Текст книги "Огненный завет (Братство пламени)"
Автор книги: Дэвид Моррелл
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Когда Тэсс направилась к широкой величественной лестнице в холле особняка, ее мать сказала:
– Несмотря на все то, что мне, к сожалению, пришлось сегодня вечером услышать, я и вправду рада твоему приезду. Надеюсь, хороший сон улучшит твое настроение.
– Спасибо, мама. Я тоже была рада повидаться с тобой, – проговорила Тэсс и, понурившись, добавила: – Но я почему-то сомневаюсь, что буду хорошо спать. Боюсь, одолеют разные мысли.
– Может быть, тебе стоит что-нибудь почитать. Мне это всегда замечательно помогает. О Господи! – Мать внезапно остановилась на лестнице.
– В чем дело?
– Я совсем забыла. Ты просила позвонить директору библиотеки конгресса. Он нашел ту книгу, которую ты просила, и передал ее мне с посыльным, – проговорила мать Тэсс, спускаясь назад в холл. – Она в гостиной. Но он говорит, что ты ошиблась в названии.
– "Круг или кольцо вокруг шеи голубки"?
– Это подстрочный перевод с испанского, на самом же деле она называется… – Мелинда торопливо вошла в гостиную и вернулась, на ходу вынимая из пакета потрепанную книгу. – «Ожерелье голубки» – вот какое у нее название.
Книга пахла стариной. Тэсс жадно открыла ее и обрадовалась, что она на английском.
– Спасибо тебе! – воскликнула она, обнимая мать. У той округлились глаза при виде столь пылкого проявления любви. – Я тебе так благодарна! Честно. Спасибо.
– Никогда не видела, чтобы так радовались книжке, – недоуменно проговорила мать. – Когда, поджидая тебя, я ее пролистывала, мне она не показалась очень интересной.
– Наоборот, мама, я думаю, что не смогу от нее оторваться. – Сердце у Тэсс гулко стучало, она готова была броситься стремглав в свою комнату и поскорее начать читать, но заставила себя приноровиться к неспешному шагу матери. Они остановились напротив двери в комнату Тэсс в длинном коридоре на втором этаже, стены которого были увешаны полотнами французских импрессионистов.
– Спокойной ночи, мама. – Тэсс поцеловала ее в щеку, вновь удивив мать своим поступком. – Извини, что я устроила сцену, но представь, сколько мне пришлось пережить за предыдущие несколько дней. Даю честное слово, что постараюсь больше не огорчать тебя.
– Дорогая… – У Мелинды пресекся от волнения голос. – Тебе не надо извиняться. Боже мой, ты единственное, что у меня осталось. Я всегда буду любить тебя. Сколько бы ты ни устраивала сцен, ты всегда здесь желанная гостья. И л обещаю сделать все возможное, чтобы твои проблемы разрешились.
Тэсс почувствовала, что сейчас заплачет, и тут пришла ее очередь удивляться. Мать вдруг поцеловала Тэсс, но не как полагается, едва коснувшись ее щеки, а по-настоящему, ощутимо, но нежно приложив губы ко лбу дочери.
– Помнишь, как я говорила, укладывая тебя спать, когда ты была маленькой? «Спи крепко-крепко, никакие бяки-закаляки тебя не тронут».
Тэсс смахнула слезу.
– Я помню. Я…
– Что, дорогая?
– Я редко говорю это, но я люблю тебя, мама.
– Знаю. Я никогда в этом не сомневалась. Поспи вволю. А как проснешься, позвони на кухню и скажи Эдне, чего бы тебе хотелось на завтрак. И позвони, пожалуйста, мне, давай позавтракаем вместе.
Тэсс шмыгнула носом, отирая слезы со щек.
– Давай, мама.
– И не плачь, пожалуйста.
– Конечно. Я помню. Ты никогда не одобряла сильных чувств.
– Не столько чувств, сколько их проявления, – возразила мать. – Жена дипломата очень быстро постигает эту разницу.
– Но я, мама, не жена дипломата. Я просто дочь дипломата.
– Просто? Ты дочь Ремингтона Дрейка. Тебе есть в кого быть сильной. У тебя это в крови. Ты должна быть сильной.
