Текст книги "Меж двух огней"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

– Вы знаете, что им сказать, Джина.

* * *

– Гражданин капитан, они утверждают, что они – не мантикорцы, – сказал офицер связи Уотерса. – Они говорят, что они – андерманцы.

– Черта с два, – мрачно сказал Уотерс. – Это мантикорский опознавательный код. Скажите им, что у них последний шанс вернуться на прежний курс, прежде чем мы откроем огонь.

– Мантикорское грузовое судно, вы не являетесь, повторяю: не являетесь андерманским кораблем. Я повторяю: вернитесь к первоначальному вектору и ускорению и не выходите в эфир, или мы будем стрелять. Это наше последнее предупреждение! «Фальчон», конец связи.

* * *

– Боже мой, да они, кажется, разозлились? – пробормотал Вебстер. – Подошли на расстояние выстрела, Оливер?

– Почти, сэр. До дальности ракет – сорок одна секунда.

– Тогда я полагаю, что нам не стоит и дальше испытывать его терпение. Рулевой, Альфа-два.

* * *

– Боже правый, взгляните на этого идиота! – проворчал старпом Уотерса, и гражданин капитан с отвращением покачал головой.

Начав с попытки убежать (абсолютно и очевидно бессмысленной), а потом прибегнув к удивительно грубому обману, мантикорский шкипер явно ударился в панику. Вместо того чтобы просто лечь на прежний курс, он попытался возобновить прежний вектор, еще более круто завалившись на левый борт. Дно его клина вновь оказалось обращено к «Фальчону» и его напарнику.

Уотерс фыркнул.

– Рулевой, реверс тяги, – приказал он.

* * *

– А вот и они, – пробормотал Вебстер.

Оба республиканских крейсера, сделав полный разворот, с трудом тормозили. Они все еще обгоняли «Шахерезаду» более чем на тридцать тысяч километров в секунду, но выдавали отрицательное ускорение почти в три раза выше, чем мог позволить себе корабль Вебстера. При такой огромной скорости они никак не могли уклониться от диктуемого ситуацией курса и шли теперь прямо на преследуемого, понимая, что другого выхода у них нет.

Но они пока не знают, с кем связались, мрачно подумал Вебстер. И с чего бы? Пока его команда открывала люки, обычно скрывавшие орудийные порты, он предусмотрительно подставил хевенитам брюхо импеллерного клина, потому что на открытых люках оставались теперь только тонкие маскировочные пластиковые накладки, которые капитан Харрингтон уговорила поставить во время переоборудования на КСЕВ «Вулкан», а накладки были проницаемы для радара. Радарное изображение корпуса представила бы на бортах «Шахерезады» очень странную картину, и Вебстер сделал все, чтобы хевениты не смогли ее получить вовремя.

Но они даже и не пытались рассмотреть жертву поближе и нагоняли судно Вебстера с потрясающей самоуверенностью. Корма у обоих хевов была теперь направлена почти прямо на него, и они могли воспользоваться только оружием продольного огня… а широко открытая задняя горловина импеллерных клиньев так и манила нанести удар.

Сэмюэль Вебстер почувствовал нервную дрожь. Капитану Харрингтон понравился бы план Эрнандо и поправки самого Вебстера. Но теперь не время думать о капитане. Этот маневр был решающим, и все его нюансы были тщательно продуманы заранее. Либо он пройдет блестяще, либо все пойдет кувырком. Вебстер посмотрел на главного тактика.

– Ладно, Оливер. Открывайте огонь, – спокойно сказал он и Эрнандо кивнул:

– Есть, сэр. Рулевой, Бейкер-один по моей команде. – Тактик бросил взгляд на панель управления, проверяя готовность к залпу, а затем перевел глаза на экран управления огнем, где высвечивались все уменьшающиеся цифры расстояния между ним и противником.

