Текст книги "«Тирпиц». Боевые действия линкора в 1942-1944 годах"

Автор книги: Дэвид Вудворд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Этот сухой док был самым большим в мире, его размеры составляли 1400 х 165 футов, и он был построен специально для лайнера «Нормандия». Он имел форму шлюза (отсюда и слово, использованное адмиралом Форбсом), шедшего от устья Луары в бассейн Пеноэ, один из главных доков порта. Еще один большой бассейн был оборудован бомбозащитными укрытиями (бункерами) для подлодок.

Для уничтожения сухого дока планировалось подорвать шлюзы между доком и рекой и высадить диверсионные группы, которые должны были уничтожить механическое оборудование – насосы, лебедки и т. д., а также некоторые другие важные объекты в непосредственной близости от дока. Но главной целью должны были стать шлюзы, и после некоторых размышлений решено было протаранить их старым судном, в носу которого был заложен трехтонный фугас со взрывателем замедленного действия, который должен был сработать после осуществления тарана.

Подрыв шлюзов сделает невозможным использование дока и не только лишит «Тирпица» базы, но и сделает Сен-Назер малопригодным для других кораблей, включая подводные лодки.

Для тарана был выбран корабль «Кемпбелтаун», один из знаменитых 50 эсминцев, которые были в 1940 г. переданы Соединенными Штатами Королевским ВМС в обмен на военно-морские базы в Западной Атлантике и на Карибских островах. Он был грубо замаскирован под немецкий миноносец – с него было снято две трубы, а форма двух других изменена.

Сопровождать «Кемпбелтаун» к Сен-Назеру должны были 16 моторных катеров, 12 из которых имели на борту диверсантов, а четыре – торпеды для уничтожения любых вражеских надводных кораблей, которые могли бы появиться при подходе к цели. Группе был придан еще один торпедный катер для торпедирования шлюзов на тот случай, если с «Кемпбелтауном» что-нибудь случится до того, как он достигнет цели. В качестве штабного корабля на задание послали канонерскую лодку [9]9
  Канонерская лодка – артиллерийский корабль для действий в прибрежных районах морей, реках, озерах.


[Закрыть], а два эсминца типа «хант», «Тиндейл» и «Атерстоун», должны были выполнять роль «тяжелой» поддержки, в то время как подлодка «Стерджен» должна была занять позицию у входа в порт и проблесковыми огнями показать, где находится вход в нужный канал.

Руководство операцией осуществлял коммандер P.E.Д. Райдер, подполковник А.К. Ньюман руководил действиями диверсантов, а лейтенант-коммандер С.Х. Битти командовал «Кемпбелтауном».

Первой проблемой было достичь Сен-Назера, учитывая тот факт, что соединение должно было весь день идти вдоль вражеского побережья и легко могло быть замечено самолетами-разведчиками.

Первая часть плавания оказалась сравнительно легкой, и соединение двигалось, как во время обычного противолодочного рейда.

26 марта прошли Фалмут. К 7 часам утра 27 марта соединение находилось к юго-западу от Бреста, и наступил момент повернуть на восток, а затем на северо-восток к Сен-Назеру. Затем на эсминцах был поднят немецкий флаг, вполне законный для войны прием, если при этом не открывать огонь.

Фотографии, сделанные воздушной разведкой непосредственно перед выходом соединения, показывали, что четыре немецких торпедных катера находились на эллинге как раз в том месте, которое полковник Ньюман выбрал для штаба диверсантов.

Рано утром 27 марта возле «Тиндейла» была замечена подводная лодка. Корабль вновь поднял английский военно-морской флаг и атаковал ее. Подлодка погрузилась и ушла, доложив впоследствии в Сен-Назер, что обнаружила «два эсминца, следующие на юго-запад», однако немцы не восприняли это как серьезную угрозу. День близился к закату, что уменьшало опасность для соединения быть обнаруженным, и с наступлением ночи началась завершающая фаза операции, когда корабли направились прямо к Сен-Назеру.

Когда корабли достигли района, где их мог заметить противник, в воздух поднялись 70 бомбардировщиков «веллингтон». Таким образом, все внимание немцев было занято небом, и английские корабли продолжали свой путь.

После полуночи корабли миновали отмели в устье реки (им помог прилив) и прошли маяк в двух милях от порта.