– Да, мама. Обещаю.
– Повторяю, я люблю тебя. И, кстати, под твоей кроватью не прячутся никакие чудовища. Обещаю тебе.
Тэсс смотрела, как ее мать шла по коридору, – усталая, немолодая женщина ступала тяжело и медленно, но походка ее по-прежнему была величественной. И только когда мать скрылась в своей спальне, Тэсс, чувствуя, как у нее сжалось сердце, вошла в свою.
Глава 6Эта комната была спальней Тэсс со дня ее рождения. Включив свет и закрыв за собой дверь, она оглядела постель под пологом, концы которого слуга в ее отсутствие подоткнул под матрас. Слуга же, очевидно дворецкий, распаковал ее чемодан, разложив шорты и футболку на подушке, отороченной кружевами. С щемящим чувством Тэсс рассматривала комнату, и из глубины ее памяти всплывали одна за другой, точно сменявшие друг друга фотографии, картины из детства и юности: сначала ее детская кроватка, кукольный домик (его смастерил отец), мягкие игрушки, потом кровать побольше и бейсбольная перчатка на комоде, рядом с ней – бита и мяч, плакаты с изображениями бейсбольных и футбольных звезд, которые затем сменились плакатами с рок-звездами, стопки пластинок возле стереосистемы, книги, которые она читала в колледже (Тэсс отказалась жить в студенческом городке Джорджтаунского университета и ездила на занятия из дома, чтобы больше времени проводить с отцом). Все прошло. Все прошло и никогда не вернется.
Со вздохом сожаления Тэсс отогнала воспоминания, посмотрела на книгу в руке и постаралась заняться тем, что привело ее сюда.
«Ожерелье голубки». На титульном листе значилось, что книга Ибн Хазма была переведена с испанского А. Р. Никлем в 1931 году. Пролистав предисловие, Тэсс узнала, что Ибн Хазм был арабом, который в начале XI века переселился из Северной Африки в Южную Испанию и написал эту книгу, трактат о платонической любви, в 1022 году. Платон. Тэсс неожиданно вспомнила «Избранные диалоги Платона», на книжной полке в спальне Джозефа, и еще, с болью в сердце, настойчивое желание Джозефа ограничить их дружбу платоническими отношениями. «Так лучше, – сказал он. – Потому что такие отношения вечны».
Расстроенная, она зажгла настольную лампу рядом с кроватью, дотянувшись до выключателя, погасила верхний свет и с книгой в руках опустилась на кровать, подоткнув под спину подушки.
Тэсс понимала, почему матери книга показалась скучной. Это был не роман, а сложное эссе, и его напыщенный английский перевод старался воссоздать стиль средневекового испанского языка. Произведение изобиловало поучениями и абстрактными рассуждениями.
Согласно предисловию, «Ожерелье голубки» было в свое время чрезвычайно популярным сочинением, ходившим в списках, поскольку печатный станок еще не изобрели. Книга проделала путь через всю Испанию и в конце концов достигла Южной Франции, где в середине XII века стала одним из основных трактатов, сформировавших идеализированный взгляд на отношения между мужчиной и женщиной, идею так называемой куртуазной любви. Это выражение привлекло внимание Тэсс. Ей пришла на память еще одна книга, которую она видела в спальне Джозефа: «Искусство куртуазной любви». Но чем увлекла Джозефа эта тема? Заинтригованная еще больше, Тэсс с интересом продолжала читать предисловие, узнав из него, что идеей платонической любви была увлечена и активно проповедовала ее при своем дворе тогдашняя королева Франции Элеонора Аквитанская (название еще одной книги в спальне Джозефа!) и позже – дочь Элеоноры, Мария Французская; обе собрали вокруг себя поэтов и менестрелей, поощряя их прославлять в стихах и песнях возвышенные, церемонные отношения между мужчиной и женщиной.
Тэсс в замешательстве потерла лоб. Она не знала, насколько случаен странный подбор книг на полке у Джозефа, но вел он себя по отношению к ней, строго следуя правилам куртуазной любви.
