее, и их схожие черты лица не оставляли сомнений в том, что они близкие родственники.

– Сейчас они не светятся, – парировал Питч.

Синдер достаточно наслушался. Он выпрямился, пытаясь встать на ноги, и чуть не свалился. Правая стопа оказалась завернута внутрь, а сама нога была хилой и слабой. Однако ему удалось встать ровно. Он не станет лежать. Синдер не знал, что на уме у этих людей, но если они решат применить силу, он не станет молча ждать как жук, упавший на спину. Он умрет, стоя на ногах, как мужчина.

Ему удалось подняться, но стоял он пошатываясь, и чуть снова не упал.

– Но… – настаивал второй мужчина.

– Нет! – Питч пресек все протесты мужчины одним-единственным словом и резким жестом. – Ничего не хочу об этом слышать. Не сегодня, когда наших родителей принесли в жертву, словно баранов.

Залетный ветерок принес с собой запах свежей крови, запах железа, на который Синдер прежде не обращал внимания. Сейчас же обратил. Он завертел головой в поисках его источника и обнаружил два трупа. Мужчины и женщины. Кто-то растерзал их.

Парень взглянул на них с легким сожалением, но кроме этого больше ничего не почувствовал. Хотя должен был бы, не так ли? Предполагалось, что они были его родителями, и все же он не знал этих людей. Не помнил. Впрочем, он хотел бы их вспомнить.

От недостатка знаний о самом себе – он даже не знал собственного имени, не знал его наверняка – у него в панике перехватило дыхание, он почувствовал себя уязвимым. Синдер раскрыл пустой, как и его мысли, рот. Человек без прошлого был потерян для окружающего мира, и парень поскреб по сусекам своего мозга в попытках найти ответ на вопрос, кто же он такой, отчаянно желая найти свое место в мире. Паника, на несколько мгновений ослепившая его, прошла, и все же он ничего не вспомнил.

Кто-то тронул его за плечо, разворачивая. Это был брат.

Питч заговорил тихим голосом, глядя на него полным сочувствия взглядом:

– Синдер, ты видел, что произошло? Я услышал крики и прибежал, как только смог. И Симиал и Лок тоже. – Он указал на двух других мужчин.

– Это была кошка с проклятием эфира, – сказал первый мужчина, Симиал. – Глянь на следы. Большой зверь. Нам придется выследить его.

– Не собираюсь я выслеживать никаких человекоубивцев с проклятием эфира, – заявил Лок. – Пусть с этим разбирается армия. Это их работа.

– У нас тут трусов нет, – сказал Симиал.

– Храбрость не то же самое, что слабоумие и отвага, – парировал Лок.

– Это действительно была кошка с проклятием эфира? – спросил Питч.

Синдер понял, что брат обращается к нему, и моргнул, стряхивая недоумение, вызванное разрозненными мыслями и потерей памяти.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Я не помню. Ничего не помню.

– Ты ее не видел? – спросил Питч.

Синдер покачал головой, готовясь сообщить о том, что потерял память.

– У него кровь идет, – сказал Симиал, указывая пальцем.

Там, куда указал мужчина, бороздами протянулись по всей длине предплечья Синдера три отметины, оставленные когтями. До этого он не обращал внимания на раны, но теперь, когда заметил их, тот факт, что он о них знает, будто бы заставил их разболеться сильнее. Они пульсировали болью.

– Господи помилуй, – прошептал Лок. – Коли они от проклятого эфиром, раны уже отравлены. Калека в два дня сгорит.

Так вот как они меня тут зовут? Калека?

– Они не отравлены, – сказал Питч. – Ты видишь, чтобы из них сочилась черная кровь? Чуешь запах гниющего мяса? – Он покачал головой. – Это всего лишь обычные раны, говорю тебе.

– Может быть, – произнес Симиал с сомнением. – Но чой-то он говорит, что ничего не помнит? – Он указал на погибших мужчину и женщину. – Как может сын забыть нечто подобное?

Синдер обнаружил, что на него направлены три пары глаз. Он мысленно содрогнулся. Неразбериха в голове может подождать. Он затолкал ее в дальние уголки разума. Сперва нужно пережить следующие несколько минут. После этого он разберется, что происходит.