Вскоре они шли уже по реке, никем не обнаруженные, не встретив ни заграждений, ни минных полей. Они миновали главную прожекторную вышку. Было 1.22, и по плану им оставалось еще восемь минут ходу. Неожиданно зажегся одиночный прожектор. Это послужило сигналом для всех прожекторов в гавани.

С берега на корабли поступил запрос. Взятый в поход сигнальщик, знающий немецкий язык, ответил азбукой Морзе по-немецки; это был сигнал люфтваффе, который озадачил немцев, и приказ открыть огонь был отдан не сразу. Когда же пушки заговорили, «Кемпбелтаун» просигналил по-немецки, что два поврежденных противником корабля просят разрешить немедленно зайти в гавань.

Обстрел прекратился. Затем возобновился с южного берега реки, и вновь, не прекращая движения к шлюзу, «Кемпбелтаун» просигналил по-немецки о двух поврежденных кораблях. Огонь снова прекратился, и «Кемпбелтаун» продолжил движение к шлюзу.

До него оставалось шесть минут хода, когда немцы, наконец, открыли огонь из всего, что могло стрелять. Поверхность воды была залита светом, небо расчерчено ракетами и трассирующими пулями. При каждом новом попадании на борту «Кемпбелтауна» вспыхивал пожар.

Начался пожар в машинном отделении, и на последних ярдах корабль увеличил скорость хода до 18 узлов. Английские корабли открыли огонь из автоматического оружия по всем прожекторам и огневым точкам на своем пути и вывели некоторые из них из строя.

На подходе к шлюзу было установлено заграждение, но «Кемпбелтаун» прошел сквозь него, как будто его и не было. Затем он врезался в центр шлюза среди пламени, искр, дыма и грохота битвы. Корабль застрял в проеме, экипаж и диверсанты выбрались на берег.

Теперь все внимание немцев было приковано к десантным катерам. Эти крохотные деревянные суденышки, загруженные топливом для долгого плавания туда и обратно, должны были высадить диверсантов на берег, дождаться, пока они сделают свое дело, и забрать их с собой.

Но уйти смогли очень немногие катера и солдаты. В правой колонне был подбит и выскочил на берег первый катер, а второй и третий сбились с курса, затем вернулись и высадили своих солдат, которых, однако, немцы оттеснили к катерам и вынудили отойти. Был подбит и загорелся четвертый катер, затем пятый, который все-таки смог уйти, а шестой, невзирая на судьбу пяти своих предшественников, все-таки продвинулся вперед, десантировал солдат и отошел, чтобы подобрать моряков с «Кемпбелтауна». Больше его никто не видел.

В левой колонне первый катер загорелся, на втором отказали машины, третий высадил солдат, но затонул, четвертый отошел назад, а оставшиеся три не смогли произвести высадку десанта на берег.

С потопленных и подожженных катеров диверсанты доплывали или доходили вброд до берега и вступали в бой, разгоревшийся вокруг шлюзов. Ведь целью десанта, как мы помним, было уничтожение его механизмов.

Немцы упорно оборонялись, и, когда диверсанты попытались отойти, выяснилось, что катера либо затонули, либо были отогнаны от берега. Полковник Ньюман отважно повел оставшихся людей в сторону города в надежде прорваться в глубь страны, чтобы они смогли поодиночке пробиваться в Испанию. Это удалось только троим, остальные были либо убиты, либо взяты в плен.

«Кемпбелтаун» взорвался только в 11 утра, когда на борту находились с инспекцией старшие немецкие офицеры. Взрывом было убито около 80 офицеров и 320 солдат, в городе начался бой, охваченные паникой немецкие солдаты открыли огонь по своим же рабочим, одетым в хаки, которых приняли за английских солдат.

В этой неразберихе в бой без приказа вступили бойцы французского Сопротивления, 400 из них были убиты.

Англичане понесли тяжелые потери. В операции участвовало 630 человек, 403 человека не вернулись, 144 из них были убиты. В устье реки вошли 18 английских кораблей, десять были потоплены огнем противника, четыре – настолько сильно повреждены, что не могли вернуться домой, и их пришлось затопить, оставшиеся четыре вернулись в Плимут при поддержке эсминцев, ждавших их вне устья реки.