Сэмюэль Вебстер сидел совершенно неподвижно. Он испытывал искушение выбрать вариант боя на дальней дистанции, – в расчете на то, что ракетные кассеты разобьют хевов наголову, но в этом случае слишком велика была вероятность, что хотя бы один из них, находясь на предельном расстоянии, успеет удрать. Бой на средней дистанции оказался бы для «Шахерезады» наихудшим из вариантов. Хевениты оказались бы тогда достаточно близко, чтобы не суметь уйти, но все же слишком далеко для его энергетического оружия. При этом время полета его ракет позволило бы им выпустить два или три собственных бортовых залпа, а, несмотря на впечатляющие размеры, вспомогательный крейсер был гораздо уязвимее кораблей противника.

Но если он не мог сражаться на дальней дистанции, чтобы не позволить кому-то из противников уйти, и не мог сражаться на средней дистанции без серьезных повреждений для своего корабля, ему оставался только одни вариант – бой на «дистанции пистолетного выстрела». Ему нужно вывести из строя оба корабля за минимальное время, а значит – нанести им первый удар, энергетическим оружием и почти в упор. Конечно если он подпустит их так близко и не уничтожит первым же залпом, они разнесут его в пыль, но и он успеет расколошматить их вдребезги.

– Приготовиться, – промурлыкал Эрнандо. – Внимание… Огонь!

* * *

– Гражданин капитан! Монти…

Уотерс резко выпрямился в своем кресле, когда мантикорское грузовое судно внезапно легло на левый борт. Это было безумием! Если оно пыталось уклониться то выбрало самое неподходящее время, потому что меньше чем через двенадцать секунд его крейсера должны были обойти корабль с обеих сторон и их огонь мог грохнуть его к чертям в любую секунду!

– Приготовиться к бо… – начал он, и в тот же миг вселенная взорвалась.

* * *

– Огонь! – выкрикнул Эрнандо.

Тонкие пластмассовые щиты люков исчезли, и с левого борта «Шахерезады» ударили восемь мощных гразеров. Расстояние – менее четырехсот тысяч километров, никакой бортовая защита, и семь из восьми лучей попали в свою цель.

Оба тяжелых крейсера содрогнулись, когда лучистая энергия, поглощаемая металлом, керамикой и пластиком, превратилась в тепловую, мгновенно раскалив все на своем пути до температуры поверхности звезд. Отлетевшие куски обшивки, кружась, унеслись прочь. Вспыхнувшие кормовые секции кораблей сгорали, как бумага, исторгая из себя в ураганном потоке вытекающей раскаленной атмосферы обломки переборок, оружие и людей… Броня оказалась бессильной против энергетического выстрела, равного по мощности залпу супердредноута… Оба корабля почти мгновенно потеряли задние импеллерные кольца, а судя по тому, как замигала сигнатура «Фальчона» на приборах «Шахерезады», мощный электромагнитный импульс вывел из строя его системы управления.

Но «Шахерезада» не остановилась на этом – хотя уже несомненно победила. Сразу после команды Эрнандо открыть огонь, рулевой крейсера все тем же плавным движением начал переворот на сто восемьдесят градусов через левый борт, одновременно задирая нос корабля. Поврежденные крейсера ухитрились огрызнуться, уцелевшее бортовое оружие под местным управлением открыло бешеный огонь, но цели-то у них уже не было – только непроницаемая верхняя и нижняя поверхность импеллерного клина «Шахерезады».

– Бейкер-два! – выкрикнул Эрнандо.

Штурман и рулевой безукоризненно завершили маневр. Корабль продолжил вращение вокруг продольной оси, но сама эта ось развернулась почти перпендикулярно к вектору движения республиканцев, и едва орудийные порты оказались обращены в сторону противника, грянул второй залп. На этот раз Эрнандо использовал не только гразеры, но и ракеты. Залп был направлен в открытые горловины импеллерных клиньев кораблей НРХ, а когда орудия левого борта выстрелили, защитные стены правого борта резко отключились. Из своих отсеков вылетели шесть ЛАКов и устремились к тяжелым крейсерам с ускорением в шестьсот g .

