Текст книги "Первая степень"

Автор книги: Дэвид Розенфелт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Я остановился на секунду, готовясь сбросить бомбу.

– Это должен был быть кто-то, под чьим командованием Дорси служил в армии – в подразделении спецназа, где он был вместе с Кэхиллом и Мердеком. Оказывается, ваш босс был лейтенантом во Вьетнаме в то же самое время, когда там служил Дорси, и я сделал логический вывод, что он в этом замешан. Кроме того, в записи звонка в службу 911 Гарсия назван злоумышленником. Кто, кроме вас, мог бы так его назвать?

Она не выказала никакого удивления, так как уже давно жила с этим.

– Вы не сможете это доказать. Никто не докажет.

– А мне и не надо это доказывать, – сказал я. – Я просто хочу пролить свет на это дело.

– Ничем не могу помочь, – сказала она.

– Вы – единственный человек, который может мне помочь. И вы уже пытались это сделать. Но теперь пора поговорить в открытую. Больше никаких звонков, никаких измененных голосов.

Она улыбнулась моей наивности.

– Вы себе хоть немного представляете, что значит публично выступить против человека вроде Дарена Хоббса? Вы знаете, что со мной после этого будет?

Я кивнул.

– Два года назад Лори Коллинз стояла перед таким же выбором, когда речь шла о Дорси. Она знала, что ей не поздоровится – и попала в переделку гораздо большую, чем могла себе вообразить. Это может разрушить ее жизнь. Но если бы встала необходимость, она бы еще десять раз прошла через все это.

Она заговорила очень тихо, словно бы на самом деле беседовала сама с собой. У меня было такое чувство, что она не раз говорила об этом сама с собой.

– Я всю свою жизнь мечтала стать агентом ФБР…

Я покачал головой.

– Мы с вами мало знакомы, но я готов поклясться, что вы не хотели этого такой ценой. Как вы сможете с этим жить, зная все, что вы знаете?

– Я же говорю вам, у меня нет доказательств того, что ваша клиентка невиновна. Я вообще не располагаю информацией о ней.

– Мне это известно. – Я чувствовал, что ее сопротивление ослабевает, и намеревался оставаться с ней – просить, убеждать, умолять до тех пор, пока она не сдастся. Это был единственный реальный шанс избавить Лори от пожизненного заключения.

– Мне нужна информация не о ней, а о Хоббсе.

Она кивнула.

– Ее у меня много.

Я определенно добился прогресса, и теперь надо было быть сверхосторожным, чтобы не спугнуть ее.

– Вы согласны рассказать мне о нем?

Она вздохнула, сдаваясь.

– Вы хотите есть? Ночь у нас сегодня будет длинная.

– Чем длиннее, тем лучше, – сказал я. – Кроме того, у меня в машине осталось еще четыре пончика для полицейского наблюдения.

– А что такое пончики для полицейского наблюдения?

И эта женщина – агент ФБР? Эдгар Гувер повесился бы на собственных подтяжках, если бы услышал это.

– Это специальный термин, – сказал я. – Вы не поймете.

Следующие три часа были самыми увлекательными, какие я когда-либо проводил с женщиной, не снимая одежды. Пользуясь своим положением девочки на побегушках и для битья, Синди успела хорошо изучить Хоббса и располагала множеством улик против него.

Будучи высоким чином ФБР, Хоббс постоянно покрывал дела служивших во Вьетнаме в его подчинении элитных спецназовцев, которые, вернувшись на родину, встретились и принялись заниматься приблизительно тем же, что делали в тылу врага. Под ним ходили по меньшей мере четверо, а возможно, и больше – но это уж пусть следствие установит, кто и где.

Все его подопечные так или иначе занимались преступной деятельностью, продолжая находиться под командованием Хоббса. Но его прикрытие все же не было абсолютным. К примеру, Дорси привлекал к себе слишком много внимания, и Хоббс не мог отводить от него удар, не обнаруживая себя. Мердеку просто не повезло, что пожарные нашли у него в доме клише для печатания фальшивых денег, и дело выплыло наружу так быстро, что Хоббс не успел вмешаться.

Исходя из намерений и целей своего шефа, Синди могла наглядно показать, на что способен Хоббс, хотя в ее информации были зияющие провалы, и главным из них было убийство Дорси. Она была уверена, что Хоббс либо сам убил его, либо, скорее всего, послал Кэхилла, но у нее не было ни одной улики, чтобы снять подозрения с Лори.