Немцы постарались извлечь из разгрома диверсантов максимальную выгоду для своей пропаганды, представив это событие как поражение англичан, но диверсанты осуществляли отвлекающую операцию, главным же было – вывести из строя док для «Тирпица».

Спустя две недели, 13 апреля, Редер встретился с Гитлером, который потребовал от него отчета, почему стал возможен этот рейд диверсантов, и гросс-адмирал, воспользовавшись озабоченностью Гитлера, заявил, что успех англичан стал возможен из-за отсутствия разведывательных самолетов, которые смогли бы засечь британское соединение еще на подходе. Вдобавок вспомнили еще об одном слабом месте – в морской авиации не хватало обученного летного персонала. Во всем этом Редер обвинил Геринга, подчеркнув, что атака ясно показала, насколько слабо защищена немецкая береговая линия, и сделал вывод, что необходимо выделить средства для ее укрепления.

Док так и не вошел в строй до конца войны. Тогда же выяснилось, что Дарлан на обеде в Париже сказал адмиралу Шульце, немецкому командующему во Франции, что док Сен-Назера был непригоден для такого крупного корабля, как «Тирпиц». Завести его в док, сказал французский адмирал, можно было только в идеальных погодных условиях и то во время прилива, а уж выйти оттуда он бы вряд ли смог.

Попытка привести линкор в Сен-Назер была бы равнозначна выходу корабля из строя на год. Почему Дарлан дал англичанам совет разрушить док, является загадкой, но примечательно то, что через несколько недель на встрече с Редером Дарлан упомянул о плане создания европейского флота. Существуют подозрения, что в глубине души Дарлан питал надежду стать главнокомандующим европейским флотом. Таким образом он смог бы отомстить Великобритании за цепь событий начиная с гибели его предка у Трафальгара, непростительного отношения к нему в Лондоне во время коронации короля Георга IV и до нанесения англичанами ущерба французскому флоту у Орана в июле 1940 г.

Гитлер перевел «Тирпиц» в Норвегию – в «зону судьбы», как он ее называл. Теперь возник вопрос, как лучше его использовать. Нехватка горючего определяла дальность и длительность выходов в Атлантику, но климат и географическое положение давали немцам отличную возможность вмешиваться в главные военные операции союзников, проводку конвоев в северную часть России из Великобритании и США.

Помощь союзников началась с посылки небольшого конвоя из семи кораблей в августе 1941 г. и затем постепенно увеличивалась. Большие конвои выходили из британских портов по крайней мере дважды в месяц, а Гитлер к тому времени понял, что такая помощь России серьезно повлияет на ход войны на Восточном фронте.

Конвой, ушедший в Россию в августе 1941 г., именовался PQ-1 [10]10
  PQ назывались конвои, следовавшие в Россию, QP – конвои, возвращавшиеся назад.


[Закрыть]и нес в себе первые капли того, что потом стало потоком из 4 000 000 тонн военных грузов для Советского Союза, следовавших через Северный Ледовитый океан. Семь кораблей (шесть английских и один русский) доставили в Архангельск 62 самолета, 32 машины и 15 000 тонн различных материальных средств.

К концу года прошли еще 43 корабля, доставившие 752 танка, 799 истребителей, 1404 машины и более 100 000 тонн различных грузов.

Не было потеряно ни одного судна союзников; Гитлер и Верховное главнокомандование были настолько уверены в быстром успехе в России, что мало внимания обращали на успешное начало операции по вливанию свежей крови в артерии русской военной машины, которая остро нуждалась в ней после тяжелых битв первых шести месяцев с начала германского вторжения.

До весны 1942 г. немцы почти не мешали поставкам военных грузов на север России. К тому времени было проведено 13 конвоев, состоявших в общей сложности из 103 кораблей, из которых только один «Вазиристан» был потоплен подводной лодкой у острова Медвежий; это был первый раз, когда в этих водах появилась немецкая субмарина [11]11
  Германские подводные лодки действовали в Баренцевом море с конца июня 1941 г. («U-81» и «U-652» заняли отведенные им позиции в районе полуострова Рыбачий 24 июня 1941 г.)


[Закрыть], и «Вазиристан» стал легкой добычей, поскольку эскорт, выделенный для него и еще одного торгового судна в составе двух тральщиков, не смог найти вверенные ему суда.