Хевы сделали все, что могли, но первый разрушительный выстрел уничтожил их электронные системы. Центральная система контроля ведения огня еще кое-как теплилась, пытаясь как-то разобраться в ситуации и упорядочить ее, тем временем включались вспомогательные системы. Уцелевшее оружие работало под управлением местной системы аварийного контроля, в полной зависимости от собственных установленных на орудиях датчиков и компьютеров наведения. Большинство из них не могли даже определить, где находится в данный момент «Шахерезада», и их отчаянные запросы перегрузили каналы связи. Системе нужно было время, чтобы оправиться от такого ужасного удара… а времени у крейсеров не было. У них оставалось лишь пятнадцать секунд, и в «Шахерезаду», в ответ на ее второй разрушительный бортовой залп, выстрелил один-единственный лазер.

Крейсер Вебстера вздрогнул, когда этот единственный луч ударил в небронированный корпус; завыли сигналы аварийной тревоги. Третья ракетная пусковая исчезла в облаке плазмы, взрывом снесло переборку первого причального отсека и уничтожило несколько катеров и бот (ни на одном, к счастью, не было экипажей). Семнадцать человек погибли и одиннадцать были ранены, но при всем при этом «Шахерезада» отделалась невероятно легко.

Второй бортовой залп Эрнандо не был столь точен как первый: много было факторов, которые менялись слишком быстро, для того чтобы он успел учесть их и достигнуть первоначальной точности. Но и этого хватило для совершенно беззащитных целей, и когда один из гразеров «Шахерезады» поразил термоядерный реактор, крейсер Народного Флота «Фальчон» исчез во вспышке кипящего света. Аварийно-спасательных капсул так и не появилось; Вебстер перевел взгляд на второй крейсер как раз в тот момент, когда его нос снесло взрывом. Передние импеллеры исчезли, а с ними, соответственно, и импеллерный клин, и защитные боковые стены. Для маневров остались лишь реактивные двигатели малой тяги. Вебстер оскалился.

– Запускайте вторую эскадрилью ЛАКов, – сказал он и махнул рукой офицеру связи. – Свяжите меня с ними, Джина.

– Микрофон включен, шкипер, – ответила Джина Альверетти.

Сэмюэль Хьюстон Вебстер заговорил холодным четким голосом:

– Крейсер Народной Республики, с вами говорит вспомогательный крейсер Ее Величества «Шахерезада». Приготовьтесь к абордажу. И, как вы сами только что сказали, – он свирепо улыбнулся в передающую камеру, – «любое сопротивление нашей абордажной команде будет жестоко подавлено».

* * *

– Я начинаю чувствовать себя, как отец, у которого дети не пришли домой после комендантского часа, – заметил гражданин адмирал Хавьер Жискар, подливая вино в бокал народного комиссара Элоизы Причарт.

Для душевного спокойствия Комитета общественного спасения было важно, чтобы ни сам Комитет, ни сотрудники госбезопасности даже не подозревали, как хорошо уживаются Жискар и Причарт. А если б они узнали, то были бы потрясены, потому что Жискар и его сторожевая собака спали в одной постели – в буквальном смысле слова.

– Почему? – спросила Причарт, потягивая вино.

Она, как и Жискар, понимала, что произойдет, если госбезопасность однажды выяснит истинный характер их отношений. Но при этом она никак не хотела отказываться от Жискара. Он был не только блестящим и проницательным офицером, но и выдающимся мужчиной – во всех смыслах этого слова. Его воспитал один из лучших капитанов Народного Флота довоенного времени – Альфредо Ю, – и, подобно своему наставнику, Жискар был куда более достойным человеком, чем того заслуживал старый режим. Причарт часто задавалась вопросом: что бы произошло, если бы руководство не вынудило Альфредо Ю перейти в лагерь противника после фиаско в Ельцине. Они с Хавьером составили бы замечательный дуэт… а теперь оказались по разные стороны баррикад. Она надеялась, что эти двое никогда не столкнутся лицом к лицу друг с другом, поскольку знала, как глубоко уважает Хавьер своего учителя. Но Хавьер так же страстно ненавидел Законодателей. Он, возможно, не любил новый режим (за что Причарт не могла его ругать, как бы ей ни хотелось), но был к нему лоялен. И останется таковым, если только госбезопасность не выкинет что-нибудь из ряда вон…

Но Элоиза Причарт намерена не допускать неожиданностей. Хавьер – слишком ценный офицер… и она слишком любила его.