К тому времени, как я покинул ее дом, а было уже одиннадцать вечера, у меня сложился план. Я позвонил Кевину и ввел его в курс дела, а также продиктовал ему список людей, которым нужно вручить повестки в суд. Еще я попросил его позвонить капитану Рейду и попросить особой помощи. Если мы хотим получить хоть малейший шанс выиграть, нужно делать все быстро, и начать нужно немедленно.

Лори не ложилась спать и встретила меня, когда я вернулся домой – она бы не легла спать, даже если бы я вернулся домой к ноябрю. Она жадно впитала информацию, которой я с ней поделился, и потребовала, чтобы я подробно объяснил ей, какие действия мы намерены предпринять по этому поводу. Я описал ей стратегию так подробно, как только мог, однако большая ее часть была пока неопределенной и зависела от дальнейших обстоятельств, поэтому Лори пришлось просто довериться мне.

Мы легли в два и проснулись в полседьмого. Сегодня мне предстояло сыграть в суде иную роль, и я должен был быть готов к этому. Большую часть своей сознательной жизни я провел в судах, но сегодня мне предстояло впервые выступить в роли свидетеля.

Мы с Кевином встретились в кофейне, дабы довершить последние приготовления к даче показаний, поскольку прошлым вечером мы не успели это сделать. Та информация, которую я получил от Синди Сподек, кардинально изменила цель моего сегодняшнего выступления. Теперь не так уж важно было показать ключевые моменты нашей защиты; мне, по сути, достаточно было прочесть предисловие, которое должно помочь присяжным понять, какие факты им будут представлены позже.

Дилан начал с того, что еще раз возразил против дачи мною свидетельских показаний, но Топор тут же укоротил его. Со стороны защиты допрос вел Кевин. Для начала он попросил меня рассказать об основных моментах наших взаимоотношений с Лори, начиная с нашей первой встречи и заканчивая сегодняшним днем. Я открыто признал нашу романтическую привязанность – присяжные в любом случае давно о ней знали, и лучше было признать ее добровольно, чем дать Дилану возможность разоблачить нас.

Пятнадцать минут мы посвятили сути того, зачем я вышел на свидетельскую кафедру. Я рассказал о том дне, когда ко мне в офис пришел Стайнз, описал свои мучения в связи с адвокатским соглашением, которое мы подписали, мое последующее решение защищать Оскара и то, как я отправил Лори на стадион Хинчклифф, чтобы обнаружить одежду, которую, как я считал, носил Стайнз в момент убийства.

– Вы когда-нибудь еще встречали этого Стайнза? – спросил Кевин.

Я кивнул и впервые потерял сосредоточенность, поддавшись эмоциям.

– Я попросил одного молодого человека помочь мне найти Алекса Дорси. Этого юношу звали Барри Лейтер, и когда обнаружилось, что он помогает мне, Стайнз проник к нему в дом и убил его выстрелом в голову. Полиция застрелила Стайнза на месте преступления, но было уже слишком поздно, чтобы спасти Барри.

После нескольких дополнительных вопросов мы с Кевином переглянулись и оба поняли, что упомянули все факты, которые хотели огласить присяжным. Кевин сел на место и предоставил Дилану задавать мне вопросы.

– Мистер Карпентер, – начал тот, – кто-нибудь, кроме вас, слышал признание Стайнза?

– Нет.

– Вы когда-нибудь видели его прежде?

– Нет.

– Может быть, вам кто-то его рекомендовал?

– Нет.

– То есть вы хотите сказать, что он как гром среди ясного неба объявился в вашем офисе и рассказал ту историю, которую вы только что изложили присяжным. Историю, которая, по странному стечению обстоятельств, противоречит виновности вашей клиентки. Вашей возлюбленной. Я правильно вас понимаю?

– Да. Именно это я и хочу сказать.

– Вы хотели бы прожить с этой женщиной остаток своей жизни?

Кевин возразил, что это не относится к делу, но Топор дал мне возможность отвечать.

– Да, без сомнения.

– И это будет весьма проблематично, если она будет сидеть в тюрьме? – продолжал Дилан.

– Верно. Поэтому я и хочу, чтобы справедливость восторжествовала.