В то время как одни последователи этой древнейшей традиций трактовали куртуазную любовь как своего рода заигрывание, как прелюдию к сексу, другие утверждали, что секс греховен и нечист, что он несовершенная форма любви. По утверждению автора «Ожерелья голубки», истинная любовь основана не на плотском влечении, а на влечении близких по духу людей, родственных душ. Они когда-то в своей прежизни – духовном бытии на небесах, как поняла Тэсс, – существовали в гармоничном единении, дополняя друг друга. Будучи рожденными в физическом мире, эти парные души оказались разъединенными и. Чувствуя свою недостаточность, вынуждены искать друг друга и не могут быть счастливы, пока не встретятся. Поскольку их изначальное соединение было чистым, то есть бестелесным и несексуальным, точно так же их отношения в этом мире не могут быть осквернены грубыми желаниями плоти. Идея бестелесного предшествования явно пришла из «Диалогов Платона» (перед глазами Тэсс встала книга Платона в спальне Джозефа), а понятие неплотской возвышенной любви между мужчиной и женщиной с тех пор стало известно как платоническая любовь.
Тэсс сильнее потерла лоб, напрягая не столько свою мысль, сколько глубинное подсознание. Несомненно то, что она мгновенно, как только Джозеф вошел в лифт в прошлую среду, почувствовала к нему расположение. Неужели это случилось всего лишь неделю назад? Но ее реакцию на появление Джозефа вряд ли можно было назвать просто расположением. Это было нечто большее! Влечение. И очень сильное. Которое в романах любят описывать как любовь с первого взгляда, но которое давно почивший автор «Ожерелья голубки» назвал бы любовью со второго взгляда. Все это теории. Рассуждения. Конечно же, они ничего не могут объяснить.
«Куртуазная любовь»? Платон? О Господи, почему же Джозеф был так одержим этими идеями? У нее заныло сердце. Она мельком взглянула на часы и удивилась, что уже два часа ночи.
Хотя Тэсс сказала матери, что вряд ли волнение позволит ей заснуть, она внезапно ощутила такую усталость, что решила раздеться, натянуть на себя шорты и футболку и постараться уснуть. Но когда она стала стаскивать с себя хлопковый пуловер, ее взгляд упал на телефон на прикроватном столике.
Охлажденный кондиционерами воздух коснулся обнаженной груди, и ее соски напряглись.
Тэсс в раздумье смотрела на телефон. «Я должна позвонить домой и проверить, есть ли какие-нибудь сообщения на автоответчике, – сказала она себе. – Нет. Подождем до утра. Конечно. Но мало ли что… Я должна узнать, не случилось ли чего-нибудь еще».
В конце концов она набрала номер своего телефона и сначала услышала звуки помех на междугородней линии. Затем раздался гудок, потом еще один, и ее голос, записанный на пленку, произнес: «Тэсс слушает. Я сейчас не могу подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, когда прозвучит сигнал». Она тут же набрала две цифры: два и четыре – ее день рождения – секретный код, не позволяющий кому-либо из посторонних добраться до оставленных ей сообщений. Раздался хрипловатый мужской голос, который она сразу узнала.
– Тэсс, это лейтенант Крейг. Время, – донеслось до нее сквозь гул голосов, – четверть шестого. Позвоните мне на службу, как только сможете.
Гудок сигнализировал о конце сообщения. Заинтригованная Тэсс нетерпеливо ждала других сообщений.
– Это опять лейтенант Крейг. Половина седьмого. Позвоните мне немедленно.
Снова гудок. Настойчивость, звучавшая в голосе лейтенанта, насторожила Тэсс и подстегнула желание немедленно позвонить ему, но она подавила его, стремясь удостовериться, что других сообщений нет.
– Это лейтенант Крейг. Время – почти одиннадцать. Где, к черту, вы болтаетесь? Позвоните мне.
На этот раз прозвучало три гудка – сигнал, что приняты все сообщения. Тэсс положила трубку, вынув из сумки бумажник, нашла визитную карточку, которую ей дал Крейг. Рассудив, что, хотя он просил позвонить ему на службу, в два часа ночи она вряд ли там его застанет, Тэсс торопливо набрала номер домашнего телефона Крейга. Она вновь сначала услышала потрескивание и какие-то шумы, потом гудок и еще один.