– Что почему? – переспросил он, тихонько покусывая ухо Элоизы, а рукой гладя ее бедро под простыней.

– Я спросила, почему ты чувствуешь себя, как беспокойный родитель?

– А! Ну, только потому, что некоторые дети, заигравшись, долго не возвращаются домой. Я не особо беспокоюсь по поводу «Вобона»: Кэслет – хороший командир и если он воспользовался свободой действий и ушел в какое-то другое место, значит у него были на то серьезные основания. Но вот о ком я действительно тревожусь, так это об Уотерсе. Не следовало выпускать его в глубокий рейд.

– Тебе не нравится Уотерс, да? – спросила Причарт. В ответ он пожал плечами.

– Я не упрекаю его за избыток революционного рвения, гражданка комиссар, – сказал он с кривой усмешкой, как бы признавая, что уступает перед идеологическим пылом влиятельных покровителей Уотерса. – Меня волнует его отношение к делу. Он чересчур ненавидит мантикорцев.

– Как можно «чересчур» ненавидеть врага?

В устах любого другого комиссара этот вопрос имел бы зловещий подтекст, но Причарт спрашивала с неподдельным интересом.

– Твердые установки – хорошая вещь, – объяснил Жискар очень серьезным тоном, – и иногда ненависть может помочь их выработать. Но мне это не нравится, потому что, безотносительно наших разногласий с монти, они все же люди. Если мы хотим, чтобы они действовали профессионально и гуманно в отношении наших людей, мы сами должны поступать так же с ними. – Он помолчал, дождавшись, пока Причарт кивнет, и продолжил: – Проблема заключается в том, что ненависть для Уотерса и ему подобных начинает заменять здравый смысл. Он хорошо подготовленный, способный офицер, но он еще молод для своей должности, и ему бы следовало поднабраться опыта, прежде чем стать капитаном. Я не хочу сказать, что он так уж отличается от большинства наших капитанов – или адмиралов, – с иронией уточнил он, – если учесть, что случилось со старым офицерским корпусом. Но он чересчур активен, чересчур вспыльчив. Меня немного беспокоит, как это повлияет на его здравый смысл, и я бы предпочел держать его на коротком поводке.

– Понятно. – Причарт откинулась назад, рассыпав свои платиновые волосы по плечу любовника, и медленно кивнула. – Ты действительно думаешь, что он попал в какую-то неприятность?

– Вообще-то нет. Но меня встревожило известие, что монти послали туда эскадру рейдеров. Если они действуют там одной компанией, то группа в два-три борта может оказаться крепким орешком для того, кто на них наткнется – а ведь Уотерс ушел прежде, чем мы получили донесение разведки об их присутствии. Но ему приказано нападать только на одиночные суда, и я не думаю, что какой-либо вспомогательный крейсер справится с парой тяжелых крейсеров класса «Меч»… разве что Уотерс соблазнится атакой на группу «купцов». Но это беспокойство, скорее всего, вызвано ощущением, что я должен присматривать за ним чуть больше, чем за другими, Элли.

– По собственному опыту, я бы прислушалась к этому «ощущению», Хавьер, – серьезно сказала Причарт. – Я уважаю твою интуицию.

– Но не только, надеюсь? – сказал он с ребяческой улыбкой, пока его рука шарила под простыней, и она легонько шлепнула его по голой груди.

– Перестань, ты разлагаешь гражданскую добродетель!

– И не думаю, гражданка комиссар, – ответил он, и она задрожала от удовольствия.

– Но тут его рука замерла. Элоиза приподнялась на локте, чтобы потребовать продолжения ласки, и застыла с покорной улыбкой. Она действительно любила этого мужчину, но боже, он бывал таким несносным! Вдохновение приходило к нему в чертовски неподходящее время, и пока он не заканчивал формулировать новую идею, он не мог думать ни о чем другом.

– Что такое?