Дилан заявил протест, и они с Кевином некоторое время спорили по этому поводу, подойдя посовещаться к судье. Когда спор завершился, Дилан оставил эту тему и сосредоточился на моем участии в деле Оскара Гарсии. Спрашивая, как это мне не удалось обнаружить записи, сделанные камерой над банкоматом в супермаркете, он намекал на то, что я не слишком рьяно защищал Оскара. Он хотел заставить присяжных думать, будто я намеревался бросить Оскара на растерзание, чтобы убедиться, что Лори ничего не грозит.

– Если бы мистер Гарсия был осужден, то мисс Коллинз, по всей вероятности, не было бы предъявлено это обвинение. Это так? – спросил Дилан.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Это вы обвиняете людей, невзирая на факты, а я их защищаю. Если хотите, можете дать свидетельские показания сразу после меня.

Присяжные засмеялись, что порадовало меня, но Дилана привело в ярость. Мы спорили еще некоторое время, но он, кажется, был даже больше рад отпустить меня с кафедры, чем я оттуда уйти.

Дача показаний прошла очень хорошо. Нам удалось упомянуть Стайнза, не затронув при этом тему его совместной военной службы с Дорси и даже не называя его настоящее имя – Кэхилл. Чем меньше об этом будет известно до того, как Хоббс выйдет на свидетельскую кафедру, тем лучше. При условии, что нам вообще удастся затащить туда Хоббса.

Завтрашний день должен был стать решающим в судебных слушаниях, и мы с Кевином засиделись почти до часа ночи, прорабатывая мельчайшие детали предстоящего выступления. Позвонил Маркус, сообщил, что повестки в суд были вручены и Хоббс пришел в ярость, когда получил вызов. Ему Маркус отвез ее лично. Вид разъяренного агента ФБР весьма позабавил Маркуса – тот факт, что Хоббс был зеленым беретом, машиной для убийств, его совершенно не пугал. Если я когда-нибудь увижу человека, которому удалось напугать Маркуса, я постараюсь держаться от такого подальше.

Попросту говоря, нам надо было сделать так, чтобы Хоббс выглядел преступником. Пусть он навлечет на себя подозрения, тем самым сняв их с Лори. У нас не было доказательств, что он кого-то убил, но некоторые другие факты мы могли доказать, и фокус заключался в том, чтобы заставить его лжесвидетельствовать, отрицая эти факты. Это было рискованно – если он разгадает нашу стратегию, то может просто признать все предъявленные нами факты и объяснить их, нимало не смущаясь. Это будет провал нашей защиты. И, следовательно, это будет провал для Лори.

* * *

Когда я приехал в суд, у Дилана уже дым из ушей валил. Он оказался лицом к лицу с полной комнатой потенциальных свидетелей, вызванных нами, ни один из которых не был ранее внесен в наш свидетельский список. А это означало, что Дилан не готов допрашивать ни одного из них.

Нашими свидетелями были четверо полицейских из департамента полиции Паттерсона, включая Пита Стэнтона, а также три агента ФБР. Двое из этих агентов были Дарен Хоббс, разъяренный из-за судебной повестки, и Синди Сподек; она была тайно ознакомлена с нашей стратегией и волновалась по поводу своей ключевой роли в ней.

Прежде чем присяжных пригласили в зал суда, Дилан подал протест против появления новых свидетелей, основываясь на том, что мы не занесли их в список ранее, а также на том, что эти свидетели не имеют отношения к делу. Топор согласился выслушать прения по этому вопросу, и я предложил пригласить наших свидетелей в зал суда, чтобы они сами могли услышать эти прения, так же, как и последующие показания друг друга. Дилан согласился, как я и ожидал. И надеялся.

Если нам не удастся допросить этих свидетелей – мы пропали.

– Ваша честь, – сказал я, – эти люди не были включены в наш список свидетелей, потому что это свидетели опровержения, которых мы вызвали, чтобы опровергнуть специфические показания капитана Фрэнкса.

Моя мотивация в данном случае вызвала закономерные подозрения у Топора, поскольку опровергать такого безобидного свидетеля, как Фрэнкс, было уже перебором.

– Я не нахожу, что показания капитана Фрэнкса были настолько существенны и прямо относились к делу, – сухо заметил он.