На пятом гудке она заподозрила, что Крейг все-таки в полицейском управлении. На шестом подозрение переросло в уверенность, и она потянулась к рычажку, чтобы разъединить связь и позвонить лейтенанту на работу. Когда ее рука была в дюйме от рычажка, раздраженный голос ответил:
– Алло? – Затем послышался кашель.
Она плотно прижала трубку к уху.
– Это Тэсс. Извините, что разбудила вас, но вы оставили сообщения…
– Где вы были? Боже мой, ну и заставили же вы меня поволноваться!
– Я в Александрии, штат Вирджиния. – В трубке слышались нарастающие звуки музыки, гремел оркестр, и сопровождаемый хором голос певицы поднимался до неправдоподобно высоких нот.
– В Александрии? Что вы там делаете? – Голос сопрано внезапно оборвался, затем взлетел опять.
– У меня здесь живет мать. Я прилетела шестичасовым самолетом.
– Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы там делаете?
– Стараюсь разобраться с тем, что мы увидели в квартире Джозефа. У моей матери связи в библиотеке конгресса и… – Тэсс запнулась, не желая говорить лейтенанту об обширных связях матери, сохранившихся благодаря отцу. – Вы что, слушаете оперу?
– Да, это «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Секунду. Я выключу.
– Никогда бы не подумала, что вы любите оперу, – сказала Тэсс. – Как-то с вами это не вяжется…
– Послушайте, – перебил ее Крейг. – Никогда больше не уезжайте из города, как в этот раз, не предупредив меня! Вы обязаны сообщать, где я смогу вас найти. Не застав вас дома, я было забеспокоился, что с вами что-то случилось.
– Ну в общем-то, почти случилось.
– Что?
– Помните, я отсняла пленку в комнате Джозефа? Перед отъездом я отдала ее срочно проявить, а когда пришла за фотографиями, служащий сказал, что какой-то человек пытался убедить его, будто я послала его забрать их.
– Господи Иисусе!
– Узнать о фотографиях можно было только выследив, что мы ходили в квартиру Джозефа и что потом я была в фотомастерской, – убежденно проговорила Тэсс.
– Это черт побери, логично. Господи ты Боже мой, – пробормотал лейтенант, кашляя. – Вот потому-то вы и не имеете права исчезать. Это может быть для вас опасным.
– Это еще не все. Не знаю, как это возможно, но тот человек, по описаниям служащего, очень похож на Джозефа. У него даже глаза такие же, серые. А вдруг я ошиблась в морге? Может быть, Джозеф жив? Может быть…
– Нет, Тэсс, вы не ошиблись. Вот уж тут сомнений нет. Кто бы ни был этот человек, он определенно не Джозеф.
– Но почему вы так уверены? Как вы объясните серые глаза?
– Скорее всего совпадение, – ответил Крейг. – Не знаю, но…
– Вы сами говорили, что шрама на запястье недостаточно для окончательного опознания трупа. Может быть, этот шрам тоже был совпадением. Поскольку ФБР не смогло идентифицировать отпечатки пальцев по своей картотеке, вероятно…
– Нет, Тэсс, мы идентифицировали отпечатки. Это одна из причин, по которой я вам звонил.
– Это сделало ФБР? – быстро спросила Тэсс. – Они знают, кто он на самом деле был?
– Нет, не ФБР. Наша собственная лаборатория. Все отпечатки, найденные в квартире Джозефа, сверили с отпечатками с необожженной левой руки трупа в морге. Тэсс, отпечатки сходятся. Они сходятся по всем точкам и, кроме того, добавились отпечатки с рабочего места Джозефа в «Видеоправде». Ваше опознание подтверждено. Джозеф погиб в парке Карла Шурца.
Ноги у Тэсс подкосились, и она тяжело осела на кровать. Ее вдруг затрясло от холода так, что пришлось завернуться в простыню. После того происшествия в фотомастерской, несмотря на страх, что кто-то ее преследует, Тэсс тешила себя надеждой, что это мог быть Джозеф, который каким-то образом остался жив. И вот теперь она вновь испытала острую боль утраты, в душе стало пусто, мысли путались.
– Тэсс?
Она молчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Тэсс? – громче повторил Крейг, голос его звучал обеспокоенно.
– Я слушаю. Я… я в порядке.