– Когда я говорю, что ничего не помню, я имею в виду, буквально. Я вообще ничего не помню. Даже имени своего не знал, пока не услышал его.

У всех отвисли челюсти, и все трое его спасителей издали нервные смешки.

– Ты всегда умел выдать шутку, – сказал Питч.

Синдер слабо улыбнулся:

– Хотел бы я, чтобы это была шутка. Может кто-нибудь мне объяснить, где я?

Все трое уставились на него: Симиал и Лок с подозрением, Питч – в недоумении.

Синдер расправил плечи. Двое крупных мужчин, похоже, были готовы к драке, но внутри него появилась какая-то твердость, нежелание сгибаться и ломаться. Он не будет вести себя как покорная овечка.

Питч встал между Синдером и двумя братьями.

– Ты не помнишь этого места? Не помнишь нашего дома? Не помнишь Ласточку?

Синдер покачал головой.

– Я ничего не помню.

Питч нахмурился еще сильнее.

– Это неважно. Что бы ни случилось, мы найдем способ это исправить. – Его лицо посветлело. – Пойдем. Я отведу тебя к себе домой и дам сухую одежду. – Он бросил взгляд на трупы родителей, и челюсти сжалась, а черты лица исказила скорбь. Питч сморгнул и вытер слезы с глаз. – Я вернусь сюда и позабочусь о маме и папе… – Его голос сорвался. Он не мог отвести взгляд от их растерзанных тел и лиц, на которых застыл ужас.

Хотел бы Синдер разделить его горе. Это были его родители. Но убитые мужчина и женщина могли с таким же успехом оказаться незнакомцами. Он испытывал лишь легкое сожаление от их кончины. На самом деле он испытывал более глубокие чувства к Питчу, который явно любил родителей, которого скорбь наполняла болью и который все же оставался сильным ради любимого младшего братца.

Синдер хотел ответить ему взаимностью. Питч был человеком, заслуживавшим уважения, и Синдер положил руку брату на плечо:

– Я могу помочь со всем, что нужно.

Питч коротко кивнул, соглашаясь, но сначала ничего не ответил.

– Спасибо, – наконец выдавил он. Глаза все еще блестели от непролитых слез, а голос был хриплым от сдерживаемых эмоций.

Симиал прочистил горло.

– Мы обо всем позаботимся. Лок и я. Это дело не для родни. Вы не должны видеть родных такими. Пошли. Надо идти. – Он тихонько подтолкнул Питча в спину, уводя его прочь.

– Мы вернемся и позаботимся о телах, – добавил Лок. – И приведем старика Дипака, чтобы он подготовил их к погребальной церемонии.

Питч, не сопротивляясь, позволил Симиалу увести себя с заднего двора. Синдер на миг остался один, а Симиал оглянулся на него.

– Тебе тоже лучше пойти с нами, как велел твой брат, – его голос звучал намного менее дружелюбно, чем голос Питча.

Синдеру больше некуда было пойти, поэтому он зашагал следом. Захромал вперед, только сейчас поняв, что у него искалеченная стопа и чахлая правая нога. Нахмурившись, парень оглядел свои руки и ноги. Он был маленьким, ниже идущих впереди мужчин, и более худым по сравнению с ними. Сколько ему лет? Он ребенок?

Он в этом сомневался.

Синдер провел пальцами по лицу. Несколько тонких волосков на подбородке подтвердили его открытие. Он не ребенок.

– Я все еще не возьму в толк, почему у него светились глаза, – прошипел Лок, должно быть, думая, что говорит шепотом.

Синдер слышал его так же отчетливо, как если бы это был колокольчик, звенящий на другом конце поля.

Питч резко остановился.

– Вам двоим лучше молчать по поводу того, что Синдер якобы проклят эфиром, – произнес он рычащим голосом.

Синдер до сих пор не знал, что значит быть проклятым эфиром, но сейчас было не время для вопросов.

Симиал поднял руки в примирительном жесте.

– Мы будем молчать. Шоканом клянусь. – Он подтолкнул брата локтем. – Верно?

– Верно, – согласился Лок, коротко кивнув.