– При всем моем уважении, ваша честь, я не согласен. В его представлении лейтенант Дорси пал в расцвете сил, немного не дожив до причисления к лику святых. Я уверен, что эти свидетели обрисуют более точный портрет Дорси, и очень важно, чтобы присяжные услышали эту правду.

– Это тактика проволочек, ваша честь, – возразил Дилан. – Кроме того, это попытка замутить воду и обвинить жертву убийства. Я советую вам не допускать этого.

Я встрял прежде, чем Топор успел сказать что-либо, мешающее нашим намерениям. Это был не тот случай, когда я мог позволить себе медлить.

– Ваша честь, вполне возможно, что показания всех этих людей не обязательны. И если вы в ходе допроса поймете, что я не выявляю никаких принципиально важных и относящихся к делу фактов, вы можете вынести решение прервать допрос.

Топор пронзил меня испытующим взглядом.

– Вы хотите сказать, что будете следовать моим предполагаемым судебным решениям? Это что, ваше понимание уважения к суду?

Он подловил меня – я не смог сдержать улыбку.

– Нет, ваша честь. Я хочу сказать, что вы очень скоро поймете: я никогда не стану попусту тратить ваше драгоценное время.

Топор позволил свидетелям давать показания, но взял меня на короткий поводок, объявив, что не позволит тянуть эту резину, если заметит, что показания повторяются. Он также дал себе труд удостовериться, что я не использую присутствие Хоббса, как завуалированную попытку вынести на публику отчет о расследовании ФБР, в чем суд уже отказал. Я сделал вид, что боюсь даже упоминания об этом.

Я обратился к Топору с еще одним прошением:

– Ваша честь, если мы вызовем особого агента Хоббса, я бы хотел квалифицировать его, как враждебного свидетеля. Он противодействовал защите все время слушаний.

Признание свидетеля враждебным позволяло мне допрашивать его так, будто это был перекрестный допрос, а он был свидетелем обвинения, что давало мне полную свободу задавать наводящие вопросы. С этой точки зрения мое прошение не должно было показаться чем-то из ряда вон выходящим ни Топору, ни Дилану, и оно было удовлетворено без протеста. Довольный тем, что добился желаемого, я вызвал агента ФБР Алберта Конноли.

Конноли был упомянут в отчете ФБР, как один из агентов, участвовавших в наблюдении за людьми Петроне и, следовательно, за Дорси. На самом деле мне от него было ничего не нужно – я вызвал его только для того, чтобы Хоббс не догадался, что он – истинная цель сегодняшнего представления. Когда я начну задавать Хоббсу те же самые вопросы, которые он сейчас слышит в адрес Конноли, у него будет меньше шансов заподозрить, что ему готовят ловушку.

Поэтому, убедившись, что Хоббс и Синди Сподек наблюдают из зала, я попросил Конноли представиться и описать свою роль в расследовании деятельности Петроне.

Бросив взгляд на Топора, я быстро сказал Конноли:

– Меня не интересуют детали вашего расследования. Я всего лишь прошу вас рассказать, что вы знали о Дорси и какое впечатление у вас о нем сложилось. Вы меня понимаете?

– Да, сэр, – сказал он.

– Хорошо. Знали ли вы лейтенанта Дорси или, может быть, контактировали с ним, прежде чем столкнулись с ним в расследовании?

– Нет, мы не были знакомы и не встречались.

– В течение вашего расследования бывали случаи, когда вам приходилось напрямую контактировать с ним?

– Нет.

Я попросил его вкратце рассказать о своем наблюдении за Дорси в ходе расследования. Мои вопросы были краткими и поставленными так, чтобы можно было давать быстрые ответы, потому что слишком велика была опасность, что вмешается Топор.

Конноли признался, что он, в сущности, практически не видел Дорси и был мало осведомлен о его деятельности. Одно он знал и подтвердил: Дорси имел связи с организованной преступностью и поддерживал их способами, которые его полицейское начальство не одобрило бы.

– Были ли вы знакомы с человеком по имени Роджер Кэхилл, также известным под именем Джеффри Стайнз?

– Не был.

Я отпустил Конноли, и Дилан не стал проводить перекрестный допрос. Вместо этого он попросил подойти посовещаться к судье и в ходе совещания снова принялся просить Топора прекратить «эту бесполезную трату времени суда». Поскольку Хоббс не мог нас слышать, я пообещал, что не буду вызывать четверых из семи свидетелей, которых я вызвал на сегодня, и ограничусь еще двумя – агентами Хоббсом и Сподек. Топор принял этот компромисс, и я вызвал Дарена Хоббса на свидетельскую кафедру.