Первыми наносили удары по конвою подводные лодки; за ними на большой скорости должны были следовать надводные корабли и самолеты.

«Вазиристан» и его спутник входили в состав конвоя PQ-7A; за ними последовал PQ-7B, который прибыл в целости и сохранности, – первоначально обе части PQ-7 должны были отправиться вместе, но погрузка большинства кораблей задерживалась, и поэтому два судна, раньше всех готовые к плаванию, отправились первыми.

Следующим был конвой PQ-8. Его уже ждала группа немецких подводных лодок. Они торпедировали корабль, который не затонул, и эсминец «Метабеле», который погиб, и из двухсот человек его команды спаслись только двое.

Подводные лодки сосредоточились у северного побережья Норвегии, и в первые месяцы года их работа облегчалась ледовой обстановкой, которая вынуждала транспорты, направлявшиеся в Архангельск и Мурманск или возвращавшиеся назад, идти вплотную к немецким базам. Одновременно плохая погода и темнота, скрывавшие конвои от воздушных налетов зимой, сменились условиями весны.

Это повлекло за собой усиление английских сил сопровождения; сначала достаточно было тральщиков и одного эсминца, но вскоре стало ясно, что, возможно, потребуются все ресурсы флота метрополии, чтобы обеспечить проводку арктических конвоев. Точно так же обеспечивалась проводка конвоев на Мальту из Александрии и Гибралтара – на их охрану выходили все имевшиеся в Средиземном море силы, от линкоров и авианосцев до самых мелких судов.

Обычная процедура проводки северных конвоев в Россию заключалась в том, что флот метрополии обеспечивал дальнее прикрытие, готовый вмешаться, если в бой вступят большие корабли противника; ближе к конвою шла эскадра крейсеров, а ближний эскорт, фактически шедший рядом с грузовыми судами и обеспечивавший их защиту от тройной угрозы – надводных кораблей, самолетов и подлодок, – состоял из двух крейсеров, эсминцев и эскортных судов.

В начале 1942 г. невозможно было обеспечить эти конвои прикрытием с воздуха, пока они не попадали в оперативную зону действия русских истребителей наземного базирования. У Британии же не хватало на это авианосцев. Таким образом, прежде чем достичь зоны действия русской авиации, конвою приходилось преодолевать около пятисот миль, надеясь только на свои зенитные орудия.

Сам конвой выходил либо из Шотландии, либо из Исландии и шел на северо-запад, держась как можно ближе к ледовой кромке, насколько это позволяла ледовая обстановка. В точке к юго-востоку от Ян-Майена – пустынного острова вулканического происхождения на входе в Гренландское море – конвой поворачивал на восток, проходя южнее острова Медвежий и от 30° восточной долготы направлялся к югу на Мурманск или в горло Белого моря, пролив, ведущий из Баренцева моря в Белое. Именно отрезок пути от Ян-Майена до острова Медвежий и представлял собой наибольшую опасность со стороны немецких кораблей.

Когда конвой достигал российских вод, он мог идти либо в Мурманск, либо в Архангельск. Мурманск был ближе и находился на побережье открытого моря. Но и к противнику он был ближе и больше страдал от немецких бомбардировок. Однако вход в Белое море зимой покрывался прочным льдом, и корабли могли вмерзнуть в него на насколько месяцев. Более удачливым судам требовалось 16 дней, чтобы покрыть расстояние 150 миль до Архангельска, следуя за работающими на полную мощность ледоколами. Опасность представляли не только плотные льды Северного Ледовитого океана, блокирующие вход в Белое море; на всем пути от Исландии до Нордкапа корабли могли натолкнуться на айсберги и ледяные поля, достигающие площади нескольких квадратных миль. Осенью в этих водах часто стояли туманы, а в декабре штормовые ветра не прекращались по пять-шесть дней подряд.

Изменяющиеся направления ветра, состояния моря, льдов и дневной свет – все влияло на проводку конвоев, нападения на них и их оборону.

Когда стало известно, что «Тирпиц» прибыл в Тронхейм, а месяцем позже к нему присоединились «Шеер» и «Принц Евгений», адмирал сэр Джон Товей, который в то время командовал флотом метрополии, запросил еще четыре эсминца для усиления кораблей прикрытия, а для конвоя – дополнительный эскорт из двух эсминцев.