– Я как раз подумал о рейдерах монти, – задумчиво сказал Жискар. – Жаль, что мы не смогли получить подтверждение, действительно ли ими командует Харрингтон.

– Мне кажется, что ты только что сказал, что вспомогательный крейсер – не соперник для тяжелого крейсера, – уточнила Причарт. Он утвердительно кивнул, и она пожала плечами. – Ну что же, у вас ведь двенадцать тяжелых крейсеров и восемь линейных. Мне кажется, с таким количеством избыточной мощи можно расслабиться.

– О да, согласен. Но если монти решили присматривать там за порядком, возможно нам придется отправиться на охоту в какое-нибудь другое место. Знаешь каким бы ни было соотношение сил, теоретически всегда существует возможность, что в сражении что-то пойдет не так, как надо. И одно вспомогательное судно может завалить какую-нибудь нашу боевую единицу (скажем один из легких крейсеров) и тем испортить нам всю операцию, обнаружив наше присутствие в секторе.

– И что же?

– А то, гражданка комиссар, – сказал Жискар, отставив свой бокал, чтобы освободить обе руки и поворачиваясь к ней с улыбкой, которую она так любила, – что пришло время скорректировать схемы наших действий. Мы можем передать для Уотерса и Кэслета депеши относительно всей подтвержденной информации, но остальные наши силы сосредоточатся здесь. В данных обстоятельствах, я думаю, мне придется обсудить со штабом вопрос о новых охотничьих угодьях… чуть позже, конечно, – озорно добавил он и поцеловал ее.

Глава 22

Главстаршина сектора электроники Льюис с трудом пыталась скрыть свою злость, входя в первый импеллерный отсек. Рабочее место Джинджер находилось не здесь, и ей не хотелось сюда идти. К сожалению, возникла какая-то проблема в каналах связи первого импеллера с центральным блоком аварийного контроля, и лейтенант Сильветти, шеф Джинджер в центре аварийного контроля, послал ее присмотреть за тем, как техники ищут неполадки. Строго говоря, обычный ремонт не входил в обязанности начальника вахты системы аварийного контроля, но Сильветти уже привык доверять ее интуиции в поиске неисправностей, а неопытный старшина третьей статьи, чья команда обнаружила поломку, вероятно, сам еще нуждался в присмотре.

Джинджер не могла не согласиться с логикой Сильветти, особенно после того, как он внес ее в список «потерь» и приказал старшине Сьюэлу замещать ее в центре аварийного контроля до конца учений. Машинное отделение за прошедшие несколько недель добилось определенных успехов, но подразделение в целом все еще не соответствовало должному уровню, а его персонал следовало школить и школить. Но больше всего в этом поручении Джинджер не нравилось то, что Рэнди Штайлман работал именно в первом импеллерном, а она намеревалась выполнять приказ Салли МакБрайд держаться от него подальше. Не потому что смирилась, но потому что это был приказ .

– Привет, Джинджер.

Ее приветствовал Брюс Максвелл – как и Джинджер недавно выдвинутый на должность главстаршины. Он был на десять лет старше ее и походил на крепкий мореный древесный пень. Брюс возглавил вахту в первом импеллерном отсеке, и она нисколько не завидовала ему. Максвелл славился твердым и сугубо деловым отношением к работе и подчиненным, однако присутствия Штайлмана, работавшего на его вахте, было достаточно, чтобы снизить показатели эффективности работы команды на целых десять процентов. Не потому, что Штайлман не умел работать, но потому, что он всячески уклонялся от того, чтобы ее выполнять.

– Привет, Брюс, – ответила она, отступив в сторону, чтобы освободить люк для прохода старшины Янсена и его команды.

– У нас проблема с телеметрией? – Максвелл поднял бровь. Подчиненные Янсена сгрудились у оптоволоконного канала, связывавшего дисплеи центра аварийного контроля с первым импеллером.

– Да…

Джинджер смотрела, как Янсен принимается за работу. Она не хотела вмешиваться до тех пор, пока Янсен не попросит о помощи; его люди выглядели довольно уверенно: установили переносные рабочие стойки, разместили на них оборудование и приступили к работе.