Я могу по пальцам пересчитать, сколько раз я наблюдал, как свидетели осознанно делают самообвиняющие заявления, – и ни одного пальца не загну. Не было такого. А жаль – я был бы счастлив оказаться на суде вроде того, который был в фильме «Несколько хороших парней». Я бы вызвал свидетелем Джека Николсона, чтобы он мог выкрикнуть мне с кафедры: «Вы никогда не докопаетесь до правды!» – а затем в неистовстве признать свою вину. Но мне никогда так не везло, и я не ждал, что повезет с Хоббсом. Он опорочит свое честное имя только в том случае, если не поймет, что делает именно это, – он подвергнет себя опасности, только если не будет подозревать о ее существовании.

– Доброе утро, агент Хоббс.

– Доброе утро.

– Как я уже говорил агенту Конноли, меня не интересуют детали вашего расследования. Я просто хочу, чтобы вы рассказали, что вы знали о лейтенанте Дорси и какое впечатление он на вас производил. Вы понимаете меня?

– Понимаю.

– Вы участвовали в расследовании, по которому проходил лейтенант Дорси. Это соответствует действительности?

– Он проходил по этому делу лишь косвенно.

– Да, я знаю. Были ли вы знакомы с лейтенантом Дорси до того, как столкнулись с ним в ходе расследования? Или, может быть, вы случайно встречались?

Хоббс даже глазом не моргнул – у этого сукина сына ложь от зубов отскакивала.

– Нет, я не встречался с ним.

– Вам случалось контактировать с ним напрямую в ходе расследования?

– Нет.

– А после того, как следствие было приостановлено?

– Нет.

Я задал Хоббсу еще несколько вопросов о деятельности Дорси в период, к которому относилось расследование, – те же самые вопросы, которые перед этим задавал Конноли. В конце я спросил:

– Были ли вы знакомы с человеком по имени Роджер Кэхилл, также известным как Джеффри Стайнз?

– Нет. Не считая того, что слышал от вас и читал в газетах.

– Спасибо, – сказал я. – Больше нет вопросов.

Мне ужасно хотелось добавить: «Вот ты и попался, сукин сын», но я сдержал этот порыв. Дилан вновь отказался от перекрестного допроса, и я немало удивил его и Хоббса, попросив Топора не отпускать Хоббса, дабы он был доступен для повторного вызова сегодня же утром. Я заметил мимолетную тень беспокойства налице Хоббса, но он до сих пор не догадывался о том, какую яму только что вырыл себе.

– Защита вызывает Синди Сподек.

Синди поднялась с места и направилась к свидетельской кафедре. Пройдя мимо Хоббса, она заглянула ему прямо в глаза. Если до сих пор он не знал, что попал в яму, то теперь должен был понять.

– Агент Сподек, – начал я, – кто ваш непосредственный начальник в ФБР?

– Особый агент Дарен Хоббс.

– Человек, который свидетельствовал перед тем, как вы сюда вышли?

– Да.

– Вы присутствовали в зале суда в то время, когда он давал показания?

– Да, присутствовала.

Краем глаза я заметил, как Хоббс напрягся, внимательно вслушиваясь.

– Вы слышали все, что сказал особый агент Хоббс с этой кафедры?

– Да.

– Насколько вам известно, говорил ли он правду?

– Нет.

Дилан и Хоббс одновременно вскочили с мест. Дилан, вскочив, выкрикнул: «Протестую, ваша честь». Хоббс же понятия не имел, что делать, поэтому он озадаченно огляделся и сел на место.

Топор вызвал нас обоих на совещание, чтобы обсудить протест Дилана. Дилан кипел от ярости, и поскольку присяжные не могли его слышать, он начал терять терпение.

– Ваша честь, Карпентер превращает суд в фарс!

Начинать разговор с Топором с того, что его суд – это фарс, – не самая мудрая стратегия. Все-таки он получил свое прозвище не за то, что гладил юристов по головке, и вполне возможно, что сейчас мы все станем свидетелями еще одного обезглавливания. А я просто стоял рядом, вел себя хорошо и был совершенно ни при чем.