– Мне показалось… Простите, пожалуйста. Мне следовало быть поделикатнее.
– Ничего, теперь все в порядке.
– Вы уверены?
– Сейчас важно расквитаться, найти того, кто убил Джозефа, и выяснить почему, – с горечью проговорила Тэсс. – Вы сказали, что отпечатки были одной из причин, по которой вы пытались дозвониться. А другая?…
– Это насчет фотографий, – ответил Крейг.
– Что вы имеете в виду? – сердито спросила Тэсс. – Опять чего-то недоговариваете? Что насчет фотографий?
– Хорошо, что вы их сделали, и чертовски хорошо, что парень из фотомастерской не отдал их человеку, утверждавшему, будто вы его послали.
– Что случилось, лейтенант?
– Кто-то залез в квартиру Джозефа и поджег спальню.
Тэсс резко выпрямилась, простыня соскользнула с ее плеч.
– Поджег спальню?
– Выгорел почти весь верхний этаж, пока пожарным удалось потушить огонь. Чудо, что никто не пострадал.
– Боже милостивый, когда это случилось?
– В четыре часа дня.
– Примерно в то время, когда тот парень пытался украсть снимки.
– Которые остались единственным свидетельством того, что мы обнаружили в квартире Джозефа, – добавил Крейг.
– Но вы, кажется, говорили, что люди из отдела по расследованию убийств были в квартире до нас и все отсняли.
– Я ошибался. Они послали специалистов только по отпечаткам пальцев, которые, побывав в спальне, решили, что ее нужно снять. Фотограф должен был подъехать после обеда.
– Но он не приехал?
– Во всяком случае, вовремя. Квартира ведь не была местом преступления. Им казалось, что спешить некуда.
– О черт!
– Смотрите, чтобы ваши фотографии не пропали. Спрячьте их. Сделайте копии с негативов.
– Первым же делом завтра утром.
– Несколько копий. И держите при себе одну из них. Вы возвращаетесь в Манхэттен завтра?
– Пока не знаю. Мне кое-что нужно проверить.
– Тогда вышлите копии мне. Службой «Федерал экспресс». – Крейг дал свой адрес на Полис Плаза. – Есть еще одна проблема.
– Не уверена, что хочу о ней слышать.
– Потушив огонь и удостоверившись в безопасности помещения, пожарники позволили мне осмотреть выгоревшую спальню. Перекрытия в этом доме бетонные. Я не мог провалиться вниз, и ничто не могло провалиться вниз.
– Не понимаю, куда вы клоните, – нервно сказала Тэсс.
– Мне пришлось пустить в ход лом, чтобы отодвинуть куски рухнувшего потолка и стен. Но я знал, где искать, поэтому достаточно быстро сумел расчистить это место.
– Какое место?
– Где был книжный шкаф, – пояснил Крейг. – Где на книжном шкафу стоял барельеф. Книги сгорели полностью, как и следовало ожидать. Книжный шкаф – тоже. Остался только пепел. Но скульптура была сделана из мрамора, а мрамор не горит. Он может треснуть от жары, но… превратиться в пепел? Я продолжал искать. Скульптура не могла провалиться сквозь бетонный пол, а упав с книжного шкафа, отскочить очень далеко. Но ее нет, Тэсс. Барельефа нет! Тот, кто поджег квартиру, взял его в собой. Не понимаю, что все это, черт возьми, значит, но хочу, чтобы вы мне обещали, чтобы вы поклялись быть благоразумной.
Глава 7Северная Атлантика, к востоку от штата Мэн
Катер береговой охраны США «Морской волк», порт приписки Портленд, не сбавляя скорости, шел по легкой зыби океана. Луна и звезды скрылись за облаками, делая ночь непроглядно темной, хотя и при свете дня объект наблюдения «Морского волка» был бы невидим невооруженным глазом, потому что находился слишком далеко. На мостике катера капитан Питер О'Мэлли, однако, наблюдал за ним на экране радара, и беспорядочное передвижение мигающей точки заставляло его хмуриться.
– Дистанция: четырнадцать тысяч ярдов, – доложил вахтенный. – Похоже, воздушная разведка была права, капитан. Курс хаотический, скорость минимальная.