Синдер поймал на себе его подозрительный взгляд. Пару секунд спустя Лок снова заговорил:

– Как так вышло, что он ничего не помнит?

Синдер вздохнул, уже начиная уставать от их домыслов. Симиал фыркнул.

– Ничего особенного. Помнишь, как бык отшвырнул Роска Дука в стену амбара? Когда он очнулся, то себя не помнил. Может, тут произошло то же самое.

Лок почесал свою жиденькую бороденку, склонив голову в раздумьях.

– Не-а. Роск все прекрасно помнил, только нес всякую околесицу. Все твердил, что видел Шокана и Сиру. Рассказывал всякие легенды, мифы и прочее дерьмо. Парень был абсолютно не в себе.

Синдер задумался. Может, он и впрямь ударился головой.? Он ощупал свой череп и быстро нашел чувствительное место у правого уха.

Питч снова остановился, поворачиваясь к Синдеру.

– Так вот что произошло, Синдер? Ты ударился головой?

Синдер потер больное место возле уха.

– Мне больно там, где я тру.

– Да еще он болтался головой вниз в колодце, когда мы его нашли, – сказал Лок. – Должно быть, отключился.

Питч медленно кивнул, соглашаясь, и на его лице отразилась надежда.

– Значит, в этом все дело. Ты ударился котелком и потерял память. Воспоминания вернутся.

Синдер надеялся на это, но крошечное сомнение твердило о том, что не все так просто. В душе вновь поднялась тревога. Чем он будет здесь заниматься? Для этих людей он чужак. По крайней мере, они для него чужаки. Тревога грозилась заполнить все его мысли, но он задвинул ее подальше, в самые дальние уголки своего мозга, туда, где она не сможет его отвлечь. Тревога и переживания могут подождать. Сперва нужно понять, какое место он занимает в этом мире.

Он плелся за остальными, и наконец они вышли с заднего двора, дав Синдеру шанс увидеть деревню, в которой он жил. Не пройдя и двух шагов, он резко остановился, затаив дыхание от красоты открывшегося пейзажа. Деревня Ласточка гнездилась в высокой долине в окружении вздымающихся ввысь гор, покрытых белыми шапками снега. Острые пики тянулись к небу, их выпирающие шишковатые плечи излучали то ощущение постоянства, которое свойственно лишь горам. Их обдувал прохладный ветерок, спускающийся вниз, в деревню, и струящийся между клубами дымка, поднимающегося из многочисленных труб. Прохладный ветер и горящие очаги напомнили Синдеру об осени, но зеленая трава и сильные, доходящие до бедра посевы, растущие в прямых бороздах окружающих полей, сообщили ему, что еще лето.

Синдер задержался, чтобы осмотреть деревню. Перед ним раскинулось ровно шестьдесят домов, скучившихся группками по два-три домика – вот и вся деревушка. Все они представляли собой срубы из грубо отесанных бревен, почерневших от копоти и с соломенными крышами. Окошки, покрытые восковой пленкой, смотрели вокруг немигающими взглядами. Дети, поджарые и сильные, играли на покрытых травой холмах и среди вечнозеленых растений, отделявших домики друг от друга.

Питч повел Синдера по лежащей неподалеку тропинке, узкой и усыпанной гравием с редко торчащими из него полосками травы, к единственной поблизости избушке, в которой Синдер, очевидно, и жил.

Небольшое крыльцо выступало в сторону деревни, грунтовые улочки которой повторяли изгибы небольших холмов и ухабов, петляя между домами. Питч открыл дверь.

– Входи. – Он жестом пригласил Синдера внутрь. – Шеза ушла в гости к сестре. Давай отмоем тебя.

Синдер прошел мимо брата в одну-единственную комнату, из которой и состояла избушка. В закопченные окна проникало мало света, и было темно, несмотря на то, что на улице ярко светило солнце.

Как только глаза привыкли к полумраку, из него отчетливо проступили детали. Прямо напротив очага, выделанного в углу, стояла пара громоздких кресел-качалок. Рядом с ними, справа, была приставлена лестница, ведущая к полатям, где располагалась кровать, а к соседней стене прижалась смотрящая на комод деревянная лавка.