– Может быть, просто плохой разъем на линии, – сказала она Максвеллу, – но я не уверена. Что-то вывело из строя считывающие приборы на всех ваших нечетных узлах.

– Только нечетные номера?

– Да. Вот в чем проблема. Они все находятся на одной и той же основной линии связи, но есть две отдельные вспомогательные, и каждая из них должна справляться с нагрузкой самостоятельно. Это наводит на мысль, что надо что-то делать с самой системой контроля. – Она покачала головой. – Жаль, что на «Вулкане» не хватило времени на полную переоснастку двигателя.

– Мне тоже жаль, – кисло согласился Максвелл.

Конструкторы кораблей военно-космического флота свято верили в принцип избыточности. Корабельный импеллер должен иметь две независимые основные линии передачи данных, разнесенные друг от друга на как можно большее расстояние, чтобы один удар не мог вывести из строя одновременно оба канала связи. Кроме того, каждую такую линию обслуживала отдельная система текущего контроля, полностью независимая и изолированная от других. Однако конструкторы «Пилигрима» не сочли нужным включить в число вероятных поломок возможность повреждения в бою. Штатский предшественник коммандера Шуберта слишком явно проявлял заботу о снижении себестоимости судна – что сказалось на техническом состоянии оптоволоконных каналов вообще и в особенности здесь.

– Если нам повезет, найдем незначительную поломку в аппаратуре, – с надеждой сказала Джинджер, – но если это сбой в программном обеспечении…

Она пожала плечами, а Максвелл хмуро кивнул и неопределенно пожал плечами.

– Ну, в чем бы ни была проблема, я уверен, что вы найдете ее, – ободряюще сказал он и вернулся к выполнению своих обязанностей.

Боковым зрением Джинджер видела, что он отошел в кормовую часть огромного помещения и исчез в дальнем конце высокого генераторного блока, но основное ее внимание было сосредоточено на Янсене и его людях. Она стояла в стороне, готовая включиться немедленно – если они напортачат или им понадобится совет, – и наблюдала за его людьми, одобряя про себя их действия. Двое проверяли основные цепи, а сам Янсен сосредоточился непосредственно на системе текущего контроля, значит, они с Джинджер думали сейчас об одном и том же.

Прошло несколько минут, и она подошла ближе, чтобы глянуть через плечо Янсена на контрольный экран. Старшина третьей статьи посмотрел на нее и улыбнулся сдержанно-триумфальной улыбкой.

– Аппаратура полностью функционирует, главстаршина, – доложил он. – Только одна проблемка: ни одна из идеально функционирующих систем не выполняет свою работу.

– И почему, как вы думаете? – спросила она.

– Ну, учитывая, что вся аппаратура на передней панели выглядит нормально (все датчики и связующие звенья соответствуют схеме на сто процентов) и испытания центрального процессора тоже прошли хорошо, неисправность, должно быть, связана с программным обеспечением. Я проверяю сейчас программное обеспечение, но если бы мне пришлось заключать пари, я поставил бы пятерку на то, что это повреждение одного из основных исполняемых файлов. Лишь такой сбой мог вывести из строя всю систему. Но если это так, я не могу понять, почему ни одна из систем самоконтроля не просигналила в центральный пост.

– Где загружается программное обеспечение самопроверки? – спросила Джинджер.

– Это… О! – Янсен немного застенчиво улыбнулся. – Я все забываю, что это гражданский проект. Вот здесь, правильно?

– Правильно, – кивнула Джинджер. – Именно поэтому я согласна на ваше пари. Только ставлю пятерку на то, что сбой либо в протоколах линии передачи данных, либо это все-таки неисправность аппаратуры. Если канал связи нарушен или если устройство сопряжения процессора с каналами связи не принимает входные команды, то система никогда не получит сигнал включиться и, естественно, ничего не сообщит в центр аварийного контроля, а…

– … если система контроля никак не включается, тогда вспомогательные линии нам не помогут, потому что они работают только на передачу сигнала, – закончил Янсен. – Вы правы. Все равно как если бы компьютер просто не работал, правильно?