Германия послала в Норвегию для «Тирпица» и сопровождающих его кораблей все топливо, которое она смогла собрать, и конвои союзников стали целью номер один как для германских ВМС, так и для люфтваффе.

Редер был убежден, что все имеющиеся в наличии силы должны быть использованы для срыва поставок в Россию и противодействия высадке десантов противника, поэтому 4 марта «Тирпиц» и «Лютцов» вышли из Тронхейма в открытое море.

Немецкие летчики доложили о том, что заметили конвой из пятнадцати кораблей возле острова Ян-Майен. «Тирпиц» отправился на перехват и в какой-то момент оказался в 80 милях от него. Конвой отвернул к северо-востоку, чтобы уйти как можно дальше от противника. (Но этим маневрам всегда мешал ледяной барьер.) А британские силы прикрытия, включавшие в себя весь флот метрополии, и находившийся рядом «Викториес» тоже были недалеко, так что конвой, британский флот и «Тирпиц» находились на расстоянии 90 миль друг от друга, но какое-то время ни та ни другая стороны не знали об этом из-за тумана и снега.

Однако немецкому линкору удалось потопить судно, отставшее от конвоя, который следовал порожняком из России в Исландию. Его сигнал SOS был услышан, и британцы решили, что угроза подхода британского флота вынудит «Тирпиц» отправиться в свой порт, поэтому попытались отрезать ему путь домой. Но вместо этого немецкий корабль продолжил поиск основной части конвоя из России.

Не найдя «Тирпиц» там, где его искали, британский флот повернул в другую сторону. 9 марта, несмотря на ужасную погоду, немецкий корабль был обнаружен в 50 милях от норвежского побережья, слишком близко от своего порта, чтобы его могли перехватить надводные корабли, но в пределах досягаемости самолетов с «Викториес». Самолеты поднялись в воздух и нашли его.

В то время, когда они, пользуясь облачностью, выбирали наиболее удобную позицию для атаки, ветер разогнал облака, и самолеты стали доступны восьмидесяти четырем стволам системы ПВО противника. Летчики постарались как можно точнее нанести торпедный удар, но в невыгодых условиях не смогли обеспечить точность попадания торпед и бомб в цель.

На мостике «Тирпица» находились адмирал Силиякс, командовавший в то время линкорами германского флота, и командир корабля Топи. Посреди атаки англичан немецкий адмирал неожиданно скомандовал сделать резкий поворот вправо; Топи перебил его и скомандовал резко повернуть влево, затем твердо заявил, что кораблем командует он, а не адмирал.

Как только самолеты с «Викториес» обнаружили «Тирпиц», его командование приняло решение укрыться в Нарвике и продолжить путь на Тронхейм несколькими днями позже.

В Нарвике на корабле провели учения. Ничего более серьезного предпринять было нельзя из-за необходимости экономить горючее, по крайней мере в то время. На прошлый боевой поход было потрачено 8100 тонн топлива, и уже одно это явилось признаком того, что немцы собираются усилить свои атаки на северные конвои в Россию.

Таким образом, на новом северо-восточном пути в Россию к трудностям, создаваемым зимней погодой, которая и без того держала моряков в постоянном напряжении, добавилось усиление вражеской активности.

Даже в безветренные дни – а они в этих краях случаются крайне редко – никакая одежда не спасает от холода. Можно надеть шесть пар носков и четыре комплекта теплого белья, и тебя все равно пробирает дрожь. Нос, подбородок, уши – все обрастает сосульками. Дождевики на морозе затвердевают, а прикосновение к металлу голыми руками, без толстых рукавиц, грозит обморожением.

Вдобавок совершенно неожиданно налетают снежные бури и вьюги, которые превращают день в ночь, и положение ухудшается в десять раз.

Трудно даже представить себе, как тяжело жить в таких условиях, а ведь на кораблях необходимо было работать, что порой становилось почти невозможным. Морская вода покрывает коркой льда палубы и такелаж. Ото льда невозможно избавиться даже с помощью пара, ибо, растаяв, он тут же намерзает вновь, и приходится разбивать его лопатами и ледорубами. Образовавшись на теле во время работы, пот тут же замерзает, а в воздухе стынет дыхание. Буксирное снаряжение, приготовленное на случай, если придется буксировать поврежденное судно в порт, превращалось в плохую погоду в сплошной кусок льда размерами 20 футов в длину и шесть в ширину.