Дилан мгновенно понял, что он сказал, и попытался отыграть назад.

– Прошу прощения, ваша честь, но это абсолютно недостойная адвоката тактика.

– Какую тактику вы имеете в виду, Дилан? – спросил я елейным голосом.

Но Дилан не собирался вступать со мной в пререкания – он обращался только к Топору.

– Ваша честь, защита вызвала агента Хоббса, используя ложный повод.

– Какой повод вы имеете в виду, Дилан? – промурлыкал я.

Тогда Топор повернулся и уставился на меня.

– Я предпочел бы, чтобы вы объяснили, к чему вы ведете, прежде чем я остановлю вас.

Я кивнул.

– Ваша честь, я сказал, что допрошу этих свидетелей, включая Хоббса, и вопросы будут касаться их знакомства с Дорси. Я это и делаю. Я предполагал, что подозреваемый Хоббс будет лгать, но я не знал этого точно, пока он не солгал. И эта ложь, как я намерен продемонстрировать суду, имеет прямое и ключевое отношение к делу.

– Он обвиняет своего собственного свидетеля, – возмутился Дилан.

– Своего собственного враждебного свидетеля.

Я знал, что Топор недоволен мною. Он считал, что я манипулирую судом в собственных целях, и фактически я делал именно это. Но я не лгал, и у него не было никакой законной причины запретить мне продолжать.

– Мистер Карпентер, я намерен позволить вам продолжать, но будьте очень осторожны. Если я замечу, что вы поступаете нечестно по отношению к суду, у вас будут большие неприятности.

– Да, ваша честь, я понимаю.

Я приготовился возобновить допрос Синди, которая непреклонно стояла за свидетельской кафедрой, без сомнения наблюдая, как ее карьера с треском рушится. Хоббс уставился на нее, пытаясь запугать. Но не тут-то было.

– Агент Сподек, вы сказали, что особый агент Хоббс в своих показаниях говорил неправду.

– Да, он лгал.

– Какая часть его показаний была ложью?

– Почти все, что он сказал после того, как представился.

Присяжные засмеялись, но Сподек даже не улыбнулась. Она была суровой женщиной.

– Говоря кратко, особый агент Хоббс утверждал, что он никогда не встречался и не говорил с лейтенантом Дорси. Соответствовало ли действительности это утверждение?

– Нет. Я присутствовала при их встречах не менее полудюжины раз.

– Как это происходило?

– Обычно мы выезжали на машине, работали над делом, а затем останавливались в месте, по-видимому, заранее оговоренном. Лейтенант Дорси ждал нас там, и они разговаривали.

– Вы слышали хотя бы один из этих разговоров?

Она кивнула.

– Частично я слышала два из них.

– О чем же они говорили?

– Они обсуждали связи лейтенанта Дорси с конкретными криминальными авторитетами. Говорили о защите лейтенанта Дорси от преследования местных властей.

– Лейтенант Дорси беспокоился об этом? – спросил я.

– Очень беспокоился.

Я украдкой бросил взгляд на Хоббса, который выглядел как новичок в давно сформировавшемся классе, которого учитель только что попросил «изобразить возмущение». И ведь что самое забавное, он думает, что это худшее, что должно сейчас произойти. Будьте покойны, особый агент, представление еще впереди.

– Агент Хоббс также сказал, что не был знаком с Роджером Кэхиллом. Это также было ложью?

– Абсолютной ложью, – сказала она и затем описала две встречи Хоббса с Кэхиллом, хотя тогда она и не знала его имени, пока не увидела фотографию в газете после убийства Барри. Это была главная причина того, что она позвонила мне и рассказала о Мердеке, еще одном человеке, с которым, как она знала, Хоббс встречался перед тем, как тот сел в тюрьму.

Я еще немного порасспрашивал ее насчет лжесвидетельства Хоббса, а затем спросил, не владеет ли она какой-либо информацией о первом звонке в службу 911, в котором убийцей был назван Оскар Гарсия.

– Да, – сказала она, – это я звонила.

– Зачем?

– По поручению агента Хоббса. Он сказал, что у него есть информация о том, что Гарсия виновен, но он не хочет, чтобы эта информация исходила от ФБР.

– А вы не знаете, почему он не позвонил сам?

– Нет.