О'Мэлли кивнул. Шесть часов назад группа истребителей Военно-воздушных сил Ф-15, совершавших ночные маневры в воздушном коридоре у Новой Англии, заметила сигнал на своих радарах. Его необычное поведение заставило командира группы радировать своему командованию на военно-морскую базу Лоринг близ Лаймстоуна, штат Мэн, запрос на разрешение связаться с судном. Разрешение было получено, но все попытки установить связь закончились неудачей.
– Кто вы?
Ответа нет.
– Вам нужна помощь?
Ответа нет.
После неоднократных бесполезных попыток командир запросил разрешение изменить курс и снизиться для визуального осмотра. И снова разрешение было получено. Вне всякого сомнения, радиомолчание судна, его малая скорость, хаотический курс и близость к берегам Соединенных Штатов оправдывали беспокойство командования. Наблюдая за судном с безопасного расстояния при помощи аппаратуры ночного видения с высокой степенью увеличения, командир группы установил, что это большой рыболовный траулер. Согласно надписи на английском языке, траулер назывался «Бронзовый колокол», порт приписки Пусан, Южная Корея. Английские надписи на корме были делом обычным – многие восточные торговые суда использовали их, совершая операции в западных водах. Казалось необычным и вызывало беспокойство то, что в дополнение к беспорядочному, черепашьему ходу по направлению к берегам США траулер не зажигал огни, даже обязательные ходовые огни, которые морское право предписывает иметь, дабы предотвратить столкновение судов при пересечении их курсов. Встревоженный командир базы Военно-воздушных сил в Лоринге затребовал подтверждение этой информации. Не менее встревоженный командир группы истребителей ответил, что на траулере полностью – «я повторяю, полностью» – отсутствуют огни. Возникла щекотливая ситуация, вставал вопрос о возможном международном инциденте. Неверно принятое решение могло стоить карьеры.
Если бы приближающееся иностранное судно было военным, в действие по тревоге включились бы Военно-морские силы, но по отношению к гражданскому судну требовался менее жесткий подход. ВВС немедленно связались с береговой охраной, а поскольку катер О'Мэлли оказался ближайшим к месту происшествия государственным судном, «Морского волка» сразу же послали на расследование.
И вот, через пять часов после получения приказа, О'Мэлли – рыжеволосый ветеран с двадцатилетним стажем, проживающий в Портленде с женой и дочерью, которых безумно любил, – озадаченно смотрел на экран радара, по которому неуверенно ползла светящаяся точка.
– Все, капитан, – сказал вахтенный. – Траулер только что пересек двухсотмильную зону. Теперь он в наших водах.
– И дрейфует, – добавил О'Мэлли таким тоном, словно скончался его лучший друг.
– Похоже на то, капитан.
– И все же не отвечает на наши радиовызовы.
– Так точно, капитан.
О'Мэлли вздохнул.
– Боевая тревога.
Вахтенный нажал на кнопку тревоги.
– Есть, сэр.
Внутри катера приглушенно, но достаточно громко прозвенел колокол громкого боя. На нижней палубе он со страшной силой бил по барабанным перепонкам, и команда тут же вскакивала и включалась в действия.
– Думаете, возможны неприятности?
– В этом-то весь вопрос, – ответил О'Мэлли.
– Простите, капитан?
– Вы говорите – неприятности? Конечно. Явно с судном что-то не так. Вопрос – чьи это неприятности, наши или траулера? Могу заверить вас только в одном: моя покойная мама (упокой Господь ее душу) вырастила сына – не дурака.
– Подтверждаю это мнение, капитан.
– Благодарю вас, лейтенант. – О'Мэлли усмехнулся, несмотря на серьезную озабоченность ситуацией. – И обещаю, что сделаю все возможное, чтобы все сыновья своих матерей, находящиеся под моим командованием, живыми вернулись домой.
– Мы знаем это, капитан.
– Ценю ваше доверие, но оно не поможет вам заработать лишнюю благодарность в послужном списке.
Лейтенант рассмеялся.
– Подготовьте десантную группу, – приказал О'Мэлли.
– Есть, капитан.
– Вооруженную.
– Есть, капитан.
– Подготовьте «Зодиак».