Редер быстро сделал выводы из неудачи первого боевого похода «Тирпица» и 12 марта доложил Гитлеру о том, какие ошибки были допущены. «Эта операция вскрывает слабость наших военно-морских сил в северном регионе, – сказал он. – Противник в ответ на каждый наш боевой поход посылает ударное соединение, в частности авианосцы, являющиеся наиболее серьезной угрозой нашим тяжелым кораблям. О крайней слабости нашей обороны свидетельствует тот факт, что противник осмеливается вторгаться в прибрежные воды северного региона, не опасаясь быть уничтоженным германской авиацией. Силы собственной обороны (эсминцы и торпедные катера) настолько малочисленны, что при любом контакте с противником наши корабли испытывают огромные трудности».

Далее Редер указал на то, что, пока у германских ВМС нет своих авианосцев, флоту в Норвегии крайне необходима мощная поддержка со стороны люфтваффе. Эта авиационная поддержка должна включать в себя воздушную разведку и атаки на корабли союзников.

Более того, добавил он, совершенно ясно, что союзники придают конвоям большое значение, а их эскорты настолько мощны, что у немцев нет никаких шансов разгромить эти конвои, если не задействовать для этого все имеющиеся в наличии корабли. Эта мера, подчеркнул Редер, особенно важна, поскольку противник имеет в составе своего флота авианосцы.

Помня об этом, а также о необходимости предотвращения высадки союзников в Норвегии, Редер выдвинул предложение о том, что крупные немецкие корабли следует использовать только в тех случаях, когда будет установлено точное местоположение кораблей противника и их мощь в каждом отдельном случае, и только тогда, когда командование будет уверено в том, что люфтваффе окажет достаточно сильную поддержку. В этих случаях первоочередной целью люфтваффе должны стать авианосцы. Успех подобных действий в корне улучшил бы военные перспективы Германии.

И наконец, добавил Редер, необходимо завершить строительство первого и единственного авианосца Германии и обеспечить его самолетами.

Гитлер согласился с Редером. Авианосец был нужен срочно, и он обещал поговорить об этом с Герингом. Обещал он также сделать все возможное для формирования, и как можно скорее, крупнейшего ударного соединения в составе «Тирпица», «Шарнхорста», авианосца, 2 тяжелых крейсеров и от 12 до 14 эсминцев.

У Редера были бесконечные стычки с Герингом по поводу морской авиации с тех пор, как тот включил ее в состав люфтваффе под свое командование. Редер знал, что этих стычек будет еще больше, поэтому еще раз убедительно попросил Гитлера приказать Герингу увеличить мощь люфтваффе в Норвегии. Редер также попросил фюрера, очевидно утратив надежду самостоятельно преуспеть в этом, разъяснить рейхсмаршалу важность авиационной поддержки для флота, действующего в норвежских водах, и для германских военных планов в целом. Гитлер пообещал оказать поддержку ВМС и отдал приказ завершить постройку единственного авианосца Германии.

Этот корабль, «Граф Цеппелин», был спущен на воду в 1938 г. и к 1942 г. все еще не был готов к боевым действиям, пока ВМС и люфтваффе спорили о том, кому он достанется.

Первоначально он и второй авианосец, который так и не был построен, предназначались для коммерческих рейдов. Поскольку у германского флота никогда не было авианосцев, было решено построить один или два экспериментальных образца. Однако 10 октября 1939 г. Гитлер предложил заморозить строительство авианосца «Граф Цеппелин» и использовать освободившиеся материалы для выполнения программы строительства подводных лодок, но Редер убедил его санкционировать продолжение работ.

Тем не менее в апреле следующего года сам Редер предложил приостановить сооружение авианосца, объяснив свою позицию тем, что невозможно будет закончить его до конца года; кроме того, потребуются еще десять месяцев для установки противоторпедного вооружения и вооружения ПВО, поскольку орудия, первоначально предназначавшиеся для этого корабля, пошли на оснащение береговой обороны Норвегии.