– Вот за что мне платят большие деньги, – ответила Джинджер и с усмешкой потрепала его по плечу.

Янсен улыбнулся в ответ и снова стал вглядываться в дисплей, как вдруг подскочил – раздался внезапный, пугающий грохот металла о металл. Джинджер резко повернула голову, и ее серо-голубые глаза вспыхнули, когда она увидела, что стало причиной инцидента. Один из техников Янсена сидел на палубе с перекошенным от боли лицом, и его левая рука прижимала к груди правую, а все содержимое ящика для инструментов валялось вокруг. Но не эта картина зажгла ее глаза опасным блеском.

На техника стоял и смотрел, качая головой, Рэнди Штайлман, а губы его кривились в ухмылке. Он собирался улизнуть, но Джинджер двумя широкими шагами оказалась почти рядом.

– Стойте на месте, Штайлман!

Ее голос рассек пространство между ними, и техник, остановившись, повернулся к ней лицом с неторопливой, бессловесной дерзостью. Со свойственной ему наглой фамильярностью он смерил ее взглядом и удивленно приподнял бровь.

– Слушаю, главстаршина, – ответил он, изображая невинность.

Не обращая на него внимания, Джинджер посмотрела на раненого электротехника. Два пальца молодого человека были в крови, и один показался ей сломанным.

– Что случилось, Демпси?

– Н-не знаю, – выдавил техник сквозь стиснутые зубы. – Я только потянулся к моему ящику, и…

Он беспомощно пожал плечами, и Джинджер перевела взгляд на женщину, которая работала с ним рядом.

– Я тоже не знаю, главстаршина, – сказала она. – Я смотрела на экран. Нам был нужен гаечный ключ номер три, чтобы снять крышку со следующего порта, и Кирк потянулся за ним, а потом я услышала, как все рухнуло на палубу. Когда я посмотрела туда, все уже случилось.

– Я вам все еще нужен? – лениво вставил Штайлман.

Джинджер бросила на него угрожающий взгляд, и он в ответ вежливо улыбнулся. Она прикусила язык, но удержалась от резкого замечания, помня распоряжения МакБрайд, и наклонилась, чтобы осмотреть рабочий стенд Демпси. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – обе опоры с правого края ничем не были закреплены и разъехались в стороны, а рычаг зажима, когда она к нему прикоснулась, свободно закачался.

Она медленно выпрямилась, и огонь в ее глазах превратился в холод, когда она повернулась к Штайлману.

– Я надеюсь, что через пару минут вы все еще будете думать, что это забавно, – сказала она ему ледяным голосом.

– Я? Что забавно? Ну вот еще, с чего бы это мне так думать? – спросил он с издевательской улыбкой.

– Потому что я наблюдала, как Демпси и Бранкузи устанавливали стенд, Штайлман. Я сама видела, что Демпси закрепил эти опоры, и они, черт побери, уж точно не разошлись сами по себе.

– И что вы хотите сказать? Вы думаете, я что-то сделал с ними? – Улыбка Штайлмана исчезла, и на лице осталась отвратительная гримаса. – Да вы свихнулись, что ли?

– Я подам рапорт, Штайлман, – холодно сказала Джинджер.

В его глазах вспыхнули совершенно мерзкие огоньки.

– Вы полное дерьмо, главстаршина, – начал глумиться он. – И ни хрена вы не сможете доказать, что я имею отношение к тому стенду.

– Может, и так, а может, и смогу, – решительно сказала Джинджер, – но в данный момент вы обвиняетесь в нарушении субординации.

– В чем? – недоверчиво переспросил Штайлман. – Да у вас мания величия из-за шибко быстрого взлета…

– А ну-ка повтори, падаль, – повысила голос Джинджер, и он замолчал, разинув рот от неожиданности.

Его правая рука сжалась в кулак, он шагнул вперед. Джинджер смотрела, как он подходит, не отступая ни на дюйм. Она смотрела, как поднимается его кулак, и очень хотела, чтобы он нанес удар, потому что в этом случае Штайлман был бы у нее в руках. Ударить старшину не было таким серьезным правонарушением, как ударить офицера, но очень близко к тому, и…

– Стоять, Штайлман! – рявкнул чей-то баритон.