– Возможно, он хотел, чтобы в трубке прозвучал женский голос с целью дать обвинению возможность обвинить мою подзащитную в том, что это она звонила?

Дилан возразил, и Топор поддержал протест. Я сказал Топору, что хочу повторно вызвать Хоббса, и Дилан приберег вопросы к Синди до того момента, как Хоббс закончит свидетельствовать. Дилан был не дурак, он понимал, что путешествует по минному полю, – и надеялся, что Хоббс как минимум снабдит его картой этого поля.

Хоббс вновь оказался на свидетельской кафедре. Сейчас он был куда менее спокоен и самоуверен, чем когда был на ней в первый раз. А ведь прошло всего каких-то десять минут…

– Агент Хоббс, – начал я, – надеюсь, вы внимательно слушали показания агента Сподек?

– Да.

– Не хотите ли вы изменить свои предыдущие показания, сообразуясь с тем, что она сказала?

– Нет, не хочу.

– Следовательно, вы настаиваете на том, что это агент Сподек лжесвидетельствовала, я правильно вас понимаю?

– Она не сказала ни единого слова правды.

– У вас есть предположения, с чем это может быть связано?

– Агент Сподек – бессовестная и малообразованная женщина. Я намеревался рекомендовать руководству уволить ее из Бюро. Подозреваю, она догадывалась об этом и решила воспользоваться ситуацией, чтобы нанести мне превентивный удар.

– Значит, она лжет, а вы нет.

Он кивнул.

– Она лжет, а я нет.

– Вы не были знакомы ни с Апексом Дорси, ни с Роджером Кэхиллом?

– Не был.

В этот момент, как мы заранее договорились, в зал суда явился капитан Рейд в военной форме. Он подошел к Кевину, шепнул ему что-то и вручил лист бумаги. Кевин пробежал его глазами, улыбнулся и указал капитану Рейду место на скамье свидетелей. Затем подошел ко мне и сделал вид, что шепчет мне что-то на ухо. Хоббс наблюдал за происходящим с едва скрываемым ужасом.

– Особый агент Хоббс, вы служили в Войсках особого назначения во Вьетнаме?

Хоббс не ответил. Я видел, как его мозги скрипят, пытаясь придумать, что делать, – видел так же ясно, как если бы смотрел на компьютерную томограмму его мозга.

– Вы слышали мой вопрос?

Моя реплика вновь поставила его перед выбором. Он был уверен, что капитан Рейд, видимо, принес несомненное свидетельство его армейского знакомства с Кэхиллом и Дорси. Отрицать это означало лжесвидетельствовать еще более вопиюще, чем прежде.

– Вы служили в Войсках особого назначения во Вьетнаме?

– Да.

– Вы были в звании первого лейтенанта?[9]9
  Воинское звание между вторым лейтенантом и капитаном в Сухопутных войсках, ВВС и морской пехоте.


[Закрыть]

– Да.

– Вы командовали небольшим секретным отрядом, который действовал в тылу врага?

– Это засекреченная информация.

– Думаю, война уже закончилась, агент Хоббс. Были ли Роджер Кэхилл и Алекс Дорси под вашим командованием?

Он ответил так тихо, словно надеялся, что его никто не услышит.

– Да.

Однако возникший в рядах присутствующих и присяжных шум показал, что они ясно расслышали ответ.

– Следовательно, вы знали их? Поддерживали с ними контакт?

– Да.

– Значит, агент Сподек сказала правду? Когда вы двадцать минут назад утверждали, что никогда не встречались с ними, вы лгали?

– Я не думал, что вы имеете в виду нашу службу в армии. Я решил, что вы имеете в виду недавние события – то, что происходило во время расследования.

– Вы опять лжете, агент Хоббс, не так ли?

– Нет.

– Посмотрим, правильно ли я вас понял, – сказал я. – Вы знали этих людей в армии, но с тех пор не встречались?

Он кивнул.

– Да. Именно так.

– И вы заявляете это, будучи полностью осведомленным об ответственности за лжесвидетельство, принятой в штате Нью-Джерси?

– Да.

Я представил в качестве улики магнитофонную запись, которую дала мне Синди. В практике ФБР все звонки из кабинетов агентов записываются, дабы защищать агентов и помогать в расследованиях. Синди подумала, что ей может понадобиться защитить себя, и изъяла запись одного из разговоров Хоббса с Дорси. Теперь я дал суду прослушать запись.