Гитлер же ответил, что, по его мнению, авианосцы вообще будут ни к чему не пригодны, если оснастить их одними только самолетами. Вероятно, он думал о том времени, когда боевые корабли примут на вооружение ракеты «Фау».

В апреле 1940 г. было решено приостановить строительство «Графа Цеппелина»; в июле того же года – возобновить его вместе с постройкой двух линкоров водоизмещением 56 000 тонн и трех линейных крейсеров, которые были частью плана «Z». Вдобавок планировалось заложить авианесущий крейсер.

До начала вторжения в Россию работы велись на всех этих кораблях, за исключением авианесущего крейсера. Но после начала войны на Восточном фронте было полностью прекращено строительство всех этих кораблей, за исключением «Графа Цеппелина», который оставили в полузавершенном состоянии. В мае 1941 г. Редер заявил, что для окончания его строительства потребуется восемь месяцев, и еще год уйдет на ходовые испытания. И вновь Редер попросил Гитлера проследить за тем, чтобы Геринг выполнил свое обещание предоставить для корабля нужный тип самолетов.

В ноябре 1941 г. люфтваффе заявило, что эти самолеты будут готовы не раньше конца 1944 г. Гитлер утешал себя, заявляя, что он хотел продолжения работ на авианосце, и выражая уверенность, что люфтваффе сможет временно приспособить обычные самолеты для применения на авианосце.

В апреле 1942 г. Редер сделал еще один мрачный доклад о состоянии авианосца. Для того чтобы закончить корпус, нужно больше года, еще два года потребуется на установку и испытание катапульт для запуска самолетов, а компания, отвечавшая за изготовление останавливающего устройства самолетов при их посадке, вообще не могла определить срок его готовности. Более того, даже если строительство корабля и будет завершено к концу 1943 г., для него будут готовы только 32 самолета (10 переоборудованных истребителей и 22 переоборудованных бомбардировщика, которые можно также использовать как самолеты-разведчики). Торпедоносцы же готовы не были. Если разрабатывать серийный вариант палубного самолета, то запустить его в производство можно будет не раньше 1946 г.

И вновь главнокомандующий ВМС получает согласие Гитлера на завершение строительства авианосца и на создание соединения морской авиации. Вдобавок он заручился согласием Гитлера на переделку лайнеров «Европа», «Потсдам» и «Гнейзенау», а также крейсера «Зейдлиц» в авианосцы. Но и три года спустя, в конце войны, ни один из этих кораблей не был переоборудован.

Полагаю, что стоило описать ту неразбериху, которая задушила проект «Граф Цеппелин» и создание морской авиации, во-первых, из-за ее прямого влияния на судьбу «Тирпица» и других немецких надводных кораблей, а во-вторых, потому что это пролило бы яркий свет на порой крайнюю беспомощность немцев в военно-морских вопросах.

Даже Гитлер не мог преодолеть непробиваемое упрямство Геринга, который считал, что люфтваффе – это его личное владение и распоряжаться им должен он один.

В конце войны «Граф Цеппелин» перестал фигурировать в протоколах совещаний Гитлера с морскими офицерами. Часть его оборудования была отправлена в Италию для установки на двух больших пассажирских лайнерах «Рим» и «Аугустус», которые переделывали в авианосцы, а сам корабль еще три года простоял в Штеттине, пока не попал в руки русских. Какова его дальнейшая судьба, не знает никто.

Вместе с надеждой когда-нибудь достроить этот корабль угасла и надежда на то, что воюющая Германия сумеет сформировать хоть небольшое ударное соединение. Всю войну Гитлер использовал свои надводные корабли по отдельности; конечно, в какой-то мере причиной этого была их небольшая численность. Однако он был не в состоянии понять, чего можно было бы достичь, проведя крупную боевую операцию силами всего флота, а не отдельных кораблей.

Из протоколов совещаний Гитлера сначала с Редером, а потом с Дёницем становится ясно, что ни один из них не делал даже попытки убедить его, что боевые операции морского флота должны представлять собой непрерывный процесс, а не отдельные вылазки рейдеров, которые заканчивались гибелью корабля или возвращением его в гавань. Невдомек ему было, что наличие надводных кораблей различных типов – не каприз, а необходимое условие эффективности боевых действий флота.