Штайлман застыл. Он повернул голову, и челюсти его сжались, когда он увидел, что прямо на него несется Брюс Максвелл. Мерзавец оглянулся на Джинджер полным ненависти взглядом и тихо выругался. Зачем, черт возьми, Брюс появился в самый неподходящий момент?

– Что ты тут собираешься сделать, черт тебя возьми?! – прорычал Максвелл.

Штайлман пожал плечами:

– Мы с главстаршиной немного разошлись во мнениях.

– Ерунда! Будь ты проклят, Штайлман, мне уже приходилось сталкиваться с твоими гнусностями!

– Я ничего не делал, – угрюмо настаивал Штайлман. – Я только стоял здесь, а она набросилась на меня из-за того, что сделал один из ее придурков.

– Джинджер? – Максвелл посмотрел на нее, и она ответила ему твердым взглядом.

– Вызовите начальника дисциплинарной комиссии, – сказала она, наблюдая краем глаза, как напрягся Штайлман, проявив наконец беспокойство. – Я обвиняю Штайлмана в оскорблении. И я хочу, чтобы с этого стенда сняли отпечатки пальцев для проверки.

– Отпечатки пальцев?

Максвелл выглядел озадаченным, и она позволила себе улыбнуться.

– Кто-то снял зажим с ножек, чтобы стенд рухнул. Так вот, возможно, это был один из моих людей, но я ни за что не поверю. Я думаю, что кто-то другой сделал это, просто чтобы посмеяться, и я не вижу в этом помещении ни одного человека в перчатках, не так ли?

– Но… – начал Максвелл, но больше ничего сказать не успел.

– Я не шучу, – холодно перебила Джинджер. – посмотрите на руку Демпси. Это телесное повреждение. Случай предусмотрен статьей пятидесятой, и я хочу знать, кто виновен.

Максвелл посмотрел на сидящего техника, и его лицо вытянулось, когда он разглядел, что безымянный палец юноши согнут под неестественным углом. Когда он вновь оглянулся на Штайлмана, выражение его лица было холодным и суровым, но обратился он к Джинджер.

– Вы правы, Джин, – решительно произнес он и приказал другому старшине: – Джеф, сходите за коммандером Чу и вызовите мистера Томаса.

* * *

– Посылали за мной, мэм?

– Да, посылала, Раф. Сядь, пожалуйста.

Хонор оторвала взгляд от висящей на переборке оплавившейся золоченой пластинки с выгравированным изображением планера и указала на стул перед письменным столом. Она подождала, пока Кардонес усядется, и, сложив за спиной руки, долго смотрела на него в упор без единого слова.

– Что за слухи ходят о Вундермане? – спросила она, наконец приступив к главному вопросу с типичной для нее прямолинейностью.

Кардонес вздохнул. Он надеялся, что наверх ничего не просочится, пока ему не удастся уладить дело, но он должен был лучше знать своего капитана. Он не мог понять, как ей удается быть в курсе всех событий, происходивших на борту ее судна. Он был уверен, что частью системы оповещения является МакГиннес – как и грейсонские телохранители, появившиеся у нее недавно. Однако он не сомневался, что она могла бы обойтись и без них.

– Я намеревался уладить все сам, прежде чем предложить этот вопрос вашему вниманию, мэм, – сказал он.

Всегда плохо, когда старпом не ставит в известность своего командира о чем-то серьезном. В то же время работа старпома как раз и заключается в том, чтобы улаживать подобные вопросы, не привлекая шкипера. В любом экипаже капитан корабля Ее Величества своей властью принимал окончательные санкции по поводу противозаконных действий подчиненных и, соответственно, должен был оставаться в запасе на самый крайний случай, когда не останется иного варианта, кроме как прибегнуть к высшей Власти. Как только подключался капитан, нельзя было избежать применения военного кодекса в полную силу, и Кардонес, как и сама Хонор, полагал, что почти всегда лучше смягчить ситуацию, чем сразу прибегать к тяжелой артиллерии.