Это была совершенно убойная улика, ясно демонстрировавшая сговор между Дорси и Хоббсом, и хотя Хоббс открыто не признался ни в одном преступлении, ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что сегодня во время дачи показаний особый агент неоднократно лжесвидетельствовал.

Я спросил Хоббса, был ли Мердек в его отряде и известно ли ему, что Мердек недавно был убит. Он признал, что служил вместе с Мердеком, однако отрицал, что знает о его убийстве. Ни одна живая душа в зале ему не поверила.

Я закончил, и Дилан даже не стал вести перекрестный допрос той жалкой оболочки, которая была ранее особым агентом Хоббсом. Его поражение было абсолютным, Хоббс был уничтожен.

Хе-хе-хе.

* * *

На ставшую традицией вечернюю встречу мы собрались успокоенные. Дело было почти закончено, единственный вопрос, который еще надо было урегулировать, – стоит ли Лори выйти на свидетельскую кафедру.

Лори все еще хотела этого, но в свете сегодняшних событий готова была выслушать возражения. Мы с Кевином убеждали ее в главном – на данный момент ей уже нечего добавить, а потенциальная опасность слишком велика.

Я чувствовал, что должен умерить энтузиазм, – несмотря на то, что сегодня мы победили, в целом наше положение пока оставалось довольно шатким. Присяжные могут просто решить, что вся наша защита, сконцентрированная на Хоббсе, Дорси и Кэхилле, весьма интересна, но не имеет отношения к делу. Единственное вещественное доказательство в убийстве Дорси по-прежнему указывало на Лори, и присяжные могут поверить этой улике.

Спор был жарким, однако Лори в конце концов доверилась нашему опыту и согласилась не выступать свидетелем. Это позволило сосредоточиться на заключительной речи, которая в данном деле будет гораздо более важной, чем обычно. От нас зависит, удастся ли убедить присяжных, что все сказанное нами имеет прямое отношение к делу и, по меньшей мере, создает обоснованные сомнения в виновности Лори.

Газеты пестрели новостями из зала суда, и уже гулял слух, что Хоббс будет арестован и ему предъявят обвинения в лжесвидетельстве. Директор ФБР лично сделал заявление, что Хоббс временно отстранен от должности и оба расследования, федеральное и местное, идут полным ходом. Это радовало, но это будет слабым утешением, если в результате Лори не оправдают.

Следующий день в суде мы начали с заявления о том, что защита закончила излагать свою версию. Дилан сообщил Топору, что готов произнести заключительную речь.

– Леди и джентльмены, господа присяжные, – вымолвил он, – в начале открытых слушаний я говорил вам, что улики доказывают: Лори Коллинз убила Алекса Дорси. Я предупреждал вас, что защита будет использовать разные ловкие ходы и трюки, дабы отвлечь ваше внимание, но вам необходимо сосредоточиться на фактах. Я говорил вам это в начале суда, и мое мнение не изменилось. Улики были представлены, факты очевидны. Защита оказалась еще более надуманной, чем я ожидал, и вместо фактов вам представили сюжет шпионского романа – зеленые береты, заговоры и ложные обвинения. На этом процессе было обнаружено, что агент ФБР лжесвидетельствовал. Я не стану оспаривать этот факт – мы все своими глазами видели это. Но какое отношение это имеет к нашему делу? Нет никаких улик, указывающих на то, что он мог совершить убийство, которое вы должны осудить. По сути, он, как федеральный служащий, вообще никакого отношения не может иметь к этому делу – его расследовала полиция Паттерсона. Никто не вышел на свидетельскую кафедру и не сказал, что у федерального агента были какие-либо счеты к подзащитной. Так зачем же ему подставлять ее? В этом нет никакого смысла. Да, агент Хоббс лгал – возможно, чтобы скрыть свой стыд из-за того, что имел дело с преступниками и продажным полицейским. Это интересно, это захватывающе, и соответствующее расследование уже началось, но это не имеет никакого – я повторяю: абсолютно никакого – отношения к убийству Алекса Дорси. Полиция штата доказала обвинения, доказательства неоспоримы, нет никаких обоснованных сомнений, и поэтому я прошу вас, леди и джентльмены, признать Лори Коллинз виновной в убийстве лейтенанта Алекса Дорси.