– Есть, капитан.
О'Мэлли снова недовольно уставился на точку на радаре. Через тридцать минут прибор ночного видения «Морского волка» показал в тысяче ярдов впереди качающийся на волнах огромный южнокорейский траулер. На экране монитора зловеще мерцал зеленый контур громоздкого судна.
Лейтенант выпрямился, склонив голову набок.
– ВВС не преувеличивали, сэр. Я никогда не видел более темного судна.
– Поставьте расчеты у каждой пушки и пулемета.
– Есть, капитан.
– Они по-прежнему не отвечают по рации?
– Боюсь, что нет, сэр.
– Приблизьтесь слева и вызовите по громкоговорителю.
О'Мэлли нервно ждал, пока офицер связи, предусмотрительно укрывшись на носу, выкрикивал вопросы по громкоговорителю.
– Эй, на «Бронзовом колоколе»!
– Эй, пожалуйста, ответьте!
– Вы находитесь в водах Соединенных Штатов!
– Пожалуйста, ответьте!
– Эй, вам нужна помощь?
– Ладно, хватит, – остановил его О'Мэлли. – Сажайте десантную группу в «Зодиак». Проверьте, чтобы все были как следует вооружены: чтобы у каждого было по «беретте» и по М-16, и, ради Бога, убедитесь, что они будут надежно прикрыты с нашего борта, когда станут подплывать к траулеру. Пятидесятимиллиметровые пулеметы. Сорокамиллиметровые пушки. Все – в полную боевую готовность.
– Есть, капитан.
«Зодиак» – резиновая надувная лодка с мощным подвесным мотором – устремился к «Бронзовому колоколу», все семь десантников держали М-16 наготове. Когда они, подплыв в темноте к траулеру, забросили абордажные крючья, прикрепленные к веревочным лестницам, О'Мэлли про себя помолился за них и мысленно перекрестил. Десантники вскинули винтовки к плечу, расстегнули кобуры пистолетов, дослали патроны в патронники и, быстро вскарабкавшись по веревочным лестницам, исчезли за высоким бортом.
О'Мэлли задержал дыхание, сожалея о том, что капитанские обязанности требовали его присутствия на борту в то время, как другие – прекрасные парни, смелые парни – рискуют своей жизнью. Что-то в этом мире устроено не так, как надо.
– Капитан? – прохрипел приемопередатчик рядом с О'Мэлли.
Поднеся его ко рту, О'Мэлли ответил:
– Прием свободный. Доложите обстановку.
– Сэр, палуба чистая.
– Понял. Оставаться в полной боевой. Поставить часовых. Осторожно проверьте нижние палубы.
– Принято, капитан.
О'Мэлли прождал самые длинные пять минут в своей жизни.
– Капитан, на корабле ни единого живого человека.
– Продолжайте проверку.
– Принято, капитан.
О'Мэлли прождал еще пять бесконечно долгих минут.
На палубе траулера метались лучи света карманных фонариков. Зажглись огни. Приемопередатчик прохрипел:
– Капитан, мы не можем никого найти. На траулере, похоже, нет ни одного человека.
О'Мэлли уже знал ответ на следующий вопрос. Группа, конечно, доложила бы об этом. Но он должен был задать его сам.
– Трупы обнаружены?
– Ни живых, ни мертвых, капитан. Если только они нигде не прячутся, судно покинуто. Это даже немного пугает, сэр.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, капитан, в кают-компании включен телевизор, в каютах играет радио. В камбузе на тарелках разложена еда. Что бы ни случилось, они этого совсем не ожидали.
О'Мэлли нахмурился.
– Как насчет повреждений? Есть ли следы пожара или любой другой причины, почему они покинули судно?
– Нет, сэр. Никаких повреждений. И, кстати, все спасательные шлюпки на борту.
Тогда что же, черт побери, случилось? Куда же они подевались? Каким образом покинули судно? – лихорадочно соображал О'Мэлли, но голос его оставался ровным.
– Понял, – сказал он с уверенным спокойствием. – Что с двигателями?
– Выключены, но их можно запустить в любой момент. Никаких проблем, капитан.
– Горючее?
– Баки полны наполовину.
– Что насчет коротковолнового радио?
– Оно было выключено, но работает, сэр. Если бы им потребовалось, если бы у них были неприятности, они могли бы послать сигнал бедствия.
– Никаких сообщений о нем не поступало. Продолжайте проверку.
– Есть, капитан.
О'Мэлли отложил приемопередатчик в сторону. В задумчивости он не отрываясь смотрел сквозь темноту на огни громадного траулера. Ему доводилось слышать рассказы о кораблях, покинутых в открытом море экипажем и пассажирами. Случалось это обычно по самым прозаическим причинам: какая-нибудь ржавая посудина, которую владелец решил потопить, чтобы получить страховку, но та почему-то не пошла ко дну; или яхта, которую ограбили пираты, убили пассажиров (изнасиловали женщин, если они были на борту) и выкинули за борт; или рыбацкая лодка, которую бросили торговцы наркотиками, опасаясь, что агентство по борьбе с наркотиками пронюхало об их грузе и собирается их арестовать.
О'Мэлли знал, что в старые времена команда иногда поднимала мятеж, убивала капитана и, кинув его акулам, на спасательных шлюпках добиралась до ближайшего берега. Бывало также, что на кораблях разражалась эпидемия чумы, ее жертв одну за другой кидали за борт, пока не оставался в живых один-единственный человек, страдающий от ужасной болезни. Он обычно делал последнюю запись в дневнике и прыгал в океан, предпочитая быструю, относительно безболезненную смерть долгой и мучительной агонии.
Ну и конечно, О'Мэлли слышал легенды о покинутых экипажем кораблях-призраках, например «Летучем Голландце», хотя в этом случае его капитан вроде бы находился на борту, обреченный, проиграв душу дьяволу, всю жизнь бороздить моря.
Самым известным покинутым судном была «Мария Селеста» – бригантина, транспортировавшая коммерческий спирт из Нью-Йорка в Италию и обнаруженная без экипажа между Азорскими островами и Португалией в 1827 году. Однако О'Мэлли никогда не понимал, почему это происшествие считалось загадочным. В конце концов, паруса бригантины были повреждены, каюты залиты водой, спасательные шлюпки исчезли. Жестокий шторм явно поверг команду в панику, они посчитали, что «Мария Селеста» вот-вот затонет, и, как круглые идиоты, набились в спасательные шлюпки, чтобы погибнуть в штормовом океане. Все легко объяснимо.
Однако, наслышанный о разного рода историях с покинутыми кораблями, сам О'Мэлли за время своей долгой и полной неожиданностей службы в береговой охране ни разу не встречал брошенное командой судно. Конечно, он видел напоровшиеся во время шторма на рифы баржи, но это было совсем другое дело. Судно в спокойном открытом море дрейфует без экипажа без видимой причины? О'Мэлли покачал головой. Он не был склонен к предрассудкам или к каким-нибудь буйным фантазиям. И хотя сейчас и чувствовал холодок в груди, но не верил ни в карточные долги дьяволу, ни в пришельцев из космоса, похищающих людей, ни в существование Бермудского треугольника, ни в какую другую достойную осмеяния теорию, которую распространяли бульварные газетенки. Да, что-то здесь было не так, но этой загадке найдется разумное объяснение, и О'Мэлли намеревался, черт возьми, до него докопаться.
Он повернулся к вахтенному.
– Свяжитесь с командованием в Портленде. Передайте, что мы здесь имеем. Попросите прислать еще один катер. Попросите также помощь у местной полиции, может быть, у агентства по борьбе с наркотиками и ФБР. Неизвестно, кого еще придется задействовать к тому времени, когда мы разберемся с этим делом. А также… я уверен, командование об этом подумает… нужно уведомить владельца «Бронзового колокола».
– Будет сделано, капитан.
О'Мэлли предстояло обдумать, как следует поступить в сложившейся ситуации. Надо предусмотреть столько деталей. В данный момент он не может оставить «Бронзовый колокол» со своими людьми на борту, но как только подойдет другой катер, либо он, либо «Морской волк» начнут поиск моряков в окрестных водах. На рассвете к поискам подключатся вертолеты. Тем временем «Бронзовый колокол» отбуксируют в Портленд, где им займутся разные эксперты.
